Текст книги "Девушка на качелях"

11

Расставшись с Карин, я вернулся в Эрстедспаркен и в сумерках сидел у озера, разглядывая уток, людей на лужайках и осыпавшиеся с вишен лепестки. Меня покинуло и возбуждение, и вызванное им ощущение нереальности. Сейчас я чувствовал только твердую уверенность и спокойное удовлетворение. Мне, как недавно Карин в концертном зале, не хотелось никуда идти. Мне всего хватало, всего было в полном достатке.

К этим чувствам примыкало стойкое ощущение правильно сделанного выбора. Помнится, я повторял про себя: «В законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь! И будет он как дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое…»

Во мне долго существовал какой-то изъян, о котором знал и я, и, как мне представлялось, Господь Бог, ожидавший, чтобы я сам сделал шаг к Нему и тем самым обрел всю полноту, присущую Его творениям. Подобные чувства выражают самыми разными способами, потому что их невозможно выразить иначе как образами и метафорами. Однако же я понимал, что в той или иной форме в такие моменты эти чувства возникают в сердцах бесчисленного множества людей, и это радовало. Оказывается, во мне нет ничего странного. Наоборот, я такой же, как и все. Я одновременно возносил хвалу и внимал благой вести, хотя и то и другое было без слов.

Спустя некоторое время, как обычно случается и в горе, и в радости, желания скудельного сосуда, этого благословенного брата Осла, заявили о себе, будто почтенный старый слуга, которому долгие годы верной службы дали право высказывать свои замечания и соображения. «Самое время выпить рюмочку» – «Надо бы прочесть вечернюю газету» – «Хорошо бы принять ванну». Тело – великолепный, неиссякаемый источник удовольствия. Как приятно чувствовать голод, усталость, тягу ко сну. Я с радостью согласился с предложениями своего верного слуги, исполнил их в нужном порядке, а потом лег в постель и уснул безмятежно, как младенец.

– Алан, через год я буду знать абсолютно все о старом фарфоре.

– Конечно же, тебе понравится все изучать, но, боюсь, на это уйдет гораздо больше года. Информации очень много. На самом деле, любимая…

– В общем, мне хватит знаний, чтобы помогать тебе и работать бок о бок с тобой…

– Так вот, на самом деле, любимая – grossmächtige Prinzessin[59]59
  Державная принцесса (нем.).


[Закрыть], – это совсем необязательно. По-твоему, я женюсь на тебе лишь для того, чтобы обзавестись бесплатной помощницей?

– Конечно. И я согласна. Sie uns selber eingestehen, ist es nicht schmerzlich süβ?[60]60
  Признаваться в этом горько, но сладостно (нем.).


[Закрыть] Видишь ли, я – Цербинетта, а не Ариадна.

– Цербинетте далеко до твоей сообразительности. Честно говоря, Карин, тебе вовсе не нужно чем-то заниматься, чтобы оправдать свое существование. Разве от орхидеи можно требовать чего-нибудь подобного? Как бы там ни было, я считаю, что ты свое уже отработала. Нет, ты все утро будешь нежиться в постели…

– Ну, в этом я тоже буду помощницей. Я твердо собираюсь нежиться не только в постели, но и в оковах, в руинах, во мраке…

– Уж не замыслила ли ты этим своим поступком, который собираешься совершить, погубить нас?

– Ты же сам сказал, что любишь меня до помрачнения.

– До помрачнения? Когда это я такое сказал?

– Вчера, в парке. Или уже не любишь?

– Люблю тебя до помрачнения? А, до умопомрачения… Ах, любимая! До умопомрачения – это значит бурно, безумно, страстно, до одури… Понятно?

– Ach so…[61]61
  Вот как… (нем.)


[Закрыть] до умопомрачения. Вот почему мне показалось, что это смешно. Но послушай, милый, нам сейчас не до умопомрачения. Надо обсудить практическую сторону дел. Скажи, как нам поступить дальше?

