Текст книги "Боксер 2: Назад в СССР"

Он заглянул мне в глаза, как будто уговаривать собрался.

– Почему бы и нет, у меня, вроде, неплохо получается, – охотно подтвердил я. – Как вы сами считаете?

Но Гиви прямо отвечать не стал. Он задумался, остановился и показал, что нам пора возвращаться с прогулки. Я возражать не стал, гуляли мы уже минут двадцать. И пока вернемся обратно, пацаны успеют заново построить наше подобие ринга.

– В общем, предложение у меня к тебе, Михаил, скажем так, от лица спортивного общества «Динамо», – Гиви перешел к делу. – Готов послушать?

– Почту за честь, Гиви Амиранович.

– Так вот, Михаил, как ты смотришь на то, чтобы к первому сентября приехать в Москву и там показать себя во всей красе? Все расходы спортивное общество возьмет на себя.

– Показать – перед кем?

– Перед тренерами по боксу, глядишь, там и останешься, идет? – улыбнулся Нариманидзе.

Это был, конечно, момент не рядовой, и предложение из тех, какое делают немногим. Я сдержанно улыбнулся и проговорил аккуратно:

– Спасибо за такое предложение, я подумаю, с тренером своим поговорю и дам вам ответ.

Оставшуюся часть обратной дороги Гиви рассказывал мне, что «Динамо» – одна из лучших школ советского бокса. И, в принципе, эту школу основали динамовцы, в частности, Харлампиев, который добился снятия запрета с этого вида спорта в 20-е годы… я, естественно, все это знал без рассказов, но делал вид, что мне безумно интересно и для меня бокс – это океан неизведанных возможностей. Но держал себя спокойно.

По возвращению все оказалось готово для возобновления спаррингов. На ринге уже был Лева и его соперник из динамовцев. Я поймал на себе секундный взгляд Григория Семеновича, как показалось, несколько обеспокоенный. Понятно, отчего, Нариманидзе-то так нагло решил увести меня к себе. Конечно, никаким его воспитанником я не был по определению, но все же первым меня нашел именно он. Так что впереди нас наверняка ждал разговор по душам.

В спарринге Левы с динамовцем было особо не на что смотреть. Но я впервые увидел пацана во всей красе. Когда эмоции у него ушли на второй план, он показал отличный бокс и отбоксировал все три раунда на равных с соперником. Получилось вязко, скучно, но учитывая, что динамовец находился в старшей возрастной группе, про Льва точно можно было сказать, что он не ударил в грязь лицом. Ну и заслуженно получил похвалу от тренера. А вот Коляну повезло меньше.

Соперник у него оказался классическим велосипедистом. Коле пришлось побегать за пареньком, что сыграло с ним плохую шутку. В перерыве между раундами он задышал, вывалил язык. Во втором раунде сбавил темп, вымахавшись, а в третьем весь раунд простоял на прямых ногах, как деревянный. Так и вышло, что Николай Коган, многообещающий юный спортсмен, напропускал кучу ударов. Вот тебе и самоуверенность… не с пацанами на заднем дворе школе дерешься, и на таком уровне снести соперника одним только нахрапом не получится. Правда, и положительную динамику в его действиях я все-таки заметил. От нескольких ударов Коля ушел с помощью маятника, который мы отработали на дежурстве на кухне – с ложками и мухоловкой.

Как бы то ни было, оба тренера получили шикарную возможность выявить, над чем работать со своими воспитанниками, и все остались довольны.

– Давайте, пацаны, часик на передых, и поедем обратно на последнем автобусе, – объявил тренер.

Лева и Колян снова пошли купаться в роднике, а я ждал разговора с тренером. Шли минуты, а он меня так и не позвал и вообще выглядел каким-то удрученным. Потом вообще прошел к небольшой беседке с навесом и там решил дождаться поездки обратно. Взял какую-то газету, уселся читать.

– Разрешите? – я присел рядом с ним.

Газетой оказался популярный «Советский спорт», где на первой странице размещалась фотография боксера в форме сборной СССР.

