Текст книги "Дракон поверженный"

Разглядывая голографическое изображение обнаженного тела Дуэйна Альдена, которое во весь рост повисло между ним и заключенным в полупрозрачную сферу мозгом, Саймон подумал: до чего красив, поганец. Тело Дуэйна было безупречно, если не сказать божественно совершенно.

– Насколько я понимаю, это ваше новое тело? – спросил он у мозга Заволийского.

– Верно, – ответил тот. – Согласитесь, оно великолепно. На несколько сантиметров выше, чем мое предыдущее тело. А лицо… сколько в нем силы воли. Думаю, женщины оценят его по достоинству.

– Можно узнать у вас одну вещь? Сколько вам лет?

– Двести восемьдесят. По земным меркам.

– И это тело, оно у вас которое по счету?

– Пятое, если не считать моего собственного. В нем я пребывал до своего шестидесятилетия.

– Новое тело каждые тридцать лет. Вы не находите, что это непозволительная экстравагантность?

– Ничуть. От двадцати до пятидесяти – лучшие годы человеческой жизни.

– В классической модели, пожалуй, так оно и есть, но сейчас, когда в человеческое тело несложно ввести гены, ответственные за увеличение продолжительности жизни, период активности гораздо дольше.

– Верно. Однако продление жизни с помощью генной инженерии на Кинабике постепенно входит в повседневную жизнь, и родители обыкновенно просят произвести дополнительные модификации своих детишек, например, повышенный коэффициент умственного развития, и такие дети в дальнейшем, как правило, вырастают в законопослушных граждан.

Саймон закрыл папку с биографией Дуэйна и хмуро посмотрел на мозг.

– Вы уверены, что повышенный коэффициент умственного развития исключает превращение человека в преступника?

Мозг усмехнулся.

– Скажем так, увеличивает его шансы не быть пойманным. Ну разве только в том случае, если аресту предшествует долгое и кропотливое расследование. А к тому времени пользы от них для Совета никакой.

– Но для ловли таких преступников вам требуются соответствующие полицейские, которые не уступают им в сообразительности.

– Это за то жалованье, какое мы им платим?

– Вас понял. В таком случае неизбежно напрашивается следующий вопрос. Почему бы вам просто не клонировать собственное тело?

– О, это одно из самых распространенных заблуждений. Вы хотя бы отдаете себе отчет в том, насколько это дорогостоящая процедура? Растить человеческое тело в пробирке до… допустим… лет шестнадцати? Объясните мне, пожалуйста, как до этого возраста предотвратить развитие сознания?

– А что, проблема именно в этом? Мне казалось, отсутствие внешних раздражителей будет содействовать тому, что мозг останется в недоразвитом состоянии, неспособном к логическому мышлению.

– К логическому мышлению, безусловно. Но даже у новорожденных присутствуют зачатки сознания. Сенсорная депривация на протяжении шестнадцати лет способна породить чудовищное сознание. Правда, о личности здесь не может идти и речи. Однако, поверьте мне, проблема в другом – как после первого года жизни поддерживать тело в жизнеспособном состоянии в искусственных околоплодных водах? Оно ведь рвется наружу, оно хочет появиться на свет, оно восстает против своего заключения.

– Тогда клонируйте себе тела без мозга. Просто возьмите и удалите его из генома.

– Хорошо, а чем тогда вы замените его? Кто или что возьмет на себя контроль за жизненными функциями? Как вы себе это представляете в техническом плане? Нет, что касается серого вещества, то ему нет равных, его не заменит никакой электронный чип.

– А как насчет того, чтобы выращивать органы и части тела по отдельности? Ведь, как известно, это приводит к значительному снижению временных затрат. А потом останется просто собрать тело заново из запасных частей, а?

