Текст книги "Открывашка и пробой"

Глава 12

– Ну и жизнь началась! – изо всех сил стараясь не повышать голос, делился Лёха впечатлениями по пути. – Жратва теперь как у богачей, вещи новые. И попугай! Да когда я про него всем расскажу, они обзавидуются!

– Ага, – поддержал я разговор.

– А когда в Скандинавию уйдем, вообще хорошо станет, – продолжил он мечтать. – Там – настоящая жизнь, а здесь – так, существование.

Это уже из аргументов, которыми меня вчера забрасывали взрослые оборотни. Но мне-то что? Это чужой мир, пусть сами разбираются, а я буду потихоньку искать проход домой – это план А – или стараться как можно лучше устроиться здесь – это план Б.

Может все и неплохо? А утро-то какое хорошее: ночная прохлада медленно смывается теплыми солнечными лучами, трава поблескивает остатками росы, поют птички, а по пути то и дело попадаются идущие на работу или гонящие коров – Лёха вынужден прижиматься к забору, чтобы не пугать животинку – на «точку сбора» жители деревни. Молодежи почти нет – сплошь пенсионеры и люди средних лет. Ничего удивительного – молодежь же в армию ходит, а оттуда, если ты не оборотень, совсем не стремятся возвращаться в Липки – оно, конечно, Родина, но в городе перспектив побольше.

Школа располагалась на восточном краю деревни и представляла собой одноэтажный деревянный барак с табличкой «Специальное учебное заведение № 221». Не привычный «БСОШ». Видимо, школы для оборотней выделены в отдельную образовательную структуру. Потом у Константина Викторовича спрошу.

В школьном дворе, огороженном пожилым, но частично отремонтированным штакетником, росли яблоньки со сливами, а у крылечка нашлась парочка газонов. Отдельного внимания заслуживала деревянная спортивная площадка: лестницы, «рукоходы», турники, брусья и выложенная на земле дорожка из покрышек.

– За школой еще стадион есть, с футбольными воротами, но мы на нем только бегаем и боремся – народу не хватает, – не без грусти поделился Лёха.

Хочет мячик пинать, как нормальные сверстники.

– Привет! – раздался за спиной тонкий девичий голос.

Обернувшись, увидели милую маленькую девочку лет десяти с бантиками в каштановых волосах и карими глазами. За спиной – кожаный портфель, на ногах – белые гольфики. С широкой улыбкой, махая нам рукой, она ускорила шаг.

– Привет, Свет! – поприветствовал ее Лёха. – Знакомься, это – Андрей, он с нами учиться будет.

– Привет! – кивнула мне девочка. – А ты из города, да? Это тебя Валька стукнула? – оценила синяк. – Вот дура! – приложила старшую соученицу. – Она же оборотень, человека и зашибить можно, если силу не рассчитать! – протараторив это, она подхватила меня за коленки и подняла в воздух, сопроводив это счастливой улыбкой и довольным смешком. – Хе-хе!

Лёха обидно заржал. Нет, будь я на его месте, я бы тоже посмеялся, но я-то на своём!

– Ты сильная, – признал я мощь маленькой девочки.

– Спасибо! – поблагодарила Света, поставила меня на землю и похвасталась. – А я в четыре года жука загрызла, маму с папой спасла! – немножко погрустнела. – Правда я этого почти не помню, маленькая была.

– Ты и сейчас маленькая! – хохотнул Лёха.

– Я уже большая! – надулась Света и переключилась на меня. – А правда, что в городе у всех водопровод есть?

– Почти у всех, – кивнул я.

Откуда я знаю, что там в частном секторе творится?

– Вот буржуи, – вздохнула она. – А мы электричество только недавно провели, до этого свечки жечь приходилось, представляешь?

– Грустно, – признал я.

– Если привыкнуть – нормально, – влез Лёха. – Но с электричеством лучше – можно телевизор смотреть.

– Здорова! – раздался из-за спины голос мальчишеский.

Обернулись, увидели рыжего, веснушчатого ровесника Светы.

– Знакомься, Артем! – взяла она ситуацию под контроль. – Это – Андрей, он с нами теперь учиться будет.

Пацан с серьезной рожей пожал мне руку, потом пожал Лёхе и поделился мнением:

– Вальке ремнем по жопе надавать надо, додумалась тоже – на слабых отыгрываться!

