Текст книги "Биение жизни. Почему сердце – наш самый важный орган чувств"

Математика сердца

Калифорнийский Институт Математики Сердца уже несколько десятилетий занимается измерением сердца и исследованием связей между сердцем и мозгом. Это называется математикой сердца, потому что участвующим в проекте ученым хотелось обосновать и измерить сердечные тайны на научный манер. Для этой цели исследователи разработали прибор биологической обратной связи, благодаря которому человек при помощи ушного клипса с кабелем и USB-входом может увидеть на экране ноутбука вариабельность своего сердечного ритма. Различные исследования показали, что такие негативные эмоции, как страх, печаль, ярость и беспокойство нарушают коммуникацию между сердцем и мозгом [29, 41]. Тогда прибор показывает неровную стрессовую волну, от одного взгляда на которую становится тревожно. Это выглядит жутко – и так же мы и чувствуем себя, когда испытываем негативные ощущения, а наша внутренняя суть выбивается из такта. Хорошая новость в том, что нам по силам выйти из данного состояния и снова установить между сердцем и мозгом ровные, расслабленные отношения. Это состояние называют слаженностью, а также его можно называть унисоном (созвучием). Автономная нервная система, дыхание, мозг и сердце синхронизируются и вибрируют в гармонии друг с другом.

Научиться этому довольно легко: нужно дышать осознанно, чувствовать сердцем и с пробужденным разумом присутствовать в моменте. Тогда с каждым вдохом частота сердечных сокращений будет немного ускоряться, а с выдохом – замедляться. С экрана исчезнут стрессовые волны и появится гармоничная, сбалансированная, синусоидальная кривая. У младенцев и маленьких детей это естественное состояние. Автономная нервная система у них еще очень эластична, а сердце чутко.

С помощью метода «сердечной математики» можно вернуться в этот естественный поток и достичь гармоничной и спокойной связи с самим собой и своим сердцем. Такого эффекта мы, как правило, ожидаем от восточных методов расслабления, йоги и медитации. Успокоить мозг нам стоит большого труда, поскольку мы постоянно о чем-то думаем, а вот угомонить свое сердцебиение, не останавливая его, можно лишь несколькими размеренными вдохами и выдохами. И вот уже сердце бьется более расслабленно, а пульс убаюкивает мозг в его мягкой колыбели.

Перед своей первой пробной встречей с прибором биологической обратной связи, за несколько недель до поездки в Нью-Йорк, я нисколько не сомневался, что мое сердце продемонстрирует красивую последовательную кривую. Я уже некоторое время медитировал, и перед работой с этим устройством мне вообще не придется думать о чем-то приятном или осознанно дышать, пытаясь настроиться на нужный лад. Я подключусь и сразу же увижу прекрасные оформленные волны, которые покажут, что у меня все в пределах зеленой зоны. А если мне захочется, чтобы мои волны выглядели на экране особенно красивыми и округлыми, я слегка помедитирую. Таким был мой план. Я подсоединился к аппарату, закрыл глаза и на 20 минут ушел в медитацию. Я очень напрягался, чтобы расслабиться. Открыв глаза, я надеялся увидеть на экране образцовые показатели. Ведь я давно к этому привык и ничего другого от себя не ждал. Я всегда впереди, и все мои показатели всегда на максимуме. Но только не на этот раз. Даже дилетант, взглянув на эту нерегулярную хаотичную россыпь, с первого взгляда распознал бы размах моего стресса. Вместо гармоничных волн я увидел лихорадочные зигзаги тяжело больного человека. То еще фиаско для медитирующего кардиохирурга!

Дурацкий аппарат. Только зря деньги на него выбросил. Я должен был догадаться, что это не сработает. Разве способна эта штуковина распознать глубину моей медитации! Я был сильно задет и запихнул это устройство куда подальше. И забыл о нем. На время.