– Нет, это только на порядок усложнит проблему. Число запасных частей может быть сколь угодно большим, причем я имею в виду лишь только железы и внутренние органы. Напоминаю, что есть еще такие вещи, как сердечно-сосудистая система, кожа, скелет, если на то пошло. Так в каком же порядке вы прикажете сшивать все это воедино? Чтобы все слаженно функционировало? Сколько хирургических операций потребуется, чтобы из отдельных частей смастерить целого человека? Ответ на вопрос отрицательный, поскольку это чистой воды фантастика. Уверяю вас, подобные возможности уже были исследованы и отвергнуты как неосуществимые. Самый эффективный способ произвести на свет человека, он же испытанный временем, – это довериться матушке-природе. До тех пор, пока нами не будут разработаны высокоточные нанотехнологии, способные соединять без каких-либо швов клеточные структуры или восстанавливать индивидуальные цепочки ДНК, пересадка мозга в тело бывшего преступника – на сегодняшний день самый эффективный способ обзавестись новым, молодым телом.

– Отлично, но как насчет процесса регенерации нейронов, к которому вы вынуждены прибегнуть? Ведь наверняка это влечет за собой частичную потерю памяти.

– Регенерация здесь ни при чем. Потеря памяти есть следствие естественного старения мозга. Новые нейроны не содержат памяти старых. Нас это в принципе устраивает, более того, без этого никак не обойтись. Объем памяти нашего мозга конечен независимо оттого, скольким процедурам обновления мы подвергаемся всякий раз, когда проходим омоложение. Мне понадобится свободный объем для хранения моего нового жизненного опыта, когда я вновь вернусь в человеческое общество.

– Но если вы постоянно избавляетесь от прошлого, то как же вы еще не забыли, кто вы такой?

– О, этого никогда не случится. В этом-то вся прелесть процедуры. Как личность, я прямое продолжение того младенца, коим появился на свет двести восемь лет назад, и это, пожалуй, самый главный психологический фактор. Это самые сильные и яркие воспоминания, которые связаны с личностью любого из нас. Вы есть то, что вы пережили, случившиеся с вами события формируют вас как индивидуальность, как неповторимую личность. Эти события превратились в нечто вроде инстинкта, они остаются с вами независимо от того, сколько раз вы подвергались процедуре омоложения. Да, я не в состоянии подробно вспомнить то, что случилось со мной, скажем, сто тридцать лет назад, но это не так уж и важно. Важно то, что я точно знаю, что я есть тот, кто все это пережил. Непрерывность сознания, а не непрерывность памяти – вот в чем суть человеческого «я», представитель Родерик.

– А как же биологический императив? Ведь в генетическом отношении ваше тело вам не принадлежит. Вы не можете произвести на свет собственное – в полном смысле этого слова – потомство. Любой ваш отпрыск – это отпрыск Дуэйна Альдена. Не кажется ли вам, что весь смысл вашего существования заключается в тщеславии.

– И после этого вы еще беретесь обвинять нас в том, что мы следуем классической модели. Если учесть то, в каких масштабах сейчас переписываются геномы, кто возьмется утверждать, кто есть чей ребенок? Однако что касается ответа на ваш вопрос, то этот конкретный аспект омоложения был нами учтен. Проблема решаема, и причем легко. Врачи клонировали мои яички, и их всякий раз вместе с моим мозгом пересаживают к новому телу. Женщинам мы просто вживляем клонированные яичники. Так что как только мы возвращаемся в наше телесное состояние, уверяю вас, мы ведем полноценную, насыщенную событиями жизнь. Мы совершенны в той степени, какая не снилась простому смертному. Нашему телу двадцать, нашему уму сто, это ум мудреца.

– Скажите, а кем вы возвращаетесь в жизнь, каким-нибудь внучатым племянником?

– В зависимости от того, что нас больше устраивает. Семейные пакеты акций никто не проверяет. Средства семей членов правления находятся в частных фондах, мы не любим выставлять себя напоказ.

– Идеальная система.

– Да, она позволяет нам вести тот образ жизни, к которому мы привыкли и который устраивает нас во всех отношениях. Мы даже конституцию переписали так, чтобы нам было удобно.

– И вот теперь члены вашего правления на Земле продали вас, что называется, с потрохами.

