Текст книги "Боксер 2: Назад в СССР"

Хм. Нет, ну логика всё равно сомнительная, честно говоря.

– А зеленку ты зачем брал? – я приподнял бровь.

– Хотел, чтобы Дима так вляпался, что не смог бы отнекиваться, – честно признался толстяк.

– Ну ты, блин, Дон Жуан недоделанный, – я замотал головой, поражаясь.

Сам припомнил, как радовалась Вика, когда получила приглашение на свидание.

– Подожди. Ты хоть подписал, что-то письмо от тебя?

– Неа…

– Ну все понятно. Такие вещи надо обязательно подписывать, чтобы потом не бегать и листы из книг не выдирать.

– Да я ж как лучше хотел! А почему Дон Жуан, и ещё недоделанный, Мих? – сконфуженно поинтересовался Сеня.

– Да потому что, если ты девчонке сразу не нравишься, то хоть на голове стой, хоть вверх ногами ходи, а ничего не изменится! Поверь моему опыту, у меня столько в этой жизни женщин было… – я не успел себя остановить и попытался последние слова произнести хотя бы потише, но было уже поздно.

Сеня, впитывающий каждое мое слово как губка, удивленно на меня вылупился.

– Женщин? У тебя?

Я стоял, смотрел на него и не мог ничего ответить.

– Ты ж говорил, что Таня тебя не любит… и ты вообще ни с кем никогда не встречался!

Еще бы знать, что за Таня. Но мне не стоило забывать, что Сеня был знаком с прежним Мишкой, до моего в него попадания. Потому я мог успеть что-то рассказать толстяку о своей прошлой жизни.

– Говорил, – я отмахнулся, наконец, сообразив. – Я много любовных романов читал, поэтому женщин знаю очень хорошо!

– О-о! А че за романы? – Сеня понизил голос и с придыханием уточнил: – «Анжелика»?

В СССР этого времени и близко не было мужских журналов и уж тем более сайтов для взрослых, которые в двадцать первом веке заполонили прилавки и интернет. Поэтому подросткам, как Сеня, приходилось выискивать и чуть ли не контрабандой добывать книги, где авторы хотя бы как-то затрагивали сцены сексуального характера. И серия романов про Анжелику была как раз такой, с которой бы любой подросток хотел уединиться с фонариком под одеялом. Судя по виду, Сеня «Анжелики» ещё не читал – но многое о ней слышал.

– Про романы я тебе позже, может быть, расскажу, – заверил я. – А ты мне расскажи вот что: как ты теперь собираешься решать со Шмелем?

Честно говоря, я как-то сразу остыл, и обида, было вспыхнувшая, притихла. Пацана можно было понять, любовь ударила в голову, и он решил устранить конкурента. Да, нечестно, но в любви, как и на войне, хороши все средства, лишь бы работало.

– Да ниче я не собираюсь, – раздраженно заворчал Сеня и показал сжатый пухлый кулак. – Может, как с тобой натренируемся – морду ему набью.

Я уже не стал ничего говорить про то, что он только что чуть не потерял все шансы на мои тренировки.

– Он вообще знает о твоей к нему ненависти – и за что ты его собрался бить? – я усмехнулся детской непосредственности товарища.

– Не знаю…

– А то, что он Вике нравится, он знает? Как считаешь?

Сеня надулся, промолчал, сжал кулаки. Что тут скажешь, без Шмеля Шмеля женили, на оба вопроса ответ был отрицательным. Шмель был ни сном ни духом о таких страстях – симпатии Вики и ненависти Сени, его больше, кажется, интересовали зубные пасты и Черные руки. Поэтому то, что сделал толстяк, было как минимум нечестно.

– Я бы на твоем месте подошел к Димке и все рассказал. Так будет честно. Как ты сейчас поступил, так нормальные парни не поступают.

– Как-то без твоих советов прожил четырнадцать лет и дальше проживу, – выпалил Сеня, но все же опомнился: – Думаешь, надо?

– Ты себя на его место поставь и сам себе скажи – надо или не надо.

Сеня помолчал.

– Может, ты и прав, Мих.

– Прав – не прав, тебе с этим жить и с Шмелем общаться, – я решил закруглить тему, не особо-то и хотелось участвовать в подростковых разборках, пусть сами шишки набивают. – Меня-то ты зачем искал?

