Текст книги "Вне закона"

После ухода Брэди Лобо уставился на Уиллоу и ее приношение. Он старался избегать ее, намеренно отказавшись от обеда. Близость всех за завтраком, доверчиво повернутые к нему лица – все это стесняло и смущало его. Он не заслужил такого доверия. Он в нем не нуждался.

Так что он обратил всю свою энергию на сарай, и его слегка забавляло, что Брэди Томас чувствовал себя обязанным пытаться не отстать от него. Лобо намеренно работал быстро, зная, что это было вызовом, даже издевательством над другим. Но пора было, чтобы кто-то это сделал. У Лобо не было ни сочувствия, ни жалости к очевидному отчаянию Брэди, он сам был во всем виноват.

Но частично он работал в таком темпе ради себя. Работа отвлекала его мысли от дома, от живущей там женщины. Прошлой ночью он еле удержался от того, чтобы дотронуться до нее, чтобы обхватить ее руками и узнать, таким ли будет ощущение, каким он его помнил. Утро за завтраком было немногим лучше. Она выглядела такой дьявольски свежей, такой милой, такой незапятнанной и невинной.

Больше чем однажды в ранние утренние часы он подумывал убраться отсюда. Но он дал слово, и он никогда не отказывался от своего слова. Во всяком случае, так он убеждал себя.

Глядя на нее, стоявшую в потоке льющегося в открытую дверь света, он понял, что обманывал себя, обманывал с первого раза, как только ее увидел. Опять у него стало горячо в низу живота, и сердце забилось быстрее и готово было выскочить из груди.

Он готов был отнести эти странные ощущения на счет глупости или усталости, но знал, что это не правда. Его ладони жгло желание дотронуться до нее; губы хотели бродить по ее лицу; глаза жаждали наслаждаться ею. И еще – он вдруг сообразил, что до этого никто не брал на себя труда о нем позаботиться, и у него пересохло в горле. Никто не заботился о нем добровольно. Потому, что им самим этого хотелось. От внезапной боли, которую принесло понимание, он нахмурился.

– Этого не требовалось. Мне немного надо.

Она приподняла голову, оглядывая его с ног до головы, как он оглядывал ее предыдущей ночью, и он поежился под этим изучающим взглядом.

– Вы слишком худой, – объявила она, чуть улыбнувшись.

У него потемнело в глазах от желания резко ответить, но тут он понял, что она над ним подшучивает. Ее лицо светилось озорством.

Он прищурил глаза, от чего люди обычно съеживались.

– Белые слишком много едят, – проворчал он.

– Этому вы научились у апачей? – Вопрос был задан совершенно естественным тоном.

Она протянула ему кусок свежеиспеченного хлеба.

– Вместе с другими вещами, – сказал он, не делая попытки его взять.

В его голосе была нотка предупреждения, вызова ей спросить еще что-то. Она приняла вызов.

– Какими же?

– Как пользоваться ножом. Как скальпировать. – Последнее слово прозвучало с резкостью пушечного выстрела. Он не слишком рассчитывал, что она побледнеет, и может, даже уйдет, он уже понял, что она была покрепче большинства женщин – да и мужчин тоже.

– Я думала, что апачи не скальпируют, – заметила она, очевидно, не слишком задетая сказанным.

Он уставился на нее. Это он меньше всего ожидал услышать.

– Обычно нет, – отвечал он, удивляясь, где она могла подцепить эти сведения. Большинство белых мешали всех индейцев в одну кучу и верили, что все они занимались скальпированием. – Но после великой победы они иногда снимают один для религиозной церемонии. Это вроде обязанности перед высочайшими, ниспославшими им победу. Белые, – мстительно добавил он, – сняли чертовски больше скальпов, чем апачи.

В ее глазах вместо осуждения или ужаса появилась заинтересованность.

– За скальп апача было назначено вознаграждение, но охотников за скальпами редко волновало, были это апачи или дружественное белым племя, или даже мексиканцы.

