Текст книги "Рубиновая комната"

Глава 25

Вокзал Сент-Остелл был маленьким. Меж лугами и полями, еще покрытыми росой, вилось всего две колеи. Усталая Виктория сошла с поезда. Она провела в пути всю ночь с тех пор, как Хопкинс и миссис Доджсон посадили ее вчера вечером на поезд на вокзале Ватерлоо. Время от времени она засыпала. После нескольких часов, проведенных на деревянных лавках, она стала лучше понимать отношение Хопкинса к путешествиям третьим классом. Подхватив свой маленький чемоданчик, девушка огляделась по сторонам.

К ней подошел худощавый мужчина в форме кучера.

– Кэти Таулер? – с сильным корнуэльским акцентом поинтересовался он.

– Да, это я. – Она выбрала это имя на время расследования в резиденции Блейкенуэллов.

– Тогда идем со мной.

Добродушный кучер подхватил ее чемодан. Он повел девушку в обход здания вокзала, к транспортному средству, напомнившему Виктории уменьшенную копию лондонской конки – большой кареты в форме ящика, которую тянули четыре лошади.

– Во время продолжительного уикенда в Блейкенуэлл-маноре гостило много людей, уехавших в Лондон утренним поездом, – пояснил кучер, открывая перед Викторией одну из дверей.

Внутри кареты обнаружилось шесть рядов скамеек, обтянутых синим бархатом. На последней сидели двое слуг помоложе и спали.

– И как вам в Блейкенуэлл-маноре? – робко поинтересовалась Виктория, вспомнив о своей роли посудомойки.

– Могло быть и хуже, – проворчал кучер. Такой ответ не успокоил бы Викторию, если бы она действительно была посудомойкой.

Усевшись на одной из лавок, она обернулась к слугам, однако те спали слишком крепко, чтобы она осмелилась разбудить их и начать разговор. Карета ехала через деревню, домики в которой были выбелены или построены из светлого камня, а затем через ложбину вверх по холму. По обе стороны была высокая живая изгородь. Когда карета въехала на холм, Виктория увидела крутое побережье и море густого лазурного цвета, а затем они снова свернули вглубь острова. Некоторое время они ехали через поля, где уже показались первые стебельки, а затем снова по дороге, обрамленной высокими изгородями. В какой-то момент глаза Виктории закрылись.

Проснулась она только тогда, когда карета остановилась перед конюшней. Повернув голову, заспанная девушка увидела напротив хозяйственного двора большое здание. Оно было выстроено в якобинском стиле и излучало холодную сдержанность, невольно заставляя думать о мужчинах и женщинах в темных одеждах с большими складчатыми воротниками.

«Найду ли я здесь указание на то, что сэр Френсис шантажировал маркиза и тот убил его?» – подавленно подумала девушка.

– Вот, Кэти, мы и на месте. – Кучер помог Виктории выбраться из кареты. – Эй, вы, двое! – Он помахал рукой слугам. – Возьмите у девушки чемодан и отведите ее к миссис Эйнторп.

Слуги – Виктория решила, что им было немногим более двадцати – с любопытством рассматривали ее, пока они шли к дому.

– Первая работа? – наконец спросил один из них.

У него было круглое веснушчатое лицо, и он, как и кучер, говорил с сильным корнуэльским акцентом. А второй мог бы позировать для статуи Адониса – настолько он был красив со своими темными волосами, большими глазами под длинными ресницами и правильными чертами лица, как только теперь заметила Виктория.

– Да, – снова робко ответила она, – то есть я здесь временно. Попробовать. Одна леди поручилась за меня, чтобы меня взяли сюда.

– Вряд ли миссис Эйнторп отнесется снисходительнее с учетом этого, – криво усмехнулся красивый слуга. – Она та еще ведьма. Кстати, меня зовут Уильям, а этот корнский крестьянин, – и он толкнул второго слугу в бок, – Джон.

Виктории оставалось только признать правоту оценки нрава миссис Эйнторп. Экономке было около шестидесяти лет. В своем темно-сером платье, с узким лицом, обрамленным седыми волосами, она напоминала ястреба. И смотрела на Викторию пристально, точь-в-точь хищная птица.