Сеня снова изменился в лице, переживая внутри себя целую бурю эмоций.

– Мое секретное место, где я хотел устроить Вике свидание, – зашептал он пересохшими губами. – Миха! Туда пошел этот баран!

– Шмель? – я удивился, потому что Димка прямо сейчас клеил энциклопедию вместе с Муравьем, а если бы он куда и пошел, то точно бы не прошел мимо нас.

– Да нет же! Ромочка, – выдал, кривляясь, толстяк.

– Роман Альбертович?

– Угу…

Я поставил руку в бок. Что-то Сеня слишком много хочет.

– Ну, может, он тоже об этом месте знает? Тебе-то что?

– Он там не один…

– Ну и ладно… С Аллой? Дело молодое…

– Он пригласил туда мою маму!..

Глава 7

– Прикинь, я там все для Вики приготовил, а Роман Альбертович…

– Можешь не объяснять, – оборвал я. – Нехорошо вышло.

– И я запрещаю ему общаться с матушкой! – с искренней обидой выпалил Сеня.

Я не ответил. Это толстяк еще не знает, что наш «ежик-матершинник», он же директор Савелий, за его мамкой и вправду приударил. И повариха, вроде как, не прочь. Хотя директору сложно отказать, и во флирте ничего такого нет.

А вот Рома… дает мужик, мало ему двух красавиц, надо еще найти третью. Да еще, блин, так нагло, на месте, где сын этой самой поварихи собрался Вике свидание организовать. Вот есть же мудрая житейская поговорка – не гадь там, где ешь. Роме неплохо было бы выучить это назубок. И больше на тренировках детей сосредоточиться. Не тренер, а кручу-верчу какое-то.

Я понимал, что Сене нужна поддержка, и он хочет, чтобы мы вместе поехали в тайное место для свиданий. Но мне не хотелось оставлять Шмеля наедине с хулиганами, которые с минуты на минуту вернутся с перекура. А там и вожатые подтянутся. Поэтому Сене я решил отказать.

– Погнали, тут мчать пять минут! – толстяк поднял велосипед.

– Да куда там, из-за твоих выкрутасов на нас Тамара насела, – я отмахнулся. – Я и вырвался на пять минут.

– Сдалась ей эта энциклопедия… такого добра про динозавров в библиотеке навалом.

– В библиотеке? – уточнил я.

– Так прямо перед началом смены завезли несколько энциклопедий. Там и трицератопсы, и рапторы, и тиранозавр Рекс! Я видел, как принимали, когда мы с матушкой приехали.

Сеня, судя по всему, неплохо разбирался в динозаврах, раз знал названия. Мы не успели продолжить разговор, потому что из-за угла корпуса вывернул Роман Альбертович собственной персоной. С охапкой полевых цветов наперевес.

– Не понял, – я повернулся к товарищу, – ты ж сказал, что он в тайном месте с твоей мамой?

– Ну-у… – протянул Сеня и ничего так и не смог сказать.

Во многом потому, что маршрут молодого ловеласа проходил через нас, и обсуждение всех конспирологических и иных теорий пришлось чуточку отложить.

Рома, судя по его слегка удивленной физиономии, тоже не ожидал нас увидеть.

– Не понял, Михаил, – тренер, сам не зная, повторил мои слова, – а чего ты тут торчишь, если тебе велено книгу чинить? – он повернулся к Сене и, подмигнув, взъерошил толстяку волосы свободной рукой. – Рассказали тебе, что твои корешки натворили?

Сеня попытался увернуться, нахмурился. Факт того, что тренер по легкой атлетике пытается что-то получить от его матери, толстяку явно не нравился.

– А я, Роман Альбертович, воздухом вышел подышать. Как раз обратно иду, – сказал я.

– Подышать – дело хорошее…

Рома вдруг запнулся и уставился мне за спину. Я обернулся, чтобы понять, чего он там разглядел, и увидел в сотне метров от нас Тому. Та вышла из штаба с большой коробкой в руках и пошла в соседнее здание.

– Подержи-ка! – Рома всучил Сене свой букет.

Пацан растерялся и от цветов отмахнуться не успел.

Сам тренер мило заулыбался и приветственно помахал рукой. Тамара задрала нос, фыркнула и демонстративно отвернулась. Высокие отношения, ничего не скажешь. Цветы, что ли, для нее? Или опять голову морочит девчонке.