Черт, он говорил больше, чем когда-либо раньше, особенно насчет лет, проведенных с апачами.

Она опустила руку, державшую хлеб.

– Как долго вы были с ними? – спросила она. Он молчал несколько минут, прислонившись к стенке нового стойла и, казалось, старательно разглядывая свои руки.

– Очень долго, – наконец ответил он, сомневаясь, стоило ли отвечать.

– А ваша семья? – Теперь, когда он стал отвечать, она не могла отступиться.

Его глаза потемнели, и она могла видеть, как он замкнулся в себе.

– Я выпью кофе, – сказал он, не обращая внимания на вопрос и беря чашку.

Руки его были без перчаток, все еще красные, но не такие распухшие, как раньше. Она протянула руку и взяла одну его кисть, повернув ладонью кверху. Ладонь была жесткой и мозолистой, но с длинными сужавшимися к кончикам пальцами. Она подумала о том, что он говорил о скальпировании, и представила нож в его сильных, ловких руках. Чего она не понимала – это почему впечатление не было отталкивающим, как должно бы быть. Может, именно потому, что он на это рассчитывал.

Она опять протянула ему корзинку и хлеб, и на этот раз он взял, возможно, подумала она, чтобы больше не отвечать на вопросы.

Он не садился, а ел стоя, старательно пережевывая каждый кусок. Снова она подумала о годах, проведенных им у апачей, годах оставивших на нем неизгладимый отпечаток, отделяющий его от других, но не лишивших цельности. Эта цельность, думала она, толкала его помочь Салли Сью и Чэду, а теперь и ей. Она только хотела бы знать, как снять все защитные слои, прикрывавшие то, что он, очевидно, рассматривал как слабость.

Он закончил есть и посмотрел на нее.

– Как леди вроде вас оказалась здесь?

Ее согрел его интерес.

– У меня умер отец. Он был директором школы в Бостоне, а я учительницей, но когда он умер…

Она на мгновение замолчала, но в его глазах была заинтересованность, и она продолжила:

– Новый директор посчитал неприличным для незамужней женщины жить одной, и меня уволили.

– И?

– Мне всегда нравилось читать про запад, и мне попалось объявление в газете.

– Так что вы решили перебраться на Дикий Запад, – сухо сказал он. – К солдатам, и индейцам, и наемникам.

– И фермерам, и ранчерам, и хозяевам лавок, – добавила она, не спуская с него глаз, пытаясь понять, откуда берется цинизм в его грубом голосе.

– Почему вы не вернетесь туда, где ваше место?

– И где же это?

– Не здесь, – резко сказал он.

Уиллоу взорвалась:

– Мне надоело, что всякий и каждый мне это говорит.

– Они правы.

– Нет, не правы, – сказала она. Глаза его снова заблестели.

– Вы самая упрямая женщина из тех, что я видел.

– Мне и это говорили, – огрызнулась она.

– И у вас не было неприятностей? Не считая этих, – быстро поправился он.

– Частенько. – Она вдруг широка улыбнулась. – Но всегда что-то подворачивается, чтобы выйти из положения. Вроде вас.

– Чтобы выкрутиться из этой, меня будет маловато.

– У меня есть Брэди.

Он чуть не подавился.

– И Салливэн.

– Костоправ, – издевательски сказал он.

– И Чэд, – беззаботно продолжала она, зная, что это его раздражает. Наконец он с ней разговаривал, хотя по его лицу было видно, что он считает ее буйно помешанной.

Но он только тряхнул головой и отвернулся.

– Мне пора браться за дело, чтобы Ньютону было что сжечь, – иронически сказал он.

– Вы не думаете…

– Леди, он предложил мне это сделать. Сказал, если я не подожгу, подожжет кто-нибудь другой.

Почему-то она никогда не думала, что Алекс может так далеко зайти. Пытаться напугать ее – это другое дело, но применить силу?

– Поэтому вы здесь?

