Текст книги "Воители безмолвия"

Слова интенданта, наполненные человечностью и теплом, крайне редкими в стенах монастыря, потрясли Филпа, взволновали его до такой степени, что он забыл о твердо принятом решении. Его подхватила новая волна энтузиазма, по сравнению с которым его предыдущее состояние страждущей и мятущейся души показалось ему по-детски смешным. Словно поток света одним ударом смыл сомнения и мрачные страхи, словно показал, как пусты тени, которые мрак делал опасными и ужасающими.

– Почему вы никогда так не говорили со мной, вы, мой духовник?

– Только наставники и преподаватели имеют право на устное учение. Остальные, частью которых я являюсь, должны работать над собой, искать путь к своему озеру Кси… Но мы поговорим об этом позже, если вы захотите. Махди произнесет напутствие через четверть часа перед всеми членами монастыря, которые соберутся в почетном дворе. Для вас и для меня это будет долгожданным случаем увидеть его! Каково ваше решение?

– Я принимаю сутану и тонзуру! – воскликнул Филп. – Я принимаю их, потому что, благодаря вам, вижу их в ином свете! Я их принимаю, зная, что они такое на самом деле, и не строя иллюзий по поводу того, чем они кажутся.

– Я слышу речи рыцаря, – сказал Шуд Аль Бах. На лице его появилось выражение глубокого облегчения. – Теперь главное: примите позу отказа от малого я и открытия большого Я, Кси. А я отправлюсь за двумя асессорами, которые ждут в коридоре. Это мои друзья-рыцари.

Старый интендант вышел. Филп медленно развел скрещенные ноги, затекшие после долгой неподвижности, размялся, встал на колени перед лежанкой и опустил голову и глаза. Позу отказа обычно принимали перед гигантской голографической картиной на потолке зала посвящений, на которой содержались записи древних текстов на мертвом языке Матери-Земли. Эта поза символизировала желание ученика пожертвовать своим малым я, своим личным эго, и поставить его на службу вселенной, на службу Я, пропитанного жизненной энергией Кси.

В это мгновение Филпу стало отчетливо ясно, что он лукавит перед собой. Он пытался принять позу с искренностью, но не мог подавить тихого ропота, поднимавшегося из глубины души: он согласился на ритуал только ради того, чтобы не обидеть своего крестного отца. Голос умолял его отказаться не только от Кси, но и от рыцарства, от посвящения, от готовящейся абсурдной битвы. Голос утверждал, что истинное мужество заключается в полном согласии со своим малым я, с его истиной, какой бы порочащей она ни казалась, а вовсе не в кажущемся присоединении к догмам, которые проповедуют другие.

Как они отличались от тех, которые, как он считал, откроются ему в момент посвящения! От торжественности, от величия, от присутствия махди Секорама и всех руководителей Ордена, от счастья и мистического взлета души, о которых он мечтал, остались лишь аскетизм сырой кельи, присутствие трех старых рыцарей и крохи веры, тонущие в море горечи!

В крохотное помещение вошли три рыцаря. Помощники были стариками с морщинистыми лицами и погасшими глазами, одетые в потрепанные сутаны, усеянные черными пятнами. Один из них нес на вытянутых руках новую сложенную сутану, а второй – белую подушку, на которой лежали пара ножниц, маленькая перламутровая коробочка и принадлежности для бритья.

Шуд Аль Бах приблизился к воину, церемониально приветствовал его, приложив вертикально поставленную ладонь ко лбу, и заявил:

– В силу права посвящения, которым меня наделила директория от имени махди Секорама, великого наставника абсуратской традиции, я, Шуд Аль Бах, возведенный в звание рыцаря и духовник воина Филпа Асмусса, с помощью Молена Рогенара и Ти Заровова, также возведенных в звание рыцаря, произнесу клятву Рыцарства в том виде, как она была записана нашим основателем махди Бертелином Нафлином. После произнесения клятвы присутствующий здесь воин Филп Асмусса будет облачен в сутану и отмечен постоянной тонзурой, материальными знаками его принадлежности к Ордену абсуратов, которому он клянется в повиновении, соблюдении обычаев, уважении и доверии и которому он отныне дарит самого себя.