Как бы то ни было, Тома занырнула в здание, кое-как открыв дверь ногой. А Рома со вздохом вытер проступившую на лбу испарину.

– Так, молодежь, – он взглянул на часы. – Через пять минут я вернусь и проверю, как вы книгу заклеили. Это тебя касается, Миша. А ты, Сеня, надень головной убор, если не хочешь получить солнечный удар.

Тренер забрал цветы и торопливо пошел дальше ускоренным шагом. Явно боялся снова наткнуться на старшую пионервожатую, если та выйдет на улицу. Правильно делает, что боится. Тамара, как поймет, что Рома ее вокруг пальца водит, быстро его остепенит.

Но сейчас тренер явно не думал о рисках, и происходящее ему явно нравилось. Интересно, куда он теперь пойдет с букетом-то? Я думал, что путь Ромы будет лежать к медчасти и Аллочке, но тот зашагал в противоположную сторону.

– Ему бы я морду набил! – процедил Сеня, набычившись. – Мих, у нас сегодня будет тренировка?! Покажешь парочку приемчиков из бокса?

– После отбоя приходи, как раз жара спадет, – кивнул я.

Заниматься в пекло смысла не было, так сердечко можно быстро посадить, учитывая, что наша площадка – под открытым небом. А вот после отбоя станет прохладнее, и тренировка будет в удовольствие. Естественно, что пропускать я ничего не собирался.

– Замазано, буду как штык! – подтвердил толстяк.

Глянь-ка, вот и мотивация нарисовалась у человека.

– А про маму и Романа Альбертовича – тебе, наверное, показалось? – примирительно сказал я.

– Ну-у… может, действительно показалось…

А я про себя подумал, что за этими шалопаями-взрослыми надо будет ещё приглядеть. Но пока не до них.

– Ладно, Сень, ты, главное, со Шмелем переговори. Я ему ничего говорить не буду, но поступил ты неправильно. И лично я бы за такие дела дал в морду.

Я пошел к корпусу, самое время было проведать, как там успехи у Шмеля. Потому что если Тома вернется, а ничего сделано не будет, у старшей пионервожатой включится режим берсерка. И может уже и не выключиться.

Внутри нашей палаты стояла подозрительная тишина, обычно не предвещающая ничего хорошего. Шмеля, Муравья и некоторых других пацанов-легкоатлетов я застал сидящими могучей кучкой на кровати Шмеля. Остальные ребята лежали на кроватях и с интересом наблюдали за действом, вернее, его отсутствием.

– Блин, ты куда свалил? – вопрос Шмеля застал меня на пороге.

– Приспичило, – брякнул я первое пришедшее в голову.

– А-а-а, я и думаю чего ты вылетел, выпучив глаза!

Остальные захихикали. Я же окинул палату взглядом, ища энциклопедию, но не нашел. Зато заметил на тумбочке открытый тюбик с клеем. Значит, заклеили-таки, ну и слава богу.

– Ну, вы справились? – уточнил я.

– Обижаешь! – хмыкнул Муравей. – Все сделано в лучшем виде по оригинальной авторской методике!

– И где энциклопедия? – я снова оглядел палату.

– Под прессом! – Шмель затыкал указательным пальцем под матрас. – Завершающая стадия! Просто Муравей слегка переборщил с ПВА.

– Вы идиоты? – я аж закашлялся в кулак.

– Почему это? – удивился Шмель.

Но я уже кинулся к ним, хватая их за руки, за ноги и за майки. За всё, что угодно, лишь бы поднять этот их «пресс».

– Там же страницы слипнутся! – жестикулировал я.

Пацаны начали нехотя подниматься. Я, наконец, подцепил освободившийся матрас и вытащил оттуда многострадальную энциклопедию. Открыл – и от увиденного съездил себе ладонью по лбу.

Титульная страница с плезиозавром действительно приклеилась, причем довольно ровно по линии шва. Но вместе с тем она прилипла к следующей странице, да намертво. Я попытался аккуратно поддеть краешек и разлепить страницы, но поздно. Клей уже схватился.

– Вот поэтому вы и идиоты, – резюмировал я.

– Легко быть крепким задним умом, Миха, – с обидой произнес Шмель. – Тебя тут вообще не было.

