Текст книги "Нейтронный Алхимик: Консолидация"

В редакторской было пятнадцать голоэкранов, выстроившихся вдоль стены шеренгой. Все они работали, и разнообразие выведенных на них образов впечатляло – от вида на Амариск с тысячекилометровой высоты с клубами алых туч, растекающимися вверх по течению притоков Джулиффа, до чудовищно жаркой космической битвы над Лалондом, от разгрома наемников Резы Мейлина при деревне Памьерс до стайки возбужденных ребятишек, выбегающих из деревенского дома навстречу подъезжающему вездеходу на воздушной подушке.

Из пятерых собравшихся за редакторским столом четверо взирали на экраны с тем нервозным энтузиазмом, который неизменно отличает зрителей действительно масштабных катастроф, в которых страдания отдельных людей затмевает общая зрелищность происходящего. Затесавшаяся среди коллег Келли поглядывала на свою работу с отстраненностью, которой была обязана в основном запущенной через нейросеть программе-транквилизатору.

– Больше резать нечего, – запротестовала Кейт Элвин, старший редактор отдела новостей.

– Мне не нравится, – заметил Антонио Уайтлок, глава отделения «Коллинз» на Транквиллити, бюрократ с шестидесятилетним стажем, пробравшийся наверх из отдела экономических новостей. Для Транквиллити – почти идеальный начальник, но с молодыми вольными репортерами вроде Келли Тиррел отношения у него не складывались. Репортаж с Лалонда перепугал его до безъязычия. – Невозможно пускать новости на три часа.

– Яйца отрасти! – огрызнулась Келли. – Три часа – это только самые сливки.

– Которые сливать пора, – пробурчал Антонио себе под нос, покосившись на новую капризную суперзвезду агентства. Ее бритый череп выглядел на удивление пугающе, а история с беднягой Гарфилдом Лунде разнеслась по всей конторе. Маркетинговый отдел вечно жаловался на использование нестандартных отличительных черт. Когда Антонио пытался вспомнить ту симпатичную, женственную особу, что месяц назад представляла утренний блок новостей, ему начинало казаться, что одержимые все же добрались до Транквиллити.

– Баланс великолепный, – заметила Кейт. – Мы включили основные вехи проваленной миссии и даже намек на хэппи-энд – спасательную операцию. Это было просто гениально, Келли.

– Ну спасибо. Я бы никогда не отправилась с Хорстом и наемниками на ту ферму, если бы из этого нельзя было сделать репортаж.

Сарказм Келли отскакивал от редактора, как от стенки горох; в отличие от Антонио, Кейт сама когда-то была репортером, и ей нередко приходилось снимать под огнем.

– Этот вариант соответствует обеим нашим корпоративным целям, Антонио. Во-первых, слухи бурлят с момента возвращения «Леди Макбет», нашему отделу маркетинга даже не надо рекламировать новостной блок. Сегодня нас будет смотреть весь Транквиллити. У меня есть данные, что все время репортажа Келли наши конкуренты будут гнать повторы «мыла». А как только наши слушатели возьмут доступ, оторваться они не смогут. Мы даем им не просто мультисенсорные картинки с войны – мы рассказываем им историю. Это всегда цепляет. Наши расценки на рекламу в этом блоке составят полмиллиона фьюзеодолларов за тридцать секунд.

– На одну передачу, – проворчал Антонио.

– Не на одну, в том-то и прелесть. Конечно, сегодняшнюю передачу все запишут. Но Келли привезла клипов на тридцать шесть часов, плюс к тому у нас есть записи со внешних сенсоров «Леди Макбет» с той секунды, как они вошли в систему Лалонда. Мы еще месяц сможем доить эту тему – интервью со специалистами, документальные фильмы, анализы текущего положения вещей. Мы победили в войне за рейтинги на ближайший год, и обошлось нам это дешево.

– Дешево?! Ты знаешь, сколько мы выложили этому долбаному «Лагранжу» Калверту за записи с сенсоров?

– Дешево, – повторила Кейт. – Только сегодняшний показ окупит все. А с правами на бессистемное распространение мы учетверим доходы группы «Коллинз».

– Если мы сможем куда-то передать программу, – заметил Антонио.