После мгновения молчания, придающего ритуалу некую торжественность, нарушенную поспешностью его проведения, Шуд Аль Бах и его асессоры затянули гимн клятвы на языке Матери-Земли, величавый военный марш.

Несмотря на все усилия, Филп никак не мог проникнуться серьезностью происходящего. Он ощущал себя чужим на этой абсуратской литургии, этнологом, который наблюдает за ритуалами племени, не понимая его символики. Он поймал себя на том, что ему смертельно скучно. Они походили на четырех воров, которые тайно пытаются завладеть слишком дорогим и тяжелым для них золотом. Ему стало стыдно за собственное равнодушие, и он попытался погрузиться в глубины своего духа. К счастью, он нашел там лицо Афикит, которая оставалась с ним до конца церемонии.

Допев гимн, Шуд Аль Бах обратился к стоявшему на коленях крестнику:

– Воин Асмусса, готовы ли вы принять клятву? Готовы ли вы поклясться в верности рыцарству?

Филп на мгновение заколебался – ему хотелось взять ноги в руки и бежать отсюда, куда глаза глядят.

– Я… Я клянусь в своей вере, – глухо выдавил он.

Но все тело его дрожало от несогласия.

– Хорошо. Клянетесь ли вы честью, непогрешимой честью рыцаря, что берете на себя обязательство никогда и ни при каких обстоятельствах не нарушать этой клятвы? Будете ли вы держать это обязательство?

Филп постарался ответить твердым голосом:

– Я сдержу его!

– Хорошо. Я, Шуд Аль Бах, – старый интендант выговаривал теперь каждое слово, каждый слог, – рыцарь Ордена абсуратов, в присутствии двух асессоров возвожу вас в звание рыцаря. Встаньте, рыцарь, и скиньте ваши старые лохмотья!

Филп исполнил приказ, наверное, слишком быстро с учетом серьезности происходящего. Он поспешно скинул одеяние бронзового цвета, одеяние ученика, верно служившее ему, неоднократно проклинаемое, неоднократно любимое за эти три года учебы. Он оставлял свою «бронзу», как ученики и воины любовно называли эту одежду, он сбрасывал ее с небрежностью, близкой к цинизму. Она вдруг стала просто куском ткани, которую он долго носил и которая попахивала потом.

Он стоял в келье обнаженным. Утренняя прохлада просачивалась через камни стен, и по его коже бегали мурашки.

– Сядьте, рыцарь!

Филп послушно опустился на сиденье. В голове вдруг появилась непочтительная мысль: зачем выбривать вечную тонзуру у обнаженного, дрожащего от холода рыцаря? Не проще ли было сначала вручить ему пресловутую серую сутану, чтобы он не мерз? Он опять разозлился на себя за такие мысли. Он ругал себя за то, что ослабил ментальный контроль, хотя мозг его, похоже, получал удовольствие, осмеивая эти традиционно святые мгновения.

Он втянул в себя острый запах асессора, который неумело состригал с его головы пряди волос. Потом не без опасения ощутил острое лезвие бритвы, которое рывками передвигалось по коже. Выполнив свою задачу без особого урона – порез длиной в три сантиметра не считался серьезным, – асессор смазал выбритую поверхность «лунным кремом», который не давал возможности волосам расти на месте тонзуры.

Закончив свой труд, асессор протянул сутану Филпу, а тот, замерзший и усталый, забыл о медитативной преамбуле, которую новые рыцари якобы должны были соблюдать перед этим невзрачным куском серой материи, который так жаждали заполучить, и тут же натянул ее на себя. Ему показалось, что в глазах асессоров промелькнули огоньки разочарования. И сказал себе, что навсегда покрыл себя позором.

Шуд Аль Бах тепло обнял своего крестника.