Меня жалеют малолетки – что может быть унизительнее?

Тут из-за угла вышел пацан поменьше – этот черноволосый и больше всего смотрит на Артема. Ему же он, судя по серьезной роже, мужественно брошенному…

– Привет. Я – Коля. Будет Валька приставать – скажи мне, я с ней поговорю.

…мелкий и подражает.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Но я со своими проблемами сам разберусь.

– Андрей разберется, – подтвердил Лёха. – Он от Вальки секретное средство придумал.

– Какое? – оживилась Света.

Вот ей рассказывать точно нельзя.

– Я же говорю – секретное! – заявил маленький друг с таким важным видом, что всем сразу стало ясно – Лёха секрет знает.

Хитрый, зараза.

Последними к школьным воротам – полноразмерные и с калиткой, в сочетании со штакетником смотрятся нелепо – подошли Константин Викторович и Валентина.

– Валька, новенького не трогай! – добавил мне унижения Артем.

– Отвянь, мелкий! – буркнула она.

– Валентина, мы друг другу не грубим, – терпеливым тоном заметил Константин Викторович и обратился ко всем. – Чего ждем-то? Ну-ка бегом в класс!

Маленький Коля тут же сиганул через забор.

– Стоять! – под хохот ребят одернул его учитель. – Вернись и зайди нормально.

– Извините, – буркнул Колька, перепрыгнул забор снова и зашел через калитку.

Следом потянулись остальные, включая меня и Валю – последняя на меня демонстративно не смотрит. Нет никакого Андрея в деревне! Пофигу – я за это время такую встряску пережил, что на Валентинины закидоны реагировать сил уже не осталось. Скоро и малолетки расстраивать перестанут – главное держать в голове, что они ничего плохого в свои слова и действия не вкладывают и желают мне только добра. Ладно, здесь коммуникация тоже однажды выстроится.

Миновав школьный двор, мы поднялись по крылечку и попали в коридор. Слева он был открыт и полон дверей, а справа – перегорожен деревянной дверью с настолько ржавым навесным замком, что сразу становилось понятно – сюда уже давно никто не ходит.

Идущий рядом со мной Лёха пояснил:

– Школа большая, а нас – мало, поэтому правое крыло закрыто, там ничего нету. В левом у нас кабинеты, пользуемся только одним, чтобы зимой не так много дров уходило – печка прямо в классе стоит.

Мы свернули в коридор и вошли в третью по счету дверь. На стене висела окрашенная светло-коричневой краской доска, рядом с ней – учительский стол и стул. Окна показывают стадион, колодец и будку «удобств» на заднем дворе школы – уверен, когда кто-то туда идет, ребята веселятся. Какать пошел, вот ржака!

На подоконниках растут герани в горшках, а напротив доски – шесть школьных парт с наклонной столешницей и приделанными скамеечками. Я такие в краеведческом музее видел. У задней стены класса – шкафы с книгами и свернутыми в рулоны плакатами, в углу стоит скелет. На огораживающей класс от коридора стене висят физическая карта мира и таблица Менделеева, а над ними – портреты: собственно Менделеев, Пушкин, Толстой, Крузенштерн, Гоголь, Кутузов и – немножко отдельно – композиция из флага, герба и портрета президента.

Вполне патриотично и почти не отличается от нормального класса.

– Кто дежурный? – спросил Константин Викторович.

– Я! – признался Артем, положил портфель на парту, подхватил ведро и выбежал наружу.

В окно было видно, как он крутит ворот колодца, а мы тем временем расселись по местам.

– Так, – Константин Викторович закопался в шкаф и вернулся оттуда с полными руками, начав складывать добычу на мою парту. – Учебники, тетрадки, пенал с ручками и карандашами, линейка, чертежный набор и портфель для всего этого, – вручил мне в руки потертый – как у всех, в общем-то – кожаный портфель.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Сегодня литература, русский, биология и география, – поведала сидящая через проход от меня и очень таким положением довольная – судя по светящейся от радости мордашке – Света.

– Спасибо, – поблагодарил я ее.

– Домой-то все в портфеле не унесешь, – сообразил Константин Викторович и достал из кармана брюк авоську. – Держи, дарю – всегда с собой носи, пригодится.