Впрочем далее выяснить отношения нам не дали. Первым вернулось трио хулиганов. Естественно, они сразу попросили показать злосчастную энциклопедию. Шмель вручил книгу Льву. Тот удовлетворенно закивал, а дальше сделал то, чего делать не стоило. Хотя он-то тут ни при чем, его же никто не предупредил. Вернее, я попытался, но было поздно.

– Не трожь! Они склеились…

Кх-х-р.

Послышался звук, от которого у меня мурашки побежали по коже. Лева решил сделать «приемку» по работе Шмеля. Ну и благополучно попытался разъединить слипшиеся страницы. Получилось то, что получилось. Бумага пусть и была хорошего качества, не выдержала такого надругательства. Рисунок плезиозавра, как переводной фантик, остался на следующей странице.

– Э-э… – растерянно протянул Лев.

– Миха, че делать? – Муравей взялся руками за голову.

– По-моему, нам теперь точно крышка… – протянул нараспев Шмель.

А делать было особо нечего. Брак существует двух видов: исправимый и неисправимый. Как и идиотизм. В нашем случае речь шла о последнем. Реанимировать плезиозавра было теперь невозможно. А когда Лев разодрал склеенные листы, я не без удивления обнаружил там чью-то мудреную попытку обрисовать контур морского ящера обычным карандашом.

– Это че такое? – шепнул я Шмелю.

Тот только стыдливо опустил глаза. Скорее всего, динозавр был испорчен ещё до того, как страницы порвал Лев.

– Так, значит. Держим язык за зубами и не болтаем лишнего. С Томой я сам разберусь!

С этими словами я спрятал энциклопедию обратно под кровать. Вовремя, потому что из коридора послышались приближающиеся шаги и смешки старшей пионервожатой. А через секунду она прямо-таки вбежала в палату, делая движение, будто мягко отбивалась от объятий приятного ухажёра. Так отбивалась, чтобы это непременно повторилось, но попозже. Я впервые видел, чтобы Тома так сияла от счастья. И предмет ее счастья зашел следом – в дверном проеме вырос ухмыляющийся Роман Альбертович. Тоже довольный, как слон.

– Дети! – гулко выдохнула старшая пионервожатая, возвращаясь в рабочее состояние. – Ну как успехи? Получилось вклеить лист в книгу?

На меня устремились взгляды всех пионеров в палате. Сам сказал, чтобы все молчали, мол, я разберусь. Что ж. Я расправил плечи, вышел вперед и доложил:

– Все получилось в лучшем виде, Тамара Ипполитовна!

Боковым зрением я видел, как отвалились челюсти у пацанов.

– Показывайте, – распорядилась старшая пионервожатая.

Я мельком заметил, как рука Ромы, стоявшего за спиной Томы, ненавязчиво скользнула на мгновение по ее бедру. Руку тренер сразу убрал, но по щекам Тамары медленно расползся румянец.

– Так мы ее уже Вике отдали, – я коротко пожал плечами.

– Она заходила? Хм, – удивилась Тома.

– Только вышла, вы с ней разминулись буквально на пару минут, – подключился даже Шпала.

– Довольной-то осталась? – спросил Рома, пытаясь быть строгим.

– Улыбка до ушей, ага, – я сам для пущей убедительности расплылся в улыбке.

Тома переглянулась с Ромой, тот ей подмигнул и, так же едва заметно, кивнул в сторону выхода.

– Ну и хорошо, что все хорошо и все довольны!

Я думал, что она напомнит о наших следующих делах по расписанию, но Тома была настолько увлечена Романом, что с этими словами сладкая парочка выскочила из палаты. И продолжила ворковать уже в коридоре.

Как только они вышли, в палате повисла гробовая тишина. Никто не понимал, что делать дальше. По сути, своими заверениями я лишь подлил масла в огонь. Когда вскроется, что Вика никуда не приходила, ничего не брала, и тем более никакой улыбки до ушей у нее не было, то нам влетит в двойном размере. Но рисковать стоит, когда ты полностью осознаешь риск. Сейчас я его более чем осознавал.

– Ты че наплел с три короба… – зашипел Марат.

– Можешь прямо сейчас догнать Тамару и вручить ей такую энциклопедию. Дать? – я приподнял матрас, под которым спрятал книгу.