Когда сердце поет

Спустя два дня после того случая в музее, когда звук «Ом» озарил меня и вдохновил, я собрал чемодан, потому что на следующее утро собирался лететь обратно в Германию. Вдруг в моей руке оказался кабель. А на другом его конце болтался – поначалу я даже не понял, что это такое – тот «дурацкий аппарат». Бессмысленное и неэффективное устройство для расслабления. Как его угораздило попасть в чемодан? Я уже собрался затолкать его в самую глубь шкафа, как вдруг меня охватили сомнения.

Ведь теперь я другой человек. Внутри меня живет этот звук. Если в «Ом» вибрирует правда, мое сердце должно на это отреагировать. Наверняка мои результаты изменились. Может, дать еще один шанс этому устройству? Или мне? Я подсоединился к аппарату и сразу же устремил взгляд на кривую, которая с момента моей последней попытки совсем не изменилась. Изображение на экране напоминало лихорадочные зигзаги тяжело больного человека. А ведь я уже таким человеком не был, я находился на пути выздоровления, на пути поиска сердца. Моего сердца! Но смогу ли я когда-нибудь охватить его своим разумом? Честно говоря, в это уже не верилось. Я вынужден был принять, что с одним лишь разумом далеко не уйдешь. Я долго рассматривал экран и шаловливую кривую. Я больше не злился. Она просто была, и я принял ее такой, какая она есть. Я сделал глубокий вдох и начал дышать осознанно.

Очень тихо вначале, едва слышно. С каждым выдохом из глубины вырывался звук. Хрупкое, нежное «Ом». На слух звук казался очень уязвимым. Стыдливый голос души, выражающий все то, что я ощущал в тот момент. Я поддался ему, я больше не хотел с помощью медитации насильно вписывать ритм сердца в определенную кривую. В этом звуке слышалась печаль и долго копившаяся боль. Но также и свобода – возможность, наконец, все это выпустить. С каждым выдохом я отпускал немного больше, и «Ом» рос сам по себе. Я бы не сказал, что я его производил или – тем более – что я его пел. Он просто был.

А потом произошло чудо: сердечная кривая изменилась прямо у меня на глазах. Поначалу я не поверил. Но это была не галлюцинация. Как по волшебству, нервные резкие царапины превратились в легкую волну. За ней последовала другая. Мое сердце проделало много маленьких волн. Оно расслабилось, а я – вместе с ним. Возможно, впервые за несколько десятков лет. Линии на экране даровали мне безграничное утешение. Было трогательно лицезреть на мониторе гармоничную кривую своего сердцебиения.

Все мысли испарились. Я прислушивался только к своему голосу и дыханию. Переживания сменяли друг друга, а с ними менялся и звук. Поначалу это была благодарность и радость, спустя какое-то время их сменило сочувствие к самому себе. Когда я в последний раз сочувствовал себе? Не могу вспомнить. Всю жизнь я управлял, распоряжался собой как чиновник. В какой-то момент все чувства ушли, уступив место глубокому покою. Я находился в созвучии с самим собой и с миром. Мое сердце разговаривало со мной, а я отвечал ему: «Ом». Меня никто не слышал. Никто не видел. Я был один и очень далеко от дома. Однако еще никогда я не чувствовал себя как дома в этом звуке, звуке мира, как еще называют этот священный слог. Любое существование – это звук. Физики давно доказали, что вся вселенная основана на вибрациях. И на экране вибрировала гармоничная, округлая и слаженная кривая. Теория воплощения перестала быть концепцией и превратилась в реальность.

Мудрость из самого сердца

Я наблюдал за коллегами из кардиохирургии. Интересно, они тоже иногда занимаются такой ересью, как я? Я все еще принадлежу тому кругу или уже отошел от истинной веры в обыкновенный насос? Имею ли я право об этом говорить? Как они отреагируют, если узнают, что в номере нью-йоркской гостиницы я распевал «Ом»? Что теперь я все чаще встречаюсь с людьми, которые исследуют свое внутреннее сердце без скальпеля, не проливая ни капли крови? Чтобы добиться ясности, нужно их об этом спросить. Вначале я обратился к милейшей медсестре из операционной, которой я всецело доверял и у которой, как я полагал, сердце находилось в нужном месте.

