Текст книги "Рубиновая комната"

Глава 30

– Ай…

Виктория негромко выругалась. Снова она уколола палец до крови. У нее действительно не было таланта ни к рукоделию, ни к домашней работе. Вчера вечером ее выпустили из лазарета. Утром надзирательница открыла дверь ее камеры, и ей пришлось стать в ряд с другими арестованными женщинами. Вместе примерно с двумястами товарками она позавтракала в огромном пустом зале – еда была такой же несъедобной, как и та, что ей давали в лазарете. После этого ее определили в группу арестованных, которые шили мешки из грубой холщовой ткани.

За час Виктория сшила ровно три мешка, а нужно было шесть. Мрачная надзирательница сообщила ей, что если она не будет выполнять норму, то не будет участвовать в ежедневной прогулке. Через два дня без свежего воздуха Виктории очень хотелось увидеть кусочек неба без решетки. Если удавалось превысить норму, полагались послабления вроде большей порции еды. Однако за исключением того, что все обеды и ужины были такими же невкусными, как завтраки, об этом все равно можно было не думать.

Виктория снова занялась мешком. В столовой она высматривала своих соратниц, однако, к своему огромному сожалению, не увидела никого, что помогло ей утвердиться в подозрении, что их всех распределили по разным тюрьмам. Если ей придется провести здесь не один год, будет ужасно, однако при мысли о том, что ее семье удастся запереть ее в сумасшедший дом, Виктория начинала впадать в панику.

«Не думай об этом, – сказала она себе. – Лучше сосредоточься на шитье, относись к нему так, как если бы ты хотела сфотографировать его».

Стены комнаты не были побелены, пол сделан из утоптанной глины. Наверху стены, под черепичной крышей, обнаружился ряд зарешеченных окон. В двух углах комнаты стояли небольшие чугунные печи, которые в этот апрельский день не использовали. Виктория предположила, что они практически не дают тепла. Скорее всего, зимой в швейной стоял ужасный холод, а летом было невыносимо жарко.

За длинными грубо сколоченными деревянными столами, поставленными в форме буквы П, сидело около сорока женщин. Все они были одеты в тюремные робы. Лица у многих казались отупевшими и ожесточенными. Прямо напротив Виктории сидела невысокая женщина лет сорока, с мускулистым телом и выступающей вперед нижней челюстью, напоминавшая бульдога. За завтраком Виктория видела, что она отняла еду у одной из других заключенных. Надзирательницы либо не заметили этого, либо же просто позволяли ей подобное поведение. Хотя те сотрудники тюрьмы, с которыми до сих пор довелось столкнуться Виктории, казались такими же безучастными, как и пленницы.

Наконец мешок был готов, и девушка от всей души понадеялась, что на пятна крови из пальца никто не обратит внимания. Взяв другой кусок ткани, она снова принялась за работу. Девушка сделала два стежка, когда дверь в швейную распахнулась. В комнату вбежала одна из надзирательниц и обратилась к двум женщинам, обходившим столы.

– В прачечной произошел несчастный случай, – крикнула она. – Рука заключенной угодила в пресс. Нам нужна помощь.

От одной мысли об этом Виктории стало дурно. Обе надсмотрщицы из швейной бросились на помощь другой охраннице. Дверь захлопнулась, стало слышно, как снаружи задвинули засов. Заключенные принялись приглушенно переговариваться.

– Это уже третий несчастный случай в прачечной, – услышала Виктория голос одной из женщин.

– Да, слава богу, что нам не приходится там работать, – отозвалась другая.

Внезапно все разговоры стихли, а когда Виктория удивленно подняла голову, оказалось, что прямо перед ней стоит женщина с лицом как у бульдога.

– Полагаю, ты ничего не будешь иметь против того, чтобы я забрала себе твои мешки, правда? – заявила она с вызывающей усмешкой на лице.

– Буду, – спокойно отозвалась Виктория.

– Ах вот как? Но мне это совершенно не помешает.

Заключенная оглядела остальных. Некоторые женщины рассмеялись. Другие отвели взгляд. Противница Виктории взяла мешки.

– Положи на место.

Виктория поднялась. Норма была нужна ей, чтобы выйти на свежий воздух.

– О, а ты меня очень напугала, – усмехнулась заключенная, ее глаза сузились и превратились в щелочки. В кулаке правой руки у нее сверкнула игла. – Может быть, немного поцарапать твое хорошенькое личико, а, куколка? – прошипела она.