Он снова повернулся к ней. Его глаза были беспокойными, но она не могла понять их выражение. Она не знала, отражали они гнев, раздражение, или какое-то другое чувство.

Но сама напряженность его взгляда воспламенила то притяжение, которое всегда существовало. Она чувствовала себя громоотводом, принимая и поглощая потоки энергии, волнами накатывающей между ними, центром ярко блистающих вспышек, от которых покалывало каждую жилку, так что она удивилась, что все еще держится на ногах. Он сделал шаг к ней и она к нему, не владея собой, подобно двум влекомым непреодолимой силой магнитам.

Уиллоу видела его склоненное лицо, почувствовала тепло его близости и закрыла глаза, чтобы полнее воспринять все нежные, певучие ощущения, переполнявшие ее тело. Его губы на кратчайший момент тронули ее, и когда они отпрянули, у нее было ощущение потери, но потом она почувствовала шепот его дыхания на своих волосах, на глазах, и его руку, поглаживающую ей шею с нежностью обладания.

Без предупреждения нежность сменилась требовательностью, его рука крепче прижалась к ней и губы еще раз накрыли ее губы. Она почувствовала жаждущую ненасытность его рта и откликнулась на нее с тем же самозабвением. Почти немедленно его поцелуй стал тверже и в нем ощущалась скрытая ярость, пугающая – но не испугавшая ее. Наоборот, все чувства в ней, казалось, вырвались из-под контроля, от каждого его испытующего касания закручиваясь вихрем, подобно детскому волчку.

Поглаживая его шею и утопив руку в его густых волосах, она ощутила себя распутницей – чем-то таким, чего даже вообразить не могла, не считала возможным. Ничто, кроме него, не имело значения, ничто, кроме нежной ярости его рта, сдерживаемой силы его рук, ничто было не важно, кроме продолжавшегося странствия в мир чувств, ощущений и переживаний, о существовании которого она и не подозревала.

Он захватил рукой косу, и ее голова откинулась, и он чуть приоткрыл рот, так что она почувствовала его вкус. Она никогда не испытывала ничего столь интимного, как этот обмен с другим самим своим существом, и вся воспламенилась, когда его язык нерешительно проник в ее рот, осторожно ощупывая, посылая сквозь нее жаркие волны. Она не могла бы найти других слов описать это ощущение, да и не собиралась искать их. Ей хотелось только продолжать его испытывать.

Его язык проник глубже и встретился с ее собственным, вначале повторяющим, но затем придумавшим свои положения, старавшимся полнее ощутить этого неуловимого человека, который был способен вызвать у нее такие чувства каких не сумел никто другой.

Она услышала тихое ворчание, перешедшее в стон, когда его рука перешла с ее шеи на спину, как будто желая заявить на нее как можно больше прав, и, хотя какая-то ее часть взывала к осторожности, она наслаждалась этим жадным поиском. И осторожность была заглушена необходимостью чувствовать, узнавать новое, давать и брать.

Любить.

Наемник. Человек, не ценивший чужую жизнь. Одиночка, бредущий от одной схватки к другой.

Но это была именно любовь. Она была яростной и уверенной в себе, и всегда правой, и пугала ее больше всего другого в ее жизни.

Понимание этого так поразило ее, что ее губы внезапно напряглись, и она отшатнулась. Он сразу отодвинулся, держа ее руки в своих, глядя на нее мерцающими подобно драгоценным камням в солнечном свете глазами.

– Черт возьми, леди, – хрипло произнес он.

Он выглядел совершенно ошеломленным. Она знала, что и она так выглядит. Ни один не мог шевельнуться, и они изучали и запоминали друг друга, как будто это могло оказаться последней возможностью.

Оба одновременно услышали тяжелые шаги, и то, что она уловила в глазах Джесса, исчезло при появлении Брэди, переводившего взгляд с одного на другого.

Уиллоу продолжала смотреть на Джесса.

– Вы поужинаете с нами вечером?