– Конечно, сможем. Ты брал доступ к указу о запрете на гражданские рейсы? Черноястребы могут, не покидая планетарной зоны выхода, датавизировать копию в наши местные конторы. Капитанам придется приплатить, но немного, потому что они и так теряют доход, сидя на причальных уступах. Это сработает. Мы все после этого засядем в головном офисе.

– Что «после этого»? – поинтересовалась Келли.

– Брось, Келли. – Кейт стиснула ее плечо. – Мы знаем, что тебе пришлось тяжело, мы все видели. Но карантин не позволит одержимым распространиться, и теперь, когда мы знаем, что случилось, силы безопасности смогут сдерживать их, если они все же прорвутся. На Лалонде они победили, потому что планета попалась отсталая.

– Ну конечно. – Келли держалась исключительно на программных стимуляторах. В голове у нее звенел поглотитель токсинов усталости. – Теперь, когда мы все поняли, спасти галактику – плевое дело. В конце концов, мы боремся всего лишь с покойниками.

– Келли, если ты не сдюжишь, так и говори, – бросил Антонио и выложил свой козырь: – Мы можем вызвать другую ведущую. Кирсти Мак-Шейн.

– Эта сука!!!

– Тогда действуем по графику?

– Я хочу вставить побольше кадров из Памьерса и Шона Уоллеса. Это единственное, что может прояснить зрителям наше положение.

– Уоллес вгонит всех в депрессию. Он все интервью талдычил тебе, что одержимых не победить.

– Именно так. Кадры с Шоном – ключевые. Он сказал то, что нам следует осознать первым делом, чтобы решить проблему.

– А именно?

– Смерть. Все мы умрем, Антонио. Даже ты.

– Нет, Келли, такой уклон я одобрить не могу. Это не лучше, чем церемония Спящего Бога тиратка, которую ты сняла.

– Зря я вам позволила ее вырезать. Никто прежде не знал, что у тиратка есть религия.

– Сейчас не время изучать обычаи ксеноков, – заметил Антонио.

– Келли, кусок с тиратка мы вставим в документальный фильм, попозже, – заметила Кейт. – Сейчас нам надо скомпоновать финальную версию репортажа. До он-лайна сорок минут.

– Хотите меня ублажить – верните все интервью с Шоном.

– Мы вставили половину, – запротестовал Антонио. – Все ключевые фразы остались.

– Черта с два. Слушайте, мы должны объяснить людям, что такое одержание, показать его суть, – воскликнула Келли. – Пока что большинство граждан Конфедерации знакомо только с этим дурацким предупреждением Ассамблеи. Для них это абстракция, чья-то чужая беда. А люди должны понять, что не все так просто и физической безопасности мало, чтобы избавиться от этой проблемы. Мы должны взглянуть и на ее философскую сторону.

Антонио с гримасой схватился за лоб.

– Ты не понял, да? – взвилась Келли. Рука ее взметнулась, указывая на переполненные кошмарными кадрами экраны. – Вы что, не видели ничего? Или не поняли? Вот что надо показать людям! Я могу это сделать. Не Кирсти, дуреха эта, Мак-Шейн. Я там была! И я смогу въяве показать это тем, кто будет смотреть новости.

Антонио покосился на голоэкран, где Пэт Халахан мчался через дымящиеся развалины Памьерса, расстреливая своих чудовищных противников и превращая их в кровавые ошметки.

– Здорово. Это нам и нужно.

Все шло не так, как ожидала Иона. Когда они вошли в ее дом, Джошуа даже не глянул на дверь спальни, не говоря уже о том, чтобы проявлять нетерпение. А ведь прежде бывали времена, когда они не успевали дойти до кровати, прежде чем вся ее юбка оказывалась на талии.

И все же она чувствовала, что виной тому не только пережитое им потрясение. Он был не испуган, а лишь задумчив и встревожен. Для Джошуа – весьма нехарактерное состояние.

Он принял душ, перекусил наскоро и улегся на большой диван. Иона, пристроившись рядом с ним, даже не осмелилась коснуться его руки.

– Может, это из-за той девчонки на Норфолке? -с сомнением подумала она.

