Текст книги "ДНК миллиардера. Естественная история богатых"

Проблема, продолжает объяснять Фергюсон, заключалась в поиске подходящей партии для дочерей, и он приходит к выводу, что «на тот момент Ротшильду мог подойти только Ротшильд».

Проблема дочерей

Как и многие другие богатые семьи, Ротшильды столкнулись с большой и неустранимой проблемой гипергинии (под гипергинией понимается женская склонность выходить замуж за тех, кто стоит выше на социальной лестнице): на каждом следующем уровне экономической пирамиды для женщин остается все меньше и меньше подходящих для брака мужчин. На самой вершине им ничего не остается, как выходить замуж за своих двоюродных или даже родных братьев, как это произошло с Калигулой в Риме, Рамзесом II в Египте и со многими инкскими, гавайскими, тайскими и африканскими монархами.

Если термин «близкородственное скрещивание» звучит не слишком приятно, то можно сказать, что для не преуспевших в гипергинии дочерей ситуация зачастую складывалась еще хуже: в Индии (классический и печально известный пример) одной семье из высшей касты пришлось разориться, чтобы выгодно выдать дочь замуж, собрав для ее будущего мужа огромное приданое. С другой стороны, убивая новорожденных дочерей и вырастив одного-двух сыновей, та же самая семья могла бы получить приданое, а также обзавестись большим количеством потомков. Когда в начале 1980-х годов Чарльз Аллен собирал материал для своего репортажа под названием «Жизнь индийских князей», он взял интервью у внучки раджи Джаунпура, и та сказала о своем появлении на свет: «Когда было объявлено, что родилась девочка, все были ужасно разочарованы. И все же за последние двести лет я первый ребенок женского пола в семье, кому было позволено остаться в живых».

Представителям Запада не стоит слишком возмущаться: демографические данные указывают на то, что убийство новорожденных дочерей также было частым явлением и среди нетитулованного мелкопоместного дворянства в некоторых средневековых европейских культурах. То усердие, с каким аристократы отдавали своих дочерей в монастыри, служило той же самой цели – избавлению от лишних дочерей и концентрации наследства в руках потомков по мужской линии. Более того, глубинное предубеждение богатых против дочерей продолжает существовать и поныне, хотя и едва различимо.

Все в семью

Среди Ротшильдов начало практике инбридинга положил младший сын Мейера, Джеймс, который в 1824 году женился на дочери своего брата. В течение следующих шестнадцати лет четверо других внучек Мейера остановили свой выбор на его внуках, своих двоюродных братьях. Генеалогическое древо начало быстро сращивать свои ветви. Так, например, в 1876 году Альберт фон Ротшильд женился на Беттине Ротшильд. Если бы их дети оглянулись на свою родословную, то обнаружили бы, что из шестнадцати позиций прапрадедушек и прапрабабушек три были заняты Мейером Ротшильдом, три его женой Гутлой и еще три их сыновьями. Таким образом, как Мейер, так и Гутла обнаруживались в предыдущем поколении трижды в качестве прапрапрадедушки и прапрапрабабушки. В течение предшествующих пяти поколений 62 позиции родословного древа были заняты всего 36 личностями, из которых 24 человека были Ротшильдами с рождения.

Хотя это было впечатляющее начало, следует добавить, что достижение Ротшильдов было ничем по сравнению с многовековой традицией близкородственных браков среди европейской королевской знати: Роберт Гандерсон, специалист по генеалогии из штата Юта, с конца 1960-х годов занимается родословной принца Уэльского Чарльза, благодаря родственным бракам у принца Чарльза не более двадцати трех тысяч предков в семнадцати поколениях вместо максимально теоретически возможных шестидесяти пяти тысяч. Только один человек, Эдуард III, король Англии в 1327–1377 годах, встречается среди его прародителей две тысячи раз и, по подсчетам Гандерсона, мог бы занять порядка двенадцати тысяч ветвей, если бы генеалогическое древо было известно полностью.

