Текст книги "Тики-Так. Фантастические рассказы"

Жмурики

Павел Иванович Чичириков, 1932 года рождения, долго думал, как бы это эффективней вписаться в творческий процесс капиталистической перестройки. И придумал. Самый легкий способ – это использовать неистощимый потенциал административного ресурса.

Администратор, он ведь что? Над ним не каплет, не довлеет обязанность содействовать постоянно растущему благосостоянию матерящихся трудящихся. Это все осталось в проклятом социалистическом прошлом. Сейчас в почете тот, у кого больше… имеется в виду БАБЛА. За это бабло он готов мать родную продать, а не только документы на какого-то там бомжа. Тем более мертвого.

Итак, покупаем за бесценок эти документы, отбираем среди них выдающихся: артистов, художников, участников ратных подвигов, возвращаем их к жизни (сначала мысленно, потом на бумаге) и за соответствующее бабло выделяем усилиями высокостоящих бывшим жмурикам квартиры, которые и продаем от имени упомянутых жмуриков.

Дело пошло, работа закипела. Но ненадолго. Любознательный Тики-Так усек возрастающее с каждым днем количество облагодетельствованных бомжей. Усек и все понял. Однажды Павел Иванович пришел на осмотр квартиры, выделенной бывшему бомжу – профессору Лихоедову, опустившемуся по причине невостребованности его творческих изысканий. Вошел в квартиру, а там сидит с книжкой в руках профессор собственной персоной.

– Это как это? Как это? Как? – с трудом выговорил Павел Иванович.

– Как, как! Живу я здесь, вот как, – ответил профессор Лихоедов. – Имею полное право.

«Что за черт?» – подумал Чичириков.

– От черта слышу, – произнес профессор, пронзая взглядом Павла Ивановича.

По телу Чичирикова прошлась какая-то слабость, нижняя челюсть отвисла, и под аккомпанемент тарарама в голове он боком, боком сублимировал из квартиры. Только оказавшись на свежем воздухе, почувствовал, что он на свежем воздухе, и понял, что ничего не понимает.

Приведя в порядок психику и запасшись выдержкой, он прошелся по только что выделенным квартирам и везде обнаруживал истинных владельцев, которые бесцеремонно выпроваживали его на лестничную клетку, а один – бывший чемпион мира по боксу – даже оставил на лике Чичирикова несмываемую печать в виде здоровенного фингала под глазом.

Возвращаясь домой, Чичириков вспомнил, что только вчера вечером прочитал книжку Булгакова «Мастер и Маргарита».

«Началось, – решил он, – теперь жди неприятностей».

По приходе домой жуткий страх за светлое будущее настойчиво повлек Павла Ивановича к рундуку. Открыл дверь в туалет. И тут его неожиданно расслабило. На рундуке сидел кот по прозвищу Гегемон и курил самокрутку из стодолларовой купюры. «Сгинь, сатана», – подумал Чичириков и инстинктивно дернул за ручку слива. В животе у кота заурчало, потом забурлило, а в лицо Чичирикова ударила струя дыма от долларовой затяжки. Чичириков почувствовал, что он не успевает снять штаны. Выскочив в прихожую, он взглянул в зеркало. Оттуда на него смотрело кровожадно улыбающееся лицо Тормозелло.

В голове Павла Ивановича возник шурум-бурум, что-то щелкнуло, творческие способности исчезли, и он сбежал из своей собственной квартиры, превратившись в заурядного бродягу, пополнив своей персоной все возрастающее количество бомжей.

Антиалкогольная кампания

Однажды, выйдя на улицу, Тики-Так пошел в сторону института. На углу одного из зданий увидел длиннющую очередь. Люди стояли за бутылкой водки. Пошел вдоль вереницы дисциплинированно движущихся со скоростью пять шагов в минуту. Дошел до следующего угла дома. Очередь, чтобы не пересекать улицу, повернула под прямым углом вдоль другой стены дома. Тики-Так повернул тоже. На следующем углу опять поворот и снова очередь вдоль стены до следующего поворота. Недалеко от следующего поворота – дырка в стене, куда лезут уже потерявшие терпение люди. Шум, гам.

– А вас тут не стояло!

– Не гуди, старый гриб, в рассол попадешь.

– А ты куда лезешь? Мужчина, дайте ему по затылку.

