Текст книги "Открывашка и пробой"

– Зачем? – поморщился КГБшник.

– Хочу, чтобы деревенский оборотень посмотрел на очень необычное для него мероприятие с важными шишками и поболел за своих «Липок», – честно ответил я. – Ну и мне с ним весело будет. Трепаться не станет – гарантирую.

– Не станет, – вздохнул Тимофей. – Это я его так, на всякий случай – ребенок все же, нужно напоминать. Ай, хрен с ним, пускай! – махнул рукой. – Ему костюм тоже найдем.

– Гриша со мной всегда и везде, – добавил я.

– Это понятно, – фыркнул он. – Завтра ты нам нужен бодрый и выспавшийся, поэтому искать Скандинавию мы пойдем через час. Поешь, морально приготовься. Заедем за тобой.

– Ладно.

Вздохнув, он пожаловался:

– Тяжело с этими деревенскими. Они идиотские инициативы выдумывают, а мы потом планы подстраивай.

– Но пока вроде получается на пользу делу, – защитил я односельчан.

– На пользу, – кивнул он. – Не прощаюсь.

КГБшник ушел, сменившись Мариной и Лёхой. Последний смотрел на меня с очень заговорщицким видом, пока его мама кромсала свежий хлеб, и, игнорируя мое «да мы и сами можем», наливала нам курящийся душистым паром борщ и резала сало.

– Марин, можно завтра Лёше школу пропустить? – спросил я. – Я ему билет на конкурс выбил, поболеем за «Поющие Липки».

– Мама!!! – пискнул друг, посмотрев на мать совершенно щенячьим взглядом.

Иронично!

– Один раз – можно, – не подкачала она. Поставив передо мной тарелку с нехилым куском мяса на косточке, толсто намекнула. – Я вот думаю, может вещи на всякий случай собирать начать, как считаешь, Андрей?

– Я тебе давно говорил собирай! – влез Лёха. – Все собирают, а у нас только сумка с документами.

– Цыц, – шикнула на него мать.

– Извини, Марин, я сам не знаю, – честно признался я. – Но документы ты правильно приготовила. Остальное тоже, думаю, можно потихоньку упаковывать.

– Вот и я так думаю, – с ощутимой радостью кивнула она.

Как же всем хочется в Скандинавию.

Глава 26

По пути к пробою я думал о том, насколько сильна в людях надежда. «Новый» я вообще к размышлениям больше склонен, и мне это нравится. Что такое Скандинавия? Кусок земли, часть России в этой реальности. В радикально отличающийся уровень жизни там я не верю. Скорее всего, примерно то же самое. Единственная «фича» – диаспора оборотней, подмявшая под себя регион. Как когда-то крепостные бежали на Дон, откуда «выдачи не было», так и сейчас оборотни и их родные спят и видят этакую оборотническую утопию, где все свои, все друг друга любят, а молочные моря омывают кисейные берега. Надежда – вот что движет людьми. У деревенских надежда простая и понятная – уехать туда, где не придется пятнадцать лет тянуть армейскую лямку, а потом доживать в качестве отработанного, пораженного в правах материала. КГБшником движет надежда на продвижение по службе и надежда на то, что его начальство чуть лучше начальства противоборствующего. Большими дядьками движет надежда на увеличение личной власти – так всегда было, и так всегда будет. Мною движет надежда вернуться домой. А Сеннит, пусть она и не человек, движет надежда на выживание. Надежда на то, что двуногие безволосые обезьяны ее не «кинут».

Вот последнее – самое слабое место. Я свой вид, как оказалось, знаю неплохо – достаточно вспомнить школьные уроки истории и не такой уж и большой жизненный опыт. Обмануть ближнего с прибытком, особенно если обманщику за это ничего не будет, наш биологический вид очень любит. Что ж, будем надеяться, что Королеве такая особенность известна, и у нее есть чем себя подстраховать. Сама она на подобное не пойдет – я это четко увидел в ее мыслеобразах. Просто потому, что она – не человек.

