Текст книги "Историйки с 41-го года"

Полковое Знамя!

В зал в честь годовщины основания военного полка на трибуну поставили старое Знамя, все в дырках, изношенное, зашитое разными нитками, а рядом с ним водрузили новое, яркое Знамя. Оно взглянуло на старое и спросило:

– Ты почему в таком неприглядном виде?

– Я Знамя полка, – ответило оно, – в годы войны всегда с солдатами рядом был, прошел с ними все огневые рубежи, вот от того я и стал таким. Сегодня ветераны войны пришли, чтоб вспомнить наш последний бой, он был страшный. Мы долго не могли взять высоту, где в дзоте укрепился враг. Он стрелял пулями беспрерывно. Я поднялся высоко, чтобы меня видели, двинулся на врага, и все солдаты поднялись и пошли за мной. Я падал, вставал, но шел вперед, пока не накрыл собой дзот, – оно умолкло. – Много я тогда солдат спас. После этого боя я весь в дырках от пуль.

Тут к Знамени полка стали подходить ветераны. Они вставали на колено и целовали потертый уголок полотнища.

– Да, этого забыть нельзя! – грустно сказало новое Знамя.

Букет

Красивый Букет цветов, подаренный однополчанами Ветерану войны, стоял в вазочке на столе и размышлял: «Моя судьба похожа на судьбу этого старца. Он одинок, как и я. Ему водицы принесут, и мне тоже. Даже бабочка не отличит нас друг от друга, летит то ко мне, то к нему, знает, что мы еще не увяли».

К Ветерану пришли друзья, подбадривают его:

– Ты на фоне красивого букета даже моложе стал. Молодец! Так держать.

«Так что же это получается, – возмутился Букет, – если я завяну, о старце тоже будут говорить, что завял?» От таких дум он сник и наклонился до самой вазочки.

А Ветеран посмотрел на увядшие цветы и вздохнул: «Вот так же жизнь моя пролетела. Был красив, как букет, а сейчас усох, одежда повисла, как поникшие листья».

«Как же мы похожи друг на друга, – не переставал удивляться Букет, – даже пожелтели одинаково. – и, подумав, добавил: – Правда, я слышал, он победитель в войнах, ветеран труда, им все гордятся».

Тут Букет задумался: «Да-а. Меня, пожалуй, забудут, а его никогда».

Миноискатель

После войны вражеский Снаряд глубоко зарылся в землю и лежал там тихо-тихо, чтобы никто его не обнаружил. Он из своего логова слышал, как люди охали, плакали над погибшими детьми, отцами, матерями, над уничтоженным кровом, над пропавшим урожаем, и этому он радовался.

Но прошли годы, и до Снаряда стали доноситься веселая речь, смех и залихватская музыка. Все это стало раздражать его:

– Весело стали жить! – ворчал Снаряд. – С этим делом надо покончить, – и он стал что-то мудрить с запалом.

Земля с самого начала ненавидела этот Снаряд и всех на него похожих за вред, нанесенный человечеству. Много раз хотела вытолкнуть его наружу, чтобы его заметили, но он цепко сидел в своем укрытии, и все, что могла земля сделать, – это не дать ему взорваться.

Тем не менее миноискатель, занимавшийся только тем, что искал укрывшиеся вражеские боеприпасы, нашел снаряд и обезвредил его. Оказавшись среди ржавого железа, Снаряд злобно заскрежетал:

– Вот бабахнул бы я! Меня бы еще долго помнили. Эхо войны – мое эхо!

Миноискатель шлепнул по его болванке, словно прихлопнул муху. Земля спокойно вздохнула!

Закопавшаяся Граната

Из земли извлекли Гранату времен войны. С Чекой, но без запала. Была она ржавая, неприглядная, но целая, неразорвавшаяся.

Положили ее на холмик, где когда-то блиндаж был. Граната огляделась по сторонам и вспомнила:

– Да, я тут раньше была, здесь шел бой, снаряды рвались, пули свистели, много людей погибло. А сейчас смотрю: дома красивые стоят, сирень цветет, птицы заливаются, люди ходят, улыбаются. Красиво жить стали, – и она злобно залязгала: – Я не хочу этого видеть. Вот бы мне запал, я бы покончила с этим благополучием!

– Да что ты, сумасшедшая! – испуганно воскликнула Чека.

– Ты посмотри на своих сородичей, всех их разнесло вдребезги. Зависть ничего не оставила от них, кроме пыли и трухи. Ты единственная сохранилась, о тебе говорят: «Такие, как ты, безжалостные, во время войны все разрушали, а когда их утихомирили, самим спокойная жизнь понравилась и лежат теперь тихо, как обычный металл».

