Текст книги "Кукольник из Кракова"

Никто из соседей Кукольника пока не исчез – пока, но Каролине становилось тошно от мысли, что кто-то, даже ворчливый Домбровский, может исчезнуть из-за немцев. Она вспомнила, сколько кукол забрали крысы – и ни одна из них не вернулась.

Но, может быть, в человеческом мире такого не бывает. Эта война уже сейчас была совсем другой, не похожей на войну в Стране Кукол. У крыс не было танков, самолетов и ружей, которые звучали так, будто внутри у них гремел гром.

– Когда немцы проиграют войну, может быть, она вернется, – сказала Каролина, пытаясь хоть немного утешить Рену. – Она ведь старушка, зачем им причинять ей вред?

– А если они не проиграют? – спросила Рена.

– Я думаю, проиграют, – сказала Каролина. – Я слышала по радио, что Франция и Англия уже вступили в войну с немцами, и в Польше тоже осталось много героев. Например, Кукольник.

– Господин Бжежик?

– Ты не знала? Он был солдатом. – Каролина ударила себя кулаком в грудь так, что сердце подпрыгнуло. – Он даже получал медали. Теперь они хранятся у него в коробке.

– Но у него только одна нога, – сказала Рена. – Может быть, он будет сражаться с помощью волшебства?

– Кажется, его волшебство такого не может, – призналась Каролина, немного помолчав, ведь ей так не хотелось разочаровывать Рену. – Но не волнуйся. Они с Джозефом не дадут колдунам забрать тебя.

Тревога покинула лицо Рены, и впервые за сегодняшний день Каролина увидела ее искреннюю улыбку.

– Может, ты права, – сказала она. – Немцы проиграют войну, и папа снова сможет играть на скрипке.

– Взрослые об этом позаботятся, – подтвердила Каролина.

Эти проблемы – не для детей и кукол, да и чем Каролина могла помочь? Крысы были гораздо ближе к ней по размеру и то за несколько минут своими кошмарными зубами и когтями перевернули весь ее домик. Одна она не имела никакой надежды одолеть всех этих крыс или колдунов.

Но чем больше Каролина думала о крысах, тем хуже ей было. Она чувствовала себя ужасно от мысли, что не удастся помочь своему народу, особенно теперь, когда она видела, что происходит в Кракове. Но как бы сильно Каролине ни хотелось, чтобы Кукольник помог остановить ее войну, она понимала, что сейчас не лучшее время для этого. Борьба с немцами стала теперь целью его жизни – и жизни Каролины тоже. Она не могла помочь практически ничем, но всей душой чувствовала боль польского народа, тем более что к нему относились ее самые лучшие друзья. И тогда она поклялась себе, что все равно однажды вернется и поможет куклам.

– Во что мы будем играть? – спросила Каролина, переводя разговор на гораздо более приятную тему.

Рена не ответила – она остановилась на середине дорожки. В другое время Каролина посоветовала бы ей отойти в сторонку, чтобы в нее не врезался велосипедист или бегущий ребенок. Но теперь рядом никого не было, кроме сидевшей на скамейке женщины, и, кроме того, у Рены была причина так резко остановиться. Прямо возле носка ее туфли лежало яблоко – настоящее спелое осеннее яблоко с золотистым бочком.

– Я же искала именно такое! – воскликнула Рена, наклоняясь за ним. – Скоро Новый год, и нам с папой так нужно сладкое яблоко, чтобы у нас был сладкий новый год. Но на рынке все яблоки коричневые и ужасные. А это такое красивое!

– Я не знала, что Новый год празднуют осенью, – сказала Каролина. – У Кукольника на стене висит календарь, но там об этом ничего не сказано.

– О, – сказала Рена, – наверное, это поэтому, что у нас с папой другие праздники, не такие, как у вас с господином Бжежиком.

– Возможно, – ответила Каролина.

Она посмотрела вверх, на дерево, с которого, должно быть, упало это яблоко. Сейчас было как раз подходящее время для созревания яблок, но вокруг росли только ольхи – такие, как та, из которой была сделана сама Каролина. На них не было плодов, только листья и шишки.