– Простите меня, представитель Родерик, но вам нет необходимости пребывать в заблуждении относительно нас. «Зантиу-Браун» прибыла сюда потому, что у нее имеются межзвездные корабли и оружие для того, чтобы грабить нас, набивая награбленным свои трюмы и оставаясь при этом безнаказанными. Что ж, мы признаем ваше превосходство.

– Рад это слышать.

– Итак, какую сделку вы нам предлагаете? – поинтересовался мозг.

– Сделку?

– Чтобы мы могли продолжить наше существование. Мы готовы принять членов вашего правления в наше братство. Здесь у нас хорошо. Кинабика – богатая, обжитая планета, здесь стабильная сытая жизнь, без социальных потрясений и катаклизмов. Вы ни в чем не будете знать отказа.

– Совет, который я здесь представляю, не сможет принять ваше предложение.

– Я предлагаю вам фактическое бессмертие плюс беззаботную жизнь плутократа, и вы отвергаете мое предложение?

– Боюсь, мы прибыли сюда не за этим. У нас другие цели.

– А вам не кажется, что эти ваши другие цели ничуть не мешают бессмертию? Лично я не вижу тут никакого противоречия.

– А вот это уже вас не касается.

– Тогда чего вы хотите?

Саймон поджал губы, с откровенным разочарованием глядя на мозг, находящийся в стеклянной сфере. Изобретательности членов правления Кинабики можно было только позавидовать, но вот только цели их ужасно устарели. Им бы жить где-нибудь в эпоху Ренессанса или, может, во времена Британской империи. Господи, они ведь могли бы достичь куда большего! Они же предпочли в качестве примера для подражания прошлое, возводя для себя неприступные замки посреди тусклой, застойной жизни. То есть огородили каменной стеной то, что у них уже имелось. А ведь какие широкие горизонты предлагала им эта чистая, новая планета! Но они не воспользовались даже самой малой частью имевшихся у них возможностей, не воплотили в жизнь даже самую малую мечту! Такие люди достойны разве что жалости.

– Нам от вас ничего не надо, – произнес Саймон. – Как вы сами уже сказали, ваша планета живет сытой, спокойной жизнью. И в интересах правления сделать все, чтобы так продолжалось и далее. Так что наши интересы совпадают.

– У вас имеются возражения по поводу наших методов омоложения?

– Абсолютно никаких. Подобные банальности нам неинтересны.

Глава 10

Саймону Родерику потребовалось всего десять минут, чтобы убедиться в том, что сегодня явно не его день. Он решил не занимать правительственную канцелярию президента Штрауса под штаб-квартиру Третьего флота. Это было бы слишком вызывающе. Контакты с планетарным руководством можно переложить на плечи генерала Кольбе, поскольку именно он является главным офицером, осуществлявшим связь с «Зантиу-Браун». Пусть он и станет официальным представителем корпорации, которого будет знать все население планеты. Так что пока бедняга Кольбе пытался наладить отношения с местным населением и представителями прессы, Саймон без лишнего шума занял уютные помещения в восточном крыле Игл-Мэнор, вытеснив оттуда стайку президентских консультантов, референтов и советников.

Игл-Мэнор располагался на невысоком холме в самом центре Даррелла, откуда открывался прекрасный вид на большую часть города. По утрам, освещенный ярким солнечным светом, город, с его величественными высотными зданиями и огромными парками, выглядел особенно живописно. Сегодня было пасмурно и облачно. С самого утра моросил мелкий противный дождь. Транспорт на кольцевой автостраде вокруг Игл-Мэнор двигался с включенными фарами, ярко освещая бело-голубым светом мокрое дорожное покрытие.

Саймон вошел в свой кабинет и сразу же включил персональный ИР. На мониторе замелькали сводки городских происшествий за последние несколько часов. Уровень производства на промышленных предприятиях, продукция которых подлежала вывозу на Землю, упал на несколько пунктов. Это было вызвано участившимися случаями сбоев в работе персонала из-за неявки отдельных рабочих и служащих на работу и неритмичными поставками сырья. Когда Саймон посмотрел в окно, он увидел, что транспортный поток на проспектах, лучами отходящими от Игл-Мэнор, нисколько не уменьшился по сравнению с предыдущими днями. На перекрестках возникли такие же плотные транспортные пробки, как и раньше.

