Текст книги "ДНК миллиардера. Естественная история богатых"

Услужливое сердце: модели подчиненного поведения

«Я пес Его Высочества в Кью;

Прошу, скажите мне, сэр, чей вы пес?»

Александр Поуп; выгравировано на ошейнике собаки, подаренной Фредерику – принцу Уэльскому

Как-то раз, будучи в квартире одной женщины на Парк-авеню, я поинтересовался, кто оформлял столь элегантный интерьер ее жилища, а она ответила: «Я сама». Затем, довольная собой, она добавила: «Все, что я делаю, связано с чувственностью, сексуальностью, удовольствием». Она указала на гравюру, висевшую на стене в комнате для медитации и изображавшую женщину, рука которой покоилась на мужском бедре. «Это Самсон и Далила, – сказала она. – Мой муж и я любим думать, что это мы». По ее лицу пробежала тень сомнения: «Я не про стрижку и тому подобное». Хорошо сказано. Она была дочерью владельца магазина из провинциального городка и справедливо гордилась своими достижениями.

Описывая свою методику, она говорила об интеллектуальном и духовном самосовершенствовании: «Я свечусь. Свечусь от прочитанного или услышанного».

«Вы и вправду сами все это сделали?» – спросил я.

«Да».

«И вам никто не помогал?»

Она неохотно призналась: «Я наняла очень милого человека, который корректировал мои мысли».

Очень милым человеком оказался один из самых известных за последнюю четверть века дизайнеров по интерьерам. Его метод «корректировки» сводился к следующему: «Милочка, вы должны купить это, или я повешусь». Однажды, готовя статью для Architectural Digest, я спросил его о творческом вкладе клиента, в ответ на что он закатил глаза: «Нанять дизайнера по интерьеру, – сказал он, – это все равно что обратиться к дантисту. Вы открываете рот и надеетесь, что он все сделает правильно».

Разумеется, своему клиенту он ничего такого не говорил и даже мысли не допускал о цитировании брошенной им фразы в журнале. Мы оба понимали, какое место занимаем в жизни. Он должен был дать своим богатым клиентам почувствовать, будто имплантированные им новые сверкающие зубы – их собственные. Моя роль заключалась в том, чтобы восхищенно произнести: «О, какая у вас очаровательная улыбка».

Как сказала клиентка, в первую ночь, которую супруги провели в новой квартире на Парк-авеню, они лежали в постели и играли с дистанционно управляемыми шторами, музыкой, светом. В общем, настраивались. «Это было так романтично. Наконец-то мы обрели дом, о котором всегда мечтали». Затем они позвонили дизайнеру. «Знаете, бывает, что после секса люди выкуривают сигарету. Если они вообще курят. А мы поставили между собой телефон, позвонили Бобби и сказали: „Ты – наша сигарета“».

То есть Бобби должен был обеспечить нужную атмосферу, а потом испариться в облаке дыма и радоваться, что смог услужить. Люди делают блестящую карьеру, создают целые отрасли промышленности, даже цивилизации в узкой нише тактичного обслуживания богачей. Здесь нужна осторожность. И никакого закатывания глаз, сколь бы эксцентричной ни казалась их прихоть. Если магараджа Бенареса желал каждое утро просыпаться под негромкое мычание коровы за окном, а дела заставили его навестить друга, который по недосмотру приказал приготовить для него спальню на втором этаже, что оставалось делать верному слуге? Разумеется, натянуть на корову упряжь и поднять ее с помощью ворота наверх, где бедная скотина изо всех сил мычала в окно магараджи. А как же иначе? У любого современного богача тоже есть небольшая армия личных помощников, визажистов, тренеров, нянек, дизайнеров по интерьерам, арт-консультантов, советников по капиталовложениям, агентов по связям с общественностью, льстивых журналистов, телохранителей, друзей и подхалимов. И в груди каждого из них бьется эта замечательная штука – услужливое сердце, сердце, которое жаждет исполнить каждое желание богача.

Друзья и верные слуги, посещающие богатых людей, демонстрируют то же поведение, что и бета-шимпанзе, ожидающие благоприятного момента и борющиеся за лучшее место в тени альфа-особей. Мы тоже внимательно следим за нашими лидерами, льстим и подражаем им, предвосхищая каждую их прихоть. Мы образуем коалиции, чтобы поддержать их (а также обуздать их заскоки или хотя бы найти сочувствие в своем кругу). Мы терпим их оскорбления. Мы служим им с поразительным самозабвением, иногда рискуя жизнью. Мы используем их. Потом мы можем их предать. Однако не будем забегать вперед. Начнем, о восторженный читатель, с более многообещающей темы – лести.

