Текст книги "Разбитая ваза"

– Газеты продают на углу.

Фокс нахмурился:

– Ладно. Мне не кажется, что это так уж остроумно.

Разве я когда-нибудь болтал языком? Когда мне повезло и я распутал дело Коромандера, разве я…

– В этом деле, мой мальчик, вам потребуется исключительное везение.

– Значит, на нуле?

– Да. Об убийце Данхэма я знаю ровно столько же, сколько неделю назад, когда я впервые там появился.

Газетчики считают, что мы что-то скрываем, но увы!

Преступник либо чертовски умен, либо чертовски везуч.

Чего только мы не пробовали. Вам не надо объяснять, вы хорошо себе это представляете.

– Мне казалось, вы кого-то вычислили, но не имеете доказательств.

– Доказательств! – с горечью произнес Деймон. – Черт возьми, у нас даже нет материала для подозрений.

– Несколько минут можете мне уделить?

– Лишних минут у меня никогда не бывает, но поговорить с вами готов. Что вы хотели бы знать?

«Несколько минут» растянулись почти на час, но когда без четверти шесть Фокс вышел, вернулся в машину и поехал к центру города, у него по-прежнему был только свежий материал для изучения человеческой природы.

Теперь он располагал яркими, интересными фактами:

Адольф Кох.

Богатый холостой бизнесмен, 52 года, хорошая репутация. Щедро помогает художникам, писателям, музыкантам. С не меньшей щедростью помогает молодым женщинам. Quid pro quo.[7]7
  Одно вместо другого (лат.)


[Закрыть] Мешал ли Тьюсар его отношениям с Хиби Хит? Узнал ли об этом Данхэм? Других мотивов нет.

Тед Гилл.

Преуспевающий рекламный агент, 30 лет, хорошая репутация. В 1938 году был арестован по обвинению в нападении на театрального продюсера и оправдан. Злился на Тьюсара за то, что тот отказался сниматься с Хиби Хит?

Очень шаткое предположение. Другого мотива нет.

Гарда Тьюсар.

Приехала с братом в США в 1938 году, 26 лет. О службе лгала, не работает три года. Живет на широкую ногу – тратит по крайней мере 10 тысяч долларов в год. Средства – от Перри Данхэма? Проверить невозможно. Брата любила, но в последнее время отношения с ним испортились. Мотивов для убийства брата или Данхэма нет. Изворотлива, уклончива, умна.

Дора Моубрей.

Пианистка. 20 лет. После смерти отца дает уроки, чтобы прокормиться. Полагала, что ее отец был убит, думает так и сейчас. Утверждает, что Тьюсар оставил две записки. Мотив в отношении Тьюсара – отомстить за смерть отца, в отношении Данхэма – боязнь, что узнают (это относится в равной мере ко всем).

Миссис Помфрет.

45 лет. Находится в неврастеническом состоянии. Возможно, хотела испортить карьеру Тьюсара, ссорилась с ним, но Перри не причинила бы вреда. Щедро давала деньги Перри.

Феликс Бек.

Выдающийся педагог, скрипач, 61 год, женат, двое детей, хорошая репутация, неплохое финансовое положение. Играет на скачках. Мотивов нет.

Генри Помфрет.

Ранее служил на дипломатическом поприще, женился на миссис Помфрет (тогда Данхэм) в Риме в 1932 году, 41 год. Под судом и следствием не был. Собственных источников дохода нет. Взаимная неприязнь между ним и Перри (мотив?). Неубедительно. Нет сведений, что Перри представлял для него серьезную угрозу. Нет мотива в отношении Тьюсара. Денег ни на что не тратит, по-видимому, у него их вообще мало. Играет в бридж в клубе «Дамми».

Хиби Хит.

Урожденная Мейбл Дэггерт, родилась в Коламбусе, штат Огайо, в 1915 году. В 1936 году вышла замуж за юриста из Лос-Анджелеса, развелась в 1938 году. Идиотка.

Арестовывалась в Санта-Барбаре в 1938 году, когда въехала на автомобиле в здание почты. Арестовывалась в Чикаго в 1939 году за то, что теннисной ракеткой сломала какому-то мужчине нос. Гонялась за Яном Тьюсаром с августа 1939 года. Мотив в отношении Тьюсара – досада, раздражение, желание унизить. Патология? Беседовавший с ней доктор Анвин уклонился от прямого ответа.