– А ты тогда че ему поддакивал? – зарычал Лев на Шпалу.

– Потому что кайф в поход сходить, – невозмутимо ответил тот. – А раз мелкий про Вику ляпнул, пусть теперь сам и разбирается.

Хулиганы, которым было не привыкать сваливать на кого-нибудь всю ответственность, быстро ретировались.

– Пойдем Коляна встречать! – предложил Шпала.

Марат и Лев согласились с предложением. Я не успел подумать, кто такой Колян, и, случаем, не тот ли это боксер из моей весовой, о котором говорил тренер.

– Мих, а если по чесноку, у тебя есть план? – спросил Шмель, отвлекая меня от размышлений.

– Давай-ка отойдем в сторонку.

Надо сказать, что остальным пацанам в палате история с энциклопедией уже наскучила. Поэтому те, кто не был в нее непосредственно погружен, переключились на свои дела. Кто плевал в потолок, кто читал… поэтому мы вышли из палаты незамеченными. Я, Шмель и увязавшийся с нами Муравей.

– Короче, ребзя, – я положил руки на плечи пацанам. – План есть. Как выпутаться из ситуации, знаю, но мне понадобится ваша помощь.

И я коротко объяснил суть. Те внимательно слушали, согласно кивали. План родился по ходу, был во многом сымпровизирован, но чем богаты, тем и рады. Закончив, я протянул руку, чтобы закрепить договоренность.

– Вы в деле?

Ребята по очереди пожали мою руку.

– В деле, правильно ты говоришь – ситуацию надо спасать, и Вику расстраивать нехорошо, – заключил Муравей.

– Через час после отбоя – готовность номер один.

На этом и разошлись. До ужина осталось минут двадцать ничегонеделания. Тома благоразумно отменила на сегодня «игры», чтобы тушки пионеров не превратились в знойный день в барбекю. Сейчас жара начала спадать, хотя дышать было ни чуточку не легче. День выдался крайне насыщенный, и событий опять произошло столько, что на неделю хватит, как минимум. И все это следовало переварить.

Я решил подышать свежим воздухом, вышел из корпуса, сел на ступеньки. Следовало привести в порядок мысли, хотя прежде всего было интересно увидеть воочию своего конкурента по весовой. И его появление не заставило себя долго ждать. На тропинку, ведущую от ворот, вышли четверо. И картинка, которую они явили, была крайне занимательной, я, по крайней мере, не сдержал улыбку.

Первым шел тот самый Колян, которого, как бойца на ринг, вел Лева, положив руки ему на плечи. Колян был небольшого роста, но крепкий и коренастый. Он наносил удары по воздуху, показывая, между прочим, отличную технику. Скорее всего, эти четверо хорошо знали друг дружку, потому что сумку Коляна тащил Марат, а Шпала, примерив на себя роль ринг-анонсера.

– Дамы и господа, встречайте будущего чемпиона мира!

Я поднялся, упер руки в боки, продолжая наблюдать за шествием. Сначала этому Коляну спел дифирамбы тренер, теперь вот его корешки… ну, справедливости ради, пацан был действительно толковый. Руки даже в этих шуточных приемах летели свободно, а когда Колян выбрасывал одну руку в ударе, вторая прилипала к подбородку. Он был хорошо обучен и имел великолепные данные. Все, что нужно, чтобы стать чемпионом.

Меня заметили не сразу. Но когда заметили, Лева крепче сжал Колю за плечи и что-то зашептал. Коля покивал, смерил меня оценивающе взглядом. И, судя по пристальному взгляду, серьезно воспринял.

– О, Колян, это твой новый конкурент, Миха Шахматист! – выдал Шпала, когда шествие подошло к корпусу. – Бойся его!

Троица неразлучных заржала. Коля же, даже не улыбнувшись, подошел ко мне и протянул руку.

– Николай.

– Михаил.

Я протянул руку, и почувствовал, как его пальцы буквально сжали в тиски мою ладонь. Коля просверлил меня взглядом, ожидая увидеть реакцию на моем лице, но я не подал виду, что впечатлен.

– Правда, что ты шахматист? – поинтересовался он.

– Это было давно и неправда, – ответил я. – Теперь я боксер.

– Разряд есть?

– Как-то не успел получить.

Я-то понимал, что разряды – не главное, а вот Колян такого не мог пока вообразить.