– Я никогда не видела таких яблок, – сказала она Рене. – А ты?

– У меня были зеленые яблоки, – ответила Рена. – А желтых не было.

– Это золотое яблоко, – произнес слабый голос. – Самое настоящее.

Единственным, кто мог это сказать, была женщина на скамейке. Волосы у нее были такими рыжими, словно впитали в себя все краски осенних деревьев, а их ветки и листья были искусно уложены в локоны. Но не цвет волос заставил Каролину замолчать, а ее запах. Даже на расстоянии она пахла влажной землей и летним зноем – крестьяне, приезжавшие из деревень продавать свои товары, и то так не пахли. И тогда она поняла, что женщина эта – не человек.

– Вы говорите со мной? – спросила Рена, когда женщина поднялась.

– Я говорю с тобой и с твоей подругой, – сказала рыжеволосая женщина, показывая пальцем на Каролину. Ее улыбка была мягкой, как плывущие по небу облака. – Тебе не нужно молчать, куколка. Ты ведь живая – я чувствую твое сердце.

– Вы похожи на меня? – спросила Каролина. – Вы волшебная?

– Ну, в некотором роде, – ответила женщина. – Я вижу в тебе следы иного мира, но сама я из обычных мест. Я родом из луга к югу отсюда – раньше я была его покровительницей.

– О! Значит, это Лаканика, – пояснила Каролина Рене.

– Лаканика? – переспросила та.

– Кукольник рассказывал мне, что есть легкие духи, которые правят полями и лугами. Они находят заблудившихся и приводят их домой, – пояснила Каролина. – Но они робкие и не любят показываться людям.

Она добавила, что так ведут себя все волшебные существа.

– Понятно, – сказала Рена, которая совершенно не смутилась и не испугалась, встретив духа, – как будто она этого ожидала.

А почему бы и нет, особенно после встречи с Кукольником и Каролиной?

– Мы с Каролиной никогда раньше не видели такого яблока, – сказала Рена, подходя к волшебнице. – Оно не обыкновенное?

– Самое необыкновенное. Это самый лучший и самый редкий сорт, – сказала Лаканика. – Жар-птица принесла из далекой страны семечко этого яблока и посадила в самом центре моего луга, надеясь принести в этот мир волшебство своей страны. Из семечка выросло прекрасное дерево, а когда на него упали лучи солнца, на ветках появились золотые яблоки. Они были просто чудесными – один кусочек мог насытить человека на весь день.

– Они были волшебными? – спросила Рена. – Что с ними случилось?

Лаканика ответила:

– По моим лугам и полям прошли немецкие танки и уничтожили все, от полевых цветов до зеленой травы. – Пальцы на ее сложенных на коленях руках подергивались, словно вспоминали лизавшие их языки пламени. – Один из немцев выстрелил из винтовки в жар-птицу и убил ее. А без ее защиты засохла и погибла волшебная яблоня. Мне удалось спасти только одно яблоко – вот это.

– Я знала, что они злые колдуны, – сказала Рена. – Только злые колдуны могут совершить такой ужасный поступок – убить волшебную птицу.

– Теперь, когда у тебя нет дома, ты будешь жить в парке? – спросила Каролина. Полоски газонов между деревьями и парковые дорожки были так не похожи на поля и луга. Такая теснота, наверное, должна раздражать Лаканику.

– Да, – сказала фея. – Я потеряла свой луг, но там все равно война, там немцы, и теперь в той части мира правит их магия. Я ничего не могу с этим поделать.

– Их магия? Значит, немцы – тоже волшебники? – изумилась Каролина. – Меня тоже сделал волшебник, хотя он и не считает себя настоящим волшебником.

– Да, – сказала Лаканика. – Но я не стала бы пытаться найти эту магию. Немцы, которые пришли сюда, признают только собственное волшебство. Ты, я и волшебник, о котором ты говорила, в их глазах – злые волшебники. Польские.

Конечно, у немцев тоже есть свое волшебство. Отец Кукольника был немцем – и посмотрите только, какие изумительные вещи может делать его сын. Если когда-то в Польше жили жар-птицы, то и в соседней Германии тоже должны быть подобные существа.