– Спасибо, – снова поблагодарил я и сложил лишний инвентарь в авоську, оставив на парте учебник по литературе за одиннадцатый класс и принявшись подписывать тетрадки.

Одна – для домашней работы, вторая – для классной, а для биологии Света мне посоветовала завести еще и третью – для лабораторных работ.

Какого хрена я вообще здесь делаю? Я же уже отучился!

* * *

Урок Константин Викторович решил начать с чтения стихотворений – ребятам их выучить задавали на дом. Первой руку подняла Света. Радуясь прикованному к ней вниманию, она очень хорошо прочитала Пушкинский «Мороз и солнце» и вернулась за парту с заслуженной пятеркой.

Далее выступил Коля, с Фетовским «Печальная береза у моего окна…». Получил четыре, потому что Константину Викторовичу пришлось один раз подсказать забытую пацаном строчку. Артем получил «пять» за Блоковский «Летний вечер», Лёха отхватил «трояк» за многократно забытые строчки Тютчевского «Первого листа». На роже так и читается: «мамка ругать будет». И поделом: стихи – это не только красиво, но еще и хорошая тренировка памяти.

– Валентина? – спросил Константин Викторович.

– А я не выучила! – с вызовом бросила она ему. – Зачем нам эта ерунда, если все равно на войне за слабаков подохнем?

Что ж, в отличие от некоторых, считающих школу бесполезной тратой времени школьников из моей реальности, у нее хотя бы есть относительно справедливое право так говорить – пятнадцать лет армии в ее годы воспринимаются как целая жизнь. Ну и «подохнуть», хоть и не гарантированно, но все-таки можно.

– Валя, не говори так! – расстроилась Света. – Стихи красивые, а ты – девочка, и должна любить красивое!

Какой милый детский самошовинизм.

– Двойку отхватишь теперь, – не без злорадства заметил Лёха. – Бабушка уши надерет!

– Тишина, – взял ситуацию под контроль Константин Викторович. – Валентина, напомни, какой процент оборотней погибает за время службы в армии?

– Восемнадцать процентов, – буркнула он, сложив руки на груди и глядя в окно.

– Видишь, – мягко улыбнулся учитель. – Значит у тебя восемьдесят два процента вероятности остаться в живых. Для этого Геннадий Петрович вас и гоняет – чтобы все вернулись домой целыми и невредимыми. Он двадцать лет в армии провел, сами знаете. Да таких инструкторов во всем мире не найти!

– Восемнадцать – это за пять лет! – не сдалась Валентина. – А за пятнадцать – можно на три умножать: пятьдесят четыре процента! Больше половины!

– Трусиха! – приложил ее Лёха.

– Сам ты трус! – подскочив со стула, оскалилась она. – Я смерти не боюсь, мне время терять жалко! Ты – мужик, ты и в тридцать три нормально смотреться будешь, а я из армии приду старая – кто меня, старого оборотня, в жены возьмет? А я может вообще с жуками воевать не хочу, а хочу врачом стать! Почему у меня не спросили?

Потому что государство – репрессивный аппарат, и на человека ему плевать – у него другие проблемы и другие задачи. Вслух я это говорить, конечно, не буду – я же себе не враг.

– А я пожарным стать хотел, – признался Колька. – Я же сильный, много людей из пожара вынести смогу, но я же не ною! Отслужу в армии и пойду – в тридцать три жизнь только начинается.

– Это у тебя начинается, а мне как старой детей рожать?! – огрызнулась Валя.

Жалко девушку – вон какая натура добрая, оказывается.

– А ты Андрея спроси, – подпустил ехидства Артем. – Может он тебя из армии дождется и женится?

А я что, крайний? Нафиг мне жена с таким чудовищным характером?

– Нужен мне этот богатенький Буратино! – рявкнула Валя.

Все уже знают «легенду».