– Послушай, у меня сердце разрывается, но мне надо побыстрее съездить в Англию, рассказать все родным и уладить дела в магазине, а потом я вернусь сюда или куда захочешь. Все это не займет много времени, и я буду звонить тебе каждый день.

– А давай сделаем наоборот, mein Lieber[62]62
  Мой любимый (нем.).


[Закрыть]. Ты уедешь, а я улажу свои дела с Хансеном und so weiter[63]63
  И так далее (нем.).


[Закрыть], а потом приеду к тебе в Англию.

– Что ж, если тебе так хочется, то так и сделаем. Просто я надеялся как можно быстрее сыграть свадьбу…

– И я тоже! Как говорится, свадебку сыграем и будем миловаться. Если я приеду…

– А разве свадьба будет не в Германии?

– Нет, в Англии.

– Карин, но ведь у тебя там семья…

– Нет. В Англии, Алан. В Англии. Ernstlich![64]64
  Серьезно! (нем.)


[Закрыть]

Я недоуменно уставился на нее, а она рассмеялась. В ее смехе не было никакого волнения – ей было смешно оттого, что я усомнился в ее предпочтениях.

Сначала я хотел возразить, но тут меня осенило. Во-первых, по традиции невеста выбирает, как и где устраивать свадьбу, – естественно, в пределах разумного. Во-вторых, если Карин не хочет выходить замуж в Германии, у нее наверняка есть на то веские причины. Может быть, ее семья погибла, или они не ладят друг с другом, или находятся где-то за «железным занавесом», так что мои дальнейшие расспросы могут огорчить и расстроить Карин. К чему допытываться? Гораздо легче сыграть свадьбу в Англии. Да, кое-кто из наших знакомых удивится, но мне было все равно. Вдобавок так будет гораздо быстрее, что только к лучшему, а мне, маменьке, Флик и Биллу, которые не говорят по-немецки, не придется тратить деньги на поездку в незнакомую страну, к незнакомым людям. Уяснив все эти явные преимущества, я решил, что Карин настаивает на свадьбе в Англии исключительно ради моего же блага.

Я заключил ее в объятия, поцеловал и сказал:

– Тебе и правда этого хочется? Ты точно знаешь?

– Совершенно точно. И скоро я приеду к тебе в Англию. Очень скоро.

– А ты пригласишь Инге или еще кого-нибудь? Ну, как подружку невесты?

– Нет. А если передумаю, обязательно тебя извещу.

– Но ведь невесту положено сопровождать… Ты же сама вчера говорила о церемониях.

– Знаешь, Алан, если честно, мне не хочется лишних расходов. А что касается церемоний… Я устрою тебе церемонию, честное слово.

– Нисколько в этом не сомневаюсь. – Я посмотрел на нее и, невольно затрепетав, поспешно сменил тему: – Дай мне, пожалуйста, свой номер телефона. Чтобы я мог тебе звонить.

Она помотала головой:

– У меня нет телефона, милый. Лучше ты дай мне номер телефона в Англии, и я тебе обязательно позвоню.

Она осы́пала поцелуями мое лицо, лоб и веки, а потом легонько куснула меня за мочку уха. Я вздрогнул от неожиданности. Она лукаво рассмеялась:

– Ах, Алан, я так тебя люблю… и томлюсь по тебе. Ради тебя я на все готова. Хочешь, я отдамся тебе прямо сейчас. Или подождем до свадьбы? Ты только скажи…

– Конечно хочу! На моем месте любой мужчина вряд ли нашел бы в себе силы отказаться от такого заманчивого предложения. И если бы я не собирался на тебе жениться, то с радостью согласился бы. Но, по-моему, нам все-таки лучше подождать. А по-твоему?

– Ах, как это по-английски! Мой милый англичанин никогда не скажет и половины того, что думает. По-твоему, это… святое?

– Вообще-то, да.

– В таком случае, милый, выпусти меня из объятий, не то я сойду с ума.

Она была так прелестна и так лучилась счастьем, что я и сам с трудом держал себя в руках.