– Покажи-ка мне свои руки, – заявила она.

Виктория вспомнила, что она теперь служанка, и послушно выполнила приказ. Поскольку в последние несколько дней она часто мыла посуду и убирала под руководством миссис Доджсон, кожа потрескалась. Но миссис Эйнторп перевернула ее руки ладонями вверх и увидела гладкие ладони без мозолей.

– Значит, ты к тяжелому труду не приучена, – заявила она.

– Наша семья знавала и лучшие времена, – потупившись, пробормотала Виктория. – Но я буду делать все, что скажете.

– Очень надеюсь на это, – миссис Эйнторп снова пристально посмотрела на нее. – И речь у тебя не как у служанки, – судя по тону, это следовало расценивать как упрек. А ведь Виктория изо всех сил старалась говорить с акцентом жительницы Ист-Энда. – Как бы там ни было… – миссис Эйнторп поднялась со стула, стоявшего у камина в столовой для слуг. Зазвенела связка ключей на поясе. – Позавчера две наши помощницы кухарки заболели, у них сильный жар. Так что ты нам действительно нужна, – прозвучало это так, будто Виктория должна быть благодарна за то, что никому не будет в тягость. – Сейчас я отведу тебя в моечную. Там ты познакомишься с Агнес, другой посудомойкой. Эта лестница, – миссис Эйнторп повернулась и указала на ступеньки, начинавшиеся в конце комнаты, – ведет в покои господ. Без моего специального разрешения ты туда не пойдешь. Мы друг друга поняли?

– Да, миссис Эйнторп, – униженно произнесла Виктория. Она уже от души презирала экономку.

Миссис Эйнторп торопливо прогнала ее через огромную кухню с бордовыми стенами, где царила весьма оживленная атмосфера. Помощницы кухарки заваривали чай, жарили яйца и почки, поджаривали хлеб на открытом огне. Судя по всему, скоро семейство Блейкенуэлл будет завтракать. В центре комнаты потолок был выше на несколько метров, в нем были окна – Виктория предположила, что это для улучшения вентиляции.

Однако размышлять об этом было некогда, поскольку они с экономкой пришли в моечную. У большой деревянной раковины стояла хрупкая девушка ростом еще ниже Виктории и скоблила сковороды.

– Агнес!

Услышав резкий голос миссис Эйнторп, девушка обернулась. Теперь Виктория увидела, что ей не больше четырнадцати-пятнадцати лет. Из-под чепца Агнес выбилась прядь светлых волос. Ее нельзя было назвать красивой в полном смысле этого слова, для этого ее узкое личико было слишком худым, но огромные синие глаза придавали ей сходство с эльфом. Виктории она сразу понравилась.

– Да, миссис Эйнторп? – Девушка испуганно взглянула на экономку.

– Это Кэти, – миссис Эйнторп указала на Викторию. – Она будет помогать тебе мыть и чистить посуду. Сейчас ты отведешь ее в кладовую, где стоят чемоданы, чтобы она переоделась. Там же она будет спать. Потому что все постели в крыле горничных заняты, Кэти, – миссис Эйнторп пристально посмотрела на Викторию, – после этого я хочу увидеть, что ты приступила к работе.

Виктория едва вспомнила о том, что нужно вовремя сказать:

– Да, миссис Эйнторп.

Как только экономка отвернулась и направилась в кухню, Агнес робко улыбнулась новенькой.

– Добро пожаловать, – прошептала она с шотландским акцентом. – Я очень рада, что ты здесь. Одной с работой не справиться, особенно если гости проводят здесь весь уикенд.

– Я еще никогда не работала посудомойкой, – призналась Виктория. – Боюсь, поначалу помощи от меня будет немного.

– Ах, да я научу тебя всему, что нужно, – приветливо отозвалась Агнес, когда они вместе поднимались по черной лестнице.

– А давно ты здесь работаешь? – поинтересовалась Виктория.

– Около года. Мисис Эйнторп очень строгая. Но если появляется немного свободного времени, мне разрешают выходить в сад. Я люблю растения, особенно цветы. Мистер Конвен, старший садовник, очень мил и иногда даже разрешает мне зайти в какую-нибудь теплицу. Если бы я была мальчиком, то попыталась бы устроиться на работу садовником. – Голос Агнес прозвучал несколько тоскливо.

