Текст книги "Эмоции: великолепная история человечества"
Автор книги: Ричард Ферт-Годбехер
Жанр: Личностный рост, Книги по психологии
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 3. Страсти святого Павла
Примерно в 58 году н. э. в Иерусалимский храм вошел человек по имени Павел. Если верить апокрифу «Деяния Павла и Феклы», он был невысок и не очень твердо стоял на ногах. Его вытянутое лицо обрамляла густая темная борода. Он смотрел из-под кустистых черных бровей пронзительным, почти потусторонним взглядом. Этот взгляд придавал ему харизмы. К его запоминающейся внешности прилагались бескомпромиссная прямота и почти непоколебимая уверенность в себе[77]77
Jan M. Bremmer, ed., The Aparyphal Acts of Paul and Theda, Studies on the Apocryphal Acts of the Apostles 2 (Leuven, Belgium: Peters Publishers, 1996), 38.
[Закрыть]. Он любил говорить, и к нему, как правило, прислушивались.
Все, кто был в храме в тот день, слышали о Павле. Говорили, что он нарушитель спокойствия, будто бы он не только обращает язычников в иудаизм своей новой версии, но и утверждает, что нет нужды следовать иудейским обычаям или делать обрезание. Для самих иудеев это означало, что Павел не подчиняется закону Моисееву, что он отвернулся от иудаизма. Павел хотел доказать, что они глубоко заблуждаются в его отношении, поэтому обрил голову и вошел в храм, чтобы пройти семидневный ритуал очищения. Он хотел продемонстрировать иерусалимским иудеям, что в душе он все еще один из них.
Это имело впечатляющие последствия. К концу недели по храму прошел слух о том, кем на самом деле был говорящий по-гречески незнакомец. Когда инкогнито Павла раскрылось, верующие взорвались от ярости. Кто-то из толпы с силой толкнул его, взывая о помощи.
Мужи Израильские, помогите!
Этот человек всех повсюду учит против народа и закона и места сего;
притом и Еллинов ввел в храм
и осквернил святое место сие![78]78
Acts 21:28. Все библейские стихи в книге приводятся по Christian Standard Bible (CSB, христианская стандартная Библия), за исключением случаев, где указано иное (Nashville, TN: B& H Publishing Group, 2020).
[Закрыть], [79]79
Здесь и далее цитаты из Библии приведены в русском синодальном переводе. Деян. 21:28.
[Закрыть]
Павла вывели из храма и поволокли по улицам города. Он не сомневался, что его ожидает стихийная казнь. К его счастью, сквозь разъяренную толпу прорвались сотник с охраной и арестовали его.
В наши дни действия отдельных вероотступников редко вызывают такую ярость толпы. Но люди в храме видели в Павле не просто возмутителя спокойствия. Его считали худшим из людей – идолопоклонником, человеком, который открыто осквернял их место молитв и традиции. Отвращение (или нечто подобное) и желание очистить землю от Павла поглотили древних иудеев: у них был свой эмоциональный режим, и Павел его нарушал. Ему повезло, что римляне подоспели вовремя.
Атака на Павла – яркий пример эмоционального режима фарисеев, согласно которому долгое время жил и сам Павел, одного из двух эмоциональных режимов, определивших его жизнь. (Я остановлюсь на этом подробнее чуть позже.) Другим был римский эмоциональный режим. Этот дуализм сыграл немалую роль в том, как Павел повлиял на историю христианства. Значимость его фигуры для христианства неизмерима. Начнем с того, что в Новом Завете «Послания Павла» уступают по цитируемости верующими лишь Евангелиям. Если взглянуть с более практической точки зрения, становится очевидно, что новая вера вряд ли распространилась бы столь глобально, если бы не убежденность Павла в том, что христианство – религия для всех, а не только для иудеев.
Как сын изготовителя палаток, рожденный на юго-восточной территории современной Турции, обрел такое влияние, остается предметом споров. Причем один из аспектов его истории – то, как ему удалось соединить взгляды древних иудеев и древних греков относительно эмоций, – часто упускают из виду. Нам предстоит рассмотреть две эмоциональные парадигмы апостола Павла, и начнем мы с общества, в котором он родился, – того самого, чьи представители попытались убить его в Иерусалиме. Но сперва давайте познакомимся с Павлом поближе.