Биологи исследуют сложное родство, подобное тому, что наблюдается в семье Ротшильдов, используя «коэффициент инбридинга» – показатель того, насколько тесно связаны представители рода. В случае с семью детьми Беттины и Альберта коэффициент составлял 0,064, что в 256 раз больше по сравнению с семьей, в течение пяти поколений придерживавшейся нормального аутбридинга. Другими словами, шестьдесят лет спустя после своей смерти Мейер Ротшильд был источником обоих аллелей в 6 % генных локусов своих прапраправнуков. Таков же коэффициент инбридинга в случае вступления в брак двоюродных брата и сестры. Согласно общепринятой точке зрения, подобная степень межродственного скрещивания должна быть опасной для здоровья Ротшильдов, хотя Ниал Фергюсон не отмечает никаких свидетельств генетических аномалий. Шестеро из сорока четырех правнуков Мейера (поколение Альберта и Беттины) умерли, не дожив до пяти лет, но Фергюсон приходит к выводу, что это было нормальным явлением для Западной Европы того времени. Было ли это нормальным для класса, к которому они принадлежали, неизвестно. Из всех детей Альберта и Беттины один умер в младенчестве и еще один в подростковом возрасте, но пятеро остальных выросли и четверо из них вступили в брак.

«Конечно же, есть альтернативный вариант объяснения, – пишет Фергюсон. – Можно допустить, что Ротшильды имели некий „ген деловой хватки“, укреплению которого способствовали близкородственные браки. Возможно, именно благодаря ему Ротшильды сохраняли свою незаурядность».

Но это уже попахивает евгеникой, и автор быстро отказывается от этой идеи как «неправдоподобной». Явно смешивая понятия планирования и эволюции, он добавляет не относящуюся к делу деталь, что «даже если бы это было так, заинтересованные лица ничего об этом не знали».

Чаще многочисленное потомство вынуждено в большом количестве покидать родной дом и отправляться завоевывать новые миры, подобно тому как средневековая аристократия отправляла лишних сыновей в крестовые походы. Одни мышиные изгои занимаются войной, другие – любовью. Таким образом, основатель фактически осуществляет двойную политику аутбридинга за пределами семейства и инбридинга внутри, что очень напоминает ситуацию богатого человека, у которого дома жена (возможно, его двоюродная сестра), а на стороне – любовницы. Сама мышиная колония после нескольких поколений интенсивного близкородственного скрещивания начинает слегка отличаться от соседних колоний, становится немного странной, может быть, немного лучше приспособленной к среде, в которой она обитает.

Или немного хуже, в связи с генетическими опасностями близкородственного скрещивания. Как подтвердит любой, кто хоть раз занимался селекцией животных, печальные последствия подобных вещей непредсказуемы. В случае с Ротшильдами, возможно, браки родственников увеличили частоту повторения некого вида «гена деловой хватки». Но близкородственное скрещивание или семейная культура (а то и удачное сочетание того и другого), кажется, способствовали также развитию склонности к энтомологии, особенно к изучению блох. Как результат научные названия 153 видов и подвидов насекомых включают в себя имя «Ротшильд», а Мириам Ротшильд, прапраправнучка Мейера, помимо прочих своих достижений, известна еще и как автор книги «Блохи, камбалы и кукушки». Применяемое к таким продолжительным временным периодам выражение «планирование семьи» начинает отдавать оксюмороном.

«Инаковость» сейчас модное словечко, но оно применяется в четко определенных границах, причем с тем подтекстом, что обучение общению с теми, кому меньше повезло в этой жизни, является важным образовательным опытом. Принимая такую точку зрения, можно сказать, что сын портье ходит в детский сад в качестве живого пособия, назидания для тех, кто социально выше. Как в пьесе «Шесть степеней отчуждения», существует постоянный страх, что какой-нибудь неподходяще «иной» школьный товарищ может неожиданно явиться к обеду.

Водить «правильный» автомобиль, отдыхать на «правильных» курортах, заводить «правильные» знакомства, носить «правильную» одежду – все это формирует «правильного» ребенка. Кроме того, богатые дети все более обособляются в связи с постоянно внушаемым чувством того, что они отличаются от детей, которые не обладают сходными признаками высокого общественного положения. Один из собеседников Джоанн Бронфман рассказывал о своей кузине, которая никак не могла понять, чем же она отличалась, «ходила по детской площадке, пыталась понюхать других детей, чтобы осознать, в чем же заключалась разница». Другая опрошенная «предусмотрительно отказалась признать себя лучшей, но в такой манере, в которой читалось, что только действительно лучшие люди не считают себя таковыми».