– Всё! – придавил нас голосом Константин Викторович. – Валентина, твой пессимизм понятен, но ты – очень сильная, и за пять лет наберешься столько боевого опыта, что легко переживешь и следующие десять. Работа на свежем воздухе, хорошее питание – это позволит тебе сохранить свою красоту, и ты обязательно найдешь хорошего мужа. Знание классики позволит тебе поддерживать с ним разговор, а чтение стихотворений – вызвать любовь к такой тонко чувствующей, интеллигентной девушке. И не будем забывать, что ты прекрасно готовишь – это большой козырь. А сейчас я ставлю тебе двойку карандашом. Если не выучишь стихотворение до завтра, я обведу ее ручкой. Всё! – не дал Валентине возразить. – Литература воспитывает и духовно обогащает человека. Я здесь для того, чтобы вы получили нормальное, комплексное образование, которое позволит вам найти свое место в жизни. В тридцать три года она не заканчивается. Андрей.

– А? – вздрогнул я от неожиданности.

– Прочитаешь нам что-нибудь?

Ребята (кроме Валентины, для которой меня не существует) синхронно посмотрели на меня с любопытством в глазах. А и прочитаю – есть у меня одно очень подходящее. Встав из-за парты, я вышел к доске:

– Владимир Семенович Высоцкий. «Охота на волков».

– Интересно, – уселся поудобнее Константин Викторович. – Я такого поэта не знаю, а вы?

Маленькие оборотни покачали головами. Серьезно? В этой реальности не было Высоцкого? Отец бы очень расстроился – это папин любимый певец, и я рос под его искажаемый стареньким проигрывателем, доносящийся со старых пластинок, рык. Набрав воздуха в грудь, даже не пытаясь подражать оригинальному голосу – все равно не смогу – я начал читать:

 
– Рвусь из сил – и из всех сухожилий,
Но сегодня – опять как вчера:
Обложили меня, обложили —
Гонят весело на номера!..
 

Впечатление на ребят стихотворение произвело сказочное: пацаны насупились, Света заплакала, Валентина кусала губы, стараясь не делать то же самое, но ее чувства выдавали намокшие глаза. Константин Викторович прикрыл глаза, а выражение его лица словно говорило: «это же обо мне!».

Когда я закончил, в классе повисла тишина, которую нарушил маленький Колька:

– Да пошли они все!

С этим возгласом он прямо с места запрыгнул на подоконник, открыл окно и побежал к деревне с громкими криками:

– Хватит это терпеть, нужно бороться! Очнитесь, нас же за людей не держат!!!

Жалко ребят – что это за совершенно ублюдочный расизм? А ведь дальше будет только хуже – сейчас пятнадцать лет службы продавили, посмотрели на реакцию: нормально, стерпели – а потом будет двадцать, двадцать пять и дальше, вплоть до пожизненной. А че – удобно же, оборотни за еду воюют с жуками и не создают проблем, покорно подыхая за спокойствие жирных упырей на верхушке общества. Удивительно – раньше я таких наблюдений и выводов делать не умел. Критические ситуации оживляют мозги. Проживу так пару лет и стану совсем умным.

– Куда?! – не стерпел вопиющего нарушения дисциплины Константин Викторович и вылетел в окно следом, бросив нам. – Ждите!

– Дурак! – приложил маленького друга Артем. – Только людей взбаламутит без толку.

– Нас слишком мало, чтобы что-то изменить, – расстроенно поддакнул ему Лёха. – Мы сильнее обычных людей, но у них есть государство, а оно сильнее оборотней!

Валентина положила руки на стол и опустила на них голову. Спряталась от сурового мира, и, наверное, плачет.

Света была более конструктивна – достав из портфеля оклеенную бумажными цветочками толстую тетрадку, она попросила:

– Андрей, можешь мне это стихотворение записать? Я все хорошие собираю!

– Конечно, – кивнув, я вернулся на свое место, принял от девочки тетрадку и начал аккуратно заполнять чистый лист.

– А ты правда богатый? – спросила она.

– Я – нет, – покачал я головой. – А вот отец – да.

Неприятно врать, но какой у меня выбор? Мне же еще хуже, чем оборотням – у них хоть надежда на нормальную жизнь после армии есть, а мне – всё, до конца дней бояться и пытаться верить, что оборотни меня не выдадут.

– Я бы тоже богатого отца хотела, – вздохнула Света.

– И я, – поддакнул Артем.

– А у меня послезавтра день рождения! – как бы намекнула девочка.

Кто осудит? Точно не я – что они здесь видели? Веганскую диету и обноски?

– Если пригласишь, приду с подарками, – улыбнулся я ей.

Ворованного не жалко.

– Лёх, доставай, – скомандовал я.