– Конечно, Миш, чего ты хотел? – тренер перевернул газету первой страницей вниз.

– Разговор у меня есть. Серьезный, Григорий Семёнович, – заверил я.

– Хочешь поделиться, что тебя Гиви Амиранович к себе в «Динамо» пригласил? – тренер улыбнулся. – Поздравляю. Отличное достижение, Михаил. Твоему отцу можно гордиться сыном.

Для меня стало неожиданностью, что тренер в курсе… нет, догадывался-то он наверняка, но… реакция какая-то больно странная.

– Пригласил, – согласился я. – Только я взял время подумать и согласия еще не дал, пока с вами не поговорю.

– Со мной, – он вздохнул. – Гиви – мой однополчанин, перед тем, как с тобой говорить, он у меня разрешения спрашивал.

– И вы меня отпустили? – я даже бровь от удивления приподнял. – Даже у вас остаться не предложили?

– Не предложил, – в отличие от меня, тренер даже бровью не повел. – Ты иди, Миш, скажи Гиви Амирановичу, что ты своего шанса не упустишь, пусть «Динамо» организует тебе поездку в Москву. Ты, наверное, не совсем понял. На моей памяти он делает такое предложение в первый раз. По взрослым, конечно, всякое бывало, но там переходили из клуба в клуб.

– Уверены? – я все же дал тренеру возможность одуматься. – У вас тренировки необычные, а ребята талантливые каждому тренеру нужны.

Вот тут уж Григорий Семенович поднял бровь – видно, из уст пацана такое прозвучало нескромно и самонадеянно, но я-то отвечал за то, что говорю.

– Уверен-уверен, – хмыкнул он, – ступай, я пока от жары дух переведу. Ты не один после лагеря… уйдешь, – он снова вздохнул. – Другие ребята тоже себе новых тренеров ищут. Ты думаешь, я просто так вас повез показывать Гиви Амирановичу?

Тренер взял газетку, лег на лавку и положил газету себе на глаза. Пара секунд, и из-под бумаги донесся храп. Хороший навык – вот так засыпать по щелчку. Или он показывал мне, что спор окончен, причём ещё до того, как начат? Нет, и вправду спал.

Я нехотя поднялся с лавки, не понимая, почему тренер так легко отдал меня в «Динамо». Что-то подсказывало, что дело тут не только в том, что он с Гиви в хороших отношениях и они бывшие однополчане. Но делиться со мной своими возможными проблемами, тренер не захотел. Предпочел сам вариться в своих переживаниях. Чужие желания надо уважать, поэтому я пошел к Нариманидзе, чтобы дать ему согласие на поездку в Москву в сентябре.

Глава 18

– Пришел таки, – Нарманидзе посмотрел на меня поверх очков.

Я застал его в жилом корпусе, где он заполнял какие-то бумажки и отчеты.

– Разрешите? – я аккуратно переступил через порог его комнаты.

– Ты присядь вон туда, – махнул он мне, – я сейчас с бюрократией разберусь, и сразу поговорим.

Тренер вернулся к бумагам, а я заметил, что на столе помимо канцелярии стояли счеты. На них Гиви что-то умело считал, внося записи в толстый журнал, уже наполовину исписанный. Я пожал плечами и сел, куда сказали – на типовой гостиничный трехногий табурет.

Гиви продолжил работать, высунув в уголке рта кончик языка. Сразу вспомнилось, как мне самому приходилось вот так закапываться в отчетности. Фиксировать надо каждую копейку, выделенную государством. И ладно бы кто-то эти отчеты хоть когда-нибудь проверял… так что романтики в работе тренером не было ни черта. И пока воспитанники восстанавливаются между тренировками, тренер всегда найдет, чем заняться. Потому что, хоть эти писульки никто не смотрит, за их отсутствие сразу хорошо прилетит. Плавали, знаем.