Диего Зорилла.

Выдающийся скрипач-солист, несчастный случай оборвал карьеру. 34 года. Получает 140 долларов в неделю, работает аранжировщиком в «Метрополитен бродкастинг компани». Репутация хорошая. Отвергнут Гардой Тьюсар в 1935 году. Старый друг Тьюсара. Черная зависть? Мотив в отношении Данхэма есть, если он все еще любит Гарду Тьюсар, зная, что она находится у Перри на содержании.

Во всем прочем лишь разочаровывающий ряд отрицательных ответов. Где взят цианистый калий, не ясно.

Нет отпечатков пальцев ни на бумаге, в которой лежал яд, ни на осколках бутылки виски, подобранных на улице. На бутылке обнаружены отпечатки пальцев лишь Шефера и Перри Данхэма. Откуда взят лак, неизвестно. Четырехдневная слежка за всеми вовлеченными в дело лицами, прекращенная после энергичных протестов Адольфа Коха и Генри Помфрета, не дала никаких результатов. Никаких намеков на тайные планы, желания, интриги, мотивы. Ровным счетом ничего…

Фоксу начало уже казаться, что действительно потребуется очень большое везение, и, следуя в потоке машин по городу, он не издавал своего любимого боевого клича.

Но вышло так, что везение все-таки не оставило его.

Хотя на самом деле спасло его не везение, а врожденная осторожность, быстрота реакции, интуиция, предупреждающая его об опасности на долю секунды раньше, чем ее почувствовал бы обычный человек. Приехав к Диего точно в шесть, он посчитал излишним нажимать кнопку его квартиры в вестибюле, поскольку дверь, позволяющая покупателям зайти в маленький магазин оптики на первом этаже, была не заперта. Может, это и не стоило бы упоминания, но, поднявшись на два пролета к дверям Диего, он обнаружил кое-что, безусловно заслуживающее упоминания. Дверь не только не была заперта, но и приоткрыта на несколько дюймов, и его цепкий взгляд сразу же зафиксировал разбитый угол косяка, из чего можно было заключить, что дверь открывали без ключа. Удивленно подняв брови, он нажал кнопку звонка и услышал, как в глубине квартиры зазвенел звонок, за которым ничего не последовало. Он нажал кнопку еще раз. Никакого ответа. Тогда он громко крикнул:

– Эй, Диего!

Тишина.

Он поднял руку, чтобы толкнуть дверь, тут и сработало его везение или врожденная осторожность. Револьвера у него не было. Но элементарные меры предосторожности следовало принять. Он распластался по стене справа от двери, там, где были петли, дотянулся до дверной панели и толкнул ее.

Глава 11

Несмотря на его готовность ко всяким неожиданностям, сюрприз привел его в некоторый шок – настолько он ни на что не походил. Дверь распахнулась, раздался звон, плеск воды, затем снова звон, как будто что-то упало на пол. Фокс уже был футов на шесть от двери, сделав хороший прыжок в сторону. В нос ударил резкий и сильный запах, он прыгнул еще футов на шесть назад и замер, пристально и подозрительно глядя на маленький эмалированный тазик, выкатившийся в холл. И тут позади него раздался голос:

– Привет! Извини, я немного запоздал, – зарокотал своим басом Диего. – Я был, эй… дверь-то открыта? Что такое?..

Фокс схватил его за руку:

– Потише, спокойно. Давай-ка отойдем подальше.

– Какого черта…

Фокс удержал его на месте.

– Ни за что не поверишь! Я бы тоже не поверил, если бы сам не видел. Наверное, таким трюкам, когда мальчишки ставят миску с водой, чтобы она упала на голову их отцам, как только те откроют дверь, уже добрых пять тысяч лет. Однако тут не вода, а либо цианистоводород, либо нитробензол, и если нитробензол, то чем меньше мы его вдохнем, тем лучше для нас. Я пришел четыре минуты назад. Дверь была не заперта и чуть приоткрыта. Я позвонил, окликнул себя, ответа не получил и осторожно толкнул дверь. И тут тазик упал, и вылилось из него столько, что впору убить лошадь, упади на нее тазик.

– Убить? – опешил Диего.

