Текст книги "Возьми меня с собой"

Глава 26

Дженни проснулась под скрип и покачивание – корабль уносило отливом. В каюте с деревянной обшивкой было светло, даже сюда долетали пронзительные крики чаек. В замке повернулся ключ, и Дженни заняла оборонительную позицию, решив без боя не сдаваться.

– Доброе утро, сударыня, – приветствовал ее кряжистый матрос. В руках у него был поднос с хлебом и кувшином, полным эля. – Готовьтесь к путешествию. Мы снялись с якоря.

Проклятия Дженни остались невысказанными из-за кляпа во рту. С ненавистью она смотрела на матроса, который, спокойно поставив поднос на тумбочку, подошел развязать ее и освободить от кляпа. Дженни извернулась, чтобы укусить его за ладонь, но, предвидя ее действия, матрос действовал весьма предусмотрительно. Развязав пленницу, он поспешил ретироваться, не дожидаясь, пока она на него бросится и закрыл каюту на ключ.

Несколько минут спустя она услышала приближающиеся шаги и голоса. Разговаривали на французском. Сердце Дженни бешено забилось – капитан корабля пришел, чтобы получить свой подарок.

Дверь каюты открылась, и Дженни уткнулась лицом в подушку. Она не желала смотреть на похотливого ублюдка, которому мало было красавицы Тамары. Дженни чувствовала на себе пристальный взгляд, но и не думала поворачиваться к нему лицом. Пусть он не надеется, что она станет желать ему здравия!

– Отчего такая удрученность? – спросил он. Голос его звучал приглушенно из-за подушки, в которую она зарылась как можно глубже, но, какой бы национальности ни был капитан «Калины», по-английски он говорил без акцента.

– Не смейте прикасаться ко мне! Немедленно верните меня на берег! – Дженни рывком села, глаза ее гневно сверкали.

Капитан молчал, слышно было только его частое дыхание.

– Не притворяйся, что не понимаешь меня, ты, лягушатник проклятый! – крикнула она, а между тем ее взгляд скользнул по его мускулистым ногам, затянутым в светло-коричневые бриджи, вверх к ремню, стягивавшему его тонкую талию…

– Святые угодники! Дженни!

Дженни вздрогнула. Перед ней стоял Кит – бронзовый от загара, обросший светлой курчавой бородой.

– Ты? Как же так?

Кит подбежал к койке, опустился на колени и обнял возлюбленную.

– Дженни, сладкая моя, я и подумать не мог, что это ты! Мне сказали, что местный эсквайр прислал мне подарок.

Дженни была в смятении. Она так долго мечтала об этих сильных руках, об этом крепком теле, губы ее горели от горячего желания прижаться к его губам.

– Ты любовник Тамары Картер! – бросила она ему в лицо, побелев от гнева. – Это к тебе она привязана, это о тебе она говорила, что представить не может лучшего любовника!

– Дженни!

В голосе его послышалась угроза, но ей было наплевать на все. Она кипела от ярости.

– Не смей ко мне прикасаться! Как же твои клятвы, твои нежные обещания? С тех пор как ты спас свою шкуру, я от тебя ни словечка не получила. И до сегодняшнего дня я не знала, жив ты или умер!

– Откуда мне было знать, что ты в Корнуолле?

– Ты знал, что я в Херстемптоне, но ты и туда не подумал написать!

– Я не знал, кто перехватит сообщение. Ты бы хотела, чтобы тебя в Тауэр отправили по моей милости? – раздраженно воскликнул он, отстраняясь.

– У тебя на все есть готовый ответ. Но отрицать, что ты любовник Тамары, ты не можешь!

Кит открыл было рот, но крыть ему было нечем. Но он не собирался сдаваться. Упреки Дженни не пристыдили его, а лишь разозлили.

– Посмотри на себя! Насколько мне известно из надежных источников, ты с большой охотой спала с королем и он даже наградил тебя за старания домом в Лондоне.

Тяжело дыша, они зло уставились друг на друга, обоих душила ярость. Кит широким шагом подошел к иллюминатору и распахнул его. Свежий морской ветерок ворвался в каюту. Дышать стало легче.

– Обратного пути нет. Я не могу рисковать, – сказал он, глядя на море.

