Текст книги "Возлюбивший зло"

Боясь ослушаться, она робко приблизилась и позволила грубо втащить себя на лошадь. Там, испугавшись высоты, молоденькая крестьянка крепко вцепилась в наездника. Однако она оказалась прекрасным проводником.

Сквозь топкий берег девушка безошибочно вела гонца по льду, который ни разу не обломился. Хотя чужеземец внимательно смотрел по сторонам, он не мог не заметить того, как вздымается от неровного дыхания плотно прижатая к его спине грудь спутницы, которая чуть ли не страстно обхватила его руками. Хорошо бы остановиться, развернуться к ней лицом и немного распахнуть одежды…

Однако всадник был слишком вымуштрован, чтобы поддаться подобной вольности, поэтому позволил себе лишь насладиться тем, как руки девушки скользят по его телу и как в такт лошадиному бегу ее грудь мягко ударяется ему в спину. Нет, он вовсе не потерял бдительности, а лишь на несколько секунд предался мечтам, воображая, что бы сейчас сделал, будь его задание не так серьезно…

Когда они благополучно пересекли реку, Джоли уже успела незаметно подменить пакет. Спустив девушку на землю, гонец дал ей монетку и пустил лошадь галопом. В конце концов, ему не пришлось терять время на объезд. Возможно, красотка снова встретится ему на обратном пути, когда он не будет так сильно спешить…

Прячась в прибрежных кустах, Пэрри все время следовал за ними.

– Это было просто великолепно! – подумал он, приблизившись наконец к Джоли.

Та улыбнулась:

– Моя хозяйка того же мнения. Я объяснила ей всю важность нашего дела. Она совсем не в восторге от монголов, которые непомерной данью пускают крестьян по миру, и спрашивает, не хочешь ли ты, приняв обычный вид, погреться и отдохнуть у них в доме.

Наверняка здесь не обошлось без чьей-то подсказки! Однако Пэрри так устал и замерз, а путь до Франции казался таким бесконечным, что, прежде чем возвращаться, ему непременно надо восстановить силы. Возможно, отдохнув, он с помощью колдовства сможет получше отблагодарить семью девушки.

– Что ж, если она предлагает это искренне… – подумал Пэрри.

– Я рассказала ей, какой ты славный, – сообщила Джоли, все еще не покидая девушку. – Хотя умолчала о том, что ты монах.

Конечно, посещение монаха-доминиканца могло оказаться более чем некстати. К тому же, воспользовавшись приглашением крестьянки инкогнито, Пэрри не только не ставил ее семью в неловкое положение, но и оставался вне поля зрения Люцифера. Естественно, узнав о том, что одному «неверному» сообщению все же удалось прорваться, Повелитель Зла придет в ярость и непременно постарается проследить, как это произошло. И тогда лучше, если помощники Пэрри, да и он сам, останутся в тени…

Подняв утку с земли и засунув под мышку, по замерзшей реке девушка направилась назад, к своему дому. Кто бы поверил, что утка на самом деле была мужчиной, а девушка – призраком, который обитал в капельке крови на крыле этой утки… К счастью, никому и не требовалось ничего доказывать.

Приближался холодный зимний вечер, возле реки было тихо и безлюдно. Иллюзия оттепели рассеялась, оставив после себя лишь неровно застывший лед. Одна мысль о том, что скоро он окажется в тепле, придавала Пэрри новые силы.

Наконец они добрались до жалкого домишки с соломенной крышей, который утопал в глубоком снегу.

– Ой, а ведь мы совсем забыли про дрова! – вскрикнула Джоли.

– Ничего, с помощью магии я постараюсь сделать так, чтобы в доме всю ночь было тепло, – успокоил Пэрри. – Только сначала дай мне что-нибудь на себя накинуть, а то, приняв человеческий вид, я еще напугаю наших добрых хозяев.

– Почему бы тебе не надеть воображаемые одежды?

– Ты знаешь, они не очень-то греют…

Улыбнувшись, Джоли спустила его на землю.

– Тогда раздобудем одеяло.

С этими словами девушка скрылась в домике, из которого донесся приглушенный разговор – вероятно, она объясняла ситуацию своим близким. Вернувшись с лоскутным одеялом в руках, крестьянка протянула его Пэрри.

