Текст книги "Коплан сеет панику"

Глава 5

После того как пленного привели в чувство и перевязали, Коплан обыскал его; он позвал на помощь Мобера, чтобы изучить документы, лежавшие в бумажнике Скоглунда.

Холостяк, торговый представитель очень известной фирмы, производящей электрооборудование, член социал-демократической партии и культурных обществ, Скоглунд ничем не отличался от большинства своих соотечественников. Ничто не свидетельствовало о его нелегальной деятельности.

Хотя он был в не слишком хорошем состоянии, Коплан счел необходимым немедленно провести допрос. Выяснив, что Скоглунд говорит по-английски, Франсис пошел прямо к цели:

– Кто вас предупредил, что встреча с Энгельбректом у музея отменяется?

– Я… Что со мной произошло? Кто вы? – спросил он хриплым голосом.

– Не старайтесь узнать, кто мы, знайте лишь, что мы не принадлежим к шведской полиции, – ответил ему Франсис. – Кто-то пытался вас убить так же, как устранили Энгельбректа. Помогите нам узнать почему.

К пленнику постепенно возвращалась память. Он спросил с побледневшим лицом:

– Это был… выстрел?

– Пуля, выпущенная из бесшумного оружия, – поправил Коплан. – Вы знаете кого-нибудь в доме, расположенном напротив вашего?

Распахнув испуганные глаза, швед отрицательно помотал головой.

– Слушайте меня внимательно, – продолжал Коплан. – Одно из двух: или человек, которому вы передавали сведения, поставленные Энгельбректом, отдал приказ вас ликвидировать, или же над ним нависла смертельная опасность. В обоих случаях в ваших интересах сказать мне, кто это. Ну, встряхнитесь, – подтолкнул его Коплан с внезапно посуровевшим лицом. – Если вы думаете, что я буду церемониться с предателем, оставьте эту надежду. И перестаньте попусту ломать голову… Отвечайте откровенно, иначе будет хуже… Кто велел вам не ходить в Скансен?

Скоглунд вышел из прострации. Он успел подумать, и страх медленно вытеснял первое чувство полного непонимания.

– Это невозможно, – пробормотал он, побледнев еще больше. – Среди нас нет убийц… Вы совершаете ошибку.

– Ошибка или нет, а в вас стреляли. В Энгельбректа тоже. И только человек, знавший, что того подстрелили, мог предупредить, что у вас нет шансов встретиться с ним.

– Вы связываете вещи, не имеющие ничего общего, – поморщился швед. – Не может быть связи между…

– Я вам запретил рассуждать! – крикнул Коплан. – Придерживайтесь фактов. Почему вы не пошли к музею?

Скоглунд осторожно потер рукой больной лоб.

– Мне сообщили, что Энгельбрект поставлял ложные сведения и лучше с ним порвать. Я не знал, что он не придет на встречу.

– Кто вас предупредил о нем?

– Неизвестный, по телефону.

Коплан схватил его за лацканы пиджака и приподнял.

– Не надо, – проскрипел он. – Еще одна подобная ложь, и я трахну вас головой об стену. Не собираете же вы сведения об атомных станциях для собственного удовольствия. Кому они предназначаются?

Он мотал Скоглунда взад-вперед не сильно, но с угрожающей настойчивостью. Это простое движение вызвало в голове шведа болезненные толчки.

– Стойте, – взмолился он.

Его руки обмякли, глаза полузакрылись, почти закатились. Коплан остановился, не отпуская его. Стоя вокруг, трое французов из посольства следили за диалогом с напряженным вниманием. Они думали, что Скоглунд хлопнется в обморок, но он выдохнул:

– Это… в гуманных целях.

– Ну да, – саркастически бросил Франсис. – Эту брехню вы толкали Энгельбректу. Возможно, вы и есть всего лишь трепло. А я нет! Затягивая время, вы подставляете других под пули убийц, слышите, болван?