Ассортативное спаривание происходит не только в рамках рода или социального круга. Дружеские отношения и стратегические выгоды также содействуют заключению брачных союзов между состоятельными людьми, занимающимися смежным бизнесом. Уильям Клэй Форд-младший, председатель Ford Motor Company в канун ее столетнего юбилея, является праправнуком не только основателя компании Генри Форда, но и производителя покрышек Харви Файерстоуна. Вице-президент США Нельсон Олдрич Рокфеллер был внуком не только Джона Д. Рокфеллера-старшего, но и сенатора США Нельсона Олдрича, иногда называемого «сенатором от Рокфеллера». В фирме Goldman Sachs на Уолл-стрит в течение первых пятидесяти лет существования предприятия все партнеры были членами связанных браками семей Голдманов и Саксов. А Брэд Питт женат на Дженнифер Анистон.

Ассортативное спаривание в дикой природе трудно объяснить, но биологи указывают на то, что спаривание с как можно более подобными себе особями увеличивает репродуктивное обособление популяции и уменьшает генетический обмен с другими популяциями. Другими словами, ассортативное спаривание может служить базисным пусковым механизмом видообразования. Пословица «с кем поведешься, от того и наберешься» может служить объяснением того, откуда берут свое начало новые виды и подвиды. И если мы говорим не о генах, а о мемах (термин Ричарда Докинса, обозначающий идеи, распространяющиеся по планете), то ассортативное спаривание, несомненно, является сущностью такого культурного подвида, как богатые.

Семейное счастье

Если бы у богатых было больше причин для разногласий, то, может быть, подобно высокоразвитым макакам-резус, они бы более охотно примирялись. Но это предположение слишком слабо обосновано. Наоборот, убийство или, по крайней мере, его угроза часто идет по пятам за богатством и властью. В 1676 году аристократка мадам де Бренвильер завязала любовный роман с аптекарем Сен-Круа, который снабжал ее порошком для разрешения каких-то сложных семейных проблем. Первоначально она опробовала средство на своих пациентах, работая в благотворительной больнице. Им постепенно становилось все хуже и хуже, наконец они умирали. Выработав тем самым определенную дозу для почти незаметного отравления, она начала применять порошок в своей семье. Почти ничем не примечательный случай. Мадам де Бренвильер уличили, пытали и казнили за убийство. Но когда впоследствии Людовик XIV велел более широко расследовать использование средства, получившего известность под названием «наследственный порошок» (а это был мышьяк), обнаружилось, что его использовали еще не менее 442 мужчин и женщин из высшего света.

Ощущение повышенной опасности пребывания в семейном кругу до сих пор иногда преследует богатых. Например, когда многочисленные наследники Дж. Сьюарда Джонсона спорили по поводу распределения его состояния, его вдова Бася, бывшая горничная, хотела, чтобы дети Джонсона согласились распределить некую часть только после ее смерти или «по истечении ее контракта на страхование жизни, смотря по тому, что наступит позже». Адвокаты противоположной стороны назвали этот шаг «планом не-убивайте-меня». Бася Джонсон просто сказала: «Это лишь самооборона».

Рано или поздно даже самые богатые умирают, причем обычно питая надежду на продолжение династического загробного существования. В данный момент в Англии, в графстве Суссекс, некий собственник-миллионер по имени Николас ван Хугстратен ведет строительство огромного монументального дома с единственной целью быть в нем похороненным (возможно, надеется этим вытеснить из памяти потомства тот факт, что однажды он провел четыре года в тюрьме за нападение с ручной гранатой на провинившегося должника). В Соединенных Штатах богатая вдова Кортни Сэйл Росс, очевидно, собирается найти последний приют на кладбище Грин-Ривер в Хэмптоне. В ажиотажной погоне за посмертной территорией она приобрела 110 участков. Таким образом, следующие три-четыре поколения ее семьи смогут вместе гнить в своем небольшом родовом поместье, надежно огражденном от простонародья с менее утонченным эстетическим вкусом.