– До обеда же хотели подождать, – напомнил он.

– Что до обеда? – оживился Артем. – Что «доставать»?

– Все равно без дела сидим, – выдавил я улыбку и для Алексея.

– Тоже верно, – кивнул он, залез в портфель, достал апельсин – народ удивленно пискнул – и дал пас Свете, добавив. – Лови!

Девочка поймала.

– Это что, настоящий апельсин?!

– Настоящий, – подтвердил я. – Кушай на здоровье.

– Я лучше дома, маму с папой угощу, – проявила она любовь к родителям и убрала фрукт в портфель.

«Пасующий» фрукты остальным Лёха ее успокоил:

– Мы по три штуки всем принесли.

И бросил девочке еще один апельсин. Артем тем временем почистил свой и теперь с удовольствием нюхал неведомое доселе лакомство.

– Валь, держи, – Лёха положил на парту три фрукта перед «спрятавшейся» волчицей.

– Я не буду! – буркнула она.

– Бабе Зине отнеси тогда, – на свою беду не удержался я.

– Ты же из-за меня от нас сбежал! – подняв с рук заплаканное, красное, с налипшими на лоб волосами лицо, неприязненно посмотрела она на меня. – Не заслужила! – смахнула фрукты с парты рукой.

– Дура ты, Валька! – припечатал ее Артем, собрал апельсины и положил обратно на парту. – Когда от души и всем раздают, отказываться невежливо! Андрей, что б ты знала, на тебя никому не жаловался – просто ты сама на нем синяков наделала, я бы на его месте вообще попросил Константина Викторовича тебе все уши оторвать! Забыла первое правило «Липок»?

Проглотившая дольку, зажмурившаяся от удовольствия Света воспользовалась моментом:

– Без обычных людей мы не выживем, а значит их нельзя обижать!

У них тут еще и правила есть. Что ж, звучит вполне разумно.

– Отстаньте вы от меня! – рявкнула Валя, подхватила портфель, трясущимися от гнева руками сунула в него учебник и выпрыгнула в окно.

Внезапно ко мне пришло осознание – я сорвал первый в новой жизни урок!

Глава 13

По стадиону, под руководством отдающего им команды рычанием здоровенного, черного с проседью, волчары, бегали, прыгали и валяли друг друга по траве волчата. Преобладающий цвет – черный, но благодаря строениям ушей и сохранившимся человеческим глазам я вполне мог их отличить друг от друга даже если не учитывать разный размер. Света и Артем примерно одинаковые, а вот Колька прямо маленький и потешный.

Вернув учеников в класс, Константин Викторович выставил провинившихся Кольку и Валю в коридор – казалось бы, пусть домой идут, но нет, так образование не работает – мы досидели отведенное под литературу время, читая каждый свой учебник – классы-то у всех разные – и дальше уроки прошли без эксцессов, в полном составе. Перед тренировкой был обед, который нам привезла на тележке в большом бачке пожилая дама-оборотень. Собой он представлял веганскую солянку с хлебом, но необычности придали розданные по три штучки на брата конфеты. Их ребята тоже никогда не пробовали, поэтому восторг стоял страшный. «Страшный», потому что на меня теперь смотрят по-настоящему щенячьими глазами, и настроение от этого падает куда-то в бездну. Жалко – и их, и себя, потому что со статусом «богатенького Буратино» по-настоящему дружить я могу только со знающим правду Лёхой, в то время как остальные будут сдувать с меня пылинки, рассчитывая на блага. Что поделать, такая вот в этом мире деревенская жизнь: невкусная и безрадостная.

Волк-Геннадий Петрович рыкнул, и ребята потянулись к школе – там у них раздевалка. Головастая волчонок-Света сделала крюк, добежав до сидящего на старенькой лавочке – когда-то здесь были трибуны, но сгнили, и за ненадобностью никто их заново сколачиваться не стал – меня. Приветливо оскалив зубки, помахала пушистым хвостом. Невольно улыбнувшись, я протянул руку и погладил волчонка по мягкой шерстке на голове. Довольно тявкнув, она легла на спину, подставив покрытый более светлой, темно-серой шерстью, живот. Это – совершенно точно не педофилия! Я с удовольствием (чисто зоологическим!) почесал ей животик, инструктор рыкнул, она с явным сожалением поднялась на лапы, лизнула мне руку шершавым языком и убежала переодеваться. Следом туда же утопал вожак.