– Вы увидите сами, – шепнул он ему на ухо. – Эта сутана станет новой точкой старта…

Через пять минут Филп и три старых рыцаря вышли на почетный двор и присоединились к остальным десяти тысячам членов Ордена, от самого старого до самого молодого, от самого важного до самого скромного, которые располагались в порядке их заслуг. Над монументальной аркой махди Дури-а-Дера реял огромный абсуратский штандарт с голографическим изображением трилла, чьи изумрудно-зеленые глаза выделялись на огненной шкуре с пурпурными полосами. Внизу, на синей эстраде, стояли четыре мудреца директории, закутанные в свои незапятнанные белые тоги. Череп каждого был выбрит догола. Они держались рядом с резным деревянным креслом, стоявшим под ярким навесом и покрытым изъеденной молью шкурой трилла. Это кресло, возраст которого насчитывал несколько веков, предназначалось махди, но пока оставалось пустым Позади четырех мудрецов, в своей кроваво-красной тоге и с лысым черепом, сверкавшим под жидким венчиком волос, застыл Плейс Хартиг, глава стражей Чистоты, чьи строгие, подозрительные глазки буравили собравшихся.

Когда Шуд Аль Бах пригласил Филпа занять место в серых рядах рыцарей с тонзурой, глаза его соучеников, затерянных в бронзовом море по левую сторону от арки, вспыхнули завистливым восхищением. Филп дружески помахал им рукой. Если бы бедняги знали… Свинцовая тишина опустилась на почетный двор, окруженный арками из желтого камня и медными куполами учебных зданий. Чайки и альбатросы улетели, словно не желая нарушать обманчивую тишину, предвещавшую бурю. Исчез привычный звуковой фон пронзительных криков.

Один из четырех мудрецов, который запомнился Филпу по резкой сухости голоса, взял слово:

– Рыцари, воины, ученики, сегодня настал великий день! День, ради которого был создан вечный Орден! Возблагодарим нашего основателя, махди Нафлина. Враг пытается опрокинуть основы Конфедерации! Он грозит нарушить равновесие!.. Он здесь, у наших врат, на землях, окружающих наши стены! Махди Секорам поручил нам, скромным членам директории, передать свою волю и уверить вас в его поддержке в этом испытании!

У Филпа еще теплилась последняя, хрупкая надежда, что ему доведется лицезреть великого предводителя, и спрашивал себя, какие причины могли помешать его появлению перед воинством. Почему он оставался в своем донжоне, в этой проклятой башне, которая бросала вызов небу? Он хотел увидеть глаза Шуда Аль Баха, стоявшего в нескольких рядах от него. Он не встретился с его взглядом, но заметил, как исказились черты старика интенданта в момент объявления, что махди не появится. Шуд Аль Бах выглядел так, как выглядит человек, столкнувшийся с внезапной и жестокой очевидностью и не могущий оправиться от удара.

– Но будьте уверены, что с высоты своего донжона дух махди Секорама поведет нас к победе! – продолжал мудрец директории. – Он будет поддерживать нас всеми своими силами, ибо погрузился в Кси и останется вдали от хаоса! Вам, рыцари, представляется уникальная возможность воспользоваться его знаниями. Мы заклинаем вас, махди заклинает вас, укрепить свои ментальные силы! Не позволяйте врагу дестабилизировать вас психическими атаками, ибо противник, по данным нашим разведывательных сетей, очень силен в этой области. Будьте хозяевами звука! Пусть ваш крик смерти будет безупречен и неумолим! Махди отдал следующие распоряжения о битве: в первых рядах будут опытные рыцари, окруженные отрядом трапитов, о чьей эффективности, полагаю, напоминать не стоит. Они подхватят эстафету, если наступит тот невероятный случай, когда элитное войско не справится с задачей. Что касается учеников, воинов и администраторов, то они расположатся в тылу. Их главная задача открыть глаза и уши, окна души, чтобы навсегда проникнуться незаменимым опытом и вечно пронести его в себе!