– Да. Если это нитробензол. Он смертелен, как залп из пулемета, и поражает так же быстро.

Диего уставился на тазик, на влажные пятна на полу по обе стороны от порога и прорычал:

– Пойду-ка я посмотрю…

– О'кей, если только у тебя на ботинках хорошие подошвы, но лучше в лужу не ступай, имей в виду: пары могут на тебя подействовать. Не прикасайся к тазику. Не трогай ничего около двери.

Диего подчинился. Он обошел влажные пятна и остановился лишь в середине гостиной. Фокс прошел дальше, к окнам, и широко распахнул их. Когда он повернулся, Диего оглядывал комнату.

– Здесь кто-то был.

– Учитывая обстоятельства, – сухо заметил Фокс, – удивляться не приходится.

– Точно. Погляди только на книжные полки!

Фокс уже видел их, когда шел открывать окна. Половина книг валялась на полу. Прочие стояли в полном беспорядке. В шкафу были выдвинуты два ящика, и Диего поспешил к ним. Фокс пошел в ванную, открыл дверцы шкафчика и обследовал полки, затем вернулся в гостиную и увидел, как Диего плюхнулся в кресло, лицо у него было мрачнее тучи, верхними белыми зубами он закусил нижнюю губу.

– Вазы, – сказал Фокс, – нет на прежнем месте. Ты переложил ее куда-нибудь?

Диего не ответил.

– Не будь дураком! – Фокс начал терять терпение. – Я знаю, что это ваза Ван Ли, которую украли у Помфретов. Я узнал ее сразу же, как только увидел.

Диего вытаращил на него глаза:

– Каким образом? Ты ведь ее никогда раньше не видел?

– Я видел ее изображение и вообще немного разбираюсь в вазах. Ты переставил ее в другое место?

– Да, переставил… – Диего помолчал и через минуту снова заговорил: – Какого черта! Ваза исчезла, я спрятал ее в верхний ящик и запер его, замок взломали и вазу украли.

– Так, – Фокс прошел к креслу у окна и сел, – понятно. – Он забормотал про себя: – Парад деревянных солдатиков…

– Заткнись! – рявкнул Диего.

Фокс сделал вид, что очнулся, и попросил прощения:

– Я заговорился, извини. Итак, ваза исчезла. Если бы ты пришел домой раньше меня и открыл дверь, как открываешь обычно, ты, возможно, тоже исчез бы. Сразу или постепенно. Я ведь тебе жизнь спас. Тебе это о чем-нибудь говорит? Кстати, может, мне позвонить в полицию, или ты сам это сделаешь?

– О чем ты говоришь? Почему я должен вызывать полицию?

– Господи, – мягко сказал Фокс, – любая причина – ограбление, крупная кража, попытка убийства.

Голова Диего медленно опускалась, пока подбородок не коснулся груди. Руки он свесил между коленей. Диего потер ладонями друг о друга. Фокс ждал. Диего покачал головой, не поднимая ее:

– Не верю. Эта штука не может убить человека.

– Это решит полиция, Диего.

– Не может… Я не хочу сообщать в полицию. – Диего поднял голову. – Это моя квартира, верно? Ее взломали? И я сам должен был открыть дверь, верно?

– Предположим. – Тон Фокса стал жестче. – Но дело можно повернуть иначе. Тебе было известно, что я приду сюда в шесть часов. Ты знал об этом с без пятнадцати пять. У тебя была уйма времени, чтобы прийти сюда и все подготовить. Поскольку я обнаружил вазу в твоем шкафу, ты испугался, что я могу стать серьезной помехой для тебя.

Диего не отрываясь смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова. Дар речи он обрел лишь для того, чтобы недоверчиво и тихо процедить грязное ругательство.

Фокс посмотрел ему в глаза и спокойно сказал:

– Так обстоит дело, Диего. Именно так. Вас восемь человек, и один из вас вор и убийца. Чертовски опасен.

Чертовски хитер. С незаурядным воображением. Лак в скрипке Тьюсара – это верх изощренности, которая встречалась в моей практике. Или предел низости. Я сомневаюсь, что этим человеком являешься ты, но если это так, я докопаюсь до улик и докажу твою вину. К твоему сведению, я расследую убийство Данхэма по заказу миссис Помфрет. И мне нужно получить от тебя ответы на кое-какие вопросы. Во-первых, любишь ли ты Гарду Тьюсар? Во-вторых, что ты знаешь о ее связях с другими мужчинами или мужчиной, включая Перри Данхэма? В-третьих, откуда ты взял эту вазу? В-четвертых, кто хочет убить тебя и почему? Начнем с самого простого. Откуда у тебя ваза?