На экране компьютера неожиданно высветились иконки-предупреждения, сообщавшие о биологической опасности.

– Неужели туберкулез? – недоуменно произнес Саймон, перечитав сообщения.

– Да, именно такой поставлен диагноз, – подтвердил ИР. – Вероятность ошибки ничтожно мала. В Даррелле зафиксировано 75 случаев заболевания туберкулезом. Сегодня вечером это число может увеличиться примерно в два раза. Предполагается динамика роста заболеваний. Из соседних районов и даже провинций поступают сведения о расширении инфицированных территорий. Выявленный штамм отличается высокой устойчивостью и агрессивностью.

– Известна история заболеваний туберкулезом на Таллспринге?

– Нет. После первой высадки землян случаев заболеваний туберкулезом здесь не зафиксировано.

– Так в чем же, черт побери, дело?

– Согласно предварительному заключению местных медиков и представителей аппарата здравоохранения, источниками заражения являемся мы.

– Мы сами?!

– Да, мы. После консультаций с нашей медицинской компьютерной программой я согласен с логичностью заключения здешних врачей.

– Мне нужны подробности!

– Зафиксированный здесь штамм является продуктом нескольких столетий борьбы с туберкулезом при помощи различных высокоэффективных и сложных медицинских методик. Ученые-земляне сумели создать сильные антибиотики, предназначенные для борьбы с бациллами туберкулеза, бациллами, которым удалось создать устойчивый к действию лекарств штамм. В начале двадцать первого века туберкулез переродился, превратившись в так называемый супервирус, чрезвычайно устойчивый к воздействию антибиотиков.

– Которым, если я не ошибаюсь, пришло на смену поколение метабиотиков.

– Абсолютно верно. Метабиотикам удавалось в течение почти целого столетия сдерживать развитие этого супервируса. Специалистами по микробиологии были разработаны новые вакцины на основе новейших открытий генной инженерии. Такие метабиотики и по сей день являются высокоэффективным средством для лечения инфекционных болезней. Теперь мы научились разгадывать генетический код каждого нового вируса и поэтому можем подобрать для него соответствующую вакцину. Однако это привело нас в тупик – мы все равно не сумели справиться с распространением инфекционных заболеваний.

Саймон посмотрел в окно на мокрые городские улицы, чувствуя, как до него постепенно доходит смысл рассуждений незримого собеседника.

– Но мы до сих пор так и не искоренили болезнетворные бактерии, – высказал он вслух свое предположение.

– Верно. Мы не уничтожили их. Города Земли по-прежнему остаются рассадником бактерий. Чиновники местного медицинского ведомства продолжают постоянно следить за появлением новых штаммов. При их обнаружении в течение тридцати часов создается новая вакцина. Таким образом, здесь двести лет не знали инфекционных заболеваний.

– В колониях дело обстояло так же?

– Колонистов здесь подвергают строгому медицинскому осмотру на предмет целого спектра возможных заболеваний. Все они обязательно проходят флюрографирование. Если выявляют больного, ему сразу же делают все необходимые прививки. Бациллы туберкулеза не могли попасть сюда с других планет, по крайней мере в активном состоянии. Такова сложившаяся здесь практика.

– Значит, занести на Таллспринг бациллы туберкулеза могли только мы?

– Это самое очевидное заключение. Наиболее вероятное объяснение случившегося, на мой взгляд, таково. Кто-то из наших людей оказался подвержен проникновению в его организм самой последней разновидности вируса, оставаясь при этом здоровым. Такое могло произойти либо при вакцинации, либо в процессе эмбриональной в-записи, когда иммунная система подвергается значительному усовершенствованию и становится невосприимчивой к инфекциям. Однако человек все равно остается бациллоносителем. Если подобное все-таки произошло, он легко может заразить весь экипаж космического корабля и занести инфекцию на другие планеты. Его спутники неизбежно заражаются и тоже становятся носителями болезни.