– На спарринг выйдешь? – Коля будто бы вел допрос.

– На первой же тренировке.

– Кто я, знаешь?

– Знаю, ты – Коля, – я подмигнул ему.

– Рад знакомству, – после некоторой паузы заверил он.

– Взаимно.

– Я так не думаю, – проскрежетал пацан. – Что потом ты будешь рад.

– Да забей на него, а то тете Томе побежит жаловаться! – захихикал Шпала.

Дальше произошло то, чего я и ожидал. Коля обозначил удар, рассчитывая на то, что я струхну и пригнусь, уходя. Зря рассчитывал. Я на автомате вскинул руку, кулак Коли предсказуемо остановился в паре сантиметров от моего лица, коснувшись костяшками моей ладони. Ну а кулак моей второй руки, которую я выбросил в ответ, застыл в сантиметре от скулы Коли. Руки на месте не оказалось.

– Хорош, заканчивай, – Лев протиснулся между нами.

Коляну произошедшее явно не понравилось, но Лев таки оттащил его от меня.

– Это мы посмотрим, – сухо ответил я. – У кого из нас по итогу испортится настроение.

У меня же настроение было прекрасным. Парень был действительно толковым, тот самый бриллиантик, о котором я говорил. А это значит, что конкуренция мне обеспечена. Да, наверняка на первых порах придется получать тумаков, но рост большими шагами мне обеспечен.

Глава 8

В столовую нас позвал сигнал горна, и под речевку «Открывайте двери шире, а то повара съедим» мы отправились на ужин. Жара спала, и пионеры нагуляли аппетит, поэтому в столовую все шли с удовольствием. Хотя бы ужин прошёл без особых происшествий – на них после дневной жары ни у кого не было сил.

Колян предсказуемо сидел за одним столом со Шпалой и Львом, и нет-нет да украдкой поглядывал на меня. Я же сознательно сел подальше от Шмеля, поближе к тихоням из числа легкоатлетов нашей палаты. Сразу после ужина предстояла тренировка в зале, а затем отдельно – с Сеней на турниках, ну а потом… надо ещё реализовать план, который я самолично озвучил пацанам. Очень плотный график.

Краем глаза я поглядывал одновременно на Тамару и на Вику – если они хоть секунду повзаимодействуют, обман с энциклопедией тут же вскроется. Однако тут меня ждало затишье. Старшая пионервожатая была настолько вымотана, что даже ослабила привычный контроль за пионерами. Но меня Тамара все же достала.

– Миша! – она замахала рукой, когда я выходил из столовой, подзывая к себе.

– Внимательно слушаю, Тамара Ипполитовна.

– Завтра у тебя ответственный день!

– Интересно, это какой? – спросил я с некоторым сарказмом, который никто не уловил.

– Будешь дежурить в столовой! – сообщила Тома.

От таких предложений не отказывались, дежурили все по очереди. Поэтому я коротко кивнул, а в душе немного сожалел, что время мое потратиться впустую.

Тренировка началась через час после ужина. Весь тренерский состав единогласно решил провести вечернее занятие тогда, когда жара окончательно спадет. Поскольку мне было тяжеловато соревноваться с подготовленными ребятами, я принял перенос с радостью. Мы пробежали несколько кругов вокруг ринга, чтобы разогреться, а потом отрабатывали аэробные нагрузки – передвижения. Тот базис, который составлял основу советской школы бокса. Боксер, который на ринге не двигается, а стоит – это мешок, который будет регулярно получать по шапке. Я, в свое время собаку съевший на игровом стиле, хорошо знал, что скорость ног одинаково важна с правильно поставленным ударом. Но в моем случае былую легкость движений еще предстояло вернуть. И впереди ожидали не самые приятные ощущения в ногах, волочащихся после тренировки.

В целом аэробная нагрузка, которую предложил тренер, оказалась классикой советской школы бокса и была мне хорошо знакома. Частично я сам применял подобный подход на занятиях с пацанами. Главный принцип тут – постоянное движение на носках, взад-вперед, в стороны, всё это развивало привычку двигаться, ловкость и ту самую лёгкость бабочки.

Выходило у меня пока скверно, и после пары сотен повторений ноги начали с непривычки уставать. Значения этому, как и косым взглядам других боксеров, я не придавал. Упорная работа обязательно приведет к тому, что я смогу выполнять движение на ногах часами, а значит – не останавливаться в бою.