Лобо, боровшийся с терзавшими его демонами, готов был согласиться на что угодно, лишь бы справиться с неодолимым желанием, заставившим его забыть большинство своих правил.

Он кивнул и вернулся к незаконченному стойлу.

И Уиллоу, позволив себе редкое ощущение триумфа, ушла готовить ужин, который он не сумел бы забыть.

Глава 15

Как и обещал, Лобо явился к ужину. Он снова и снова решал, стоит ли это делать, и все сильнее чувствовал себя волком, которого заманивают в капкан. Но он уже согласился.

Через несколько дней он уедет, и эти дни сотрутся из их памяти. Он займется тем, что ему лучше всего удавалось. И он знал, что это исключает возможность иметь семью.

Но он переоделся в чистую рубашку, умылся и побрился, чувствуя себя почти так же глупо, как какой-нибудь молокосос при своем первом загоне скота.

Когда он прибыл, все уже сидели за столом. Они все посмотрели на него с беспокойным ожиданием. Это ожидание подействовало на него и хорошо, и плохо. Он испытал редкое ощущение тепла, прилив неожиданного удовольствия. В то же время его желудок предупреждающе сжался.

Он молча взял несколько ломтей ветчины с блюда, потом картошку и зеленую фасоль. Пища пахла хорошо, такого запаха он не мог припомнить. Но он всегда был довольно безразличен к еде.

Близнецы возбужденно обсуждали сарай. Они хотели завести в него Юпитера, но еще раньше сегодня Брэди сказал им, что сарай еще не совсем закончен. Была и другая причина, но о ней Брэди и Лобо умалчивали.

Они двое решили по очереди сторожить у ворот, и бросили монету определить первую очередь, в которую входило лишнее время. Брэди проиграл, хотя Лобо подумал, что на самом-то деле скорее проиграл он, не то у него был бы хороший предлог избежать мучений ужина с Уиллоу.

И когда он смотрел через стол на Уиллоу, и вправду было мучением поймать ее взгляд, оценивающий, задумчивый и жаждущий.

Завтра, поклялся он сам себе. Завтра он ясно даст понять, что он всего-навсего наемный работник и станет, с этого момента, есть один. Как только ранчо будет в безопасности, он отправится в дорогу. Как можно дальше отсюда. Может, в Канаду или Аляску, где цивилизация еще не начиналась, где было достаточно холодно, чтобы охладить это жжение глубоко внутри, где никто не нарушал бы его покой. Да, в Аляску.

Приняв это решение, он рассеянно слушал быстрые реплики, мелькавшие вокруг, в основном между детьми. Эстелла была молчалива, отвечая, только когда к ней обращались, и Уиллоу почти так же молчалива. Она не спускала с него взгляда, как будто угадав принятое им решение.

Только Салли Сью спросила: «А сказка будет?» – как они услышали приближающийся стук копыт.

– Всадники! – услышал Лобо вопль Брэди и встал со стула, на мгновение повернувшись к Уиллоу. – Пусть никто не выходит, пока я не скажу.

Он не стал дожидаться ответа. Когда он садился за стол, то ослабил ремешок, притягивавший кобуру Миротворца к бедру; теперь он быстро затянул его и опустил руку на рукоять, почти лаская ореховое дерево, как всегда в ожидании неприятностей.

– Джесс.

Он повернулся к Уиллоу. Она стояла с напряженным и обеспокоенным выражением.

– Будьте осторожны, – прошептала она. – Нет ничего, что бы стоило вашей жизни.

Он улыбнулся, но его лицо оставалось холодным, и, казалось, этот холод заморозил ее.

– Я думал, что это ранчо стоит, – резко сказал он.

Он вышел на крыльцо, откуда наблюдал, как Брэди торопливо завел его все еще оседланную лошадь в загон и быстро прошел к крыльцу.

Всадники въезжали в ворота.

– Я насчитал примерно пятнадцать, – сказал Брэди. Лобо кивнул.