– Он пережил тяжелые дни, -ответил Транквиллити. – Следовало ожидать, что он станет вести себя менее бурно.

– Но не так же. Я вижу, что он потрясен, но тут что-то большее!

– Разум человека постоянно взрослеет. И скорость этого взросления определяется внешними факторами. Если после Лалонда он стал ответственней, разве это плохо?

– Смотря чего хочешь. Джошуа был для меня идеальным любовником. Самым… беспроблемным. Обаятельный авантюрист, который никогда не предъявит на меня своих прав.

– Ты, кажется, еще упоминала что-то о сексе.

– И это тоже, верно. Это было прекрасно и совершенно необременительно. Это я его выбрала, помнишь? Что еще нужно женщине, несущей такую ответственность? Он никогда не попытался бы вмешаться в мои обязанности Повелительницы Руин. Политика его не интересует вовсе.

– Муж был бы предпочтительней любовника. Муж, который всегда был бы рядом с тобой.

– Ты мой супруг.

– Ты любишь меня, а я люблю тебя; иначе быть не могло – я породил тебя. Но ты все же человек, и тебе нужен спутник твоего рода. Вспомни о капитанах космоястребов – вот тебе превосходный пример сращения разумов.

– Знаю. Может, я просто ревную?

– Его к той девочке с Норфолка? Ты знаешь, сколько у Джошуа перебывало любовниц?

– Не к ней… – Иона окинула взглядом профиль глядевшего в морское окно Джошуа. – К себе. К той Ионе, что была год назад. Старая история – не знаешь, что ценить, пока не потеряешь.

– Он рядом. Протяни руку. Он нуждается в утешении не меньше тебя.

– Его здесь нет. Он уже не тот Джошуа. Ты видел, как он летает? Когда я смотрела запись Гауры о том пролете через точку Лагранжа, у меня чуть сердце не остановилось. Я и не представляла, насколько он умелый капитан. Как могу я отнять у него это? Он и живет ради космоса, ради того, чтобы летать на «Леди Мак». Помнишь наш с ним последний спор, перед тем как он улетел на Лалонд? Думаю, он был прав. Он достиг своего призвания. Жажда летать впечатана в его гены, как в мои – стремление править. Я не могу отнять у него космос, так же, как он не может отнять у меня тебя.

– По-моему, ты немножко перестаралась с этой метафорой.

– Может быть. Мы были молоды и веселы. И это было прекрасно. Память остается со мной.

– Весело было ему. А ты беременна. Он несет ответственность перед ребенком.

– Да? Мне не кажется, что в наши дни матери нужен здоровенный охотник-собиратель, чтобы не умереть с голоду. А моногамия с увеличением продолжительности жизни становится все более затруднительной. Генинженерия сделала больше, чтобы разрушить старый обычай «покуда смерть не разлучит нас», чем все радикальные движения вместе взятые.

– Разве твое дитя не заслуживает любви?

– Мое дитя будет любимо. Как ты можешь сомневаться в этом?

– Я не подвергаю сомнению твои намерения. Я указываю на практические трудности. В данный момент ты не можешь предоставить ребенку полноценной семьи.

– Это… реакционное понятие.

– Признаюсь, я довожу аргумент до абсурда. Я не склонен к фундаментализму, я лишь пытаюсь направить твои мысли. Все в твоей жизни было предопределено и учтено, кроме этого ребенка. Зачатие – это целиком и полностью результат твоего решения. Я не хочу, чтобы оно оказалось ошибкой. Я слишком тебя люблю.

– У отца были и другие дети.

– Которых передали эденистам, чтобы они могли вырасти в самой большой семье из всех возможных – семье размером с целый мир.

Иона едва не рассмеялась вслух.

– Подумать только – Салдана становятся эденистами! В конце концов мы совершили этот переход. А король Алистер об этом знает?

– Ты уклоняешься от ответа, Иона. Одно дитя Повелителя Руин воспитывается рядом со мной и под моим присмотром – наследник. Остальные – нет. Как родительница ты отвечаешь за будущее своих детей.

– Ты хочешь сказать, что зачав это дитя, я поступила безответственно?

