Текст книги "ДНК миллиардера. Естественная история богатых"

«Мы, как последователи дарвинизма, могли бы спросить, зачем людям заботиться о приобретении дополнительных ресурсов, если в конце концов они их отдают. Один из возможных ключей к разгадке нашелся в ходе интервью с Ларри Кингом. Тернер признался, что, когда он рассказал жене о предполагаемом пожертвовании, она разрыдалась от радости и воскликнула: „Я так горжусь, что вышла за тебя замуж. Я никогда не чувствовала себя лучше“. По крайней мере, в этом случае благотворительность вызвала сексуальное обожание».

Или, как писал Ингерсол в «Памяти Роско Конклинга»: «Мы растем, поднимая других, и тот, кто склоняется к павшему, тем самым встает во весь рост».

Но я в это не верю. Мысль о том, что мужчина потратит миллиард долларов на ухаживание за женщиной, которая уже замужем за ним, будь это даже Джейн Фонда, кажется неправдоподобной. Кроме того, такое ухаживание оказалось неэффективным, ведь Тернер и Фонда впоследствии развелись. Рискуя прослыть мещанином, признаюсь, что мне нелегко убедить себя в оправданности ухаживания стоимостью миллиард долларов за кем бы то ни было. (Лично мне больше по душе стиль короля Италии Виктора Эммануила II, который преподносил в дар своей любовнице отросший за год ноготь с пальца своей ноги. Впрочем, как мне кажется, он заходил слишком далеко, когда приказывал ювелиру отполировать его, вставить в золотую оправу и украсить бриллиантами.) Как же иначе объяснить смысл подарка Тернера? Давайте рассмотрим саму ситуацию. Почему мужчины и женщины продолжают накапливать ресурсы сверх всякой надобности, как говорит Миллер? Причина этого, разумеется, в чувстве контроля, достижения успеха в социальной и финансовой конкуренции. Или, как выразился Ричард Брэнсон: «Каждую секунду я борюсь-борюсь-борюсь и соревнуюсь-соревнуюсь-соревнуюсь. Дорога каждая минута». Подобная точка зрения не может измениться мгновенно. Поэтому богатые часто начинают отдавать ресурсы по тем же самым причинам, по которым они их накапливали. Нужно побеждать-побеждать-побеждать, хотя бы чуть-чуть превосходя своего ближайшего естественного соперника, парня, который вызывает у вас неприятное чувство относительной депривации.

Другими словами, благотворительность имеет своей целью достижение социального превосходства.

Расторопные благотворительные общества понимают это и процветают, склоняя потенциальных меценатов к своеобразной гонке вооружений. Так, из Гарвардского университета не просто с благодарностью пишут Альберту Дж. Уэзерхеду III, что он «третий крупнейший спонсор Гарварда из ныне живущих», но и скромно добавляют: «Вы не остановитесь, пока не станете первым». Не мы не остановимся, а вы не остановитесь. Уэзерхед – большой человек в Кливленде, где он владеет компанией по производству пластмасс, – недавно излил чувства газете The New York Times: «Мне понравилась эта фраза». Нравится она и Гарварду. На сегодняшний день Уэзерхед пожертвовал уже свыше 50 миллионов долларов. Впрочем, он кое-что за это получил. Три должности профессора, оплачиваемые на его деньги, теперь носят имя Уэзерхеда, равно как и Центр международных отношений имени Уэзерхеда, занимающийся «актуальными глобальными проблемами». Это гарантирует, что имя Уэзерхеда будет широко известно даже спустя столетия, причем далеко за пределами Шейкер-Хайтс.

Чтобы понять этот стиль доминантного поведения, давайте вернемся к говорушкам и загадке того, почему альтруизм сохранился, несмотря на жесткие условия эволюции. Теория родственного отбора гласит, что альтруизм сохранился потому, что альтруисты делают добрые дела в основном во благо своих родственников, улучшая таким образом собственную генетическую приспособленность. Однако в случае говорушек, как и у людей, получатели помощи зачастую не состоят в родстве с донорами. Альтернативная теория взаимного альтруизма предполагает, что говорушки, совершающие добрые дела, получают взамен то же самое, услугу за услугу. Но сама эта идея заставила бы говорушек прошептать: «Quelle horreur!»