Но Каролина никак не могла уложить это в своей голове и прижалась к рукам Рены. Ей так хотелось обнять девочку, но Рена могла подумать, что Каролина напугана. И тогда она тоже могла испугаться.

– Волшебник, которого мы с Каролиной знаем, наполовину немец, – сказала Рена.

– Тогда ему нужно быть еще осторожнее, – предупредила Лаканика. Она наклонилась к Каролине и Рене. – Если немцы привели с собой кого-нибудь, кто умеет творить чудеса, и он решит, что ваш друг – один из них, то и его заставят служить Германии.

Рена покатала золотое яблоко на ладони.

– Господин Бжежик никогда не будет помогать немцам, правда? – спросила она Каролину.

– Конечно, – ответила та и сжала большой палец Рены, хотя ее крохотные пальчики едва смогли его обхватить. – Ему отвратительно смотреть на то, что они делают. – И она спросила Лаканику: – Как нам с Кукольником узнать, кто этот волшебник?

Фея полей и лугов взяла деревянную ручку Каролины в свою. На ощупь она была, как туман над рекой, бесплотная и холодная.

– Большинство волшебников пахнут чернилами и звездным светом, и мир вихрится вокруг них, словно ручей.

Каролина никогда не думала так о Кукольнике – он пахнул, как пахнет в конце холодного зимнего дня огонь в очаге. Но есть много разных волшебников, подумала она, и некоторые из них, наверное, холоднее, чем ее друг.

Рена оглянулась через плечо.

– Папа и господин Бжежик возвращаются. – сказала она Лаканике. – Пожалуйста, не говорите папе о волшебстве немцев. Он может испугаться, что немцы придут за господином Бжежиком и Каролиной, и не позволит мне больше с ними видеться.

– Не скажу, – заверила ее Лаканика.

– Спасибо, – сказала Рена. – Надеюсь, вам будет хорошо здесь, в парке. Вот ваше яблоко.

Она протянула фее золотой плод, но Лаканика вернула его Рене.

– Лучше держите его у себя, – сказала она. – Храните и ешьте, чтобы силы прибавлялось. В ближайшие месяцы она вам понадобится.

Лаканика еще миг сидела на скамейке, а потом ветер подхватил ее и унес за собой. Ее бледная фигура скоро совсем потеряла очертания, только вдали еще сияли огненно-рыжие волосы. Казалось, все, что осталось от нее, – это предупреждение о волшебстве немцев.

Каролина вспомнила о немецких солдатах, что смеялись на Главной площади, и ее сердце стало горячим, как будто его подержали над огнем. Немцы разрушили дом Лаканики и убили жар-птицу – они могут погубить и Трэмелов.

И Каролина решила: сколько бы волшебства ни было у волшебника, что придет с немцами, и как бы оно ни могло помочь освободить ее страну, она не будет иметь дела с захватчиками. Уж слишком они похожи на крыс.

Рена побежала навстречу отцу. Каролина заметила, что Кукольник отстал и, слегка прихрамывая, идет следом за Джозефом. Казалось, за эти пятнадцать минут он постарел на несколько лет, и было бы жестоко добавлять еще тревог к тем, которые так ясно были видны в его глазах и уголках рта. И потом, Лаканика не сказала, что видела этого волшебника, – она только думает, что такой человек, возможно, уже прибыл в Польшу. Что же мог поделать Кукольник с этими вестями?

Ничего.

Глава 9. Имбирные пряники и воровство

Крысы украли у кукол все.

Они забрали опалы и рубины, унесли мечты, которые хранились в хрустальных флаконах, шелка и бархат, столы и висящие на окнах кружевные шторы. Они унесли брусчатку из мятных леденцов и изгрызли пряничные стены домов.

Они заявили, что им нужно все это: каждый кусочек сахарного печенья, все теплые пальто и куртки, все скрипки со струнами из очищенных звездных лучей. Они сказали, что заслужили это, так быстро и искусно захватив Страну Кукол.