«К такой эльфийской внешности очень подходит ее любовь к цветам», – подумалось Виктории.

– В Кью-Гарденсе в Лондоне женщины с недавних пор могут обучиться ремеслу садовника, – сообщила она.

– Но точно не такие бедные крестьянки, как я, – покачала головой Агнес. Она произнесла это совершенно будничным тоном, и Виктории стало неловко от осознания того, сколько же у нее все-таки привилегий.

Они поднялись на верхний этаж и пошли по длинному коридору, пол которого был выстлан потрепанным красным ковром. В окна виден был вход в здание и сторожка у ворот, построенная в готическом стиле.

– Здесь комнаты служанок, – пояснила Агнес, показывая на двери. – Мне жаль, что тебе придется спать в кладовой. Но я делю комнату с еще одной служанкой, и третья кровать точно не поместится.

– Ах, ничего страшного.

На самом деле Виктория была очень рада тому, что не придется ни с кем делить комнату, поскольку таким образом можно было незаметно входить и выходить из комнаты ночью. В конце коридора обнаружилась дверь, которую Агнес открыла перед ней.

– Я подожду снаружи, пока ты переоденешься, – сказала она.

– Мило с твоей стороны, – улыбнулась Виктория.

В кладовой лежало множество чемоданов самого разного размера и вида, а также шляпные коробки и сундуки. Крышу поддерживали деревянные балки, кирпичи ничем не были обшиты. В углу стояла металлическая кровать, рядом – стул и свеча на нем. Виктория быстро переоделась – ее униформа посудомойки состояла из платья из грубой черной ткани и серого полосатого передника. Поглядевшись в карманное зеркальце, девушка проверила, хорошо ли сидит чепец, а затем скорчила рожу.

«Вряд ли время, проведенное в Блейкенуэлл-маноре, будет приятным…»

Три дня спустя Виктория потянулась, разминая ноющую спину, и зевнула. «Никогда больше не буду есть желе», – мрачно подумала она. Постепенно ей становилось дурно уже только при виде больших медных форм, в которые заливали жидкое желе, чтобы оно застыло и его можно было подавать на стол. Чистить формы, напоминающие горы песка, с множеством маленьких закруглений, уголков и изгибов, было сущим адом. Не то чтобы остальная работа была легче легкого. Наоборот, если бы Агнес не помогала ей постоянно, ее давно уволили бы, несмотря на то что работала Виктория бесплатно.

С тех пор как появилась в Блейкенуэлл-маноре, она разбила уже четыре тарелки и одну большую миску. Миссис Эйнторп заверила ее, что если ее когда-нибудь возьмут на работу, ей придется заплатить за посуду. Виктория возблагодарила небеса за то, что этого никогда не случится, снова макая тряпку в миску с песком и опять принимаясь за чистку медной формы.

При этом она еще не обнаружила ровным счетом ничего, ради чего стоило бы терпеть подобные мучения. На данный момент она сумела определить лишь, где какие комнаты находятся. Это удалось выяснить путем осторожных расспросов Агнес и других слуг и во время тайных ночных вылазок. В последнее время она спала не более четырех-пяти часов и иногда днем из-за этого чувствовала себя практически сомнамбулой.

– Давай я сделаю, – приветливо предложила Агнес, вернувшаяся в моечную со стопкой свежих полотенец для посуды, и забрала тряпку у Виктории. – Лучше вытри остальные тарелки, – на длинном столе возле раковины на деревянных поддонах стояла еще целая груда тарелок. Виктория начала вытирать, а Агнес быстро и умело вычистила медную форму.

Ветер пригибал к земле живую изгородь из лавровых кустов, росших здесь, как и в поместье сэра Френсиса, и в проем стал виден клочок голубого неба. Виктория с тоской посмотрела на него.

– Кажется, погода хорошая, – заметила она.

Она не понимала многого, в том числе и того, что, работая в кухне большого поместья, иногда по многу часов нельзя увидеть небо.