Альтруизм всегда однонаправлен. Таша-Шам отдает еду Пушту, однако для Пушта предложить еду Таша-Шаму – значит нанести последнему тяжелое оскорбление. Несмотря на непривлекательный внешний вид, жизнь говорушек пронизана почти навязчивой заботой о статусе, и они прекрасно знают, что альтруизм – отличный способ подтвердить его. Однажды я наблюдал, как самка говорушки отправилась искать другую самку в группе с подарком в клюве. Отношения между двумя этими птицами – наполовину сестрами – были натянутыми, каждая считала себя главной. Когда птица помоложе предложила старшей еду, та застыла, как бы пытаясь сказать: «Этого не может быть». Это было неприятие благотворительности. У говорушек отдавать – это честь, а принимать – унижение. Птицы охотно принимают пищу от биологов, которые их изучают, поскольку для них нет места в социальной иерархии говорушек. Но только не от нее.

Известная история о финансисте XIX века бароне Джеймсе Ротшильде позволяет предположить, что это справедливо и для людей. Говорят, что Делакруа попросил Ротшильда позировать ему в обличье нищего, поскольку у него был «совершенно убедительный голодный вид». Сходство было столь явным, что, когда Ротшильд оделся в лохмотья, ничего не подозревающий молодой друг художника подал ему мелочь – один франк. Впоследствии Ротшильд приказал ливрейному лакею вернуть милостыню на свой манер: в виде 10 тысяч франков. Эта история явно апокрифична. Другая версия изложена в рассказе Оскара Уайльда «Натурщик-миллионер» и, видимо, основана на фактах из жизни Альфреда Ротшильда – одного из английских кузенов Джеймса. Но само чувство молчаливого негодования из-за нарушения одностороннего характера благотворительности кажется вполне правдоподобным: не ты даешь мне, а я даю тебе.

У говорушек альтруизм – не единственный способ утверждения собственного статуса. Как самцы, так и самки говорушек иногда прибегают к агрессивному доминантному поведению. Они преследуют соперников, изгоняют их и даже убивают. Но агрессия опасна и требует затрат. Воюя за территорию, птица может потратить целый день. Конечно, она рискует погибнуть в бою. Как только иерархия в группе установлена, поддерживать ее оказывается намного проще с помощью альтруизма. Периодические подарки служат напоминанием о главенстве альфа-особей и одновременно являются утешительным призом для бета-особей. Можно быть неудачником, но, по крайней мере, оставаться сытым. Доминантные говорушки не отдают каждую сочную личинку, которую им удается найти: они не настолько глупы, чтобы голодать. Они отдают ровно столько, чтобы поддерживать мир и собственный статус.

«Иногда я даю нищему гинею развлечения ради, – однажды признался другу Натан Ротшильд. – Он думает, что я ошибся, и из страха, что я это замечу, бежит прочь что есть мочи. Советую иногда давать нищему гинею – это очень забавно».

Помимо прочего, благотворительный акт устрашает потенциальных соперников, особенно если они знают, что не смогут повторить его. Он помогает подтвердить доминантный статус донора, а более высокий статус обычно означает более широкий выбор партнеров. Таким образом, благотворительность не ослабляет генетическую приспособляемость, а усиливает ее. Поэтому альтруизм проходит жесткий отбор эволюции и процветает.