По дрожи, пробегавшей по войску, Филп понял, что из-за медитации он оказался в стороне от лихорадки и безумия, охвативших монастырь. Трапиты явно горели нетерпением сразиться с армиями новой империи, доказать свою незаменимость в бою, исполнить свои неумеренные мечты о славе и гордыне. Филп чувствовал себя посторонним, когда видел их экзальтацию и опьянение будущей схваткой. Он был блоком льда в гуще пламени. Он попытался отыскать уродливую голову рыцаря-врачевателя, Нобера Оана, у которого хотел спросить о здоровье Афикит, но не смог его обнаружить. В этой толпе, хотя и стоявшей в образцовом порядке, было трудно различить отдельное лицо. На гигантской шестиугольной эспланаде, вымощенной булыжником, был заполнен каждый квадратный метр. Филп не подозревал, что здания монастыря вмещают такое количество народа. Где был Нобер Оан? Где была Афикит? Увидит ли он еще молодую женщину?.. Удостовериться в том, что она жива и с ней ничего не случится, можно было лишь единственным способом: выйти из рядов, нырнуть в лабиринт подвалов, добраться до лечебного блока, посадить ее на плечи и бежать вместе с ней.

– Любой член Ордена, интенданты и лекари, должны явиться на полуостров, чтобы помочь активным бойцам, погрузившись в озеро Кси! – продолжал мудрец, чей сильный голос эхом отражался от стен. – Вечная слава покроет вас, ваши имена пересекут века! История вас не забудет! Вы навсегда останетесь теми, кто победил могильщиков вселенной! Вы сражаетесь за свободу, за жизнь!.. Сейчас распахнутся врата. Не забывайте, что с высоты своей башни махди видит вас и помогает вам! Да свершится все до полудня!

Шуд Аль Бах взглядом отыскал Филпа: в зеленых глазах старого интенданта вспыхивали темные огоньки отчаяния. Казалось, они умоляют о прощении. И Филп по-настоящему испугался. Холод проник в его легкие, в его внутренности. Но остатки гордости не позволили ему дезертировать, броситься в лечебный блок, как того требовала каждая клетка его тела.

Шесть массивных створок монументальных врат повернулись одна за другой, открыв широкий проход в стенах монастыря. Впервые в истории Ордена все шесть створок отворялись одновременно. Громадные железные засовы так проржавели в запорах, что их пришлось резать лазером. Филп еще раз бросил быстрый взгляд вокруг себя, но так и не увидел в окружающем море лиц заметного лица Нобера Оана.

Абсуратское рыцарство плотными рядами потекло через гигантские раны в укреплениях. Оно выкатилось на пляж полуострова, обнажившийся из-за отлива океана Альбарских Фей. Ни единое дыхание ветра не тревожило застывшую гряду вишневых облаков. Странную атмосферу бархатной тишины нарушал лишь плеск далеких волн и крики чаек.

Мудрецы директории в белых одеяниях, за которыми следовали красные пятна стражей Чистоты, возглавляли войско Ордена. За ними к месту сражения спешили трапиты с жестокими лицами. Дальше шла стража, Филп узнал среди них Годезила Сабо, гиганта-блондина, провожавшего его в зал аудиенций директории. И наконец, тянулись когорты рыцарей в серых сутанах и бронзовые фаланги воинов и учеников с возбужденными и обеспокоенными лицами. Колонну замыкали члены интендантства, администрации и лекари в темно-зеленых, ярко-синих и голубых одеждах.

Филп опоздал. Отступать было некуда. В его душе шевелилась длинная осклизло-холодная змея страха.

* * *

На другой стороне полуострова ждала армия новой империи. Высокопарное слово «армия» по сравнению с бесконечным людским потоком, извергаемым вратами монастыря. Противников было несколько сотен: скаиты, наемники-притивы и полицейские, которые немногочисленными группками стояли на охряном песке. Ментальные убийцы в черных бурнусах образовывали эскадрон невозмутимых призраков, которые, казалось, парят над землей. Чуть в стороне, особняком, высились два силуэта – в синем и красном бурнусах.