Как только он принял человеческий вид, его нагое тело мгновенно охватил холод, однако Джоли поспешила завернуть спутника в одеяло и открыть дверь.

Закутанные в такие же потертые шубы, как у девушки, там от холода жались друг к другу старик и старуха – ее родители.

Дочь обратилась к ним на родном языке. Оба понимающе закивали. Старики приняли Пэрри-за чужестранца, с которым она познакомилась и который мог расплатиться за ночлег. Как она объяснила им то, что он остался без одежды, Пэрри не знал.

– Наколдуй же скорее тепла, – шепнула Джоли.

Воспользовавшись своим волшебным талантом, Пэрри произнес заклинание, от которого стены и пол домика стали излучать тепло.

Джоли; а быть может, крестьянская девушка – Пэрри подозревал, что по мере необходимости они действуют по очереди – поднесла руку к стене, показывая, что она нагрелась. Последовав ее примеру, старики вскрикнули от удивления и радости – такое колдовство им явно пришлось по душе!

Их ужином оказалась жидкая каша и вода – похоже, монголов действительно не очень заботило, вымрет население покоренных ими земель от голода или нет. Однако с помощью магии Пэрри приправил еду, сделав ее более вкусной и сытной. Говорить особенно было не о чем – Пэрри не знал языка хозяев, поэтому иногда знаками обращался к Джоли за помощью. Похоже, она сказала им, будто ее спутник дал обет молчания. Пэрри снова оценил сообразительность Джоли.

Он вдруг понял, что чувствует себя почти счастливым, и догадался почему

– ведь он был среди простых людей, которые вели самую обычную жизнь. На минуту ему показалось, что он совсем не монах и что Джоли жива. Да и сама крестьянская девушка, сбросившая с себя тяжелую громоздкую шубу, в которой выходила на улицу, своей свежестью и молодостью так походила теперь на Джоли…

После ужина ничего не оставалось, кроме как улечься спать – тьма сгущалась, а свечи были, вероятно, слишком дороги, чтобы запросто жечь их. На минутку отлучившись из дома по нужде, Пэрри вскоре вернулся и устроился на ночлег в свободном углу. Старики занимали отдельную лавку, а девушка спала рядом с ними на соломенной подстилке.

Но когда в доме совсем стемнело, девушка молча подошла к Пэрри и дернула его одеяло. Неужели что-нибудь случилось?

– Нет, все в порядке, Пэрри, – беззвучно сказала ему Джоли. – Я просто пришла, чтобы побыть с тобой, как когда-то…

Пэрри открыл было рот, чтобы возразить, однако девушка поднесла к его губам палец. Ей не хотелось будить своих родителей.

«Не можешь же ты пользоваться ее телом и для этого! – беззвучно возмутился он. – И, наконец, я… я же монах!»

Распахнув его одеяло, девушка приникла к Пэрри – ее тело было жарким и таким женственным…

«Джоли! Что ты делаешь?!»

Впрочем, все было понятно без слов. Целых тридцать лет Джоли не могла любить его как земная женщина и теперь намеревалась наверстать упущенное. Вероятно, молодую крестьянку не пришлось долго уговаривать. Что ж, немногие девушки ее круга могли позволить себе такую добродетель, как целомудрие. В этом отношении сама Джоли когда-то представляла собой редкое исключение, да и то, наверное, благодаря тому, что встретилась Пэрри, еще не успев в полной мере расцвести.

Пэрри честно боролся со своей совестью и годами выработанной привычкой к воздержанию, однако в этой битве силы оказались слишком неравными. Он и раньше понимал, что не может устоять перед Джоли, теперь же на одну ночь она как будто ожила. Уступив наконец неистовому желанию, Пэрри принялся обнимать и целовать любимую со всей страстью, которая подавлялась в течение трех десятков лет. Джоли отвечала ему тем же. Их чувство друг к другу так долго оставалось под запретом, что они еще не скоро смогли расстаться…

Однако утром девушка, как ни в чем не бывало, спала в своем углу, а Пэрри оставался в своем. Если родители и догадались о том, что произошло ночью, то предпочли промолчать.