На выезде из деревни из кузова головного «ЗиЛа» выпрыгнули двое вояк и быстро запрыгнули за забор семьи Егорьиных – нескольких прогулок мне хватило, чтобы запомнить львиную долю местных жителей. Колонна остановилась, дожидаясь мужиков. Вернулись они быстро – секунд двадцать прошло. Левый держал за подмышки очень насупившуюся Валентину. Окна в кабине были открыты, поэтому я без труда услышал:

– Следила, товарищ подполковник.

Вот и вскрылось звание Сергея.

– Домой иди, дурёха! – велел ей командир. – Еще раз полезешь – в интернат загремишь!

Валю поставили на ноги, и она быстро свалила в переулок, не забыв кинуть на меня ненавидящий взгляд. Некоторые вещи не меняются, но, к счастью, не все: нынешнему мне на ее поведение плевать от слова «совсем».

– Влюбилась поди, – подколол меня Тимофей.

– Просто жизнь потрепала, со временем успокоится, – отмахнулся я.

– Ну-ну, – неопределенно буркнул он, и мы поехали дальше.

Следующие часы слились в сплошную смену декораций и часовых поясов – больше никаких длинных остановок: вошли, если есть возможность – осмотрелись, и сразу же обратно. Пробои начали нумеровать и снабжать кратким описанием. Толку от этого каталога без меня нет, но так-то толково. Поделили на четыре категории. Первая – опасные или бесперспективные. Вторая – есть чем поживиться. Третья – требуется доразведка. Четвертая – можно использовать в шпионских или диверсионных целях. Леса, горы, реки, моря, болото, палуба прогулочного лайнера – сильно перепугали богачей, а Билл успел прихватить бутылку шампанского, за что получил легкий нагоняй. Джунгли, снега, тундра со стадом оленей, недра пещеры, крыша небоскреба, пустыня, фермы, животноводческие хозяйства, заводские комплексы.

Когда солнышко закатилось за горизонт, мы перекусили на поляне, меня, предварительно спросив насчет самочувствия, накачали кофе, и процесс продолжился. К двум часам ночи проход в Скандинавию так и не был найден, зато нам удалось украсть с площади какого-то малоэтажного европейского города троих приговоренных к сожжению оборотней – мужик в пафосных церковных одеждах как раз подносил факел к дровам. Пришлось дать пару очередей в воздух. Бедолаг в деревню определять не стали – отправили на военную базу.

– Еще один и по домам, завтра тяжелый день, – решил Тимофей.

Сергей спорить не стал, равно как и остальные, и мы в очередной раз прошлись по тамбуру. Когда нет разницы, выбирать легко. Вот этот.

Ноги приземлились в уже знакомую по Австралии серенькую пыль – смотреть вниз я научился чуть ли не в первую очередь.

– Не-е-ет!!! – взревел Билл.

– Заткнись, Билл! – рявкнул на него Джим. – Если бы Нью-Йорк пал, об этом бы рассказали в новостях!

Поднятый от земли взгляд уперся в огромный, закопченный, когда-то зеленый металлический факел, который сжимала циклопическая рука. Проследив взглядом, уперся в наполовину вросшую в пыль, венчанную шипастой короной, голову.

– Леди Свобода! – шмыгнул носом Билл.

– С твоим Нью-Йорком все нормально, солдат! – утешил его Тимофей и добавил по-русски. – К сожалению.

Статуя упиралась ногами в руины пьедестала, за ним – небольшой пролив и руины малоэтажных домиков на другом берегу. Придется обернуться.

– Игорь, проверь, что со связью, – скомандовал Сергей.

Да, это он – многократно воспетый в фильмах-катастрофах апокалиптический вид сильно порушенного Нью-Йорка в пыльном мареве под сереньким небом. Видимо, «очистка» состоялась уже давненько, и здания успели порасти зеленью. От этого вида стало немного не по себе, и я совершенно не удивился, услышав отчет нашего связиста:

– Глухо!

Оборотень Билл тем временем пришел в себя, и теперь хмуро любовался пейзажем вместе с остальными.

– Когда старуха вылечится, ваш мир станет таким же, – продемонстрировала высокую дипломатию Гриша.

Параллельная Земля!!! Техническая возможность открывать на них пробои у Королев есть!!! Я уже почти дома!!!

– Угрожаешь? – хмуро уточнил Сергей.