– Да, я только что была в саду. – Агнес поставила медную форму на стол и стала помогать Виктории вытирать посуду. – Миссис Эйнторп поручила мне отнести мистеру Конвену список овощей, которые ей понадобятся завтра для готовки. Заболела еще одна помощница кухарки, поэтому миссис Эйнторп поручила это мне, – пояснила она. – Потом я быстро сбегала в цветник, хотя вообще-то не должна была этого делать. Там как раз зацветают тюльпаны. Я просто должна была посмотреть на них. Мистер Конван выращивает такие красивые сорта! Тюльпаны-попугаи с красно-белыми неровными чашечками, темно-фиолетовые, почти черные. – На ее узеньком личике снова проявилась тоска, как бывало всякий раз, когда она заводила разговор о растениях. Виктория как раз хотела сказать Агнес, что ей не стоит так переживать и мучиться угрызениями совести, когда та продолжила: – А в теплице с орхидеями я видела виконта Лоренса с Уильямом. Они стояли совсем близко друг к другу, и виконт коснулся щеки Уильяма, – Агнес сказала об этом мимоходом, и Виктории потребовалось мгновение, чтобы понять, что только что сказала девушка.

– Ты хочешь сказать… виконт ласкал Уильяма? – переспросила она.

Виконт Лоренс был старшим сыном и наследником маркиза.

– Да, примерно так, – Агнес положила сухую тарелку на стопку других таких же. – Вообще-то, сейчас, когда мы заговорили об этом, это кажется мне довольно странным.

«Уильям – исключительно красивый молодой человек», – промелькнуло в голове у Виктории. Она понизила голос до шепота:

– Ты не слышала, другие слуги не говорили о том, что, может быть, виконт гомосексуален?

– Гомосексуален… это как? – Агнес удивленно смотрела на нее большими синими глазами.

– Э… это значит, что один мужчина любит другого мужчину и добивается близости с ним.

Глаза Агнес расширились еще больше.

– Что? Так бывает?

– Да, но лучше не рассказывай о том, что мы говорили об этом, другим слугам и, главное, миссис Эйнторп и дворецкому.

«Если виконт действительно гомосексуалист, то у сэра Френсиса явно было то, чем можно шантажировать маркиза, – размышляла Виктория, задумчиво остановившись напротив поддона с тарелками. – Это нужно обязательно выяснить».

– Кэти! – Агнес тронула ее за руку и улыбнулась. – Ты что, не слышала звонка? Пора пить чай.

Будучи посудомойками, Виктория и Агнес находились в самом низу иерархической лестницы слуг, и, соответственно, их место было в самом конце длинного стола, стоявшего в столовой для слуг. Они пили крепкий черный чай из коричневых керамических чашек, ели толстые ломти хлеба с маслом и мармеладом, а еще пирог, довольно неплохой на вкус, однако же кухарке явно было далеко до поварского мастерства Хопкинса. Миссис Эйнторп и дворецкий, мистер Гревис, еще не пришли, что было довольно необычно, поскольку они всегда давали команду садиться за стол.

Только теперь, сев за стол, Виктория осознала, насколько сильно устала. Она пила горячий чай маленькими глотками. Разговоры других слуг она слушала лишь краем уха, они доносились словно бы издалека. Девушка знала, где находится спальня виконта, однако провести там обыск было тяжело, если не невозможно, поскольку она не имела права входить в коридор, где находились комнаты семьи. А ночью виконт, скорее всего, спал в своей постели. Возможно, в комнатах маркиза удастся найти намек на шантаж. Если по пути туда ее не сморит сон…

Звук отодвигающихся стульев заставил Викторию поднять голову. В комнату вошли миссис Эйнторп и мистер Гревис, и все слуги поднялись со своих мест, как было принято. Виктория едва сообразила, что тоже должна встать. Ах, как же она все это ненавидела!

Мистер Гревис, стройный деятельный мужчина за шестьдесят, почти так же тщательно следивший за собственными манерами, как и Хопкинс, выглядел взволнованным, и щеки у обычно бледной миссис Эйнторп слегка покраснели. Дворецкий развел руками.