Смерть обещает вечный покой, но это может оказаться ложной рекламой. Часто родственники собирались только для того, чтобы перемыть косточки покойному. Перед смертью в 1914 году Джози Арлингтон, владелица самого знаменитого борделя Нового Орлеана, выбрала для себя красивое надгробие из розового мрамора стоимостью 15 тысяч долларов. (Когда владелец мясной компании заказал себе памятник из розового гранита, многие сказали, что он напоминает кусок ветчины.) Но после пышных похорон должен остаться не только клочок земли – необходимо оставить после себя состояние, семейное предание и целую династию родственников, готовых стоять на его страже. К сожалению, семья Арлингтон унаследовала лишь ее умение продавать все, что попадется под руку. Они снесли этот скорбный памятник и продали розовый мраморный мавзолей лицу, предложившему наивысшую цену.

Табачная наследница Дорис Дьюк, наоборот, прекрасно знала, каковы ее родственники, и не предоставила им подобной возможности. После ее смерти один из представителей семьи заявил: «Мне наплевать, прикончил ли он [дворецкий] старуху или нет. Она была эгоистичной стервой, которая жила только ради себя».

Дьюк предусмотрительно избрала местом упокоения море. Она всю жизнь провела среди богачей. И когда пришел ее час, сказала друзьям: «Хочу, чтобы меня съели акулы».

Эпилог

Итак, то, что биологи знают о культурном подвиде Homo sapiens pecuniosus, во всяком случае, более поучительно, чем идеи Зигмунда Фрейда о богатстве. Фрейд уподоблял деньги экскрементам, и его последователи часто классифицировали стяжателей как «анальные типы», которые накапливают деньги и вещи вследствие остановки эмоционального развития и неразрешенных конфликтов, возникших при обучении пользованию туалетом. «Алчность и мания накопительства, равно как и расточительность, явно коррелируют с детским отношением к фекалиям», – писал один из таких учеников.

Копрологическая точка зрения Фрейда, несомненно, имеет смысл при изучении навозных жуков. Маленькая навозница Стефани любит забраться под свежую коровью «лепешку», чтобы отложить яйца, и использует коровий помет в качестве пищи для своих отпрысков. Ее партнер, вооруженный грозным рогом на хоботке, охраняет вход в фамильное гнездо снаружи. (Тем временем самцам-неудачникам, созревшим в условиях нехватки навоза и не отрастившим внушительных рогов, приходится пробираться в дом с заднего крыльца и довольствоваться тайными свиданиями.) Но в человеческом мире уподобление денег экскрементам в лучшем случае сомнительно. Всякий, кто много возился с маленькими детьми, вспомнит, что они, как правило, безразличны к собственным экскрементам – иногда просто на удивление безразличны. А вот примитивное чувство голода, напротив, заявляет о себе громко, настойчиво и неумолимо. Учитывая то, что наука должна предпочитать простое объяснение неоправданно сложному, разумнее рассматривать деньги как символ хлеба, а не кала.

Фрейдистский аргумент о том, что собирательство и накопительство замещают сексуальные победы, кажется более правдоподобным. «Всякий коллекционер (а также альпинист, спортсмен и другие люди такого сорта) есть сублимированный Дон Жуан, – писал Фрейд, – его эротический эквивалент». Конечно, правильнее было бы говорить о сублимации либидо как движущей силе лишь для некоторых собирателей, в частности самого Фрейда. Графиня Анна де Нуаль, встретившись с Фрейдом и ощутив его сексуальную скованность, заметила: «Наверняка эти „сексуальные“ книги писал не он. Какой ужасный человек! Уверена, он никогда не изменял жене. Это совершенно ненормально и возмутительно».

В жизни богачей лазанье по горам часто прекрасно сочетается со склонностью к сексуальной невоздержанности. Как они говорят, все дело в синергии. Мысль о том, что собиратели и спортсмены просто сублимируют свои сексуальные желания, кажется решительно странной в век откровенной автобиографии. Гораздо проще объяснить жажду достижений в этих областях посредством аналогии с павлиньим хвостом и другими формами сексуального демонстративного поведения, существующими в природе.