Житие святого Павла
Павел, или Саул (Савл), как его называли другие иудеи (так его называют и в традиционных текстах до обращения), родился где-то между 5 годом до н. э. и 5 годом н. э. в городе Тарсе на территории Киликии. Несмотря на то что Киликия была римской провинцией, она представляла собой плавильный котел идей и культур: большую часть населения составляли евреи и греки. Греки не называли Павла Саулом – вероятно, они прибегали к некоему римскому имени вроде Такой-то Такой-то Паулус (примерно как Гай Юлий Цезарь). Мы не знаем полного римского имени Павла, однако сам факт, что оно у него есть, означает, что, скорее всего, его семья была civis Romanus, то есть римскими гражданами. Это наделяло Павла определенными правами, например свободой передвижения и защитой от ярости толпы.
Хотя Саул вырос в грекоязычной части мира, его воспитали ревностным фарисеем. Родители старались ограждать Саула от новомодных греческих или римских идей, которые могли проникнуть в его жизнь вместе с гражданством. Его обучали дома, рассказывая о вере фарисеев в пришествие Мессии и Судный день. Когда Саул повзрослел, его отправили в Иерусалим в обучение к легендарному Гамалиилу. Саул был образцовым учеником и быстро стал одаренным юристом, которому, казалось, сама судьба пророчила место в Великом синедрионе, или верховном еврейском суде. На одном из первых процессов, где он сыграл роль свидетеля или даже участника, судили, а позже казнили человека по имени Стефан. Стефан был членом новой отколовшейся секты иудеев, считавшей, что Мессия уже пришел. После этой встречи Павел стал буквально одержим новой кликой, которую мы с вами называем христианами. Гамалиил относился к ним с некоторым снисхождением, но такая терпимость не передалась его протеже – тот пришел к убеждению, что христианство и христиан необходимо искоренить[80]80
Acts 5:34.
[Закрыть].
К моменту, когда Саулу было чуть больше тридцати, он посвящал почти все свое время выявлению подпольных христианских сект в окрестностях Иерусалима. После разоблачения он использовал свои впечатляющие познания в юриспруденции, чтобы продолжать их преследовать. В хороший день это могло означать изгнание христиан из города. В еще более удачный – по крайней мере, для него самого – Саул предавал христиан суду за богохульство. В лучшие дни он их казнил. Справедливости ради стоит отметить, что Саул довольно глубоко вник в суть христианских идей: он почти наверняка хорошо знал и понимал центральные догмы и использовал свое понимание веры, которую считал злом и ересью, чтобы искоренить ее. Но потом все изменилось.
Однажды Саул сопровождал группу захваченных христиан из Иерусалима в Дамаск, чтобы там передать властям. Однако, прежде чем добраться до города, он внезапно увидел яркий свет и услышал голос: «Савл, Савл! Что ты гонишь Меня?»[81]81
Деян. 9:4.
[Закрыть] Саул был совершенно растерян, но догадался, что голос принадлежит кому-то, обладающему необычайной силой, и ответил: «Кто ты, Господи?» И голос сказал ему: «Я Иисус, Которого ты гонишь ‹…› встань и иди в город; и сказано будет тебе, что тебе надобно делать». Люди, отправившиеся в путь с Саулом, слышали голос, но не видели света. Следующие несколько дней Саул ничего не видел, ослепленный силой, которую ему довелось узреть. Два дня спустя к дому, где остановился Саул, пришел христианин Анания. Саул ждал его прихода. Во время молитвы он испытал предчувствие визита, поэтому позволил Анании войти и накрыть ему глаза руками, после чего почувствовал, что «как бы чешуя отпала от глаз его, и вдруг он прозрел». Он перекрестился и с тех пор называл себя Павлом[82]82
Acts 9.
[Закрыть].
Единой трактовки истории об обращении Саула на пути в Дамаск нет. Ее большая часть пересказывается в «Деяниях святых Апостолов», чье авторство и подлинность не установлены. Но независимо от того, верите ли вы в правдивость или метафоричность истории, считаете ли, что в ней описывается галлюцинация, удар молнии или эпилептический припадок, этот случай навсегда изменил и Павла, и христианство[83]83
О гипотезе эпилептического припадка можно почитать здесь: D. Landsborough, “St Paul and Temporal Lobe Epilepsy,” Journal of Neurology, Neurosurgery, and Poycbiatry 40 (1987): 659–664; о версии с ударом молнии – здесь: John D. Bullock, “Was Saint Paul Struck Blind and Converted by Lightning?” Survey of Opbrbalmology 39, no. 2 (September-October 1994): 151–160.