Улучшив при помощи магии завтрак, Пэрри разделил его с хозяевами и постарался отблагодарить их за гостеприимство. Вдобавок к способности отыскивать под снегом сухие дрова, Пэрри наделил девушку талантом торговаться и делать на рынке самые выгодные покупки. Эта наука тоже в большей степени основывалась на развитии ее природных возможностей, а не на колдовстве. Теперь уже девушка могла не опасаться, что ей подсунут плохой товар или откровенно обманут, и средства, потраченные на то, чтобы накормить гостя, вернутся сторицей.

Но как отплатить за то, что Джоли воспользовалась ее телом и ночью? Что предложить девушке взамен? А вдруг та забеременеет? Ночью все эти вопросы даже не приходили ему в голову, теперь же назойливо требовали ответа.

Поговорив с родителями, девушка взяла его за руку. Пэрри позаимствовал у старика изношенную меховую одежду – она была неудобной и буквально кишела вшами, однако выбирать не приходилось. Перед тем как отправиться в путь, он должен был обязательно вернуть ее хозяевам.

Как только вместе с Пэрри Джоли вышла из домика, она, не теряя зря времени, начала:

– Моя хозяйка страдает недугом, от которого, как я ей сказала, ты мог бы ее избавить. Эта болезнь способна привести к бесплодию, но ты можешь ее вылечить.

– Такие вещи не делаются скоро, – горячо возразил Пэрри. – Ты прекрасно это знаешь, Джоли! Для подобного колдовства нужно хотя бы еще один день и одну ночь.

– Да, мы должны задержаться еще на один день, – согласилась она. – Я уже подтолкнула ее к выздоровлению, а с твоей помощью она будет совершенно исцелена.

– Но мне пора возвращаться в монастырь!

– Ты все равно еще не готов к тому, чтобы лететь.

Джоли была права – скорее всего, чтобы преодолеть обратный путь, у него действительно не хватит сил…

Джоли оставила девушку, чтобы та попробовала воспользоваться своей новой способностью отыскивать под снегом дрова. Скатав ледяной шарик, крестьянка вгляделась в него и целеустремленно направилась куда-то мимо деревьев. Пэрри последовал за ней. Через минуту радостная девушка уже стояла с приличной охапкой крепких сучьев на растопку. Колдовство сработало!

Пэрри помог отнести дрова в дом – теперь его хозяева могли не бояться морозов.

Затем вместе с девушкой он отправился на ближайший рынок. У нее была всего одна монетка, полученная от монгольского всадника, однако молодая крестьянка твердо намеревалась потратить ее с умом. Как следует поторговавшись, она выгодно купила хлеба. Чувствуя, что его ловко провели, продавец лишь недоуменно качал головой. Итак, колдовство и на этот раз сослужило ей службу.

Ночью она снова проникла к Пэрри под одеяло. Он не стал возражать – значит, девушку вполне устраивали условия соглашения с Джоли. Вероятно, в ее жизни уже были мужчины, хотя вряд ли они обращались с ней так, как Пэрри, способные думать только о том, чтобы грубо удовлетворить свою похоть. Впрочем, девушка прекрасно понимала, что незнакомец обнимает не ее, а Джоли. Тем не менее Пэрри не оставлял попыток излечить ее болезнь и к утру твердо знал, что ему это удалось. Впрочем, его труды тоже не остались без вознаграждения…

На следующий день Пэрри почувствовал, что достаточно отдохнул и готов вернуться во Францию. Молчаливо простившись с крестьянской семьей, он шагнул за порог. Там он снова обернулся уткой, и девушка смогла забрать одежду обратно. Увидев расправляющую крылья птицу, она улыбнулась – наверное, в ответ на прощание Джоли. Затем Пэрри взмыл в воздух и полетел, а Джоли последовала за ним.

Только теперь он в полной мере осознал, что нарушил обет безбрачия! Фактически целибат подразумевал отказ от семейной жизни, но, как правило, означал полное воздержание от чувственных отношений. В течение двух дней Пэрри жил точно так же, как обычный женатый человек. Таким образом он потерял право оставаться монахом.

– Мне придется покинуть Орден, – мысленно обратился он к Джоли. – Все кончено!

Однако Джоли, похоже, нисколько не раскаивалась.