– Разве не все пассажиры проходят рентген?

– Рентген выявляет далеко не все возможные заболевания. Полное исследование стоит дорого, да и флот давно уже не использовали для поиска новых колоний. Состояние здоровья наших спецназовцев контролируют главным образом их боевые костюмы. До сих пор этого считалось вполне достаточным для пригодности к межпланетному путешествию.

– Черт побери! – прошипел Саймон и откинул голову на спинку кресла. – Значит, это не просто туберкулез, а новая разновидность его, которая поразит всех жителей планеты.

– Наша медицинская программа уверена в том, что та часть местного населения, которая подверглась эмбриональной в-записи, останется невосприимчивой к болезни, – ответил компьютер.

– Процентное отношение?

– Примерно одиннадцать процентов местных жителей подверглись эмбриональной в-записи, из них около половины – дети в возрасте до пятнадцати лет.

– Отлично. Что рекомендует медицинский ИР.

– Немедленное производство вакцины. Изоляция всех обнаруженных больных. Ускоренное их лечение.

– Болезнь излечима?

– Всякое бывает. Наш медицинский ИР обладает образцами метабиотиков, которые оказались крайне эффективными. Мы можем попытаться совместить их с регенерационными вирусами легочной ткани. Но такая процедура не будет ни дешевой, ни скорой.

– Сколько приблизительно потребуется времени?

– Полное выздоровление наступит через два года.

– Черт! Сколько времени уйдет на изготовление вакцины?

– Ее производство можно начать через сутки, сразу после того, как вы отдадите соответствующее распоряжение. Для производства количества вакцины, необходимого для излечения всего населения планеты, понадобится три недели.

– А что же нам, черт побери, тогда делать с нашим графиком?

– Заниматься далее оценкой здешних активов считаю нецелесообразным. Все равно получить точные данные сейчас не удастся.

Неожиданно прожужжал зуммер интеркома.

– Сейчас с вами будет говорить президент Штраус, – прозвучал голос помощника президента. – Он требует незамедлительно принять его.

Этого следовало ожидать, подумал Саймон.

– Просите его войти.

– Да, сэр!

– И еще пусть ко мне зайдет мистер Рейне.

Для обсуждения проблем взаимодействия персонала «Зантиу-Браун» с местными законодательными и исполнительными органами Эдгар Штраус – самый неподходящий человек. В отношениях с ним бесполезно прибегать к угрозам и шантажу. Он отличался строптивостью, упрямством и несдержанностью, граничащей с откровенной враждебностью.

Саймон уже подумывал о том, чтобы использовать кого-нибудь из президентских родственников в качестве заложников. Если они унаследовали те же самые черты характера, то, несомненно, будут готовы пожертвовать собой ради него.

Штраус ворвался в кабинет Саймона со скоростью разъяренного раненого слона.

– Вы настоящие фашиствующие ублюдки! Вы же убиваете нас! Вы желаете нашей смерти! Вы хотите очистить от нас эту планету, чтобы поселить здесь ваших говенных родственников!

– Господин президент, вы просто нас не поняли…

– Вот только не надо городить чушь и вешать мне лапшу на уши! Да обо все этом трубят на каждом углу! В Сети полно сообщений на эту тему! Вы одарили нас туберкулезом! Это какая-то разновидность в-записанной болезни, от которой трудно вылечиться!

– О в-записи не может быть и речи, вирус естественного происхождения.

– Чушь! Какая разница! – фыркнул президент Штраус. Его серые глаза метали молнии. – Мы оказались совершенно беззащитны перед эпидемией. Вы творите здесь настоящий геноцид и уже обрекли нас на медленную, мучительную смерть. Дай вам волю, вы бы с радостью выжгли нас гамма-лучами. Зачем же вам тогда заложники?