– Мать – не угроза. Старуха – угроза, – терпеливо пояснила жук-дипломат.

– Возвращаемся, – решил Сергей.

На поляне Тимофей потребовал:

– Не приближаться! Требуется дезинфекция!

Логично – мало ли, что мы с собой из параллельного мира принесли? Мне повезло: ни я после перемещения в этот не заболел, ни с собой не притащил ничего такого, что спровоцировало бы эпидемию.

Нас обработали воняющей хлоркой водой из шлангов, потом слегка просушили воняющим ей же воздухом. Далее состоялся брифинг, на который меня не допустили. Через пятнадцать минут было принято решение добрать еще десяток «путешественников» и отправиться обратно, на более вдумчивую разведку. Для фиксации с собой взяли видеокамеру и пару фотоаппаратов, а для безопасности балаклавы сменили респираторами – на Гришу такой надел чисто ради собственного удовольствия, забавно смотрится. Транспорт тоже в наличии – пара надувных плотов.

После перехода и первичной реакции («нихрена себе!!!») вояки принялись за съемки и разворачивание плотов – нам предстоит пройтись в город. Меня для безопасности предлагали оставить здесь, на острове, но я нашел контраргумент: в городе потенциально очень много интересного, а с острова до туда мотаться неудобно, поэтому имеет смысл поискать более удобный «вход».

Взяв у «операторов» оборудование, мы с Гришей сбегали до полянки, положили камеры на травку – народу не терпится посмотреть – и вооружились новыми, вернувшись на остров. Первая партия из незнакомцев под руководством Сергея к этому моменту успела погрузиться на плот, я вручил им камеры, и они поплыли на Манхэттен – к плотам прилагаются маленькие, но на удивление резвые и почти бесшумные моторчики. Впрочем, это «почти» на фоне кромешной тишины отзывалось болью в ушах и заставляло нервничать. На берегу залегла пара снайперов – на случай, если наших встретит засада, а Тимофей подошел ко мне:

– Ты как будто и не удивился.

– Я же из другого мира в ваш попал, – пожал я плечами, усевшись на руку статуи Свободы. – Значит и другие миры есть. Даже такой, где человечество проиграло жукам.

– А если это твой мир и есть? – спросил он.

– Статуя валяется давно, – похлопал я по металлу. – Здания поросли зеленью, – указал на город. – За полтора месяца не успели бы.

– А может в нашем мире время по-другому идет? – не отстал он.

– Может, – не стал я спорить. – А может и Верховных у жуков по одной на каждую параллельную вселенную. Может жуки здесь вообще не при чем – просто в этом мире случился глобальный катаклизм, и все вымерли без всяких войн. А может они давно объединились, построили космический флот и улетели туда, где лучше.

– Ладно, хватит, – заметив мое раздражение, махнул рукой Тимофей.

– Ученых пытай – их у вас много, – буркнул я. – Меня вон целый коллектив научный месяц изучал.

– Любая структура обязана оправдывать получение финансирования, – пожал плечами КГБшник. – Уверен, против лично тебя они ничего не имели.

– Ага, – легко согласился я.

Объект научного изучения, не более. Так-то очень на жуков похоже – тоже ноль эмпатии и эмоций, только цель.

– Причаливаем, – ожила рация Тимофея. – Прием.

– Видим. Прием, – отозвался он.

Вояки покинули плот, втащили его на берег, сгруппировались и прошлись вдоль залива, вглядываясь в выходящие к берегу улицы и не забывая докладывать:

– Чисто. Пусто. Никого нет. Тишина. Магазин техники, телевизоры какие-то странные, плоские. Газеты. На этой ничего не разобрать. Во, эта более-менее. Цитирую: «Южные штаты пали, но мобилизационный резерв инсектоидов не бесконечен. Канзас держится, Колорадо высылает на помощь новые силы». Дата – 7 апреля 1999 года. Пошумим – вдруг кто вылезет?

– Добро, – отозвался Тимофей.

Воздух прорезала автоматная очередь. Пара минут тишины.

– Ничего, – ожила рация. – Углубимся, пару кварталов осмотрим.

– Добро, – подтвердил КГБшник.