Когда захватчики подошли к дому Каролины, они не стали утруждать себя тем, чтобы постучать в дверь или спросить разрешения войти, как сделала бы любая порядочная кукла. Вместо этого они просто ворвались внутрь, и Каролина вскрикнула от удивления, когда увидела их. Платье, которое она шила, – синее, шелковое, с вшитыми в него мечтами Мари, – выскользнуло из ее руки и упало, образовав на полу подобие синей лужи.

Крысы толкали и царапали друг друга когтями, сражаясь за место в домике, который сразу показался Каролине очень маленьким. Грабители были такими огромными, что макушками обдирали потолок. Каролина чуть не задохнулась от запаха грязной шерсти и гнилых листьев.

Но она не хотела быть грубой и невоспитанной только потому, что такими были ее незваные гости.

– Я могу вам помочь? – спросила Каролина, задрав подбородок точно таким же движением, какое видела у рассердившейся однажды королевы. Она сказала себе: королева не испугалась бы кривых зубов, которые сейчас окружали Каролину, как тюремные решетки.

– Убирайся, – сказала одна из стоявших в первом ряду крыс. Она держала в лапе комок слипшихся мятных леденцов и не переставала грызть их, когда разговаривала. Леденцы были явно оторваны от одного из фонарных столбов, которые стояли по бокам дорожки, ведущей к домику Каролины.

Когда Каролина не сдвинулась с места, крыса вытащила меч и взмахнула им.

– Я повторю это еще только один раз.

Угрожали ей мечом или нет, Каролина не могла просто так отдать домик, в который вложила столько сил, чтобы он стал ее домом. Да как они смели вторгаться сюда и отдавать ей приказы, словно короли, а затем крушить ее вещи?

– Это мой дом, – сказала Каролина, глядя крысе прямо в глаза. – Это вам придется уйти, если вы будете вести себя так отвратительно.

Крыса запихнула в рот остатки леденцов и принялась их жевать, роняя крошки изо рта. По крайней мере запах леденцов немного заглушает исходящую от нее вонь, подумала Каролина.

– Я тебя предупреждаю… – сказала крыса.

– Уходите, пожалуйста, – ответила Каролина и указала на дверь, надеясь, что ее вид свирепее, чем ее чувства.

– Я тебя предупредила, – сказала крыса, розовым языком слизывая прилипшие к усам крошки. – Помни об этом: я тебя предупредила.

– Что вы…

Но Каролина не успела закончить фразу. Крыса взмахнула мечом и так глубоко вонзила лезвие ей в щеку, что древесина треснула. Каролина много раз ударялась о край стола или падала, но никогда не испытывала такой боли, как сейчас: словно огонь обжег лицо.

Она вскрикнула, прижав руки к щеке, словно пытаясь дрожащими пальцами соединить края трещины. Но она не умела ремонтировать кукол – она была мастером нитки и иголки.

Каролина закрыла глаза, пытаясь справиться с ужасной болью.

– Вы не можете отнять мой дом! – наконец хрипло сказала она. – Вы не можете просто так забрать мой магазин! Вы мне ничего не дали взамен.

– Я дал тебе жизнь, – ответил отвратительный зверь.

– Она и так была моей, – возразила Каролина.

– До этого момента, – усмехнулась крыса.

Глава 10. Человек из сказки

В октябре немцы придумали новую страшную игру: кража имен.

Польша стала теперь частью Генерального Губернаторства с Генеральным Правительством и столицей в Кракове. Главная площадь была переименована в Адольф Гитлер плац, о чем возвещала новая табличка. Ее жирные черные буквы были похожи на ягоды ежевики, окружающие ядовитый сад ведьмы.

Каролина ненавидела новые названия и эту новую табличку. Это были не польские, а немецкие названия.

Немцы, казалось, твердо решили украсть и имя Кукольника. Все чаще и чаще получал он почту, адресованную человеку по имени герр Биркхольц. Кто такой герр Биркхольц? Определенно не ее друг. Герр Биркхольц был человеком, которого немцы считали своим.

Первое письмо, которое получил на это имя, Кукольник сжег, не читая. Он обжег пламенем свечи подушечки пальцев, и три дня на них были волдыри. Во второй раз он все-таки вскрыл конверт и со все возрастающим гневом прочел письмо. Закончив читать, он отбросил его в сторону.