– Я очень рад, что имею честь сообщить вам о том, что сам узнал только что… – на миг голос его прервался, – что его величество король проведет в Блейкенуэлл-маноре будущий уикенд. У нас остается всего два дня на подготовку, но я уверен, что каждый из вас сделает все от него зависящее, чтобы король Эдуард остался доволен, и не опозорит честь семьи Блейкенуэллов.

– Боже мой, сюда приедет король…

Агнес прикрыла рот ладошкой и радостно улыбнулась Виктории. Остальные слуги тоже принялись взволнованно перешептываться.

«Это значит, работы будет еще больше», – расстроенно подумала Виктория, зная, что король всегда путешествует с большой свитой, однако уже в следующий миг поняла, что вообще-то проблема заключается совершенно не в этом. Король наверняка привезет с собой охранников, что еще больше затруднит для нее незаметное перемещение по дому.

Надо же, что за невезение! Больше всего Виктории хотелось закричать от отчаяния.

Глава 26

– Интересно, как там мисс Виктория? – спросила миссис Доджсон на следующий день, когда они с Хопкинсом сели пить чай в кухне в квартире у Грин-парка.

– О, она просто замечательная девушка. Уверен, что она справится со своей задачей, – в голосе Хопкинса, когда он наливал чай миссис Доджсон, прозвучала некоторая гордость.

После этого он передал ей как всегда проглаженный выпуск «Таймс», зная, что она любит читать новости. Пока женщина читала газету, он попробовал свой только что испеченный шоколадный пирог. В некотором смысле это был эксперимент, поскольку пирог не выпекался, а готовился на водяной бане. Пирог имел кремовую консистенцию и очень понравился Хопкинсу. Он как раз поднес ко рту второй кусок, когда миссис Доджсон опустила газету и в ужасе уставилась на него.

– О, мистер Хопкинс! – простонала она. – Здесь сказано, что в связи с пожаром король вынужден отменить свои планы по визиту в Фоуви-холл в Корнуэлле и вместо этого отправится в Блейкенуэлл-манор.

– О господи… – Хопкинс поднялся, а затем склонился над страницей и поспешно пробежал глазами статью. Среди гостей числится также герцог Монтегю, – прочел он. В глаза ему бросились еще два имени в списке, леди Гермиона Гленмораг и ее двоюродная племянница, леди Изабель Бредон, а затем он увидел, что для охраны короля ему предоставляется несколько сотрудников Скотленд-Ярда. Подобные меры были необходимы из-за убийства сэра Френсиса Сандерленда, в связи с тем что по-прежнему предполагалось участие террористов. – Надеюсь, среди этих сотрудников не будет инспектора Эрмитейджа, – пробормотал он.

– Мистер Хопкинс, мы должны предупредить мисс Викторию.

Миссис Доджсон испуганно вцепилась в салфетку. Даже Хопкинс почувствовал, что в душе нарастает что-то вроде панического страха, хотя он, конечно же, никогда не позволил бы себе его проявить.

– Я отправляюсь к леди Хогарт, – заявил он, – возможно, в Блейкенуэлл-маноре есть телефон и я под каким-нибудь предлогом смогу поговорить с мисс Викторией.

И с этими словами он выбежал в прихожую, чтобы взять пальто.

– Ну как, есть в Блейкенуэлл-маноре телефон? Вы смогли поговорить с мисс Викторией? – нетерпеливо воскликнула миссис Доджсон, когда спустя два часа Хопкинс вернулся домой. На столе лежало вязание, однако женщина слишком нервничала, чтобы заниматься им. Чтобы чем-то занять себя, она мыла полы в кухне и прихожей, хотя в этом не было необходимости.

– К сожалению, нет, – Хопкинс вздохнул и опустился на стул. Выглядел он подавленным. – Такое современное оборудование установлено только в лондонском доме Блейкенуэллов. Я подумывал о том, чтобы сесть в ночной поезд до Корнуэлла, однако я все равно не успел бы.

– Мы могли бы послать телеграмму – что-то вроде того, что кто-то из семьи Виктории заболел и поэтому ей нужно срочно вернуться в Лондон. – Во взгляде миссис Доджсон затеплилась надежда.