– Вы сможете стрелять?

Брэди посмотрел ему в глаза.

– Не знаю.

– Может, мы оба скоро узнаем.

Лобо медленно спустился по трем ступенькам крыльца и молча стоял, опустив руки, подозрительно разглядывая всадников. Брэди подошел к нему и встал рядом.

Наступили сумерки, и луна уже высоко поднялась в надвигавшейся темноте. Лобо терпеливо ждал, как будто встречая гостей.

Он узнал одного, работника Ньютона, которого он видел на ранчо. Часть, очевидно, были новые наемники Ньютона, другие, видимо, работники, искавшие расположение хозяина. Управляющего Ньютона не было видно.

– Немного поздно заезжать в гости, – заметил он вожаку группы.

– У меня сообщение для леди, – ответил тот, презрительно сплевывая на землю.

Он оглянулся на своих людей, и Лобо заметил у них самодельные факелы.

– Вот как, – сказал он. – Сейчас я принимаю сообщения для леди.

Лобо услышал голоса в задних рядах. Один из всадников подал лошадь ближе к вожаку и тихо сказал несколько слов. Тот несколько умерил свой пыл.

– Вы не Лобо, – сказал он.

– Это вопрос или заявление? – поинтересовался Лобо.

– Лобо работает на хозяина, – прошептал вожак.

– Больше нет, – улыбнулся Лобо. – Я бросил эту работу вчера. Теперь я работаю у мисс Тэйлор. – Он небрежно взялся за рукоять револьвера. – Вы сказали, у вас сообщение?

Человек колебался, оценивая обстановку и не слишком приветствуя тот факт, что впереди он был один. Он умел обращаться с револьвером, но был не пара для такого, как Лобо, и знал это. Ньютон ничего не говорил, что Лобо перешел на другую сторону; ему сказали только сжечь новый сарай.

Он не хотел отступать, особенно на глазах у других, но предложенная награда не стоила того, чтобы связываться с Лобо. Он попытался скрыть свой страх.

– Эге, – наконец, сказал он, – мистер Ньютон передает мисс Тэйлор, что заплатит ей столько, сколько она хочет.

– Это все? – спросил Лобо, улыбаясь все шире. Человек Ньютона никогда не видел более пугающей улыбки. – Многовато вас потребовалось, чтобы доставить сообщение.

– Мистер Ньютон хочет, чтобы она знала, что он не шутит, – сказал вожак хрипло, потому что у него вдруг пересохло в горле.

– Не хотите поработать и помочь нам закончить сарай? – спросил Лобо с легкой издевкой в голосе.

Некоторые всадники уже потихоньку отъезжали, и человек впереди быстро это заметил. Он знал, что показал себя трусом перед другими, и ненавидел Лобо за это.

– Просто передайте ей сообщение, – сказал он.

– Передам, – сказал Лобо. – И я был бы поаккуратнее с этими штуками, что вы везете. У кого-нибудь может создаться не правильное впечатление.

Человек повернул лошадь.

– Как сказать, кто заезжал?

Насмешка остановила работника Ньютона, и он повернулся обратно. Лобо стоял на прежнем месте в небрежной позе, но расставил ноги как будто для лучшей устойчивости, и сдвинул руку так, чтобы проще выхватить револьвер.

– Келлер, – ответил всадник.

– Тогда можете передать Ньютону сообщение от меня, Келлер. У вас это здорово получается. Я весь день возился с этим сараем, и меня бы здорово огорчило, если бы с ним что-то случилось. Или, – добавил он, лениво растягивая слова, – если что-то случится с мисс Тэйлор или с любым, кто живет на этом ранчо. Понятно?

Человек кивнул.

– Постарайтесь, чтобы Ньютон тоже понял. Скажите ему, что я здесь надолго.

– Вам не справиться с нами всеми.

Лобо посмотрел на отступавших ковбоев.

– Нет? – В вопросе звучала откровенная издевка.