– Если вы успокоитесь, возьмете себя в руки, то я…

Дверь снова открылась, и в кабинет вошел Брэддок Рейне – высокопоставленный служащий управления разведки Третьего флота. Ему было далеко за тридцать. Рейне относился к тому типу людей, которые без всяких усилий могут проникнуть куда угодно. Кроме этого, Всевышний наделил его даром внушать безоговорочное доверие окружающим. Всякий, кому довелось переброситься с ним лишь парой фраз, был готов утверждать, что Брэддок – милейший парень, с которым приятно провести вечер в баре за парой кружек пива. Саймону было известно, что на Брэддока Рейнса можно положиться в самых щекотливых ситуациях и рассчитывать на трезвый, логичный анализ таких ситуаций.

– Кто это? Ваш главный палач? – взъярился Эдгар Штраус. – Я знаю, теперь вы мне житья не дадите после того, как я узнал правду. Вы меня слишком боитесь. Ну, что же ты для меня приготовил, сынок, нож или пулю?

У Брэддока от удивления отвисла челюсть. На какое-то мгновение он утратил дар речи.

– Немедленно замолчите или я действительно прикажу вас расстрелять! – неожиданно взвился Саймон.

Президент Штраус сразу же осекся и что-то недовольно проворчал себе под нос.

Саймон несколько раз шумно вдохнул и выдохнул через нос, чтобы успокоиться. С ним давно уже не случалось таких неконтролируемых вспышек гнева. Но на этот раз он не смог сдержаться. Штраус действительно был невыносим. Впрочем, не стоит удивляться, что на заштатной планете вроде Таллспринга избрали такого «всенародного любимца», как Штраус.

– Господин президент, меня самого только что проинформировали об этой ужасной эпидемии. Меня это потрясло до глубины души. Я чрезвычайно удивлен, что такое случилось с вашей прекрасной планетой. Я немедленно отдам приказ взять ситуацию под особый контроль. Уверяю вас от имени высшего руководства «Зантиу-Браун», что мы сделаем все необходимое, чтобы помочь вам справиться с эпидемией. Мы незамедлительно предоставим образцы имеющихся у нас вакцин и соответствующих метабиотиков. Если вам удастся задействовать все необходимые планетарные ресурсы, то можно считать, что эффективное и быстрое решение проблемы уже найдено.

– Нам потребуется не меньше месяца, чтобы получить нужное количество вакцины. Сколько, по-вашему, людей умрет за это время?

– Думаю, мы справимся недели за три. Если все будем делать как надо, то никаких жертв не будет. Но для этого нам придется тесно взаимодействовать друг с другом. Вы готовы к сотрудничеству? Или хотите, чтобы ваш народ скорбно и гордо страдал?

– Неужели вы все это придумали для того, чтобы окончательно поработить нас?

– Мы ничего такого не придумывали, – веско произнес Саймон. – За долгие века бациллы туберкулеза мутировали, и их стало очень трудно выявлять. Только явный глупец или упрямый корыстолюбивый политик может обвинять в этом нас, – отчеканил Родерик.

Персональный ИР успел сообщить ему, что президент Штраус продолжает получать бесконечные шифрованные послания о случаях заболевания туберкулезом. Их поток нарастает с каждым часом.

– Это верно, – отозвался Эдгар Штраус. – Ваше появление здесь и вспышка эпидемии – абсолютная случайность. А какие обследования персонала «Зантиу-Браун» проводятся перед вылетом ваших Сил стратегической безопасности на очередное задание? Скажите мне правду, не стесняйтесь! Люди, обитающие в больших городах Земли на протяжении многих столетий, являются носителями туберкулеза. Вы ведь всех их проверяете, верно?

Краем глаза Саймон заметил, что Брэддок Рейне тайком подмигнул ему. Лицо его при этом сохраняло подчеркнуто бесстрастное выражение.

– Мы пользуемся процедурами проверки, одинаковыми для всех космических кораблей, покидающих Землю. Все эти процедуры в точности соответствуют карантинному законодательству ООН. Без таких проверок мы не позволяем ни одному кораблю покидать пределы Солнечной системы. Разве корабли клана Наварро не проверяются?