– Точно не мой мир, – не без облегчения вздохнул я. – У нас в какой-то момент мода пошла на «мультивселенные» – параллельные миры. У меня друг книг много читал, все уши мне про это прожужжал. А мне не нравилось никогда, тенденция-то грустная: как будто человечество в нашем мире разочаровалось и начало придумывать другие, поинтереснее, – нервно хохотнул. – Вот друг мой на моем месте бы развернулся и начал вынашивать планы по захвату мира. А я никогда ничего такого и не хотел – я же, блин, скучный, мне в моем мире нравилось, план на жизнь был – университет закончить и ехать учителем работать, в деревню. Через лет десять стал бы завучем, потом – директором. Жена, дети, дом с огородом – я вот об этом мечтал, а не через порталы хрен пойми куда ходить и быть приемным сыном Жириновского.

– А не боишься, что эта твоя Сеннит через тебя проход в твой мир найдет, и там будет то же самое? – спросил Тимофей, окинув рукой окружающее пространство. – А сначала к нам проникнет, начатое ее «матерью» закончить?

– Союз. Совместное развитие. Планеты с разумной жизнью – источник идей, возможность противостоять блин угрозам. Обман неприемлем, – ответила вместо меня Гриша.

– Я больше боюсь, что ваше начальство возомнит себя самым умным, «разведет» Сеннит на технологии и решит, что дальше союзнические обязательства выполнять не обязательно, – добавил я.

– Как минимум в своем начальстве я уверен, – пожал плечами Тимофей.

Врёт.

От неожиданности я чуть не подпрыгнул – это первый раз, когда мой инопланетный детектор лжи сработал. Что ж, теперь я знаю, что он действительно работает. Даже как-то на душе тепло – до этого момента мне никто соврать не пытался.

– А кто у тебя начальство? – решил я измерить величину потенциальных проблем.

– Теперь даже и не знаю, – пожал плечами КГБшник. – Прямого начальника уже нет – его из Москвы ставили, за нами приглядывать.

– Тяжел груз предательства?

– Предательство – это когда своих предаешь, – спокойно ответил Тимофей.

И замолчал. Ну а кто перед ребенком оправдываться будет? Но суть ясна – кого-то важного придушили, и КГБшник не уверен в том, что выбрал правильную сторону.

– Еще газета, – ожила рация. – «Новое открытие: чем выше уровень радиоактивного излучения, тем выше вероятность десанта инсектоидов. Правительство распорядилось закрыть все ядерные электростанции и ограничить применение ядерного оружия. Дата – 22 апреля 1999 года». Тимофей, нужно срочно рассказать нашим!

– Наши давно знают, товарищ подполковник, – ответил Тимофей. – Действуй по плану.

– И до сих пор бомбы кидают? – опешил я.

– Давно не использовались, – отмахнулся КГБшник. – И реакторы давно заглушены – это не станции атомные, а имитация, чтобы народ не догадался.

– У вас не мир, а один сплошной обман, – вздохнул я.

– А у вас, думаешь, по-другому? – фыркнул он. – Кто народу всю правду расскажет? И вообще дерьмо, а не теория – да, некоторая корреляция частоты вторжений от уровня излучения есть, но, если бы жукам только уран с плутонием нужен был, они бы за пределами Сахары и Австралии не появлялись. Может здесь и работало, но тогда – по твоим частично подтвержденным словам, кстати – предположу, что в те времена Верховная была полноценной, а теперь – безмозглая, и у нее системы сбоят.

– Крыть нечем, – развел я руками.

– Переправляйтесь, – ожила рация. – Тут даже мухи не летают – всё вымерло.

– Переправляемся, – скомандовал Тимофей.

– Наконец-то! – возрадовался Билл.

Плот был давно готов, поэтому мы забрались в него и поплыли по Гудзону. Не знаю, как тут было раньше – я в Америке никогда не был – но в прозрачной воде за все путешествие я не увидел ни единой рыбешки, но в глубине, на дне, иногда мелькали водоросли. Биосфера была пожрана, но успела немного восстановиться, иначе мы бы здесь даже дышать не смогли.

– Перспективы открываются удивительные, – поделился мнением Тимофей. – Если мы получим технологию путешествия между мирами, эту Землю можно заселить заново.