– Скажи, – спросил я ее в нашей общей кухне за чашечкой кофе, – любовь ведь чувствуют сердцем?

Она не ответила и продолжила размешивать в чашке сахар. Может, вопрос показался ей слишком личным?

Я спросил у других, и лишь спустя время заметил, что мне попадаются сплошь женщины. Я что, считаю, что они более компетентны в сердечных делах? Неужели я сам купился на этот предрассудок, что женщины живут сердцем, а мужчины – разумом? Порой возникало чувство, что мои извилины вот-вот скрутятся в узел: настолько трудно было отделить анатомическое сердце от сердца, которое чувствует и совершает мудрые поступки. Кроме того, я погряз в неразберихе с определениями. То, что я имею в виду – это душа? Почему все эти жизненно необходимые кирпичики человеческого существования настолько размыты и туманны, что мы не только не знаем, как называть их в повседневном обиходе, но и философия до сих пор не нашла на это ответ, а психологи именуют душу, самость и эмоции по-разному, в зависимости от школы, к которой принадлежат. Как ученый я бы предпочел ясность. Большая неизвестная – четкая формула – результат – готово. Почему мне вообще захотелось узнать это так досконально? Неужели недостаточно знания того, что голос сердца в принципе существует? Что мне делать – снова и снова подключаться к прибору биологической обратной связи и проверять свою кривую? Нет, всего этого было мало. Я чуял, что там скрывается нечто большее. После того как две женщины, перфузиолог и терапевт, сообщили мне, что за чувства отвечает мозг («Да ладно тебе, Рейнхард, сегодня такие вещи уже всем известны»), я решил попытать счастья с интерном:

– Сердце – источник разума, не так ли? Без сердца не было бы мышления.

– Да, разумеется, – пробормотал он, вытаращив глаза.

Но по его виду я понял, что он заподозрил у меня легкую форму слабоумия, которой он сам, конечно же, не страдал, иначе бы с готовностью возразил своему шефу.

Продолжи я в таком духе, все бы решили, что я не в своем уме. Но бываем ли мы, кардиохирурги, в своем уме?

– Можно мне тоже услышать эту шутку? – спросила меня анестезиолог, которая иногда приносила орехи васаби и всех ими угощала (они были такими острыми, что немел язык). Видимо, я громко рассмеялся в своем кабинете с открытой дверью.

– В сердце живет любовь, – произнес я.

– Где же еще, – пожав плечами, сказала она и удалилась.

Я рассмеялся. При этом заметил, что мое сердце стало гораздо более мягким. Более гибким, а это полезно для здоровья.

С гибким, эластичным сердцем повышается жизнестойкость, то есть способность преодолевать кризисы. Человек становится более здоровым и выносливым. А в этих качествах я срочно нуждался. Поскольку, будучи кардиохирургом, я ступал, так сказать, по тонкому льду. Но я был хорошо вооружен: множество разных исследований показало, что некоторые нейронные послания сердца проходят сквозь врата сознания – отдел головного мозга, называемый таламусом. Там они напрямую воздействуют на работу высших мозговых центров и наши разнообразные внутренние переживания. Было установлено, что при выполнении сложных заданий люди с гибким сердцем остаются более ровными в эмоциональном плане. Они лучше себя контролируют и не так быстро впадают в отчаяние. Люди с более высокой вариабельностью сердечного ритма лучше запоминают формулировки задач и обладают лучшей краткосрочной памятью [51, 52].

Я совсем не беспокоюсь о том, что вдруг позабуду о своих поисках сердца, ведь это уже крепко впечатано в мою долгосрочную память.