Рука Келлера дернулась к револьверу, но прежде чем его пальцы достигли кобуры, Миротворец уже оказался в руке Лобо и он развернулся в наклонную позицию, согнув голени, одной рукой поддерживая револьвер снизу для устойчивости. Очень медленно Келлер убрал руку от револьвера и положил обе руки на шею лошади ладонями кверху.

Не торопясь, медленно, чтобы не провоцировать противника, он повернул лошадь, и всадники двинулись в сторону дороги.

Когда они почти скрылись из виду, из двери выскочил сияющий Чэд.

– Разрази меня гром, – воскликнул он, – никогда не видел ничего подобного. Вы меня научите?

Уиллоу вышла следом.

– Не ругайся, – автоматически поправила она Чэда, но вид у нее был ошарашенный.

– Научите? – настаивал Чэд.

Брэди отвернулся, не сказав ни слова, и пошел к сараю.

– Завтра поговорим, – сказал Лобо Чэду. – Теперь иди в дом.

– Но…

– Иди в дом, Чэд, – повторил Лобо намеренно ледяным тоном.

Чэд уставился на него, как будто его предали, но потом повернулся, опустив плечи.

На крыльце внезапно остались только Уиллоу и Лобо, неподвижные, как статуи.

– Теперь вы знаете, чем я занимаюсь, – сказал Лобо. – Я пугаю людей.

– Меня вы не испугали, – ответила она, но это было не совсем верно, и она знала, что он заметил дрожь в ее голосе. Он потер шею.

– Не так, как должен бы, – раздраженно ответил он, и его яркие глаза потемнели.

Уиллоу сглотнула. Она видела каждое его смертоносное движение и пыталась забыть, что они означают.

– Он ведь не отступится, верно?

Впервые он услышал сомнение в ее голосе, и его взяла злость, что ему было совсем небезразлично это сомнение. Ему бы надо радоваться. Но он обнаружил, что ему нравится ее сила, эта неколебимая вера, что все выйдет так, как ей хочется. И он был зачарован тем, как она всегда, казалось, умела найти лучшее в людях, даже в нем самом, черт возьми.

Казалось, помимо его воли, его руки поднялись к ее плечам и остались там. Ее тело стало менее напряженным, и он ощутил доверие даже после того, что она видела. Это было чертовски приятное ощущение. По нему прошли волны тепла, подобно целительному источнику, и он почувствовал себя невероятно живым, более живым, чем когда-либо в жизни. Руки его приятно покалывало просто от прикосновения к ней, и когда их взгляды встретились и в ее глазах он увидел истинную цену себе, он почувствовал, что получил отпущение грехов. Его цена была не в профессионализме и не в том, что он спас сарай, а в том, что она доверяла ему и беспокоилась о нем так, как никто до этого.

Его руки чуть дрожали от осознания, что это мгновение долго не продлится. Она видела в нем только то, что хотела видеть. Когда она обнаружит все остальное, свет в ее глазах потухнет. Как могло быть иначе?

Она была учительница. Он не умел читать и писать.

Она умела любить. Он никогда никого не любил.

Она сострадала другим, она спасала поломанные жизни. Он отбирал жизнь. Она наслаждалась жизнью. Он бежал от жизни.

Последнее соображение поразило его, хотя он знал, что оно было верным. Определенно, он никогда не считал себя трусом, он не боялся смерти, или боли, или невзгод. Но вдруг он понял, что боялся быть привязанным к кому-то. Он посмотрел на свои руки. Он и не подозревал, что они могли так дрожать, трястись, как руки Брэди.

Он стремился бежать прочь. Черт, он хотел бежать совсем как Брэди, прятавшийся от своих дьяволов в бутылку. Лобо знал, что он был ничуть не лучше, даже ни на каплю сильнее. Если уж на то пошло, то Брэди был мужественнее его. Он вернулся на ранчо после пожара. Зная, что он наделал, он вернулся и пробовал исправить содеянное. А все, чего желал Лобо – это оседлать свою лошадь и бежать, пока не поздно.