Тут рядом с Гранатой положили найденный запал:

– Уберите его от меня, – уже испуганно завопила Граната – мне этот мир больше нравится. Хочу уже остаться ржавым экспонатом и воспоминанием о страшной разрушительной войне…

В день Победы

Продуктовая сумка оказалась рядом с незнакомой сумкой, была она брезентовая и с красным крестом на боку.

– Ты как тут оказалась? – удивилась продуктовая.

– Я здесь уже давно, – ответила брезентовая, – с окончания войны, с тех пор, как хозяйка вернулась домой. Я с ней всю армейскую службу прошла, всегда была рядом, заполненная бинтами, ватой, йодом и лекарствами. Хозяйка во время боя раненых солдат под вражескими пулями спасала. Перевяжет их, а потом тех, кто не мог передвигаться, тащит ползком до самого лазарета. Сама была ранена. С тех пор с тросточкой ходит. А сегодня меня поставили на самое видное место, на пуфик, в честь очередной годовщины победы над фашистской Германией. Вот мы с тобой и повстречались.

– То-то я смотрю, – взбодрилась продуктовая, – принесла я полную сумку всего: и соленые огурцы, и бутылочку спиртного… Все, что было у меня, хозяйка разложила на столе, поставила тарелки, восемь рюмок и ушла.

Их разговор прервала вошедшая хозяйка. Она опиралась на тросточку и слегка прихрамывала. С ней была ее подруга такого же возраста, как и она, в военной гимнастерке, на которой позвякивали ордена и медали. Они уселись за праздничным столом, разлили водку по всем рюмкам, где солнечный свет, казалось, замер на гранях стекла, молча посмотрели на них и так же молча выпили.

– А где же остальные гости-победители? – спросила продуктовая.

– Их уже нет! – вздохнув, ответила брезентовая и тихо предложила: – Давай послушаем, что скажет хозяйка об однополчанах.

– Вот и помянули мы своих друзей-товарищей, – сбивчиво сказала она – Мы с ними смело шли в бой, знали: они всегда выручат нас из беды. Да и радовались мы с ними вместе. После демобилизации в мирной жизни отдохнуть им так и не удалось: то страну восстанавливали, то раны, полученные в бою, лечили. Вечная память им!

Две старушки-ветераны войны налили еще по рюмке горячительного, чокнулись друг с другом и промолвили под звук гулкого стекла:

– Нам здоровья уже никто не даст. Пожелаем счастливой жизни нашей молодежи, и чтобы никогда они не видели войны!

Продуктовая сумка вдруг обмякла, вид у нее был жалкий. В последних словах оставшихся друзей она почувствовала что-то далекое и страшное.

Каска солдата

Каска времен Отечественной войны появилась на размытой от дождя земле, посмотрела вокруг и удивленно заметила:

«Как здесь тихо, спокойно, не слышно ни свиста пуль, ни грохота снарядов, ни крика солдат, идущих в атаку. Жаль, что мой хозяин-солдат этого не видит – в земле лежит. А он защищал эту высоту от врага, превосходящего силой. Врага прогнали, а хозяин тут остался».

Каска, вспоминая тот бой, так разволновалась, что от нее отвалился прилипший глиняный ком. Тут солнце осветило Каску, и ее заметили проходившие мимо люди. Почистили, отмыли от грязи и гари, оставшейся после войны. Каске было хорошо от прикосновения теплых бережных рук. Но ее не покидало чувство беспокойства – «где-то здесь в земле лежит мой забытый друг-солдат». И она вспомнила, как он, надевая ее на голову, всегда говорил: «Моя защитница!» Но спасти его она не смогла, пуля попала ему в сердце. Каска загрустила.

Скоро люди нашли останки солдата и патрон с желтым листочком, где были указаны имя, фамилия и отчество погибшего. Захоронили солдата на возвышенности, которую он защищал. Поставили памятник с табличкой, на которой написали имя героя. Произвели мирный выстрел в его честь. Каску положили на мраморную плиту. Она была счастлива и успокоилась:

«Мой хозяин, друг, солдат не забыт».