Может и мой родной мир в коалицию добавить? Вот это решать, мне кажется, я вполне могу, на правах первого «контактера».

Плот причалил к берегу, мы сошли.

– Пока пробоев не вижу, – ответил я на вопросительный взгляд КГБшника.

– Неудобно – капец, – вздохнул он. – На засаду нарвемся, тебя прошляпим и всё – плакали все наши планы. А каша-то уже заварилась, и ее не остановишь. Кто повыше-то может и отмажутся, а деревенские по полной огребут.

Мотивирует, так сказать.

– Тогда не плошайте, – развел я руками. – Мне моя смерть еще меньше нужна, чем вам.

– Приказ защищать, – поддакнула Гриша.

Воссоединившись с остальной группой, отправились бродить по улицам мертвого Нью-Йорка. Ветер играл пылью и вызывал нервирующие звуки: скрипы, вой, шуршание. Даже не верится, что когда-то по этим улицам колесили машины, суетились люди, а звуки были совсем другими.

Первый же магазин электроники с запылившимся товаром и разбитой витриной ввел меня в ступор. Действительно – в 99-м году здесь уже есть плоские телеки, нормальных размеров ноутбуки и смартфоны.

– Это все нужно забирать с собой, – поделился я соображениями. – Тут технологии ваши лет на двадцать опережают.

– А ты наши технологии видел? – спросил Сергей. – Настоящие технологии?

– А мне и не надо, – взяв с полки четвертый Айфон, я стер рукавом пыль с экрана. – Если здесь вот такое на полках валяется, значит настоящие технологии ваши тоже лет на двадцать опережают. настоящие – А мне и не надо, – взяв с полки четвертый Айфон, я стер рукавом пыль с экрана. – Если здесь вот такое на полках валяется, значит настоящие технологии ваши тоже лет на двадцать опережают.

– Умыл он тебя, Серега, – хохотнул КГБшник.

– Это – не наша Америка, – грустно вздохнул Джим.

Ностальгия мучает.

– Однажды сможете съездить домой как свободные люди, – пообещал им Тимофей. – Но сначала дело нужно сделать. Андрей прав – нужно это все научникам отнести. Но лучше со склада, там по идее лучше сохраниться должны, – указал на дверь в глубине магазина.

Билл подошел к ней, подергал за ручку и вопросительно посмотрел на командиров.

– Выбивай, – разрешил Сергей.

Билл выбил, и я подумал о том, что сейчас самый подходящий момент для каких-нибудь спрятавшихся зомби себя проявить. Ничего подобного, конечно же, не произошло. Вояки нагрузились образцами технологий, и мы пошли искать более удобный пробой дальше.

Глава 27

Деревня осталась позади, мы прокатились по окраинам города и въехали на Октябрьский мост – мероприятие состоится на левом берегу Енисея, где расположен Международный выставочно-деловой центр «Сибирь», выстроенный, по словам старшей части нашей группы, в прошлом году, как раз под проведение форума. Когда, сразу после «попадания», меня везли в Центр, и потом – по пути из центра в деревню – я был немного шокирован и изо всех сил цеплялся взглядом за привычные детали. Теперь психика таким образом защищаться не хочет, поэтому в первую очередь я замечаю отличия.

Вот здесь в моей реальности стоит торговый центр, а в этой – три стареньких частных домика. Транспортной развязки перед мостом нет – просто перекресток. А зачем развязка, если с частным транспортом здесь полный швах, а о существовании пробок даже не догадываются? Остров, по которому проходит середина моста, в моей реальности целиком отдан под спортивные объекты и прогулочные зоны, в этой реальности не благоустроен и являет собой поросшую лесом землю. За грибами, наверное, местные ходят. По ту сторону моста тоже развязки не оказалось, а на месте торговых и офисных зданий расположились «хрущевки». Словом – принять вот это застрявшее в начале девяностых (по шкале достатка из моего мира) нищее провинциальное образование за родной город у меня получилось только из-за очень большого, застилающего глаза, желания.