Нежности на ушко

Английское слово flattery («лесть») происходит от французского flater, что означает «гладить», «ласкать». В своей книге «Ухаживание, сплетни и эволюция языка» английский психолог Робин Данбар выдвинул гипотезу о том, что язык (равно как и лесть) развился у людей вместо обычного для приматов ухаживания. Для большинства приматов выуживание колючек, ловля блох и другие очень личные формы ухаживания – одно из главных занятий, скрепляющее семейные и дружеские узы, а также служащее важным инструментом социального роста. Обезьяны, в том числе человекообразные, уделяют этой деятельности гораздо больше времени, чем того могут требовать соображения гигиены – некоторые виды тратят на это пятую часть суток. В процессе ухаживания выделяются энкефалины и эндорфины – естественные наркотики нашего тела, приводящие объект ласк в состояние легкой эйфории. Идея состоит в том, что в благодарность последний ответит услугой за услугу, если, конечно, не заснет.

Разумеется, ухаживание оказывает успокаивающее действие и на людей. Однако оно не слишком хорошо превращается в общественный «смазочный материал». В XV веке один придворный короля Франции Людовика XI осторожно убрал вошь с его величества, на что тот милостиво заметил, что вши даже королям напоминают об их человеческой сущности. На следующий день какой-то подражатель сделал вид, что нашел вошь на короле, который к тому моменту, видимо, устал быть человеком. «Что?! – рявкнул он. – Смеешь принимать меня за пса, который чешется от блох? Пошел вон!»

Ухаживание посредством лести, как правило, менее назойливо. Кроме того, оно намного эффективнее. Большинство приматов живут группами по сорок или пятьдесят особей, не более, в то время как люди, согласно Данбару, способны поддерживать сравнительно тесные отношения примерно со 150 сородичами. Данбар пишет: «Если бы современные люди пытались использовать физическое ухаживание в качестве основного средства укрепления социальных связей, как это делают другие приматы… то 40 % дня у нас уходило бы на взаимные почесывания».

Как и обезьяны, мы предпочитаем ублажать больших мальчиков и девочек. Иными словами, лесть и другие формы ласки приносят наилучшие плоды, будучи направленными на индивидуумов, занимающих высшие ступени социальной иерархии. В Кении проводилось исследование, показавшее, что бета-верветки иногда ухаживали за доминантной особью месяцами и даже годами, не получая ничего взамен. Если подчиненному повезло вступить в союз с альфа-самкой, он, как правило, ласкает ее в десять раз чаще, чем получает ласки в благодарность от нее. В конце концов, нижестоящие подлизываются к вышестоящим, а не наоборот.

Обезьяны, как и люди, ухаживают за кем-то из сородичей в соответствии с определенной стратегией. Во время упомянутого изучения верветок обнаружилось, что самка по кличке Маркос постепенно становилась все более важной особью. Другие обезьяны оказались достаточно проницательными, чтобы предвидеть ее восхождение, и уделяли ой непропорционально много внимания. Подобно им придворные короля Людовика XIV вставали в присутствии не только его любовниц, а вообще любой женщины, которая, по общему мнению, могла такой любовницей стать. Не так давно космонавты принимали на МКС калифорнийского миллионера Денниса Тито. Учитывая необходимость привлечения космических туристов в будущем, они быстро подметили целительное воздействие невесомости на гостя. Командир экипажа сказал Тито, который заплатил за полет 20 миллионов долларов, что тот стал выглядеть «лет на десять моложе». Затем добавил: «Мы всё вам обеспечим – удобную постель и горячую пищу».

В отличие от обезьян, мы, люди, хотя бы можем оправдать свои чрезмерно льстивые вымыслы желанием общаться с интересными людьми. Почти все льстят богачам. Так, Джон Мильтон, искренний пуританин, написал драматическую поэму «Комус» по заказу графа Бриджуотерского – богатого аристократа, желавшего упрочить репутацию своей семьи в том, что касалось сексуальных отношений. Когда пьеса была поставлена в замке Лудлоу, главную роль, написанную для нее Мильтоном, сыграла леди Элис Эджертон – старшая дочь графа. Столкнувшись с соблазнявшим ее искусителем, она произнесла бессмертные строки: «Боже, огради меня! Прочь со своими чарами, подлый обманщик, зло не прельстит того, кто мудр и сдержан в собственных желаньях».