– На этот вопрос отвечать тебе. Ты рассчитывала, что Джошуа останется дома примерным отцом? Даже ты могла бы догадаться, насколько это маловероятно.

– Господи, сколько споров, и все из-за того, что у Джошуа мрачный вид.

– Прости. Я расстроил тебя.

– Нет. Ты сделал то, что и намеревался – заставил меня подумать. Для многих людей это процесс болезненный, особенно если действовать как я – не осознав последствий. Я в результате обижаюсь и начинаю огрызаться. Но я поступлю так, как лучше для ребенка.

– Я знаю.

В мысленном голосе обиталища прозвучала такая нежность, что Иона покраснела.

– Я волновалась, пока тебя не было, – проговорила она, прижимаясь к Джошуа.

Тот глотнул Норфолкских слез из бокала.

– Тебе еще повезло. Я большую часть времени трясся от страха.

– Ага. «Лагранж» Калверт.

– Господи, хоть ты не начинай!

– Не хотел известности – не надо было продавать записи с сенсоров «Леди Мак» в «Коллинз».

– Келли трудно отказать.

Иона прищурилась.

– Понимаю.

– Я хочу сказать, от таких денег отказаться непросто. Особенно в моем положении. Плата от Терранса Смита не покроет ремонта «Леди Мак». А Компания Освоения Лалонда едва ли выплатит мне остаток по контракту, потому как на Лалонде развивать уже особенно нечего. А вот деньги от «Коллинз» покроют все убытки, и еще останется.

– И не забывай, сколько ты заработал в рейсе на Норфолк.

– И это тоже. Но их я трогать пока не хотел. Они у меня вроде заначки на тот день, когда все наконец устаканится.

– Мой герой-оптимист. Ты правда думаешь, что все утрясется?

Джошуа не нравилось направление, в котором двинулась их беседа. Он достаточно изучил Иону, чтобы понять – она ведет его, надеясь исподволь подобраться к теме, которую хочет обсудить на самом деле.

– Кто знает… Закончим разговор о Доминике?

Иона подняла голову от его плеча и озадаченно воззрилась на Джошуа.

– Нет. А почему ты спросил?

– Не знаю… Мне показалось, что ты хочешь поговорить о нас и о том, что будет дальше. Мои первоначальные планы здорово перекроили Доминика и «Линии Васильковского».

– «Дальше» не будет, Джошуа, потому что мы никогда не вернемся к той жизни, что вели раньше. Реальность посмертия изменила взгляд людей на свое существование, и это уже навсегда.

– Да. Если вдуматься… это тяжело перенести.

– Это твой глубокий анализ ситуации?

На миг Ионе показалось, что она его обидела, но Джошуа выдавил слабую усмешку – значит, не сердится.

– Да, – тихо и серьезно проговорил он. – Перенести это тяжело. За два дня на Лалонде я трижды едва не погиб. Соверши я одну ошибку, Иона, всего одну, и я был бы мертв. Только не в том смысле, в котором мы раньше это понимали, я оказался бы в бездне. И если Шон Уоллес не соврал – а я подозреваю, что он не врал, – то я уже выл бы беззвучно, требуя выпустить меня обратно, кому бы и чего бы это ни стоило.

– Это… ужасно.

– Да. Я послал Варлоу на смерть. Мне кажется, он знал это еще до того, как вышел из шлюза. И теперь он там… или тут – в общем, с остальными душами. Может быть, он даже смотрит на нас сейчас и молит дать ему жизнь. Беда в том, что я у него в долгу. – Джошуа откинулся на спинку дивана, глядя в потолок. – А вопрос в том – настолько ли?

– Если он был твоим другом, он не спросит.

– Может быть.

Иона встала и потянулась за бутылкой, чтобы плеснуть себе еще Норфолкских слез.

– Я скажу ему,– сообщила она Транквиллити.

– Надеюсь, ты не просишь моего благословения?

– Нет. Но твое мнение мне пригодилось бы.

– Хорошо. Мне кажется, что сил на это задание у него достанет; сил у него в избытке. Наилучший ли он кандидат, для меня до сих пор остается под вопросом. Он, без сомнения, взрослеет, и сознательно предавать тебя он не станет. Но его импульсивность говорит против него.