[Закрыть].
Как фарисей, Саул верил, что однажды придет Мессия, возвестив конец света, когда все восстанут из мертвых и предстанут перед Высшим судом[84]84
Старенькая, но хорошая: Edward A. Wicher, “Ancient Jewish Views of the Messiah,” Journal of Religion 34, no. 5 (November 1909): 317–325.
[Закрыть]. Но по дороге в Дамаск – посредством медитации или молитвы, из-за клинической смерти или божественного вмешательства – он понял: человек, о котором без конца бормотали христиане, – Иешуа бен Иосиф, более известный сегодня как Иисус, – во всех смыслах подходил под описание Мессии. Это откровение означало не только то, что Иисус действительно был тем, за кого себя выдавал, но и то, что конец света близок. Саулу требовалось действовать.
С этого момента Павел стал столь же ревностным последователем в христианской вере, каким был в иудаизме. Воспользовавшись своей свободой, он исколесил большую часть Римской империи, проповедуя христианство и обращая людей в новую веру. Проблема заключалась в том, что проповедовал он всем подряд, и многим иудеям и христианам это не нравилось. Иудеи, что неудивительно, как и сам Павел незадолго до своего обращения, считали христианство ересью. Собратья-христиане видели ересь в попытках проповедовать язычникам. В те далекие времена христиане считали себя иудейской сектой, чьему учению следовало оставаться исключительно еврейским.
Христианство никогда не было единой монолитной религией. Его распад на ветви начался почти сразу же после того, как стали приходить сообщения о воскрешении Иисуса. Однако все христиане сходились в том, что их вера отличается от веры прочих иудеев лишь идеей, что Мессия уже пришел. Другие иудеи полагали, что Спаситель еще в пути. Если же он действительно пришел, во что Павел горячо верил, следовало ожидать наступления последних времен. Необходимо было рассказать об этом людям, чтобы они могли спастись, и под словом «люди» Павел понимал всех. Павел нес свою весть как иудеям, так и язычникам, для чего требовалось взывать к чувствам людей. Это было рискованным делом.
Нечестиво и отвратительно
Как я уже упоминал, Павел рос под бременем двух конкурирующих эмоциональных режимов. Первому он был обязан следовать из-за своего еврейского происхождения. Этот режим интересен тем, что мы имеем некоторое представление о том, как чувствовали евреи в те времена. Вы удивитесь, узнав, насколько это большая редкость. Большинство исторических источников, посвященных чувствам, говорят только о следствии переживаний или о том, как люди трактуют эмоции. Мы уже видели такое в античных и древнеиндийских текстах. Можно предположить, что эмоции, связанные с эросом, в итоге заставляют вас чувствовать себя лучше, чем те, что связаны с булесисом, или что чанда по ощущениям кажется жестокой. Но в действительности это не приближает нас к пониманию чьих-либо внутренних переживаний. Как на самом деле ощущается жестокость?
«Можем ли мы узнать, что чувствовал кто-то в прошлом?» – извечный вопрос, который терзает каждого историка эмоций. Ответ, как правило, – нет. Однако очень-очень редко случается так, что люди прошлого оказывались достаточно внимательными, чтобы четко описать свои чувства. Древние иудеи были именно такими. Впрочем, они писали в том числе и о том, что такое чувства и к чему они приводят, так что начнем с этого.
В иврите, как и в большинстве языков, нет достаточно точного аналога английского понятия emotion («эмоция»). В основном потому, что идея эмоции, как вы можете помнить из введения, – современное английское изобретение. Безусловно, самые разные эмоции встречаются и в древнееврейском варианте Ветхого Завета, и в Торе. Существует множество описаний гнева Божьего, огня и серы, ярости и ужасной печали. Конечно, свидетельств любви и сострадания тоже найдется немало. Однако эмоции древних евреев были сложны. Чувства, которые принято переводить как «любовь», «сострадание» и «гнев», люди тех времен понимали не так, как их понимаем мы сегодня. Эмоции не рассматривались как психологический феномен; они основывались на поведении Бога – Яхве – и связанных с ним ритуалах. Чтобы вникнуть в суть этого подхода, стоит взглянуть на отношение Бога к чувствам, определенное в Торе.
