Текст книги "Гарем"

11

– Это я? Неужто я ведьма и прыгаю через бесовский костер?

Такие жуткие видения мучили Эстер, пока она медленно освобождалась от наркотических кошмаров. Вероятно, была уже глухая ночь, за окном темно, а свеча на столике у кровати почти догорела.

Что ее разбудило? Какой-то ужасный звук, мерзкий, словно борова втащили в ее комнату, и он там всласть похрапывает.

Эстер огляделась. Никакого борова не было, а Омар, улегшись на ковре, действительно мирно похрапывал. Она вспомнила, что этого маленького человечка продавали в придачу к ней. Но кто их купил?

Как ей убежать, если Омар сторожит ее? А впрочем, почему бы не взять его в сообщники? Он ее любит, хоть и не мужчина. Наверное, какие-то чувства не зависят от того, что болтается у настоящих мужчин между ногами.

Заметив, что на ней нет никакой одежды, Эстер выскользнула из постели и принялась шарить в сундуках, которыми была заставлена комната. Конечно, их держали здесь не для украшения. Она тут же убедилась в правильности своей догадки.

Там было полным-полно всякого тряпья. Жены султанов и принцев складывали в сундуки не только женскую, но и мужскую одежду. Вскоре Эстер отыскала то, что ей позволяло опять нарядиться мальчиком – шаровары и рубаху, а также кусок крепкой ткани, который она разорвала на три полоски.

Одной она накрепко связала лодыжки евнуха. Опасаясь, что он проснется и поднимет шум, Эстер не решилась проделать то же самое с его руками. Зажав в руках две другие, она поспешно вернулась обратно на кровать.

– Омар! – позвала она оттуда слабым голосом. В ответ он лишь всхрапнул.

– Омар! – повторила Эстер чуть громче. Евнух видел замечательный сон о том, как он прямо-таки купается в неожиданно свалившемся на него богатстве. Ему очень не хотелось расставаться ни с богатством, ни со сном.

– Омар! – крикнула Эстер и добавила умоляюще: – Ты мне нужен.

Пробудившись, впрочем, еще не окончательно, Омар вскочил на ноги.

– Чудесные новости, госпожа! Принц… Омар направился было к ее постели, но рухнул на ковер, лицом вниз. Несколько мгновений он лежал неподвижно, потом застонал. Его сознание еще не прояснилось, а Эстер уже уселась ему на спину и ловко связала руки.

Перекатив тело изумленного слуги, она огорчилась, увидев, что у несчастного из разбитого носа течет кровь.

– Прости, что я сделала тебе больно.

Омар вознамерился что-то произнести, но Эстер быстро заткнула ему рот платком.

Обезвредив стража, она поспешно занялась переодеванием. Девушка подтянула повыше шаровары и подпоясалась шарфом, чтобы они не свалились на ходу. Эстер пришлось закатать внизу штанины, настолько наряд был ей велик. Затем она заплела волосы в одну косу, перекинула ее назад и спрятала под рубаху. Намотав на голову тюрбан, она сдвинула его на лоб, чтобы скрыть хоть часть лица.

Возвратившись к Омару, она опустилась рядом с ним на колени и прошептала:

– Мне понадобятся твои сапожки. Сквозь кляп донесся приглушенный, но явно протестующий звук.

– Я одалживаю их у тебя, а не краду, – заявила Эстер, памятуя, насколько сурово карается воровство. – Я потом их верну.

Затем, уже не обращая внимания на его невнятные протесты, она сняла с евнуха сапожки, и обулась в них.

Какой путь для бегства избрать? В спальне было две двери, одна из которых вела в сад. Вероятно, это был бы наилучший выбор.

– Спасибо тебе за все, что ты для меня делал! – обратилась Эстер на прощание к маленькому человечку. – Да поможет тебе бог!

Эстер осторожно отворила дверь и проскользнула в сад. Первый шаг к свободе был удачным. Успех окрылил ее. Но чтобы уйти далеко до восхода солнца, ей потребуется лошадь. Как пробраться в конюшню?