– Да. Но эту его черту я ценю выше всех прочих.

– Знаю. И даже готов согласиться с этим, когда речь заходит о твоем первенце и моем будущем. Но имеешь ли ты право рисковать, когда речь заходит об Алхимике?

– Может быть, и нет. Хотя есть способ обойти это препятствие. И я не могу сидеть сложа руки.

-Джошуа?

– Да? Извини, не хотел впадать при тебе в депрессию.

– Ничего. У меня тоже есть проблема.

– Ты знаешь, я помогу тебе чем сумею.

– Это хорошо, потому что я тебя и так собиралась просить о помощи. Я не уверена, могу ли доверить это дело кому-то другому. Не знаю даже, могу ли довериться тебе.

– Звучит… интересно.

Иона вздохнула, набираясь решимости, и проговорила:

– Ты помнишь, примерно год назад с тобой связалась некая Алкад Мзу по поводу чартерного рейса?

Джошуа торопливо провел поиск по клеткам памяти своей нейросети.

– Было такое. Она заявила, что хочет побывать в системе Гариссы. Что-то вроде мемориального пролета. Идея была нелепая, и второго звонка от нее я не дождался.

– И слава богу! С этим вопросом она обращалась к шести десяткам капитанов.

– Шестидесяти?!

– Да. Мы с Транквиллити считаем, что это была попытка запутать агентов разведок, державших ее под наблюдением.

– А…

Инстинкт заставил его захлопнуть рот. Эти слова означали беду, близкую и страшную. Джошуа испытал мгновенное острое сожаление и одновременно радость, что они с Ионой не прыгнули сразу в постель, как в старые времена (год назад – жуткая древность, ха!). Для него такое поведение было странным, но в своих чувствах Джошуа до сих пор не мог разобраться… и Иону его сугубо дружеское отношение тоже выбило из колеи.

Так легко было бы переспать с ней, но Джошуа уже не мог заставить себя заниматься пустым сексом с близким человеком. Это было все равно что предательство. «Не могу так поступить с ней. Это для начала».

Иона опасливо-вопросительно глянула на него. Этот взгляд таил в себе приглашение.

«Ты еще можешь отказаться».

Так легко было забыть, что эта двадцатилетняя блондинка технически представляет собой правительство обиталища, что ее головка хранит горы государственных и межпланетных тайн. Тайн, быть посвященными в которые опасно; эти, как правило, самые интересные.

– Продолжай, – выговорил Джошуа. Иона едва заметно улыбнулась.

– На Транквиллити свили себе гнездышки восемь разных контор, и вот уже двадцать пять лет они следили за доктором Алкад Мзу.

– Почему?

– Они считают, что незадолго до уничтожения Гариссы она создала некое супероружие. Оно называлось Алхимиком. Что это такое и как действует, не знает никто, но гарисский департамент обороны вкладывал миллионы, чтобы спешно построить его. Разведка флота ведет это дело уже тридцать лет – с того момента, как слухи о существовании Алхимика просочились впервые.

– В тот вечер в баре Харки я видел, что за ней следуют трое, – проговорил Джошуа, прогнав через нейросеть программу поиска и распознавания. – Черт, ну конечно! С Омуты сняты санкции, а это они совершили гарисский геноцид. Ты не думаешь, что она…

– Она уже. Это секретные сведения, но на прошлой неделе Алкад Мзу сбежала с Транквиллити.

– Сбежала?

– Да. Она появилась у нас двадцать шесть лет назад и работала над леймилским проектом. Мой отец обещал флоту Конфедерации, что ей не позволят ни улететь, ни передать техническую информацию по Алхимику другим правительствам или астроинженерным конгломератам. Решение было почти идеальное – всем известно, что Транквиллити не стремится к экспансии, и в то же время обиталище лично могло присматривать за доктором. Единственной альтернативой стала бы немедленная ее казнь. Мой отец и тогдашний первый адмирал согласились, что Конфедерация не должна получить доступ к новому оружию Судного дня. Хватит с нас антиматерии. Я следовала этой политике.

– До прошлой недели.

– Да. К сожалению, она выставила всех нас идиотами.