– Я всегда любила тебя, Пэрри. Теперь, когда я знаю, как просто любить тебя не только душой, но и телом, мне хочется, чтобы это продолжалось. Уйди из Ордена и останься со мной! Я найду девушку, чтобы…

– Но я должен продолжать бороться со злом!

– Тебе и так удалось сорвать самый страшный замысел Люцифера. Теперь-то ты можешь позволить себе отдохнуть.

– Дело в том, что я уже не мыслю свою жизнь без Ордена.

– Ты не подумал обо мне, Пэрри! Я все время поддерживаю тебя, потому что люблю тебя. Однако сейчас, когда ты с успехом справился со своей работой…

– Моя работа на этом не кончается! Борьба с Люцифером не должна прекращаться ни на минуту!

– Неужели нет других способов вести борьбу?

– Это самый действенный! И зачем я только поддался плотской страсти!

Взглянув на него, она отвернулась и растаяла.

– Джоли! – опомнившись, крикнул Пэрри. – Вернись! Я не хотел…

Однако было ясно, что она обиделась и теперь не появится, пока сама того не захочет.

Возвращение домой оказалось более долгим, чем дорога оттуда. Пэрри быстрее уставал и ему приходилось чаще опускаться на землю, чтобы отдохнуть и подкрепиться. Однако у Пэрри было много времени на размышления, и, вернувшись наконец в монастырь, он уже твердо знал, как поступить.

Пэрри принял решение исповедаться перед главой Ордена и просить его об отпущении греха.

Но сначала было необходимо оправиться после утомительного путешествия. Несколько дней Пэрри лишь ел, отдыхал и отсыпался.

Джоли все-таки появилась.

– Извини, – сказала она. – Теперь я понимаю, что была неправа. Мне не следовало тебя искушать.

На этот раз Пэрри сам встал на ее защиту.

– Ты моя жена! – привел он веский довод. – Ты не можешь сделать мне ничего дурного!

– Нет-нет, с моей смертью все изменилось, и я не должна была возвращаться к жизни, зная…

– Ты просто воспользовалась чужой плотью, чтобы помочь мне выполнить долг! Без тебя я ничего бы не добился! Тебе не в чем себя винить!

– Но после того как всадник ускакал, я не имела права…

– Ты ведь видела, что я едва не падал от усталости – если бы не теплое жилище и еда, я так и замерз бы в снегу. Ты пыталась спасти, а не погубить меня!

– Однако мне не следовало являться к тебе ночью в облике молодой женщины.

С этим ему пришлось согласиться:

– Да, пожалуй, Джоли. Но если бы я сам не захотел, ты все равно не смогла бы меня соблазнить. Так что это мой грех!

– Наш грех, – поправила она.

– Пусть так, – подтвердил Пэрри.

– Как видно, такая уж я порочная – я все равно ни о чем не жалею. Я так тебя люблю, Пэрри, и так хочу быть с тобой…

– Ты всегда со мной, Джоли.

– По-настоящему – как живая, – договорила она.

– И мне хочется, чтобы ты была живая. – Теперь он понял, что не просто согрешил, а при первой же возможности готов повторить свой грех.

– Что же теперь будет?

– Я должен покинуть Орден, – ответил Пэрри. – Первое время мне хотелось раскаяться и попросить отпущения греха, теперь же я уверен, что это невозможно, ведь мой грех – со мной. Я не вправе больше оставаться доминиканским монахом.

– Кто же тогда будет повергать в прах планы Люцифера?

Пэрри обхватил голову руками:

– Боюсь, что никто! Никто в Ордене не посвятил себя изучению зла так, как я! Какая горькая шутка – я сам должен пасть жертвой зла!

– Которое состоит в любви ко мне.

– Вовсе нет! – Однако Джоли сказала правду. Ведь он был теперь монахом и не имел права на земную любовь. – Джоли, ты стала моей совестью. Ответь, что мне делать?

– Я вовсе не совесть, – сердито отрезала она. – А твоя жена, которая ввела тебя в грех!

– Как же мне быть? – мрачно повторил он.

Джоли в отчаянии парила в воздухе.

– Да, то, что я делала и буду делать с тобой, – грех. Однако иметь возможность и не препятствовать Люциферу плести свои злобные козни – настоящее преступление. Мне кажется, что ради добра, которое ты можешь совершить, оставаясь здесь, следует смириться с грехом.