Диего хрипло выпалил:

– Никто меня не хочет убить!

Тогда поставим вопрос иначе. Зачем ты пытался убить меня?

Диего открыл рот и закрыл его, не произнеся ни слова. Он молча смотрел то на Фокса, то на ящик, все еще открытый, то на дверь, все еще распахнутую, с разломанным краем косяка. Он глубоко и судорожно вздохнул, по его телу прошла судорога, и затем снова уставился на Фокса.

– Хорошо, – сказал он, – вызывай полицию. Я знал, что тебе известно, чья это ваза. Я знал, что ты хотел сегодня прийти ко мне, чтобы потребовать объяснений.

Я мог дать только одно объяснение: признаться, что я украл вазу, а этого мне делать не хотелось. Поэтому, как ты сказал, я все подготовил. Мне следовало бы догадаться, что ты не попадешь в такую ловушку.

– А затем через несколько минут после того, как я вошел, ты прибежал, чтобы убедиться, что она сработала?

– Да, я… посмотреть, как ты… посмотреть, что…

– По тупости тебе, Диего, нет равных!

– Знаю. И зачем я только стащил ее…

– Да, это ты плохо придумал. Что ты будешь говорить, когда тебя станут допрашивать полицейские? Где ты взял нитробензол? Тебе, разумеется, нужно будет доказать это.

А тазик? Ведь ты был у себя в конторе безотлучно до своего прихода сюда? Зачем ты взломал замок на двери, почему ты не воспользовался ключом? И с ящиками то же самое. И что ты сделал с вазой? Я целый час могу задавать вопросы. Самый тупой полицейский на свете будет хохотать, как лошадь, глядя на тебя.

– Пускай себе, – упрямо сказал Диего.

– Господи, – с отвращением вскричал Фокс, – неужели ты думаешь, что кто-то проглотит твое вранье!

– Я хочу сказать, что, если ты вызовешь полицию, это все, что они узнают от меня, – сказал Диего, хладнокровно встретив взгляд Фокса. Его лицо перекосила непроизвольная гримаса, обнажив зубы и десны. – И все прочие.

Включая тебя. Если ты хочешь расследовать убийство, я не возражаю, я хочу этого так же, как и ты, но ищи не здесь.

Я не убийца, черт тебя подери! Какое отношение к убийству имеют мои чувства к Гарде? Или эта проклятая ваза?

Диего замолчал, но челюсть его шевелилась. Он поднял руку и тут же опустил ее снова.

– Извини, Фокс, – сказал он, неуклюже пытаясь придать своему голосу мягкость. – Ты думаешь, что спас мне жизнь. Спасибо. Это все, что я собираюсь говорить. Кому бы то ни было. – Он протянул руку. – Телефон вон там.

Фокс посмотрел на него, на излом его губ, на прищуренные глаза, которые прячут смертельно раненную гордость и самоуважение. Что-то заставляет его смириться с позором и взять на себя чужой грех. Было совершенно ясно, что сейчас от него ничего не добьешься – ни лестью, ни доводами разума. Руки его двигались, и Фокс увидел, как кончики указательного и среднего пальцев на правой руке делали маленькие круги на культях левой руки. Фокс никогда раньше этого не видел. Да и никто не видел. Диего никогда не позволял себе делать это на людях.

Фокс встал, подошел к столу, оторвал кусок газеты, пошел в прихожую, газетой взялся за тазик, вернулся и поставил его на стол, потом забрал свою шляпу со шкафчика с ящиками и остановился перед Диего, тот поднял на него глаза и тут же опустил.

– Не прикасайся к тазику голыми руками, – сказал Фокс. – Жидкость маслянистая. Даже одна капля опасна, если попадет на кожу. Не смертельна, но может причинить вред. Возьми резиновые перчатки, тряпку, моющую жидкость и протри пол, дверь и все деревянные части. Обработай тазик спиртом, прежде чем выкинуть, – если только не хочешь сохранить его на память. Дверь запереть нельзя, замок сломан. Кто-то пытался тебя убить и может сделать еще одну попытку. Не будь дураком.