Увы, это была лишь попытка обелить семейство. Пятнадцатилетняя леди Элис была, без сомнения, совершенно невинна. Однако ее близкие родственники фигурировали в произошедшем незадолго до этого печально известном сексуальном скандале XVII века. Дядя Элис – лорд Каслхэйвен – не только занимался сексом с прислугой, что было более или менее приемлемой практикой, но и заставлял свою жену – тетушку Элис – заниматься с ними сексом в его присутствии. Он также участвовал в изнасиловании своей двенадцатилетней падчерицы. В конце концов по приказу короля ему отрубили голову в Тауэре. Так единственный раз в жизни Каслхэйвена его желаниям был наконец положен предел.

Сами богачи, кажется, редко замечают, что вся их жизнь пронизана лестью. «Если кто-то пытается мне льстить, я ухожу», – говорит Марк Кубан – миллиардер, продавший свою интернет-компанию еще до краха рынка высоких технологий, а теперь владеющий баскетбольной командой Dallas Maverics. «Если кто-то говорит мне b.s., я обычно смеюсь и выхожу прочь. Меня хватали, окружали, обнимали и жали руки, но все это для меня ничего не значит». Теперь Кубан общается в основном через Интернет, видимо, чтобы никто его не хватал, не окружал, не обнимал, не жал руки и не льстил ему. Но несколькими абзацами ниже в том же электронном письме он пишет: «Я особенно люблю Шака [О’Нила]. Он всегда подходит ко мне, улыбается и говорит, что я его герой и что он хотел бы походить на меня, ЕСЛИ вырастет».

Возможно, богачи не замечают, сколь важную роль в их жизни играет лесть, потому что она столь повседневна и естественна при их положении. В идеале она также незаметна. В британской Индии, например, богатые и могущественные визитеры редко убивали тигра длиной менее десяти футов, отчасти потому, что их охотники-проводники благоразумно пользовались рулетками, на которых в одном футе было одиннадцать дюймов, «так что… десятифутовый тигр автоматически становился одиннадцатифутовым. Все это видели и оставались довольны». А в современном Лос-Анджелесе личные помощники покупают боссу джинсы Levi’s, а затем отправляют их так называемым «ragtime denim doctors», которые заменяют ярлычки с указанием объема талии, перешивая их с джинсов меньшего размера. Богатые больше верят тому приятному, что они узнают о себе, нежели мы, потому что мы предоставляем им материальные доказательства, укрепляющие эту веру. Мы хотим, чтобы они верили в то, что ярлычок с размером одежды настоящий, что милый человек просто корректировал их дизайнерские идеи и что безупречный художественный вкус свойствен им, а не их приспешникам. Мы делаем это, ибо в конечном итоге потакание самолюбию и прихотям богачей приносит нам пользу.

А богачи, отправляющие личную команду быстрого реагирования для исполнения очередной прихоти, подтверждают тем самым свою значимость, так что в каком-то смысле чем тривиальнее миссия, тем лучше. Ли-Энн Хэк, владеющая конторой под названием Consider It Done в Лос-Анджелесе, раньше работала личной помощницей знаменитой актрисы, для которой было жизненно важно всегда иметь под рукой сбитое и несоленое ирландское масло. Личный диетолог запретил ей есть картофель без этого масла.

«Пять человек занимались этим целых три дня, – говорит Хэк. – Мы обзвонили все магазины от Сан-Диего до Санта-Барбары. Это стало настоящей проблемой. „Где масло?“ Мы как будто ухаживали за больным ребенком или домашним питомцем. Таким людям приходится делать очень много. Удивительно, как эта проблема завладела всей ее жизнью».

Босс другого личного помощника заказал экологически чистый изюм без косточек.

«Эти изюминки походили на монетки, по которым проехал поезд, – говорит помощник, который разыскал их, обзвонив все крупные магазины здоровой пищи в стране. – Я положил их в буфет, где они пролежали два месяца. В тот день, когда их наконец открыли, клиент не успел позавтракать. У него было плохое настроение из-за пониженного уровня сахара в крови. И вот я слышу, как он обращается ко мне: „Это самый дерьмовый изюм, который я когда-либо пробовал“ – и бросает его прямо в меня. Бросил всю упаковку».