Кроме того, эластичное сердце поднимает настроение, субъективное хорошее самочувствие и поддерживает нашу социальную активность [47]. В этой вариабельности и скрыт горячий след, по которому я пойду в стремлении доказать, что физический голос сердца неразрывно связан с нашими мыслями и эмоциями.

Эластичное сердце даже может кое-что сказать о нашей способности к эмпатии: чем сильнее вибрирует сердце, тем больше сопереживает человек [53]. А это качество не помешает и в заботе о себе: например, если вам нравится есть по ночам, и вы под покровом темноты совершаете набеги на холодильник. Недавнее научное исследование показало, что люди с более высокой вариабельностью сердечного ритма лучше сопротивляются приступам обжорства и более успешно достигают диетических целей [54]. Но является ли это доказательством сердечной мудрости? И вообще, что такое мудрость? Мы мудры, если думаем не только о личной выгоде, но и учитываем благополучие и комфорт всех задействованных лиц; с уважением относимся к мнению окружающих и готовы принять другую точку зрения. Мы мудры, если признаем, что не можем все знать лучше других, и позволяем себе обращаться за советом и идти на компромисс. Противоположность мудрости мы наблюдаем в современной мировой политике. Чтобы принимать мудрые решения, одного ума недостаточно. История знает множество «умных чудовищ», которые часто действовали, исходя из интересов собственной выгоды и дискриминировали окружающих.

В 2016 году в одном научном исследовании было доказано, что эгоистичные перспективы стоят на пути принятия мудрых решений и отделяют нас от идущих из сердца сигналов [52]. Так, 150 здоровых участников попросили ответить на вопросы в областях, в которых они считали себя компетентными: здравоохранение, воспитание, защита окружающей среды, политика, налогообложение и безопасность. Участникам предложили занять либо эгоистичную позицию, либо дистанцированную, то есть посмотреть дальше собственного носа. Параллельно измерялась колебательная способность сердца. Чем выше была вариабельность сердечного ритма, тем более ярко выраженной оказалась способность принимать мудрые решения. Но только в тех случаях, когда мозг одновременно располагал внутренней перспективой, уважающей потребности других людей. Если же человек осознанно придерживался эгоистичной позиции, то его сердце было бессильно это изменить, и более высокая вариабельность сердечного ритма никак не влияла на мудрость ответов. Мы способны действовать мудро лишь тогда, когда открытое, колеблющееся сердце соединено с открытым для всего нового разумом.

Сердцебиение и мозговые волны

Прежде я полагал, что есть сердцебиение и есть мозговые волны и что одно никак не связано с другим. Теперь я узнал, что и сердце способно создать волну, которая повлияет на сознание. Мудрое сердце – не только метафора.

Совсем недавно было доказано, какое гигантское значение имеет для нашего органического сердца дыхание. Исследование с участием более чем 900 пациентов и 5-летним периодом наблюдения показало, что вызванное дыханием изменение вариабельности сердечного ритма, то есть как раз то, что прорабатывается с помощью «Ом», значительно влияет на долгосрочную выживаемость после инфаркта. Данный показатель даже можно использовать для оценки срока жизни [55].

Большинство исследований причин смертности и риска заболеваний называют такие популярные факторы, как курение, сахарный диабет, избыточный вес, гиподинамия, высокое содержание холестерина в крови и высокое кровяное давление. Сегодня мы знаем, что и недостаточная вариабельность сердечного ритма является независимым фактором риска. И даже одним из важнейших. Часто он появляется первым, задолго до того, как что-то высвечивается на ЭКГ или «зашкаливает» кровяное давление. Поэтому его необходимо вовремя распознать. Актуальный анализ с более чем 20 000 участников и периодом наблюдения от 3,5 до 15 лет четко показывает, что недостаточная вариабельность сердечного ритма повышает риск сердечно-сосудистых заболеваний на 32–45 % [56]. И в самом конце длинной истории болезни стоит сердце, которое бьется упрямо и жестко, а вариабельность сердечного ритма равна нулю.