Перед тем, как озвучить Гиви свое согласие, я все же, больше для себя, решил спросить у него прямо – как так получилось, что он ничтоже сумняшеся уводит у своего коллеги воспитанника. Ну не принято так в тренерской среде, и если они друг друга братьями называют, то уж тем более. Но пока тренер был занят, я помалкивал.

Ждать пришлось недолго. Он несколько минут что-то тщательно выводил на желтоватой бумаге, потом сложил документ и сунул в конверт.

– Любишь марки клеить? На, приклей, – хмыкнул он, передавая мне конверт.

От марок мне, разумеется, было ни холодно ни жарко, но конверт из его рук я всё же принял. Отоварил марками и вернул. Гиви тем временем достал пепельницу и, встав из-за стола, пошел курить к окну. Это сейчас спортсмен не должен ни пить, ни курить, а в то время многие даже и именитые спортсмены смолили как пароходы, подчас по две пачки в день.

Кстати, я невольно взглянул на адресата, вписанного аккуратной рукой тренера: Москва, спортивное общество «Динамо».

– Корешки твои тоже на смотрины поедут в Москву, – Гиви зажег спичку и запыхтел сигаретой без фильтра.

Дым потянулся в открытое окно.

– Это какие? – уточнил я.

– Лев, Николай… – Гиви закашлялся, подавившись дымом. – Конверт, на который ты сейчас марки клеил, через неделю уже будет в Москве, и вам, ребята, придет официальное приглашение от «Динамо».

Я промолчал, а Нариманидзе посмотрел на меня с прищуром.

– А ты во всем такой…. Необычный, скажем так?

– Да обычный, вроде, – я положил конверт на стол, поверх остальных каких-то бумаг.

– Может, действительно ты просто в боксе не так давно? Вон, Лева и Коля до потолка прыгали, когда узнали, что их «Динамо» зовёт, а ты даже бровью не повел, – вежливо недоумевал тренер. – И еще тренер за Шапалева просил.

– Ну, обещать – не значит жениться, после смотрин, как вы это называете, и буду радоваться или грустить. Гиви Амиранович, а вы, выходит, решили, что я уже согласен, раз письмецо уже в конверте?

Я чувствовал, как в душе подспудно нарастает напряжение.

– Не согласен? – Гиви поднял бровь и сделал глубокую затяжку.

– Я-то, может, и согласен, просто непонятно.

– Говори, – поторопил меня Нариманидзе, хотя я его разрешения и не спрашивал.

Видно, решил, что разговор назревает очень уж недетский. Что ж, может, такие тонкости и не каждого интересуют.

– Неужели кроме меня тренер отпускает ещё Леву и Колю? Нехорошо как-то для него получается, – произнёс, наконец, я.

Гиви докурил, потушил сигарету и вернулся за стол. Задумался крепко над ответом, пока думал, конверт забрал и сунул за пазуху.

– Тут видишь ли, какое дело, – все же решил объясниться он. – У тренера твоего нет разрешения на работу с ребятами старшей возрастной группы, в которой вы все очень скоро откажетесь. И если вы у него останетесь… то даже на районные созревания никто из вас уже не поедет. Ты разве не знал?

Я покачал головой. Может, поэтому Григорий Семенович и не стал спорить, когда я попросился к нему, хотя для него это были только лишние хлопоты? Знал, что всё это очень уж временно. Нариманидзе снова пошел на перекур – его эта тема тоже задела, видно.

– Я знаю одно, что у нашего тренера очень неплохая методика работы. Вот хоть на меня посмотрите, всего несколько дней, как боксом занимаюсь, а уже на равных с вашими ребятами боксирую.

– Так-то оно так, – не стал спорить Гиви, скривил губы и выдал целое философское утверждение: – Только наша Федерация и самолично ее глава такой подход не оценили. Бокс, Миша, это, во многом, запреты, бюрократия – и очень мало в нем, собственно, самого бокса.

Было видно, что, говоря эти слова, Нариманидзе будто копается в незажившей ране. Эх, знал бы Гиви Амиранович, сколько будет запретов всего через пару десятилетий и в какую петрушку превратят бокс все эти федерации! Кстати, главу федерации теперешнего я когда-то в будущем хорошо знал и, было время, даже получал из его рук различные грамоты.