Как они оба ни ломали голову, ни один, ни другой не мог придумать более приемлемого решения. Выходило так, что великая благородная цель оправдывает утаивание мелкого грешка…

Сознавая, что запятнал честь монаха Доминиканского Ордена, Пэрри умолчал о своем проступке. Хотя он и не был согласен с утверждением о том, будто цель оправдывает средства, однако в душе надеялся, что его случай особенный.

Впрочем, похоже, что так оно и было. Шли недели и месяцы – монголы так и не предпринимали военных действий против Европы, а затем и вовсе повернули вспять. Известие о смерти Великого Хана все-таки просочилось, и Европа была избавлена от сокрушительного удара, который собирался нанести ей Люцифер.

Однако ни сомнения, ни с новой силой вспыхнувшая страсть к Джоли не покидали Пэрри. Он понимал, что не может больше жить двойной жизнью. Требовалось каким-то образом разрешить противоречие, которое разрывало ему душу.

Вот только как?

7. ЛИЛА

Однажды весной тысяча двести сорок второго года Пэрри прогуливался по примыкающим к монастырю угодьям. Как всегда, он размышлял о том, как примирить обнаруженное внутри себя зло с тем добрым делом, которому служил. Пэрри успешно продолжал обращать на путь истинный даже тех еретиков, с которыми не удавалось справиться другим его собратьям. Почему же он никак не мог избавить от греха свою собственную душу?

– Потому что ты этого не хочешь, Пэрри.

От неожиданности он даже подпрыгнул: рядом стояла прекрасная молодая женщина. Как же он не заметил ее появления?! Впрочем, в монастырских пределах вообще не должно быть женщин, даже монахинь… Пэрри удивленно уставился на непрошеную гостью.

Та улыбнулась в ответ. Ее перехваченные узкой ленточкой волосы развевались на ветру. Одета она была в длинное платье, какие обычно носили незамужние девушки. Однако больше незнакомка ничем не походила на обычную женщину. Ее волосы блестели, словно золотые, а глаза, сияющие, как два маленьких солнца, тоже казались сделанными из чистого золота. Шелковистое платье плотно обтягивало стройное тело, делая его похожим на статую. Гостья чем-то напомнила Джоли, однако была еще красивее. Скорее Пэрри сравнил бы ее с облаченной в одежды Венерой.

– Здесь нельзя находиться женщинам! – поборов изумление, воскликнул он.

– Неужели? – спросила она, скривив губы в насмешке. – А как же твоя призрачная возлюбленная?

– Кто ты? – удивился Пэрри.

– Я Лила и послана, чтобы совратить тебя.

Такой откровенности он не ожидал:

– Так, значит, тебя послал… сам Люцифер?

– Да, Пэрри.

Неужели это правда? Вероятно, только так можно объяснить ее внезапное появление и то, что ей известно его имя, которое никогда не произносилось в монастыре. И все же…

– Люцифер действует обманом, – заметил Пэрри. – Если бы ты явилась от него, ты ни за что бы мне в этом не призналась!

– Да, Люцифер – Отец лжи, – согласилась незнакомка. – Однако даже самая откровенная ложь очень похожа на правду. Нам, мелким сошкам, не позволено свободно лгать – это привилегия Хозяина. Поэтому я всегда буду говорить тебе только правду, хотя, возможно, ты не всегда захочешь ее услышать.

– Я тебе не верю!

– Всему свое время.

– Что-нибудь случилось, брат?

Виновато обернувшись, Пэрри заметил, что к нему направляется монах. Как же он теперь объяснит ему присутствие здесь посторонней женщины?

Однако тот, похоже, никого, кроме Пэрри, не видел.

– Я заметил, как ты остановился и стал жестикулировать, как будто тебе плохо. Что-нибудь с животом?

– Мне что-то привиделось, – туманно выразился Пэрри.

– Темнишь, – бросила Лила. – Ты не просто думаешь, будто что-то видишь; ты действительно видишь дьяволицу. Причем там, куда, как считается, мы не способны проникнуть.

Ее слова как будто пригвоздили его к месту.

