Текст книги "Здесь вам не причинят никакого вреда"

Глава 19
Дежа вю в тумане

Я знал, что Красная Шапочка выйдет мне боком.

С. Волк. «Воспоминания»

Старый друг борозды не испортит.

Платон об Аристотеле

Георг лежал под обломками стола и чувствовал легкое дежа вю, детали которого он рассмотреть не мог из-за густого тумана. Еще он чувствовал спину, по которой потоптался Омордень, и это было хорошей новостью, поскольку означало, что спина цела.

Инспектор приподнялся на локте и едва не столкнулся с головой Мари, которая возникла в белом мареве.

– Вы как? – спросила она.

– Что случилось? – спросил Георг.

– Я не знаю, – ответила Мари. – Я за сестрой пряталась, а потом она как крикнет «Двоись!», а я как побегу! А потом бабах!

Голова Мари исчезла, но тут же появилась вновь.

– Вы как? – спросила она.

– Что случилось? – на всякий случай повторил полицейский.

– Мы как побежим в разные стороны, а Омордень как бросится за нами двумя сразу. И порвался.

– Ух ты, – сказала вторая голова Мари, возникая рядом с первой, – а я ничего не увидела!

«Спокойно, – сказал себе полицейский, – это всего лишь близняшки. Кстати, совсем они не похожи. Вон та явно Ирэн».

– И хорошо, что не видела, – сказала явно Ирэн.

«Тогда вон та явно Ирэн».

– А что? – обрадовалась теперь уже точно явно Ирэн. – Было что-то страшное?

Мари не ответила. Георг тоже взгрустнул, вспомнив последние мгновения жизни О.

– Эх, лейтенант, лейтенант, – вздохнул полицейский, – как же ты так?

– Я просто не успел, – раздался из тумана гнусавый, но похожий на лейтенантский, голос.

Георг и девушки принялись озираться.

– Д-д-да тут я, т-т-тут! – сказал голос. – Чья это н-нога?

– Ой! – сказала одна из Мари (Георг опять в них запутался).

К собравшимся присоединилась голова О. Она была покрыта инеем и постукивала зубами.

– Что случилось? – выдохнул Георг,

– Вы как? – хором спросили девушки.

«Дежа вю 2, – подумал инспектор. – Нет, лучше, дежа вю возвращается».

– Плохо, – сказал лейтенант, – н-н-ничего не чув-в-в-ствую.

– Что не чувствуете? Руки? Ноги?

О. поднес руку к носу и попытался принюхаться. Раздалось хлюпанье.

– Ничего не чув-в-вствую.

– Просто у вас нос заложило, – сказала, кажется, Мари. – Пустяки! Зато вы живы, а Омордня разорвало пополам.

– Ой! – воскликнула, кажется, не Мари.

– Чья это нога? – послышался чей-то сиплый голос.

Георг потряс головой, чтобы вытрясти оттуда дежа вю.

– На звук, – крикнул он, – на звук ползите!

Одна из сестер тут же издала такой набор звуков, что любой здоровый человек двигался бы от них, а не к ним. Однако человек, который выбрел из тумана на четвереньках, был очень нездоров. Он оказался бледнее лейтенанта и весь покрыт не инеем, а ледяным панцирем.

– Кх-кх-капитан Макс! – доложил он.

«Макс! Капитан! Напарник! Ты вернулся! Ты десять лет пролежал в ледяном брюхе монстра, даже не в брюхе, а в другом измерении, с которым соединялось ледяное брюхо монстра, оказывается… И ты вернулся! Макс, старина, как же я рад! Дай, я тебя обниму! Нет, лучше дай я тебя расцелую! Ух, какой ты холодный!»

Вот это собирался воскликнуть Георг. Но, не в силах сопротивляться напирающему дежа вю, сказал проще:

– Что случилось?

– У меня нос з-з-заложило, – сказал О.

– Апчхи! Какое сегодня число?

– Пятнадцатое, – ответила одна из близняшек.

– Десять лет прошло, – добавила вторая.

– Десять лет? Десять лет… Пчхи!

– Зато вы ж-ж-живы, – сказал лейтенант, – а Ом-м-мордня разорвало п-п-пополам.

«Дежа вю не возвращается, – понял Георг. – Дежа вю усиливается».

– Что это за ваза? – прохрипели за его спиной,

«Что-то новенькое!» – обрадовался полицейский.

– Это мой гипс, – сообщил он, – поищите левее.

– Сейчас. А чья это нога?

– Вы как? – крикнула кто-то из сестер.

– Что случилось? – добавила вторая.

– У вас нос заложило, – прогундосил О.