Виктория отступила на шаг, делая вид, что испугалась и передумала. Ей было страшно, однако она была ужасно зла и твердо намерена не избегать ссоры.

– Ну что, образумилась? – довольно рассмеялась противница. – И чтобы раз и навсегда прояснить ситуацию: с этого дня ты будешь отдавать свои мешки мне. – С гордо поднятой головой она хотела пройти мимо Виктории, но та подставила ей подножку, и женщина рухнула на пол.

– Ах ты, дрянь такая!

Яростно вскрикнув, она вскочила и хотела было наброситься на Викторию, однако девушка ловко увернулась, и противница снова рухнула на пол. Внезапно рядом с Викторией возникла женщина, на которую она обратила внимание еще утром, потому что в ней было два метра росту, а широкими плечами и строением тела она больше напоминала мужчину.

«С этой женщиной, – с ужасом осознала Виктория, – я не смогу справиться». Однако, к ее огромному удивлению, великанша схватила за шиворот ее противницу, поставила на ноги и встряхнула, словно кошка пойманную крысу.

– Убирайся на свое место, Мойра, – произнесла она низким хриплым голосом, – и оставь малышку в покое. Иначе я тебя серьезно предупреждаю: будешь иметь дело со мной.

– Ладно, Уоллис, я не хочу неприятностей, – пропищала Мойра.

– Хорошо, что мы прояснили этот момент. – Из-за отсутствия нескольких зубов циничная ухмылка Уоллис выглядела еще более устрашающей.

Теперь, когда опасность миновала, ноги у Виктории стали ватными и она опустилась на стул. Девушка снова взяла в руки мешок, над которым работала, однако руки тряслись так сильно, что ей никак не удавалось удержать иголку.

– Вот. Думаю, они тебе пригодятся. – Уоллис положила готовые мешки на низенькую стопку Виктории. – Увидимся.

И, подмигнув ей, женщина вернулась на свое место.

Не прошло и минуты, как дверь открылась и в комнату вернулись обе надзирательницы.

– Хорошо, что вы все сидели тихо, дамы, – сказала одна из них.

Благодаря Уоллис Виктория выполнила норму и ей позволили участвовать в общей прогулке. Оказалось, что теперь все товарки относятся к ней с уважением. Вечером, перед тем как в столовой начали раздавать еду, несколько девушек отошли в сторону, чтобы пропустить ее вперед в очереди. Виктория не хотела принимать такую услугу, однако Уоллис, вставшая за ее спиной, положила руку ей на плечо и подтолкнула вперед.

– Здесь нельзя быть милой, – прошептала она ей на ухо. – Это расценивается как слабость.

За столом женщины тоже подвинулись, стараясь держаться подальше от Виктории и Уоллис, которая села рядом с ней. Разговаривать во время любого приема пищи было запрещено. Однако стук жестяных ложек и тарелок обеспечивал определенный фон, и надзирательницы, следившие за женщинами, стояли в другом конце зала.

– Спасибо за помощь, – прошептала Виктория, обращаясь к Уоллис и поднося ко рту ложку капустного супа.

– Терпеть не могу Мойру, а ты повела себя мужественно, – усмехнулась Уоллис. – Кроме того, я пару раз видела тебя в Ист-Энде вместе с Кейтлин. – Одна из надзирательниц посмотрела в их сторону, и Виктория с Уоллис снова принялись за еду. – Что такая изысканная леди, как ты, забыла в Ист-Энде? – пробормотала Уоллис, убедившись, что надзирательница больше не смотрит в их сторону.

– Я пытаюсь расследовать убийство Молли, – так же тихо ответила Виктория. Больше она ничего рассказывать не хотела.

Уоллис бросила на нее удивленный взгляд. Больше вопросов она не задавала, что, по всей видимости, было связано с общей ситуацией, лишь задумчиво пробормотала имя Молли и вдруг показалась девушке очень расстроенной.

– Ты знала ее?

– Мы дружили в молодости. Пока Молли не открыла свое заведение и не добралась до настоящих денег. – Уоллис обмакнула в суп кусок хлеба, в котором было полно половы, и положила в рот. Прожевав еду, она пробормотала: – Потом мы уже особо не общались, но если мне нужна была бутылка джина или пара пенни, я могла прийти к ней. Мне было действительно ужасно жаль, когда я узнала, что кто-то перерезал ей горло, и я хочу, чтобы тот убийца болтался на виселице.

– Скорее всего, Молли шантажировали. Ты ничего об этом не знаешь?