Другой монах огляделся по сторонам:

– Я ничего такого не заметил. А что показалось тебе?

– Зло.

Монах нахмурился:

– Зло? Здесь? Должно быть, ты ошибся, брат.

– Да, наверное, – согласился Пэрри.

– А теперь ты лжешь, – вставила Лила.

– Дело в том, что я видел женщину, то есть воплощенное в женщину зло, – признался Пэрри, – дьяволицу.

Собеседник с тревогой взглянул на него:

– Боюсь, ты попал в беду, брат.

– Вот именно, – уныло отозвался Пэрри.

– Ничего, крест прогонит видение. – Монах достал свой серебряный крест.

– Да-да, конечно, – с облегчением пробормотал Пэрри. Он вытащил свой крест и махнул им в ту сторону, где стояла Лила. Не издав ни звука, та исчезла.

– Ну что, ушла? – поинтересовался его спутник.

– Ушла, – подтвердил Пэрри. – Спасибо тебе, брат!

– Из-за сомнений и дурных воспоминаний нас всех порой одолевают злые силы, – заметил монах. – Но Иисус Христос – надежная защита от них.

– Да! – с жаром воскликнул Пэрри.

Вместе с другим монахом он направился к строениям, однако все равно не мог успокоиться. Ведь он знал, что даже вера в Христа не искоренила его дурных мыслей. И дело было вовсе не в Боге, а в нем самом – в том, что его вера ослабла…

Когда он оказался один в своей комнате, появилась Джоли.

– Это было ужасно! – воскликнула она. – Я не могла выйти, пока она была с тобой!

– Так, значит, ты тоже ее видела? – пораженный, спросил Пэрри.

– Лилу? Конечно. Она дьяволица, ее окружала аура Ада. Что же ей надо от тебя, Пэрри?

– Она сказала, что послана для того, чтобы совратить меня.

– Но это невозможно! Ты очень хороший человек, к тому же доминиканский монах. Ты непроницаем для зла.

– Вздор, – бросила внезапно появившаяся Лила. В ту же секунду Джоли скрылась.

Пэрри схватил свой крест.

– Сгинь, проклятая! – крикнул он, направляя его на Лилу. Та исчезла.

Снова показалась Джоли.

– Какое дьявольское создание! – воскликнула он». – Я не могу находиться с ней рядом!

– Крест отпугивает ее, – сказал Пэрри. – Я буду гнать мерзавку, пока она не оставит меня в покое.

– Но почему она явилась к тебе именно сейчас? – Джоли на мгновение задумалась. – Монгольское нашествие! Вероятно, Люцифер узнал о том, кто помешал его злобному замыслу!

– Ты догадалась, девочка-призрак, – подтвердила Лила, с появлением которой Джоли тотчас растаяла в воздухе.

– Изыди! – закричал Пэрри, замахиваясь на нее крестом. Дьяволица пропала.

Вслед за этим вернулась Джоли:

– Ты сорвал планы Люцифера, и теперь тот злобствует. Он послал свою помощницу, чтобы отомстить тебе.

– Он не может тронуть меня или тебя, – ответил Пэрри. – Ведь мы под защитой у Господа.

– Вон как ты заговорил, лицемер! – воскликнула Лила.

Пэрри поднял крест. Дьяволица отступила в самый дальний угол комнаты.

– Подожди, – остановила его Джоли, едва обозначившись в воздухе. – Сначала узнай, что она собирается сделать.

Пэрри переводил взгляд с одной на другую:

– Значит, вы все-таки можете сосуществовать?

– Можем, но она воплощает собой добро, а я – зло, – объяснила Лила. – Поэтому мы не в состоянии приблизиться друг к другу.

– А как же я? – спросил он.

– Ты человек.

– Разве это имеет значение?

– Огромное! Во всех людях уживается и добро, и зло. Именно борьба между двумя этими крайностями и делает человечество таким, какое оно есть – полем вечной битвы. Тебе это хорошо известно, Пэрри. Ведь никто другой не посвятил себя изучению зла так, как ты.

Пэрри кивнул. Он действительно это знал, хотя не доходил до столь четких формулировок.

– Как случилось, что ты смогла явиться сюда, в Орден, который призван искоренять зло?

– Искоренять ересь, – поправила его Лила. – Это разные вещи.