– А как же полиция? – спросил Диего. – Я не жду… не прошу об одолжении. Я просто хочу…

– Полиция занята расследованием поножовщины в Гарлеме, – отрезал Фокс и пошел прочь.

Глава 12

В ресторанчике на Пятьдесят четвертой улице к западу от Лексингтон-авеню Фокс обдумывал ситуацию, одновременно услаждая себя прекрасными устрицами, отличной телячьей печенкой, сносным картофелем под лионским соусом и брокколи, похожей на водоросли всем, кроме цвета.

После устриц он пошел к телефонной будке, набрал номер Доры Моубрей, но не дождался ответа. За печенкой он попробовал позвонить Гарде Тьюсар на Мэдисон-авеню, но с тем же результатом. Перед тем как положить в кофе сахар, он попробовал дозвониться в апартаменты Адольфа Коха на Двенадцатой улице, но мягкий голос цветной горничной доложил, что мистера Коха нет дома.

Ни одна из этих неудач не стала приговором блестящей идее. Блестящих идей у него не было. Какой смысл возвращаться на пути, которые уже донельзя затоптаны отрядами инспектора Деймона? Например, каков источник доходов Гарды Тьюсар? Для хорошего подразделения детективов это была не проблема, и Деймон вполне сознавал, какие возможности сулит ее решение, но так ничего и не добился. Если бы Гарда открыто или тайно посещала дом Коха, Диего или Перри Данхэма, если бы она появлялась в качестве хозяйки или гостьи в какой-то временно снятой квартирке, агенты Деймона, кропотливо эти варианты проработавшие, несомненно обнаружили бы это, но необъяснимое богатство Гарды продолжало оставаться тайной. Неизбежный вывод властей, что оно результат шантажа, был правдоподобен, но доказательства, несмотря на мучительные поиски, отсутствовали.

То же самое произошло и с прочими традиционными линиями расследования. С упорством отчаяния Деймон даже залез в дело о гибели Лоутона Моубрея четыре месяца назад, но и там ничего не обнаружил. 29 ноября Моубрей был один в своем офисе на двадцатом этаже здания на Сорок седьмой улице, когда в семнадцать тридцать семь вывалился из окна, отлетел от карниза восемьюдесятью футами ниже и разбился насмерть. В ходе расследования было установлено, что Ян Тьюсар вошел в здание двумя-тремя минутами позднее и поднялся на лифте на двадцатый этаж, чтобы встретиться, как было условлено, с Моубреем, но это был единственный свежий факт, который, возможно, в то время что-то бы и значил, а сейчас не значил ничего.

Нет, решил Фокс, поставив на стол пустую чашку и состроив ей рожу, нечего лаять вдогонку обученным псам. Необходимо внезапное озарение, которое, черт возьми, никак не приходило. Ему оставалось только где-то проводить время и ждать его, и ничем не хуже любого другого места для этой цели была квартира Перри Данхэма на Пятьдесят первой улице. Ключи у него были. Там есть кровать, которой он мог бы воспользоваться. Он заплатил по счету, пошел снова в телефонную будку, попросил Брустер 8000 и после недолгого ожидания услышал знакомый голос.

– Миссис Тримбл? Это Фокс. Пожалуйста, скажите Покорному, что бильярд сегодня отменяется, потому что я не приеду домой. И пусть Сэм не трогает клубнику, пока я на нее не посмотрю. Надеюсь, приеду завтра вечером. Как дела?

– Отлично. – Миссис Тримбл держала трубку слишком близко ко рту и, как обычно, говорила слишком громко. – Мистер Крокер содрал кожу на ноге, две свинки опоросились. Телеграмму вашу получили.

– Телеграмму? Из Бостона?

– Нет, не из Бостона. Из Нью-Йорка. Подождите, я возьму бумажку. Сэм ее записал. – Через пару секунд в трубке вновь зазвучал голос миссис Тримбл: – Это от женщины, по крайней мере, подписано Дорой Моубрей: д, о…

– Знаю. Что там?

– «Телеграмму получила. Прибуду Брустер 20.48, как просили».

Фокс даже дыхание задержал.

– Прочитайте еще раз.

Она прочитала.