Увиденное поразило меня до глубины души – что это за жуки такие, если настолько быстрые и сильные существа умудряются погибать в битве с ними? А какие тогда шансы у обычного человека? Тут только в бетонном бункере сидеть, из пулемета отстреливаться. Не хотелось бы с такими пришельцами сталкиваться. Отец, когда я маленький был, кино смотрел – «Звездный десант», и тогда я не боялся – больно лихо главные герои валили насекомых. Но тут-то явно все не настолько весело. Страшно.

Из школы вышел Константин Викторович, подошел ко мне и уселся рядом:

– Ну как тебе?

– Страшно, – признался я. – Если такие в бою с жуками погибают, то какая смертность у обычных людей?

– Если без участия «открывашек» – сорок процентов, – ответил учитель. – Но это – редкость, нас стараются равномерно по зонам потенциального пробоя распределять, а на убой никого не кидают – только если выбора нет: например, эвакуацию прикрывать нужно. Тогда да, до последнего держаться приходится.

Попытавшись представить пробой посреди большого города, я поежился и пообещал себе больше так не делать.

– Ты на ребят не обижайся, – попросил он. – Будут подарки просить, но ты пойми – что они здесь видели? Вот ты и про попугаев знаешь, и апельсины с конфетами ел…

– И даже ананасы иногда перепадали, – перебил его я. – А еще жвачка, сто видов шоколада, мясо каждый день, клевые модные шмотки, смартфоны…

– Что такое «смартфон»? – перебил он.

– Это сотовый телефон без кнопок, в который запихали функционал компьютера, – пояснил я. – А еще фотоаппарат, видеокамеру и доступ в информационную сеть, охватившую весь мир – интернет называется.

– Интернет у нас есть, – заметил учитель.

– Да, меня через него по базе «пробивали», – вспомнил я. – А телефоны ваши кнопочные дорого стоят?

– А их купить нельзя, – огорошил меня Константин Викторович. – Только для служебных нужд. У нас на деревню их два – один у участкового, второй – у Владимира Ильича.

– Это староста? – уточнил я.

– Нужно было тебя нормально познакомить, – вздохнул педагог.

– В общем, – вернулся я к изначальной теме. – Ребят мне очень жалко, поэтому обижаться я на них не буду. Мне не жалко – это чужой мир, а раздаю я ворованное.

– Теперь это и твой мир тоже, – заметил Константин Викторович. – Очень тебя прошу – если ты найдешь пробой домой раньше, чем в Скандинавию, не спеши уходить, хотя бы ради них, – указал на школу. – Света еще маленькая, но уже видно, что она – не воин. Слишком добрая, слишком веселая. Она пятнадцати лет в армии точно не переживет.

Я закрыл лицо руками. За что мне это все? Я ведь теперь и впрямь просто так уйти не смогу, потому что тогда до конца моих дней перед глазами будет стоять воющая от боли Света, которую разрывают на части жуки.

Ощутив руку оборотня на плече, услышал:

– Всё будет хорошо, Андрей. Прости, если прошу слишком многого, но возьми себя в руки – вам еще домой идти, к Лёшке, попугая смотреть. А потом постарайся вздремнуть – сегодня ночью пойдем к пробою.

Глубоко вздохнув, я выпрямился. Глаза сухие – это хорошо.

– Мне завтра коров пасти, – напомнил я. – Может днем?

Хмыкнув, Константин Викторович улыбнулся:

– Нет, коров пасти тебе больше не придется – что мы, кого попроще не найдем?

– А в школу с утра как? – спросил я.

– Ты же у нас неофициально, – откровенно развеселился он. – Придешь после обеда, с Семеном Рудольфовичем познакомишься.

У них тут гуманитарные и естественнонаучные предметы с точными через день чередуются. «Рудольфович» – это математик, получается.

– А вы с нами пойдете? – спросил я.

– Только сегодня, – покачал он головой. – Потом – извини, другие пойдут. Я жизнью рисковать не боюсь, но больше в деревне учителей нет, вожак… – ироничная усмешка. – Запретил. Осуждаешь?

– Не-а, – покачал я головой. – Вы же и сегодня идете, чтобы мне доказать, что не трус.