Какая необыкновенная проницательность!

– Явиться, чтобы совратить меня, – продолжал Пэрри. – И как же ты собираешься это сделать?

– Да ведь ты сам посеял в своей душе семена зла. Я пришла, чтобы помочь им взойти. Если бы не ты сам, я была бы бессильна. Разложение началось внутри тебя.

– Какое разложение? – спросила Джоли.

Нисколько не удивившись, дьяволица скосила на нее глаза.

– Уж тебе бы следовало об этом знать, милая тень! Ведь его начала ты.

– Наша любовь! – пораженная, вскрикнула Джоли.

– Занятия любовью, – уточнила Лила. – Любовь свята, если она пронизана чистотой. Но вводить человека в смертный грех…

Перед тем как исчезнуть, Джоли издала полный муки стон.

– Она не сделала бы этого, если бы я сам не захотел! – сказал Пэрри. – У нее не было дурных помыслов!

– Все верно, Пэрри, – согласилась Лила. – Она чиста и не желала тебе дурного. К тому же с момента ее смерти равновесие добра и зла в ее душе все равно уже не изменить ни в ту, ни в другую сторону. Но ты-то – человек; ты знал, что совершаешь грех, и все равно предался ему, причем предался с греховной радостью. Подумать только – целых две ночи неистовой страсти! – Дьяволица искоса взглянула на него. – Это просто удивительно, учитывая, что ты уже далеко не молод. А затем…

– Довольно! – крикнул он, поднимая крест.

– Значит, ты отмахиваешься от правды крестом? – перед тем как скрыться, спросила Лила.

Повернувшись, Пэрри добрался до кровати и тяжело опустился на нее. Дьяволица действительно права. Он оступился сознательно…

Однако Лила не унималась:

– Впрочем, даже не это положило начало твоему падению – человеческая плоть слаба. Пусть бы ты даже поддался искушению, но затем раскаялся, признал свой грех и понес заслуженное наказание – ты был бы прощен. Это тебе тоже хорошо известно. Все началось с решения скрыть свою слабость. Сознательно отказавшись раскаяться, ты пошел на обман. А это, мой милый смертный, и явилось в твоей душе той трещинкой, в которую решил вбить клин мой Господин Люцифер.

Слова сыпались на Пэрри, словно удары. Да, он действительно совершил грех, он действительно пошел на обман. А этот обман повергал его во власть Лукавого.

– Я должен попытаться получить прощение, – сказал Пэрри.

– И лишиться всего, чего ты достиг? Опозорить себя, свой монастырь и сам Доминиканский Орден? – насмешливо спросила дьяволица. – Не думаю…

– Уж лучше это, чем обман! – вскричал он.

– Ты снова лжешь, – бросила Лила.

И снова она била прямо в цель! Пэрри понимал, что не сможет поступиться работой или Орденом. Не мог же он отбросить тридцать лет борьбы со злом и с такой легкостью все перечеркнуть. Пэрри оказался замкнутым в своей лжи, цена избавления от которой казалась слишком высока…

– Люцифер все-таки добился своего, – упавшим голосом пробормотал он.

– Не льсти себе, смертный, – сказала Лила. – Люцифер за тебя еще даже не брался. Это все только начало. Можешь ли ты представить, как досадил ему?

Даже теперь Пэрри не покидало чувство юмора:

– Смею надеяться, ты поведаешь мне об этом, дьяволица.

– После того как поход на Европу провалился. Люцифер провел тщательное расследование. Он обнаружил, что какой-то безвестный монах-доминиканец сумел почти в одиночку разрушить его величайший замысел. Буквально под носом у Люцифера этот монах потихоньку плел свои интриги и собирал добрую жатву, что сводило почти к нулю работу моего Господина за последние полвека. Лорд Бофор, еретики, проделки с волками и летучими мышами – тридцать лет неприятностей от какого-то монаха-одиночки! Никогда еще за эти полвека мой Господин не был в такой ярости. Несколько ночей пылали все огни Ада. Поэтому он приготовил для столь дерзкого смертного достойную плату, остановившись на самом худшем, что только можно для тебя придумать.

Лила склонилась над его ухом:

– И послал меня на совращение.