– Ты и раньше особенно не рвался назад. Старая любовь забыта, надо понимать. Так, капитан Эшфорд? Вероятно, тебе захотелось разнообразия в постели. Что, Тамарины ласки приелись?

Кит сжал кулаки. Он не мог выносить ее насмешек.

– Ты знаешь, что я не монах, – резко обернувшись к Дженни, сказал он. – Но хоть ты и была не со мной, я никогда не переставал тебя любить.

– Любить! – Дженни горько усмехнулась. – Что за странные способы вы выбираете, капитан Эшфорд, чтобы демонстрировать мне свою любовь! Скажи мне, твоя любовь ко мне, наверное, разгоралась сильнее, когда ты бывал близок с другими?

Кит не отвечал. Его переполняла злость, но даже сейчас, глядя на нее, растрепанную, заплаканную, он не мог не испытывать щемящей тоски, от которой комок вставал в горле. Он любил эту женщину, и для него она всегда была самой красивой и желанной из всех. Он не думал, что свидится с ней вновь. В родной стране он не мог появляться под страхом смерти. Сколько ночей он терзался воспоминаниями об их любви, сколько раз его мучила ревность, когда он представлял ее в объятиях Карла Стюарта, этого мастера искушения, видел воочию, как она отвечает на его ласки – страстно, пламенно, так же, как это бывало, когда с ней был он, Кит.

– Может, мне задать тебе тот же вопрос? – прорычал он. – Думала ли ты обо мне, когда кричала в экстазе в постели с королем?

– Ты можешь задавать мне какие угодно вопросы! – Слезы обиды текли по ее щекам. Кит стоял перед ней, прочно упираясь ногами в покачивающийся пол, и голубые глаза его горели холодным огнем ревности. – Я никогда тебя не забывала! Из-за любви к тебе я потеряла любовь короля – ты украл у меня огонь тела! Жаль только, что она не приносит мне ничего, кроме горя!

– Ну что же, госпожа Данн. Не стану больше причинять вам горе. Я не из тех, кто довольствуется искрами былого огня.

Дженни смахнула слезу. О, как ей хотелось приникнуть к нему, слиться с ним, но гордость была сильнее влечения.

– Если твои чувства таковы, ты можешь ссадить меня на берег.

– Нет. При свете дня я этого сделать не могу. Слишком велик риск. Придется тебе подождать до тех пор, пока я не доставлю следующую партию товара в Коверик. Мы плывем в Бретань. Маршрут из-за твоей прихоти я менять не стану.

– Из-за моей прихоти! Это вы, капитан, постоянно потворствуете собственным прихотям! Когда вам хотелось побыть с Тамарой, вы не думали о риске и с готовностью сходили на берег! Не отпирайся, я все знаю! Может, мне следует подождать, когда тебя вновь проберет желание?

– Что бы ты ни думала, ни одна Тамара Картер не способна удовлетворить мои желания! Может, я и дурак, но я отдал свое сердце той, которая меня больше не любит. Разве ты знаешь, дрянь, сколько ночей я провел без сна, тоскуя по тебе? Потерять тебя значило для меня куда больше, чем потерять родину!

Дженни видела, чувствовала всей душой, что он говорит искренне. Сердце не желало мириться с доводами рассудка. Она так хотела верить ему, но часто, слишком часто этот вероломный, ветреный моряк с легкостью менял ее на других, тех, что были на тот момент доступнее.

– Ты, конечно же, не ждешь, чтобы я тебе поверила.

Он ласково заглянул ей в глаза, и Дженни почувствовала, что сопротивление ее стремительно тает, уступая место страсти, разгоравшейся с пугающей быстротой.

– Нет! – воскликнула она, из последних сил цепляясь за логику собственного принятого решения – сколько раз они встречались, столько раз он предавал ее. Еще одной измены она не переживет.

Кит был глух к ее мольбе. С грубой настойчивостью он подчинил ее своей воле и одним быстрым движением распростер на койке, тяжело скрипнувшей под ними.

– Вы – мой приз, госпожа Данн, и было бы глупо не насладиться тем, за что я выложил немалые деньги. Французское вино нынче недешево.