– При всем уважении к тебе, Андрей, – улыбнулся он. – Но что-то доказывать подростку мне по возрасту не годится. Просто мне очень хочется самому пройти через пробой. Без обид?

– Без обид, – подтвердил я.

На обиженных воду возят.

* * *

Путь до дома был шумным и полным вопросов.

– А правда, что в городе…

– А ты ел…

– А знаешь певца…

– А ты видел когда-нибудь…

Валя с нами, очевидно, не пошла, но остальные дети от меня не отлипали. Я отвечал и старательно подавлял раздражение – неприятно, когда относятся как к музейному экспонату, вспоминая слова ветерана Кузьмы Ильича. Но ребята же не со зла – просто я реально единственный доступный им источник интересностей. Скорее бы добраться до попугая и цветного телевизора – они от меня внимание точно отвлекут.

Дома нас встретил очень вкусный, сладкий цитрусовый запах в сенях – на столе стояла большая, курящаяся паром, эмалированная тарелка с темно-оранжевой субстанцией.

Увиденное поразило маленького Кольку в самое сердце:

– Это что, апельсиновое повидло?!

– Завтра в школу принесу, – пообещал Лёха. – С вас – хлеб!

– Скинемся! – решил за всех Артем.

Хорошая идея – когда «скинулся», уже не халява. Был у нас в деревне сосед, ему отец все время помогал, а тот, соответственно, помогал нам, притом что его помощь была нафиг не нужна – мы и сами отлично справлялись. Когда я спросил папу «зачем?», он ответил примерно следующее: «Когда много делаешь для человека, в лучшем случае ему будет совестно, и он будет чувствовать себя должником. В худшем случае – начнет считать, что помогать ему – наша обязанность. Поэтому, Антон, делая кому-то добро, делай так, чтобы тебе платили тем же. Хотя бы символически».

Тогда я пожал плечами и продолжил играть в «Майнкрафт» – папа иногда играл со мной, потому что считал эту игру полезной для развития творческого и пространственного мышления – а теперь вот смотрю на ребят и думаю о том, что нужно чем-то их напрячь. Ладно, сегодня день халявы, а потом постараюсь придумывать для них маленькие, легкие поручения, за которые буду платить вкусняшками, и, если повезет с воровством, чем-нибудь более полезным.

Мы зашли в дом, немного напугав размешивающую содержимое второй большой тарелки Марину. Поздоровались.

– Мама, мы на попугая и телевизор посмотреть пришли! – ввел ее в курс дела Лёха. – Можно?

– Конечно можно, – с улыбкой кивнула она. – Идите, а я пока на стол соберу, чаю попьем.

Отказываться никто не стал, и мы дружной гурьбой ввалились в Лёхину комнату.

– Привет! – вогнал детей в буйный восторг приветствием попугай.

Лёха достал его из клетки, и птичка пошла по рукам. Глядя, насколько бережно ребята принимают Капитана, стараясь на него даже лишний раз не дышать – а ну как сказка развеется – я снова загрустил. Да к черту – я так в хроническую депрессию впаду и буду большую часть времени лежать на кровати, глядя в потолок пустым взглядом и размышляя о несовершенстве мира. Пусть дети веселятся, а я пойду пообщаюсь с новой опекуншей.

Марина на кухне времени зря не теряла: нарезала ветчину и остатки окорока, а на двухкомфорочной плитке вместо тарелки с повидлом нашлись чайник и кастрюлька. Судя по наличию на столе очищенных сосисок, кастрюлька для них.

– Марина, можно я вам помогу? Может воды натаскать, починить чего или дров наколоть? Могу в стайке убраться, и даже корову доить умею.

– Что ты, Андрей! – аж подпрыгнула она. – Надо оно тебе, воду таскать? Вон в сенях две фляги полные, Иваныч за два апельсина натаскал. Он остальным про это расскажет, помощников будет хоть отбавляй. Ты лучше отдыхай, с ребятами играй.