Георг понял, что терять нечего, и сказал:

– Зато вы живы, а Омордня разорвало пополам.

– Понятно, – ответили из тумана. – А какое сегодня число?

– Десять лет прошло, – вступил в беседу капитан Макс.

Из тумана возникло очередное бледное лицо.

– Чья это нога? – спросило оно.

Никто не отозвался. Тогда новый спасенный полицейский с некоторым усилием втащил за ногу в область видимости заиндевевшего трехголового петуха.

– Что случилось? – сказала левая голова.

– Какое сегодня число? – сказала правая.

– Ногу отпусти, да? – сказала средняя.

Кококлокля, конечно, не отпустили, а сунули в мешок и занялись поисково-спасательными работами. Георгу удалось разыскать всех шестерых проглоченных Оморднем напарников и потерять близняшек. По крайней мере, когда туман рассеялся, а отмороженных полицейских увезла «Скорая», он обнаружил, что остался практически один.

То есть в компании с лейтенантом О.

– Они ушли, – сообщил О.

Видимо, потеряв феноменальный нюх, он приобрел дар угадывать вопросы начальства на расстоянии.

– Куда?

– Вы же сами приказали им что-нибудь придумать. А придумывать они умеют.

О. сделал широкий жест. Георг внимательно изучил ошметки Омордня, разбросанные по всему офису.

– Думаешь, разорвут Каргу пополам?

– Вряд ли. По-моему, они не повторяются.

Глава 20
Две головы

Тема диссертации должна быть ясной, простой и понятной.

Из диссертации «Феноменологические основы диссертационного наименования в системе объективного научного дискурса»

Одна голова – хорошо.

Всадник без головы

– Будем разрывать Каргу на части? – спросила Ирэн, деловито шагая рядом с сестрой.

– Это не метод, – возразила Мари.

– Очень даже метод. Очень даже эффективный метод. Бабах – и нет проблемы.

Старшая сестра на ходу покосилась на младшую. Та придала лицу одно из своих любимых выражений «А чё такого-то?».

– Не годится, – сказала Мари.

– А, ты думаешь, если мы как побежим в разные стороны, она не бросится сразу за двумя одновременно? Да, ты права, может и не броситься. Тогда как мы ее победим? Подбросим этой гадине гадюку в сумочку? Подложим на ее стул мину нажимного действия? Заманим на заброшенный завод и раздавим стотонным прессом? Что ты молчишь?

– Я думаю.

– Кто же молча думает? – удивилась сестричка.

Мари остановилась. Ирэн хихикнула.

– Извини, – сказала она. – Это я нервничаю, поэтому шучу. Ты молчишь, а я не знаю, что и думать. Вот и думаю что попало. Все, молчу, не буду тебе мешать думать, как победить Каргу.

– Я не про Каргу думаю, – сказала Мари.

– А про кого? Про лейтенанта О.? Да, он симпатичный. Хотя мне больше капитан Макс…

– Я про детей думаю.

– Сначала замуж выйди.

– Я не про тех детей думаю…

– Вот именно! – воскликнула Ирэн. – Не про тех детей ты думаешь! Надо про своих думать, а ты про кого? Про тех, к кому мы идем? А что про них думать? Придем, возьмем Каргу за шиворот и уведем в тюрьму. Дети счастливы.

– А если на ее место пришлют другую Каргу? Да мало ли злых взрослых бывает! Детей нужно учить плавать, а не спасать их из воды непрерывно.

Ирэн недоверчиво скривилась.

– Что-то ты мудришь, сестренка, – сказала она. – Или ты уже все придумала? Придумала, да?

Глаза младшенькой загорелись.

– Ты им выдашь оружие? Пистолеты? Нет, пистолеты детям рано, ты научишь их полицейским приемчикам! Здорово! Они тогда любого злого взрослого – через бедро и об пол!

Ирэн на ходу изобразила несколько движений, которые, как ей казалось, были «полицейскими приемчиками». С куста акации обрушился водопад утренней росы.

– Ирэн! Хватит придуриваться! Самое грозное оружие – это мозги. Тебя уже поздно учить ими пользоваться, а детей еще можно. Ирэн!

Вошедшая в раж Ирэн лягнула урну и взвыла. Мари не стала ее жалеть. Ирэн демонстративно захромала.

– Я тебя потом пожалею, честно, – смягчилась Мари, – но сейчас нужно немного напрячь мозги. Одна голова хорошо, а две лучше.

Ирэн дохромала до скамейки, плюхнулась, состроила страдальческую гримасу и принялась растирать ушибленную ногу.