– Ты изнасилуешь меня, бессердечный негодяй?

Кит невесело усмехнулся.

– Вы освоили новый язык, госпожа Данн, как раз под стать новым нарядам. Придворные его величества никогда не скупились ни на то, ни на другое.

Дженни побелела от ярости. Гнев придавал ей силы, и она сопротивлялась как могла.

– Не трогай меня! Между нами все кончено! Тамара с готовностью предложит тебе все, что может удовлетворить твою похоть!

– Так ли? – Глаза его горели вожделением, в них была только похоть, никакой нежности. – Как приятно наконец узнать о твоих истинных ко мне чувствах! Ты считаешь меня бессердечным ублюдком? Я постараюсь тебя не разочаровать.

Дженни извивалась, стараясь пнуть его посильнее, а он все глубже вдавливал ее в перину. Кровь ее закипала, и тому было несколько взаимоисключающих причин – гнев, утрата иллюзий и что-то темное, первобытное, что не поддавалось контролю разума. Кит, как никто другой, мог возбудить ее до крайности. Они боролись, горячие, потные, и их борьба слишком сильно походила на прежние постельные баталии, чтобы Дженни могла оставаться равнодушной.

– Так насилуй меня, только так ты сможешь меня получить!

– С превеликим удовольствием, – мрачно заверил ее Кит.

Когда он схватил и закинул ей руки за голову, Дженни выгнулась дугой, глотая гневные слезы. Он лег поперек кровати, прижав ее ноги своим телом, оставив беспомощной, беззащитной. Кит прижал горящее лицо к ее груди, целуя сквозь тонкую ткань платья. В отчаянии Дженни говорила себе «нет», говорила «нет» той расслабленной готовности, с которой ее тело отзывалось на каждое прикосновение, ожидая продолжения. Напрасно она старалась не замечать, как восстают соски под его губами, как ее охватывает безудержная страсть.

– Довольно! – кричала она, мотая головой из стороны в сторону, все еще пытаясь сопротивляться, заливая слезами подушку.

– Это самое приятное изнасилование, которое только можно представить.

Продолжая удерживать руки, он расстегнул ее лиф, открыв грудь своему жадному взгляду. Ни одна женщина так его не возбуждала. О такой контрабанде он и мечтать не мог. Кит чувствовал, как его колотит от страсти, но он должен был освободиться от той нежности, что все еще теплилась в его душе. Он не мог изнасиловать женщину, которую любил. Кит провел ладонью по ее груди, и множество сладких воспоминаний нахлынули разом.

Дженни уже не пыталась убедить себя в том, что может оставаться равнодушной к его ласкам. Пусть она больше не любит его, но влечение – оно нисколько не ослабело. Кит задрал ее юбку и прижался горящими губами к самой сердцевине ее желания. Дженни зажмурилась – ее била дрожь, в горле стоял комок. Кит покрывал поцелуями ее шею и грудь, давая ощутить всю меру своего возбуждения. И вдруг, внезапно, когда она уже не могла сопротивляться, он отстранился.

Дженни в недоумении приоткрыла глаза.

– Кит, – выдавила она сквозь рыдания, сотрясавшие ее грудь.

– Что, любовь моя, ты пристрастилась к насилию? – с сарказмом спросил Кит. Руки его дрожали, на лбу выступил пот. – Что до меня, то я – нет. Когда мы в следующий раз пристанем к берегу Корнуолла, ты сможешь вернуться к своей обычной жизни. До тех пор обещаю тебя не трогать.

– Кит, любовь моя, не уходи, не покидай меня… сейчас… Дженни смотрела на его прямую, непреклонную спину, и ей стало по-настоящему страшно. С тревожным возгласом она схватила его за руку, обвила другой рукой его узкие бедра. Забыв о гордости, она прижала его руку к набухшей от желания груди, побуждая его продолжить прерванную ласку.

– Так тебе стало нравиться, когда тебя насилуют? – повторил свой вопрос Кит. Голос звучал хрипло, желание жгло его, ему стоило больших усилий не поддаться искушению.

– Нет, я просто соскучилась по тебе, – прошептала она, привлекая его к себе.