– Не-е… – Уоллис съела еще супа и отрыгнула, а затем пробормотала: – Знаю только, что как-то раз Молли помогла изысканной леди заполучить ребенка.

– Что ты имеешь в виду? – удивленно переспросила Виктория.

– Это было лет двадцать назад, я уже целую вечность не вспоминала об этом. И всплыло это в памяти уже после убийства. – Уоллис снова склонилась над своей жестяной миской и, незаметно махнув рукой, велела Виктории сделать то же самое. Виктория заметила, что вдоль рядов столов медленно движутся две надзирательницы. Она нетерпеливо дождалась, пока они не отойдут достаточно далеко, чтобы не слышать их шепот. – У одной из Моллиных шлюх родился ребенок, и его забрала одна изысканная леди, – прошипела Уоллис.

– Дама взяла младенца себе?

– Не знаю…

Виктория уставилась на Уоллис и хотела расспросить ее о чем-то еще, но тут они все-таки привлекли к себе внимание одной из надзирательниц, стоявшей во главе стола и наблюдавшей за заключенными. Она подбежала к Виктории и Уоллис.

– Эй, вы двое, а ну закройте рты, иначе немедленно отправитесь в свои камеры, – рявкнула она, встав у них за спиной и лишив таким образом возможности продолжить разговор.

Невыясненные вопросы всю ночь не давали Виктории спать. Она надеялась, что во время завтрака на следующее утро сможет наконец получить ответы от Уоллис, однако одна из надзирательниц все время стояла рядом с ними, мешая поговорить друг с другом. В швейной мастерской местами поменяться было нельзя, поэтому у Виктории не было возможности побеседовать с Уоллис, и девушка с нетерпением ждала обеда.

Ближе к вечеру в швейную пришла одна из надзирательниц и грубо велела Виктории идти за ней. Виктория надеялась, что с ней хочет поговорить мистер Монтгомери, что он принес хорошие новости, однако, к огромному удивлению девушки, в комнате с зарешеченными окнами ее ждала бабушка Гермиона. Резким тоном леди заявила надзирательнице, что она может идти, и коренастая женщина удалилась.

– Я не знала, что вы теперь мой адвокат, – саркастичным тоном заявила Виктория. – В противном случае мне нельзя оставаться с вами наедине.

– О, я получила разрешение директрисы тюрьмы. – Бабушка Гермиона махнула рукой, разглядывая Викторию. – Тюремная роба не слишком изящна, – заметила она. – Однако, возможно, подобное платье соответствует идеалу суфражисток. – Сама леди была одета в элегантный светло-серый костюм и белую шелковую блузку со складками впереди. – Ты, кажется, действительно сошла с ума. Другого объяснения тому факту, что ты участвовала в покушении на суверена, я не нахожу.

– Это было ненастоящее покушение, и я в нем не участвовала! – запротестовала Виктория. – Я хотела предотвратить его.

Однако бабушка не обратила внимания на ее слова. Она продолжала говорить, словно Виктория ничего не сказала.

– Поэтому сейчас я сопровожу тебя в частный сумасшедший дом Сент-Бернард. Надеюсь, что твоему запутавшемуся рассудку там смогут хоть как-то помочь.

– Н… нет, вы… вы не можете этого сделать! – пробормотала Виктория.

– Снаружи нас уже ждут две надзирательницы и санитар больницы, – холодно заметила бабушка. – Либо ты готова сохранить достоинство и отправиться со мной, не оказывая сопротивления, либо они отведут тебя в карету силой.

– Нет! – Виктория запаниковала.

Девушка и глазом не успела моргнуть, как бабушка открыла дверь. В комнату вошел высокий лысый мужчина с широкими плечами и руками, как у борца, и две дюжих надзирательницы.

– Отведите мою внучатую племянницу в карету, – холодно приказала бабушка Гермиона.

– Идемте с нами, мисс, – проворчал санитар. – Не устраивайте сцен.

Виктория попыталась увернуться, но он предусмотрел ее реакцию, схватил за руки, заломил их за спину и потащил к двери.

– Нет, отпустите меня! – Виктория отчаянно лягалась. Казалось, он вообще не замечает ее пинков. Обе надзирательницы схватили Викторию за ноги. Они то несли, то тащили ее вместе с санитаром по тюремному коридору к тяжелой металлической двери, а оттуда – во двор, где уже ждала карета.

– Нет! – Виктория снова в панике выгнулась дугой. Снова напрасно.