– Я считал, что Транквиллити полностью контролирует свои внутренние помещения. Как она могла выбраться без вашего ведома?

– Твой приятель Мейер ее вытащил. «Юдат» прыгнул внутрь обиталища и принял ее на борт. Мы никак не могли его остановить.

– Господи! Я думал, это я в точке Лагранжа рисковал.

– Именно. И как я уже сказала, ее побег оставил нам в наследство уйму проблем.

– Она отправилась за Алхимиком?

– Трудно представить другую причину, особенно учитывая фактор времени. Единственное, что меня удивляет, – почему Алхимика не применили раньше?

– Санкции. Нет… – Джошуа задумался. – Блокаду обеспечивала единственная эскадра. Налет мог бы увенчаться успехом, особенно если, как ты говоришь, достаточно было одного залпа с одного корабля.

– Именно. Чем больше мы узнаем о докторе Мзу, тем меньше понимаем ситуацию вокруг Алхимика. Но я не думаю, что в ее конечной цели можно сомневаться.

– Точно. Так что она улетела, чтобы забрать оружие и применить. «Юдат» может нести немалый груз, а Мейер в свое время побывал в бою, ему не впервой.

Вот только… Джошуа знал Мейера – хитрый старый жук, конечно, но есть большая разница между случайным боевым заданием и уничтожением целой ничего не подозревающей планеты. На это Мейер не пойдет ни за какие деньги. И Джошуа не назвал бы с ходу ни одного независимого торговца, который пошел бы. Жестокость в подобных масштабах была прерогативой правительств и маньяков.

– Меня больше тревожит использование, – проговорила Иона. – Как только Алхимик заработает, станет ясно, что он делает. А отсюда можно вывести принцип его действия. Алхимиков поставят на конвейер, Джошуа. Мы должны остановить это. У Конфедерации хватает проблем с антиматерисй и вот теперь – с одержимыми. Мы не имеем права вводить в уравнение новое неизвестное ужаса.

– Мы? Господи! – Джошуа откинул голову на подушки, желая, чтобы это была каменная стена, о которую так удобно биться головой. – Дай догадаюсь… Ты хочешь, чтобы я отправился за ней в погоню. Так? Обогнать все разведки Конфедерации, включая флотскую. Найти ее, похлопать по плечу и ласково так сказать: все забыто, Повелительница Руин просит тебя вернуться домой… о, и кстати, если ты тридцать лет лелеяла свой план – свою манию – уничтожить Омуту, можешь на это насрать! Господи Иисусе Христе, Иона!..

Она серьезно покосилась на него:

– Ты уверен, что хочешь жить во вселенной, где каждый обиженный псих может заполучить оружие Судного дня?

– Не задавай таких тяжелых вопросов, утонуть можешь.

– Джошуа, наш единственный шанс – вернуть ее. Или убить. И кому ты это доверишь? Если на то пошло, кому я могу это доверить? Некому, Джошуа. Кроме тебя.

– Зайди в бар Харки вечерком, и там ты найдешь сотню ветеранов заплечных дел, которые возьмут твои деньги и выполнят задание без лишних вопросов.

– Нет, это должен быть ты. Во-первых, потому что я тебе доверяю. Действительно доверяю. Особенно после того, что ты сделал на Лалонде. Во-вторых, у тебя есть все, что нужно для дела, корабль и контакты в подходящих областях. В-третьих, у тебя есть веская причина.

– Да ну? Ты еще не сказала, сколько ты мне заплатишь.

– Сколько захочешь. Я, в конце концов, государственный казначей. Хотя бы до тех пор, пока все мое не унаследует малыш Маркус. Хочешь завещать эту проблему нашему сыну, Джошуа?

– Черт, Иона, это уже…

– Удар ниже пояса? Извини, Джошуа, но нет. Все мы несем ответственность перед кем-то. Ты от своей долго уклонялся. Я тебе всего лишь напомнила.

– Ну здорово! Теперь это уже моя проблема?

– Никто в галактике не может сделать это твоей проблемой, Джошуа, кроме тебя. Я всего лишь снабжаю тебя данными.

– Хорошо устроилась. Это я, между прочим, буду в дерьме сидеть, не ты.