Внутренний мир таких людей беднеет и лишается равновесия. Они больше подвержены стрессу, враждебному отношению, травле, депрессиям и приступам страха. Симпатически регулируемая стрессовая система становится гиперактивной. Если такое состояние сохраняется в течение длительного времени, потребность нашего тела в энергии возрастает во много раз, и мы тратим гораздо больше энергии, чем успеваем восполнять. Со временем этот овердрайв (или, точнее говоря, overkill?) приводит к преждевременному старению, болезням и повышенному риску смерти [48]. Но как такой неспецифичный спусковой механизм, как эмоциональный стресс, в итоге делает сердца больными? Какие механизмы лежат в основе этого процесса?

В 2017 году ученые престижной Массачусетской больницы общего профиля и Медицинской школы Гарвардского университета подтвердили, что здесь играет роль мозжечковая миндалина. Она является «диким зверем» в зоопарке наших эмоций, строительным кирпичиком в нашем мозге, который становится активным в состоянии опасности, страха и ярости. Если мозжечковая миндалина находится на боевом посту без перерыва, костный мозг производит все больше воспалительных клеток. Это в конечном итоге приводит к воспалительным процессам в стенках кровеносных сосудов, а затем – к образованию бляшек в артериях и закупорке сосудов. Были исследованы 293 человека, не имевших прежде никаких сердечно-сосудистых заболеваний, и за ними наблюдали от 3 до 7 лет. За этот период 22 испытуемых перенесли инфаркт, стенокардию, тахикардию, периферийное сужение кровеносных сосудов и инсульт. Почему именно эти 22, а не другие? Их всех объединяла высокая активность мозжечковой миндалины, которую выявили с помощью позитронно-эмиссионной томографии. Так впервые с учатием людей было доказано, что центр ярости, стресса и страха в нашем мозге, если он постоянно активен, сжигает все наше тело и приводит к заболеваниям сердца и кровеносных сосудов [57]. Данные исследования были опубликованы в одном из важнейших медицинских журналов – Lancet.

Авторы данного исследования подчеркивают, насколько жизненно важным для нашего сердца является так называемое управление стрессом, которое как раз и принимает во внимание наши чувства. Под управлением стрессом вовсе не имеются в виду антидепрессанты и успокоительные, долгосрочные эффекты которых поистине чудовищны. В основе их механизма воздействия лежит блокада разных рецепторов, и пациенты перестают ощущать то, что им следовало бы. Это делает их внутренне глухими. Желание принимать эти препараты вполне объяснимо в тех случаях, когда стресс и эмоциональная боль становятся настолько велики, что человеку кажется, что он больше не вынесет. И он просто хочет, чтобы это прекратилось. Транквилизаторы способны облегчить состояние на короткое время, а в долгосрочной перспективе их побочные эффекты слишком сильны. На более чем 15 тыс. пациентах было продемонстрировано, что со временем антидепрессанты даже приводят к увеличению частоты пульса и снижению вариабельности сердечного ритма [58]. Разумеется, принимая алкоголь, наркотики и взваливая на себя еще больше работы, вы проблему тоже не решите.

Так что же мы можем сделать? Хорошая новость: очень многое, поскольку в нашем биологическом теле ничто не высечено из камня и многие процессы являются обратимыми. Если человек перейдет на здоровое питание, бросит курить, обеспечит себе физические нагрузки, сбросит лишний вес и сократит потребление алкоголя, может произойти чудо. Кроме того, имеется одно верное средство от всего: дыхание.