Она выбрала наугад одну из дорожек, но почти тотчас вынуждена была остановиться. До нее донеслись чьи-то голоса. И эти голоса приближались.

Эстер нырнула под прикрытие кустов, окаймляющих дорожку, и притаилась.

– Мой сын трус и неисправимый глупец, – ворчливо говорила о ком-то пожилая женщина.

– Ты не права, мама, – возразил ей звонкий молодой голос.

– Ваш сын храбрейший и умнейший из всех, кого я знаю! – произнес мужчина.

– Ты его друг и поэтому так говоришь, – стояла на своем старуха. – Он даже не смог убить этого негодяя Форжера.

– Мама, мы даже не предложили гостю подкрепиться, – прервала ее та, что помоложе.

Они уже миновали то место, где пряталась Эстер.

– Я уверена, что Малик не отказался бы от угощения, пока он ожидает возвращения Халида.

Малик? Эстер была поражена. Неужто ее приобрела в собственность мать Султанского Пса? Если и раньше Эстер мечтала о бегстве, то теперь ее решимость стократно возросла. Она ни за что не согласится быть рабой коварной женщины, породившей это чудовище.

Впрочем, кажется, эта женщина совсем не питает нежных чувств к сыну. Это неестественно, противно человеческой природе. И как это печально. «Не забивай голову чужими проблемами, у тебя хватает своих!» – одернула себя Эстер. Если мать ненавидит сына, то какое ей дело до этого?

После того как троица скрылась из виду, Эстер продолжала путь. Вскоре ей повезло, и она обнаружила конюшню, и в этом увидела перст судьбы. Со всеми предосторожностями она проникла внутрь и почти сразу же разглядела в ближайшем стойле лошадь.

Ей безумно хотелось щелкнуть принца по носу, выкрав его собственную лошадь, но здравый смысл подсказал ей не делать этого. Она не могла доказать принцу в случае неудачи, что не воровала коня, а лишь брала его взаймы на время, а чудовище, способное продать женщину на торгах, без всяких колебаний отсечет ей столько пальцев, сколько пожелает.

Эстер кралась по сумрачной конюшне и вдруг увидела лошадь, которая могла стать предметом мечтаний для любой наездницы. Великолепная изящная кобыла, черная, как самое черное дерево, с белой звездочкой на лбу. Эстер тотчас решила, что она и эта лошадка просто предназначены друг для друга.

Сдернув с крючка на стене сбрую, Эстер заметила на ней личный вензель принца, но это не остановило ее. Она вошла в стойло.

– Вот ты где, моя красавица! – успокаивала Эстер возбужденную, нервно отпрянувшую от нее кобылу. Она потрепала ее по холке.

– Ты просто великолепна! Не бойся меня. Мы вместе с тобой скоро будем на свободе.

Лошадь успокоилась, слушая ласковые слова, нашептываемые ей в ухо. Действуя медленно и осторожно, чтобы не нервировать благородное животное, Эстер взнуздала кобылку. Настал черед потника и седла. Все нужное было под рукой. Эстер аккуратно расстелила стеганый коврик на спине кобылы, взялась за седло и тут же замерла в страхе.

Шаги.

Причем внутри самой конюшни. Все ближе и ближе.

Мужская фигура, показавшаяся Эстер гигантской, постепенно вырисовывалась во мраке. Ночной посетитель задержался у стойла напротив и наискось от того, где располагалась облюбованная Эстер кобылка.

Чтобы не быть обнаруженной, Эстер, не выпуская из рук седла, решила прокрасться на

цыпочках и бесшумно встать у него за спиной. Когда мужчина, почувствовав ее присутствие, обернулся, изо со всей силы швырнула тяжелое седло ему в лицо.

Он так и не догадался, что обрушилось на него. Застигнутый врасплох, мужчина упал навзничь и больше не шевелился. Эстер наклонилась, разглядывая его, и узнала главного подручного пиратского капитана. Рашид! Она была довольна тем, что справилась с Рашидом.