Очарование агресссии

Богатые люди, как и говорушки, добиваются своего разными способами. Можно прибегнуть к агрессии, рискуя навлечь на себя гнев низших слоев, или воспользоваться тем, что психологи называют «протосоциальным доминированием», то есть очарованием агрессии. Эти два вида доминирования сосуществуют, но даже социологи склонны усматривать доминирование лишь в тех случаях, когда альфа-особь размахивает большой дубиной, а не тогда, когда он или она говорит ласково. Так, одно недавнее исследование показало, что «социально доминантные» мужчины гораздо чаще подвержены преждевременной смерти. И слава богу! В этом исследовании доминирование определялось как поведение типа А, когда человек завладевает разговором, перебивает других и усиленно старается привлечь к себе внимание. Однако в повседневной жизни мы нередко наблюдаем, что эти доминантные черты точно так же могут свидетельствовать и о недостатке влияния. Когда Никита Хрущев стучал по трибуне ботинком и грозился «похоронить» Америку, он испугал людей и подорвал доверие к себе. Джон Ф. Кеннеди, напротив, часто улыбался, проявлял такт перед лицом давления противников (хотя, справедливости ради, надо сказать, что его авторитет подкреплялся демонстрацией межконтинентальных баллистических ракет) и взял верх. Некоторые социологи сейчас полагают, что люди наиболее эффективно добиваются доминантного положения не с помощью устрашения окружающих, а благодаря оказанию услуг, благотворительной помощи, отказу от монополизации внимания, созданию альянсов и использованию мягких средств, каковыми являются компромисс и убеждение. Психологи-эволюционисты, которые обычно не склонны идеализировать природу человека, полагают, что мы иногда получаем власть благодаря своей любезности.

Доминирование такого рода представляет собой радикальный отход от злобной тирании альфа-самца в волчьей стае или лидера-мыши, помыкающего своей трепещущей колонией. Но эта трансформация становится все более очевидной, по мере того как мы продвигаемся вверх по эволюционной лестнице от простых к более сложным и интеллектуально развитым видам, в частности приматам. Кроме того, эта трансформация, как считают некоторые ученые, ежедневно повторяется в детских садах всех стран мира.

Нам придется вновь обратиться к исследованиям детей, поскольку сопоставимого исследования взрослых пока нет. Однако на дошкольниках можно построить хорошую модель поведения, применимую и к богатым людям.

Патриция Хоули – психолог Йельского университета и Университета Южного Коннектикута – пишет о том, как по мере взросления детей проявляется доминирование. В ходе одного исследования она разбила на пары лидеров и подчиненных и предложила каждой паре игру.

Хоули выбирала игры с таким расчетом, чтобы одному игроку доставалось все веселье, а другому – нудная работа. Не удивительно, что дети-лидеры оставляли себе интересную часть игры.

На раннем этапе, когда дети только начинают ходить, им не хватает речевых и социальных навыков для достижения цели с помощью утонченных средств, поэтому они используют силу. Как в волчьей стае, дети обращают больше внимания на агрессивных индивидуумов и предпочитают их в качестве социальных партнеров. Но у взрослых детей все иначе. На одной из видеозаписей Хоули пятилетняя девочка-лидер и подчиненный мальчик играют с игрушечной удочкой. Девочка забрасывает удочку первой, а когда наступает черед мальчика, она наклоняется к нему и дает совет. Мгновенье спустя она спрашивает: «Тебе помочь?» – и нежно забирает удочку обратно. Затем она говорит: «Ладно, мы поймали твою рыбу. Теперь опять моя очередь». Они улыбаются и продолжают играть вместе. Однако девочка владеет удочкой 80 % времени.

С точки зрения Хоули, именно так осуществляется доминирование, когда мы взрослеем (и, позволю себе добавить, когда становимся богаче). Задира, отнимающий удочку силой, и ребенок, получающий ее благодаря ласке и хорошим манерам, не так уж сильно отличаются друг от друга. Оба стремятся контролировать некий ресурс. Просто они добиваются своего разными способами. Это даже может быть один и тот же ребенок – с разницей в несколько лет. Иногда между первой и третьей группой детского сада, говорит Хоули, дети, продолжающие задирать других, теряют статус. Те, кто сохраняет лидерство, понимают, что им нужно считаться с мыслями и чувствами партнеров.

Это, разумеется, не то же самое, что уступить мыслям и чувствам партнеров, Хоули описывает стратегию девочки, играющей с удочкой у пруда, как «изощренный способ одурачивания партнера под видом помощи». Доминантные индивидуумы учатся использовать базовые социальные приемы, такие как торги, компромисс, сотрудничество и обращение к дружеским чувствам в качестве способов сохранения духа доброй воли при одновременной монополизации ресурсов. Они тактично манипулируют другими.