Эксперт Гаркот, стоявший рядом с Паминксом, должен был с помощью ментального обследования выявлять решения и маневры противника. Речь мудреца директории перед Орденом могла бы его рассмешить, умей он смеяться, ибо тот говорил от имени призрака, призрака махди Секорама. Он прочел все это в головах четырех старцев и главы стражей Чистоты. Они были столь же лицемерны, расчетливы и лишены угрызений совести, как и Барофиль Двадцать Четвертый, муффий Церкви Крейца. Несмотря на свою уникальность и эго, души многих людей удивительно походили друг на друга. Без махди, предводителя, Орден был слишком легкой добычей. Безусловно, крик смерти рыцарей мог оказаться опасным оружием против обычного врага с ограниченными ментальными способностями и, вероятно, превосходил любое, даже самое совершенное оружие. Но что произойдет с его разрушительной мощью при столкновении с непроницаемыми ментальными убийцами?

Гаркота волновало нечто более важное, чем эта битва с явно предсказуемым исходом. Его тончайшие антенны улавливали некое постоянное присутствие недалеко от пляжа. Беглое присутствие, которое он никак не мог зафиксировать. Оно постоянно уходило от обследования. Напрасно эксперт собирал все свои ментальные ресурсы, он оставался у стен святилища безмолвия, которое пытался взломать и осквернить. Но был уверен в одном: обладатель непроницаемого духа не имеет ничего общего с абсуратскими легионами, которые веером рассыпались по пляжу. В смятении он подумал, что речь идет о дочери сиракузянина Алексу, которую, как он знал, укрыли в монастыре. Он решил, что после битвы сосредоточит на поиски все свои силы и во всем разберется. Именно это беглое присутствие воспринималось как реальный враг, а вовсе не смешные колонны рыцарей, которые в образцовом порядке вышагивали по пляжу. Так считал Паминкс, но его время истекало. Импульсы Гипонероахата теперь адресовались новому резиденту вселенной, Гаркоту. Для успеха шестого этапа плана решающим было как можно быстрее выявить причины, позволявшие этому мозгу, принадлежи он дочери Алексу или кому другому, ускользать из тончайших сетей его ментального обследования.

Две армии противостояли друг другу в тишине, наглые взгляды трапитов сверлили таинственные черные капюшоны бурнусов. С одной стороны – разверстая стена монастыря. С другой – первые рифы континента Альбара, зажатого челюстями бухточек с золотистым песком, усеянным изумрудно-зелеными водорослями. Океан Альбарских Фей укрылся в свою берлогу в открытом море, словно не желая ввязываться в конфликт.

По мысленному приказу коннетабля в действие вступили ментальные убийцы. Неподалеку от Филпа полсотни рыцарей повалилось на твердый песок, словно срезанные лезвием невидимого серпа. Оправившись от удивления, трапиты издали первые крики смерти, которые вспороли тишину, но их мощь была поглощена бездонной пропастью.

Шуд Аль Бах побледнел – он понял, что крик смерти не поражает врага.

– Мы пропали! – Он с воплем воздел руки к небу.

Четыре мудреца директории уже распростерлись на песке рядом с телами трапитов и рыцарей. Их белые одежды были запачканы ржавыми подтеками от влажного песка.

Шуд Аль Бах в смятении подбежал к Филпу, восклицая:

– Прости! Прости! Я не должен был…

Старый интендант не успел договорить: он упал на руки крестника. Невероятная боль поразила его мозг. Он опустился на песок, ударившись о землю лицом.

В поредевших рядах Ордена царит паника. Смерть возникает ниоткуда, неумолимая и невидимая. Она поражает рыцарей, воинов, учеников и всех остальных. Плейс Хартиг, развернув красные крылья, носится по пляжу, пытаясь удержать перепуганных учеников и воинов, со всех ног удирающих в сторону монастыря. Именно этого ждут наемники-притивы. Они прицеливаются, и свистящие вращающиеся диски слетают с их вытянутых рук, поражая беглецов в шею или спину. Те, пошатнувшись, падают на песок, обагряя его своей кровью. Головы с выпученными глазами катятся по лужам, оставленным океаном. Со всех сторон раздаются вопли ужаса, стоны, крики агонизирующих. Где же махди Секорам? Почему великий предводитель бросил их на произвол судьбы?.. Диск перерубает руку Плейса Хартига. Второй вспарывает ему поясницу. Он запутывается в складках тоги и падает, ударившись головой о скалы.