В тот же день я улетел из аэропорта Каструп и два часа спустя, ясным майским вечером, приземлился в Хитроу. От досады я был готов гонять зайцев по взлетной полосе.

– Ах, я так за тебя рада! – воскликнула маменька. – Ну что ты, Алан, мне совершенно все равно, немка она, или эльзаска, или вообще не пойми кто. Я твердо знаю, что она мне понравится. И как тебе удалось держать все в тайне? Я ни о чем таком не подозревала. Когда вы познакомились?

– Маменька, ты ни о чем не подозревала, потому что мы с ней познакомились десять дней тому назад. Из-за нее я и остался в Копенгагене еще на неделю.

– Ах вот как! Значит, вы с ней знакомы всего десять дней?

– Десять дней, десять месяцев или десять лет – какая разница? Прошлый вторник остался в нескольких световых годах отсюда.

– Молниеносное ухаживание – это так романтично! Разумеется, некоторые станут возмущаться, но я ничего против не имею. А где в Германии она родилась?

– Понятия не имею. Она мне об этом не говорила. Она работала в Копенгагене – год или два, не знаю точно, но по-датски она говорит безупречно. И по-английски тоже.

– А чем занимается ее отец?

– Увы, не знаю. Она никогда не упоминала о семье. Подозреваю, что она не поддерживает отношений с родственниками. Ну, всякое бывает, – может быть, они остались за «железным занавесом» или погибли. Мне не хотелось ее расспрашивать, чтобы лишний раз не бередить рану.

– А сколько ей лет?

– Двадцать три. Или двадцать четыре. Наверное.

– Ты и этого не знаешь?

– Не знаю, маменька. Но это не имеет значения. Ты все поймешь, как только ее увидишь.

– Я просто пытаюсь ее представить, сынок. У нее есть хоть какие-то родственники?

– Кажется, нет. Я же говорю, она живет в Копенгагене.

– А где именно?

– Ну, я не знаю, потому что не был у нее в гостях.

– А как ее приняли твои друзья, Ярл и Ютте?

– Они не знакомы. Понимаешь, Ярл познакомил меня с этим Хансеном и…

– Тогда расскажи мне о ее друзьях. В каких кругах она…

– Не знаю. Она удивительная красавица, обожает музыку, элегантна, у нее восхитительное чувство юмора, она надо мной подшучивает, мне с ней легко… Представляешь, я уже готов был распрощаться с ней навсегда, как вдруг выяснилось, что мы с ней оба считаем, что в нас невозможно влюбиться. Она думала, что совершенно мне неинтересна. Честное слово, я ее едва не потерял. Какое счастье, что все уладилось!

– Все равно странно, что она так мало рассказывает о себе. Она ведь догадывается, что мне захочется узнать о ней побольше.

– Маменька, ей ничего не надо о себе рассказывать. Вот ты ее увидишь, побеседуешь с ней и…

– Да-да, конечно. А обо всем остальном вы договорились? Когда ты к ней поедешь? Может быть, мне поехать с тобой? Или ты меня попозже пригласишь?

– Нет, тебе не придется никуда ехать. Она сама ко мне приедет. Свадьбу сыграем здесь.

– Здесь? Почему?

– Потому что ей так хочется.

– Да, это понятно. Но почему?

– Ох, маменька, ты только не волнуйся, умоляю! Вот ты с ней познакомишься и сразу все поймешь. Ты же знаешь, обед узнают по кушанью…

– Естественно, вот только отведать его придется тебе.

– Маменька, честное слово, она вполне порядочная девушка. Погоди, скоро ты сама увидишь. Лучше расскажи, как дела в магазине. Прости, что так надолго оставил тебя за главную, но тут уж ничего не поделаешь. Что у нас новенького?

– Миссис Тасуэлл приболела, поэтому Дейрдра взяла в помощницы свою кузину. Конечно, у девушки нет никакого опыта, но она очень мила. А еще звонил мистер Стайнберг из Филадельфии, очень огорчился, что тебя не застал. Я сказала ему, что ты перезвонишь, как только вернешься. Он напомнил, что ты обещал разыскать для него чашу для пунша, с мануфактуры доктора Уолла.