Эта неожиданно грубая нотация возымела положительное воздействие. Скоглунд впервые взглянул на проблему под другим углом. Вдруг, хотя это и невероятно, незнакомец, мучивший его, был прав?

Внезапный страх, не связанный с тем, который он испытывал за свою судьбу, заставил его заговорить:

– Отпустите меня… Я все расскажу.

Он больше не сопротивлялся. Он всегда знал, что это кончится именно так, и был готов снести последствия своих поступков.

– Я подчинялся инструкциям миссис Гертруд Карлсон, – мрачно признался он. – Неразумное использование атомной энергии ставит человечество под угрозу, и мы хотели предупредить население земного шара конкретными цифрами, которые власти и даже ученые всех стран упрямо скрывают от общественности. Я не стыжусь… Мы начали крестовый поход, и некоторые из нас заплатят своей жизнью, но, даст бог, мы спасем наших потомков от бед, угрожающих им.

Мобер, Равиньян и Раффе разочарованно переглянулись. Этот тип был безобидным психом, усомниться в его искренности было невозможно.

– Адрес этой миссис Карлсон, – потребовал Коплан.

– Остерлянггатан, дом тридцать три, в Городе между мостами, – подавленно прошептал Скоглунд.

– Это она вам посоветовала порвать с Энгельбректом?

– Да.

– У вас был другой источник информации на станции, где он работал?

– Да… Миссис Карлсон очень много знает. Она умеет сопоставлять данные.

Коплан вспомнил, что Фредрик его уверил, что дал подлинные сведения. Он продолжил свой допрос.

– Вы собирали также документацию о других станциях в этой стране?

– Да, – признался Скоглунд. – Среди атомщиков много совестливых людей, особенно среди низшего персонала. Я легко их убеждал.

– Вы были единственным завербованным миссис Карлсон?

– Не знаю… Я ее никогда не спрашивал.

– Однако вы знали, что аналогичные группы действуют в СССР и Франции?

– Да. Это она мне рассказала. Мы участвуем в крупномасштабной акции. Планетарной. Это необходимо.

Коплан поднялся.

Сеть, о которой рассказал Фредрик Энгельбрект, была непростым делом. Она обеспечивала себе многочисленных сообщников, спекулируя на самых благородных чувствах высококвалифицированных специалистов. Но Коплан чувствовал, что цели этой сети были другие. Неужели подобную организацию финансировали богатейшие филантропы, вдохновляемые исключительно любовью к себе подобным? Смехотворно.

Мобер высказал свое мнение по-французски:

– Этот тип принадлежит к банде фантазеров.

– Он чокнутый, – добавил Бернар Раффе. Коплан промолчал.

– У вас есть телефон? – спросил он Равиньяна.

– Да. Аппарат наверху, в моей спальне, но я могу подключить его здесь: в этой комнате есть еще розетка.

Коплан подумал еще, в нерешительности глядя на Скоглунда. Другая группа, служащая интересам крупных промышленников, была сформирована, чтобы решительно подавить действия организации Карлсон и ее сообщников?

Это не было исключено. Значит, на Некрасова, Фредрика и Скоглунда покушались из-за их участия в деятельности движения, мешающего прогрессу атомной энергетики?

Как бы то ни было, надо найти правду.

Обращаясь к Скоглунду, Коплан продолжил по-английски:

– Вы позвоните миссис Карлсон. Скажете ей, что вы спаслись от покушения и должны ее увидеть сегодня же вечером.

Швед поднял на него удивленные глаза.

– Надеюсь, вы сыграете комедию с максимальной убедительностью, – добавил Франсис. – Если эта дама непричастна к засаде, устроенной на вас, ей будет полезно знать, что ее жизнь в опасности. Если это она велела вас убрать, она попытается прикончить вас, когда вы придете к ней.

Скоглунд в замешательстве спросил:

– Вы отпустите меня на свободу?

– Не сейчас, – сказал Коплан. – Миссис Карлсон достаточно верить, что вы придете к ней домой.