Тем не менее подчиненные богатых нередко наслаждаются собственным положением. Иногда они отождествляют себя с работодателем и получают удовлетворение, только когда исполняют его желания, как это случилось с миссис Данверс в романе Дафны Дюморье «Ребекка».

«Когда я ложусь в постель ночью, – говорит тот парень, в которого швырнули изюмом, – я засыпаю с мыслью; „Сделал ли я твою жизнь лучше?“, а просыпаясь, думаю: „Как мне облегчить твою жизнь сегодня?“ И все, что я хочу взамен, – это доброе и человечное отношение».

Утешает (хотя и несколько пугает) то, что он говорит искренне.

Тяга к силе

Так почему подчиненные терпят это? Почему мы потакаем чрезмерным прихотям богатых людей, страдаем от их высокомерия, отвечаем на их щедрость такой преданностью, какую следовало бы приберечь для своих семей, и даже чествуем их как людей года, покровителей искусств, друзей Земли, филантропов? Почему даже супруги и дети богачей позволяют своим родственникам держать их в изнурительной зависимости и неопределенности? Коротко говоря: из-за денег.

Но такой ответ не может нас вполне удовлетворить хотя бы потому, что большинство «маленьких людей» за это денег не получает. Итак, вот более обстоятельный ответ: мы нуждаемся в социальной иерархии отчасти из-за страха и потребности в защите. Такое поведение выработалось очень давно в процессе эволюции приматов и проявляется в жизни любого маленького ребенка. «На ранней стадии высшие позвоночные ищут защиты у своих матерей, – пишет австрийский этолог и антрополог Эйбль-Эйбесфельд. – Это справедливо как для цыплят, так и для людей». Притяжение доминантных особей, которые кажутся исполинами, постепенно распространяется и за пределы семьи, «В стадах бабуинов молодое животное первые несколько месяцев жизни всегда держится около матери, но затем начинает искать защиты и у других доминантных взрослых особей. Как правило, это самец-лидер, даже (что весьма любопытно) в том случае, если именно он обратил молодую особь в бегство». Гравитационное притяжение доминантных индивидуумов может быть одной из причин того, что супруги и дети, страдающие от жестокого отношения к себе, остаются рядом с человеком, который дурно с ними обращается. Так, Мэри Ли Джонсон, наследница компании Johnson&Johnson и первый ребенок, появившийся на этикетке выпускаемой фирмой детской присыпки, утверждала, что с девяти лет ее сексуально преследовал отец – Дж. Сьюард Джонсон, но она оставалась преданна ему до самой его смерти. Возможно, именно притяжением доминантной личности объясняется то, что следующие поколения богатых семей горячо защищают образ отца-основателя, который по-прежнему довлеет над ними, хотя на самом деле им претит ощущение того, что их жизнь не является их собственной.

Наличие общего врага группы также способствует укреплению связей, порой настолько, что подчиненные стараются «выслужиться» перед лидером, нападая на его врагов, как это сделали фавориты короля Генриха II, бросившиеся вперед, чтобы убить Фому Бекета. В качестве более прозаичного примера можно привести продюсеров вышедшей недавно комедии положений «Обезьяний канал», которая транслировалась на TBS Теда Тернера. Обезьяны играли все роли в этом фарсе о закулисной жизни кабельной телевизионной сети, управляемой медиамагнатом. Никому не пришлось давать указания продюсерам, они сами мудро сделали медиамагната глупым подлым австралийцем. Враг богача – мой враг (во всяком случае, пока богач финансирует мою программу). Другой подчиненный Тернера издал книгу под названием «Я и Тед против всего мира».

Получив свою нишу в иерархии, мы чувствуем себя в безопасности, так что с особым удовольствием служим людям, стоящим на самом верху. «Мы несколько по-детски смотрим на богатых людей, видя в них тех, кто может о нас позаботиться, – говорит Питер Уайт, руководящий семейным консультативным агентством Citibank и служащий своего рода исповедником для богатых. – Когда я присутствую на конференциях, то постоянно слышу, какой прекрасный человек А, В или С. И я думаю, что это не лицемерие. Я полагаю, что-то в нас заставляет верить в то, что богатые люди замечательны, точно так же дети верят в исключительность своих родителей». Эта сыновняя преданность столь сильна, что один работавший в 1980-х годах в компании Drexel Burnham Lambert продавец начал называть Майкла Милкена, этого короля мусорных облигаций, «папой» и даже вклеил свою фотографию в семейный портрет на столе Милкена.