– Леди Хогарт сказала семье Блейкенуэлл, что мисс Виктория – сирота, – покачал головой Хопкинс. – Кроме того, обитатели Ист-Энда обычно не прибегают к помощи телеграмм. Для них это слишком дорого. Нет, если бы мисс Виктория получила телеграмму, это вызвало бы всеобщее подозрение. Боюсь, у нас не остается иного выхода, кроме как надеяться, что мисс Виктория вовремя поймет, в какой опасности оказалась. Хотя я, конечно, терпеть не могу бездействовать, – последние слова Хопкинс произнес с непривычным нажимом и снова глубоко вздохнул.

– Мать мисс Виктории была ведь католичкой, верно?

– Да, а почему вы спрашиваете? – Хопкинс взглянул на миссис Доджсон с удивлением.

– В принципе, я не люблю папистов и их суеверные ритуалы. – Экономка нерешительно закусила нижнюю губу. – Но у католиков ведь есть обычай зажигать свечу, если хочешь кому-то помочь?

– Да, полагаю, они действительно соблюдают эти странные ритуалы, – кивнул Хопкинс.

– Тогда я поеду в католическую церковь в Бромптоне и поставлю свечу за мисс Викторию. Если уж больше мы для нее ничего не можем сделать, – и миссис Доджсон поднялась, увлекаемая жаждой деятельности.

– Что ж, по крайней мере, это не повредит, – покачал головой Хопкинс. – Я буду сопровождать вас, миссис Доджсон.

«Во что я ввязалась?» – подумала Виктория, возившаяся с жирной кастрюлей, которая, как девушка ни старалась, никак не хотела становиться чище. Последний день был сущим кошмаром. После того как мистер Гревис сообщил о том, что король проведет уикенд в Блейкенуэлл-маноре, всех слуг отправили работать. На протяжении бесконечных часов они вместе с Агнес мыли и полировали до блеска бокалы, которыми давно не пользовались. Затем им пришлось помогать горничным готовить комнаты для гостей. Миссис Эйнторп отпустила их только около часу ночи.

Виктория планировала поспать часок, а затем заняться своими ночными поисками, однако так устала, что проспала звонок будильника. Проснулась она только через четыре часа, когда Агнес разбудила ее в начале нового рабочего дня.

«Даже рабы в древности не вкалывали больше», – с горечью думала Виктория, взваливая тяжелую кастрюлю на поддон для сушки посуды.

– У нас не осталось мыла для мытья посуды. – Агнес, которая, как обычно, легко справлялась со своей частью работы, обернулась к Виктории. – Я быстренько сбегаю к миссис Эйнторп и принесу еще. Ах, первые гости уже наверняка прибыли. Я все еще не верю, что сегодня вечером увижу короля, – и она убежала, довольная. Как и другие девушки, Агнес была вне себя от радости из-за предстоящего визита короля. Семья Блейкенуэлл и слуги должны были выстроиться у дверей, чтобы приветствовать Эдуарда.

Виктория как раз окунула в горячую воду еще одну грязную кастрюлю, когда в моечной появился мистер Гревис, что случалось весьма нечасто. Он огляделся по сторонам, словно ища что-то.

– А где Агнес? – спросил он, помолчав.

– Пошла к миссис Эйнторп за мылом, – ответила Виктория, а затем поспешно добавила подобострастное «мистер Гревис».

Дворецкий окинул ее взглядом.

– Скажи кухарке, пусть даст тебе чистый передник и опусти рукава. Леди Палмер, одной из гостей, стало нехорошо, она попросила чаю. Все горничные заняты, поэтому отнесешь его ты.

– Конечно, мистер Гревис. – Виктория послушно кивнула.

«Что ж, хоть таким образом удастся выбраться из этой влажной и душной дыры», – язвительно подумала она.

В огромной кухне было жарко, как в тропиках. Работали все печи, а за длинным столом служанки прилежно занимались подготовкой блюд для предстоящего ужина. Виктория успела увидеть миски с мелко нарезанными овощами, потрошеной рыбой и маринованными кусками мяса. Кухарка, стоя у одной из печей, возилась с жарким на сковороде и одновременно звучным голосом отдавала распоряжения помощницам. Увидев Викторию и мистера Гревиса, она ненадолго отошла с поста, вручила Виктории чистый накрахмаленный передник и указала на поднос, стоявший на буфете.