С точки зрения представителей традиционного бихевиоризма, такое поведение животных вообще не является доминированием. Это сотрудничество. Хоули отвечает, что сотрудничество, практикуемое родственными нам приматами, часто является формой соперничества. Например, шимпанзе заключают союзы и используют их для получения статуса; обезьяны бонобо обмениваются милостями в сексе для того, чтобы обрести друзей и влиять на своих сородичей. Люди могут доминировать с помощью силы, просто беря то, что хотят, однако мы способны достигнуть этой цели, отдавая то, что у нас уже есть. Мы – самая разумная форма жизни на Земле, а также единственный вид, создавший язык. Было бы удивительно, если бы мы не пытались доминировать с помощью добрых слов и других форм вербальной манипуляции. Было бы странно, если бы мы не использовали все свои достижения – богатство, силу, смелость, образованность, даже чувство юмора, – чтобы вызвать уважение к себе.

Если все остальные способы не достигнут цели, мы, конечно, все равно сможем зарычать или дать своему противнику по башке. Но среди людей агрессии – самый примитивный инструмент социального доминирования, последствия применения которого наименее предсказуемы. Репутация Microsoft как корпоративного громилы помогла Биллу Гейтсу стать богатейшим человеком в мире, однако она же спровоцировала правительство США обвинить Microsoft в нарушении антимонопольного законодательства. Когда Microsoft, казалось, преодолела юридические проблемы, то даже Fortune не удержался и напечатал статью под заголовком, будто взятым из фильма ужасов: «Чудовище возвращается».

Сравните это с последствиями менее известной, но зато гораздо более «просоциальной» стратегии, которую Билл Гейтс использовал больше двадцати лет назад, когда он и Пол Аллен только создали Microsoft. Аллен – маг и чародей в области техники – к тому моменту уже бросил колледж и начал работать над программным обеспечением компании, получая зарплату от их первого крупного клиента. Прошло шесть месяцев, прежде чем Гейтс сделал решительный шаг. Оба приняли равное участие в создании новой компании, однако Гейтс, когда они формально оговорили свое сотрудничество, настоял на том, чтобы его доля составляла 60 % (если верить Гэри Ривлину, написавшему книгу «Как догнать Билла Гейтса») на том основании, что Аллен, в отличие от Гейтса, в течение шести месяцев получал зарплату. Кроме того, Аллен бросил всего лишь Университет Вашингтона, а Гейтсу придется оставить Гарвард.

В стратегии Гейтса не было открытой агрессии, он целиком полагался на убеждение и иллюзию того, что он если и не любезен, то как минимум справедлив. Более того, Пол Аллен, безусловно, благодаря их сотрудничеству преуспел. Он всегда стоял всего лишь на одну или две ступени ниже самого Гейтса в списке богатейших людей мира. Но к началу 1999 года, согласно Ривлину, неравное партнерство обошлось Полу Аллену в 15 миллиардов долларов.

Можете назвать это сотрудничеством или самым эффективным примером доминантного поведения в истории животного мира на нашей планете. И не скальте зубы!

Тед, Билл и Руперт

Давайте вернемся к филантропии и к вопросу о том, зачем кому-то вроде Теда Тернера выписывать миллиардный чек ООН. Конечно, здесь большую роль сыграли обстоятельства. Как предсказывал сам Тернер, он действительно стал одним из самых могущественных бизнесменов страны, достигнув своего пика вместе со взлетом CNN во время войны в Персидском заливе 1991 года. Но с Тернером мог соперничать еще один (по меньшей мере) бизнесмен, появившийся на арене в 1980-е годы. Персональный компьютер в 1980-е годы был столь же немыслимым явлением, как и кабельное телевидение, но Билл Гейтс вряд ли исследовал будущее хотя бы так же тщательно, как Тед Тернер. Кроме того, в 1980-х годах Руперт Мердок купил компании Twentieth Century-Fox и Metromedia, расширив тем самым американский сектор своей медиа-империи. Оба эти человека были естественными соперниками Тернера. По своим собственным словам, Тернер воспитал в себе манию величия, просмотрев больше сотни раз фильм «Гражданин Кейн». Члены его семьи говорят, что его одновременно завораживала и ужасала история медиагиганта Чарльза Фостера Кейна (его прототипом послужил издатель Уильям Рэндольф Херст, который скупает все, но умирает в одиночестве. В 1996 году Тернер продал свою медиаимперию компании Time Warner. Он стал вице-президентом новой компании и крупнейшим частным акционером, но перестал быть «большим человеком».