Пэрри поднял глаза и едва не ткнулся носом в соблазнительную ложбинку между ее грудей. Лила уже предстала перед ним в новом наряде – на ней был не зашнурованный доверху тесный корсет.

– Убирайся прочь, шлюха! – взревел монах и с трудом удержался, чтобы не плюнуть в ее пышный бюст.

– Возьми же меня, смертный! – дразнила его Лила.

Пэрри взмахнул крестом, целясь ей прямо в живот, однако дьяволица успела исчезнуть.

Вместо нее снова появилась Джоли.

– Что я натворила, Пэрри! – запричитала она.

– Тебе не в чем себя винить, – выпалил он. – Это мой грех!

– Но если бы не я… Ах, Пэрри, мне так хотелось побыть с тобой… Я знала, что не должна была, и все же…

– Ты не сделала ничего дурного – ведь мы муж и жена. Именно мое решение все скрыть и продолжать жить, как ни в чем не бывало… Джоли! Я сам сотворил грех из ничего! Какой же ценой я должен теперь за это расплачиваться!

– А что она в действительности может тебе сделать? – решилась задать вопрос Джоли. – Кроме тебя, ее никто не видит и не слышит, к тому же она боится твоего креста. Если ты не станешь ее слушать…

– Вот умница, девочка-тень! – заметила Лила, появляясь в комнате. – Ты просто не слушай и не смотри на меня, Пэрри, тогда я не смогу тебя совратить. Ведь ты еще только вступил на путь лжи.

Пэрри взглянул прямо на нее, готовый к решительному отпору. Однако резкие слова так и замерли на его губах.

На этот раз дьяволица предстала перед ним во всей своей бесстыдной наготе. Ее полные груди не обвисали, как у большинства обычных женщин, а гордо выступали вперед. Живот же, напротив, был почти плоским – разве что слегка округлым. Ноги были разведены так, что…

– Черт! – буркнул Пэрри, отводя глаза.

– А ты уже усваиваешь новый язык, – одобрительно заметила Лила.

Сорвав с цепочки крест, Пэрри швырнул его прямо в дьяволицу. Та пропала, а крест, ударившись о стену, с гулким стуком упал на пол.

Пэрри стало стыдно – как мог он так обращаться со святыней!

Лила снова возникла прямо перед ним – по-прежнему голая.

– Ты с таким же презрением относишься к этой побрякушке, как и к своему дурацкому Ордену, – бросила она.

– Изыди, исчадие Ада!

– Я уже говорила тебе, Пэрри, – тебе все-таки придется меня попробовать. – Уперев руки в бока, она пошире раздвинула ноги и томно вздохнула.

Пэрри взмахнул рукой. Однако в ней уже не было креста. Его пальцы ударились об ее лобок – мягкий и теплый. Монах никак не ожидал, что дьяволица останется на месте, и застыл от ужаса.

Тем временем Лила резко сомкнула ноги, и его голова оказалась зажата между ними.

– Вот так-то лучше, милый! Я думала, ты будешь поскромнее.

Он дернулся, однако не вырвался, а лишь притянул ее еще ближе к себе. Улыбаясь, Лила склонилась над ним – ее груди качались прямо перед его лицом.

– Будь ты проклята!

– Да, любовь моя, я уже проклята, – шепнула Лила. – И ты тоже будешь проклят, как только смиришься со мной.

Обвив его голову рукой, она ткнула его лицом прямо в свою грудь.

Однако Пэрри не настолько лишился рассудка, чтобы повторять свою прежнюю ошибку.

– Благослови тебя Господь! – воскликнул он.

Дьяволица тотчас исчезла, а Пэрри так и остался стоять, согнувшись и с вытянутой рукой.

В дверь постучали.

– Отец Скорбящий! – послышался голос монаха. – С вами ничего не случилось? Я слышал, как вы кричали.

– Мне что-то приснилось, – отозвался Пэрри, поспешно выпрямляясь. Затем он пересек комнату и поднял с полу крест.

– Каждое лживое слово все больше приближает тебя к Аду.

Пэрри окаменел, однако тут же понял, что это произнес не монах, а снова появившаяся в комнате дьяволица. И снова ее слова как будто обожгли ему сердце. Но как он мог сказать правду?