Они уже были почти в карете, когда Виктория услышала поспешные шаги и голос мистера Монтгомери:

– Немедленно отпустите мою подопечную! По приказу судьи мисс Бредон должны немедленно освободить из тюремного заведения Холлоуэй. – Мучители Виктории остановились, но продолжали держать ее. Девушка смогла повернуть голову. Мистера Монтгомери сопровождала высокая, одетая в черное дама со строгими чертами лица. «Директор тюрьмы», – подумала расстроенная Виктория. В руках у адвоката был документ, который он показал леди Гленмораг. – С мисс Бредон сняты все обвинения по подозрению в покушении на короля. Поэтому отпадают предположения относительно того, что мисс Бредон могла повредиться рассудком. Если вы, леди Гленмораг, и ваш брат, герцог, еще сомневаетесь в этом, мисс Бредон всегда будет готова пройти обследование у признанных врачей.

Санитар и обе надзирательницы наконец отпустили Викторию. На глазах у девушки выступили слезы облегчения. И только присутствие бабушки, при которой она не хотела проявлять слабость, помешало ей расплакаться.

– Мисс Виктория, я никогда не верила, что вы участвовали в покушении на короля.

Когда час спустя Виктория вернулась домой, миссис Доджсон бросилась к ней, обняла ее и крепко прижала к себе. Хопкинс тоже выглядел так, словно хотел обнять Викторию, однако ограничился поклоном.

– Мисс Виктория, как я рад, что вы снова с нами! – с достоинством произнес он.

– Ах, вы даже не представляете, как я рада снова быть здесь.

Высвободившись из объятий миссис Доджсон, Виктория улыбнулась ей и Хопкинсу. «Да, эти двое и есть моя семья», – снова подумала она. Никогда еще квартира у Грин-парка не казалась ей настолько красивой, как после нескольких дней, проведенных в тюрьме.

– Я включил нагреватель в ванной, – произнес Хопкинс. – Полагаю, вам захочется принять горячую ванну.

– Чудесно, большое спасибо!

Несмотря на то что после освобождения Виктории вернули ее одежду, девушку не покидало ощущение, что она никак не может избавиться от затхлого тюремного запаха, поэтому ей хотелось как можно скорее отделаться от него. От души насладившись редкой возможностью принять горячую ванну и переодевшись в чистую одежду, девушка вышла в кухню, где ее ждал сервированный тончайшим фарфором и серебром стол. В темнице Виктория ела очень мало и с жадностью набросилась на вкусности, попутно рассказывая о пережитом миссис Доджсон и Хопкинсу.

К вечеру миссис Доджсон попрощалась. Едва она успела выйти в коридор, как раздался звонок в дверь и Виктория услышала голос Джереми. Выбежав в коридор, она улыбнулась ему сияющей улыбкой.

– Джереми, как хорошо, что вы зашли! – тепло приветствовала она молодого человека.

Миссис Доджсон разглядывала Джереми с неприкрытым любопытством, и Хопкинс, тоже вышедший в прихожую вслед за Викторией, за своей обычной вежливой маской скрывал искренний интерес.

– Мистер Райдер, я считаю, что вы поступили очень по-рыцарски, когда помогли мисс Виктории бежать из Блейкенуэлл-манора, – произнесла миссис Доджсон.

Виктория так и не призналась служанке, что для этого Джереми позаимствовал королевский «роллс-ройс», поэтому очень боялась, что та начнет задавать неудобные вопросы.

– Хопкинс, мы с мистером Райдером хотели бы поговорить в библиотеке, – поспешно произнесла она, обращаясь к дворецкому, прежде чем Джереми успел проболтаться о подробностях побега и прежде чем миссис Доджсон ударилась в разговоры о романтике. – Вы не принесете нам портвейн и шерри? А потом, прошу вас, присоединяйтесь к нам, мы наверняка будем говорить и об убийствах.

– Как вам будет угодно, мисс Виктория.

Хопкинс направился в кухню, а миссис Доджсон, расстроившись, что не сможет сейчас удовлетворить свое любопытство, окончательно попрощалась со всеми и ушла.

– Красивая комната. – Джереми обвел взглядом стены, вдоль которых стояло множество книжных шкафов.

– Да, мне тоже так кажется, – ответила Виктория, зажигая керосиновую лампу.

Поставив лампу на каминную полку, она устроилась на кожаном диване, в то время как Джереми опустился в кресло.