Дженни приподнялась с постели, чтобы обвить руками его шею, усыпать поцелуями его лицо. Оба упали на кровать, со сплетенными ногами и руками, задыхаясь от возбуждения и забыв о вражде.

– А как насчет обвинений, что ты всякий раз бросаешь мне? И по поводу ненависти, о которой ты постоянно мне говоришь?

– К черту, прошу тебя, замолчи. Никакие Тамары на свете не заставят меня перестать желать тебя! Ты сам дьявол! И ты прекрасно знаешь, что я не буду сопротивляться.

Кит, посмеиваясь, потерся о ее нежную щеку бородой.

– А я ведь чуть было тебе не поверил, маленькая обманщица. Я никогда не смог бы тебя изнасиловать.

Дженни блаженно улыбалась. Ни Тамара, ни его постоянные обманы сейчас не имели значения – важно лишь, что они наконец воссоединились.

– Не оставляй меня, Дженни. Будь со мной вечно, – выдохнул он, глаза его стали очень серьезными.

– С тобой я готова плыть на край света, капитан Эшфорд.

– Даже если тебе придется навсегда покинуть Англию?

Дженни кивнула не задумываясь, по щекам ее текли слёзы.

– Для чего мне Англия без тебя? Мой дом здесь – в твоих объятиях.

– О, Дженни! – Он обнимал женщину, которая была предназначена ему судьбой, время поисков кончилось. Они были созданы друг для друга.

– Я никогда по-настоящему никого не любила, кроме тебя, – хрипло прошептала Дженни.

– И я тоже.

Он накрыл ее рот поцелуем, скрепляя клятву, и огонь побежал у них по жилам. Ее платье упало на пол, за ним и одежда Кита, в золотом утреннем свете они любовались друг другом, совершенством двух тел – мужского и женского.

Дженни блаженно улыбалась, поглаживая его мускулистые плечи, грудь, плоский живот, мощное орудие его желания. Она так долго хотела почувствовать его внутри себя, только Кит мог дать ей блаженство, о котором она уже не смела мечтать.

Все исчезло – корабль, волны, шаткий пол каюты. Она замирала от сладкой истомы, и вот он – миг восторга, когда и умереть не жалко, чтобы родиться снова – обновленной и счастливой.

Тамара, задыхаясь, бежала наверх, по крутой тропинке, туда, где на уступе скалы примостился дом эсквайра Фаулера. Гнев и ревность раздирали ей грудь, перед глазами стояла подлая ухмылка Уоррита – после нескольких стаканов бренди язык его развязался, и он, смакуя подробности, поведал ей о том, как рыжеволосая жена Фаулера – о, вероломная, как умело она изображала дружеские чувства! – отняла у нее отраду ее сердца – незабвенного капитана «Калины».

Но по мере того, как подъем становился все круче, а бежать было все тяжелее, мысли ее приобрели иное направление. Теперь она не была уверена в том, что ее возлюбленный был лишь пешкой в игре коварной соперницы. Не мог он достичь такого совершенства в любовной игре, не имея богатого опыта. Быть может, он когда-то раньше видел красивую жену сквайра и сам придумал такой коварный план. Уоррит говорил, что госпожа Фаулер оказалась на борту «Калины» против воли, но Тамара тогда не поверила хитрому контрабандисту, она не сомневалась в том, что Уоррит скрыл правду – его версия призвана была умерить гнев человека, от которого во многом зависело благополучие Уоррита, как, впрочем, и многих других жителей деревни. На самом деле пьяница муж здорово надоел рыжей бестии, и она решила сменить его на другого – более способного удовлетворить ее нужды. Теперь, когда до дома Фаулера оставалось всего несколько ярдов, Тамара почти не сомневалась в том, что они были заодно.

Дверь открыли не сразу. Мануэль стоял на пороге покачиваясь, глаза его пьяно блуждали.

– В чем дело? – заплетающимся языком спросил он. – Тамара, это ты? – уточнил он на всякий случай – видел он все еще смутно. – Чего ты от меня хочешь?

– Эсквайр, я хочу сообщить вам нечто такое, о чем вы не хотели бы услышать от других.

– И что за весть ты принесла? – спросил он, закрывая за ней дверь.

– Где ваша жена?

– Спит. А почему ты спрашиваешь?