Миновав пару жилых кварталов, мы добрались до здоровенной асфальтированной парковки, в конце которой обнаружилось очень симпатичное, отражающее зеркальными окнами покрытое тучками небо, трехэтажное широкое здание с вывеской «МВДЦ Сибирь». С крыши свисали флаги: наш, Римской империи, японский, африканского союза и американский. Фасад здания немножко портил совершенно не сочетающийся с общим дизайном кумачовый транспарант «Гостям Седьмого экономического форума – горячий привет!».

Парковка на треть была занята спецтранспортом: машины милиции, пожарные, скорые. Еще треть – дорогущие машины, на которых, видимо, прибыли «гости». На оставшейся трети устроились автобусы и Газельки. Этих было немного, чисто конкурсантов и каких-нибудь олимпиадников привезти: вон на том ПАЗике табличка «дети», например.

Ну и, конечно же, на подъездах к МВДЦ дежурили милицейские кордоны. Нашлись сотрудники и на парковке, а в небе летали вертолеты. Враг не пройдет! Провокаций не допустим!

Мои односельчане от груза ответственности обильно потели и нервничали. Бабушки и Федор Степанович глушили стресс народным способом, осушив за время пути полбутылки самогона. А вот Лёхе было плевать: он глазел в окно и радостно комментировал увиденное, наслаждаясь поездкой на невероятно редкое для деревенского подростка-оборотня мероприятие:

– Офигеть сколько охраны! И центр какой красивый! Вот бы нам такой ДК в деревню! А это че? – ткнул пальцем.

– Японский лимузин «Хонда», – пояснил сопровождающий нас Тимофей.

– Мерзость, – моментально потерял восхищение пацан.

У япошек этого мира свой ублюдочный менталитет маскировать нечем – аниме не смогло зародиться и задоминировать всю планету, так что я с Лёхой согласен: Великая Япония и все, что с ней связано – мерзость.

Еще с нами Сергей и оборотень Игорь – типа меня охраняют. Все мужчины одеты в костюмы – на Лёхе смотрится как на корове седло, но никого это не смущает. Мой костюмчик подошел идеально, хорошо смотримся с одетой в белое платье и бантики Гришей. На глушащих стресс колхозников КГБшник косился, но не влезал – то ли проявляет понимание, то ли ему все равно. Мне больше нравится второй вариант – у него другие задачи, а кто любит лишнюю работу?

Я всю дорогу ловил обильные флешбеки. Будучи умным деревенским мальчиком, я регулярно ездил «в район» на олимпиады и прочие тематические конкурсы. «Директорша своего сыночку везде пихает», говорили злые языки, но регулярно брал первые места я честно! Сейчас ситуация повторяется, как любил говорить отец, «в виде фарса»: снова еду «в район», снова на конкурс – репертуар-то бабушкам, хоть и чужой, но я подогнал, а потому просто не могу за «Поющие липки» не болеть. Лёха вполне сгодится за напарника по олимпиаде, Тимофей – за вытянувшего короткую спичку на жеребьевке среди учителей за право убить целый день на неоплачивуемую командировку физрука, а Сергей с Игорем – «добровольцев» из числа родителей.

Автобус припарковался, и к нам заглянуло двое милиционеров под предводительством одного в костюме. Демонстративно двигая губами, «костюм» нас пересчитал и велел:

– Выходим.

Мы потянулись на выход, и на мое плечо легла пожилая рука. Дыша перегаром, розовощекая, одетая в сценический наряд солистка Марфа Антоновна трогательно мне улыбнулась:

– Рад с папкой-то повидаться, поди? Ты ему передай – мы не подведем!

– Хорошо, – не нашел я ответа лучше и укоризненно посмотрел на зажавшего ладошкой ржущий рот Лёху.

Пацан пожал плечами с видом: «а я-то причем»?

И ведь факт – он пару раз пошутил, а дальше само понеслось. Деревня!

Выбравшись под серенькое, предвещающее скорый дождик, небо, направились к главному входу в МВДЦ. Слева от нас, из микроавтобуса с логотипом «Тойота», на парковку сходили япошки – одетый в дорогой костюм насупленный мужик средних лет и одетая в платье со стилизованным под оскалившегося волка меховым воротником красивая японка с подбеленными щечками.

Наши оборотни как один окаменели лицами – из их японского собрата сделали модный аксессуар.