– Как ощущения, Шахматист? – в конце тренировки поинтересовался тренер.

– Работаем, – я не стал жаловаться, хотя из зала выходил на прямых негнущихся ногах.

Но ничего, сегодня поболит, будет болеть и на следующую тренировку, и, может быть, через раз, а потом станет легче. Есть такое правило – хочешь стать специалистом в чем-то, удели этому занятию десять тысяч часов. В спорте так же – хочешь научиться выполнять упражнение, сделай десять тысяч повторений.

– Слышал, вы уже с Колей познакомились? – спросил тренер.

– Познакомились, – подтвердил я и демонстративно огляделся, прислонив ладонь ко лбу козырьком. – Только я его на тренировке почему-то не вижу. Хотя он мне взбучку в спарринге обещал.

Тренер выслушал с едва видимой улыбкой.

– Рано тебе на Николая, с ним в паре можно с боксом закончить, толком не начав.

Я не стал спорить, кто же спорит с такими адекватными доводами. В его глазах я был новичком, даже не имеющим разряд. А Коля был целым мастером спорта, причем с довольно агрессивной манерой ведения боя, предполагающей нанесение максимального ущерба противнику.

Тренировку, запланированную с Сеней на турниках, я отменять не стал, хотя пару раз мелькнула мысль – не перетренироваться бы. Но нет, дождался отбоя и тихой сапой свалил через окно из палаты. На негнущихся ногах пошел на турники, где застал Сеню. Сейчас, наверное, повисит, поноет – и учешет спатеньки. Но стоило ему обернуться, как я увидел решимость в его глазах.

– Ну че, Мих, нагрузку будем увеличивать? – был первый же его вопрос.

– Конечно, – я со значением кивнул.

Занимались минут сорок. Скручивания, подтягивания, отжимания, вис на турниках… Сеня старался, и получалось у него куда лучше, чем в самый первый раз. Не скажу, что нагрузка кардинально выросла, но цель у толстяка стояла понятная – сделать сегодня больше, чем в прошлый раз. И, стиснув зубы, высунув язык и обливаясь потом, Сеня поставленную задачу выполнил. Мой прогресс оказался чуточку внушительней. Мышцы куда охотнее реагировали на нагрузку, и я смог дать больший результат в упражнениях, и не на одно повторение, а почти в полтора раза.

Когда закончили Сеня, обессиленный упал на траву. Я, мокрый после нагрузки, лег рядом. Уставились на звездное небо, переваривая приятное жжение в мышцах.

– Сень.

Я уже еле шевелил языком, но поговорить было надо.

– А?

– Ты к Шмелю подходил?

Сеня помолчал, зевнул, не прикрывая рта.

– Неа, не подходил, не знаю, как это сделать, – признался он.

– А с Викой что? Пришла на свидание?

Толстяк снова помолчал, было понятно, что никто никуда не пришел.

– Да нет… – он тяжело выдохнул, – Ты прав, Мих, эта была дурацкая затея. Она сильно расстроилась из-за энциклопедии. Что делать теперь, понятия не имею.

Я поразмыслил, как поддержать толстяка. Мы понаблюдали за звездным небом. А потом я повернул голову и посмотрел на товарища.

– Знаешь, что настоящего мужчину определяют поступки?

– Так ты сам сказал, что если женщине ты не интересен, что хоть на голове стой, не? – Сеня тоже повернулся.

– Сказал, – вынужден был согласиться я. – Поэтому на голове и не надо стоять. Надо поступки совершать. Давай подскажу, как закрыть оба вопроса одним махом?

– С Димкой и… – толстяк аж сглотнул. – С Викой?

– С ними самыми.

– Вот это да! Подсказывай!

Я тут же выложил Сене созревший план. Тот внимательно слушал, заволновался так, что нашел какую-то ветку и принялся ее ломать – сначала надвое, потом на четыре части, следом на восемь.

– Я за! – толстяк согласился, хотя я даже не успел закончить рассказ.

* * *

– Чи-чи!

Как и договорились заранее, придя на место, я выдал секретный сигнал. Звук разнесся по спящему лагерю, и у меня было мелькнула мысль, что Шмель и Муравей не пришли, а значит, нам с Сеней придется справляться вдвоем. А это было бы несподручно. Но нет, ближайшие кусты зашевелились и из них вышел сначала Шмель, а потом и Муравей.