– Они хотят, чтобы я зарегистрировался, – сказал он.

Каролина, которая в это время что-то шила в кухне, спросила:

– Зарегистрировался для чего?

– Как немец, один из них, – ответил Кукольник. – Они хотят, чтобы я подписал эту бумагу, потому что мой отец был немцем. Если я это сделаю, то получу больше талонов на еду. Но если они думают, что могут купить меня за талоны, то ошибаются. – Его губы искривились.

Второе письмо постигла судьба первого, и пепел Кукольник выбросил в окно.

А когда немецкий солдат обратился к нему на его родном языке, Кукольник изобразил непонимание и посмотрел на него так же мрачно, как и любой другой житель Кракова. И, что еще более важно, он продолжал дружить с Трэмелами.

Пару раз Каролина уговорила его применить свое волшебство, но теперь страницы книги под его руками упрямо оставались неподвижными. Наверное, в сердце Кукольника было слишком много боли, чтобы он мог привнести в мир хоть немного волшебства.

– В конце концов, я никогда не был таким уж отличным волшебником. Извини, Каролина, – сказал Кукольник, понуро качая головой.

Но все же в их жизни было немного радости. Каждое утро, когда Джозеф уходил делать полки, столы и шкафы, Рена приходила в магазин со своими книжками, и в перерывах между посетителями Кукольник учил ее делить и умножать длинные числа. А Каролина, выглядывая из-за плеча девочки, слушала рассказы Кукольника об истории польского и еврейского народов, об их триумфах и поражениях.

Однажды Рена пришла к ним в блузке с вышитой желтой звездой. Прямо в середине урока она резко захлопнула книгу по истории Польши и отложила ее в сторону. Край юбки Каролины попал между страницами.

– Прости, – сказала Рена, снова открыв книгу, чтобы Каролина смогла освободиться.

– Ничего страшного, – сказала Каролина, поправляя юбку. А потом она спросила: – Почему ты не закончила главу? Тебе скучно?

Рена оттолкнула книгу.

– Там написана неправда, – сказала она. – В этой книге говорится, что король Ян Ольбрахт был великим королем, но он не был таким. Он заставил всех евреев покинуть свои дома и поселиться в Казимеже, потому что какие-то злые люди солгали, что мы сожгли их церковь. Это похоже на то, что сейчас делают немцы. – Она опустила глаза и дернула за угол желтой звезды. – Они не знают нас и распускают злые сплетни, будто мы только и думаем, как бы навредить им и Польше. И еще теперь нам надо на одежде носить эту желтую звезду.

– Я думала, звезда – это что-то вроде ожерелья, которые ты иногда надеваешь, – сказала Каролина. – На нем такая же звезда.

Рена покачала головой.

– Мне нравится мой могендовид. Раньше он был маминым. Но эти звезды другие. Если мы не будем их носить, немцы сделают нам что-то плохое, – сказала она. – Папа этого не говорил, но было видно, что он испуган. Он теперь часто выглядит испуганным и слишком устает, чтобы играть на скрипке.

Рена сложила руки на столе и, глубоко вздохнув, опустила на них голову.

Каролине хотелось заверить девочку, что все будет хорошо, но она не была в этом уверена. Она не знала, как все будет. И поэтому сказала:

– Мне так жаль… Я знаю, каково это, когда в доме становится скверно. Крысы ужасно вели себя с куклами, когда захватили нашу страну.

– Но кто-то должен был тебя спасти, – ответила Рена. – Иначе бы тебя здесь не было.

– Это сделал добрый ветер. Он принес меня сюда.

– Я бы хотела, чтобы добрый ветер унес меня, папу и всех наших соседей подальше от немцев, – вздохнула Рена. – Может быть, и господин Бжежик полетит с нами. Мы могли бы жить в стране, откуда прилетела жар-птица, и каждый день есть золотые яблоки.

Каролина знала, что она вошьет это желание в следующее платье, но кто же может его исполнить?