– …Вот такие у нас новости, Флик. Вы возьмете Анджелу на свадьбу? Она вполне может быть подружкой невесты. Ей же почти пять, и она такая хорошенькая…

– Конечно возьмем. Алан, а как маменька отнеслась к этой новости? Обрадовалась?

– Говорит, что да. А сама устроила мне допрос с пристрастием: мол, откуда Карин родом, из какой семьи, где живет и все такое…

– Ну, этим интересуется любая мать, ты же понимаешь.

– Да, конечно, но ведь это не имеет никакого значения.

– Естественно, для тебя все это не имеет никакого значения, потому что ты влюблен. А маменька не влюблена, поэтому смотрит на вещи иначе, так что имеет полное право задавать вопросы.

– Задавать вопросы, а не выпытывать всю подноготную.

– Именно что выпытывать, Алан. Влюбленные – это одно, а их семьи – совсем другое. Сейчас я тебе объясню, в чем заключается эта концепция. Если двое любят друг друга – это их сугубо личное дело и больше никого не касается. Родные и близкие не имеют права говорить, что, мол, в этого человека влюбляться не следует. Они не имеют права даже сказать, что он или она им не очень нравится, что в нем или в ней нет ничего особенного. От них этого и не требуется. Но зато они имеют право знать, что избранник или избранница – человек честный, добронравный, в здравом уме, законопослушный, порядочный и из хорошей семьи. Я даже больше скажу, именно в этом и заключается главная обязанность родителей. Ведь они не просто любят и заботятся о своем ребенке, но и принимают в свою семью совершенно постороннего человека. Маменька тебя не допрашивает, а выполняет свою прямую обязанность. Вполне естественно, что ей хочется узнать о Карин побольше. И мне, между прочим, хочется того же. Это вовсе не значит, что она нам не понравится или что мы не желаем вам счастья.

– Да, конечно, Флик. Это вполне разумный подход. И ваше с маменькой любопытство будет удовлетворено при первой же возможности. Но, как ты понимаешь, это не то же самое, что найти будущую спутницу жизни в Ньюбери или где-нибудь еще в Англии. Она живет в Копенгагене, я не могу постоянно туда приезжать, и мне было некогда разузнавать все досконально. Не волнуйся, у маменьки будет много времени, чтобы заполнить свою обширную анкету.

– А ты не знаешь, почему Карин хочет выйти замуж в Англии?

– Вообще-то, нет. Нас это вполне устраивает – так и хлопот меньше, и расходов.

– А с преподобным Тони ты уже договорился? Анджела, солнышко, погоди! Я беседую с дядей Аланом.

– Я собираюсь заглянуть к нему в субботу вечером, на разговор по душам. Но мы уже созванивались, и он с радостью согласился исполнить свой долг.

– Он очень милый человек. Мне его не хватает. Даже завидно, что вы до сих пор общаетесь. Что ж, Алан, я за тебя очень рада и надеюсь вскорости познакомиться с Карин. А теперь попрощайся с Анджелой, а то она мне покоя не даст. Анджела, поговори с дядей Аланом.

– Привет, Анджела. Как поживает Синий Медвежонок? Ты уронила его в ванну? Он утонул? Нет? Прошел по дну и выбрался наружу? Вот и славно.

– Доброе утро, Дейрдра. Мне уже рассказали, что у вас тут возникли некоторые затруднения, но вы прекрасно с ними справились. Вы очень способная, я знаю.

– Ну да, Мистралан, я все уладила, делов-то…

– Что ж, я считаю, что вы достойны вознаграждения, так что сегодня вы получите прибавку к жалованью. Я вам очень признателен.

– Ох, вы такой щедрый, Мистралан! Я ж ничего особенного не делала.

– Во-первых, вы попросили вашу кузину Глэдис подменить заболевшую миссис Тасуэлл – очень мудрое решение. Во-вторых, вам пришлось потратить время, чтобы ее всему обучить. Как она справляется?