– Не думал, что товарищ Попович против инноваций, – задумчиво протянул я.

Больно уж легко соскочила с языка фамилия главы федерации бокса СССР, как нечто само собой разумеющееся, так что Нариманидзе посмотрел на меня, не скрывая удивления. Не мог Гиви никак понять, откуда мальчишка, никогда боксом не занимавшийся, вдруг знает фамилию главы федерации.

– Ну… – наконец, произнёс тренер, явно чувствовавший необходимость что-то ответить. – Не знаю, конечно, откуда товарищам чиновникам это известно, если они не смотрели, но, вроде как, подобные, хм… тренировки показывают в буржуазных гнилых фильмах про Брюса Ли!

Я промолчал. Вопрос, кстати, Гиви поставил правильный. Если такого рода фильмы были запрещены, откуда же тогда о них узнали в федерации? Вывод напрашивался – не в фильмах дело, а просто-напросто наш тренер рожей не вышел или занял чье-то место. Обычно, когда так происходит, основание для начала проблем может быть какое угодно, даже неправильно завязанные шнурки. Гиви эту мысль косвенно подтвердил.

– Григорий ведь должен был пацанов в сборную готовить, к Олимпиаде московской…

– К Олимпиаде? – я удивился, потому что помнил, что ребят, того же Сабирова, кстати, вел Артем Саныч Лавров.

Но Гиви заверил, что в задачи моего тренера входило искать талантливую молодежь и рекомендовать ребят тренерскому штабу сборной. Может, и не на слуху такой человек, а задача у него очень важная.

– В общем, методики не все оценили, хотя ребята начали давать результаты. Посмотри на Кольку, не боксер, а загляденье, – хмыкнул Нариманидзе. – Ну, сегодня пропускал, ну и что, школа-то видна. Да и ты сам, как он твой потенциал разглядел… уметь, в общем, надо. Ну а мое дело – маленькое, ребят в «Динамо» привести, чтобы они себя уже на соревнованиях показывали.

Я задумчиво покивал, а Нариманидзе с хлопком ладони по конверту поднялся, давая понять, что разговор закончен.

– Ну так что, Михаил, яснее стало? Письмо отправляем?

– Отправляем, конечно, – подтвердил я.

– Вот и хорошо, с пацанами приедете в Москву, вас встретят, ну а дальше все зависит от вас самих, – резюмировал Нариманидзе.

Через час мы уже ехали обратно в лагерь. В автобусе, конечно, разместились кучно, и я видел, что тренер всю дорогу был мрачнее тучи и молчал.

* * *

Стабильность – залог успеха. Вот и в нашем лагере все было стабильно. Тренировки, активности и ненавистный всем дневной сон. Пацаны тотчас облепили нашу тройку и принялись расспрашивать о поездке. Пришлось рассказывать. Все слушали с открытыми ртами, только Шпала был смурной, и только когда ему сказали, что его тоже рекомендуют к просмотру в столице, хоть на спарринг он и не отобрался, сразу расцвел.

Минутное помутнение Левы, когда он стал меня поддерживать в спарринге, как рукой сняло. Он как и Коля предпочитали делать вид, что меня рядом нет. И когда речь зашла о моем выступлении, ничего рассказывать не стали.

– Вот он пусть и рассказывает, – буркнул Лев.

– Отбился – и хорошо, – я только пожал плечами, когда на меня устремились любопытные взгляды ребят.

Весь вечер тема нашего выезда еще мусолилась, но я предпочитал ни о чём не распространяться. Утром следующего дня, за час до подъема, я вышел на пробежку. Около медчасти у меня развязались шнурки и я присел на крыльцо, чтобы их перевязать. И случайно услышал такое, что захотелось убежать ещё быстрее и дальше. За медчастью, подальше от посторонних глаз, Рома стоял на коленях перед Аллой и крепко держал ту за руку.