Счастливый бородач выбрался из толпы, держа в руках вожделенную бутылку. В это время два здоровяка взяли за шиворот нарушителя порядка в очереди и выбросили его прямо на бородача. Бутылка выпала из дрожащих рук и разбилась. Запахло возбуждающим напитком. Бородач охнул и, расстроенный до глубины души, стал перебирать осколки когда-то целой бутылки.

– Дед, перестань хныкать, – сказал Тики-Так.

– А что? – повернулся тот со слезой на щеке.

– Ищи пустую бутылку.

– Зачем?

– А ты не спрашивай. Ты делай.

У старика в глазах блеснул луч надежды. Он подошел к ближайшей мусорной урне и принес бутылку из-под шампанского.

– Что пить будем? – спросил Тики-Так. – Водку, коньяк, шампанское или бормотуху?

– Водку, водку, – замельтешил дед.

– Где тут воды набрать? Туалет, фонтан.

– Так ить вон в этом дому я живу.

– Ну, пошли.

Дома у деда Тики-Так сполоснул бутылку, налил в нее воды, потряс ее и вручил старику.

– Пробуй.

Пробовать собралась вся семья. Сомнений не было – водка.

– А в кастрюлю можно? – спросил бугай, представившийся внуком.

– Нет.

– А в ванну?

– Только в бутылки, – сказал Тики-Так и вышел.

Когда он возвращался с прогулки, увидел, как все семейство старика вереницей тащило каждый по ящику пустых бутылок из ближайшего пункта сдачи пиво-водочной посуды.

Что-нибудь полезное

Когда Сидора Сигизмудовича Хваталова избрали мэром города, он подсчитал затраты, сопровождающие этот демократический процесс, и решил восполнить финансовые потери за счет своего высокого положения. Процесс пошел на редкость успешно. Ликвидация мелкого бизнеса, процветающего на многочисленных рынках, путем ликвидации самих рынков и продажи освобожденной земли под строительство супермаркетов, набитых товарами с заоблачными ценами. Продажа памятников старины под рестораны, кафе и прочие увеселительные пункты.

Наблюдая это поступательно-наступательное движение на постепенно вымирающее население, Тики-Так решил образумить захапистого мэра и внедрить в его громкоговорящую черепную коробку передач сумасшедшую идею сделать что-нибудь полезное.

И внедрил.

Однажды утром Сидор Сигизмудович почувствовал себя как-то неуютно. Ему вдруг показалось, что он кому-то что-то должен. И не одному кому-то, а всем, кто шарахался от его быстро скачущего по ухабам и рытвинам городского шоссе джипа с мигалкой. Мысль эта засела в голове, и никакими усилиями не удавалось от нее отделаться.

«Что? Что я должен сделать?» – мучился он, залезая ложкой в банку с черной икрой.

«Думай сам, балбес», – зарезонировало у него из неведомого ранее ограниченного черепом участка тела. Стал думать, а думать нечем. Все, что он делал раньше, подчинялось хватательным инстинктам. А тут что-то новенькое.

«Ладно, – подсказал ему внедренный в него Тики-Так, – попей чайку и погуляй по Большой Печерской. Часа два-три. Только не на джипе, а пешком. Может, догадаешься».

Попил. Пошел. Прошел час. Захотелось кой-куда. Ан, хвать – некуда. Был на Лыковой дамбе один платный туалет, и тот под замком. «Как же люди по магазинам часами шатаются. Да к тому же еще и не на джипах!» Доскакал спортивной походкой до своих апартаментов, облегчился, включил Интернет, напечатал «Нижний Новгород. Туалеты». А ему Yandex кукиш показывает.

«Эврика! Вот что я должен сделать, чтобы имидж поднять, – сортир! Да не просто сортир, а туалет со всеми удобствами. Чтобы там все рундуки были иностранные, журнальные столики для ожидающих своей очереди, кофе, чай по желанию посетителей». Учтено было все, включая слабительное лучших иностранных фирм. Хотел для этой цели переоборудовать Дом офицеров на центральной улице, да вовремя спохватился: Его уже начала переоборудовать другая, не менее важная организация, с которой спорить – себе дороже. Задумался насчет музыкального сопровождения процесса облегчения, для чего хотел занять под новое заведение органный зал консерватории. Опять тот же конкурент.

Пришлось отдать под благое дело одно из зданий, представляющих собой историческую ценность. И вот под фанфары оркестра оперного театра состоялось открытие заведения с вывеской «С облегчением вас, дорогие граждане!».