При исследовании стрессовых реакций ученые долго искали что-то вроде «заклинившей педали газа», то есть причины того, что повергает нас в состояние эйфории. Сегодня мы знаем, что проблему решает не педаль газа, а хороший тормоз. Другими словами, все дело в отсутствии расслабления [59]. Функцией торможения обладает блуждающий нерв, именно он нас расслабляет, снова и снова охлаждает перегревшееся сердце и повышает вариабельность сердечного ритма. Но многие пациенты найти эту педаль тормоза никак не могут. Как и господин Браун…

Озарение

Господин Браун зашел ко мне, чтобы «просто проверить насос»: 49 лет, высокий, полный, и я с одного взгляда догадался, что имею дело с человеком на руководящей должности.

– Я в нескольких советах директоров, – сообщил он мне, хотя я не спрашивал. – Сплошной стресс. А ведь я вступаю в опасный возраст, не так ли?

Не дав мне времени ответить, он продолжил.

– У меня высокое давление, и сразу вам признаюсь: я курю. Никак не могу бросить из-за стресса. И, как видите, я не из худых. Но чувствую себя хорошо. Вопреки всему, я чувствую себя хорошо. Но не уверен, что со мной все в порядке. Иногда бывают какие-то странные ощущения. А на прошлой неделе один из нас откинул копыта, – он хлопнул в ладоши, – бах, и все.

Он громко выдохнул и взглянул на часы, как будто желая узнать, сколько времени ему еще осталось.

– Мне бы спортом заняться. Но когда?

Только я собрался задать ему вопрос, как он меня опередил:

– Сколько длится у вас прием?

Этого я и сам не знал, потому что пока мне было не ясно, почему пациент обратился именно ко мне. Ведь с диагнозом «странные ощущения» принято работать терапевтам, психиатрам, психологам и диетологам.

Я подумал, какой промежуток времени назвать, чтобы не вогнать его в еще больший стресс, и ответил:

– Полчаса.

Он тяжело вздохнул и задумался.

– Хорошо. Полчаса. Ладно.

– Я бы предложил… – начал я, но пациент меня перебил.

– Может, взять кровь на анализ?

– Да, это мы тоже сделаем, – сказал я, хотя поначалу собирался перейти к другим делам.

Пациентам вроде господина Брауна, чтобы чувствовать себя комфортно, необходимы действия. Иногда, чтобы их успокоить, я подключаю их к ЭКГ. В первую очередь я собирался прослушать сердце господина Брауна. Слегка неохотно он обнажил верхнюю часть туловища: вероятно, его обидело то, что для исследования его здоровья я не обратился за помощью к высоким технологиям.

– Когда будет результат анализа крови? – спросил он.

– Если у вас сегодня нет времени ждать, можете узнать потом по телефону, – сказал я.

– Хорошо, хорошо, – кивнул он.

Он расслабился, потому что сообщение о том, что он крайне занятой человек и у него очень мало времени, дошло до адресата. Теперь я был в определенном смысле тоже послом его сердца, и меня встревожило то, что я услышал, приложив к его груди стетоскоп. Еще более пугающим оказалось его артериальное давление: 185 и 110 мм. рт. ст.

– Я ведь сразу так и сказал, – поспешил успокоить меня мой нетерпеливый пациент. – У меня всегда так на приеме у врача. При виде человека в белом халате давление подскакивает.

Он попробовал рассмеяться. Я почувствовал его страх, и мне едва не стало страшно самому за этого пациента. У него был гипертонический криз.

– Может, завтра я к вам еще зайду, – сказал он, размышляя вслух.

– Я вас так не отпущу, – спокойно возразил я. – Мы сейчас снимем ЭКГ.

Он не возражал. Я уже услышал, что его сердце бьется слишком быстро, и действительно: частота сердцебиений оказалась равна 105 ударам в минуту. К счастью, я не обнаружил никаких признаков инфаркта, чего слегка опасался. Полученные позднее данные из лаборатории это подтвердили. Я вколол ему препарат, снижающий высокое артериальное давление в экстренных случаях, и попросил оставаться в постели.

– Для начала мне нужно позвонить.

– Мне бы очень хотелось внимательнее осмотреть ваше сердце, – предложил я в качестве альтернативы. – Вы тоже все увидите на экране для пациентов.