Последние мысли Филпа Асмусса, третьего сына Донса Ас-мусса, сеньора Сбарао и Колец, касались не Афикит, а Лоншу Па. Он вспомнил слова рыцаря-изгнанника, он вспомнил, как они его тогда ранили. Истину далеко не всегда приятно слышать.

Из машины мира получается посредственная военная машина…

Глаза его затягивает черная пелена. Он пытается руками выдернуть невероятную боль, которая терзает голову изнутри

Глава 20

Тайна пожара, возникшего в хранилищах, устроенных в фундаменте абсуратского монастыря, уничтоженного после битвы лучом дезинтегратора, так и осталась почти неразгаданной. Было выдвинуто несколько гипотез: одни историки усматривают в пожаре попытки директории уничтожить следы своих преступлений против абсуратского рыцарства. Эту гипотезу подтверждает находка скелетов там, где должны были располагаться подвалы. Другие предполагают, что часть битвы проходила в стенах монастыря, где наемники-притивы, располагавшие огнеметами, подожгли подвальные помещения, чтобы воспрепятствовать бегству членов Ордена по подземным туннелям и галереям. Скелеты могут служить подтверждением такого развития событий…

Что касается меня, скромного специалиста по жизнеописанию Шри Лумпа, я вижу в этом пожаре знак его пребывания на Селп Дике… Не возмущайтесь! Я знаю, что эта гипотеза кажется надуманной многим из вас, но разрешите мне закончить.. Пожалуйста!.. Я уверен, что Шри Лумпа прошел по подземным галереям, чтобы спасти Найю Афикит от пленения императорской армией. Возможно, даже вероятно, что эти обнаруженные скелеты были скелетами рыцарей, убитых приспешниками абсуратской администрации… Быть может, среди них находятся и останки махди Секорама… Пожалуйста! Дайте мне закончить!.. Но, по моему мнению, это не имеет никакого отношения к пожару, который зажег, по словам прямых потомков ученикое Шри Лумпа, один сумасшедший рыцарь, пресловутый «безумец мрака», о котором упоминается в одной песне селпидских рыбаков и которого обуздал, цитирую, «ученик мага, спасенный из океана слез фей». Иными словами, здесь говорится о том, кто в будущем стал Шри Лумпа.. Пожалуйста!..

Это по-новому освещает все события – и раскрывает древнюю тайну, и одновременно приподнимает завесу над малоизвестным периодом жизни Шри Лумпа… Вместо того чтобы вопить, лучше бы попросили меня представить вам если не доказательства, то аргументы, которые дали мне возможность выдвинуть эту гипотезу на основе методических исследований…

Бурная публичная лекция Анатула Хужака, неоропейского эрудита и историка, автора спорной биографии Шри Лумпа

Держа руки на шаре управления и внимательно оглядывая море, Квен ловко вел аквасферу, лавируя между лежащими почти на поверхности вершинами рифов, окружавших подходы к стенам монастыря.

Тиксу, прижавшись носом к прозрачной стенке лодки, рассматривал огромные камни, из которых была сложена угловая башня, отыскивая расщелину, в которой прятался вход на лестницу, ведущую в склеп. Он до малейших деталей помнил свое вчерашнее видение. И хотя острые когти ревности еще терзали его душу, он был полон решимости вырвать Афикит из монастыря, поскольку его внезапное любовное приключение с селпидянкой наполняло его ощущением вины. Он не питал иллюзий по поводу чувств сиракузянки, но знал, если ему не удастся вызволить ее из ловушки в ближайшее время, она не сумеет избежать пленения и ужасной участи. Афикит его не любила, но это не было причиной лишать девушку помощи, когда ее ждал медленный огненный крест крейцианцев. В любом случае она оставалась для него той, кто подарил ему антру.