– Прошу, не бросай меня! – распалялся он. – Скажи, что нужно, чтобы ты осталась? Хочешь, я Луну достану? Хочешь, на голове буду ходить.

– Нет, Рома, – Алла была категорична. – Я тебя раскусила! Ты всего-навсего хочешь через меня подобраться к моему папе.

– Что ты такое говоришь? – Рома театрально закатил глаза. – Аллочка, ты же самая…

– Я знаю, что ты мечтаешь вернуться обратно в спортивное общество, – Алла выдернула ладонь из рук настойчивого ухажера.

– Я мечтаю только о тебе, моя королева! Не выдумывай, ничего из того, что ты говоришь, у меня даже и в мыслях не было!

Рома снова ухватился за ладонь Аллы и принялся покрывать ее поцелуями.

– Учти, ты занимаешься теми же самыми делами, из-за которых тебя исключили из спортивного общества. Это называется аморальное поведение! И в «Динамо» тебе не место! Но…

– Дай мне шанс, – перебил Аллу Роман. – Умоляю…

Женщины, как известно, любят, ушами. Вот и Алла, видимо, Роме и его трагическому придыханию снова поверила, по крайней мере, решила дать ему очередной шанс.

– Посмотрим, – куда мягче сказала на это она. – Я не буду ничего говорить папе о твоем поведении, хотя он меня спрашивал!

– Спасибо, моя козочка, я всё тебе докажу!

Алла приподнялась на цыпочки, чмокнула выпрямившегося Рому в щеку и пошла к медчасти. У Ромы аж глаза засияли. Я не стал задерживаться, да и, в принципе, все эти интрижки меня касались едва ли. Бежал и думал, решили помириться ребята – совет им да любовь, как говорится. Может, и вправду Ромка все осознал и наконец определился с той, которая ему нужна? А вот о том, что тренера по легкоатлетке выперли из спортивного общества за аморальное поведение, я даже не знал. Это ж как надо было хорохориться, чтобы тебя попросили на выход. Учитывая, что Роман, судя по регалиям, крайне талантливый атлет, какими не разбрасываются и многое таким прощают. Но судьба Ромы меня особо не интересовала, а вот информация о связи Аллы с «Динамо» обнадежила. Если отец Аллы работает там не на последних местах, есть шанс, что он однажды, и, может, совсем скоро, засунет в «Динамо» свою дочь.

Интересно выходило. Положа руку на сердце, я был бы не прочь повидаться с Аллой и после лагеря.

Пробежка получилась на загляденье. Я поймал себя на мысли, что постепенно начинаю получать удовольствие от тренировочного процесса. Молодое тело охотно откликалось на нагрузки, впитывало их как губка, ну и результаты тоже шли в гору. Я ел с большим аппетитом, наращивая массу, и рос вверх. И что самое главное, с каждой тренировкой в зале чувствовал себя все более и более уверенно, и функциональная пропасть, которая была между мной и остальными боксерами, теперь стремительно сокращалась. Обычно спортсменам было тяжело тренироваться самостоятельно, но мне пока что удавалось внедрить весь свой тренерский опыт в собственную подготовку.

Возвращаясь обратно в корпус и заканчивая пробежку, я встретил Сеню. Тот, от чего-то весь светящийся, вывернул из-за угла. Ну и за малым меня не снес, поначалу не заметив.

– Погодь, куда летишь? – я отпрыгнул назад, избегая столкновения.

Сеня остановился, выпучил глаза и убрал руки за спину. Ответить не ответил, рот у него был занят другим – он что-то жевал. Что именно, было заметно по коричневым следам в уголках рта. Вот же паршивец, шоколадные конфеты лопает!

– Чего прячешь? – строго спросил я. – Покажи!

– У-у, – толстяк замотал головой. – Не покажу!

Он прожевал шоколад, проглотил и теперь мог полноценно разговаривать. Я не стал его уговаривать, взял под локоть и потянул руку на себя. Сеня нехотя разжал кулак, и я увидел на его ладони с пяток подтаявших шоколадных конфет. Толстяк настолько хотел их спрятать, что превратил в шоколадный кисель. Руки его тоже оказались перепачканы в шоколаде.