– Правда? Неужели? Ну тогда ладно. Это интересно. Мне уже не терпится посмотреть, что там и как.

Мы вместе стали рассматривать его сердце с помощью ультразвука эхокардиографии. На первый взгляд, оно работало хорошо, и в клапанах я тоже ничего не обнаружил. Они открывались и закрывались безупречно. Стенки левого желудочка были уплотнены, как часто бывает у пациентов с многолетним повышенным давлением. Но в общем и целом создавалось впечатление, будто сердце работает не по кругу, а делает восьмерку, петляет. Дальнейшие измерения подтвердили мое подозрение, что стенки левого желудочка уплотнены. С напряжением и сжатием у этого сердца не было проблем, а вот расслабляться оно не умело.

Спустя полчаса верхнее значение давления упало до 140 мм. рт. ст.

– Значит, все опять в норме, – сказал господин Браун.

– Такое высокое артериальное давление нельзя оставлять без внимания, – возразил я. – Оно приводит к артериосклерозу, разрушает сосуды, повышает риск инсультов и инфарктов.

– И что это значит?

– Что ваша обеспокоенность, которая привела вас ко мне, вполне обоснована. Более того: вы прислушались к голосу своего сердца.

Он лишь задумчиво кивнул.

Я сделал глубокий вдох и повел с господином Брауном врачебную беседу совсем иного рода.

– Вам следует немедленно начать прием препаратов, чтобы снизить давление и частоту сердечных сокращений.

Господин Браун прервал меня:

– Бета-блокаторы я принимать не стану, мой друг их принимает, и с тех пор… – он указал на низ живота, – ничего не работает.

– А как с этим дела у вас? – осведомился я.

Молчание. Наконец, он, прокашлявшись, ответил:

– Сейчас ведь для этого существуют таблетки.

– Виагра?

Он кивнул.

– И?

– Все супер. Но… только не подумайте… короче говоря, виагра плохо влияет на мою спину.

– Спину?

– Да, у меня часто жутко болит спина в поясничном отделе. Все желание отбивает. Кроме того, я плохо сплю.

Я был очень рад, что задал наводящие вопросы, потому что после этой справки мне стало ясно, что у господина Брауна серьезные нарушения в работе автономной нервной системы. Напряжение доминировало у него всюду: в сердце, голове и спине. Только не там, где ему бы этого больше всего хотелось, – между ног. В таких случаях врачи обычно назначают пациенту препараты для понижения давления, успокоительное, а может быть, даже и «легкий» антидепрессант. Риск инфаркта и инсульта был слишком высок. Но я хотел испробовать и другой путь. Я объяснил пациенту, что такое вариабельность сердечного ритма и что есть возможность повлиять на нее без лекарств, а только при помощи дыхания и расслабления.

– Йога точно не для меня.

– Только дышать, – улыбнулся я. – Не двигаться.

– Ладно, – вздохнул он.

Я закрепил электроды для измерения вариабельности сердечного ритма. Он не выдержал:

– Долго еще?

– Минут двадцать.

Я совсем не удивился, увидев на экране стрессовую кривую. Я попросил господина Брауна закрыть глаза и подышать. Но он ничего этого не мог – ни держать глаза закрытыми, ни спокойно дышать. Я начал испытывать к нему симпатию.

– Давайте подышим вместе, – предложил я.

И вот я сидел рядом и дышал вместе с ним. Постепенно его дыхание замедлилось, выдохи стали длиннее. Он следовал за моим ритмом. Я попросил его не задавать вопросов, довериться мне и просто делать все вместе со мной. Затем я тихо запел: «Ом». Через несколько секунд господин Браун подхватил этот напев, что меня удивило и обрадовало. Но совсем избавиться от своих шуточек он не мог.

– Господин доктор, на нас теперь снизойдет озарение?