Когда стоимость посещения сравнилась со стоимостью праздничного обеда в соседнем ресторане, снова услышал внутренний голос с назиданиями.

– Ты что, дурак, делаешь? Кто ж к тебе в заведение пойдет, если стоит оно три месячные зарплаты обычного аборигена города.

«А ведь и правда, – подумал Сидор, – кажется, я умнеть стал, если у меня внутренний голос появился. Нужна реконструкция».

Подумал и сделал.

Первый класс – для вип-персон. Унитазы позолоченные.

Второй – бизнес-класс.

Третий – деловой, для населения. Таблетки пургена бесплатно.

Не забыл и самых неимущих – совсем бесплатный, для чего вокруг здания кустики заставил рассадить.

Вскоре вокруг здания стало распространяться амбре, поскольку все бродячие бомжи, кошки, собаки перестали гадить где попало, а организованно ходить в эти кустики. Когда вход в шикарное заведение был напрочь заблокирован отходами, Сидор Сигизмудович вынужден был закрыть фирму.

«Эх, народ, – с сожалением произнес он, – разве можно в этой стране что-нибудь полезное сделать?»

«Можно, – ответил ему внутренний голос, – только для этого надо, кроме извилины в нижней части туловища, иметь хотя бы одну в верхней»

«Зачем это?» – подумал Сидор.

«А затем, чтобы думать головой, а не тем местом, где геморрой живет».

Лев Абрамович и бульдог Рекс

Лев Абрамович Хвосторубов, директор одного из центральных ресторанов, очень не любил собак, а они его не любили еще сильнее. Это потому что он был злой, а собаки завсегда это чувствуют. Здоровый бульдог Рекс особенно чувствовал это всей своей шкурой, когда хозяин Лев Абрамович бил его плетью только за то, что тот позволял себе пустить слюну, увидев соседскую сучку. Лев Абрамович держал своего питомца на цепи в будке и часто забывал дать ему что-нибудь пожрать.

В общем, жизнь у Рекса была не из легких, и он часто мечтал укусить Льва Абрамовича за то место, на котором тот заседает в кабинете в рабочее время или катается на своей джипе по злачным местам в нерабочее.

Однажды, когда на Рекса накатила уж очень зеленая тоска и появилось непреодолимое желание преодолеть страх и высказать Льву Абрамовичу все, что он о нем думает, мимо собачьей будки проходил Тики-Так.

«А почему бы и нет, – подумал Тики-Так, уловив рациональную мысль бульдога, – пусть поменяются ролями. Может быть, понимать друг друга станут».

И в тот же момент Лев Абрамович, сидящий председательствующим на оперативке, громко тявкнул и бросился на четвереньках в коридор за откормленным секретаршей котом Барсиком. То, что Лев Абрамович тявкнул, никого не удивило. Он постоянно на кого-нибудь тявкал. А то, что он бросился прочь на четвереньках, не закончив ругательную тираду, участников заседания озадачило. Но больше всех была озадачена секретарша, увидев, как взвизгнул ее любимец Барсик, проскочил по коридору к открытому окну и сиганул в него со второго этажа. Туда же сиганул и Лев Абрамович. Если Барсик успел в полете вцепиться в ствол дерева и повиснуть на его ветвях, то Лев Абрамович протаранил этот ствол лбом и грохнулся оземь.

«У-у-у-у!» – заскулил Лев Абрамович, чувствуя, что его плоская лицевая панель с выделяющимся рубильником от удара по стволу дерева становится еще более плоской. Прихрамывая передней лапой, Рекс в образе Льва Абрамовича направился к дому своего хозяина, надеясь, что возле будки появилась какая-нибудь жратва.

«И чего это меня в какие-то балахоны нарядили? – думал Рекс. – А если я захочу… куда даже мой хозяин пешком ходит?»

По дороге он встретил своего вечного врага Тузика. Рекс в образе Льва Абрамовича ощетинился, встал в боевую стойку и зарычал. Предстояла ежедневно повторяющаяся трепка. Но Тузик, к удивлению Рекса, стал вести себя нестандартно. Увидев рычащего на него здорового мужика в боевой стойке на четвереньках, он разинул от удивления пасть и попятился. Воспользовавшись замешательством противника, Лев Абрамович одним прыжком настиг его и вцепился ему в холку. Тузик почувствовал знакомую хватку соседа, вывернулся и ухватил Льва Абрамовича за ухо.