– Ах, Джереми, – начала она, чувствуя некоторую неловкость. – Мистер Монтгомери рассказал мне, как вы за меня заступались. Без вас мне, пожалуй, выбраться оттуда не удалось бы. Вы снова помогли мне выпутаться из неприятностей.

– М-да, полагаю, постепенно это входит у меня в привычку. – Уголки его губ дрогнули в ставшей уже такой знакомой Виктории улыбке. – Но вообще-то своим освобождением вы обязаны комиссару. Он заступился за вас перед министром внутренних дел.

– Невообразимо! – В памяти Виктории были еще слишком живы обе встречи со строгим, неприступным человеком.

– Вообще говоря, сэр Артур всегда за справедливость, хотя иногда его консервативные взгляды сильно мешают ему в этом. В противном случае он давным-давно уволил бы меня.

– Кейтлин и остальные суфражистки – за исключением, конечно же, Марджори – надеюсь, их уже тоже отпустили?

– К сожалению, нет… – Джереми покачал головой.

– Но я уверена, что они тоже ничего не знали о мнимом покушении, – возмутилась Виктория. – Это все придумала одна Марджори.

– Я вам верю. И даже склонен предположить, что комиссар тоже. Однако ваши соратницы яро сопротивлялись аресту. Поэтому министр внутренних дел намерен подать строгий пример.

– Они ведь даже не догадывались, что их арестовывают в связи с покушением, – горячо заявила Виктория. – Когда полиция ворвалась на чердак, они наверняка думали, что их хотят посадить за листовки.

– Я тоже это понимаю. Однако для министра внутренних дел разницы не существует, – Джереми поднял руки. – До встречи с вами я не думал, что стану поддерживать сторонниц движения миссис Панкхёрст. Но я постараюсь добиться того, чтобы всем женщинам выделили хорошего защитника, это я вам обещаю.

– Цитируя миссис Доджсон, хочу сказать, что вы поступаете очень по-рыцарски. – Виктория с благодарностью улыбнулась молодому человеку.

– Тяжело было в тюрьме? – встревоженно поинтересовался Джереми.

– Несмотря на то что я провела взаперти всего два дня, мне кажется, что прошло гораздо больше времени. Мне ужасно не понравилось зависеть от решений других людей и не иметь права распоряжаться собой. – Виктория поежилась. – Но в тюрьме я узнала кое-что весьма странное, – и девушка рассказала Джереми о словах Уоллис, будто бы убитая хозяйка борделя более двадцати лет тому назад помогла изысканной леди получить ребенка.

– Уоллис следует обязательно расспросить на этот счет, – кивнул Джереми. – Я попытаюсь получить разрешение через сэра Артура и поговорить с ней.

– А мне можно присутствовать при этом допросе? Не то чтобы мне очень хотелось вернуться в тюрьму… – Виктория снова зябко поежилась. – Но мне кажется, Уоллис не станет просто так откровенно разговаривать с вами.

– Полагаю, комиссар будет не в восторге от этого, – усмехнулся Джереми. – Но я сделаю все возможное. Я обошел множество ювелиров, расспрашивая о запонках, которые, весьма вероятно, носил убийца Молли, однако, к сожалению, безрезультатно.

– Как жаль… – Когда они завтракали в «Фокс энд Хант», Виктория сделала для него рисунок.

В библиотеку вошел Хопкинс, неся в руках поднос с бокалами, а также бутылку портвейна и шерри. Виктории показалось, что его не было целую вечность. Может быть, он нарочно надолго оставил их с Джереми наедине? Дворецкий поинтересовался у Джереми и Виктории, чего им хочется, затем наполнил бокал молодого человека сухим шерри, а Виктории – портвейном и опустился на диван рядом с Викторией, держа спину прямо.

– Позвольте поинтересоваться, сэр, – обратился он к Джереми, – проверили ли уже алиби маркиза Блейкенуэлла, и если да, то каким был результат проверки?

– Да, мы проверили алиби, причем очень тщательно, – Джереми кивнул. – Маркиз не мог быть убийцей, поскольку у него есть алиби на момент всех четырех убийств. Причем очень убедительное. За несколько часов до начала бала в Букингемском дворце, когда была убита мисс Уилкокс, он обедал вместе со своей супругой – весьма пикантным я считаю тот факт, что обед был именно у министра внутренних дел, который, к слову сказать, был не очень рад тому факту, что маркиза считают подозреваемым в убийстве. Во время смерти сэра Френсиса маркиз как раз ехал со своей супругой домой, при этом его видели многие свидетели. Ночь, когда была убита Молли, он провел со своей любовницей, имя которой я, конечно же, не могу вам назвать, – усмехнулся Джереми. – А в тот промежуток времени, когда жертвой пал Марчмейн, маркиз находился в Париже. Если Блейкенуэлл не воспользовался услугами наемного убийцы – что кажется мне весьма маловероятным, – убийцей он не может быть по определению.