Последняя Бомба

Зажигательная Бомба, как ее называли во время Великой Отечественной войны, теперь стала куском ржавого металла. Она вылезла после дождя из-под земли и, лежа на тропе, мешала пешеходам. Сапог сдвинул ее с пути, Бомба скатилась в кювет и заворчала:

– Что за жизнь, никакого ко мне внимания. Раньше, когда была за границей, ко мне уважительно относились. Я вся блестела от чистоты и была наполнена огненной энергией. Однажды меня направили уничтожить запредельное государство. Правитель захотел расширить свои владения. А для меня, что сжечь – людей, дом или школу, – никакой разницы нет. Упала я на крышу, загорелась огненным пламенем, хотела все уничтожить. Тут мальчик появился (позже узнала, что это был «пионер»). Схватил меня, огненную, щипцами, жар с меня сбил и с крыши сбросил, стал тыкать в песок, весь блеск с меня содрал, затем в бадью с водой кинул, чуть не утопил.

И тут ржавая Бомба на минуту замолкла и продолжила:

– Нельзя завоевать эту страну, когда есть такие бесстрашные дети. Даже теперь люди, увидев меня в куске ржавого металла, удивляются – как я здесь оказалась? И возмущаются – таких уж давно всех отправили на свалку! И мне, конечно, тут тяжело находиться: от холода, от дождя вся коррозией покрылась. Хотела бы я от всего этого спрятаться.

И как только она это произнесла, корова Буренка, идущая по тропинке, шлепнула на нее навозную кучу, и Бомбы не стало видно вовсе.

Мальчик-пастушок, увидев это, засмеялся и сказал:

– Во-от и с последней Бомбой покончено!

Бушлат и Шинель

В гардеробной на вешалке оказались рядом Бушлат и Шинель – их хозяева пошли на торжественную встречу ветеранов, одержавших победу над врагом. Бушлат взглянул на Шинель и завел беседу:

– Мой хозяин всегда рад встретиться с однополчанами и вспомнить с ними тяжелые военные годы. Много он тогда друзей потерял. Да и сам израненный весь. Если бы не медсестра, остался бы и он на поле боя.

– Моя хозяйка тоже медсестра, – вступила в разговор Шинель. – Много солдат спасала под пулями, под взрывами снарядов. Однажды тащит до лазарета раненого солдата, разговаривает с ним, чтоб тот сознание не потерял, а он глаза приоткроет, улыбнется и шепчет: «Я тебя не забуду!»

Встреча ветеранов завершилась. К Бушлату подошел прихрамывающий полковник, а к Шинели седеющая женщина – майор медслужбы. Их взгляды на мгновенье встретились… и они узнали друг друга. Одежда от неожиданности выпала из их рук. Они обнялись и долго еще стояли рядом со слезами на глазах от нахлынувших воспоминаний.

Винтовка

Винтовка гордо во весь рост стояла на выставке, посвященной ветеранам войны. Была она старая, невзрачная, шершавая от долгой службы, и только штык ее украшал красивый красный бант. К ней подходили посетители, задумчиво разглядывали и говорили:

– Винтовка-победительница!

Неотразимый, вороненый боевой Автомат, который был рядом с ней, спросил ее:

– Ты, старушка, великую славу приобрела, почему?

– Я Родину от врагов защищала, – ответила Винтовка, – всех их прогнала. Сама изранена была, думала, что не встану, но вот подлатали меня и поставили тут, чтоб показать, с каким оружием воевали солдаты в годы войны.

– Значит, чтоб меня почитали, как тебя, надо на войне побывать? – удивился Автомат.

– Если придется, и ты будешь защищать Родину! – серьезно прочеканила каждое слово Винтовка. – А пока лежи, отдыхай и гордись мастерами, которые создали тебя сильным и непобедимым! Враг боится тебя, оттого и Мир у нас сейчас!

– Но если что, – добавила Винтовка, помолчав, – я тоже буду защищать Отечество!

День Победы

На выставке в Музее вооруженных сил России все экспонаты торжествовали:

– Прошло уже много лет, как закончилась война, но и сегодня все празднуют День Победы над врагом!

Пришло много зрителей: молодежь, которая лишь слышала о войне, пожилые люди, бывшие в те годы детьми, и старые седые ветераны, отдавшие свою молодость на защиту Родины.

Миномет и Пушка, стоявшие рядом (они были знакомы еще с военных времен), завели разговор:

– Как мало пришло наших друзей и знакомых. Может, мы их давно не видели и просто не всех узнали?

– Я только что видел своего лейтенанта! – воскликнул Миномет. – Он постарел, но я все равно узнал его, такой же крепкий. Меня рукой погладил, она по-прежнему твердая, и сказал: «Молодец, так держать!»