– Иди позови ее, – бесцеремонно приказала Тамара.

Мануэль принялся звать Дженни, надрывая глотку. Ответа не последовало. Тогда со вздохом он поплелся наверх. Спустя пару минут Мануэль появился на площадке лестницы. Лицо его перекосила ярость.

– Где она? – взревел он, обращаясь к Тамаре.

– Она сейчас с капитаном «Калины»!

– С твоим любовником? – уточнил Мануэль, не веря своим ушам. – Не верю. Как могла Дженни убежать от меня к какому-то гнилому лягушатнику?

– Он такой же лягушатник, как вы или я! Капитан «Калины» – англичанин. Он провинился перед королем и теперь вынужден скрываться. Я знаю, что он настоящий джентльмен с титулом и все такое. – Тамару трясло от ярости. – Чего же ты ждешь?! Твоя жена сбежала! Ты должен немедленно ее вернуть!

Мануэль ударил Тамару по лицу.

– Заткнись, дура! Господи, как голова гудит…

Он схватился за голову. Истина все никак не доходила до него. Дженни сбежала? Не может быть… Он с ревом отшвырнул Тамару и бросился вон из дома. Расправленный парус «Калины» белел на горизонте.

Мануэль смотрел, как птицей летел по волнам корабль, унося в неведомый край его любовь, его жизнь. Страшными проклятиями осыпал он того негодяя, что украл у него мечту. Месяц, год – всю жизнь он будет искать ее, но найдет и вернет.

Глава 27

Никогда Дженни еще не была так счастлива. Рука об руку с Китом Эшфордом стояли они на палубе корабля, встречая июньский рассвет, багрянцем окрасивший далекий горизонт. Море ласково покачивало корабль.

Бретань осталась позади, судно держало курс на Корнуолл. После того как контрабандный груз перекочует к местным дельцам, Кит намеревался плыть в Ирландию, в Дублин, и, поставив корабль на ремонт, навестить свое фамильное владение в графстве Уиклоу.

– Не терпится, наверное, ступить ногой на твердую землю? – спросил Кит, обнимая ее за талию.

– С тобой мне хорошо везде – и на море, и на суше.

– Ты – само совершенство, – улыбаясь, шепнул он, целуя ее в макушку.

Помощник подошел переговорить с капитаном, и Дженни неохотно отошла в сторонку. Спиной опершись на перила, она наблюдала за Китом. Соленый ветер трепал его золотые волосы, голубые глаза казались совсем светлыми на загорелом лице. Он был без бороды – по настоятельной просьбе Дженни он расстался с дорогим ему украшением. Дженни любовалась его тонким благородным лицом, хранившим сейчас сосредоточенно-внимательное выражение, точеной стройной фигурой, крепкими, по-моряцки расставленными ногами, более привычными к качающейся палубе, чем к твердой земле.

Серебристая луна тускло мерцала сквозь облака. Море вблизи Корнуолла было непривычно тихим. Матросы сгружали контрабандный товар. После того как в 1662 году вышел закон, запрещавший импорт фламандского кружева, изделия голландских мастериц подскочили в цене в несколько раз – лондонские щеголи не желали отказывать себе в удовольствии носить красивые вещи и не скупились. Контрабанда такого рода стала весьма прибыльным делом.

Избавившись от груза, «Калина» неслышно снялась с якоря. У Дженни было неспокойно на душе. Казалось, ничто не предвещало беды, летняя ночь была тиха и безветренна, но смутное предчувствие несчастья мешало Дженни наслаждаться жизнью.

– Пойдем вниз, – хриплым шепотом проговорил Кит, целуя ее в мочку уха. – У нас еще несколько часов до рассвета.

Дженни с готовностью подставила губы для поцелуя. Кит рядом, он любит ее, и ничто, кажется, не может их разлучить. Отчего же тогда ей хочется плакать?

* * *

Древнее владение Россов, Россхит в графстве Уиклоу, располагалось в живописной долине Клара. Вдалеке вздымались в небо поросшие зеленью Уиклоуские горы, где струились ручьи по горным уступам, где цветы, щедро напоенные кристально чистой влагой, качали головками в зеленой траве. С верхнего этажа усадебного дома можно было любоваться серебряной змейкой реки Лиффи, по берегам которой в изобилии росли кусты малины, королевского чистоуста и желтого касатика.