Когда авторы священного свитка иудеев описывают Яхве, они изображают его не старцем с длинной седой бородой или еще кем-то, кого можно увидеть на потолке Сикстинской капеллы. Самое полное описание содержится в книге Исхода 34:6–7, в стихах, названных «Тринадцать атрибутов милости». Атрибуты не дают представления о внешности Бога, но позволяют понять его сущность. Согласно этому отрывку, Бог глубоко эмоционален. С одной стороны, он полон нежного, отеческого и любящего сострадания (рахум) и своеобразного участливого снисхождения (ханун). В нем есть доброта и истина (эмет). Часть этой доброты заключается в бесконечной надежности и благонамеренности – обещании поддерживать вас и тысячи поколений вашей семьи. Яхве также обещал, что понесет за нас наши грехи (носе аван)[85]85
Leviticus 4:1–5:13.
[Закрыть]. Он долготерпелив (эрех апаим)[86]86
Exodus 34:6–7. Jay P. Green, ed. and trans., The Interlincar Bible: Hebret-Greck-English, 2nd ed. (Lafayette, IN: Sovereign Grace Publishers, 1997).
[Закрыть]. С другой стороны, все это совсем не мешало ему гневаться. Если вы не раскаиваетесь в своих грехах, берегитесь. Проблемы будут не только у вас, но и у ваших детей, детей ваших детей и их детей. Упорствующие в грехе заставляли Яхве напоминать своему народу, что:
Короче говоря, Бог может быть очень любящим и сострадательным, пока вы поступаете так, как вам велено, и должным образом извиняетесь, когда не поступаете так. Если вы грешите и не каетесь, готовьтесь к последствиям.
Грехом считается все, что рискует вызвать у Бога отвращение. Древние иудеи верили, что Яхве уделял столько внимания греху не только потому, что грех – объективное зло, но и потому, что грех заставлял его испытывать различные формы отвращения. В латинском переводе Библии, Вульгате, такое чувство описывается как раз этим словом – abominatio («отвращение» или «омерзение»). К нему мы еще вернемся, когда будем говорить о ведьмах. В современных переводах Библии на английский наравне с abomination («отвращение», «мерзость») иногда используется также disgust («омерзение»). К сожалению, ни один из этих переводов не точен абсолютно. Чтобы разобраться почему, обратимся к тому, что понимает под отвращением современная наука.
Наука отвращения
Пришла пора раскрыть карты: моя основная область исследований – отвращение. Я защитил диссертацию об отвращении; я пишу о нем, я о нем думаю. В большинстве случаев, когда историки эмоций думают об отвращении, они вспоминают обо мне. Во всяком случае, так они говорят.
Многие считают, что эмоция отвращения – некий универсальный моральный ориентир, который есть внутри каждого из нас. Моя коллега, исследователь отвращения Валери Кёртис, безусловно, придерживается этого мнения. Она считает, что мы эволюционировали, чтобы испытывать отвращение и иметь таким образом возможность избегать предметов, животных и людей, вызывающих у нас болезни. Она называет это теорией избегания паразитов, или PAT (parasite avoidance theory). Согласно Кёртис, причина, по которой вызывают у нас отторжение еще и аморальные поступки, заключается в том, что мы рассматриваем их как что-то потенциально заразное. Нам кажется, что люди делают так потому, что они чем-то инфицированы, и эта зараза может распространиться[89]89
Куда более подробно она пишет об этом здесь: Valerie Curtis, Don’t Look, Don’t Touch: The Science Behind Revulsion (Oxford, UK: Oxford University Press, 2013).
[Закрыть].
Однако я не уверен, что Кёртис права во всем. И я такой не один. Ныне покойный новатор в области нейробиологии Яак Панксепп не считал отвращение универсальной эмоцией. Он ставил вопрос так: «Если мы считаем сенсорное отвращение частью базовой эмоциональной системы, почему бы не включить в нее голод, жажду, усталость?»[90]90
Jaak Panksepp, “Criteria for Basic Emotions: Is DISGUST a Primary Emotion?” Cognition and Emotion 21, no. 8 (2007): 1819–1828.
[Закрыть] Это хороший вопрос, на который не так-то просто ответить. Можно с уверенностью утверждать, что разные люди находят отталкивающими разные вещи, и это ключевая черта отвращения.
Например, почти в каждой культуре найдется блюдо, которое представители других народов посчитают омерзительным. У шотландцев есть хаггис – овечий желудок, фаршированный толокном и другими ингредиентами – какими именно, вам лучше не знать.