– Ой, Мистралан, ей прям хоть кол на голове теши – все путает, все время приходится объяснять ей одно и то же.

– Ну вот, видите. Вы приложили много усилий.

– Мистралан, а правда, что вы задумали жениться?

– Правда, Дейрдра. И очень скоро. Так что приглашаю вас с Глэдис на свадьбу.

– Миссис Десленд сказала, что ваша невеста сюда приезжает.

– Да, из Копенгагена. Ей очень хочется увидеть наш магазин и со всеми познакомиться.

– А она по правде немка?

– Да.

– Мой папаша немцев не признает. Как начинает их костерить, так не остановишь.

– Ну, война давно кончилась. Я надеюсь, ему представится случай познакомиться с моей невестой. Она ему наверняка понравится.

– И как это вы так быстро решили жениться, Мистралан? Прям даже не верится.

– Знаете, Дейрдра, если это настоящая любовь, то иначе не бывает. А сейчас расскажите-ка мне, что тут у нас происходит. Я слышал, что миссис Баксендейл купила у нас бело-голубую супницу?

– Телефонный вызов для мистера Алана Десленда.

– Да-да, соединяйте.

– Мистер Алан Десленд?

– Слушаю вас.

– Вам звонит фройляйн Фёрстер из Копенгагена. Вы возьмете на себя оплату разговора?

– Да, конечно. Соединяйте.

– Алан?

– Карин! Ах, Карин, любимая! Как у тебя дела? Все в порядке?

– Да. Doch, ja![65]65
  Здесь: да, конечно! (нем.)


[Закрыть] Иначе и быть не может. Теперь у меня все время будет все в порядке. Алан, милый, как твоя матушка? Ты ей все сказал? И что она говорит?

– Сначала разволновалась, естественно, но потом обрадовалась. Она очень хочет с тобой познакомиться.

– А как фарфоровые дамы и господа?

– Утверждают, что ты – фарфор бесценный во плоти.

– Что-что?

– Что ты – милая фарфоровая проказница. Я шучу, любимая, потому что я счастлив. Мои дела в полном порядке, все просто отлично, вот только ты в Копенгагене, а я в Англии.

– Мы с тобой очень скоро увидимся, Алан, и сыграем свадьбу, как только ты все устроишь.

– Великолепно! Когда мне за тобой приехать?

– Никуда ехать не надо. В понедельник вечером я прилетаю в Хитроу.

– Погоди, в этот понедельник? Через три дня?

– Да. Рейсом «Бритиш эйруэйз» шестьсот тридцать девять. Он прибывает в четверть одиннадцатого.

– О господи! То есть ты уже покончила со всеми делами и готова уезжать? Так быстро?

– Ты не доволен?

– Что ты, разумеется, доволен, просто опешил от неожиданности. Я ведь и не надеялся, что ты так быстро приедешь. Ты попрощалась с мистером Хансеном?

– Да. И с всегдобусом.

– И с Инге и ее дочкой?

– Да-да. Lieber, ты меня встретишь в понедельник вечером?

– Конечно! Самолет прилетает поздно, так что мы заночуем в Лондоне. Я что-нибудь подыщу. А что сказал Хансен, когда узнал, что ты выходишь за меня замуж?

– Я ему про это не говорила. Просто уволилась – и все.

– А почему ты ему не говорила?

– Незачем всем обо всем рассказывать. Алан, а как твоя сестра?

Мы болтали еще несколько минут, потому что я не мог заставить себя прервать разговор. Наконец я положил трубку и остался сидеть у телефона. Меня переполняли восторг, удивление и радость. Очевидно, Карин так же, как и я, отчаянно ждала нашей встречи и, сгорая от нетерпения, всей душой стремилась ко мне. Любому стало бы ясно, что это вполне естественно, ведь все девушки перед свадьбой испытывают подобные чувства. Однако же я боялся в это поверить, отказывался признавать, что она любит и желает меня так же, как и я ее. На глаза наворачивались слезы; стремясь хоть как-то выразить переполнявшие меня счастье и безмерную благодарность, я начал негромко возносить благодарственную молитву:

– …Трепетно и от всего сердца приношу Тебе благодарение за Твою милость и доброту и славлю Тебя, Творца нашего и Спасителя, за несказанное милосердие, но более всего за неизмеримую любовь…

Тут в коридор заглянула маменька и, разумеется, поинтересовалась, что на меня нашло. Обласканный материнской заботой, я вскочил, смеясь от счастья и обрадованный тем, как все удачно складывается.