– Твари, – прошипел Лёха.

– Людоеды, – в полный голос поддержал его Сергей.

Посмотрев на нашу группу, японец надменно усмехнулся и что-то буркнул. Из микроавтобуса, держа в зубах собственные поводки, выпрыгнуло двое оборотней в боевой форме и суровых, упирающихся шипами в шеи, ошейники. Унизительно встав на задние лапы, они вручили украшенные золотыми узорами рукоятки поводков хозяевам.

– Лучше на костер, чем вот так, – не выдержал Игорь.

Японка покосилась на него и дернула за поводок. «Питомец» жалобно заскулил и начал лизать ей сапог, за что получил прямо в нос острым носком второго.

Попрошу Сеннит начать «объединение» с Востока.

– Игнорируем провокации, товарищи, – спокойно напомнил Тимофей. – На инструктаже я предупредил вас о возможности наличия больных на голову гостей. Закидоны дикарей – не повод позорить Липки.

– Я бы так унижаться не стал! – отвернулся от ублюдочной сцены Лёха.

– Нелюди, – вздохнула правая бабушка из ансамбля.

– Слава тебе, господи, – перекрестилась Марфа Антоновна. – За советскую власть.

– С такими законами лет через сто у нас так же будет, – выразила пессимизм бабушка левая.

– Не допустим, мать, – пообещал Сергей.

– Какая я тебе «мать»? – насупилась та. – Ты ж лет на десять младше всего, «сыночек»!

Народ хохотнул – назло врагам!

Поднявшись по выложенному зеркальной плиткой крылечку, прошли в автоматические двери.

– Пип! – сказал металлодетектор, когда через него прошел наш «костюм».

– Пип! Пип! – прошли милиционеры.

– Пип! Пип! Пип! – наши оборотни.

– Мужики, вы охренели? – тоскливо спросил одетый в тяжелый бронежилет, каску и оснащенный автоматом «привратник».

Наш «костюм» предъявил аж восемь богато украшенными печатями бумаг, и вопросы у охраны отпали, и они послушали серию «пипов», изданных япошками.

– Ненавижу международные мероприятия, – поделился с нами чувствами бронированный, и мы пошли дальше, оставив охрану смотреть японские документы.

По коридору ходил народ, стены были украшены здоровенными фотографиями красот края, какими-то диаграммами, графиками и указателями. В нише коридора – баннер с надписями «Седьмой экономический форум». Перед баннером – фотоаппарат на штативе с мужиком-фотографом. В данный момент фотографируются жмущие друг другу руки, улыбающиеся негр и европеоид.

– А можно? – спросил Тимофея Лёха.

– Когда вырастешь и станешь политиком, – выставил тот условие, и мы пошли в левое крыло.

Миновав плакат с видом на дымящий трубами город и надписью «Инвестиции в Сибирь – грамотный выбор!», мы вошли на охраняемую парой бронированных автоматчиков пожарную лестницу и поднялись на третий этаж. На выходе снова встретили автоматчиков, прошлись по безлюдному коридору и зашли в дверь с номером 306.

* * *

Комната отдыха – или как это назвать? – выглядела скромно: кожаная мебель, красный ковер, кулер с водой, пара фикусов в горшках и включенные лампы дневного света – закрытые жалюзи не дают дневному свету попасть в помещение. На диване сидел Жириновский. Вживую я его в прошлой жизни, ясное дело, не видел, но, на мой взгляд, местный вариант Владимира Вольфовича отличался меньшим весом и большим количеством морщин. Улыбнувшись, он поднялся нам навстречу:

– Добрый день! Милые дамы, от всей души желаю победы в конкурсе. Витя, проводи, пожалуйста, артистов в гримерку, – в последней фразе скользило едва заметное недовольство. – Алексей составит им компанию, – попросил «на выход» и Лёху.

– Мамка за вас голосовать будет, – порадовал политика пацан.

– И мы все тоже будем за вас голосовать, Владимир Вольфович, – заверил Федор Степанович.

– Не подведу, – не стал убегать от ответственности Жириновский, и односельчане покинули кабинет в сопровождении одного из милиционеров.