– Ты, блин, где столько конфет взял? – разочарованно спросил я. – Только ж вес начал сбрасывать! А набирать – это не худеть, жопа еще больше станет. Я думал, ты всерьёз.

– Подумаешь, пяток конфет заточил! – Сеня ошибку признавать не спешил.

– Выброси, мы договаривались, что ты больше не будешь есть сладкое.

– Да ладно, Мих…

Сеня даже немного покраснел, чувствуя, что своё сокровище сохранить ему не удастся.

– Накладно, давай сюда, кому говорю.

И с этими словами я забрал у него конфеты и выкинул в мусорную урну неподалеку, сам вымазавшись, как хрюшка, в шоколаде. Толстяк меня сам просил помогать следить за лишним весом и не церемониться. Потому сейчас он хоть и пыхтел обиженно, но не особо сопротивлялся. А вот не встреть меня, явно с удовольствием бы сожрал запас конфет разом.

– Блин, в итоге без конфет остался, а делать-то придется, обещал, – забурчал Сеня, наблюдая, как я пытаюсь вытереть о лист, сорванный с дерева, подтаявший шоколад с ладоней.

– Что обещал и кому? – спросил я приличия ради.

Но ответ Сени меня определенно заинтересовал.

– Да Роман Альбертович просил помочь.

– Как?

– Ничего особенного, просит какие-то конверты разнести…

За конфеты, значит, а не просто по-вожатски? Интересно.

– Покажи-ка?

Я внимательно наблюдал за тем, как Сеня достает конверты из-под майки.

– Да вот, три конвертика, правда, без марок, но он и не сказал их на почту нести, – объяснил толстяк.

Я почувствовал, как от конвертов пахнуло одеколонном, тем самым, которым пользовался сам Роман.

– Гляну?

Я взял конверты и увидел, что вместо адресата на них нарисованы карандашом сердечки, а внутри каждого такого сердечка – буква. Причем буква, с которой начинались имена трех Роминых «жертв»…

Я вздохнул, покосился на Сеню.

– И куда он тебе сказал их нести?

– Один у дверей в штаб оставить, другой к медчасти, а третий к столовке… – Сеня запнулся, заморгал и, кажется, задумку Романа понял, отчего его щеки зашлись румянцем.

Мне же стало понятно, что вся это бравада Ромы перед Аллой – напускная от и до. Тренер по легкой атлетике снова зачем-то затеял свидание сразу с тремя.

Я повертел конверты в руках, задумавшись. Вроде, это дело не мое, но вот девчат жалко, которые охотно ведутся на этого горе-ловеласа. Того и гляди, обрюхатит кого-нибудь, а для советской девушки это клеймо, соседи будут порицать. Да и вообще, если говоришь что-то, то надо делать. Надо этого товарища выводить на чистую воду.

– Слышь, Сень, а давай-ка мы с тобой посмотрим, что там внутри конвертов лежит? – предложил я.

Толстяк охотно закивал. Вскрыть конверт незаметно при должной смекалке труда не составляло. Понадобилось лезвие, поэтому мы одолжили бритву одного из борцов, который, полусонный, нам ее отдал без лишних вопросов. Мы отошли к турникам, я аккуратно подрезал конверты и вытащил наружу три приглашения на свидания. Рома звал девушек прийти в один день, даже в одно место, но в разное время.

– Козел, блин, рогатый, – фыркнул Сеня. – И че делать, чтобы ему планы обломать?

– Сейчас что-нибудь придумаем, – заверил я.

И с этими словами с помощью того же лезвия я аккуратно поправил время свиданий, приведя его к общему знаменателю. Вот так куда лучше будет.

– Ну все, – я вернул конверты обратно толстяку. – Неси туда, куда Роман Альбертович просил.

Сеня просиял весь и, напрочь забыв о конфетах, отправился выполнять поручение. Посмотрим, как Рома выкрутится теперь, если по-хорошему он не понимает.