Его отношения с Рупертом Мердоком вскоре переросли во взаимную ненависть. Оба миллиардеры в возрасте за шестьдесят, владеют СМИ, имеют большие семьи, члены которых трудятся в их собственных империях (у Мердока тогда было четверо детей, но с тех пор он произвел на свет еще одного, догнав Тернера). Кроме того, Мердок влез на территорию Тернера и его CNN, создав собственную сеть кабельных новостей. Он хотел, чтобы Time Warner транслировала Fox News по своей кабельной сети в Нью-Йорке. С точки зрения Тернера, это было все равно как если бы Мердок захотел ребенка, похожего на Теда, да еще и поинтересовался, не согласится ли жена Теда выносить его. Когда Тернер и Time Warner отказались, Мердок использовал свое политическое влияние, чтобы свести вместе мэра Нью-Йорка, губернатора и прокурора штата и оспорить это (якобы во имя защиты свободы слова).

С характерной воинственностью Тернер публично сравнил Мердока с фюрером. Мердок ответил негласной угрозой «расквитаться». Борьба достигла своего апогея в 1996 году во время первенства по бейсболу, в котором участвовала команда Тернера Atlanta Braves и которое транслировалось принадлежавшей Мердоку Fox Network. На протяжении всего первенства Fox не показывала Тернера (исключение составляли те моменты, когда его команда проигрывала). Такая стратегия широко распространена в детских садах и других группах недисциплинированных приматов.

Тернер не собирался тихо размышлять об этом, как какая-нибудь изгнанная обезьяна – в одиночестве и смятении замершая на верхушке дерева. (Он вовсе не был одинок. В тот момент рядом с ним все еще была Джейн Фонда.) Он продолжал нападать, под присягой называя Мердока «скользким типом», который «бесстыдно» использовал СМИ ради приумножения собственного богатства и влияния. Но брань не была единственным использованным инструментом агрессивного доминирования. Тернер не забыл о Мердока и в июне 1997 года, когда вызвал своего противника на боксерский поединок, предполагая сделать его трансляцию платной. «Это будет как Рокки, только для стариков, – шутил Тернер. – Если он хочет, пусть наденет шлем. Я не надену». Пресс-секретарь Мердока ответил угрюмым «без комментариев».

Агрессивное доминантное поведение явно не приносило Тернеру желаемых результатов. В сентябре того же года он придумал новую остроумную стратегию: любой дурак может участвовать в стандартной дарвинистской игре, захватывая рынок и накапливая ресурсы. Отдав ООН миллиард долларов, Тернер заявлял о себе как о человеке, сделавшем самый крупный единовременный благотворительный взнос в истории. Кроме того, это, конечно, был акт протосоциального доминирования – попытка повысить свой статус, столь же очевидная, как битье в грудь соперничающих доминантных горилл или филантропическая трель арабской говорушки. Чтобы никто не принял его поступок за простую благотворительность, Тернер приправил объявление о своем даре колкостями в адрес менее щедрых миллиардеров: «Многие люди купаются в деньгах и не знают, что с ними делать. Нет смысла зарабатывать деньги, если вы не знаете, как ими распорядиться». Как это ни странно, он назвал имя Билла Гейтса из Microsoft, а не Мердока. Благотворительность Мердока до сих пор имела ограниченный характер и состояла главным образом в поддержке Института Катона и других консервативных проектов, которые не были дороги сердцу Тернера. Пусть лучше купается в своих миллиардах.