– И на великана Голиафа нашелся Давид, – с удовлетворением произнесла девушка.

Эстер потянулась было за седлом, но передумала. В любой момент в конюшне могли появиться люди и помешать ее бегству. Сражаться сразу с целым войском ей было не по силам. Придется обойтись без седла.

Эстер вошла обратно в стойло черной кобылки и схватилась за поводья.

– Ты готова к приключениям, моя красавица? – прошептала она и взобралась на спину лошади. Как бы отвечая всаднице, кобылка фыркнула и устремилась прочь из стойла.

Склонившись и плотно прижавшись к лошадиной шее, Эстер направила свою сообщницу к выходу из конюшни, а затем через двор к распахнутым, на ее счастье, воротам. Позади она услышала топот бегущих ног, крики и сигнал тревоги.

Но поздно. Она уже скрылась в ночи.

«Халид, ты обещал не целовать меня больше!» – Эстер повернулась во сне на другой бок.

Но мокрые губы снова ткнулись ей в щеку.

– Халид! Хватит, не смей! – Эстер открыла глаза и обнаружила, что смотрит прямо в глаза своей кобылки. – Доброе утро, милая!

Лошадка вторично лизнула щеку девушки, затем легонько, но настойчиво подтолкнула Эстер влажным носом.

– Вот лакомствами мы не запаслись. Прости, – извинилась Эстер и начала вставать, что оказалось мучительной процедурой. Все мышцы ее адски болели после безумной скачки без седла и пары часов сна на твердой земле.

Разыскивает ли ее Халид? И как он поступит, если обнаружит беглянку? «Убьет или сотворит что-то похуже?» – размышляла Эстер. Принцы не прощают оскорблений, подобных тем, какое ему нанесено.

Но лучше умереть, чем рабски прислуживать его омерзительной мамаше. Напомнив о грозившей ей участи, Эстер переполнилась решимости продолжать путешествие, хотя ей было очень страшно совершать его в одиночку. Ну почему Халид не проникся к ней такой же симпатией, какую она уже начала испытывать к нему?

Эстер кое-как привела в порядок свое одеяние. Ноги, которые сводило судорогой, пересохшее от жажды горло и пустой, требующий пищи желудок были весьма умеренной платой за вожделенную свободу.

Эстер надеялась как-нибудь пробраться через лабиринт узких улочек Стамбула и покинуть его пределы. Боясь, что кто-то нападет на нее в темноте, она притаилась в придорожной рощице и там на короткое время забылась сном.

Теперь, теряясь в сомнениях, что ей делать дальше, девушка поглядывала из своего ненадежного укрытия на дорогу. По ней медленно двигался караван. Стоит ли ей последовать за ним или воздержаться? Разумеется, у каравана была цель пути, пункт, куда он направлялся. Это и определило решение Эстер. Вернее, за нее решил голод. Скушать хоть что-нибудь и по возможности поскорее стало ее неотвязным желанием. Главное, попасть туда, где можно разжиться едой.

Эстер поправила тюрбан, прикрыв большую часть лица, взобралась на лошадь, выехала из рощи и пристроилась в хвосте каравана. Ей было безразлично, куда он следует, лишь бы прочь из Стамбула.

Она вольется в вереницу всадников, сопровождающих караван, добудет что-нибудь съестное на привале в ближайшем городке, спросит дорогу на виллу Малика, а там будет молить, чтобы ей дали убежище. Во всяком случае, она воссоединится со своей кузиной.

Хотя и одетая в мужскую одежду, Эстер понимала, что ее принадлежность к женскому полу может быть в любой момент обнаружена. И что ей делать тогда? Тревожную мысль она тут же отбросила. Никто ее не заподозрит, если она будет вести себя естественно и неприметно.

Но в этом она ошиблась. Появление ее в составе каравана не осталось незамеченным.

Прошел час, затем другой.

Эстер совсем уже успокоилась, но тут один всадник из головы каравана направился прямо к ней. Благодаря стараниям Омара Эстер уже вполне сносно говорила по-турецки. Но примут ли турки ее выговор за свой местный, или приближающийся всадник сразу распознает чужестранца?