Когда дверь закрылась, Владимир Вольфович стер добродушие с лица и спокойно спросил нашего провожатого-«костюма»:

– Тебе кого, Женя, привести говорилось?

– «Гостей в количестве одиннадцати человек», Владимир Вольфович, – развел тот руками. – Без конкретики.

– Оправдан, – буркнул Жириновский и протянул мне руку. – Ну здравствуй, подарок судьбы.

– Здравствуйте, – пожал я.

– Верительные грамоты есть? – отпустив мою руку, спросил он Гришу.

– Обычай знаком, – ответила девочка. – Документов нет.

– Докажи, что ты – не человек, – сложил он руки перед собой.

Жук-дипломат вытянула руки перед собой и превратила их в сверкающие хитином лезвия. Охрана напряглась, Владимир Вольфович кивнул:

– Достаточно. Благодарю. Присаживайтесь, – велел он, указав на кресла.

Мы сели, сам он вернулся на диван.

– Три дня до контакта? – спросил он.

– Да, – кивнула Гриша.

– Существует возможность ускорить?

– Нет.

– Твои полномочия?

– Предложить союз. Цели: уничтожение старой Верховной, возвышение матери, объединение человечества, обмен технологиями, совместная экспансия с включением в союз встреченные разумные расы. Вы – будущий президент человечества.

– Сказочно, – вздохнув, погрустнел Владимир Вольфович. – Так не бывает.

– У людей не бывает, – поправил я. – Но жуки – не люди. Это вообще одна особь.

– С одной особью договориться легче, – снова вздохнул он, приободрился и подмигнул мне. – Ладно, если прижмет – уйдем в Нью-Йорк.

Удобный проход мы нашли: прямо напротив входа в Центральный парк.

– Беру время подумать, – добавил Жириновский для жука-дипломата и переключился на меня. – Временно тебя усыновляю. Захочешь вернуться в свой мир – уйдешь, но сначала помоги дело сделать.

– Я понимаю, – кивнул я. – Сделаю всё, что смогу.

– Молодец, – припечатал меня Жириновский и поднялся на ноги. – Пойдем тогда.

Нас с Гришей и Вольфовичем окружила охрана, и мы покинули комнату.

– Сейчас тебя с людьми знакомить буду, – совместил проход по коридору с инструктажем кандидат в президенты. – Запоминать и разговаривать не обязательно – больше едва ли увидитесь. Просто стой рядом, улыбайся тем, кто улыбается тебе и пожимай руки.

– Хорошо.

– Натерпелся за эти дни? – сочувственно посмотрел он на меня.

– Нормально, – пожал я плечами. – Отдохну, когда все закончится. Можно мне зарплату?

– Я думал, ты долей добычи берешь, – весело подмигнул Жириновский. – Во народ, а? Только возможность появилась, сразу воровать как не в себя кинулись. А потом они же будут требовать искоренить коррупцию!

– Коррупция и воровство – это плохо, – поддержал его я. – Но деревенских понять можно.

– Можно, – признал Жириновский. – После контакта зарплату тебе выпишу. Пока тебе все равно незачем – кормят, одевают. Не обижайся, но она… – кивнул на Гришу. – …Вполне могла запудрить тебе и нам мозги.

– Но действовать-то вы уже начали, – заметил я несостыковку.

– Не «вы», а «ты», – поправил он. – И «отец» или «папа».

– От ответа уходишь, отец.

– Ты же ничего не спросил, – ухмыльнулся он.

Подловил пацана и рад.

– Еще у нас два американских оборотня есть – можно их ко мне в телохранители с зарплатой?

– То же мне «телохранители», – поморщился Владимир Вольфович. – Их Серега в одиночку под орех разделает.

Вояка приосанился.

– Наемникам и чужакам доверять – последнее дело, Андрей, – назидательно заметил Жириновский. – Пока им платишь, они вроде за тебя. Но всегда найдется тот, кто захочет заплатить больше. А то и круче – мне тут кино показывали, там здоровенный американец упал на колени и рыдал как баба, увидев руины Статую Свободы. Как думаешь, если им какой-нибудь ЦРУшник помилование пообещает, они долго колебаться будут? Но пока за тобой мои люди приглядывают – бери, поиграй в солдатики.