Критика Тернера задела за живое многих плутократов. Slate (принадлежащий Microsoft сетевой журнал) в ответ представил проект Slate 60 – ежегодный список крупнейших дарителей страны. Что более существенно, босс Slate Билл Гейтс посвятил немалую часть следующего года реорганизации своей благотворительной деятельности. Ранее Гейтс был знаменит тем, что тратил деньги на чудовищный автоматизированный дом Boy Wonder, который критики сравнивали с Сан-Симеоном Уильяма Рэндольфа Херста. Тернер, конечно, не первым сказал, что предыдущие благотворительные взносы Гейтса, размер которых колебался от 100 до 200 миллионов долларов, были мелковаты для человека, чье состояние оценивается в 35 миллиардов долларов. Но никто не пролил свет на скупость основателя Microsoft со свойственной Тернеру живостью. (Поразительный масштаб его дара заставил людей забыть о том, что и сам Тернер планировал выполнять свое обещание в течение десяти лет, внося сумму частями по 100 миллионов долларов в год.) «Ну, я думаю, Тед молодец, – сказал Гейтс Барбаре Уолтерс в интервью пару месяцев спустя. – И я очень рад, что он пожертвовал этот миллиард долларов. Разумеется, мое пожертвование будет сопоставимо с даром Теда и превысит его». Даже без курсива понятно, что вызов был принят.

Впоследствии Гейтс пожертвовал один миллиард долларов для выплаты стипендии студентам из числа представителей национальных меньшинств. Объявление об этом было рассчитано по времени так, чтобы, по словам представителя Гейтса, «дать возможность ученикам средних школ претендовать на стипендию в будущем году». Но сделанное в сентябре 1998 года заявление намекало на другую дату: оставалось всего два дня до первой годовщины дара Тернера. Несколько месяцев спустя Гейтс и его супруга Мелинда объявили о новых пожертвованиях сначала в сумме 3,35 миллиарда, а затем еще 5 миллиардов долларов и продолжали, пока не создали крупнейший благотворительный фонд в мире, но и на этом не собираются останавливаться.

Журнал Slate в статье Роберта Райта сравнил «соревновательную щедрость» босса с потлачами индейцев тихоокеанского побережья, когда-то живших на территории современного Сиэтла. Идея потлача заключалась в проявлении огромной щедрости, которая должна была вселить благоговейный страх в души друзей и заткнуть рты соперникам. Или, как сказали антропологи Тимоти Эрли и Аллен Джонсон: «„Большой человек“ и его приверженцы стремятся раздавить имя другой группы, погребя его под грудой даров». Можно было просто слышать, как племя Slate распевает на манер индейцев племени квакиутл: «Наш вождь нагоняет стыд на лица. / Наш вождь нагоняет зависть на лица. / Своими деяниями в этом мире наш вождь заставляет людей закрывать лица, / Устраивая вновь и вновь пиры для всех племен». На это вождь отвечает: «Я – единственное большое дерево, я – вождь! / Я – единственное большое дерево, я – вождь! / Вы зависите от меня, племена».

Но если Тернера раздавили этой мощью, то стал ли его миллиардный подарок проявлением доминантного положения? Укрепил он таким образом свою позицию или ослабил ее?

Конечно, благодаря этому дару Тернер приобрел неоценимое расположение многих людей, в основном из-за экстравагантности и очевидной бескорыстности своего поступка. Гейтс не смог добиться аналогичного эффекта, а Мердок и не пытался. Даже после того как Гейтс пожертвовал в общей сложности 23 миллиарда долларов, то есть примерно треть своего капитала по состоянию на 2001 год (в то время как Тернер все еще не полностью расстался с обещанной в 1997 году третью своего капитала), критики расценили это просто как попытку повлиять на общественное мнение и откупиться от обвинений в создании монополии. Гейтс пошел против неписаного закона успешной филантропии: расположение, полученное в ответ на благотворительный взнос, обратно пропорционально потребности в нем донора. Можете называть это правилом достойной паузы. Иными словами, вы должны прославиться как филантроп и выдержать паузу, отдаваясь очевидно бескорыстной благотворительности, прежде чем сможете нажиться на добром имени, которое себе заработаете.