Когда кто-то говорит, что биологи лучше проясняют природу богатства, нежели фрейдисты, может показаться, будто их хотят похвалить так, что мало не покажется. Однако с биологических позиций также можно дать некоторые советы о том, как жить богачам и тем, кем они помыкают. Если мы сделаем несколько простых умозаключений, то составим что-то вроде «Десяти правил примата-лидера для мудрой организации жизни в несовершенном мире».

1. Помните – среди особей подвида бытуют три заблуждения. У вас регулярно будет возникать желание использовать их: «Деньги меня не интересуют»; «Власть не имеет для меня значения»; «Я не пытаюсь произвести впечатление на окружающих». Все, конечно, как раз наоборот: контроль над ресурсами, социальное превосходство и эффективное демонстративное поведение – это самое главное как для голых обезьян, так и для людей, одетых в наряды от Brioni. Просто хорошие манеры (и необходимость умиротворять потенциальных критиков) заставляют нас всех уверять в обратном.

2. Заводите друзей с умом. Независимо от того, есть у примата богатство и власть или он только стремится к ним или вообще корчится под чьим-то большим волосатым пальцем, важнейшим правилом общественных человекообразных является приобретение полезных союзников. Отправляйте детей в подходящие школы, живите в подходящем районе, не скупитесь на социальную благотворительность. Домами на Ред-Маунтин в Аспене часто владеют люди, живущие не по средствам, и они рассчитывают на то, что скоро смогут позволить себе эти дома, если будут проводить достаточно времени с нужными соседями на нужных вечеринках. Этот план не лишен смысла, во всяком случае, если они рассчитают время восхождения по социальной лестнице так, чтобы ее ступени не успели сгореть у них под ногами вместе с деньгами. Встречаться с богатыми людьми на площадке для гольфа или в ходе вечеринки во сто крат эффективнее, чем пытаться подловить их в офисе, поскольку это ставит вас в один ряд с особями подвида. С другой стороны, важно не показывать слишком нарочито цель вашего присутствия (см. пункт 1). Например, не льстите в лицо своему богатому соседу: это может вызвать у него подозрения. Выскажите лестные замечания его лучшему другу, и пусть молва сделает остальное.

3. Уделяйте внимание женщинам. Их влияние, будучи менее заметным, чем власть мужчин, может быть эффективнее. Кроме того, они живут дольше.

4. Давайте первым. Давайте часто. Давайте больше, чем можете себе позволить. Социальные приматы – большие мастера вести счет, и кто-нибудь всегда все подмечает. Друзья, которых вы заводите, и расположение, которое вы приобретаете, могут спасти вам жизнь. Предприниматель Роберт Г. Лорш из Лос-Анджелеса регулярно жертвовал крупные суммы Институту по изучению рака имени Джона Уэйна, даже когда жил в кредит. В пятьдесят лет он прошел серию тестов, и его лечащий врач сказал, что с ним все в порядке. Но благодаря своим дарам он подружился с научным руководителем института, который вызвался изучить материалы теста. Он заметил, что Лорш страдал от особой формы медуллярного рака щитовидной железы. Как считает Лорш, если бы не его благотворительность, он был бы уже мертв. (С другой стороны, если кто-то спас вам жизнь, это тоже засчитывается, так что теперь Лоршу, возможно, придется утроить свою щедрость.)

И всегда давайте политикам, особенно когда они рвутся в лидеры. Недавно The New York Times Magazine писал о деле угольного инвестора из Миссури Ирла Энгельхардта и его компаньонов в компании Peabody Energy, потративших 700 тысяч долларов, чтобы помочь избранию президента Джорджа Буша-младшего и вице-президента Дика Чейни. Благодаря принятому новой администрацией плану развития энергетики, в котором большое внимание уделено углю, публичное размещение акций Peabody прошло с огромным успехом. Навар одного только Энгельхардта превысил 23 миллиона.