– Когда вы ее получили?

– Сэм записал – в девятнадцать пятнадцать.

– Не кладите трубку.

Фокс положил трубку на полку, вытащил из кармана справочник, нашел расписание поездов, пробежал глазами по одной из колонок, взглянул на часы, снова взял трубку и сказал:

– Хорошо, миссис Тримбл, до свидания! – И пулей вылетел из будки.

Схватив шляпу и пальто и едва не врезавшись в двух ошарашенных официантов, он выскочил на улицу.

К счастью, ему удалось поставить автомобиль рядом с ресторанчиком, он мигом втиснулся в него, включил зажигание и вписался в полосу движения.

Хотя придется потратить драгоценные минуты на то, чтобы пересечь город, единственная его надежда – шоссе Вест-Сайд, поэтому он нырнул на Пятьдесят седьмую улицу и помчался к нему. На этом перегоне ничего нельзя было сделать – на каждой поперечной авеню светофор и встречный поток машин, так что его маленький «уэзерсил» здесь не имел никаких преимуществ перед старыми драндулетами. Стараясь зря не раздражаться, он стал мысленно производить подсчеты. Вспомнил строки расписания:

Бедфорд-Хилл 20.23

Катона 20.27

Голденз-Бридж 20.32

Парди 20.37

Кротон-Фоллз 20.41

Брустер 20.48

На Восьмой авеню часы на щитке его машины показывали 19.55. Значит, и Бедфорд-Хилл, и Катона отпадают. Голденз-Бридж – сомнительно. Парди – возможно. Кротон-Фоллз – если повезет. Остается, конечно, Брустер, но это его не устраивало. Он хотел попасть на поезд и найти Дору до того, как поезд приедет в Брустер. Человек, заманивший ее на этот поезд, послал телеграмму за его подписью и, вероятно, собирается выманить ее из поезда, не доезжая Брустера. В Парди, может быть.

Девятая авеню… Десятая… Одиннадцатая… Он вырулил на крайнюю полосу, рванул к шоссе и увеличил скорость.

Единственной помехой сейчас были полицейские, но справиться с ними было несложно. Как известно каждому водителю, есть два способа избежать столкновения с дорожной полицией: ехать так медленно, что они не станут тебя останавливать, или так быстро, что они тебя не догонят. Второй способ не годился для Вест-Сайдского шоссе: достаточно звонка в будку, где собирают плату за проезд по мосту Генри Гудзона, чтобы его остановили.

Поэтому Фокс, стиснув зубы, держал скорость меньше шестидесяти, гладко и аккуратно прошивая поток машин, придерживавшихся положенных сорока пяти.

В полумиле от будок на спидометре у него было девяносто. Сойдет, подумал он; даже при такой скорости на поворотах и уклонах стремительно бегущего навстречу шоссе резина протестующе визжала. На поворотах Фокс все внимание концентрировал на руле; на редких прямых отрезках шоссе он позволял себе взглянуть в зеркало заднего вида. Промелькнул знак городской границы, и он вылетел на шоссе Соу-Милл-Ривер. Он выжал девяносто пять; под вопль резины машина, как ласточка, стремительно взмыла на довольно крутой подъем. Минуя светофор на Крествуде, он взглянул на часы: 20.19. В Парди все еще можно было успеть, значит, от развязки в Хоуторне надо бы ехать по дороге номер 22.

Тем не менее он этого не сделал. Ни полицейский на развязке, ни обочина не потерпят скоростей больше пятидесяти, поэтому, подъезжая, он приподнял ступню, затем, приблизившись еще, снова опустил ее, поставил большой палец на сирену и оставил его там. Фары выхватили из темноты полицейского; вместо того чтобы, как принято, топтаться около поста дорожной полиции, тот стоял посреди дороги и размахивал руками. Фокс сжал зубы, выдвинул вперед подбородок и вцепился в баранку; продолжая сигналить, он поддал газу и нацелился прямо в полицейского.

В последний момент полицейский отскочил влево, Фокс крутанул вправо, потом резко взял влево, под визг резины повернул на двух колесах, снова опустился на четыре колеса и выскочил прямо на шоссе Бронкс – Ривер-Парквей.

Конечно, впереди по его маршруту поднимут тревогу, и уж непременно у Государственных казарм в Плезантвилле, так что минуты через три шоссе станет для него совсем неуютным.