«У-и-и!» – почти человеческим голосом завизжал Лев Абрамович и, признав себя побежденным, ткнулся носом в землю и завилял хвостом. Это было первое поражение Рекса за все боевые схватки, которые состоялись между ним и Тузиком. Тузик отпустил распухшее ухо Льва Абрамовича и тоже завилял хвостом. Помирились. Вместе направились к ближайшему мусорному баку, куда из ресторана иногда попадало что-нибудь вкусное. Бак был занят – около него копошился бомж. Лев Абрамович, недолго думая, вцепился зубами ему в заднюю часть. Что-то где-то треснуло, и в зубах Льва Абрамовича оказался клок штанов бомжа. Бомж ощутил непривычную прохладу сзади и от неожиданности выронил из рук кусок засиженного мухами сыра, а из кармана – початую бутылку водки.

Тузик понюхал водку, брезгливо фыркнул и принялся поглощать сыр. Лев Абрамович, напротив, ухватил пальцами передней лапы бутылку и, с наслаждением чавкая, стал переливать ее содержимое в глотку. Через пять минут в глазах Льва Абрамовича начался шурум-бурум, лапы стали выделывать кренделя, и Тузик был вынужден, ухватив его за галстук, отвести в укромное место, в кустики. А поскольку кустики были излюбленным местом бродячих собак, а в их отсутствие и кошек, то Лев Абрамович незамедлительно вляпался передней лапой в дерьмо. Не обращая внимания на такие мелочи, он попытался зализать рану на разорванной в драке штанине. Не получилось. Развалился поудобнее и заснул. Потеряв интерес к своему новому другу, Тузик потоптался еще некоторое время и ушел.

А в это время настоящий Лев Абрамович в образе Рекса энергично пытался освободиться от цепи, удерживающей его рядом с собачьей будкой.

«И что это за чертовщина? – рычал он. – Кто это меня на цепь посадил?»

Глянул на руки, а вместо них лапы. А штанов вообще нет. «Во гады! Кто это на меня собачью шкуру напялил?» Глянул в лужу, а оттуда на него собачья морда Рекса смотрит.

«Господи! Приснилось, что ли! Приснилось, не приснилось, а надо освобождаться. Да и жрать хочется. Хоть бы кость кто-нибудь кинул». Вспомнил, как запирается ошейник. Попытался открыть замок. Лапы без пальцев – не получается. «Вот она, главная разница между человеком и животным. А говорят – разум, сознание. Вранье все это. Вот оно, сознание. Есть. А сделать ничего не могу. Не зря говорят, что слух у таракана в ногах. Стукнул по столу – бежит. Оторви ноги – стучи не стучи – не слышит».

Подрыгался, поскулил, смотрит: домработница Глаша идет с плошкой жратвы.

«Ну, слава богу, – обрадовался Лев Абрамович в образе Рекса, – спасибабо тебе, Глаша, – с трудом выговоривовыл он, – а то с голодухи сдохнуть можно».

Глаша вытаращила глаза, ее тяжелая нижняя челюсть, которая и без того еле удерживалась рядом с верхней, теперь отвалилась напрочь, обнажив неподвижный язык, не способный сформулировать что-либо членораздельное. Мыслительный аппарат, которым наградил ее Всевышний, вырубился, и единственный результат деятельности нервной системы выразился в виде тупо-обалденного удивления, нарисованного на ее лунообразном лике. Тетя Глаша всесторонне расслабилась и выронила плошку. Жратва растеклась по земле.

– Чего уставилась? – возмутился Рекс. – Отцепи ошейник. Видишь, не получается.

Завороженная Глаша, с трудом выходя из оцепенения, приблизилась к Рексу и дрожащими руками сняла с него ошейник.

«Молодец», – пробормотал Рекс, встал на задние лапы и побежал на кухню.

Пообедав из кастрюли тем, что приготовила Глаша для своего хозяина, напялив на себя дочкины колготки, чтобы не позориться на людях, Лев Абрамович в образе Рекса схватил ключи от джипа и поехал на работу. Проезжая мимо гаишника, всегда узнающего издалека знакомый джип, увидел, как гаишник от удивления выронил свою полосатую палку и рухнул задом на землю рядом с капотом своего «жигуленка».