– Товарищи полуночники в сборе! – отрапортовал Шмель.

– На хвост никто не упал? – Муравей заговорщицки огляделся.

– Никого, лагерь спит, жара сморила самых стойкий, – заверил я.

– А-а-а… – зевнул Димка. – Я бы тоже с удовольствием выспался хоть разок.

Хотелось ответить, мол, выспишься на пенсии, если бессонница не замучает, но я промолчал. Муравей недоверчиво посмотрел на Сеню, подошел ко мне и зашептал на ухо:

– Этого ты на хрена взял? Он же заметный, Мих.

– А он в библиотеку полезет, и знает, где лежат нужные нам экземпляры, – пояснил я. – Хотя если у тебя есть желание его в этом деле заменить, никто не будет против.

– Желания нет, – честно признался Муравей. – Просто он наверняка жопой в форточке застрянет. Как Винни Пух в норе!

– Подтолкнем, – я пожал плечами. – Подумаешь, неприятность.

– И нафига ему лезть, если он не в теме? – подключился Шмель. – Это же не его подозревали, не ему надо смыть позор… обвинений…

Диму понесло куда-то в дебри – явно начитался “Узника замка Иф”, а то, может, и “Овода”.

Я заметил, как косится на него испуганным оленем Сеня, но начать разговор не решается.

– Сень, если тебе есть, что сказать, говори сейчас. Легче станет.

Толстяк поскреб макушку, облизал губы, собираясь в кучу, прежде чем признаться в содеянном. Я не торопил, пусть спокойно возьмёт волю в кулак. Наконец, он заговорил:

– Димка, я перед тобой виноват!

Шмель удивленно сдвинул брови,

– Разве?

– Это…. это… я подстроил с энциклопедией, – на выдохе признался Сеня.

– Э-э… в смысле – ты? – Шмель насторожился, до сих пор не понимая, куда клонит толстяк.

Естественно, у меня тоже долго не складывалось, что к чему.

– Я выкрал у Вики энциклопедию, вырвал лист и подложил тебе в шкафчик!

Слова признания Сеня выпалил, как автоматную очередь.

– Ты че, дядя Сеня, дурак?

– Погоди. Выходит, фокус с зеленкой тоже ты провернул? – вмешался Муравей.

– Угу, – Сеня виновато опустил голову.

Повисла немая сцена. Недолго, правда – до Шмеля, наконец, дошло услышанное, и он выговорил:

– Ну я щас тебя урою… – и двинулся на толстяка.

Ага, сейчас. Устраивать мордобой возле библиотеки не входило в мои планы.

– Хорош, – я вырос между ними и, уперев ладонь в грудь, остановил разъярившегося Шмеля.

– Ты слышал, что он сказал, Миха? – Шмель попытался убрать мою руку. – Это он нас с зеленкой подставил!

– Хорош, говорю, а то я тебе сам в бубен пропишу, – предупредил я. – Мы на деле, и шум нам не нужен! И вообще, спасибо скажи, что он сам признался до того, как ты бы узнал!

Шмель сцепил зубы, но промолчал. Муравей же на всякий случай отступил на пару шагов назад. Впрочем, объясняться за Сеню не пришлось, он вполне себе справился самостоятельно.

– Я глупость сделал, мне и исправлять, – он гордо задрал подбородок. – Я знаю, где лежат энциклопедии и какую именно брать. Я и полезу.

По Муравью было заметно, что он с трудом сдержался, чтобы во второй раз не пошутить про застревание в форточке тех, кто слишком много ел.

– Может, ты еще Тамаре расскажешь, что это ты? – уже чуточку спокойнее сказал Шмель.

– И расскажу! – выпалил Сеня.

Димка явно не ожидал такого ответа, подвис, а потом замотал головой.

– Да ладно, можешь не рассказывать, если все получится. На кой ты только это сделал?

– Я просто Вику приревновал…

От моего взгляда не ушло, что Шмель вздрогнул. Не знаю, нравилась ли ему девчонка самому, но разубеждать Сеню он не стал. А мог бы.

– За свое глупое поведение извиняюсь, был не прав, – Сеня протянул руку Шмелю.