А Тернер тем временем пожинал обильные плоды. Пока Microsoft пыталась выпутаться из антимонопольной тяжбы, ее конкурент – интернет-провайдер AOL – объявил о своем намерении купить Time Warner. Эта сделка представляла собой грандиозное слияние Интернета, кабельного телевидения, кинематографа и издательского дела. Однако это предприятие успешно прошло антимонопольную проверку и породило крупнейшего в век Интернета соперника Гейтса и Microsoft. А Тед Тернер стал главным бенефициарием.

Акции AOL Time Warner в последнее время резко упали в цене. Тем не менее прибыли Тернера от благотворительности с лихвой покрыли расходы. Помимо прочего, Тернер прекрасно понимал, что, вынудив Гейтса расстаться с 23 миллиардами долларов, он существенно сократил разрыв между собой и самым богатым человеком в мире. Пожертвование в адрес ООН смягчило его относительную депривацию. Список Forbes 400 был и его Суперкубком, сколь бы горячо Тернер его ни поносил.

А что Мердок? Неприязнь между ним и Тернером не угасала еще долго. В 1998 году, полтора года спустя после того, как об их споре стало широко известно, Тернер впервые за девять лет посетил собрание владельцев бейсбольных команд, чтобы проголосовать против покупки Мердоком команды Los Angeles Dodgers. (Руперт еще раз захотел такого же ребенка, как у Теда.) В 2001 году, после того как Time Warner превратилась в AOL Time Warner, а Тернер спустился еще немного вниз во властной иерархии компании, Мердок вкрадчиво признался, что всегда любил своего старого соперника и даже скучал по нему. «Но теперь, когда он без работы… мне его очень жаль… Когда читаешь интервью с ним и понимаешь все его разочарование, невозможно не сочувствовать ему». Это теплое чувство симпатии, вероятно, стало причиной того, что принадлежащая Мердоку The New York Post примерно в это же время опубликовала статью под трогательным заголовком «Мертвец идет».

Тернер по-прежнему оставался крупнейшим частным акционером AOL Time Warner. Более того, как он сам и предсказывал, его состояние возросло после подарка ООН.

«Когда я голосовал как владелец 100 миллионов акций, – заявил Тернер с характерным для безумца жаром, – я был возбужден не меньше, чем 42 года назад, когда впервые занимался любовью».

К середине 2001 года его капитал оценивался в 9 миллиардов долларов, что, с учетом всех обстоятельств, не так уж плохо для безработного, особенно принимая во внимание то, что сам Мердок тогда имел примерно на один миллиард долларов меньше.

Благодаря пожертвованию ООН Тернеру также удалось стать героем (причем не только в родных США), борющимся с эпидемиями во всем мире. Мердок тем временем пожертвовал 10 миллионов долларов на строительство нового католического собора в Лос-Анджелесе и был посвящен в папские рыцари. В остальном же он не слишком старался исправить свою репутацию гнома, людоеда и горгульи. Одна статья, защищавшая Мердока, начиналась таким малоприятным предложением: «Все признают, что Руперт Мердок – мерзавец». Дальше говорилось: «Вам может не нравиться Мердок, ведь любить его почти невозможно, но вы, пожалуй, можете им восхищаться». Перед идеей защищать Мердока явно стоит дать задний ход. Но наряду с неоценимыми выгодами у доброй воли есть и свои издержки. Когда News Corp. Мердока попыталась купить компанию спутникового телевидения DirecTV, сенатор Джон Маккейн предположил, что его комитет по торговле может изъявить желание расследовать обстоятельства «невиданного со времен Уильяма Рэндольфа Херста слияния». Все, что мог сделать Мердок, – это пробормотать: «Я не могу поверить, что вы это сказали. Только посмотрите на AOL Time Warner!»

Поправьте меня, если я ошибаюсь, но мне слышится, как посмеивается Тед Тернер, перечисляя со своего счета очередные 100 миллионов долларов для ООН. У него может быть только одна причина для недовольства: в отличие от арабской говорушки, Тернер не получил удовлетворение от самого акта запихивания подарка в горло Руперта Мердока.