* * *

Каролина продолжала читать учебник Рены по истории, даже когда девочка сама не хотела его читать, хотя теперь она знала, что не стоит верить каждой написанной букве. Она думала, что, может, законы побед в битвах есть где-то между строк, но никак не могла их найти. Часто победителя определяла удача, но Каролина никак не могла полагаться на призрачную надежду, что удача спасет Страну Кукол… или Польшу.

– Солдаты и генералы часто говорят о стратегиях и планах, но, похоже, никто толком не понимает, как выиграть войну, – сказала Каролина Кукольнику.

– В войне многое зависит от случая, – ответил он. – От того, кто находится в нужное время в нужном месте, а кто – нет.

– А как ты воевал? – спросила Каролина.

Она никогда не задала бы этот вопрос, если бы не чувствовала себя такой уставшей после учебников Рены. Кукольник не очень любил рассказывать истории о военных подвигах.

– Каждый день старался выжить, – тихо сказал он. – Бывают на войне времена, когда все, что тебе остается, – это выжить. Выжить… и защитить часть своего сердца от пуль и бомб. Потому что это та часть сердца, которая позволит жить дальше, когда война закончится.

Каролина, громко вздохнув, села.

– Я бы хотела победить, а не просто выжить.

– В предыдущей войне я тоже хотел быть, как принц Кракус или король Артур, – даже понимая, что это невозможно, я хотел прекратить войну, – сказал Кукольник. – Но если мне не удалось спасти всех, это не значит, что я не помог никому.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Каролина.

– Я потерял ногу, спасая жизнь другому человеку, – объяснил Кукольник. – И не жалею. Я его очень любил и не хотел, чтобы его убили. Даже спасти одного человека – это очень важно, Каролина. А ты можешь помочь Рене, если будешь ей близким другом. Тогда она не будет чувствовать такого страха и одиночества, какие пережили в прошлом мы с тобой.

Правда ли это? Помочь одной маленькой девочке казалось такой мелочью по сравнению с огромной бедой. Но Каролина хотела, чтобы Рена никогда не почувствовала себя так, как чувствовала она сама, пока не прилетела в Краков.

– Но зачем же я попала сюда, если не для того, чтобы найти способ победить крыс? – спросила Каролина.

– Хотелось бы мне это знать, – грустно ответил Кукольник. Он покачал головой, и стекла его очков, отразив лучи солнца, отбросили на стену магазина сотни маленьких радуг. – Прости меня. Может быть, я говорю тебе не то, что нужно.

А может быть, и нет.

Каролина вспомнила, что сказал Джозеф в тот день, когда они праздновали день рождения Рены: возможно, Кукольник не понимает более серьезного предназначения своего волшебства, но оно должно быть. Может, это касается и цели, с которой Каролина попала в Краков?

Могла ли у Догоды быть другая причина принести ее к Кукольнику?

* * *

Каролина и Кукольник были не единственными, с кем проводила время Рена, приходя в магазин. Во время этих занятий у нее появился новый друг – серый мышонок, который жил в стене.

Однажды запах свежего хлеба, только что купленного Кукольником, и масла, которое он намазывал на ломтики, выманил мышонка из норки. Масло казалось немыслимой роскошью – или показалось бы, если бы Кукольник запросто не предложил Рене два бутерброда на завтрак. Даже если он и отправится сегодня спать голодным, по крайней мере девочка будет сыта. Трэмелы, как и все их соседи-евреи, получали гораздо меньшую пайку хлеба и остальных продуктов, и с приходом немцев их лица стали серыми, как пыль.

Едва Рена поднесла ломоть хлеба с маслом ко рту, как заметила краем глаза мышонка, крутившего розовым носиком.

– О! Он тоже здесь живет? – спросила девочка, показав на мышку.

Кукольник поднял голову от игрушечного слона, которому вставлял ногу.

– Не то чтобы я видел его раньше… Наверное, это новый работник магазина.

– Можно я его покормлю?

– Если ты его покормишь, он отсюда не уйдет, – хмуро сказала Каролина. – Не давай ему бутерброд.

– Но, кажется, это милый мышонок, – сказала Рена. – Ты так не думаешь, Каролина?

Каролина не могла заставить себя умиляться мышью. Уж слишком она была похожа на крысу, разве что по размеру была такой же, как сама Каролина.