В Швеции любят сюрстрёмминг – блюдо из сельди, которую не менее полугода ферментируют в банке. Запах, висящий в воздухе при открытии такой банки, – один из самых едких, что вы когда-либо почувствуете, поверьте мне. На Сардинии изготавливают знаменитый сыр касу марцу с живыми личинками (для дополнительной порции белка). Многие культуры и некоторые современные гуру альтернативной медицины прописывают в качестве лекарства мочу и фекалии, как человеческие, так и животных. В том, что касается отвращения, люди довольно странные. Притом друг от друга нас отличает не только то, что нас отталкивает, но и сами слова и концепции, которые мы используем, чтобы это описать.
Сыр касу марцу. Фото: Shardan, CC BY-SA 2.5
Не нужно зарываться глубоко в историю, чтобы увидеть, что отвращение не так универсально, как вы думаете. Английское слово disgust относится к той форме отвращения, о которой говорится в большинстве статей по психологии, во многом благодаря доминированию англоязычных журналов в научной среде. Такое отвращение в основном связано с тем, чтобы не смотреть, не трогать, не нюхать и не пробовать вещи на вкус, потому что это вызовет у вас тошноту. Столкнувшись с чем-то подобным, вы скорчите вполне конкретную гримасу, которую в психологии принято называть зевком. Вы и сейчас можете ее представить: сморщенный нос, насупленные брови, опущенные уголки губ.
Немецкое слово для омерзения, ekel, не всегда связано с чем-то вызывающим тошноту. В своем общем значении – «отстраниться или избежать чего-то неприятного» – в прошлом ekel могло быть вызвано, например, щекоткой. Французское dégoût тоже несколько отличается. Это чувство возникает от перенасыщения чем-то хорошим: когда вы съели чуть больше торта, чем следовало, когда кто-то переборщил с парфюмом или с украшениями. Оттенки значений разнятся в зависимости от языка и культуры. Мне кажется, защитная реакция отвращения, которая, например, не позволяет нам есть, нюхать или даже трогать гнилое яблоко, действительно существует. Но я также убежден, что эмоции – нечто куда большее, чем реакция на стимул.
Отвращение Бога
Древние иудеи знали несколько слов, обозначавших разные типы отвращения, которые испытывал Яхве. Shaqats, или sheqets, было ближе всего к брезгливости, вызываемой современным отвращением. Именно его испытывал Яхве, когда люди ели мясо или даже касались нечистых животных, например моллюсков или свиней[91]91
Shaqats: Leviticus 11:10, 11:13, 11:43; Deuteronomy 7:26. Sheets: Leviticus 1:10–13, 11:20, 11:44, 11:42; Isaiah 66:17; Ezekiel 8:10.
[Закрыть]. Еще одной разновидностью отвращения были родственные ненависти и омерзению toebah и taab. Их вызывали у Бога ритуально нечистые люди или предметы, а сами эмоции скорее напоминали активную неприязнь, чем физическое отвращение[92]92
Для перекрестного сравнения использовались параллельный английский перевод Библии Вульгаты (Vulgate и KJV, Библия короля Якова) (Kirkland, WA: Latus Publishing, 2011) и подстрочный перевод Библии с вариантами из Вульгаты в скобках. Во избежание путаницы сохранены современные названия книг. // Toebah: Exodus 8:26; Leviticus 18:22, 18:26, 18:29, 20:13; Deuteronomy 7:25, 7:26, 13:14, 13:31, 17:1, 17:4, 18:9, 18:12, 20:18, 22:5, 23:18, 24:4, 25:16, 27:5, 32:16; 1 Kings 14:24; 2 Kings 21:11, 23:23; 2 Chronicles 33:2, 33:35, 36:8, 36:14; Ezra 9:1, 9:11, 9:14; Proverbs 3:32, 11:1, 11:20, 12:22, 15:8, 15:9, 15:26, 16:5, 16:12, 17:15, 20:10, 20:23, 21:27, 24:9, 29:27; Isaiah 1:13, 41:21; Jeremiah 2:7, 6:15, 7:10, 8:12, 16:18, 32:35, 44:2, 44:22; Ezekiel 5:9, 6:9, 6:11, 7:3, 7:4, 7:8, 8:6, 8:9, 8:13, 8:15, 8:17, 9:4, 9:16, 9:22, 9:36, 9:43, 9:50, 9:51, 18:21, 18:24, 20:4, 22:3, 22:11, 33:26, 33: 29, 43:8; Malachi 2:11. // Taab: Job 9:31, 16:16, 19:19, 30:10; Psalms 5:6 (5:7), 14:1 (13:1), 53:1 (52:1,53:2), 107:18 (106:18), 106:40 (105:40); Isaiah 65:4; Ezekiel 16:25; Amos 5:10; Micah 3.9.