Потребность в защите – основная причина нашего стремления держаться рядом с богатыми личностями. Очевидно, укрепление иерархического порядка можно объяснить и более прагматическими соображениями. Теоретически иерархия позволяет индивидууму действовать более эффективно. Именно поэтому в комитетах есть председатели. В противном случае пришлось бы непрерывно выяснять, кто главный. Проводились опыты на курах, в ходе которых ученые не вмешивались в очередность клева в одних стаях, но специально на протяжении длительного времени нарушали ее в других, где какая-то из птиц оказывалась наверху. Куры в стаях с нетронутой иерархией меньше дрались между собой, даже подчиненные особи в них лучше питались, быстрее набирали вес и несли больше яиц.

Определение рангов может оказаться опасным для всех. Поэтому, как только иерархия сложилась, становится выгодно избегать дальнейшего кровопролития, подтверждая ранг того или иного индивидуума ритуальными жестами господства или подчинения: богач самодовольно отпускает плоские шутки, его подчиненные вокруг от души смеются, шофер приветствует, поднося руку к фуражке.

Подчиненные лица часто находят свое положение удобным, а чувство границ и пределов – успокаивающим. Представьте садовника в старой Англии с ее жесткой классовой системой, которого ужасает мысль подняться выше своего положения. Благодаря тому что садовник считал своего хозяина едва ли не представителем другого вида, он мог всю жизнь заниматься прополкой лужаек и не чувствовать себя униженным. Кроме того, мы можем довольствоваться подчиненным положением, поскольку богатые и влиятельные люди вызывают в нас некий трепет, ощущение прикосновения к роскоши и чему-то значительному. Это несколько напоминает собаку рядом с хозяином, которая падает на спину, радостно демонстрируя покорность.

В мире животных подчиненные часто заявляют о своем зависимом статусе со счастливым видом. Среди шимпанзе, которых изучал Франс де Вааль в зоопарке города Арнем (Нидерланды), демонстрация подчиненного положения носила характер вежливого ритуала:

«Подчиненный занимает позицию, где он смотрит снизу вверх на особь, которую приветствует. Как правило, он производит серию низких поклонов, которые повторяются так часто, что напоминают танец. Иногда приветствующие приносят с собой предмет (например, лист или палку), протягивают своему лидеру руку либо целуют его ноги, шею или грудь. Доминантный шимпанзе, отвечая на это „приветствие“, вытягивается во весь рост, шерсть встает дыбом. В результате две обезьяны сильно контрастируют друг с другом, даже если на самом деле они одного роста. Один почти ползет по земле, а другой по-царски принимает приветствие».

В таких же выражениях де Вааль мог бы описывать поведение просителей при дворе Людовика XIV.

Среди людей, как это ни странно, даже богатые и могущественные иногда демонстрируют свойственную подчиненным любовь к иерархии. Культура знакомит нас с другими иерархиями, которые могут быть более древними или важными, чем наши собственные. Фабрикант может быть королем, например, в мире протезов, но если в его город приедет Уоррен Баффет, то король искусственных конечностей встретит короля инвестиций с почтением и попрощается с ним со свойственным подчиненному ощущением чужой значимости. Ничего подобного в мире животных не существует. Ни одна доминантная горилла не жаждет признания той, очень важной гориллы с другого склона горы Вирунга. Однако богачам это свойственно. Нэнси Митфорд, дочь барона, собственными глазами наблюдала за причудами людей своего класса. В романе «Любовь на холоде» Митфорд описала животный восторг, с которым обычно надменная леди Монтдор раскланивается перед королевскими особами:

«Ее реверансы, по причине тучности фигуры, отнюдь не походили на грациозное колыхание колоса на ветру. Она присаживалась, как верблюд, и поднималась, выпячивая зад, как корова. Можно было предположить, что данное представление доставляло исполнителю боль, однако выражение ее лица опровергало эту мысль. Ее колени трещали, словно барабан револьвера, но сама она при этом сияла ангельской улыбкой».

Уже дышать одним воздухом с такой величественной компанией было для леди Монтдор сущим блаженством.