– Фу, – сказала Каролина. – Не стоит давать ему еду.

– Каролина не слишком любит грызунов, – пояснил Кукольник. – Если хочешь, можешь дать мышонку крошку, Рена. Но, боюсь, я не смогу разрешить ему привести сюда друзей и родственников. Они начнут обгрызть деревянных лошадок и кукольные платья, и мне придется все переделывать.

Рена кивнула и сползла со стула. Она взяла двумя пальцами крошку хлеба, упавшую на стол, и осторожно подошла к мыши. Каролина подумала, что зверек испугается стука ее красных туфелек, но, когда Рена положила перед ним крошку, мышонок не двинулся с места.

– Иди сюда, Мыш. У нас с тобой будет одинаковый завтрак.

– Мыш? – спросила Каролина. – Ты хочешь назвать его Мыш?

– Но он и есть мышь, правда? – сказала Рена, глядя, как Мыш взял крошку в лапки. – Странно было бы дать ему человеческое имя.

– Наверное, – ответила Каролина. У нее самой было человеческое имя, но она все-таки гораздо ближе к людям, чем Мыш, хотя они и сделаны из разных материалов.

– Ты очень хорошо сделала, что покормила его, Рена. Я… – начал Кукольник, но его слова прервал раздавшийся с улицы грохот. Полки пошатнулись, и несколько игрушек упали на пол. Лошадки-качалки качнулись назад, словно пытаясь убежать от шума. А Мыш нырнул в дырочку в стене, забрав с собой завтрак.

– Что это было? – вскрикнула Каролина.

– Ничего хорошего, – откликнулся Кукольник.

Он взял свою стоявшую у стола палку и двинулся по комнате, подбирая упавшие игрушки. Их было так много, что, когда он подошел к окну, его руки были полны.

– Господи… – прошептал он.

– Что? Что там? – спросила Каролина.

Но Кукольник не ответил. Он бросил игрушки на ближайшую полку и вышел, предоставив двери возможность захлопнуться самой.

– Господин Бжежик! – позвала Рена и побежала за ним.

– Не бросайте меня! – закричала Каролина и замахала руками, чтобы напомнить о себе.

Девочка, вернувшись, схватила Каролину и, прижав ее к груди, ринулась за Кукольником на улицу.

Сначала Каролина не поняла, что вызвало переполох. Необычным была только толпа людей, быстро собиравшаяся там, где стоял высокий памятник поэту Адаму Мицкевичу. Точнее, с ужасом увидела она, где раньше стоял этот памятник.

Адама Мицкевича больше не было.

Но статую не унесло ветром – ее свалили. Господин Мицкевич лежал на мостовой, бронзовые голова и рука у него были отбиты. Вокруг постамента когда-то грандиозной статуи валялись несколько веревок – несомненно, с их помощью ее и свалили немецкие солдаты, которые теперь с гордостью смотрели на дело рук своих.

Кукольник направлялся прямо через площадь и, хотя Рена шла почти следом за ним, был слишком сосредоточен на статуе, чтобы заметить ее и Каролину. Он изо всех сил сжимал палку, но лицо его оставалось бесстрастным, будто он и сам был статуей.

Немецкий лейтенант ударом ноги со смехом послал руку статуи своему соседу. Казалось, все это, включая переименование, было забавной игрой. Кукольник отступил назад и сдавленным голосом прошептал:

– Варвары…

Стоявшая рядом старушка согласно кивнула и сжала губы, обернувшись к лежавшей статуе.

Зрелище было действительно варварским. Но каким бы ужасным оно ни было, Каролина не могла отделаться от впечатления, что все это очень похоже на то, как раньше мальчишки играли в футбол, гоняя по площади кусок льда или камень.

Все эти солдаты – мальчишки, подумала она, глядя на их гладкие круглые лица.

И только лейтенант, наблюдавший за ними из-за поднятого воротника с нашивками, решил не принимать участия в только что изобретенной игре. Он был старше их на несколько лет, высокий, стройный, с алебастровой кожей и такими же пронзительно-синими, как у Каролины, глазами. Но это было их единственным сходством. Она замерла, когда он рявкнул в толпу:

– Ходить по домам!