Тут и другие экспонаты загудели: Ружье, Карабин, Автомат, а особенно выделялся блестящий, словно новый, готовый к бою Танк:

– К нам ко всем подходили солдаты, офицеры и генералы, прошедшие военные бои. Подойдут к экспонату – бравые, а постоят немного возле, – голову опустят, похоже, вспоминая что-то, и прямо на глазах стареют. Наверно, больно им за погибших друзей и товарищей.

Пушка молчала и заглядывала в лица проходящих мимо нее людей такого же возраста, каким был ее боец-наводчик, с которым она прошла все боевые дни. Порою некогда было даже поспать, а если выдавалась минута, он располагался тут же возле лафета, чтобы затем по команде, ухватив ее, вместе с однополчанами идти вперед.

Преодолевая все невзгоды и лишения, казалось, все военные превращались в металл и беспощадно гнали врага туда, откуда он пришел. Да, видно, то изнурительное время дало о себе знать.

– А многие бойцы так и не пришли нас повидать, и солдата моего, наводчика, я тоже не увидела, – сокрушалась Пушка.

– Надо бы их всех с почестями вспомнить, – успокаивает Пушку Миномет. – Ты же еще боевая, так пальни на радость ветеранам, военнослужащим, близким, родным. С Днем Победы!

И Пушка грянула оглушительным разноцветным салютом. Люди любовались и плакали.

Платочек

Каждый раз в день своего рождения Старушка доставала из шкафчика старый, выгоревший Платочек, разглаживала его руками и плакала. Однажды Платочек оказался рядом с новым Шарфиком.

– Скажи мне, – обратился к нему Шарфик, – почему Старушка, надевая тебя на голову, всегда плачет?

– Она меня сохранила с детства, – ответил Платочек, – я был с ней во время войны в концлагере. Туда фашисты отправляли тысячи детей для медицинских исследований. Там все голодные были, падали от слабости, мало кто выжил. Может, и мы погибли бы, если бы не спасли нас наши родные солдаты-освободители. Вот после этого она каждый год в день своего рождения надевает меня и идет в церковь. Ставит свечи перед иконой за упокой всех измученных и погибших узников концлагеря.

Тут Старушка надела на шею Шарфик, накинула на голову Платочек и медленно побрела в церковь.

Платочек от ветра развевался в разные стороны, словно радовался жизни.

Душа солдата

Офицеры пришли на захоронение воинов, погибших в Великой Отечественной войне. Сели возле одной из могилок, долго смотрели на фотографию солдата и разговаривали с ним. Потом разлили по граненым стаканам по сто грамм водки, выпили и молча закусили. Один Стакан с кусочком хлеба не тронутым оставили возле портрета и ушли.

Стакан булькнул, посмотрел на черный хлеб и задумался: «С кем это разговаривали военные? Со мной? Нет! С хлебом? Тоже нет! Наверное, с погибшим солдатом, с его душой! Постою. Посмотрю, если увижу ее – тоже поговорю».

День прошел, два. Водка в Стакане стала выветриваться, хлеб засыхал и крошился, а душа все не появлялась. Стакан опять задумался: «Как бы я хотел, чтоб солдат знал, что я тоже его жду с хлебом и с боевыми ста граммами» – и грустно звякнул от упавшего на него листочка. Тут прилетел белоснежный голубь. Он покружился над могилкой, походил по ней, поклевал хлеб, травку пощипал, постучал по стакану и, заворковав, полетел к следующему захоронению.

– Так вот она какая, душа-то! Она светлая, чистая, лёгкая, как воздух! – воскликнул Стакан, продолжая звенеть от прикосновения голубей, а их прибывало все больше и больше.

Голуби грустно ворковали, а Стакан все громче и громче звенел, чтобы все слышали, что никто из бойцов не забыт.

Последняя встреча

В прихожей на полке вели разговор солдатская Пилотка, офицерская Фуражка и генеральская Папаха. Папаха оглядела всех присутствующих и сказала:

– Друзья мои, нам всегда приятно встретиться друг с другом. Жаль только, что редко видимся. У нашего хозяина много работы, со мной он почти неразлучен, но и вас всегда вспоминает. Вы же с ним прошли огонь, воду и медные трубы. Пилотка была с хозяином во время войны, когда он был еще молодым солдатом. Она с ним защищала Родину от врага, пропиталась потом и кровью. Позднее Пилотку сменила Фуражка, когда хозяин стал уже командовать взводом, изгоняя врага за пределы наших границ и преодолевая все невзгоды последних лет войны. После победы он стал генералом и носил уже Папаху. Но всякий раз, надевая ее, не забывал навестить и вас – подойдет, подержит, погладит, вспомнит пережитые годы.

Тут Папаха встрепенулась:

– Почему-то наш генерал так долго не идет?

И словно ее вопрос кто-то услышал: дверь открылась, вошел незнакомый военный. В руках у него была красная подушечка с лежащими на ней орденами. Он взял с полки Папаху, положил на подушечку и, придерживая руками, вышел. Пилотка и Фуражка удивились, а потом решили, что хозяин просто ушел ненадолго, но он обязательно вернется и, как всегда, взглянет на них, подержит, погладит.

Они посмотрели туда, где скрылась Папаха, и стали ждать возвращения своего боевого друга.

Две Ложки

Две Ложки находились на полочке: одна, серебряная, стояла, красуясь в ажурном подстаканнике, другая, алюминиевая, стояла незаметная в темном углу.

Алюминиевая спросила серебряную:

– Соседка, ты на самом видном месте, все видишь, все знаешь, расскажи, что делается там, за полочкой.

Серебряная Ложка промолчала. «Не ровня мне ложка-железяка, что с ней разговаривать», – и отвернулась.

Алюминиевая не стала задавать больше никаких вопросов. Она уже привыкла, что ее забыли.

Но как-то раз возле нее оказался старый Котелок военных времен. И серебряная Ложка стала свидетелем их радостной встречи:

– Я вернулся, моя незабываемая Ложечка! – сказал Котелок. – Мне залатали продырявленные места, говорят, еще долго прослужу.

Он передал ей привет от старой, изношенной Фляги, которую тоже подреставрировали, и стал шептать ей что-то тихо-тихо, так что это уже никто не слышал.

Утром серебряная Ложка, как всегда, глядела в экран телевизора. Это было ее единственным занятием кроме чаепития с подружкой-чашкой, так как больше она ничего не умела и не хотела делать. И вдруг она увидела, что там показывают соседку Ложку, Котелок и Фляжку как участников Великой Отечественной войны и рассказывают про них:

«Они выручали солдат, согревали их, кормили и поили, следили, чтобы те были сыты и здоровы, а сами поизносились, пропахли порохом и дымом. Спасибо им за помощь в разгроме врага. Жаль, что новая посуда их стала забывать, видно, запамятовала, кто подарил ей красивую жизнь, от которой они даже засеребрились».

Серебряная Ложка взволнованно обернулась к стоявшей в углу алюминиевой посуде:

– Смотрите! Смотрите! О вас говорят, вы же герои!

Котелок и Ложка тихо звякнули:

– Говорят… но разве от этого что-то изменится? Все равно нас не поставят, как тебя, на виду. Хорошо бы не забыли вовсе и вспоминали почаще…

Серебряная Ложка горделиво стояла на полочке и рассуждала:

«Не так уж много и хотят эти железяки…»

Единство

Огромный Гранит пролежал тысячу лет на одном месте, весь мхом порос от старости, но был тверд и крепок. Со всех его сторон росли цветы, самые разнообразные – синие, желтые, красные, и корни их все находились под Гранитом. Он их оберегал, чтоб дождь не смыл, чтоб ветер не сдул и солнышко всем доставалось поровну. Цветы от такой заботы рождались с крепкими бутонами и тоже долго жили.

Сам Гранит на себя не обращал внимания, поэтому и оброс мхом, и на нем не было ни одного цветочка. Все свое внимание и здоровье он отдавал красивым цветам. Они росли рядышком и нежно соприкасались лепестками, словно желали друг другу добра. Гранит радовался такой дружбе и единству, старался сохранить эту атмосферу, оберегал их, чтоб жили цветы без забот.

Как-то раз он заметил, что некоторые цветы стали часто заглядываться на солнце, поворачивались следом за ним и громко шелестели листьями:

– Там, вдалеке, светит солнце, а у нас его нет, – возмущались они. – Мы хотим быть ближе к нему! – и потянулись ввысь, отрываясь от Гранита, удаляясь и прорастая все дальше от него, видно, надеясь добраться до яркого светила.

Через некоторое время рядом с Гранитом остались только три цветка: красный, голубой и белый. Они с особой нежностью прижимались к нему, и от такого тепла и верности на нем самом появились росточки цветов. А те бутоны, что тянулись к солнцу, уже не доставали до него. Они росли вдалеке и колыхались от ветра то в одну, то в другую сторону, но от неопределенности и одиночества медленно вяли, вспоминая те времена, когда они были все вместе под гранитной защитой.

И Гранит мудро заметил:

– Цветы ушли, а корни-то остались. Время придет, и они дадут новую жизнь тому, кто любит родной край и крепкое единство.