– А его сын, виконт? – не сдавалась Виктория. – Вообще-то я не думаю, что он мог совершить эти хладнокровные убийства, однако же, если сэр Френсис шантажировал его в связи с гомосексуализмом, у него был серьезный мотив.

– Когда застрелили сэра Френсиса, он был еще во дворце, – Джереми покачал головой. – А на то утро, когда убили Молли, у него тоже есть алиби. Он участвовал в весьма бурной вечеринке в Сохо. Это я выяснил в ходе расследований. Туда приглашали, кстати, нескольких мальчиков по вызову, в ходе вечеринки выкурили немало опиума. В остальном же мне, к сожалению, не удалось добиться никаких особенных результатов. Там было несколько аристократов, которых вполне мог шантажировать сэр Френсис. Но у них тоже есть алиби, и поэтому они не могут быть убийцами.

– Значит, слова Уоллис – единственная зацепка, которая есть у нас на данный момент, – задумчиво произнесла Виктория.

– Что ж, мы все еще не знаем, где работала мисс Уилкокс, прежде чем стать камеристкой леди Кармайкл, – вставил Хопкинс. – Возможно, информация о ее прежнем месте работы поможет нам.

– Мне постепенно начинает казаться, что Кармайклы пропали без вести где-то на юге и никогда больше не вернутся в Англию.

Виктория вздохнула. Радостное настроение исчезло. Она чувствовала странную подавленность и снова начала сомневаться в том, что когда-либо сумеет раскрыть убийства и разгадать загадку отца.

– К сожалению, мне пора, у меня назначена встреча, – словно угадав ее мысли, произнес Джереми.

Виктория заметила, что он пристально смотрит на нее. Девушка с удивлением обнаружила, что ей нравится, когда он задерживает на ней взгляд. «Наш побег был действительно романтичен», – промелькнуло у нее в голове.

– Как только я узнаю, можно ли вам сопровождать меня на беседу с Уоллис, я дам вам знать.

– Спасибо, Джереми, это очень мило с вашей стороны.

– Виктория, вы вдруг так расстроились, – произнес Джереми, когда девушка пошла провожать его до двери.

– Я думала о том, что мисс Уилкокс могла ухаживать за больной, которая жила со мной и моим отцом в квартире рядом с Холланд-сквер, – призналась Виктория. – И что, возможно, в том пожаре кроется причина всех этих убийств.

– Мне это кажется маловероятным, – решительно произнес Джереми, и Виктория снова почувствовала себя немного лучше.

– В одной галерее на Сэквилл-стрит сейчас выставлена картина некой Амелии Бредон, – вдруг, к огромному удивлению девушки, произнес он. – Вы ведь рассказывали мне как-то, что ваша мать была художницей. Это может быть ее картина?

– Наверняка, – взволнованно ответила Виктория. – Насколько мне известно, второй художницы с таким именем не существует. Ах, я видела так мало ее картин! Мой отец по до сих пор непонятной причине мне их не показывал, – и тут же импульсивно воскликнула: – Вы не хотите сходить со мной в ту галерею?

– Был бы очень рад, – с улыбкой отозвался Джереми. Виктория смотрела, как он спускается вниз по освещенной светом газовых ламп лестнице. В высоких зеркалах на стенах отражалась его фигура в твидовом костюме. Его шляпа скрывала большую часть волос, однако все равно было видно, что они, как всегда, растрепаны и торчат во все стороны.

«Да, Джереми – друг, которого мне не хотелось бы потерять», – задумчиво размышляла Виктория, медленно закрывая дверь и направляясь в свою комнату. Возможно, он давно уже значит для нее больше, но сейчас ей не хотелось думать об этом. Девушка все еще слишком сильно горевала из-за Рэндольфа, чтобы снова влюбиться всерьез. Не считая того, что она не знала, чувствует ли Джереми что-то по отношению к ней. Конечно, она ему нравится, и на него действительно можно положиться, это он доказал уже неоднократно, но ведь это не значит, что он любит ее.

Да, лучше и надежнее всего им оставаться друзьями.