– Боже мой! – воскликнула маменька, услышав новости. – Она приезжает сюда насовсем? Не поедет домой перед свадьбой?

– Именно так!

– Быстро же она управилась. Ты знал, что она так скоро прилетает?

– Нет. Нет-нет, маменька. Я хотел сам съездить за ней и привезти к нам.

– Что ж, судя по всему, она весьма расторопная особа. А ты, конечно же, рад.

– Даже не верится, что в понедельник мы с ней снова увидимся. Прямо как в сказке. Маменька, ты не хочешь съездить со мной в Хитроу?

– Спасибо за приглашение, но, пожалуй, мне не стоит этого делать. Я очень хочу с ней познакомиться, но тебе лучше встретить ее в аэропорту одному, без меня. Поставь себя на ее место, – кстати, мой тебе совет, делай это почаще. Она оставила работу и дом, упаковала вещи, прилетела в незнакомую страну поздно ночью, усталая и измотанная переездом, не в самом презентабельном виде… Не самое лучшее время для первого знакомства с будущей свекровью, правда?

– Да, маменька, мне все ясно. Ладно, в Хитроу я поеду один.

– А ты уже решил, где она остановится?

– Наверное, лучше всего заказать на понедельник номера в лондонской гостинице. И на вторник тоже. Может быть, Карин нужно будет сделать кое-какие покупки… А я привезу ее к тебе в гости в среду или даже в четверг. Ведь особой спешки нет. Если ты, конечно, не против еще несколько дней приглядывать за делами в магазине.

– Все это очень славно, сынок. Но дело в другом. Где она будет жить до свадьбы? Если она поселится у нас, то это будет не совсем прилично.

– Ах, маменька, об этом я запамятовал. Ты совершенно права. Я, пожалуй, сделаю нам с тобой джин с тоником, и, может быть, меня осенит верная мысль.

Смешав коктейль, я вернулся к маменьке и сказал:

– Придумал! Все гениально просто. Я спрошу у Редвудов, не согласятся ли они ее приютить. Тони в весьма стесненном положении и, как и все священники, нуждается в средствах. А мы так дружны с Тони и Фридой, что за небольшую мзду наверняка договоримся с ними о своего рода родительской опеке. По-моему, они не станут возражать. Вдобавок никто и бровью не поведет, если моя невеста поживет в семье священника, который нас обвенчает. Завтра я пойду в гости к Тони и Фриде, заодно все у них и узнаю. Как тебе мое предложение?

– Прекрасно, милый. Если, конечно, это будет не в обузу Фриде. Впрочем, как правило, с девушками меньше хлопот, чем с юношами. Ну и оглашение в церкви нужно будет провести в воскресенье.

– Да, конечно. А через четыре недели можно будет сыграть свадьбу. И вот тогда уже будем петь, плясать и веселиться.

– Ох, хорошо бы. Но, Алан, надо же разослать приглашения! И все подготовить к свадьбе. У нас очень мало времени. Нет, я не жалуюсь, но мне очень неловко. Я волнуюсь. Попрошу-ка я Флик приехать на несколько дней раньше, пусть помогает. Я сегодня же ей позвоню. Но сначала давай мы с тобой вдвоем все обсудим. Найди в секретере блокнот, составим список.

Мы беседовали без малого час.

– Скажу без ложной скромности, – наконец объявила маменька, – что самому генералу Монтгомери не удалось бы лучше и быстрее спланировать боевые действия. Теперь я спокойна – у нас все получится. А еще надо поговорить с Флик, – может быть, она подскажет, что мы упустили из виду.