Услышав эти слова, Равиньян собрался подняться за аппаратом.

– Не спешите, у нас будет время, – удержал его Франсис. – Сначала мы должны разработать сценарий.

Он отвел своих соотечественников в сторону.

– Мы будем действовать так, – объяснил он, вынимая из кармана пачку сигарет и угощая всех. – Я поеду с двумя из вас домой к этой особе, а третий останется здесь со Скоглундом. Сейчас восемь двадцать пять, и нам понадобится больше часа, чтобы добраться до места. Скоглунд позвонит, когда мы будем там, то есть без четверти десять, и скажет, что придет к одиннадцати часам, чтобы дать миссис Карлсон время разобраться с делами. В десять я позвоню на виллу из автомата, узнать, какой была реакция женщины, получившей известие от своего приятеля, – искренней или притворной. Идет?

Мобер и Раффе согласились, а Равиньян спросил:

– И что вы тогда собираетесь делать?

– Не будем забегать вперед. Наши действия будут зависеть от того, что произойдет между десятью и одиннадцатью часами.

– А если Карлсон нет дома?

– Мы ее подождем. Теперь распределяйте между собой роли, пока я буду выяснять у Скоглунда некоторые детали.

Он вернулся к раненому и снова заговорил с ним:

– Вы сказали «миссис» Карлсон… Она замужем?

– Вдова уже три года. Ее муж умер от рака, вызванного радиацией.

– Какой тип дома, где она живет?

– Старый купеческий дом… Весь квартал построен два или три века назад.

– Кто еще живет вместе с ней?

– Никто.

– Вы в этом уверены?

– Почти… Каждый раз, когда я ее навещал, она была одна. У нее есть домработница, она приходит дважды в неделю.

– На входной двери есть засов?

– Я никогда не обращал внимания. Возможно.

– В доме есть второй выход на соседнюю улицу?

– Я не знаю.

– Сколько она вам платила за вашу незаконную деятельность?

– Ни единой кроны! Миссис Карлсон возмещала мне расходы, не больше.

Действительно, Энгельбрект не упоминал ни о каком вознаграждении, предложенном ему за труды. В этой махинации участвовали безвозмездно!

Коплан вернулся к своим временным коллегам.

– Вы все вооружены?

– Мы взяли с собой табельные пистолеты, – сказал Раффе.

– Кто будет охранять пленного?

– Я, – сказал Равиньян. – Я законный наниматель, мое присутствие здесь наиболее естественно… Если кто-нибудь удивится, увидев свет, и придет, я смогу убедить, что все нормально.

– Прекрасно, – заключил Коплан. Затем, обращаясь к двум остальным, сказал:

– Поднимаем якорь… Незачем возиться.

Пока Мобер и Раффе одевались, он набросил пальто и спросил Равиньяна:

– Какой у вас номер телефона?

– Раффе знает его наизусть: 44-33-42.

Прежде чем уйти, Коплан подошел к Скоглунду.

– Вам невероятно повезло, – сказал он ему. – Если бы вас арестовали шведы, вы бы схлопотали пять лет тюрьмы. С нами вы можете быть уверены, что ваше заключение будет коротким, но, если сейчас вы не будете играть честно, оно закончится в морге. Понятно?

Скоглунд изобразил болезненную улыбку.

– Вы случайно не французы?

– Из парижского казино, – бросил ему Коплан.

Дав последние рекомендации Равиньяну относительно наблюдения за заключенным, он подал знак своим помощникам. Все трое вышли из виллы и сели в «опель», стоявший перед дверью.

* * *

Город между мостами в Стокгольме – это то же, что остров Сен-Луи и Сите в Париже: это сердце столицы, квартал, самый богатый памятниками истории. И так же, как в Париже, этот многовековой квартал окружен водой и связан с остальным городом многочисленными мостами. Если не считать двух улиц, идущих по его краям, уже с девяти часов вечера он погружается в удивительное спокойствие.

«Опель» встал на стоянке почтенной Биржи, являющейся также резиденцией Шведской академии.

Трое мужчин устроили совещание, как только вышли из машины.

– За телефоном-автоматом далеко бегать не придется, – сказал Раффе, указывая пальцем на кабину, установленную на одной из сторон площади.

Коплан посмотрел на часы.

– Хм… Без пяти десять. Думаю, можно звонить Равиньяну.

– Звоните, – согласился Мобер. – У вас есть монетка?

Они вместе направились к телефону, Франсис, найдя нужную монету, вошел в стеклянную кабину.

Должно быть, телефон стоял у Равиньяна под рукой, так как он снял трубку сразу.

– Как прошла беседа? – спросил Коплан.

– Скоглунд не пытался выпендриваться. Мне кажется, он был очень естественным. Что касается мадам, она свалилась с неба. По крайней мере внешне.

– Она не отговаривала Ингвара приходить к ней?

– Нет. Скорее ей не терпелось узнать больше. Но она также могла быстренько собрать чемоданы после звонка и отвалить, не заботясь о Скоглунде.

– Ладно, спасибо, – произнес Коплан. – Я свяжусь с вами после одиннадцати часов, если позволят обстоятельства. Счастливо, Равиньян.

Он повесил трубку, вышел, позвал своих спутников.

– Дело пошло, тип толкнул свою речь, – объявил он. – Пошли к мамаше Карлсон.

Остерлянггатан была в двух шагах. Они дошли до нее менее чем через пять минут, и когда увидели вдали дом, Коплан открыл свои планы.

– Вы станете по обеим сторонам улицы таким образом, чтобы следить за странными передвижениями, которые могут произойти в ближайшее время. Спрячьтесь под козырьки подъездов, и чтобы вас не было видно. Я буду наблюдать за домом и проходить мимо вас через довольно равные промежутки времени. Если что-то заметите, скажите мне.

– А если женщина выйдет, пока вы вне пределов видимости? – поинтересовался Мобер.

– Вы ее возьмете. Тот же прием, что и со Скоглундом. Не найдя вас, я буду знать, что вы вернулись в машину, и присоединюсь к вам у Биржи.

– Договорились, – согласился Мобер. – Я встану на углу одной из улочек, перпендикулярных этой: они чертовски похожи на старую Ниццу или порт Генуи… Я всегда смогу спрятаться, если появятся какие-то типы.

– А я, – сказал Раффе, – устрою наблюдательный пост рядом, на противоположной стороне тротуара.

– Особенно внимательно смотрите за машинами, – подчеркнул Коплан. – Любая машина, останавливающаяся возле дома тридцать три, подозрительна сама по себе, а если из нее никто не выходит, тем более.

– Усек, патрон, – шутливо сказал Мобер, прежде чем уйти.

Через секунду Коплан расстался с Раффе и принялся прохаживаться по Остерлянггатан.

Становилось холоднее. Уличные фонари, освещавшие старые дома с украшенными фасадами, окружали морозные ореолы.

В неясном шуме, доносившемся из центра города, иногда выделялся гудок сирены буксира или далекий звон церковного колокола, отсчитывающего часы.

Проходя мимо дома тридцать три, Франсис заметил свет в двух окнах второго этажа.

Готовила ли мадам Карлсон чашку чая, чемодан или пистолет?

Глава 6

Коплану казалось, что он ходил вокруг дома на Остерлянггатан целую вечность.

Короткие отчеты, которые он получал на ходу от Мобера и Раффе, ничего не давали. Сам он, несмотря на свою бдительность, тоже не обнаруживал ничего необычного.

К наступлению назначенного времени три наблюдателя были убеждены, что женщина не вызвала боевиков для перехвата Скоглунда. Она не выходила из дома, и никто не останавливался перед ее дверью.

Коплан подошел к Моберу, дежурившему на углу маленькой темной улицы.

– Пусто, – сказал он лаконично.

– Да, – разочарованно признал Мобер. – Единственное, что я замечаю, это то, что у меня замерзли ноги. Моя любовь к тайным операциям значительно уменьшилась с утра.

– Однако я поручу вам дополнительную работу, – сказал Коплан без малейшего сожаления. – Поскольку мамаша Карлсон ждет Скоглунда, а вместо него визит ей нанесу я.

Мобер поднял брови.

– А если ловушка внутри дома?

– Такая возможность не исключена, но все же маловероятна, – произнес Коплан. – Если женщина связана со стрелком с Бромстенгатан, она должна от него узнать, что Скоглунда увезли инспектора. Следовательно, телефонный звонок мог ей казаться ловушкой и побудить уничтожить все компрометирующие следы, какие у нее были.

– Черт! – буркнул Мобер. – Тогда поторопитесь!

– Я иду. Но поскольку мы двигаемся в тумане, надо предусмотреть все: ровно в полночь вы подгоните «опель» к дому тридцать девять. Если все пойдет хорошо, я выйду из тридцать третьего и подам вам знак. Если вы меня не увидите, продолжайте ехать своей дорогой. Один из вас сядет в такси на первой же стоянке и помчится в посольство: пусть предупредят руководителя Службы о моем исчезновении. Второй на машине вернется следить за домом, пока его не сменят.

– Но почему бы нам силой не ворваться в эту халупу, чтобы освободить вас? – возмущенно сказал Мобер.

– Потому что, первое: это не ваша работа. И второе: потому что надо дать моему преемнику возможность выбрать собственную тактику, когда вы его введете в курс дела.

Мобер покачал головой, потом буркнул:

– Ладно… Тем хуже. Ну, ваше дело. Коплан развернулся и ушел по Остерлянггатан. Подойдя к дому, он взялся за ручку звонка и потянул ее. Он уловил слабый звон колокольчика, по которому ударил молоток, и стал ждать, внимательно слушая.

Секунд через двадцать дверь бесшумно открылась. Освещенная со спины висящей в коридоре лампой, женщина отступила, держась за дверную ручку.

Не говоря ни слова, Коплан ступил на порог и вошел. Увидев, что это не Скоглунд, шведка раскрыла испуганные глаза. Коплан схватил ее за горло прежде, чем она успела закричать. Левой рукой он ударил скандинавку по запястью, чтобы разжать ее пальцы, вцепившиеся в ручку, и ногой захлопнул дверь.

С силой откинув голову назад, Гертруд Карлсон сумела вырваться из его рук. Она была высокой, стройной, сильной. Ее красивое гладкое лицо с синими водянистыми глазами выражало страх, но также и волю защищаться.

Она сумела избежать захвата, угрожавшего ее запястью, выбросила вперед острый мысок своей туфли, целясь в нижнюю часть его ноги. Коплан поймал ее за лодыжку и поднял ее ногу. Потеряв равновесие, женщина упала навзничь на ковер коридора. Франсис кинулся на нее, прижал ее руки своими коленями к полу и зажал ей рот ладонью.

– Спокойно… Quiet… Ruhe, – произнес он на трех языках, надеясь, что она поймет хотя бы один.

Он попытался мимикой убедить ее, что не хочет ее убивать, что он просто запрещает ей кричать.

Поскольку он ничего не предпринимал, а просто удерживал ее прикованной к полу, она наконец немного расслабилась.

Он спросил ее по-английски, по-немецки, потом по-французски, прежде чем отпустить ее рот.

Запыхавшаяся, с грудью, вздымавшейся от прерывистого дыхания, Гертруд Карлсон ответила, что говорит по-немецки. Так что он выбрал этот язык.

– Я не хочу вам зла, я не бандит, – заявил он ей. – Но все-таки берегитесь. Ведите себя спокойно и не вынуждайте меня оставаться в этом положении, приятном для меня, но неудобном для вас.

Лицо молодой женщины покраснело. Она вдруг осознала неприличие позы и почувствовала от этого странное волнение.

– Зачем вы сюда пришли? – пробормотала она.

– Я объясню, не бойтесь. Запомните, что я не спускаю с вас глаз и при первой же глупости свяжу по рукам и ногам.

Он рывком поднялся на ноги, вернув ей свободу движений. Гертруд Карлсон поднялась на локтях и откинула на затылок свои льняные волосы; она остановила на незваном госте испытующий взгляд, не подумав опустить задравшуюся юбку.

– Встаньте, – приказал Коплан. – Вестибюль не самое удобное место для беседы.

С гибкостью гимнастки она поднялась, поправила одежду. Она бесспорно была красивой женщиной, спортивная и, однако, очень женственная. Ее полные губы контрастировали с чистотой пастельных глаз. Коплан подумал, что такая внешность, должно быть, помогала ей вербовать сторонников вроде Скоглунда.

Когда она повернулась, чтобы проводить его в одну из комнат второго этажа, он с трудом приказал себе оторвать взгляд от ее восхитительных ног. Он главным образом следил за движением ее рук и ловил шум, который выдавал бы присутствие другого человека.

Следуя за ней, он вошел в гостиную, где самая современная мебель хорошего вкуса соседствовала со старинными шторами и картинами.

– Скоглунд у вас в руках? – спросила она, повернувшись к нему с вызывающим видом.

Под ее ангельской внешностью скрывался мозг такой же быстрый, как и мускулы.

– Да, – сказал Коплан. – И его действительно пытались убить сегодня днем. Почему вы отговорили его пойти на встречу с Энгельбректом?

Она сразу поняла, что гость знает главное о ее действиях. Но если после его появления она догадалась, что телефонный звонок Скоглунда был блефом, она была явно ошеломлена подтверждением покушения.

Она теребила верхнюю пуговицу корсажа, пытаясь правильно интерпретировать факты.

– Людей убивают каждый день, – заметила она равнодушным тоном. – Не понимаю, как это связано со встречей с Энгельбректом.

Коплан отметил быстроту, с какой к шведке вернулась уверенность.

– Связь в том, что в Энгельбректа тоже стреляли, – сказал Коплан, не отрывая взгляда от ее лица.

Она приняла удар. Прерывающимся голосом она прошептала:

– Как? Энгельбрект тоже стал жертвой покушения?

– Да, и я не особо удивлюсь, если скоро придет и ваш черед.

Гертруд Карлсон посмотрела на него, как на человека, имеющего приказ убить ее.

– Что… Кто вы? – спросила она, отступая, с глазами, расширившимися от испуга.

– Возможно, ваш спаситель, – сказал Франсис. – Может быть, попытаемся вместе разобраться в этой путанице?

Успокоенная насмешливой улыбкой больше, чем непринужденным поведением, она вновь обрела хладнокровие.

– Вы позволите? – спросил Коплан, снимая пальто. – В вашем доме ужасно жарко.

Он бросил пальто на стул, сел в кресло.

– Не стойте, – добавил он. – От плохих новостей у вас могут подкоситься ноги.

Гертруд, совершенно растерявшись, машинально села.

– Кому… нужно, чтобы я исчезла? – спросила она с сомнением, но с оттенком тревоги.

– Не знаю. Полагаю, многим. Может быть, вы воображаете, что похищения промышленных секретов вызовут к вам симпатию? А ваши гуманистические намерения обеспечат вам безоговорочную поддержку?

Гертруд Карлсон скрестила ноги и обратила на гостя испытующий взгляд.

– К чему вы клоните? – спросила она. – Вы сдадите меня властям?

– Это будет зависеть от вас. Я вовсе не обязан отправлять вас в тюрьму, но сделаю это, если вы окажетесь глухой. Начнем с самого начала: что побудило вас помешать Скоглунду поехать в Скансен?

Молодая вдова помедлила, потом сказала:

– Энгельбрект нас умышленно обманывал… Я подозреваю, что он осведомитель полиции.

– Значит, если я правильно понял, нападение на инженера и ваше предупреждение Скоглунду просто досадное совпадение?