Влетев в свой кабинет, где еще сидели сотрудники, пораженные предыдущей выходкой Льва Абрамовича, Рекс уселся на свое законное место и зарычал:

– Чего рты разинули? Сегодня у нас маскарад. Быстро переодеваться. Мария Ивановна – козой. Петр Васильевич – козлом. Нина Петровна – свиньей.

– Это что ета я свиньей? – обиделась Нина Петровна.

– Жрать надо меньше. Вон какую талию отрастила. На двух стульях еле убираешься.

– А я? А я? – замельтешил тощий, как стручок, бухгалтер Сидор Завихрялович Мельтешилов.

– Ты, шмакодявка, будешь глистой, или, учитывая твой стаж безупречный работы, змеей. Понял?

– Так точно, э-э…

Тут Мельтешилов снова замельтешил, не зная, как назвать своего патрона в его маскарадном костюме.

– Лев Абрамович меня зовут, – уточнил Рекс.

– Э-э… да. Так, Лев Абрамович, какой, простите, змеей?

– На ваш выбор. Можете – гадюкой, можете – коброй. Только не анакондой. На нее вы не тянете массогабаритными параметрами.

Закончив маскарадные дела, Лев Абрамович отпустил присутствующих, заявив вдогонку:

– Через два часа в новых нарядах ко мне в кабинет. Будем обсуждать экономическую целесообразность реализации слегка подтухших продуктов, включая колбасу докторскую, а также паленых пиломатериалов: водки, коньяка и прочей просквозиловки.

В этот день люди небольшого города удосужились лицезреть удивительную картину: по городским улицам на большой скорости гонял всем известный джип уважаемого в городе человека, который сидел на месте пассажира и, глядя в окно, тявкал на отдающих честь гаишников. За рулем, сосредоточенно вращая зрачками, сидел бульдог с отвисшими щеками, очень похожий на боксера, потому что носа у него не было, как будто кто-то однажды очень сильно вмазал ему в любопытствующую физиономию.

«Подружились, – решил Тики-Так, глядя на пассажиров джипа, – ладно, хватит экспериментов».

И в этот момент бульдог в женских колготках выскочил из джипа и дал деру в ближайший кустарник, джип потерял управление и вмазал в капот одного из отдающих честь гаишников.

Демократия с экранов телевизоров

Демократические преобразования в стране набирали обороты. Часть людей всерьез начинала верить этому поступательно-наступательному движению. Чтобы побудить другую часть россиян поверить в прекрасное туманное будущее, решено было организовать на базе одного из телевизионных каналов Общественное российское телевидение (ОРТ). Ну, раз общественное, значит, и руководитель должен быть с общественным мышлением. И таковой объявился. «Ни себе фига?!» – сказали проповедники «истинной» демократии. И как-то так получилось, что вскоре уважаемого зрителями общественника не стало, а у руководства ОРТ появилась неизвестная ранее личность с непонятным выражением лица, финансируемая и руководимая всем известным радетелем демократии и борцом за благо своего народа Борисом Абрамовичем Березовским. Справедливости ради следует сказать, что эта неизвестная ранее личность руководителя ОРТ как-то незаметно исчезла, появился новый руководитель, а между первым государственным каналом и ОРТ разразилась демократическая свобода слова.

В одной из коммунальных квартир мнения жителей разделились. Одни хотели смотреть программу первого канала, вторые – второго. А поскольку свободное место для словесных телебаталий было только одно – на кухне, то и пришлось ставить два телевизора рядом. Руководство массовой информации только этого и ждало, и началась демократическая перепалка: по одному каналу журналист словесно дубасил известного олигарха Гусинского, а по другому каналу другой журналист – практического владельца ОРТ олигарха Березовского. Шоу разогревало страсти слушателей, и когда словесный запас защитников олигархов подходил к концу, они, в соответствии с открытым позднее Горбачевым методом плюрализма, начинали плевать друг в друга. Поскольку плевки из каждого телевизора попадали напрямую в своих разинувших рты обожателей, заметивший эту несправедливость Тики-Так внушил одному из оплеванных слушателей развернуть каждый из телевизоров на сорок пять градусов друг к другу. И тогда плюрализмом стало обдавать, во-первых, лики самих противников телевизионных баталий, а во-вторых, напрямую слушателей противной стороны.