– Больно, – сказала она, – а все ты. Лечи теперь.

Мари взяла ее ступню в руки и подула на больное место. Ирэн откинулась на скамейке с видом принцессы, которой под перину подсунули дикобраза.

– Тебе дай волю, ты всех заставишь за себя думать. Даже этих бедных детей в школе. Эй! Ты чего? Давай дуй, у меня еще не прошло!

Но Мари уже отвлеклась. Она сгребла сестру в охапку и принялась ее целовать.

– Умница! Конечно, заставлю! Мы дадим детям задание: пусть сами придумают, как бороться со своими страхами.

– Ты серьезно?

– Еще бы! У них проблема – пусть ищут решение. А когда придумают, это будет их решение, а не взрослых. Вот как ты все замечательно придумала.

– Да, – сказала Ирэн не очень уверенно, – я умная.

– Пошли, – Мари потянула сестру за руку, и та послушно поднялась. – В школу опоздаем.

Видимо, обдувание голени оказало целительное действие, потому что остаток пути близняшки преодолели резвой рысью.

– Надо еще название для урока придумать, – Ирэн понравилось предлагать гениальные идеи. – Что за урок без темы? Напишем ее на доске, чтобы дети сосредоточились на проблеме. Например: «Как извести Каргу».

И бывшей больной ногой ловко подфутболила пустую пивную банку.

– Нужно что-то доброе, – Мари подобрала банку. – Например: «Позитивное переосмысление детских комплексов».

Ирэн фыркнула.

– Ты что, диссертацию защищать собралась?

– Согласна, надо попроще, – курсантка метнула банку, попав точно в урну. – Может, так: «Обретение ощущения внутренней безопасности»? Нет, надо более образно и ярко. «Психологическая самозащита от кошмаров»!

– Скукотища! Лучше: «Умри, злобная Карга!». Образно и ярко.

Теперь фыркнула Мари.

– Что ты заладила? При чем тут Карга вообще? – она открыла школьную калитку. – Дети должны научиться справляться с любой опасностью.

– Тогда: «Надаем кошмарам по башке!». Или: «Смелому все по барабану!».

Мари схватила Ирэн за руку и потащила ее за куст.

– Эй-эй! Ты чего?! – пискнула сестричка. – Что я такого сказала?!

– Пригнись! – прошипела курсантка. – Тихо.

Ирэн замолчала, и у Мари появилась возможность подумать не двумя головами, а только своей.

«Что же за тема может быть у этого урока? Урока, на котором объясняют, как жить в опасном мире? Не спасаться, не выживать, а просто жить. Кто-то недавно что-то про это говорил…»

Калитка хлопнула. Карга простучала каблуками мимо затаившихся девушек и скрылась в дверях школы.

– Пятьдесят минут до первого урока, – сказала Мари. – Пришла стрелы рисовать. А через полчаса придут дети.

Близняшки выбрались из кустов и принялись приводить себя в порядок.

– Какая миленькая школа, – сказала Ирэн. – Ой, кажется, пятно посадила! И не подумаешь, что под школой водятся чудовища.

«Да, вокруг еще было полно чудовищ… – Мари попыталась не упустить мысль. – Нет, не в подвале под школой… и не в подвале под аэропортом…»

– Ну, пошли уже, – Ирэн закончила прихорашиваться, – а то я тут состарюсь, пока ты думаешь.

«В коллекции Лео, вот где! Что старичок тогда сказал? Не надо ужасов бояться… Не то… Безобидней кошмаров только тараканы… Хорошо, но не то… Вспомнила!»

– Придумала! – воскликнула Мари, мимоходом поймав себя на вранье: она ведь не придумала, а вспомнила. – Пошли. Есть название урока!

– Жаль… – сказала Ирэн.

– Чего жаль?

– Жаль, голову Омордня с собой не взяли.

– Во-первых, она не уцелела. Во-вторых, мы не пугать детей идем, а вселять в них уверенность.

– Ничто так не вселяет уверенность, – сказала Ирэн, – как голова свежелопнутого Омордня.

Сестры вошли в класс.

– Давай мел, я напишу! – потребовала Ирэн. – У меня почерк лучше. Что писать?

Глава 21
Здесь вам не причинят никакого вреда

В воспитании детей главное – уметь вовремя скрыться.

Крысолов

Десять минут на рисование белых стрел, пять минут на тщательное мытье рук в туалете – прошлый раз она едва не оплошала с пальцами в мелу – тридцать четыре минуты на торчание в учительской. Пора.

Карга идет по коридору. В класс она вступит точно со звонком. Точность и аккуратность – это синонимы неизбежности.