5. Следите за выражением лица. Для всех приматов уверенная поза наполовину определяет успех. Расправьте плечи, держитесь прямо, и люди будут уступать вам дорогу. Можно тренироваться, начиная с маленьких побед, и двигаться все выше: выучите несколько трудных финансовых терминов и скажите что-нибудь глубокомысленное за коктейлем; найдите игрока в теннис, которого вы способны обыграть, и разделайтесь с ним (но все же выберите достойного противника, ведь тело не обманешь дешевыми победами); займитесь спортом. Даже угрюмый Джон Д. Рокфеллер любил участвовать в гонках упряжек рысаков. Начните с боя с собственной тенью, и со временем вы будете готовы встретиться в самом пекле финансового сражения с бывшим боссом General Electric Джеком Уэлшем.

6. Бейте решительно и сильно. Когда вы нашли союзников и уверены в их поддержке, действуйте безжалостно и без предупреждения. В противном случае ваши усилия будут подобны действию аэрозоля против медведей гризли, который иногда продается в национальных парках и способен, как считает один мой приятель-исследователь, лишь разъярить зверя.

7. Пользуйтесь своим новым статусом с осторожностью. Это одна из самых важных вещей, которой должна научить нас естественная история. Все доминантные приматы охраняют свой статус, а также порой повышают его, когда заботятся об интересах подчиненных. Люди, похоже, «этологически деспотичны», как шимпанзе; иными словами, у нас есть предрасположенность к насильственному подчинению других людей. Однако приматолог Кристофер Боэм, изучавший подчиненное поведение в группах шимпанзе и людей, утверждает, что за последнюю тысячу (или около того) лет в культурном отношении мы стали эгалитарнее. В некоторой степени он выдает желаемое за действительное. «Я полагаю, что если стабильная эгалитарная иерархия возможна, – пишет он, – то основное направление власти в обществе должно быть повернуто вспять». К сожалению, это звучит как некая программа левых сил. Правда состоит в том, что законы, супружеские обычаи, профсоюзы, пристальное внимание прессы и прочие факторы многое сделали для поворота вектора власти, но ловкие деспоты умудряются к этому приспосабливаться.

Даже Людовик XIV, чья слава абсолютного монарха отражена в приписываемой ему фразе: «Государство – это я», уделял существенное внимание благополучию и доброму расположению своего народа. Однажды он написал:

«Мы должны ставить благо наших подданных превыше собственного. Они являются частью нас самих, раз мы – голова тела, а они – его члены. Мы должны давать им законы лишь ради их пользы; и нам следует использовать имеющуюся в наших руках власть только для того, чтобы приносить им счастье».

Забота об интересах подчиненных не означает потакания всем их прихотям и не исключает безжалостных и своекорыстных действий, но великодушные деспоты находят способы, чтобы дистанцироваться от наиболее жестоких поступков. Если вы правильный мальчик, то наймите бешеного пса, который сделает грязную работу за вас. Если вы сами бешеный пес, то, значит, вы нуждаетесь в таком правильном мальчике, который бы остановил кровопролитие и помог пострадавшим.

8. Семья должна стоять на первом месте. Когда у вас много денег, все хотят быть рядом. Это ваш кошмар и, разумеется, ваше искушение. Подчиненные относятся к вам как к большому папочке и исполняют все капризы. Они выстраиваются в очередь, чтобы подлизаться. Супруги и дети, напротив, решительно указывают вам на ваши недостатки и упрямо не желают следовать вашим указаниям. Что же делать? Даже бабуины понимают, что лучше быть вместе со своей подлинной семьей. Питер Уайт из Citibank также советует богачам держаться «людей, которые знакомы с вами уже много лет и знают, какой вы недотепа». Что же касается передачи денег потомкам и будущего вашей династии, то это ваша самая большая ставка в великой генетической лотерее. В мире богатых полно экспертов, готовых посоветовать, как сохранить состояние для потомков, и фандрайзеров, готовых объяснить, почему самое лучшее, что вы можете сделать со своими деньгами, – это отдать их. Общий аргумент в пользу второго варианта сводится к тому, что ваше генетическое будущее будет обеспечено надежнее, если дети с самого начала будут знать, что им придется добиваться успеха самостоятельно. Дайте им любовь и доброе имя, заботьтесь о них, как бабушка-верветка, но не оставляйте ничего – и они могут вырасти такими же бойцами, как вы. Но родственный отбор – это мощная сила. Поэтому большинство семей предпочитают сохранить капитал и основать династию. Дети даже в этом случае могут вырасти нормальными. Все, что вам нужно для этого, – проводить с ними время. Кроме того, заставляйте их отрабатывать каждый цент, пока они молоды, установите для них бюджет, ограничивайте расточительность и не начинайте делить фамильное наследство, прежде чем они сделают карьеру.