– Как здесь красиво! – воскликнула Дженни.

– И к счастью, это все еще моя собственность. Хотелось бы надеяться, – помолчав, добавил Кит.

К Дженни снова подкрался этот холодок страха – дурное предчувствие давало о себе знать постоянно с той самой ночи вблизи местечка, куда не так давно, а казалось – в другой жизни, привез ее Мануэль как хозяйку.

– Не может быть, чтобы люди короля стали искать тебя здесь. Откуда им знать, что ты в Ирландии?

– Карл знает, что я сюда вернусь, иначе он давно бы подарил это имение кому-нибудь из тех, кто сумел позабавить его в минуты дурного настроения.

– Не слишком ты высокого мнения о нашем короле.

– Я уважал Карла и был ему верен, но не могу сказать, что продолжаю уважать того, кто превратился в ручную собачонку леди Каслмейн.

– Но, согласись, король никогда не был особенно настойчив в том, чтобы тебя нашли и схватили.

– Это верно, хотя и настораживает. В такой славный денек не хочется говорить об этом, можно найти себе занятие и поприятнее.

Кит повел ее по комнатам особняка, где странным образом соседствовали роскошь и запустение. Парчовые обои на стенах местами обтрепались, на дорогих шелковых портьерах кое-где зияли дыры. Предметы мебели разных веков и стилей не слишком удачно сочетались друг с другом: солидная дубовая мебель времен Тюдоров и резная ореховая новой эпохи. В массивном, витиевато украшенном буфете красовалась тарелка – та, что была на столе во время свадебного пира бабушки Карла Стюарта.

Больше всего Дженни пришлась по душе маленькая гостиная. Восточные окна комнаты выходили на просторную, усыпанную маргаритками лужайку, а южные, украшенные тяжелыми бархатными портьерами темно-лилового цвета, – на живописный сад, не уступавший в своем великолепии садам Уайтхолла.

– Ни разу ты не спросила меня, как случилось, что я оказался капитаном «Калины», – сказал Кит, вальяжно усевшись в обитое бархатом кресло и вытянув перед собой длинные ноги.

– Наверное, боялась спросить.

Кит усмехнулся.

– Во Франции, подыхая от скуки, я нанялся капитаном на галеон. Судно атаковали голландские пираты, и оно пошло ко дну, но нам удалось захватить вражеский корабль. Мою команду составили голландские головорезы, мои французские моряки с галеона и малая толика добрых англичан для крепости.

– Ты думаешь, королю известно, что ты плаваешь капитаном на «Калине»?

– Ты еще спрашиваешь! Уверен, что мой братец уже расчертил маршрут на карте и каждый день докладывает королю о моем местонахождении. Конечно, знает, но дает мне повариться немного в собственном соку. Иначе он давно послал бы своих молодцов мне на перехват. Или отдал бы братцу мой титул вместе с имением.

– Может, он недолюбливает твоего брата и не хочет его награждать? – тихо сказала Дженни, про себя подумав о том, что король не может не знать о связи Джеймса с королевской любовницей.

Кит засмеялся, словно прочитав ее мысли.

– Думаешь, он ревнует Джеймса? Нет, король не таков.

– Может, он простил тебя.

– После той сцены, что я закатил на балу? – Кит с удивлением обнаружил, что Дженни покраснела. – Тебе все еще больно об этом вспоминать?

Дженни молча кивнула, опустив глаза. Сколько раз он корил себя за глупую выходку. Если бы можно было взять обратно сказанное, стереть из ее памяти то слово, что сорвалось с его губ!

– Мы живем в кредит, Дженни. Живем между небом и землей и будем существовать так, пока король не простит меня или не приговорит. И ты, Дженни, пока со мной, должна принять эти правила игры.

Дженни подняла голову, в глазах ее блестели слезы.

– Когда я сказала, что останусь с тобой навсегда, я понимала всю меру опасности. Если король действительно так хорошо осведомлен о твоих перемещениях, он знает и о том, кто тебя сопровождает.

Кит взял ее маленькую руку и поднес к губам.