Поэтому Фокс съехал с него на ухабистую проселочную дорогу. Он думал, что она приведет его в Армонк, но оказалось, что она никуда не вела; на развилке ему пришлось подумать, куда ехать. Он протрясся на ухабах еще пару миль и наконец вынужден был спросить у парнишки, как выбраться на дорогу номер 22. Когда в конце концов он выехал на нее, о Парди даже нечего было мечтать.

Узкий объездной путь забрал у него все силы. Около Бедфорд-Хилл он едва не столкнулся с автомобилем, который выскочил с боковой дороги; ему удалось съехать на обочину с другой стороны, но при этом он задел столб ограждения. У Катона на его часах было 20.35, поезд ушел восемью минутами раньше. У Голденз-Бридж он сократил разницу до пяти минут. Мимо Парди он пронесся в 20.39, поднажал еще, и на повороте его так занесло, что одно колесо оказалось в канаве, каким-то чудом он снова выскочил на шоссе и услышал свисток поезда, подходившего к Кротон-Фоллз. Минутой позже он свернул на гравийную дорогу, съехал под уклон к станции Кротон-Фоллз, резко остановил машину, выскочил из нее, побежал, ухватился за поручень последнего вагона и рывком взлетел на площадку.

Его затошнило при мысли, что он свалял дурака, что какой-нибудь хитростью ее уже заставили сойти с поезда раньше. Если это так…

Он распахнул дверь вагона и вошел внутрь. Вагон был для курящих, почти пустой, так как поезд подходил к конечной станции; среди семи-восьми пассажиров не было ни одной женщины. В следующем вагоне было три женщины, одного взгляда на их затылки хватило, чтобы исключить их, однако, проходя мимо, он поворачивал голову, чтобы лучше их рассмотреть. Оставалось еще два шанса.

Он не использовал их до конца. Сделав три шага в следующем вагоне, он увидел Дору и впился в нее глазами, ухватившись за сиденье, когда поезд занесло на повороте. Она оживленно разговаривала со своим попутчиком. Фокс подошел поближе, но даже когда он остановился прямо за ними, на него не обратили никакого внимания. Он стоял и в упор смотрел на молодых людей. Он отчетливо видел сиявший в глазах Доры мягкий свет. Слышался блаженный негромкий голос Теда Гилла, не отрывавшего взгляда от ее лица…

Фокс был так близко, что мог дотронуться до них…

Тут проводник пропел: «Брустер».

– Ах, – сказала Дора, – объявили Брустер.

Тед кивнул, испустил вздох, свидетельствующий о том, что он давненько не дышал, с усилием оторвал глаза от ее лица, встал, потянулся к вешалке и тут заметил Фокса.

– Привет! – невозмутимо поздоровался он.

Взгляд Доры упал на него.

– Это вы? Привет!

Фокс медленно покачал головой:

– Святой Петр!

– Мы выходим в Брустере, – объявил Тед Гилл, держа пальто Доры так, как если бы оно было сделано из пуха ангельских крыльев и звездной пыли.

– Правильно, – мрачно заметил Фокс. – Приехали.

Одевайтесь.

Поезд подкатил к станции и, вздрогнув, остановился.

Фокс последовал за ними по проходу и ступенькам вагона на платформу. Дул резкий ветер, в свете фонарей, круглых, как шары, носились редкие снежинки. Тед торопливо повел Дору в здание. Фокса на минутку задержал здоровавшийся с ним человек, а когда он догнал парочку у окна, Тед говорил Доре:

– Это наша первая совместная поездка. Брустер. Но, надеюсь, не последняя. Симпатичная маленькая станция.

– Ну-с? – потребовал разъяснений Фокс.

Дора улыбнулась ему.

– Ах да, – дружелюбно сказал Тед, вспомнив о нем. – Наверное, я должен вам кое-что объяснить. Вы получили телеграмму?

– Да. В ней подтверждалось, что мисс Моубрей получила мою телеграмму.

– Совершенно верно. Только отправил ее я. Удачно, что мы оказались в одном поезде. Видите ли, я считал, что Дора не пошлет ответной телеграммы, а просто сядет в поезд, который я указал, потому что я написал ей, что дело не терпит отлагательств.

– И подписались моим именем.