Просто обычные люди

Совокупный эффект всей этой беготни, поклонов и раболепия может быть очень сильным, и это возвращает нас к частому среди богатых людей утверждению о том, что они «просто обычные люди». «Богатство не меняет людей, – заметил Генри Николас из Broadcom. – Оно меняет отношение других людей к вам». Но правда в том, что ничто не меняет человека так сильно, как отношение.

Впоследствии Макгвайр приметит такую же связь между социальным доминированием и уровнем серотонина у людей. В одном исследовании, отчет о котором не публиковался в научных журналах, он установил, что у старших членов закрытых студенческих сообществ уровень серотонина, как правило, был выше, чем у их менее влиятельных собратьев. Можно предположить, что они не родились президентами «Дельта-каппа-эпсилон». Лидерами их сделал не повышенный уровень серотонина. Скорее это результат их доминантного положения. В некотором смысле уважение подчиненных обеспечивало их лидерство после получения должности.

По отношению к очень богатым людям почтение нижестоящих может быть абсолютным, даже подобострастным. Бывший глава медиагруппы Vivendi Universal известен своим работникам просто как J6M, то есть «Жан-Мари Месье moi même, mattre du monde». К Генри Фоку, гонконгскому магнату, любящему путешествовать на личном Boing 747 (со вторым таким же на хвосте, в котором летят его служащие), никогда не обращаются по имени, а называют не иначе как «лидер». Само по себе почтение, конечно, не гарантирует благополучия индивидуума. Так, общеизвестно, что Тед Тернер принадлежит к людям маниакально-депрессивного склада. Но в целом это почтение с биохимической точки зрения идет богачам на пользу.

Подчиненные в стрессе

Для некоторых видов животных социальная иерархия столь важна, что оставляет следы в самой физиологии как доминантных, так и подчиненных особей. Мышь, например, может буквально источать запах господства. Другие особи узнают метки самца, который ранее их победил. Как это ни странно, они не стремятся убраться подальше, а ложатся прямо поверх метки, как будто спрашивая: «А где сейчас этот альфа-самец, который меня побил? Может, если съежиться от страха, то больше он этого делать не станет?»

Существует ли нечто подобное у людей? Ранее в этой книге я писал, что богатые не такие, как вы или я, – они чаще метят территорию. Конечно, это была шутка. Такая же идея, видимо, пришла в голову Ирвингу Берлину, когда он писал песню «Slumming on Park Avenue» (о том, как приятно пройтись с надменным видом сноба по территории богачей). Берлин не говорит прямо, что богачи смачивают своей мочой подошвы ног, как это делают полевки и сенегальские галаго, чтобы каждым своим шагом как можно четче обозначить границы Верхнего Ист-Сайда, но, безусловно, подтекст – легендарный «запах денег» – был узнаваем, он присутствует в любой книге о богатых. Так, в своем романе «Рубеж столетия» критик и даже основатель маленькой империи СМИ Курт Андерсен описывает медиамагната, который пахнет «ежедневной стрижкой, свежими цветами, кашемиром, кожаным салоном BMW, кислородной смесью самолета бизнес-класса и чуть-чуть цитрусом. В общем, шикарно пахнет – как богач». Этот аромат оказывает сильное действие на обычно вялого подчиненного, делая его «вдруг взвинченным и возбужденным, как тинэйджер» и заставляя его принимать любое предложение босса. Иначе говоря, он делает его покорным, как бета-мышь.

Учитывая ничтожную остроту нашего обоняния, было бы абсурдным предположить, что люди могут постоянно источать запах, ассоциируемый с социальным превосходством и (тем более) богатством. Но доминантное положение может действовать на нас иными способами, о чем наиболее ярко свидетельствует гормон гидрокортизон. Выделяемый корой надпочечников, он оказывает сильное влияние на настроение, кровяное давление, формирование мускулов и иммунных клеток, протекание воспалительных процессов и работу пищеварительного тракта. Высокий уровень гидрокортизона также необходим для того, чтобы справиться с серьезным физическим или психологическим стрессом. У доминантных особей уровень гидрокортизона растет с возникновением опасности, а затем быстро спадает до сравнительно низкого значения. Индивидуумы, для которых это справедливо, обычно легко игнорируют ложные тревоги и уверенно справляются с реальной угрозой. У подчиненных людей, равно как и у бета-мышей, картина, как правило, обратная: хронически высокий в состоянии покоя уровень гидрокортизона не сильно возрастает, когда это необходимо. Ложные тревоги пугают их, а справиться с настоящей опасностью они подчас неспособны.