– Вы не просто так ему это сказали? – прервал его мысли нежный голос.

Он посмотрел ей в глаза. Такие синие. Такие чистые. Такие неодолимые.

– Что именно?

– Что собираетесь остаться здесь.

Он сжал челюсти с уже знакомым ей выражением.

– Вы действительно этого хотите?

– Да. – Ответ был чертовски честным, и нежными и…

– Значит, вы просто глупы. Я приношу только беду.

– До сих пор вы ее предотвращали.

– Это не продлится долго… Уиллоу. Славным ребятам Ньютона не очень понравится, что я здесь.

Она улыбнулась завлекающей улыбкой.

– Мне приходилось и до этого выводить их из себя.

Он подумал о Эстелле и Брэди, и уголки его рта дрогнули. Он предупреждающе приподнял бровь.

– Думаю, что я – другое дело. Хотите знать, из скольких городишек меня просили убраться?

– Пожалуй, нет, – ответила она, колдовски озорно ухмыляясь.

– И меня попросят убраться из этого тоже.

Она тронула его руку, все еще лежавшую на ее плече, потом прислонилась к ней щекой.

– Мне все равно, – прошептала она. Он стоял, благоговейно поражаясь, что можно было чувствовать так много в таком простом жесте.

– Я останусь, пока здесь не будет безопасно, – резко сказал он, убирая руку, хотя потребовалось усилие, чтобы это сделать.

– А после этого? – мягко спросила она.

– А после этого будет другая работа, – хрипло ответил он, резко повернулся и оставил ее стоять, глядя ему вслед.

* * *

Из комнаты наверху Мариса наблюдала за возвращением всадников. У нее перехватило горло от ужаса при мысли, что их поездка могла быть успешной.

Раньше она слышала приказание отца сжечь сарай Тэйлор и побежала к конюшне за лошадью, чтобы предупредить Уиллоу. Но Кэди, один из старейших работников отца, встал перед дверью и отказался пустить ее.

– Приказ мистера Ньютона, – с сожалением сказал он. – Вам не позволено уезжать отсюда.

– Кэди, – взмолилась она.

– Мне очень жаль, мисс Мариса.

Мариса увидела направлявшегося к ним управляющего, Херба Эдвардса. Если она и думала уговорить Кэди, то теперь поняла, что это не удастся.

Херб чуть приподнял шляпу.

– Мисс Ньютон. Ваш отец приказал, чтобы вы больше не уезжали отсюда без сопровождения. Кругом слишком много чужих.

Мариса яростно уставилась на него.

– Другими словами, вы с моим отцом лишаете меня свободы.

Херб вздохнул, давая ей понять, что происходящее нравилось ему ничуть не больше, чем ей.

– Говорите со своим отцом.

– Поговорю, – сказала она и, повернувшись на каблуках, отправилась разбираться с отцом.

Но он был занят с какими-то отчаянного вида людьми, и когда она зашла в кабинет, он холодно сказал, что встретится с ней позже. Он никогда еще не разговаривал с ней так резко, и ей не понравились люди в комнате.

Через несколько минут она услышала стук копыт, и, выглянув, увидела всадников. В их виде что-то было зловещее и опасное, от чего у нее мурашки пошли по коже. Но когда она сбежала вниз к отцу, он отказался что-либо объяснять, только сказал, что теперь стало слишком опасно ездить одной, и повторил слова Херба.

Она удивилась на мгновение, что среди людей с жестким взглядом в кабинете отца не было профессионала. С другой стороны, все, что она о нем знала, ясно выдавало одиночку. Чем бы он ни занимался, он, по-видимому, предпочитал делать это один.

Мариса беспокойно расхаживала по дому. Ее одолевали вопросы. Почему ее отец так ненавидел Гэра Морроу? Где был человек по имени Лобо? Что происходило на ранчо Уиллоу?