Все дети должны сидеть на местах. Должны все, но она надеется, что сегодня увидит несколько пустых мест. Тот, кто спал в подвале под школой, всегда приходил ровно на десять дней. Точно и аккуратно. Неизбежно. И в последнюю ночь он всегда… пировал.

Он опять ушел на долгие десять лет. Жаль. Очень жаль. Но есть и другие. Они не так хороши, они медлительны, они… пугливы (Карга усмехается), они слишком долго подбираются к тем, кого она показала.

Но в конце концов они все-таки добираются до ее детишек. Кошмары всегда приходят к тому, на кого указывает белая стрела.

Неизбежно.

Уж кто-кто, а она в этом убедилась.

Звонок. Карга входит в класс, не глядя на учеников. Она никогда не смотрит на них, входя в класс, она и так знает, что все на своих местах. Кроме тех, кого утром увезли к врачам.

И сейчас все на своих местах. Но что-то неправильно. Что-то очень не правильно.

Они не встали.

Карга, сдерживая разгорающуюся ярость, поднимает глаза… и начинает размеренно и глупо, как пластмассовая кукла, моргать.

Раз. За последней партой сидит девчонка-полицейский в штатском, которая приходила накануне.

Два. За последней партой сидят две одинаковые девчонки-полицейских в штатском.

Три. Пустых мест нет. Все тридцать детей здесь. Включая тех, кого она показала вчера. Они смотрят на нее серьезно и даже как будто заинтересованно.

Четыре. На партах нарисованы не десять, а тридцать белых стрел.

Пять. Все тридцать белых стрел направлены на нее.

Шесть. Тридцать первая стрела на учительском столе тоже указывает на нее.

Семь. Учительница младших классов поворачивает голову и моргает в последний раз.

На доске написаны шесть слов.

Но, кажется, они адресованы не ей.

ЗДЕСЬ ВАМ НЕ ПРИЧИНЯТ НИКАКОГО ВРЕДА

читайте продолжение в книге
“Сестрички и другие чудовища”

Слухи о пользе так называемого здоровья сильно преувеличены. Наоборот, до глубокой старости доживают только очень больные люди.

Из «Докладов Института геронтологии Институту здравоохранения»

Профессор Джексон сидит в чулане и пытается понять, как это произошло. Как он, учёный с мировым именем, оказался здесь.

Да ещё совершенно один.

Один – если не считать существа, которое методично опрокидывает шкафы в лаборатории. Но это существо не только считать, его даже видеть не стоит. И думать о нём не стоит.

Поэтому Джексон думает, как получилось, что он оказался здесь.

Хотя как он мог здесь не оказаться? Когда местные жители обнаружили нетронутое (!) Силовое яйцо Джексона, профессор тут же подхватился, застолбил научный приоритет, подхватил помощников и примчался сюда.

Помощники…

Эрнест остался у пещеры, Эразм – на полпути между пещерой и временной лабораторией, Эдмонд не добежал до лаборатории пять шагов. Четвёртый ассистент – 30-летний болван, имя которого Джексон никак не мог выучить, поскольку обычно звал его болваном, – сейчас находился за пятнадцать тысяч миль отсюда.

В общем, помощи от помощников ждать не приходилось.

«Бездельники», – привычно думает профессор.

В лаборатории снова металлически грохает и стеклянно рассыпается. До двери чулана остаётся три шкафа.

По этикету профессору Джексону бояться не полагается. Он прожил 80 лет, и прожил их так хорошо, что даже в свои 80 сумел обогнать троих молодых бездельников – 60, 50 и 40 лет. А ведь те припустили со всей мочи, когда разглядели, что именно выбирается из силового яйца.

…Два шкафа…

По этикету Джексону вообще полагается радоваться. Ведь что может быть лучше героической, быстрой и безболезненной смерти после длинной, полноценной и насыщенной жизни?

…Один шкаф…

Лучше может быть ещё пара лет жизни. Даже не слишком насыщенной.

Хотя бы пара месяцев.

Хотя бы минут…

Кроме того, Джексон не уверен в прилагательном «безболезненная».

Дверь подаётся вперёд, назад и резко, с сухим коротким треском вылетает из проема.

Учёный с мировым именем молча закрывает ладонями лицо.

Движение воздуха над головой.

Шуршание.

Шипение.

Большие цепкие когти, протыкая лабораторный халат, впиваются в локти и сильно тянут руки профессора вниз.

Права

Художники

Елена Скирневская

Анна Васильева

© Жвалевский А. В., Мытько И. Е., 2013

© «Время», 2013

Электронная версия книги подготовлена компанией Webkniga, 2013