Лейтенант очень плохо говорил по-польски, и люди недоуменно переглянулись, пытаясь понять, что он хочет сказать.

– Идите домой! – повторил он. – Это не ваше дело. Ходить по домам, или мы всех вас арестовать!

Он махнул рукой, и поляки наконец поняли его. Они расходились, ворча и проклиная лейтенанта и его солдат. Хоть им и пришлось уйти, они не могли сделать это без протестов и жалоб.

Рена перевела взгляд с Кукольника, все еще сжимавшего палку, на куски статуи Адама Мицкевича на мостовой.

– Статуя не совсем исчезла, господин Бжежик, видите? – сказала она.

Кукольник повернулся к ней и воскликнул:

– Рена, что ты здесь делаешь? Тебе нельзя тут быть. Тут слишком… – Казалось, он не знал, как назвать дух насилия, охвативший площадь.

– Вы были так расстроены, и мы решили посмотреть, что случилось, – ответила Рена и поправила упавшую Каролине на глаза красную шапочку.

– Простите меня, – сказал Кукольник, обнимая Рену за плечи и притягивая к себе. – Надо было сказать, куда я иду. Но сейчас уже все в порядке. Бояться нечего.

Он вздрогнул и ссутулился, чтобы уберечься от ветра, задувавшего под рубашку.

Каролина оглянулась назад, на Главную площадь. Она надеялась, что колдуны перенесут свое торжество куда-нибудь в другое место, но они, похоже, намеревались остаться рядом с магазином. Каролина даже издалека видела, как они трясутся от смеха.

Кукольник тоже заметил группу колдунов.

– Почему бы нам не зайти в церковь, чтобы немного согреться? – предложил он Рене, показывая набалдашником палки на базилику Святой Марии.

Каролина обрадовалась предложению Кукольника. Если бы он повел Рену обратно в магазин, немцы могли заметить желтую звезду на ее платье и наговорить ей грубостей, может, даже ударить.

– А никто не будет возражать, если я туда зайду? – спросила Рена. – И папа не будет?

– Не волнуйся, ничего плохого не случится, – ответил Кукольник. – Мы идем туда не молиться.

И он, сжав плечо Рены, повел ее через площадь. Несколько раз он поскользнулся на брусчатке, но не замедлил шага. И все же, когда они дошли до церкви, Каролина вздохнула с облегчением.

Войдя, Кукольник сразу начал растирать ладони, чтобы к ним вернулось тепло.

Когда он сжимал и разжимал кулаки, суставы трещали, как лед под ударами его палки.

Каролина сказала:

– Я не думала, что кости могут издавать такие звуки.

– Просто я за эти дни немного закостенел, – ответил Кукольник, – вот и все.

– Папины руки теперь тоже так трещат, – заметила Рена. – И он тоже говорит, что с ним все в порядке.

Кукольник постарался улыбнуться, но это было похоже на неуверенную улыбку кукольных младенцев из магазина, которые в любую минуту готовы разразиться слезами. Но Кукольник не плакал – он смотрел на молодого священника, который служил мессу перед алтарем.

Святой отец поднял вверх руки, будто возносясь на небеса вместе с позолоченными фигурами святых, изображенных на иконостасе.

Каролина не могла не восхититься тонкими линиями рисунка на трех деревянных панелях, которые возвышались над головами самых высоких прихожан.

Кукольник окунул два пальца в чашу со святой водой, стоявшую у двери, и перекрестился.

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, – пробормотал он. – Аминь.

– Это похоже на церковь, где вы молитесь? – прошептала Каролина на ухо Рене.

– Не очень, – ответила Рена, глядя вверх. Потолок над ними поднимался голубым с золотом куполом, имитирующим небо ушедшего лета. – В нашей синагоге на стенах мало картин. Но много света и песен. Мы больше не можем в ней молиться, ее забрали немцы. Папа сказал, что там теперь хранятся их винтовки.

Это было похоже на злых колдунов – превратить место покоя и размышлений в храм войны. Но от этой мысли Каролине стало еще горше.