«Свобода слова», – бормотала абсолютно свободная пресса, пытаясь внушить народу достижения нового мироустройства.

«Ну, а народ? – подумал про себя Тики-Так. – А что народ? Его все это не… колышет».

Динамика глупостей

Шло время. Наглядевшись на зигзагообразное развитие страны, в которую он волей случая попал, Тики-Так решил в спокойной обстановке углубиться в историю перестроечных мероприятий. Страна, представлявшая собой союз четырнадцати республик, а потом и отдельно взятая Россия постоянно подвергались систематическому нашествию снаружи и изнутри. Снаружи захватчиками, изнутри энергичными руководителями, возглавлявшими страну.

В порыве творческой инициативы один из таких перестроечников Никита Хрущев решил облагодетельствовать жаждущих светлого будущего тружеников построением коммунизма в одной отдельно взятой стране менее чем за два десятка лет, а для этого засеять страну с юга до Крайнего Севера кукурузой. Засеял и объявил победу над США по молоку и мясу. Но кукуруза не захотела сотрудничать с преобразователем природы в несвойственных для нее природных условиях, а идея залить страну молоком захлебнулась вместе с верой в ближайшее коммунистическое будущее. Мясо было съедено за один год, булки хлеба стали выдавать матерящимся трудящимся по две штуки в день.

Появился новый Генсек коммунистической партии, не успевший в напряженке практических дел прочитать «Капитал» Карла Маркса, но отличавщийся спокойствием и добрым характером. При нем буйным цветом расцвела идея продовольственной программы, оголившая постепенно прилавки магазинов городов и поселков по причине плановой поставки продовольствия со всей страны в город Москву. Это позволило поставить более скромный вопрос построения коммунизма в отдельно взятой Москве. Поезда и электрички со всех концов страны, следующие из Москвы, запахли колбасой.

Среди следующих руководителей появился один здравомыслящий человек, но по причине плохого состояния здоровья вынужден был по ошибке передать правление энергичному реформатору с отметиной на голове. Тот хоть и отличался невразумительным изложением своих идей, но говорил без бумажки, чем и снискал уважение не понимающей его публики. Отличаясь непоследовательностью своих устремлений, он для начала объявил, что отныне вся продукция будет выпускаться на уровне лучших зарубежных образцов. А поскольку контроль качества обеспечивался на конечном этапе производства, то хорошо сшитый костюм через неделю расползался по причине использования гнилого материала, из которого он был сделан. Почесав лысую отметину на голове, наш «реформатор» объявил борьбу с пьянством. Эта сама по себе неплохая идея реализовалась, к удивлению здравомыслящих граждан, в основном вырубкой всех виноградников. Вино пропало из обращения, и люди стали давиться в очередях за бутылкой водки, травиться техническим спиртом, настойкой боярышника, одеколоном и прочими пиломатериалами.

В результате деятельности этого преобразователя подул свежий ветер «свободы», который разрушил могучую страну и выветрил в окно все ценное, в том числе и самого горе-преобразователя.

Вот тогда и появился (понимаешь) любитель врезать поутру поллитровкой по нутру, главный враг коммунизма, непоколебимый борец за свободу, освободивший самые низменные способности бывших фарцовщиков и жуликов. Наступил период сокращения численности населения, ускоренного роста детской беспризорности, разрушения производственной базы страны, небывалой инфляции в один процент в день. Наступило время возврата к доисторическому способу торговых отношений – бартеру, время, не знавшее прецедентов подобного обогащения меньшинства и обнищания большинства. Бюджет опустел. В телевидении замелькал главный прихватизатор рыжеватой внешности в сопровождении толпы зарубежных консультантов и пятой колонны, размахивая осиновым колом, приготовленным для коммунизма.

Прошло время. Хаос прошел, и установилось устойчивое состояние в обществе, которое кратко можно охарактеризовать словами: «Пять процентов на трубе, остальные в нищете». Социализм с его курсом на коммунизм сменился капитализмом, своеобразие которого выразилось в том, что разница в доходах между бедными и богатыми достигла единицы с несколькими нулями.

«Да-а. Вопросов много, – решил Тики-Так. Что касается внешних – вроде все в порядке. А насчет внутренних – посмотрим, что дальше будет. Можно было бы, конечно, вернуть сюда Гаврилу, а самому возвратиться туда, откуда свалился. Да, кажется, рановато».

А отсюда вывод: продолжение следует.