9. Постройте скромный дом. Завидовал ли кто-нибудь по-настоящему Уильяму Рэндольфу Херсту с его 110 комнатным дворцом Сан-Симеон? Для сочетания комфорта с некоторой роскошью вполне достаточно 5 тысяч квадратных футов. Дети должны быть в состоянии найти родительскую спальню без карты. Если вам так необходимо воздвигнуть громадный дом для «коллекции живописи», то заодно постройте на задворках домик для гостей и в нем живите. Эта стратегия, совмещающая удобство с эффектной демонстрацией, удивительно широко распространена среди богачей. The New York Times и Forbes в последнее время публикуют статьи об элитных шалашах на деревьях. Один из них принадлежит чете Microsoft, которая иногда занимается там цигуном.

10. Планируйте пути отступления. Никогда не входите в дверь и не соглашайтесь на сделку, если не знаете двух или трех путей назад. Животные очень беспокоятся о том, чтобы не быть загнанными в угол, и вам следует им подражать. Без сомнения, это причина, по которой яхты и личные самолеты столь популярны среди богатых. Так, Дж. Пол Гетти всю жизнь менял яхты на все более крупные, и делал это не из любви к морю. Как сообщает его биограф Роберт Ленцер, «он боялся коммунистов» и говорил своей жене Энн Рорк, что «должен иметь возможность уплыть в любой момент, если ему придется бежать от врага, который положит глаз на его миллионы».

Коммунистическая опасность была иллюзорна. Куда более реальную угрозу для богачей представляют, конечно, другие богатые люди, постоянно ждущие своего шанса (как бета-самцы, которые надеются свергнуть лидеров).

Вот почему один дом в Инклайн-Виллидж (Невада) оснащен «запасными выходами для него и для нее» – из-за страха перед бывшим деловым партнером (или чтобы муж и жена могли спастись друг от друга). В этой счастливой семье супруги носят при себе пистолеты.

Как-то раз я был в доме одного адвоката на техасской границе. В одном углу его гостиной стоял биплан, в другом – тренировочный Stearman, а в центре – Cessna 180. Мы забрались в «сессну», и одна стена дома сдвинулась вверх, позволив вырулить на взлетную полосу, промчаться мимо живности на лужайке (павлины, все как полагается) и подняться в воздух. Мы пролетели над особняком, стоящим на берегу Рио-Гранде, где живет местный хирург и охотник. «У него на стенах больше животных, чем в зоопарке Сан-Диего. Я не преувеличиваю», – сказал адвокат. Затем он указал вперед, где в паре миль посреди голых холмов у реки располагалась деревня скваттеров. Там переселенцы из Мексики мастерили жилища из картона и строительных поддонов, мечтая когда-нибудь основать собственные династии. Эти дома были похожи на ряд гнилых зубов во рту старика. «Вот в каком хрупком обществе мы живем», – произнес адвокат.

Самолет лег на крыло, поворачивая на восток, прочь от зеленой речной долины и выцветшего полотна пустыни, простиравшейся насколько хватало глаз. Мы направлялись к ранчо адвоката среди горячих источников, где он уединяется от человечества. Приземлились мы на грунтовой полосе на вершине плоского холма. Казалось, что здесь действовали только частные правила, написанные на стене дома: «Не говорите о политике. Не говорите о делах. Не приставайте к слугам народа. Ешьте, когда голодны. Мочитесь где угодно».

Но теперь-то я знал, что к чему. Богатые любят притворяться, будто природа – это то, над чем они возвысились. Однако в глубине души они знают, что их восхождение – миф. Созерцая надпись, я понял, что являюсь всего лишь гостем на территории доминантного животного.

В действительности следовало читать: «Оставишь здесь метку – тебя съедят заживо».