– Да, подписался. Я был вынужден это сделать. Я думал, что вы не узнаете об этом; вы и не узнали бы, если бы Дора не послала ответной телеграммы. Дело в том, что она не позволяла мне увидеть ее. Не позволяла поговорить с ней. Письма, которые я ей писал, она отсылала обратно.

Дора неправильно истолковала мою поездку за Хиби в Мексику. Я знал… ну, скажем, не знал, но надеялся… что, если бы я увез ее в такое место, на поезде… видите ли, она думала, что я просто вонючий бродяга…

– Я вовсе так не думала, – возмутилась Дора, – я просто думала…

– Извините, – сухо сказал Фокс. – Вы успеете поговорить об этом, у вас будет на это полтора часа. Сомневаюсь, что состояние ваших голов таково, что вы способны воспринимать посторонние темы, но в том, что я оказался на этом поезде, ничего хорошего нет. Я позвонил домой из Нью-Йорка, и мне сказали о телеграмме. С Пятьдесят седьмой улицы на Кротон-Фоллз я домчался за сорок четыре минуты. Полицейский на развязке в Хоуторне остался в живых только потому, что в какую-то десятую долю секунды успел отпрыгнуть в сторону. Я здорово рисковал. На скорости сто миль мне удалось избежать столкновения с машиной, выезжавшей с боковой дороги, нас разделяло буквально три дюйма…

– Боже, – весело сказал Тед, – хорошо, что вы в него не врезались!

– Я бы хотела быть рядом с вами, – заявила Дора, – мне всегда хотелось погонять на машине, хотя бы разок.

– Правда? – укоризненно спросил Тед. – Ты бы хотела быть рядом с ним, да?

– Ну, – они встретились глазами и смотрели друг на друга, – я бы хотела, чтобы у меня была сестра-двойняшка и она была бы с ним.

Да, дело было явно безнадежное. Они даже отдаленно не понимали, почему известие о телеграмме заставило Фокса рисковать жизнью и здоровьем и превращать свой автомобиль в смертельную угрозу на протяжении пятидесяти миль, – этот вопрос не приходил им в голову.

– Что вы собираетесь делать? – спросил Фокс.

– О, – сказал Тед, – в десять тридцать будет поезд обратно. Мы пока прогуляемся где-нибудь поблизости.

– Хорошая мысль! Пройтись куда-нибудь подальше.

Заблудиться и умереть с голоду.

Фокс зашагал к двери, вышел из здания вокзала, нашел своего друга Джо Приско, таксиста, и попросил отвезти его в Кротон-Фоллз. Приехав туда, они быстро осмотрели «уэзерсил», не обнаружили никаких следов происшествия, за исключением содранной краски в том месте, где заднее крыло зацепило ограничительный столб.

– В следующий раз будь осторожнее, – предупредил его Джо.

– Непременно, – согласился Фокс.

Направляясь в сторону Нью-Йорка, он на первой же развязке съехал с шоссе номер 22, поехал к востоку и в конце концов добрался до Хатчинсон-Ривер-Парквей.

Таким образом он объехал Хоуторн. Снизив скорость до пятидесяти миль в час, он хотел немного успокоить свои нервы, но они не приняли этого предложения. Они были готовы к новому взрыву энергии, а получали лишь ночную гонку по дорогам.

Было уже без четверти одиннадцать, когда Фокс, оставив машину в гараже, пришел на Пятьдесят первую улицу, где у Перри Данхэма была холостяцкая квартира. Там ему снова пришлось понервничать, на этот раз из-за хмурого подозрительного привратника, который, несмотря на наличие у Фокса ключа и записки миссис Помфрет, потребовал разрешения от полиции; и, поскольку инспектора Деймона в это время не было на дежурстве, Фоксу пришлось звонить ему домой. Но в конце концов все препятствия были устранены, и Фокса подняли на лифте на шестой этаж и показали нужную дверь. Он открыл ее ключом, вошел, нашарил выключатель, нажал на него и просто оцепенел.

– Похоже, – саркастически пробормотал он, – Тед Гилл тут искал бланк для телеграммы!

На столике у противоположной стены стоял телефон.

Лавируя между завалами всевозможных вещей, он пересек комнату, проверил, включен ли телефон, и назвал телефонистке номер. Услышав в трубке голос, он сказал: