Текст книги "Восхитительный куш"

– И перестаньте, друг мой, бодаться с князем Голицыным. Я переживаю за вас.

– Как прикажете, мадам, – покорно ответил Иван, снова склонившись в глубоком поклоне.

Когда Ромодановский через внутренние службы вывел его из дворца, к служебному подъезду, вздымая снежную пыль, подкатили сани с Волховским.

– Тевтон, садись ко мне, – окликнул он Тауберга.

Князь Ромодановский насмешливо приподнял брови и сказал:

– Ах, Борис Сергеевич, лихо вы берете на поворотах. Как бы не перевернуться.

– Колесо Фортуны, ваше сиятельство, на то и круглое: то вверх, то вниз, – весело отозвался Волховской. – А Господь либо выручит, либо выучит.

Когда Тауберг устроился рядом с другом, его била мелкая дрожь, зуб не попадал на зуб то ли от мороза, то ли от оглушающих откровений этого вечера. Борис с тревогой взглянул в потрясенное лицо Ивана.

– Что с тобой? Ты как будто не в себе. Случилось что? – вопрос за вопросом срывались с его губ.

– Даже не спрашивай, Борис, не отвечу. Не могу, слово дал. Одно скажу – Александру Аркадьевну я теперь не отпущу!

– Вон оно что, – довольно хохотнул Волховской. – Не можешь, так не говори. Только зацепка-то есть, а далее я и без тебя дознаюсь.

19

– Александра Аркадьевна, – начал Тауберг, глядя в. заплаканные глаза княгини, – я бы тоже хотел задать вам один очень важный вопрос, но прежде выслушайте меня. Возможно, после этого ваше отношение ко мне не останется прежним.

– Даже не надейся на это, – слегка улыбнулась Александра, но, увидев серьезное, даже несколько суровое выражение его лица, встревожилась. – Бог мой, ты женат? У тебя дети? Говори же скорее, не томи.

– Какое же у тебя, однако, богатое воображение, дорогая, – поддразнил ее Иван. – Не волнуйся, этих грехов за мной не водится.

– Так что же тогда?

– Ты имеешь право знать все обо мне и… о моем происхождении. – Иван с трудом подбирал нужные слова. – Моя матушка в пору юности жила в Гатчине и была кофешенкой у великой княгини, ныне вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Потом она вышла замуж за небогатого дворянина Федора Тауберга, они переехали в Москву. Там я и родился.

Иван замолчал, не решаясь сказать самое главное.

– Это и есть твоя страшная тайна? – в недоумении посмотрела на него Александра. – Никак не могу понять, к чему ты ведешь?

Иван вздохнул.

– Моим отцом был не господин Тауберг, венчание с ним лишь прикрыло грех матушки. – Теперь уже Иван с тревогой всматривался в ее лицо, боясь прочесть на нем презрение или негодование.

Княгиня изумленно распахнула глаза, щеки ее порозовели.

– Не из-за этого ли ты тут мне недавно твердил, что недостоин меня, – воскликнула она. – Глупый ты человек! Понапрасну только меня мучил. Что мне за дело до твоего происхождения!

– Погоди негодовать, – остановил ее Иван, – поставь себя на мое место. Как я мог с таким пятном мечтать о том, чтобы соединить свою судьбу с твоей, завести детей.

– Нашим детям хватит и моих предков, если для тебя это так важно. Оставим пустые разговоры. Переходи, пожалуйста, к главному.

– К главному? – замялся Иван, не решаясь произнести имя своего отца.

– Да, к главному, – настойчиво повторила княгиня и подсказала – к предложению.

– К какому? – искренне удивился Тауберг.

– Руки и сердца. Или ты не собираешься его делать? – подозрительно взглянула на него княгиня.

– А я разве еще не сделал этого? – уже шутливо отозвался Иван и получил легкий тычок в бок. – Сдаюсь, помилосердствуй. – Он взял ее руки в свои, прижал чуть вздрогнувшие пальцы к губам и уже серьезно проговорил: – Александра Аркадьевна, окажите мне честь, будьте моей женой. Без вас моя жизнь пуста и бессмысленна. Я всей душой люблю вас.

Глаза Александры вновь наполнились слезами, только на сей раз радостными.

– Да, – ответила она, – я согласна.

Он наклонился и нежно поцеловал ее губы, обещавшие в будущем так много. Неясный шум за дверью привлек внимание Ивана и заставил его оторваться от Александры.

– Пашка! – раздраженно крикнул он. – Опять подслушиваешь, личарда!

В дверях показалась смущенная физиономия камердинера.

– Как можно, ваше благородие, – укоризненно произнес он, – да ни в жисть. Окромя того, гуторите вы уж совсем тихохонько, разе тут что услышишь.

– И что же ты успел разобрать?

– Да навроде, свадьба намечается? – вопросительно посмотрел на барина Пашка.

– Намечается. Александра Аркадьевна согласилась составить мое счастье и стать моей женой. Тебе первому, как своему доверенному человеку, сообщаю, – с улыбкой произнес Тауберг.

– Виват! – заорал вдруг Пашка, сунулся назад за дверь и после долгой возни и пыхтения втолкнул в комнату смущенную Нениллу.

– Барин-батюшка и ты барыня-матушка, – горячо заговорил он и вдруг снопом упал в ноги Ивана и Александры. – На радости такой окажите милость вашим преданным слугам.

– Ой! – вырвался у княгини испуганный возглас, когда рядом с Пашкой с грохотом упавшей башни рухнула на колени Ненилла. – Что случилось-то?

– Не оставьте своим радением и нас сирых, – увлеченно продолжал Пашка. – Несравненная Ненилла Хрисанфовна остановила свой благосклонный взор на мне недостойном и соизволила дать согласие на то… – он напряженно пошарил глазами по потолку, будто что-то вспоминая, – чтобы составить счастье моей жизни. Не мыслю длить далее свое существование в сей земной юдоли без ее нежного присутствия. Окажите и вы, радетели наши, благодеяние: дозвольте обвенчаться, – закончил он прочувствованную речь и скромно опустил очи долу.

Княгиня с насмешливой укоризной взглянула на Ивана:

– Какой штиль! Его предложение прозвучало гораздо поэтичнее твоего. Мне трудно отказать в столь горячей мольбе.

– В уговорах ему нет равных, – ухмыльнулся Иван, поднимаясь с дивана, и обратился к Пашке с Нениллой: – Примите наше согласие и пожелания счастия.

Ненилла радостно всхлипнула и прижала суженого к могучей груди так, что у того хрустнули позвонки.

– Благодарствуйте, – прошептала она, не в силах сдержать блаженной улыбки, которая, как масло на горячем блине, растекалась по ее лицу.

– Благодарствуйте, – полузадушенно вторил ей Пашка.

– Все хлопоты отложим на завтра. – Александра встала, взглянула на каминные часы, что показывали далеко заполночь. – Час поздний, надо бы и отдохнуть.

Она обернулась к Таубергу.

– Разреши проводить тебя до спальни, – тихо проговорил он.

– Но… – неуверенно начала она.

– Только до порога, – быстро шепнул Иван. – Хотя сколько я еще эту пытку выдержу, не знаю.

В молчании они шли по притихшему дому в неверном трепете редких свечей, будто боясь расплескать полную чашу своего счастья и стараясь запомнить эти минуты: тепло руки, звук шагов, шелест одежды.

У дверей спальни Александра взглянула в умиротворенное, чуть усталое лицо Ивана.

– Когда ты хочешь, чтобы мы обвенчались? – спросила она.

– Я не в силах долго ждать, – прямо ответил Иван, – давай обвенчаемся сразу после святок.

– Я согласна, торопыга. – На щеках Александры вспыхнул легкий румянец.

– Не волнуйся, все необходимое будет готово, Волховской поможет. Тебе остается позаботиться о наряде и разослать приглашения тем, кого хочешь видеть на венчании.

– Как оказалось, у меня мало верных друзей, – погрустнела Александра, – после развода с Голицыным многие отвернулись от меня, опасаясь скандала. Да и наш брак свет вряд ли признает.

– За это не переживай, – твердо пообещал Иван, – все устроится. Мы уже приглашены на Новогодний бал в Зимний дворец.

– О, – изумилась Александра. – Это дорогого стоит. Как тебе удалось получить приглашение? Может, Пашка самого императора уговорил?

– Все и проще, и сложнее, любимая, – серьезно ответил Тауберг. – Я получил его от вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Сегодня. В Зимнем. Два часа назад.

– О, – во второй раз произнесла Александра, широко распахнув глаза. – Ты – волшебник?

– Поговорим об этом завтра. – Он легко коснулся губами золотистых волос и толкнул дверь спальни. – Приятных снов, любовь моя.

Александра нехотя шагнула в комнату, но потом вдруг обернулась и спросила:

– И все-таки меня мучает любопытство. Прости, но не скажешь ли, кто же твой отец?

Иван тяжело вздохнул и ответил, как в холодную воду прыгнул:

– Покойный император Павел. – Он развернул остолбеневшую Александру за плечи, легонько подтолкнул в спальню и закрыл за ней дверь. – Теперь ты точно не уснешь. Из-за двери раздалось потрясенное: «О!!!» Когда пришедшая в себя Александра открыла дверь, чтобы вытрясти из Тауберга подробности, в коридоре уже было пусто.

20

– И помните, господа офицеры, это, знаете, не забава… Вы не думайте там веселиться. Вы состоите в наряде и должны исполнять служебные обязанности. Танцуйте с дамами, занимайте их по мере возможности. Строго запрещается держаться группой в одном месте. Рассыпайтесь… Рассыпайтесь… Поняли?

Сии наставления, обращенные к группе молодых гвардейцев, услышали Иван и Александра, войдя в Зимний дворец с комендантского подъезда, через который надлежало прибывать на императорский бал чинам военным. Александра Аркадьевна сбросила на руки подбежавшего слуги соболью шубку и обернулась к жениху. Шум в вестибюле на миг стих, мужчины с явным удовольствием задержали взгляды на высокой гибкой фигуре княгини Голицыной, дамы неодобрительно прищурились. Как она осмелилась после той скандальной истории и развода вновь эпатировать приличное общество поспешной помолвкой? И с кем? С человеком, выигравшем ее в карты между двумя бутылками шампанского?! Какой мовежанр! Но княгиня была, как всегда, невозмутима и спокойна да к тому же ослепительно хороша: воздушное платье из узорчатой кисеи, покрытое вышивкой и украшенное капельками бриллиантов, в золотистых волосах сверкала изумрудная диадема, но ярче драгоценных камней сияли ее глаза цвета первой весенней листвы. «Эта женщина принадлежит мне!» – захотелось крикнуть Ивану, возможно, более всего потому, что он и сам еще не мог в это до конца поверить. Прошедшая неделя напоминала сновидение, прекрасное и хрупкое. Казалось, одно неосторожное движение, слово, и оно ускользнет, развеется, оставив после себя только кровоточащее разбитое сердце. Поспешнее, чем того требовали приличия, он взял ее протянутую руку и неуловимым собственническим жестом положил на локоть.

– Иван, меня никто не обидит, – шепнула ему с улыбкой Александра.

– Так будет надежнее, – ответил Тауберг, накрывая ее руку своей.

Через шеренгу арапов в ярких одеждах они вошли в огромный бальный зал, уже наполненный гостями. Александру хорошо знали в петербургском бомонде, но мало кто останавливался, чтобы раскланяться и поприветствовать, большинство с недоумением взирали на будущую госпожу Тауберг и ее избранника, будто спрашивали себя: «Как сия скандальная пара смогла попасть в святая святых приличного общества?».

Из блестящей мишуры золотого шитья, обнаженных плеч, перьев и бриллиантов вынырнул князь Волховской.

– Тевтон! Божественная Александра Аркадьевна. – Он склонил темную голову над рукой Александры. – Я вас заждался, и не только я. Здесь князь Всеволожский с молодой женой Полиной Львовной, они уже спрашивали о вас. Не знаю только, как мы их отыщем в этой сутолоке.

Он повертел головой, но в этот момент все стихло, присутствующие склонились в глубоком поклоне. Церемониймейстер трижды ударил по полу жезлом, увенчанным двуглавым орлом и бантом Андреевской ленты, зазвучал торжественный полонез, и император Александр Благословенный вступил в зал, открывая первый бал года. Во дворце полонез дозволялось танцевать только членам императорской фамилии и представителям дипломатического корпуса, посему Волховской, ловко лавируя в толпе, повел Таубергов к тому месту, где заприметил высокую фигуру князя Сергея Всеволожского. После взаимных приветствий и представлений дамы принялись оживленно беседовать. Александра, как более опытная, знакомила княгиню Полину с порядком проведения бала. Бросив взгляд на оживленные лица собеседниц, на две склоненные друг к другу головки, белокурую и темноволосую, Борис не удержался от возгласа:

– Ах, братцы, как тут вам не позавидуешь! Заполучили в оборот двух самых прелестных дам в этой зале, а на мою долю остались, видимо, те, что поплоше.

– Не переживай, друг мой, – лениво ухмыльнулся уголком рта Всеволожский, – нет по нраву здесь, езжай в провинцию, вон хоть в Казань, свою птицу счастья я оттуда привез. Там в тишине да холе такие розаны цветут – пальчики оближешь.

– Поздно мне выбирать, – со вздохом отозвался Волховской, – батюшка уже обо всем позаботился, сыскал для меня невесту. Как будто бы я сам с этим не справился.

– Прав твой батюшка, – невозмутимо произнес Тауберг, окинув взглядом живую, как ртуть, персону друга, – на одной женщине ты никак остановиться не можешь, да тебе и на месте-то долго устоять не выходит.

– А зачем? Стоит остановиться, так по колено и завязнешь. Движение – это жизнь.

– Вот взнуздает тебя папенькина протеже, будешь бегать только по кругу, – предрек Иван.

– А я готов поспорить, что он отвертится, – неожиданно обратился к Таубергу князь Сергей.

Иван приподнял пшеничную бровь, оценивающе посмотрел наудалую физиономию Волховского и кивнул:

– Этот – непременно отвертится.

Торжественное течение полонеза закончилось, и после небольшой паузы в зале раздались пленительные звуки вальса. Танцующие пары одна за другой выходили в центр зала. Присоединились к ним и Всеволожский с Полиной. Куда-то унесся Волховской. Иван повернулся к Александре. Неожиданно толпа вокруг них всколыхнулась и расступилась, образуя коридор, по которому, милостиво кивая по сторонам, шел государь. Тауберг вглядывался в прекрасное, как у античной статуи, лицо императора, с трудом веря в то, что это его… брат? Пусть сводный, но брат? Такая мысль казалась святотатством. Александр с любезной улыбкой обратился к Ивану:

– Надеюсь, я не нарушу ваших прав, господин Тауберг, если попрошу несравненную Александру Аркадьевну подарить мне этот танец?

Онемевший Иван только и сумел, что кивнуть головой. Щеки Александры пылали, когда она протянула руку венценосному партнеру. Весть о неожиданном поступке государя, означающем признание ожидаемого супружества сей скандальной пары, а стало быть, и негласный призыв к исполнению того же всеми присутствующим, как лесной пожар, распространилась по зале. Множество любопытных глаз устремилось как на танцующую пару, так и на одиноко стоящего Тауберга. Он казался себе скалой, у подножия которой кипит морской прибой. Слава Богу, обычное самообладание не подвело его и на сей раз. Спокойно взяв у лакея с подноса бокал с искрящимся шампанским, он хладнокровно стал дожидаться окончания танца.

Когда смолкли последние звуки вальса, толпа вновь расступилась.

– Благодарю за оказанное удовольствие, Александра Аркадьевна, – чуть склонил голову император, подводя свою партнершу к Таубергу.

Александра присела в глубоком реверансе. Государь обратился к Ивану:

– Возвращаю вашу невесту, Иван Федорович. Фортуна преподнесла вам восхитительный куш, возможно, самый восхитительный во всей империи. Берегите его.

– Постараюсь, ваше величество, – почтительно ответил Иван, склонясь в поклоне.

Время в России течет иначе, нежели, скажем, в Англии или какой-нибудь там Швеции. У них все размеренно, степенно, спокойно. У тамошних подданных день сегодняшний похож на вчерашний, а завтрашний будет точь-в-точь как сегодняшний. И сие их вполне устраивает. Словом, скукотища. Ну заставь так жить наших князя Бориса Волховского или даже Антуана Голицина – ведь завоют с тоски. А паче того, запьют да загуляют. Стало быть, и скорость у времени разная: в Швеции она одна, а в России – много быстрее. Посему девять месяцев для Ивана и Александры Таубергов прошли, как един день. Когда подошел срок, народилось у них дитя, курносое и голубоглазое. Споров насчет имени не было. Ибо для своего мальчика у них уготовано было только одно – Павел.