«Не так быстро, – подумал я, – если только… возможно, на МРТ». Существует современное исследование, в рамках которого наблюдали за тем, что происходит в мозге человека в момент, когда он слышит «Ом». По-научному результаты были сформулированы следующим образом: усилилось кровоснабжение в «левой – дорсолатеральной – средней фронтальной коре головного мозга» и в «правой надкраевой извилине». То есть она начала «светиться», как рождественская елка, в долях, ответственных за эмпатию и сочувствие [60]. В этом участвует и наш старый знакомый, гений расслабления, блуждающий нерв. По его сигналу колебания в сердце возрастают, и это значительно улучшает кровоснабжение мозга [61]. Если бы сейчас сделали МРТ мозга господину Брауну, то и у него, возможно, зажегся бы свет.

Интересно, но до сегодняшнего дня никто не исследовал, какое непосредственное, благотворное и мощное влияние оказывает звук «Ом» на наше сердце, когда мы его поем или просто выдыхаем. Основываясь на своих глубоких знаниях данного вопроса и на детальном исследовании всех источников, могу уверенно заявить, что книга, которую вы сейчас держите в руках, – первое в мире издание, в котором описывается влияние «Ом» на сердце.

Когда через 20 минут господин Браун открыл глаза и увидел свою гармоничную сердечную кривую, он вскричал:

– Класс! Где купить такой прибор? Я бы подключал его каждый день.

– Дело не в приборе. Когда вы подключите его в следующий раз, вы вовсе не обязательно добьетесь гармоничной кривой.

– Ом, – улыбнулся господин Браун.

Каким же расслабленным сейчас было его лицо! Полная противоположность скованной стрессом маски управленца, с которой он явился на прием. Я с радостью подкинул ему дополнительную мотивацию и добавил:

– Визуализация для меня – отличное начало, чтобы наладить контакт со своим сердцем. «Ом» помогает мне контролировать свои мысли. Вы как будто с каждым выдохом улетаете прочь. А поскольку я очень люблю играть и очень любопытен, я испробовал множество разновидностей дыхания. Ни одна из них не оказалась настолько эффективной, как «Ом». Этот прибор сердечной математики показал мне что-то, во что я, возможно, никогда бы и не поверил. Как сильно мои чувства, мысли и дыхание влияют на сердце и как прекрасно сердце умеет все это передавать. Эта штуковина меня поддержала. Но она не умеет создавать чувства и вводить в состояние глубокой медитации. От вас понадобится готовность расслабиться и отдаться своему сердцу.

– Как же все сложно с этим здоровьем, – простонал он.

– Болеть еще сложнее, – возразил я.

Он замолчал. Вид у него теперь был задумчивый и куда более спокойный. Его пульс снизился до 80 ударов в минуту.

Если перед приходом ко мне он уже что-то решил, то теперь, возможно, принял бы другое решение, и не исключено, что мудрое. Его сердце и мозг соединились и расслабились. В долгосрочной перспективе это оказало бы огромное влияние на его здоровье и продолжительность жизни. Я убежден, что риск инфаркта у него непременно снизился бы, а артериальное давление стало бы в пределах нормы. И на это у меня были веские научные основания.

– Значит, мне нужно расслабляться и дышать? – на всякий случай еще раз уточнил господин Браун.

– И это тоже.

– И петь?

– Не помешает, – улыбнулся я.

– А рецепт вы мне выпишете?

– Да. Кроме того, рекомендую по меньшей мере три раза в день как следует попыхтеть перед приемами пищи.

Я бы хотел, чтобы и вы это хорошенько усвоили. Ощутите, насколько сможете, свое внутреннее сердце. Может, вам удастся его услышать? Оно сопровождает вас уже очень давно, дольше, чем вы полагаете, дольше, чем вы можете припомнить. Оно забилось спустя три недели после вашего зачатия, и это первый орган, который начал в вас развиваться. Было время, когда вы были лишь сердцем.