Ей недоставало Салливэна. Ей требовались его уверенность и спокойная цельность, от которых ей было тепло, которые давали ей ощущение защищенности. Но ей недоставало его и по другой причине. Одного его присутствия было достаточно, чтобы все ее чувства пришли в смятение. Даже только от его касания, когда он помогал ей сойти с тележки, ее охватила восхитительная дрожь. Она несколько лет восторгалась им издалека, но встреча с ним во плоти превзошла все ее представления. Благодаря ему ей хотелось улыбаться, и смеяться, и сопереживать. Благодаря ему солнце светило ярче, луна была больше, а звезды представлялись доброжелательными опекунами. От его суховатой улыбки у нее светлело на сердце, а его смешок приводил ее в восторг. До недавнего времени она и не подозревала, что он чувствовал что-то подобное. Но потом она заметила, как он смотрел на нее – задумчиво и изучающе, но больше всего так, как будто она была ему глубоко небезразлична. Она ощутила разлившееся в ней сияние и по его затуманенному взгляду поняла, что ощущение было взаимным.

Но ей было непонятно, когда она заметила внезапный огонь в его глазах, почему он ничего не предпринимал, почему делал безразличный вид и предпочитал держаться в отдалении.

Ее дом, большое двухэтажное строение, всегда казавшийся не соответствующим этой дикой местности, отдавал пустотой, с каждым днем становившейся для нее все более реальной.

Наконец, она поднялась в свою комнату и прислонилась к окну, вглядываясь в горизонт. Она не знала, сколько времени прошло, прежде чем она услышала приближение возвращавшихся всадников. Она посмотрела в сторону ранчо Уиллоу Тэйлор и увидела только темноту. Ее напряженность немного спала. По крайней мере, красного отблеска пожара видно не было.

Всадники подъехали быстрым галопом. Вожак бросил поводья одному из других и быстро взбежал на крыльцо. Мариса слушала, как он коротко постучал, и дверь открылась. Она подождала несколько минут и проскользнула вниз.

– Черт побери, – услышала она голос отца, – может кто-то из вас хоть что-нибудь сделать, как надо?

– Вы наняли меня не для того, чтобы драться с Лобо.

– Лобо? – почти взревел Ньютон.

– Он сказал, что перешел на ее сторону. Он сказал, что остается там.

– Один человек, – взорвался ее отец. – Только один, и вы двадцать поджали хвост и удрали?

– Я бы предпочел встретиться с двадцатью, чем с этим одним, – был ответ.

– Придумайте, как от него избавиться, или можете сейчас же убираться отсюда. – Наступило долгое молчание, потом грубый голос заговорил снова:

– Пожалуй, кое-что можно сделать. С холма хорошо видно дорогу от ранчо этой женщины в город…

– Можете не рассказывать, – прервал ее отец. – Делайте то, что надо. Я не собираюсь вдаваться в подробности.

– На это может потребоваться время.

– Мне все равно, сколько это займет. Черт побери, никому не удастся обвести меня вокруг пальца. Это я его сюда вызвал.

Мариса услышала приближавшиеся к двери шаги и взлетела по лестнице. Укрывшись в своей комнате, она задумалась над тем, что только что услышала.

Лобо перешел на другую сторону. Она не могла этому поверить. Неужели он так же, как и весь городок, не устоял перед Уиллоу?

И ему собирались устроить засаду?

Мариса видела, как посетитель вышел из дома и пошел к бараку. И знала, что ей необходимо предупредить Уиллоу.

Любыми путями ей завтра надо ускользнуть. Она поедет к Уиллоу. А что дальше?

Внезапно она поняла, что вся каша заварилась из-за Гэра Морроу. Может, ей лучше самой поехать на ранчо Морроу и узнать, откуда взялась эта непримиримая вражда.

Самое худшее, что он мог сделать – это прогнать ее.

Но сначала требовалось улизнуть из-под охраны. И она уже точно знала, как.