– Да, моя сладкая, и это доставляет мне невыносимую боль. Я не хотел подвергать тебя опасности, поверь.

Кит обнял ее, усадил на колени. Здесь, в уютном покое нарядной гостиной, опасность не воспринималась как нечто реальное. Карл не представлялся ей каким-то суровым и опасным властелином. Другое дело Мануэль. Холодок страха пробежал у нее по спине. У цыган были свои понятия о мести.

Как-то ранним июньским утром, когда роса еще не просохла на лепестках роз под окнами столовой, Дженни вдруг увидела всадника, приближающегося к дому. Темный плащ его развевался как знамя. У Дженни сердце ушло в пятки.

– Господи, это еще что за гости?!

Кит встал и направился в красный зал, чтобы принять незваного гостя.

Когда Кит вернулся, Дженни по его лицу поняла, что предчувствие ее не обмануло.

– Мы искушали судьбу, обсуждая запретную тему, – с убийственной серьезностью сообщил Кит.

– Что случилось? – прошептала Дженни.

Кит молча вынул пергамент, с которого свисала сорванная королевская печать – словно сгусток крови на алой ленте.

Дженни взяла документ онемевшей рукой.

Она медленно читала королевское распоряжение о том, что Кристофер Эшфорд вызывается в Лондон, чтобы предстать перед судом по обвинению в измене. Под витиевато выведенными словами стояла собственноручная подпись Карла.

– А если ты не поедешь?

– Тогда у Карла будет законный повод лишить меня земли.

– Что ты будешь делать?

– Единственное, что я могу сделать, – это ответить на обвинение. Сомневаюсь, что мой братец Джеймс ожидает от меня такого прямого хода.

– Кит, умоляю, возьми меня с собой!

– Я не хочу с тобой расставаться, и посему ты поедешь со мной, – сказал он наконец. Дженни готова была запрыгать от радости. – Но только при условии, что ты готова вверить себя милости твоего… его величества. – Слова давались ему с трудом – слишком болезненной была тема.

– Ты просишь меня воспользоваться моими прежними… отношениями с ним? – недоверчиво спросила Дженни.

– Если меня заключат в Тауэр, это твой единственный шанс. Он всегда был щедр и милостив к своим… – Кит отвернулся, слово застряло у него в горле.

– К своим шлюхам.

– Я не это слово хотел сказать.

– Это ли, другое – означает оно то же самое.

– Не спорь со мной, Дженни! Ты же видишь, мне и без того тяжело! Если учесть, что путь отсюда до Лондона неблизкий, ты можешь провести здесь еще пару месяцев, прежде чем мой братец вышвырнет тебя отсюда.

– А что, если я откажусь? – Затаившаяся старая вражда продолжала существовать и, едва был дан повод, обнаружила себя, словно и не было этих долгих недель безмятежного счастья.

– Тогда, моя дорогая, тебе придется самой предпринимать шаги к собственному спасению. – Кит прошел к двери, комкая в кулаке королевское послание. – Я должен скакать в Дублин, чтобы все подготовить для путешествия. Хотя Карл всегда был человеком терпеливым, на этот раз, похоже, его терпению пришел конец.

– Кит!

Дженни побежала следом, подобрав синие пышные юбки так, что обнажились стройные лодыжки. Она настигла его на пороге, под старинным гербом, поблескивавшим на солнце.

– Неужели тебе будет все равно, если я восстановлю свои… отношения с ним?

Кит обернулся. Зубы его были крепко сжаты, под скулами ходили желваки.

– Господи! За кого же ты меня принимаешь? Я ищу способ, как спасти твою шею, глупая ты девчонка! Когда я буду гнить на вшивой соломе, едва ли я смогу составить конкуренцию королю. Разве ты не знаешь, что каждая минута, что ты проведешь в его объятиях, станет для меня пыткой?

– Кит, прости, – обливаясь слезами, воскликнула Дженни, – но ты казался таким… таким…

– Мы не женаты, и Карл имеет на тебя больше прав, чем я. В конце концов, он король Англии. Как только «Калина» будет готова к выходу в море, мы отчаливаем.