Самой трудной задачей для Тиксу было убедить рыбака в спешной необходимости подобной экспедиции. Квена терзал ужас при мысли, что надо помочь кому-то тайно проникнуть в монастырь Ордена. Более того, глашатай ректоров предупредил, что любой, кого застигнут на улице до часа вечерней зари, будет немедленно казнен представителями новой империи, что вовсе не улучшало положения дел. Но Квен, с непозволительной легкостью давший обещание сопровождать гостя, не мог не сдержать слова, иначе всех Даэлов стали бы считать трусами и лжецами в течение семи тысяч поколений!

Теперь рыбак с нечеловеческими усилиями преодолевал свой страх, суеверный страх незапамятных времен перед мифом, неожиданно превратившимся в реальность. Его лицо было столь же белым, как и волосы, перехваченные черной лентой В аквасфере, скользящей по тихой, почти плоской поверхности воды, висела напряженная тишина.

– Здесь! Остановитесь! – внезапно сказал Тиксу. – Прибыли!

Квен послушно остановил двигатель и включил магнитный якорь. Аквасфера застыла у подножия стены, которая, казалось, была готова опрокинуться на них всей своей тяжестью. Боковой люк открылся наружу. В кабину ворвался запах йода и водорослей. Тиксу схватил автоматическую кошку, маленькое технологическое чудо, действие которого рыбак объяснял гостю добрых три часа, и выскользнул наружу, обратившись к селпидянину:

– Как договорились, ждите меня здесь!

Квена не очень радовала перспектива долгое время сидеть в одиночестве в месте, где его хорошо видно со всех сторон

Обернув трос вокруг плеча, Тиксу ухватился за гребень невысокой стенки, тянущейся вдоль монастыря, и подтянулся вверх до каменистой неровной аллейки, доступной только в момент отлива. Он обогнул угловую башню, засек часть ложной стены, скрывавшей расщелину. Потом принялся искать глазами отверстие, от которого лестница уходила круто вниз в подвальные помещения монастыря. Наконец он обнаружил его метрах в тридцати над головой. Оно располагалось чуть выше зеленоватой линии, оставленной океаном во время самых высоких приливов.

Он запрограммировал головку электронного визира кошки, как ему показал Квен. Тонкий трос, снабженный воздушной присоской, с шелестом развернулся. Присоска закрепилась на нижнем краю трещины в стене. Трос отвесно натянулся. Тиксу схватился за него и дернул три раза, включив механический подъем. Его медленно подняло до расщелины.

Оказавшись наверху, он перестал видеть океан и аквасферу – его со всех сторон окружала охряная стена. Отверстие было узким, и он с огромным трудом протиснулся внутрь. Острые кромки камней сжимали его словно тиски с могучими челюстями. Накануне его дух проскользнул сюда намного легче, чем сейчас тело! Когда ему удалось вырваться из каменных объятий, он отсоединил присоску и спрятал кошку под каменным холмиком.

Дневной свет очень скупо освещал первые ступени вырубленной в камне лестнице, а дальше открывалась черная таинственная бездна. Он достал небольшой лазерный факел, который взял у рыбака, и белый луч осветил стены и ступени. Он начал осторожно спускаться, что не помешало ему несколько раз споткнуться и поскользнуться на ступеньках, покрытых лишайником. Здесь было намного темнее, чем тогда, когда он путешествовал с помощью мысли. Иногда проход перегораживали огромные камни, выпавшие из свода или стен. Приходилось их огибать или лезть через них. Он ободрал руки и ноги об острые кромки, несколько раз ударился головой о сталактиты свода, который чудом не обрушился. Странная, нереальная тишина висела в этом забытом проходе. Мертвая тишина могилы, в которой покоился разлагающийся мир.

Вдруг он заметил внизу колеблющийся огонек. Он поблескивал в отдушине, искореженная решетка которой лежала у подножия лестницы. В склепе кто-то был. Тиксу решил пока не открывать своего присутствия.

Он погасил факел, лег на пол и пополз в липкой холодной грязи, стараясь не порезаться об острые прутья решетки. Внутри склепа находился странный персонаж, которого Тиксу накануне встретил в своем видении – он что-то делал между опрокинутым шкафом и настенными полками. Когда глаза Тиксу привыкли к слабому свету, он понял, что человек сгребал к центру склепа книгофильмы и головидеофильмы. Он ворчал и зловеще хихикал, походя на античного демона: гротескное неправильное лицо, гримасы, безумные от ярости глаза, густые брови… Широкие полы черной сутаны придавали ему вид гигантской и неумелой летучей мыши. Тиксу, которого призывали к осторожности безумные вспышки во взгляде человека, медленно стал протискиваться в помещение.