Она молила бога, чтобы турок не заговорил с ней, а проехал мимо, но, видимо, всевышний не особо вслушивался в просьбы в этот день или пребывал в дурном настроении. На ее молитву он не откликнулся.

Молодой человек, вероятно, не старше двадцати, приблизившись, не произнес ни слова. Он внимательно разглядывал и всадницу, и лошадь достаточно долго, и эти тягостные минуты дались Эстер с трудом. Его взгляд словно прожег насквозь покров на лице девушки. Затем он оскалился в двусмысленной улыбке.

Развернув коня, всадник галопом пустил его обратно вдаль каравана.

Через некоторое время тот же путь проделал уже другой – пожилой мужчина. Он подъехал к Эстер и повторил процедуру внимательного изучения ее внешности.

Этот человек явно обладал какой-то властью, и Эстер мгновенно насторожилась.

– Не уделишь ли мне минутку? – спросил он.

Эстер кивнула, но этим и ограничилась. Она смотрела прямо перед собой на дорогу и хранила молчание.

Цепкими хитрыми глазками караван-баши ощупывал фигурку незнакомца. Он ехал рядом с Эстер почти вплотную и не упустил из виду ни одной детали. Он сделал вывод, что незнакомец слишком мал ростом и хрупко сложен для мужчины и даже для мальчишки. Он обратил особое внимание на руки, держащие поводья, и руки как раз и убедили его, что это переодетая девушка, и, очевидно, незнакомая с тяжелым трудом.

Но более всего его поразило, что на поводьях, сжимаемых нежными девичьими пальчиками, красовался медальон с вензелем принца Халида. Без сомнения, это дерзкая наложница украла лошадь господина и сбежала из гарема. Принц Халид будет благодарен за возвращение своей собственности.

– Я Карим Казарьян, глава большой семьи. Мы производим и продаем ковры по всей империи.

Представившись, он ждал, что она сделает то же самое, но Эстер не решалась заговорить. Она всмотрелась в непрошеного спутника. Он обладал солидной внешностью, смуглой кожей и сединой на висках.

– А ты кто? – не вытерпел затянувшегося молчания Карим Казарьян.

– Малик, также известный как Лис Пустыни, – ответила Эстер, понизив голос и придав ему необходимую хрипотцу.

«Тебе больше подошло бы прозвище Цветок Пустыни», – подумал Карим, едва справившись с желанием рассмеяться.

– Почему ты следуешь за моим караваном?

– Я следую своим путем, но наши дороги совпали, – холодно сказала Эстер чересчур назойливому караван-баши.

– И далеко ты направляешься? Ведь у тебя нет с собой никаких припасов, господин Малик. Или ты предпочитаешь называться Лис Пустыни?

– Малик меня вполне устраивает. Но на твой вопрос о цели моего путешествия я не отвечу. Я послан с секретным поручением.

– Ты курьер принца Халида? – как бы невзначай поинтересовался караван-баши.

От удивления у Эстер перехватило дыхание. Невольно она вопрошающе уставилась на Карима.

– Медальон с вензелем на поводьях яснее слов говорит, кто владелец лошади. А почему ты не пользуешься седлом?

– Мое поручение настолько срочное, что у меня не было времени оседлать лошадь.

Одна ложь неизбежно влекла за собой другую, еще более нелепую, но Эстер не оставалось ничего другого, как на ходу сочинять небылицы.

– И все же ты, по-моему, не очень торопишься, раз не обгоняешь медленный караван.

– Дела принца Халида тебя не касаются.

Что еще она могла сказать? Признаться, что боится путешествовать в одиночку? Разве свойственно мужчине испытывать подобные страхи?

«В тот единственный и в последний раз, когда я ускакала без спутников, меня настигла беда и по моей вине погиб отец».

Усилием воли Эстер отогнала это ужасное воспоминание. Иначе призраки явятся к ней здесь, сейчас, среди бела дня.