Глянув на Иону, Джошуа ожидал увидеть ее обычное дерзкое выражение, с каким она всегда пыталась его переупрямить. Но вместо этого он увидел в ее глазах лишь тревогу и печаль. Сердце разрывалось при виде такого выражения на столь прекрасном лице.

– Слушай, и вообще, по всей Конфедерации объявлен карантин. Я не могу отправить «Леди Мак» в погоню, как бы мне этого ни хотелось.

– Карантин относится только к гражданским судам. «Леди Макбет» будет перерегистрирована как звездолет правительства Спокойствия.

– Черт… – Он усмехнулся в потолок и всухую сглотнул. – Ну ладно, попробовать-то можно.

– Ты полетишь?

– Я только поспрашиваю кое-кого в нужных местах. И все, Иона. На подвиги я не подписывался.

– И не надо. Я помогу.

– Ну да.

– Да! – ответила Иона, задетая за живое. – Для начала я могу выделить тебе приличных боевых ос.

– Здорово. Никаких подвигов, пожалуйста, но на всякий случай прихвати с собой плутония с тысчонку мегатонн.

– Джошуа… я не хочу, чтобы ты оказался беззащитным. Мзу будут искать очень многие, но никто из них не станет вначале задавать вопросы.

– Изумительно.

– И я могу отправить с тобой приставов. Когда ты будешь стоять на стыковке, они пригодятся тебе в качестве телохранителей.

Джошуа попытался найти аргумент против этой затеи, но не сумел.

– Хорошо. Грубо, но здорово.

Иона улыбнулась. Этот тон был ей знаком.

– Все решат, что они просто космоники, – пропела она.

– Ладно, остается всего одна крошечная проблемка.

– Какая?

– Откуда начинать поиски? Я хочу сказать, господи, Мзу ведь не дура, она не рванет прямо в систему Гариссы, чтобы забрать там Алхимика. Она может оказаться где угодно, в любой из восьмисот шестидесяти обитаемых систем.

– Думаю, она отправилась в систему Нарок. Во всяком случае, туда был направлен вектор червоточины «Юдата». Не лишено смысла: Нарок заселен кенийцами, она может найти там сочувствующих.

– А откуда тебе это известно? Я думал, только космоястребы и черноястребы могут ощущать червоточины друг друга.

– На наших платформах СО стоят прекрасные сенсоры.

Она лгала – Джошуа ощутил это сразу. Но страшней лжи была ее причина. Потому что причины этой Джошуа не мог придумать. Он не понимал, что такого следует скрывать от него, единственного человека, которому Иона могла доверить такое щекотливое задание. Она хранила какую-то тайну, и тайна эта была страшнее Алхимика. Господи…

– Знаешь, а ты была права. В тот вечер, когда мы познакомились на вечере у Доминики, ты мне кое-что сказала. И ты была права.

– И что я сказала?

– Что я не в силах тебе отказать.

Джошуа ушел час спустя, чтобы присмотреть за ремонтом «Леди Мак» и собрать разбежавшуюся команду. Поэтому он оказался в числе тех немногих, кто пропустил первый репортаж Келли. Оптимизм Кейт Элвин оказался вполне обоснованным. Фирмы-конкуренты даже не пытались дать отпор. К записанным Келли на Лалонде сенсвизам взяло доступ девяносто процентов населения Транквиллити. Эффект оказался, как и было предсказано, ошеломляющим, хотя поначалу этого никто не заметил. Слишком хорошо отредактировали этот репортаж, соединяя короткие отрывки в массированной атаке на чувства зрителей. И только потом, когда мелькание образов и звуков перестало отвлекать внимание, люди начали осознавать, что принесли с собой одержимые.

Эффект был равнозначен подействовавшей на все население разом легкой депрессивной программе или коммунальному вирусу. Да, после смерти телесной человека ждала новая жизнь. Но даже праведникам и святым в ней уготованы были вечные мучения. И Бога не было в ней – любого из богов, – и даже многочисленных пророков Творца что-то не было видно; ни жемчужных врат, ни озер серных, ни Суда, ни Геенны, ни Спасения. Наградой за любую как угодно прожитую жизнь было абсолютное ничто. И единственной надеждой для умерших оставалось вернуться, чтобы одерживать живущих. Слабое утешение за добродетельное мирское бытие.