Ясно, сын богатого папеньки вкалывать не должен. Немножко грустно – какой из меня мужик в доме, если все за меня делают? Ай, к черту – все равно дом чужой. И вообще номинальный мужик здесь Лёха, пусть он и комплексует. А Марина симпатичная, что неудивительно – не старуха же, а молодая женщина тридцати трех лет. В таком возрасте из армии демобилизуется Валентина. Нормально, в моей реальности многие в таком возрасте только начинали семью создавать. Да какой тут, нафиг, нормально – это же рекрутчина, как при царе! За пятнадцать лет столько дерьма хлебнуть придется, что человек на «гражданку» вернется травмированным, и, возможно, опасным. Если вообще возвращаться захочет: тут-то крыша над головой, питание и всё понятно – вот он враг, его нужно рвать зубами и когтями. А там что? Родная речка, березки и веганская диета, подкрепленная расистским отношением? Правильно она говорит – кому провоевавшая всю молодость волчица нужна?

В полном раздрае вернувшись в комнату, воспользовался тем, что все внимание приковано к важно топающему по доскам пола попугаю – погулять птичку отпустили – зашел в комнату и переоделся в «домашнее». Надо будет спросить у оборотней, заплатили ли они бабе Зине за одежду. Да заплатили, она же «своя», а своих обирать тут вроде как не принято.

– Капитан! – донеслось из-за стены.

Дети радостно заорали, радуясь тому, что жако освоил половину своего имени, и я невольно улыбнулся – у маленьких оборотней сегодня самый настоящий праздник. Внезапно поймал себя на мысли, что буду совсем не против, если «праздников» у них станет больше, а Вале и Свете не придется идти в армию. Первая – пофигу, потому что такие не умирают, а вот Свету жалко до дрожи. Она же ребенок! Добрый, светлый щеночек! Ну куда ее на жуков бросать? Засмотрится на блики солнышка на панцире и помрет. Скандинавия, говорите? Что ж, значит будем искать Скандинавию!

Вернувшись к ребятам, потупил с ними на попугая – прикольный все-таки питомец, я бы и в прошлой жизни такого завел, если бы он не имел тягу крушить все вокруг – вон, уже обои за диваном подрал, и Лёха теперь лихорадочно подклеивает их клеем марки «ПВА–1» из пластиковой бутылочки, а ребята встали так, чтобы Марине из кухни было не видно.

– Мне понравилось, как ты меня гладил! – с милейшей улыбкой заявила мне Света.

Почему мне так жутко стыдно? Это все стереотипы – в моем прошлом мире любой контакт взрослого или относительно взрослого мужика с маленькой девочкой автоматически приравнивается к педофилии, если он, конечно, не родственник или хотя бы друг семьи. Но я-то не такой, мне ровесницы или на крайняк женщины постарше нравятся! К черту, ничего такого здесь нет – просто погладил волчонка, а стереотипы пусть идут лесом.

– У тебя мягкая шерстка, – улыбнулся я в ответ.

– Хе-хе! – обрадовалась девочка.

– Puta! – проскрипел попугай и запрыгнул на прутья клетки.

– Капитан устал! – прокомментировал Лёха и открыл дверцу.

Жако запрыгнул на жердочку и принялся бить клювом колокольчик. Развлекается. В этот момент в комнату заглянула Марина и пригласила всех за стол. Последний пришлось отодвинуть от окна и принести из сеней пару стульев, чтобы все влезли. Дети старались питаться аккуратно и спокойно, но блестящие от восторга глаза вгоняли меня в уныние. Да они сосиски первый раз видят! Это ж мясной продукт из субпродуктов категории «бэ», им в супермаркете цена двести рублёв за килограмм! Что-то очень не так с Россией этой реальности. В прошлой, по словам мамы, СССР поменяли на товарное изобилие в виде ста сортов колбасы, а в этой на что обменяли? На нищету и налог на мясо? Ладно, я другие страны не видел, и как там живут вообще не представляю. Может еще хуже, а апельсиновая ферма, например, реально принадлежит олигарху. Техника… Техника там хорошая, спору нет – ничего подобного я тут не видел. Но я, блин, в сибирской деревне! Причем очень специфической – тут угнетенные и притесняемые живут. Может в городах как раз изобилие и процветание? Что-то не верится – конфет и апельсинов и там не найти. В столице, может, и есть. Да к черту, буду просто помогать своим, а дальше будь что будет. «Своим»? Ладно, условно-своим. Ребята вот, например, очень хорошие, просто им не повезло. И учитель вроде нормальный, не давит.