Человек ощутил за спиной чье-то присутствие. Он внезапно обернулся, сжал кулаки и бросился на оранжанина, еще не успевшего выбраться из отдушины.

– Кто вы такой? – завопил он. – Что вы хотите? Кто позволил вам войти сюда? Я – рыцарь Нобер Оан, врачеватель Ордена абсуратов. А вы? Назовите себя!

Он щелкнул пальцами и направил луч лампы на оранжанина. Антра внезапно заполнила Тиксу. Ощущая ее мощь, он выпрямился, уперся ногами в пол, готовясь дать отпор старику. От лампы на своде склепа побежали тени. В дрожащем свете виднелись пустые полки и опрокинутый дюралевый шкаф, груда книгофильмов и головидеофильмов на грязном полу.

Не дожидаясь ответа оранжанина, рыцарь отвернулся и бессвязно забормотал:

– Я, Нобер Оан, не оставлю ничего… Нельзя оставлять ни единого следа! Пусть никто и никогда не узнает, что здесь произошло. Никто, никогда! Ибо я, Нобер Оан, знаю, что махди Секорам покинул нас много лет назад! Я знаю, что его убили четыре мудреца директории и стражи Чистоты! Его скелет лежит в одном из подвалов! Я видел его! Я видел! Но я ничего не сказал, ничего! Я боялся! Я – рыцарь! А кто вы? Как вы узнали о существовании этого склепа? Мы все умрем, как умер махди Секорам сорок два года назад! Они вонзили ему кинжал в самое сердце! Не они сами, а трапит, которого они потом убили. Махди хотел возродить учение, но они этого не хотели! Им не было места в той организации, которую собирался создать махди! Они вновь бы стали простыми рыцарями. А они не хотели! И они убили его! Они убили своего предводителя! Великого предводителя Ордена абсуратов. Зачем вы явились сюда?.. Сорок два года мудрецы и Плейс Хартиг ломают свою зловещую комедию… Я, Нобер Оан, видел махди Секорама, когда был еще молодым. Он был болен, а я сопровождал своего учителя-врачевателя, рыцаря Бабади, к его изголовью… Махди улыбнулся мне и шепнул на ухо: «Если я умру сейчас, Орден не выживет! Я не успел восстановить связь с истинным учением. Но если я умру, знай, что другой человек во вселенной ожидает прихода новых учеников, чтобы начать новое дело. Если я умру, мой юный ученик, не оставайтесь здесь, отправляйтесь на поиски этого человека! Если будете искать его сердцем, то найдете, где бы он ни был… » Махди через некоторое время умер, а убийцы заняли его место… Но я, Нобер Оан, я не ушел, я обнаружил истину и сорок два года жил в страхе перед стражами Чистоты! Они безжалостно убивали всех, кто имел несчастье узнать о них чуть больше, чем положено! Вокруг этого склепа в фундаменте полно ниш со скелетами тех, кого посылали в так называемые далекие и опасные экспедиции! Сейчас монастырь покоится на смерти и лжи! Кто вы? Что вы хотите? Я, Нобер Оан, потерял своего лучшего друга… Удар кинжалом меж лопаток… Трапиты состояли на службе убийц… Я видел его труп… Вы знаете рыцаря Лоншу Па? Ему очень повезло, что его изгнали, пока он не открыл всю правду, иначе его бы убили, как и остальных!.. А я все сорок два года мариновался в собственном страхе, но не исполнил совета махди! Я боялся уйти из ужаса, что на меня падет подозрение и за мной начнется охота! Страх! Я не раз едва не наложил в сутану! Я, Нобер Оан! Вот! Вот для чего послужило учение! Чтобы утолить чью-то жажду власти! А остальных топить в дерьме! Но никто не должен знать…