– Кит, прошу тебя, не будь со мной таким жестоким. Я хочу поехать с тобой, но возвращаться к королю…

– Каким бы ни было твое решение, помни, что я люблю тебя, – крикнул он, сбегая по ступеням. – Мы успеем обсудить все потом, когда я вернусь.

– Я буду ждать, – крикнула ему Дженни. В отчаянии прислонившись пылающим лбом к холодной двери, она стояла и ждала, пока не скроется из вида светловолосый всадник – ее Кит.

Кит ехал в Дублин, понимая, что, возможно, едет по этой дороге в последний раз как свободный человек. Вполне возможно, что гвардейцы его величества уже поджидают возле «Калины». Но не только сознание бренности собственного существования наложило суровый отпечаток на его лицо. Только что он сам, своей рукой, отдал любимую женщину сопернику. Этот шаг был сделан в отчаянной попытке спасти ее жизнь, но от этого Киту было не легче.

Летние дни радовали теплом и ласковым солнцем, но Дженни не могла наслаждаться ни пением птиц, ни созерцанием красот ирландских пейзажей. Мысли ее были о Ките. Как мог он так безжалостно поступить с ней?! Волей-неволей Дженни задумалась о том, насколько Кит был искренен, когда говорил ей о любви. Не может мужчина, который любит, вот так запросто предложить любимую женщину другому – ведь только в постели с королем могла она заработать ту милость, на которую рассчитывал лорд Росс. Но Дженни твердо решила ехать с ним в Лондон. Пусть будет что будет – она обязана поддержать его. И для того, чтобы поехать в Лондон вместе с Китом, она притворится, что повинуется его желаниям.

Сады Россхита купались в лунном свете. Дженни не находила себе места. Сон бежал от нее – без Кита ей было неуютно в огромной кровати. Подготовка корабля к плаванию отчего-то затянулась – Дженни предпочитала не думать о худшем, о том, что Кита уже могли арестовать и отправить в Лондон казенным маршрутом.

Отчаявшись уснуть, Дженни накинула зеленый шелковый пеньюар и, подвязав его уже на ходу золотистым широким поясом, спустилась вниз. Обстановка в доме с отъездом Кита была весьма напряженной. Слуги все были ирландцы и по-английски почти не говорили. Заставлять кого-то из них готовить ей еду среди ночи она не решилась.

Просторная каменная кухня тонула во мраке, лишь возле очага, в котором уже догорали угли, мерцая красноватым светом, можно было что-то разглядеть. При появлении Дженни кухарка Бриджет подскочила в испуге – хозяйка застала ее спящей на рабочем месте.

– Мне бы хотелось кружку молока и что-нибудь из выпечки, – попросила Дженни. – Но ты не беспокойся, я и сама возьму.

– Нет, хозяйка, я сама. Хозяин с меня шкуру спустит, если увидит, что вы сами себе готовите, а ведь он может в любое время появиться. Еще вчера Нейл сказала, что у нее такое предчувствие, что он появится еще до исхода ночи.

Бриджет прошла на другой конец кухни, чтобы зажечь свечу.

Дженни поворошила угли в очаге, согреваясь – ночи были прохладными. Бриджет гремела посудой, готовя хозяйке ужин. Она была единственной, с кем Дженни могла поговорить – то ли она понимала английский лучше других, то ли просто была дружелюбнее.

Дженни взяла с тарелки теплый пирог с мясом и стала есть, запивая его молоком. Не успела она проглотить кусок, как в дальнем конце дома послышалось какое-то движение. Дженни замерла в тревожном ожидании. Звук голосов приближался со стороны конюшен – ей показалось, что Майкл, привратник, кричит на кого-то. По черной лестнице вниз стали спускаться другие слуги. Дженни поплотнее затянула пояс, внутренне подготовившись к роли хозяйки, и пошла выяснять, в чем суть инцидента.

Дверь черного хода была распахнута настежь. Возле конюшен она увидела два темных силуэта. В одном из них она узнала привратника, что касается второго – в его фигуре было что-то знакомое. Дженни быстро пошла по вымощенной дорожке. Голые лодыжки обдавало ночной прохладой. Дженни ускорила шаг. До конюшен оставалось несколько ярдов, когда тот, второй вдруг резко обернулся, и она застыла, потеряв от страха дар речи.