– Конечно, мы тоже используем подробные процедуры. Но у нас не было никакого туберкулеза, пока ваши болваны не высадились на планете!

– Но почему же тогда не возникло эпидемии в прошлый раз, когда мы высаживались у вас?

Глаза Эдгара Штрауса сердито блеснули.

– Так, значит, эта вакцина – последнее слово вашей фармакологии и вы хотите, чтобы мы ею воспользовались. Хотите, чтобы мы ухватились за новинки и забыли про старые лекарства, так?

– Что же в этом плохого?..

– Вы просто в очередной раз откармливаете нас на убой. Взращиваете, так сказать, тучного тельца. Именно до этой степени и распространяется ваша иллюзорная щедрость. Даже наше несчастье вы обращаете себе во благо! Наши предприятия начинают производить ваши вакцины и метабиотики. Когда их накопится достаточное количество, вы снова прилетите к нам и отвезете их к себе на Землю. Мне известно, сколько новых проектов вы внедрили в наших фирмах и университетах. Нейротроника, компьютерные программы, биохимия, генетика, даже проекты новых металлургических и сталеплавильных заводов. Все это вы преподнесли нам исключительно по доброте вашей души!

– Мы хотим, чтобы наши капиталовложения в экономику Таллспринга приносили плоды. Нет ничего удивительного в том, что мы стараемся помогать вам в обновлении технологической и научной базы.

– Но исключительно ради вашей собственной выгоды. Чему же тут удивляться! Если мы будем выпускать старую, неконкурентоспособную продукцию, ваши дивиденды будут ничтожно малы!

– Вы так полагаете?

– Знаю! Да и вы сами прекрасно знаете!

– Тогда откажитесь от всех нововведений в науке и технике. Давайте! – Саймон указал на открывавшуюся из окна городскую панораму. – Скажите это вслух своему народу, господин президент! Убедите его, что он должен отказаться от самых новых компьютерных программ! Скажите, что он обойдется без тормозов нового поколения для автомобилей! Скажите, что ему не нужны новые лекарства!

– В конечном итоге вы проиграете. Вы ведь сами это отлично понимаете. На этот раз прибыло меньше космических кораблей, чем обычно. Где же ваши остальные звездолеты? Почему вы медленно пополняете флот новыми кораблями? В один прекрасный день вы снова прилетите сюда и увидите, что мы окрепли настолько, что сможем дать вам достойный отпор. Мы будем крепнуть год от года, в то время как вы будете медленно увядать, как и все одряхлевшие империи. Настало время нашего расцвета. Конец межзвездных полетов станет также и концом земной тирании.

– Это ваши спичрайтеры сочинили такой убойный слоган или вы сами исхитрились выдумать его?

– Мои внуки еще попляшут на вашей могиле, говнюк вы этакий!

Эдгар Штраус резко развернулся на каблуках и вышел из комнаты. На ходу он просвистел несколько тактов из государственного гимна Таллспринга.

– Моей могилы не существует, – бросил ему вслед Саймон.

– Все это было весьма забавно, – прокомментировал Брэддок. – Хотите, чтобы он погиб в автокатастрофе?

– Не надо искушать меня! – усмехнулся Саймон.

– Зачем же вы меня тогда позвали?

– Пора начинать программу вакцинации, которую рекомендует наш медицинский ИР. Я хочу, чтобы вы взяли под контроль вакцинирование стратегически важной для нас части персонала – всех тех, кто имеет отношение к самым главным задачам нашей операции. Начните с заводских рабочих, но не пропустите и тех, кто работает на электростанциях и на подобных вспомогательных подразделениях. Необходимо свести к минимуму перебои в работе промышленных объектов, имеющих для нас стратегическое значение.

– Будет сделано, сэр.

В насосной станции не было ничего примечательного. Обыкновенный бетонный куб с плоской крышей за забором-сеткой, окруженный живой изгородью из кустов терновника. Находилась она в углу промышленной зоны на окраине Даррелла. С дороги станцию было трудно увидеть из-за высоких деревьев лесополосы, высаженной на обочине.