– Комната леди Палмер находится на третьем этаже, в правом боковом крыле, – резко заявила она. – Читай, что написано на табличках, и не ошибешься.

Виктория взяла в руки поднос, на котором стояли чайник, чашка и тарелочка с выпечкой, и направилась к черной лестнице. По сравнению с кухней там было прохладно. Поднимаясь по лестнице, девушка размышляла о том, что хорошо все же, что король и его свита разместились в левом боковом крыле, поскольку кабинет маркиза и спальня виконта находились в главном здании. Она от всей души надеялась, что там не будет бродить королевская стража.

К дверям гостевых комнат на третьем этаже, как и в Айви-маноре, были прикреплены серебряные рамочки, в которые вкладывали таблички с именами гостей, написанные на дорогой бумаге. Виктория прошла мимо комнат леди Клер Морган, некой леди Артур – слава богу, этих людей она не знала, – а затем наконец оказалась рядом с комнатой леди Палмер. На стук ей открыла горничная и приняла поднос. Дверь закрылась, и Виктория хотела было вернуться на черную лестницу, когда открылась другая дверь. Оттуда вышли молодая светловолосая девушка в элегантном шелковом платье цвета увядшей розы, с кружевами, и пожилая леди, одетая столь же изысканно.

«Наверное, я ошиблась, – испугалась Виктория. – Не может быть, чтобы Изабель и бабушка Гермиона были здесь».

Светловолосая девушка бросила быстрый взгляд в ее сторону, Виктория поспешно опустила голову и сделала книксен. Сомнений быть не могло: ее кузина и бабушка были в числе гостей.

Девушка думала, что Изабель вот-вот испуганно вскрикнет, однако та лишь отвернулась и вместе с леди Гленмораг направилась в сторону главной лестницы. Переведя дух, Виктория осознала, что, будучи служанкой, она стала практически невидимкой. Набравшись храбрости, она осторожно пошла за обеими леди и дошла почти до самого конца коридора, когда Изабель с ее бабушкой свернули и по одному из крыльев лестницы стали спускаться в зал. Там уже собрались другие гости. До ушей Виктории донеслись смех и гул голосов.

От толпы отделился высокий светловолосый мужчина и направился навстречу обеим женщинам. Одетый в серый костюм, он все равно выглядел так, словно пришел из эпохи героев. Сердце Виктории забилось: Рэндольф! Девушка как завороженная следила за каждым его шагом. Он встретил Изабель и бабушку Гермиону на нижней ступеньке лестницы. Поклонился леди Гленмораг, затем поцеловал руку Изабель. Та что-то сказала ему, слегка коснулась его руки. Виктория находилась слишком далеко, чтобы слышать, о чем они говорят, однако, судя по всему, отношения у Рэндольфа с ее кузиной были очень близкими.

«Рэндольф приехал сюда не из-за Изабель, – пыталась убедить она себя. – Они оба оказались среди гостей по чистой случайности. Кроме того, Изабель пыталась флиртовать с Рэндольфом еще на балу во дворце и в Гайд-парке».

Девушке вдруг вспомнились слова бабушки Гермионы: «Изабель, в отличие от тебя, моя милая, хорошая партия».

– Что, нечем заняться?

Мужской голос заставил Викторию вздрогнуть. Прямо перед ней, настолько близко, что едва не касался ее, стоял мужчина. На вид ему было слегка за двадцать. Говорил он в манере высших слоев общества и был весьма привлекателен, однако же что-то в его улыбке ей не понравилось.

– Эта лестница такая красивая, сэр, – ответила она, обводя рукой роспись на потолке зала и украшенные резьбой перила. – Поэтому я забыла о времени. Прошу прощения, сэр, – она присела в книксене и хотела было уже прошмыгнуть мимо него в сторону лестницы для слуг, однако мужчина преградил ей путь.

– Да, понимаю, этот зал кажется тебе, должно быть, сказочным, – произнес он. – Ты хорошенькая. Недавно здесь?