– Конечно. Вы же не думаете, что в моем распоряжении банда убийц? Это смешно.

– Допустим. Приведите мне конкретный пример, позволяющий вам утверждать, что Энгельбрект поставлял ложную информацию.

Гертруд Карлсон прикусила губу и промолчала.

– Какова масса углерода и сколько в нем изотопов? – невозмутимо осведомился Коплан.

Поскольку шведка не произнесла ни слова, он продолжал:

– Вы солгали дважды. Энгельбрект вас не обманывал, а вы недостаточно компетентны, чтобы понять ценность его сведений. Кто стоит за вами? Кто использует информацию, которую вы собираете?

Хозяйка дома заупрямилась.

– Больше я вам ничего не скажу. Увозите меня, доносите, мне все равно, – уверила она, опустив голову.

– Нет, вы скажете, – резко возразил Коплан, вставая с кресла.

Она подскочила, видя, что он приближается к ней. Нависнув над ней, он глухо произнес:

– Вы не знаете, что такое пытки, госпожа Карлсон, иначе бы вы знали, что выдерживают их немногие. Показать?

Прижавшись к спинке кресла, она почувствовала, что ее заливает ужас. Перед таким противником она была побеждена заранее. Боязнь боли и волнение, испытанное несколькими минутами раньше, заставили ее прибегнуть к лучшему женскому оружию.

Она резким движением разорвала корсаж и открыла великолепную грудь.

– Возьми меня, – прошептала она влажными губами. – Ты увидишь, как я буду тебя любить… Мне ужасно хочется.

Каким бы заезженным ни был этот способ совращения, он нисколько не потерял своей эффективности. Он вдруг заставил задрожать тонкие струны души мужчины, помрачая рассудок, ломая его волю, окутывая колдовством его мозг.

Коплан просунул руку под затылок Гертруд и поцеловал ее в губы, лаская ее грудь. Несколько секунд шведка отбивалась, но он парализовал ее, затягивая поцелуй и ласки, и тогда она бросилась ему на шею.

Пыл, который она хотела изобразить, стал настоящим.

Она скользнула на пол, пытаясь увлечь за собой партнера. Ее веки открылись, и в лазурных глазах блеснул огонек сладострастия.

Коплан расцепил обхватившие его руки женщины.

– Встаньте, – приказал он. – Сеанс продолжается. Кто держит нити этого благотворительного дела?

Гертруд среагировала, как если бы ее укусила змея.

– Скотина! – выплюнула она в ярости.

Она вскочила на колени и хотела рвануться, как бегун со старта, но Франсис остановил ее порыв и отбросил назад. Она упала и ударилась о кресло. Коплан схватил ее за лодыжки, скрестил их, чтобы заставить ее перевернуться на живот, потом, не выпуская их, поставил свою ногу ей между лопатками.

– Последний раз спрашиваю: вы будете говорить или нет?

Прижатая щекой к ковру, со сдавленной грудной клеткой, раскинув руки крестом, жертва прекратила сопротивление. Она пошевелила рукой в знак согласия. Коплан отпустил ее, проворчав:

– Не заставляйте меня быть грубым. Разве вы не понимаете, что последнее слово всегда будет за мной?

Задыхаясь, она встала на ноги.

– Вы не могли бы совершить большее преступление, чем уничтожение нашей организации, – произнесла она, думая о других способах заставить его дрогнуть. – Через двадцать лет мир воздвигнет памятник нашим мученикам.

– Ладно, я внесу свою лепту, – согласился Коплан. – А пока, как действует ваша организация?

Она не понимала, что испытывала к нему – ненависть, досаду или благодарность. Во всяком случае она чувствовала его превосходство.

– Вся документация, переведенная на микрофильмы, отправляется раз в неделю, – призналась она. – Вы не найдете в моих шкафах ни единой компрометирующей бумажки. Последняя пленка ушла вчера.

– Куда?