И примириться с тем, что вселенную осаждают рвущиеся из бездны погибшие души, было нелегко. Люди по-разному реагировали на явившееся откровение. Самым распространенным способом было упиться, или обкуриться, или обстиматься до бессознания. Некоторые ударялись в религию. Другие становились фанатичными агностиками. Третьи обращались за утешением к психиатрам. Иные (кто поумнее и побогаче) потихоньку обращали все внимание и сбережения на строительство ноль-тау-мавзолеев.

Одно психиатры заметили сразу: эта депрессия никого не довела до самоубийства. Постоянными признаками ее были постепенное снижение эффективности труда, нарастающая апатия и злоупотребление успокоительными и стимулирующими программами. Поп-психологи немедля окрестили это состояние синдромом «а чего пуп рвать?»

За Транквиллити обвал последовал по всей Конфедерации, и симптомы его оставались неизменными, какую этническую культуру ни взять. Никакая идеология, никакая религия не могли защитить людей от этого шока. Только эденизм оказался более устойчивым, хотя и эта культура не осталась незатронутой.

Антонио Уайтлок нанял двадцать пять черноястребов и независимых торговцев-адамистов, чтобы распространить клипы Келли по конторам «Коллинз» по всей Конфедерации. Насыщение рынка заняло три недели – несколько больше оптимума, – но местные флоты из-за карантина готовы были палить во все, что движется. Некоторые правительства, скатывавшиеся к диктатуре, пытались вовсе запретить распространение репортажа, но клипы просто уходили в подполье, что только добавляло доверия к их содержанию. Исход этот был крайне неудачным, потому что во многих случаях волны распространения репортажа сталкивались и взаимодействовали с двумя другими расходящимися по Конфедерации информационными потоками – скорбными вестями с захваченной Аль Капоне Новой Калифорнии и подпольно распространяемой записью искусительного приглашения Киры Салтер.

Едва выйдя из червоточины, «Миндори» набрал восемь g. Сенсоры Росио Кондры немедленно уловили множество масс. Троянское скопление имело в поперечнике двадцать миллионов километров, и вокруг его центральной точки колебались сотни астероидов среднего размера, десятки тысяч булыжников, пылевых скоплений и туч ледяной крупы, резонируя в такт слабым гравитационным полям. «Миндори» распахнул крылья, и перья его ударили в вакуум.

Росио Кондра преобразил адова сокола в гигантскую птицу. Три кормовых плавника-культяшки вытянулись и расширились. Нос корабля вытянулся, по кораллу потянулись трещины и складки, углубляясь, подчеркивая летящие контуры звездолета. Блуждающие зеленые и лиловые узоры померкли, смытые наплывом глухой черноты. На корпусе пропечатались густые глянцевые перья. Он стал конем, достойным падшего ангела. Могучие взмахи его крыл взвихрили космическую пыль бешеными смерчами. На теле его замерцали радарные и лазерные сенсоры. Росио Кондре пришлось долго экспериментировать, прокачивая энергистические потоки через свои нервные клетки, прежде чем он нашел тот уровень, при котором электронные системы адова сокола продолжали функционировать, хотя эффективность их оставляла желать лучшего. До тех пор, покуда одержатель оставался спокойным и направлял свою силу осторожно и точно, процессоры работали. Большинство их, по счастью, было биотехническими, да к тому же армейского качества. И все равно боевых ос приходилось запускать аварийными твердотопливными ракетами, хотя, отдалившись от корабля, они быстро входили в строй, так что окно уязвимости для них оставалось узким. По счастью, энергистика никак не влияла на его чувство массы, являвшееся побочным эффектом искажающего поля. Если только на него не набросятся несколько вражеских космоястребов, он вполне сумеет постоять за себя.

Нацеленные на него пучки электромагнитного излучения исходили из точки в десяти тысячах километров впереди. Астероид Коблат, новое и совершенно незначительное провинциальное поселение в троянском скоплении, после полутора веков интенсивного развития и инвестиций еще не доказал своей экономической ценности. В Конфедерации таких поселений были тысячи.