«А эта беглая наложница неплохо соображает, и язычок у нее хорошо подвешен», – тем временем размышлял Карим. Он достал из седельной сумки флягу, отхлебнул и предложил Эстер.

Она приняла ее без колебаний, отвернулась, откинула куфью и с наслаждением напилась. Боже, как ее мучила жажда! Теперь было бы здорово, если бы он угостил ее чем-нибудь съестным.

В это время молодой человек вновь проскакал вдоль вытянувшегося в протяженную линию каравана. Подъехав, он опять сверкнул своей белозубой улыбкой, обращенной к Эстер, затем переключил свое внимание на Карима.

Они молча обменялись какими-то странными жестами, после чего молодой человек вновь ускакал прочь.

– Это мой старший сын Петри Казарьян, – сообщил караван-баши.

– А что вы проделывали руками? – не удержалась от вопроса Эстер.

– Разговаривали.

– А не проще ли для этого пользоваться языком? Карим улыбнулся.

– Мне да, но не Петри. У него нет языка.

– О, прости! – Эстер была изумлена. Она впервые видела, как люди объясняются с помощью жестов.

– Нет нужды извиняться, – успокоил ее Карим. – Петри, хоть и хороший сын, но обладал дурной привычкой выдавать ложь за правду. К несчастью, он раз солгал человеку, которому лгать нельзя. За это и лишился языка. Таково было наказание.

– В этой стране за ложь человеку отрезают язык? Неужели… – Эстер поспешно оборвала себя, но все равно с опозданием.

– Ты служишь принцу Халиду, однако не знаешь наших законов?

Эстер предпочла ничего не отвечать.

«До чего же я тупа! – укоряла себя Эстер. – Весь мой маскарад насмарку! Что мне делать теперь?»

Караван-баши украдкой поглядывал на спутницу, мысленно посмеиваясь над ней.

– Дорога впереди безлюдна и опасна. Не пожелаешь ли ты сопутствовать нам и отведать нашей скромной пищи?

Эстер колебалась. Раскрывать торговцам коврами, кто она на самом деле, ей, естественно, не хотелось. Однако и ей самой, и ее кобылке нужно было подкрепиться, чтобы продолжать путь.

– Окажи нам честь, – продолжал Карим с едва заметной иронией. – Семья Казарьян с уважением отнесется к важности и секретности твоего поручения.

После такого обещания Эстер кивнула в знак согласия. Если они будут держаться поодаль и не станут докучать ей, то для беглянки, возможно, все окончится благополучно.

Спустя пару часов караван Казарьяна остановился на полуденный привал. По приказу караван-баши слуга принес бадью с водой и торбу с зерном для лошади, а Эстер, избегая разговора с ним, отошла в сторону, уселась на землю в скудной тени какого-то деревца и смежила веки, притворяясь, что задремала.

До сих пор вроде бы ничто не грозило ей разоблачением. Женщины из семьи Казарьяна принимали ее за юношу и не смогли затевать с ней беседу, а мужчины были заняты лошадьми, мулами и верблюдами. Им было не до разговоров.

Усталая, голодная и совершенно одинокая, Эстер все же не могла отрешиться от дум по поводу того, что происходит сейчас в Стамбуле. Понес ли Омар наказание за свою оплошность? Несомненно, да.

В воображении Эстер предстал маленький евнух, забитый плетками до смерти. Чувство вины обожгло ее, а потом словно льдом сковало сердце. Как ей жить дальше, когда на ее совести уже две смерти. Почему она не способна предвидеть последствий своих поступков?

А что с Халидом? И о нем она думала с глубокой печалью. Как же он унижен, узнав, что новая рабыня его матушки дерзким своим побегом нанесла оскорбление царственной семье.

– Привет, – услышала Эстер тоненький голосок и встрепенулась.

Ей улыбалась крохотная девчушка.

– Привет! – откликнулась Эстер сквозь свою куфью.