Она не смогла это сказать. Драма совести, разыгрывавшаяся в ней, сковала ее губы. Ее лицо исказилось, и вдруг по щекам покатились слезы.

Наступила тяжелая тишина.

Коплан взял сигарету, сунул ее в угол рта, затем задумчиво прикурил.

– Мне кажется, мы неудачно начали, – произнес он менее резким тоном. – Вы убеждены, что участвуете в благом деле, но я хочу убедиться, что это действительно так, что невольно вы не служите менее достойным целям. Моя миссия заключается в том, чтобы защитить мою страну. Происходящее в других местах меня не касается. Чтобы все выяснить, мне нужно вас допросить. Если организация, к которой вы принадлежите, действительно преследует цели охраны здоровья, у вас нет причин молчать.

Эти объяснения, казалось, придали молодой женщине сил. Она достала из сумочки платок, вытерла глаза, высморкалась. Потом подошла к Коплану и внимательно посмотрела на него, словно измеряя степень его искренности.

– Вы сильнее, – прошептала она. – Мы не способны бороться со спецслужбами. Единственной нашей защитой было не раскрываться.

Она вздохнула и вновь заговорила с мрачным равнодушием:

– Основатель всего – замечательный, мудрый, храбрый человек. Его зовут Йорген Брондстед, он живет в Акюрейри, в Исландии. Это ему я посылаю свои сведения при посредничестве стюарда «Айсландик Эйруэйз». Это он посоветовал мне остерегаться Энгельбректа.

Коплан выдохнул дым. У него было чувство, что Гертруд Карлсон не врет и не пытается направить его по ложному следу.

– Как вы связываетесь с этим Брондстедом? – поинтересовался он, бросая взгляд на свои часы, показывавшие без двадцати двенадцать.

– Пойдемте, я вам покажу, – решительно сказала Гертруд. – Вы бы все равно обыскали мой дом сверху донизу, разве нет?

Она прошла в столовую, затем в смежную с ней кухню – маленькое чудо чистоты с ультрасовременным оборудованием.

Встав перед холодильником, она открыла его тяжелую термоизолирующую дверь.

– Вот… Я получаю инструкции в назначенный час трижды в неделю: по понедельникам, четвергам и субботам.

Из аппарата шел сильный холод.

Это был не обычный холодильник, а «Дип Фризер», способный снизить температуру в камере больше чем до пятнадцати градусов ниже нуля. Заинтригованный Коплан склонился перед плоским пластмассовым ящичком шириной сантиметров в пятьдесят, на внутренней стороне которого находились три колесика настройки.

– Это ваш приемник, да? – спросил он несколько недоверчиво.

– Да, – подтвердила шведка. – Чтобы слушать, я подключаю наушник, как в портативных транзисторах.

С точки зрения маскировки мысль поместить приемник в холодильник была неплохой. Однако в ней было нечто удивительное.

– А антенна? – спросил Франсис, вставая, чтобы заглянуть за холодильник.

– Телевизионная, обычной модели, – хмуро ответила Гертруд.

Тогда Коплан догадался, почему приемник держали при необычно низкой температуре. Он ничего не тронул.

– Можете закрыть, – сказал он хозяйке. – Теперь вам остается лишь собрать чемодан. Я увожу вас на каникулы.

Окаменев, Гертруд забыла захлопнуть дверцу холодильника.

– Вы посадите меня в тюрьму?

– Отвезу в безопасное место, – поправил Франсис. – Мне было бы жаль, если бы вас убили где-нибудь на углу улицы. А у вас нет случайно подпольного передатчика?

– Нет… Йорген Брондстед считал, что это не нужно. По его мнению, в большом городе риск быть запеленгованным слишком велик.

– Он прав. Но мы продолжим нашу беседу позже. Пора укладывать багаж. Берите только самое необходимое.

Они вышли в коридор, и Гертруд стала спускаться по лестнице. Охваченная чувством безвыходности, она оставила всякую мысль о бунте. Как знать, не спасла ли она Йоргена Брондстеда от большой опасности, выдав его?