Ночью насосная станция освещалась размещенными по периметру ограждения галогеновыми лампами. Одна из них давно перегорела, остальные время от времени неритмично помаргивали. Скорее всего по причине особого угла отбрасываемого ими света трещины в бетонных стенах казались в ночное время еще более заметными, чем днем. Спрятавшись в кустах, Рэймонд внимательно разглядывал ворота. Их удерживали лишь цепь и навесной замок. Несмотря на то, что до этого он вместе с товарищами изучил все снимки насосной станции, Рэймонд не рискнул бы утверждать, что хорошо ознакомился с ее расположением и предусмотрел все. Теперь его опасения оправдались. Этот навесной замок почему-то остался ими незамеченным. Всего лишь какой-то один навесной замок.

Безопасность явно не стояла номером один в списке приоритетов руководства насосной станции. Ограды вполне хватало, чтобы стать на пути малолетних хулиганов, способных причинить какой-нибудь ущерб помещению. На такой случай на станции была установлена пара сирен и несколько датчиков внешнего обзора. По крайней мере в инвентарном списке оборудования станции других устройств подобного рода больше не значилось.

«Прайм» прощупал все до единого объекты внутренней компьютерной сети станции, чтобы выявить возможные тайные ловушки или дополнительные узлы сигнализации. Следовало соблюдать осторожность.

Рэймонд приказал «Прайму» приступить ко второму этапу. Изображения, поступавшие с датчиков визуального и инфракрасного наблюдения, установленные у входа, на мгновение замерли, и компьютерная программа моментально внедрилась в их процессоры. Цифровые таймеры датчиков продолжали вести отсчет, не допустив сбоя ни на секунду, как будто ничего не произошло. После этого «Прайм» занялся замком. Рэймонд услышал негромкий щелчок – замок открылся. Рэймонд выскочил из тени и бросился к ограждению. Перебраться на ту сторону оказалось для него пустяковым делом. Через несколько секунд он ловко приземлился в зарослях не скошенной травы во внутреннем дворике. Еще три секунды ушло на то, чтобы приблизиться к двери и открыть ее. Всего семь секунд задержки. Неплохо.

Его модифицированные глаза мгновенно приспособились к темноте внутреннего помещения, освещаемого лишь слабым мерцанием светодиодов пульта управления. Станция состояла только из одной комнаты. Рэймонд разглядел насосы – пять массивных стальных цилиндров на широких рамах. Возле каждого из них в бетонный пол уходили толстые водопроводные трубы. Насосы монотонно и гулко вибрировали.

Он вытащил из рюкзака сверток со взрывчаткой и развернул его. Затем быстро прошел мимо насосов, устанавливая заряды прямо над опорами.

Рэймонд покинул насосную станцию так же тихо и быстро, как и вошел в нее. Замок щелкнул и закрылся. Как только Рэймонд перебрался через ограду, датчики входа возобновили работу в прежнем режиме. «Прайм» вышел из компьютерной сети Даррелла и стер все следы своего пребывания в ней.

Мерцающие красные и голубые огни они увидели еще издалека. Саймону они бросились в глаза сразу, как только они свернули на дорогу, ведущую к промышленной зоне на окраине города. Возле насосной станции стояло более десятка полицейских машин. Вокруг места происшествия была натянута ярко-голубая лента, которой полицейские отгораживаются от любопытных прохожих. Вокруг стояли полицейские в форме. Эксперты и специальные роботы в это время обшаривали каждый сантиметр огороженной территории. Неподалеку прохаживались спецназовцы. У них был вид надсмотрщиков, деловито надзирающих за скованными одной цепью каторжниками. По ту сторону кордона толпилась кучка репортеров с портативными датчиками в руках. В местных СМИ уже появился ряд сообщений о происшествии, и зрители могли получать информацию о взрыве не только в аудио– и видеорежиме, но и в Сети, где уже была вывешена трехмерная картинка места трагедии.