Малышка указала пальцем на скрытое покрывалом лицо и спросила:

– Что ты там прячешь? Подошедший Карим тут же вмешался:

– Моя самая младшая. Ее зовут Криста. Он протянул Эстер рог, наполненный молоком, и лепешку, а Кристе приказал:

– Ступай к матери.

Девочка упрямо сжала губы и не подчинилась.

– Ты позоришь меня перед гостем. Уходи. Девочка наконец соизволила послушаться отца и отбежала в сторону, где уселись за трапезу женщины.

– Моя единственная дочь избалована, – благодушно поведал Карим. – В этом виновата ее мать. А почему ты не ешь? И что ты так усердно скрываешь под куфьей?

– Я ем в одиночестве, потому что шрамы на моем лице пугают окружающих, – солгала Эстер, и тотчас дрожь пробрала ее. Она очень ценила свой маленький язычок и не желала лишиться его.

– Понятно! – Игра кота с мышью забавляла Карима, тем более что все преимущества были на его стороне. – Однако мы, армяне, много пережили страданий и навидались всяких ужасов. Поверь, что зрелище твоих шрамов вызовет к тебе сочувствие, а аппетита мне не испортит.

– Я предпочитаю есть в одиночестве, – упрямо повторила Эстер.

– Как пожелаешь! – Он повернулся, собираясь уйти. – Мы выступаем через час.

Эстер попробовала молоко, налитое в рог, и ощутила его странный вкус.

– Что это такое? спросила она, опасаясь какого-нибудь подвоха.

– Армянский лаваш и козье молоко. Больше мне нечего предложить.

Отвернувшись от собравшихся в кружок Казарьянов, убрав покров ото рта, Эстер жадно набила рот хлебом. Не успев прожевать его, она стала пить молоко и тут же поперхнулась.

«Ты ешь как свинья!» – вспомнились ей упреки Халида. В отдельных случаях он был прав – надо отдать ему справедливость. Но почему она вообще подумала о нем? Именно сейчас, когда освободилась из лап зверя и должна быть безмерно рада этому обстоятельству? Откуда тогда это тягостное ощущение потери?

Эстер решительно тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли, и тщательно прикрыла лицо в надежде немного подремать и не быть во время сна разоблаченной в своем маскараде кем-нибудь из армянского семейства.

Ей показалось, что минуло не больше секунды, как ее сон был прерван. Карим поднимал людей, и те послушно вставали, шли к верблюдам или садились на лошадей. Эстер заторопилась к своей кобылке, потрепала ей холку, а затем устроилась на ее спине.

Перед ней возник вездесущий караван-баши.

– Не хочешь ли ты занять место рядом со мной во главе каравана?

– Нет, благодарю.

Эстер готова была глотать пыль от сотен копыт, лишь бы не находиться среди многочисленного племени Казарьянов и подвергаться постоянной угрозе разоблачения.

– В таком случае и я поеду с тобой позади, – объявил Карим.

Эстер пожала плечами, изображая безразличие. Она искала одиночества, так как догадывалась, что роль мужчины, а тем более доверенного гонца Халид-бека, исполняется ею из рук вон плохо и зрители ей не нужны. Чудо, что этот проницательный армянин еще до сих пор не докопался до истины. Но все же, если упорно избегать его общества, то можно возбудить в нем излишнюю подозрительность.

Весь день караван-баши испытывал на прочность нервную систему Эстер, задавая бесчисленное множество неожиданных и коварных вопросов. Наконец он притомился и умолк, но еще задолго до этого Эстер уверилась, что армянин всеми способами пытается уличить ее во лжи.

Солнце уже склонилось к закату, когда был отдан приказ остановиться на отдых. Караван-сарай, где Казарьяны собирались провести ночь, представлял собой одноэтажное строение, окруженное просторным двором. Через каждые восемнадцать миль на всех дорогах громадной Оттоманской империи были в обязательном порядке построены эти приюты для усталых путников.

Сердечная встреча, обильная еда, ночлег и безопасность от нападения разбойников были уготованы всем, кого ночь заставала в пути, и никого не гнали прочь, и никому не отказывали в гостеприимстве из-за пустого кошелька.