– Да, сэр, я работаю в Блейкенуэлл-маноре всего несколько дней.

– И фигура у тебя хорошая.

Мужчина схватил Викторию за грудь. Сначала она растерялась, но потом рефлекторно подняла руку, чтобы отвесить ему пощечину.

– Мистер Хелмсли, как хорошо, что вы в числе гостей!

Резкий голос миссис Эйнторп заставил его вздрогнуть.

– О, миссис Эйнторп, как я рад снова видеть вас! Надеюсь, вы себя хорошо чувствуете? – Он слегка поклонился с ироничной ухмылкой, подмигнул Виктории, а затем сбежал вниз по лестнице.

– Берегись мистера Хелмсли, а еще лучше – старайся вообще не попадаться ему на глаза, – миссис Эйнторп бросила ему вдогонку презрительный взгляд. – Он все время охотится на молоденьких служанок и часто распускает руки. Я пыталась сообщить лорду и леди Блейкенуэлл, однако в их понимании джентльмен на такое не способен, – на миг строгая экономка показалась Виктории усталой, и девушка испытала к ней что-то вроде симпатии, но уже в следующий миг все рассеялось. – Нечего стоять здесь и глазеть на гостей, Кэти! – фыркнула она. – Пора приниматься за работу!

Когда Виктория снова вернулась в моечную, оказалось, что за это время там скопились горы посуды. У деревянной мойки стояла Агнес, руки ее по локоть были в мыльной воде.

– Я кажусь себе Сизифом, – с горечью в голосе пробормотала Виктория, закатывая рукава платья и вешая чистый передник на крючок. – Только домоешь посуду, как уже новую приносят.

– А кто такой Сизиф? – спросила Агнес, убирая с лица влажные пряди.

– Герой античного мифа. В качестве наказания за какое-то преступление – я забыла, что он такого совершил, – он поднимал на гору тяжелый камень. Стоило ему вкатить его на самый верх, как он снова падал вниз. Поэтому сизифов труд – это работа, которой нет конца.

– Кэти, тебе не нравится быть посудомойкой, верно? – голос Агнес прозвучал сочувственно.

– Нет, я с трудом… э… не могу себе представить, чтобы заниматься этим из года в год, – вздохнула Виктория. Вообще-то она не представляла себе, что сумеет выдержать этот труд больше одной недели.

– У тебя руки совсем полопались, – Агнес вытерла ладони о серо-голубой передник, а затем взяла Викторию за руку, отвела к скамье, усадила рядом с собой и вынула из кармана передника баночку. – Возьми мою мазь, – предложила она. – Помогает от раздражения на коже.

– Очень мило с твоей стороны. – Виктория с благодарностью улыбнулась Агнес. Кожа у нее на руках действительно сильно покраснела и болела. Но стоило намазать руки мазью, как боль отступила.

– Нет смысла спорить с судьбой, – мягко произнесла Агнес. – От этого все будет только хуже.

– А ты действительно хочешь всю жизнь быть служанкой? – спросила Виктория.

– Просто у меня нет другого выхода. Кроме, разве что, возможности найти мужчину, который женится на мне.

– Но ведь тебе хотелось бы работать в саду…

– Я ведь уже говорила, я женщина, и этот путь для меня закрыт, – покачала головой Агнес. – А то, что ты рассказывала про то место в Лондоне, где женщины могут обучиться профессии садовника… Это я себе никогда не смогу позволить…

– Может быть, в Кью-Гарденс дают стипендию.

На миг взгляд Агнес стал мечтательным, но затем девушка решительно покачала головой.

– От мечтаний одна боль, – заявила она, и свет в ее больших синих глазах померк.

– Ах, Агнес, – возразила Виктория, – а я, наоборот, думаю, что за мечты нужно бороться, – однако девушка не успела ответить ей, поскольку в моечную вбежал слуга.

– Только что сообщили, что король с эскортом скоро будут у ворот! – воскликнул он. – Все слуги должны собраться и выстроиться у дверей вместе с хозяевами и гостями.

«Нельзя, чтобы бабушка Гермиона, Изабель или Рэндольф заметили меня!» – испугалась Виктория.