[Закрыть]. Хуже всего были волны страшного гнева и отвращения shiqquts и чуть более редкие gaal. Самое близкое к shiqquts чувство, которое мы можем испытывать сегодня, – реакция на тех, кто совершил непростительные преступления, например на педофилов: смесь омерзения и ярости. Яхве ощущал gaal, наблюдая вопиющее идолопоклонство – по тем временам самый страшный из грехов. Под этим подразумевалось не только поклонение кумирам или другим богам, но и почитание их в храме, доме Господа. Виновных в идолопоклонстве не спасало раскаяние; их казнили, чтобы очистить от них землю.
Вызвать в Яхве один из видов отвращения означало совершить грех и рискнуть благополучием четырех поколений своей семьи. Десять заповедей составляют лишь часть длинного списка вещей, вызывающих у Бога омерзение. Весь список охватывает первые пять книг Библии – Пятикнижие. Диапазон провинностей широк – от использования неточных мер и весов, поедания моллюсков и ношения одежды из двух разных материалов до желания присвоить принадлежащее другому, кражи и убийства. В основном древние иудейские тексты посвящены тому, что чувствовал Яхве по разным поводам. Однако, как я уже говорил, иногда они описывают, что чувствовали сами иудеи.
Иудеи связывали эмоции с внутренними органами. Сердце было вместилищем воли, разума и некоторых чувств, например доброты. Почки, kilyot, отвечали за самые глубокие душевные эмоции. Именно этим нутром вы чуете, когда что-то идет не так. Печень, ka’veid, ассоциировалась со славой и почетом. Название носа, aph, происходит от слова anaph, означающего «тяжело дышащий» или «пыхтящий от ярости». (То, что я выше переводил как долготерпение, эрех апаим, буквально переводится как «длинные ноздри». Это вовсе не оскорбление, а лишь наблюдение, что Бог не заводится с пол-оборота.) Утроба (rechem) связывалась с глубоким – материнским – состраданием, которое не слишком отличалось от сострадания (рахум) Яхве. Древние иудеи совершенно точно чувствовали эмоции глубоко в мышцах. Эти внутренние переживания были частью более широкого понимания тела, тесно связанного с существовавшими в обществе правилами. Физическое, моральное и общественное страдания воспринимались одинаково.
Чувства у древних иудеев сопровождали ритуальные практики. Любовь и сердечность рождались из соблюдения заветов Яхве – быть счастливым означало быть полезным членом общества. Греха активно избегали, потому что грех считался пренебрежением к закону Божьему. Чувства, вызванные такими проступками, вероятно, походили на виды отвращения, которые приписывались Яхве. Вне зависимости от того, были ли люди созданы по образу и подобию Божьему или Бог – по образу и подобию людей, описания в Пятикнижии отражали те эмоции, которые испытывали сами древние евреи. Контролировать их позволяли ритуалы очищения. Унять отторжение – в Яхве, грешниках и свидетелях греха – хорошо помогали приятные ароматы, поэтому в храмах жгли мясо и зерно. В большинстве случаев, чтобы заслужить прощение, считалось достаточным принести в жертву кровь животного[93]93
Exodus (Исход) 29:18 («…и сожги всего овна на жертвеннике. Это всесожжение Господу, благоухание приятное, жертва Господу») и 29:25 («…и возьми это с рук их и сожги на жертвеннике со всесожжением, в благоухание пред Господом: это жертва Господу»).
[Закрыть]. Чем больше была жертва, тем значительнее и долговечнее было прощение и тем больше людей могли считать, что она принесена от их имени.
Гнев в храме
Для Павла и первых христиан храмовую жертву заменила кровь Христа. Мессия, Иисус – как говорили, сын самого Бога – предложил Яхве свою кровь, чтобы умерить его отвращение к нашим грехам и таким образом даровать всем прощение. Если кровь животного могла унять Божий гнев на какое-то время, то казнь сына успокоила его навсегда – если, конечно, вы верите, что эта жертва была принесена и для вас тоже. Для первых христиан самопожертвование Иисуса стало как бы ритуальной атомной бомбой – искуплением настолько мощным, что его хватило, чтобы простить каждого. Для Павла это означало и иудеев и язычников.
Именно то, что в своих проповедях он не делал различий, как и то, что он, собственно, проповеди проводил, для Павла обернулось неприятностями в храме. Идея о том, что жертвы одного человека достаточно для прощения любого желающего, иудеям казалась богохульством. Она означала, что согрешить невозможно, что всем все прощено, а закон ничего не значит. Вот почему люди в Иерусалимском храме были охвачены отвращением shiqquts к идолопоклоннику, затесавшемуся среди них, вот почему они хотели смерти Павла.
Несмотря на заявления Павла о собственной чистоте, иудеи думали, что его печень пуста, а сам он бесчестный человек. В глазах собравшихся в храме Павел был угрозой. Заразой, поражающей все вокруг, нежелательным элементом. Он активно распространял убеждения, неприемлемые для большинства иудеев, и все же явился в Иерусалимский храм, пытаясь выдать себя за одного из них. Что это, как не идолопоклонство? Непозволительно! Требовалось нечто большее, чем скромный аромат барбекю, чтобы Яхве простил осквернение собственного храма. От присутствия Павла в сакральнейшем из мест иудейского мира у собравшихся, вне всяких сомнений, свело почки от злости, а ноздри раздулись от ярости. Из-за него люди – а следовательно, и Яхве – чувствовали самый настоящий gaal. Единственной верной реакцией для них было выдворить идолопоклонника из храма и по возможности еще и стереть с лица земли.
Несмотря на инцидент в Иерусалиме, у Павла одинаково хорошо получалось и обращать иудеев в христианство, и злить их. Он понимал природу чувств и умел воздействовать на них через доступные людям образы и язык. Однажды он произнес проповедь в синагоге в Антиохии Писидийской – городе на западе современной Турции – и воззвал к сердцам и умам иудеев, ну, или к их печени и почкам. Он обращался к давней истории отношений еврейского народа с Яхве: «И около сорока лет времени питал их в пустыне»[94]94
Acts 13:18.
[Закрыть], [95]95
Деян. 13:18.
[Закрыть]. Он апеллировал к честолюбивой печени своих слушателей, сравнивая Иисуса с другими великими людьми в истории иудеев: «…поставил им Бог царем Давида и дал о нем такое свидетельство». Павел представлял Иисуса свободным от смерти, неспособным вызвать отвращение shiqquts, потому что «Он уже не обратится в тление»[96]96
Деян. 13:34.
[Закрыть]. Он описывал его милосердным (hesed) и всепрощающим (nōśē): «Да будет известно вам, мужи братия, что ради Него возвещается вам прощение грехов». В книге «Деяния святых Апостолов» сказано, что после проповеди «многие Иудеи и чтители Бога, обращенные из язычников, последовали за Павлом и [другом его] Варнавою, которые… убеждали их пребывать в благодати Божией».
На собратьев-иудеев проповеди Павла действовали, однако он хотел обращать в христианство не только их. Как и остальные иудеи, он считал всех язычников идолопоклонниками по определению. Он также полагал, что жертва, принесенная Иешуа бен Иосифом, была столь велика, что даже язычники могли предстать перед Страшным судом, но только в том случае, если уверуют, что Иисус проливал кровь в том числе для них. Лучшим ответом на идолопоклонство он считал не казнь, а обещание новой жизни. Однако чтобы убедить большинство язычников, традиционных иудейских аргументов оказалось недостаточно: им был чужд эмоциональный ландшафт, на котором основывались подобные представления. Павлу пришлось идти другим путем.
Павел-стоик
Эта история началась за семь лет до того, как Павел оказался на волоске от смерти, – началась с гула голосов и раскатистого смеха. Смех доносился с холма Ареса, расположенного неподалеку от афинского Акрополя. Улюлюканье и гогот, вероятно, достигли даже Парфенона, затем, отразившись от прекрасного бело-розового мрамора, устремились вниз по холму – к рыночной площади. Это был не дружелюбный смех, звучащий в ответ на удачную шутку, а отвратительный истерический припадок – насмешливое, издевательское веселье.
На вершине холма Ареса расположился Совет ареопага – колыбель афинской демократии, – а перед ним стоял Павел. Он пользовался достаточным уважением, чтобы члены ареопага выслушали все, что он хотел сказать, прежде чем разразиться смехом. Как это часто случалось за пределами Святой земли, его проповедь сочли смехотворной. Перед самыми блестящими умами Древней Греции Павел рассказывал, как человек восстал из мертвых. Не в духовном или метафорическом смысле, а буквально встал и ходит среди людей, как будто и не умирал вовсе. Это показалось грекам уморительным, и их смех разнесся эхом по собранию, Парфенону и рыночной площади у подножья холма. Павел был уверен, что понимает аудиторию. Но в этом случае он серьезно ошибся.
Несмотря на то что родители старались оградить Павла в детстве от влияния греческой культуры, судя по всему, он знал о ней достаточно. Можно сказать, отлично в ней разбирался. И это неудивительно. Всякий раз, когда Павел, молодой еврей в грекоязычной провинции, спорил с неевреем, он спорил с адептом греческой философии. Повзрослев, он познакомился с трудами Платона и Аристотеля и чрезвычайно хорошо изучил философию наиболее популярной греческой школы мысли – стоицизма. Вот почему Павел был уверен, что сможет обратить в новую веру даже интеллектуальную элиту Римской империи. Вот почему он оказался перед афинским ареопагом на холме Ареса.
Павла пригласили в ареопаг, потому что до этого он проповедовал на рыночной площади, агоре. Впрочем, проповедью его выступление было сложно назвать – простое навязывание мнения с греками не работало. Так что Павел решил подражать Сократу и, встав на краю агоры, задавал прохожим вопросы и постепенно разбирал по косточкам их убеждения, пока они не убедятся в воскрешении Иисуса. Рассуждения Павла снискали популярность у двух философских школ, с которыми он был хорошо знаком, – стоиков и эпикурейцев. Стоики, чья система убеждений на тот момент, безусловно, доминировала в Римской империи, хотели знать больше. Они любезно пригласили Павла выступить перед ареопагом. Оказавшись перед собранием, он в выступлении положился на свой интеллект и глубокие познания в греческой философии. Павел знал, что ему не удастся убедить насмешливых академиков в истинности своего послания, но его целью были вовсе не сами академики. В Библии есть множество историй о том, как Павел и другие апостолы проповедовали толпам, зная, что достучатся лишь до немногих, стоящих с краю. Вероятно, Павел говорил с прицелом на зевак – точнее, на пытливые умы в их рядах, которым одного стоицизма было недостаточно. Апостол знал: чтобы достучаться до них, ему придется завладеть не только их умами, но и сердцами. Он понимал, что ему придется рискнуть подвергнуться осмеянию.
Прежде чем двинуться дальше и узнать, что именно в словах Павла вызвало такой взрыв смеха, давайте вкратце разберем, что такое стоицизм и как он появился.
Когда люди думают о стоиках, они, как правило, представляют себе кого-то вроде Спока из «Звездного пути»: невозмутимого, совершенно лишенного эмоций, в принятии решений руководствующегося исключительно логикой. Однако стоики были совсем не такими. По крайней мере, большинство из них. В отличие от Спока и вулканцев стоикам позволялось испытывать эмоции и даже опираться на них в принятии решений. Главное – ощущать правильные эмоции. Стоицизм был не просто философией, а образом жизни. Стоику требовалось проявлять самоотверженность и целеустремленность – эти качества играли в его жизни роль ничуть не меньшую, чем вера. В основе этой философии лежало толкование эмоционального режима Платона, а также идея о том, что добродетельный человек должен контролировать свои чувства. Притом стоики пошли еще дальше и попытались понять, как через обуздание чувств прийти к более полной и счастливой жизни.
Чтобы жить счастливо, важно осознать, что всех живых существ притягивает то, что приносит им пользу, и отталкивает то, что наносит вред. Добро в их понимании было близко к эросу: иногда нечто плохое может послужить высшему благу – например, если не ампутировать зараженную конечность, она способна убить вас. Добродетельны только вещи, приносящие пользу, вне зависимости от того, доставляют ли они удовольствие. Все остальное – безразличные вещи (адиафора). Зацикленность на богатстве, здоровье и выборе бога, которому стоит поклоняться, не приведут вас к добродетели. Это не значит, что вы должны игнорировать все, что неважно; просто не стоит такие вещи усложнять. Нужно жить своей жизнью, делать то, что должно, и не отвлекаться на незначительное. Даже если волею судьбы вы оказались, скажем, влиятельным правителем, некоторые элементы вашей роли – защита границ, консолидация власти, приказы о казнях и т. д., – все равно не имеют значения.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?