Эстер спешилась. Один из слуг Казарьяна мгновенно очутился рядом и дал понять жестом, что позаботится о лошади. Очевидно, Карим распорядился, чтобы к Эстер относились как к особо важной персоне.

Эстер огляделась в поисках караван-баши, намереваясь поговорить с ним прямо сейчас и отказаться от подобных привилегий. В конце концов, позаботиться о своей лошади любой путешествующий мужчина должен сам.

Карим и Петри находились неподалеку. По тому, как яростно шевелились их руки, можно было догадаться что они о чем-то спорят, но спор или даже скорее ссора проходила беззвучно.

Взглянув в ее сторону. Карим сразу расцвел в улыбке и опустил руки. Когда Петри сделал то же самое, Эстер посетило неприятное чувство, что именно она была предметом их спора. Покинув сына, Казарьян вошел вместе с Эстер в помещение. В эту ночь Казарьяны были единственными постояльцами караван-сарая. Эстер опустилась на пол в просторной общей комнате, устало прислонилась к глинобитной стене.

Слава богу! Наконец-то она могла расслабиться, закрыть глаза, улететь в мир сна, но сразу же чей-то сапог легонько толкнул ее ногу.

Она открыла глаза. Карим склонился над ней, протягивая блюдо с мелко накрошенным мясом.

– Давай поешь.

– Что это? – подозрительно спросила Эстер, хоть и была очень голодна.

– Баранина.

– Она выглядит сырой.

– Так и есть.

Эстер поставила блюдо на пол, а сама встала.

– От усталости у меня пропал аппетит. Мне надо проверить мою лошадку.

– Ты скоро вернешься?

– Да.

Эстер убедилась, что лошадь устроена в стойле и накормлена. Тогда она вернулась в общую комнату караван-сарая. У входа она столкнулась с Петри, который в очередной раз одарил ее своей белозубой улыбкой.

Его молчание и неизменная улыбчивость начали действовать ей на нервы.

Она снова вышла во двор и решила поискать себе место для ночлега на свежем воздухе. Скамья показалась ей вполне удобным ложем.

Эстер почти тотчас же провалилась в сон. И во сне к ней явился Халид и начал рубить ей пальцы, наказывая за воровство, потом заставил ее открыть рот и высунуть язык, приставил к нему кинжал…

Веселая выдалась ночка! Девушка вся извертелась на холодной твердой скамье, а еще до наступления рассвета ее растолкал Карим. Эстер еле пришла в себя. Она окоченела и мучилась от голода и жажды. Поэтому, когда караван-баши подал ей чашу с вареным рисом, она схватила ее с жадностью, отвернулась и горстями запихала себе в рот все до последнего зернышка.

Карим опять предпочел путешествовать в хвосте каравана рядом с Эстер. Они долго ехали в молчании. Эстер сочла это неудобным и ради приличия она поинтересовалась:

– А кто ведет караван за тебя?

– Мой второй сын Деметрий.

– А где Петри?

– Выполняет мое поручение.

В чем заключается особое поручение, данное отцом сыну, Эстер спросить не решилась.

Где-то близко к полудню из одной из крытых повозок, следующих в середине каравана, раздался истошный вопль. Он буквально потряс застывший полуденный воздух.

Карим пришпорил коня и мгновенно умчался туда, где бушевали страсти.

Когда он возвратился, Эстер осторожно спросила:

– Что-то случилось?

– Я по рассеянности своей кое-что забыл на месте ночлега, – поведал он с мрачным видом. – Мы должны вернуться в караван-сарай.

– Что?!

– Ничего не поделаешь.

– Что может быть такого ценного, ради чего ты готов повернуть обратно?

– Ради забытой поклажи или побрякушек я никогда бы не повернул назад! И сейчас мне не хочется это делать, но… – теперь у караван-баши был виноватый вид, – но жена моя настаивает, чтобы мы вернулись за Кристой. Все же она моя единственная дочь.