Без сомнения, в реальности все не так просто. Например, недавнее исследование бабуинов показало, что есть по крайней мере два подкласса подчиненных особей: одни – пугливые и подавленные, а другие – честолюбивые и способные добиться высокого статуса в течение пяти лет. У этого второго подкласса наблюдался свойственный доминантным особям резкий всплеск уровня гидрокортизона. Но при этом они отличались высоким уровнем этого гормона в состоянии покоя, как и у остальных подчиненных особей, что, видимо, объясняется стрессом переходного этапа. Что касается людей, то ситуация здесь, вероятно, еще более сложная. Многое, например, зависит от того, подчинен ли индивидуум жестокому боссу вроде сопредседателя Miramax Харви Вайнштейна (который однажды заставил нерадивого помощника напевать: «Я резиновый член, Харви») или же более милому человеку.

Хронически высокий уровень гидрокортизона может иметь серьезные физиологические последствия, включая гипертонию, летаргию, депрессию и потерю мышечной массы (богатые здоровеют, бедные слабеют). Кроме того, гидрокортизон влияет на накопление брюшного жира. Недавнее исследование показало, что женщины, считавшие свой социально-экономический статус низким, не только имели повышенный уровень гидрокортизона, но и (видимо, как следствие этого) столь ненавистный избыточный вес. Напротив, женщины, считавшие себя богатыми и сильными, имели менее высокий уровень гидрокортизона и в основном были стройнее и лучше себя чувствовали.

Евнухи

Еще страшное то, что у многих видов животных повышенный уровень гидрокортизона приводит к «психологической кастрации», как это называют биологи. У бета-самцов мыши понижен уровень спермы. У меченосца, самки которого борются за самцов, альфа-самка подавляет активность яичников подчиненных. Бета-самцы бабуинов убеждаются в том, что любовь в буквальном смысле слова ранит. Они не спариваются из страха, что самец-лидер поймает и накажет их. У гелад, которые являются отдельным видом, доминантные особи сравнительно редко беспокоят подчиненных самок. Но все равно с каждым шагом вниз по иерархической лестнице их плодовитость за весь период жизни сокращается в среднем на одного детеныша.

Фактически никто не занимался изучением феномена психологической кастрации среди людей. Даже в современный период расцвета эволюционной психологии нужно быть очень смелым соискателем докторской степени, чтобы представить работу под названием «Угнетается ли сперматогенез у личных помощников?» или «Не зарастают ли паутиной матки сиделок?». Но история взаимоотношений богатых и их подчиненных наводит на некоторые размышления.

Так, во многих цивилизациях до недавнего времени аристократы не вскармливали своих детей. За них это делали кормилицы – часто бедные крестьянки, жертвовавшие собственными младенцами, чтобы сохранить молоко для детей богатых работодателей. Иногда девушки стремились забеременеть, чтобы затем избавиться от ребенка и продавать молоко. Бенджамин Хейдон – автор картин на исторические темы и собутыльник поэтов-романтиков – сообщил об одном из таких ужасных, но нередких в XIX веке случаев. Он и его жена, потерявшие уже пятерых детей, пытались спасти свою маленькую дочь. Хейдон нашел женщину, жившую в нищете со своим «прелестным малышом». Несмотря на мучивший его вопрос о том, справедливо ли «рисковать жизнью другого ребенка, чтобы спасти дорогую Фанни», Хейдон нанял кормилицу. Фанни «схватила грудь, словно тигрица, и была спасена, – пишет Хейдон в своем дневнике, – но здоровый ребенок начал чахнуть и умер».

В Китайской империи бедные семьи часто добровольно отдавали сыновей (а иногда и взрослые предлагали себя) для кастрации, «ведь евнух мог рассчитывать занять удобное и выгодное место при дворце императора или принца». Это определенно была не психологическая кастрация: «Операция, которой подвергались желающие стать евнухами, была очень грубой. Острым ножом отрезались мошонка и пенис», – писал востоковед ван Гулик. Еще в 1890 году потомственный кастратор за пределами дворца проводил операцию за «большой гонорар, который часто выплачивался по частям после того, как прооперированный получал место во дворце». Кастрация была одним из способов гарантировать, что дворцовые слуги останутся верными делу хозяина, поскольку своих дел у них поубавилось.