Текст книги "Похищение кислого лимона"

Глава 2

Динамик над входом надрывался голосами рок-квартета о скором конце света, заглушая все прочие звуки. Снаружи на решетке высокого узкого окна висели обложки музыкальных альбомов, выгоревшие на солнце и покоробленные дождем.

Паркер оставил машину за углом, на Шестой авеню. «Дискоделия», магазинчик Брока, находилась на Блекер-стрит, в одном из излюбленных туристами кварталов Гринвич-Виллидж. Подходя к магазину, Паркер оказался единственным пешеходом на тротуаре. День был будний, для туристов еще рановато. Кроме того, шел дождь.

Паркер вошел в открытую дверь под орущей колонкой. Благодаря тому, что колонку развернули в сторону улицы, в торговом зале, длинном узком помещении с желтым полом и потолком, музыка даже создавала какое-то подобие уюта. Слева от входа тянулся высокий прилавок с кассовым аппаратом, возле которого скучал хмурый продавец; обе боковые стены занимали полки с пластинками. Задняя стена представляла собой коллаж из афиш, газетных вырезок, рекламных фотографий и страниц из старых комиксов. Верхнюю часть стен над полками также украшали обложки альбомов, под полками стояли ящики с пластинками. Три парня лет по двадцати бродили по магазину, перебирая корешки альбомов.

Паркер подошел к продавцу:

– Мне нужен Поль Брок.

Продавец покачал головой:

– Он не бывает здесь по утрам. Зайдите после двух.

– Я очень спешу, – сказал Паркер. – Попробую застать его дома.

– О'кей, – отозвался продавец.

Паркер стоял, глядя на него. Не понимая, в чем дело, продавец нахмурился:

– Что вы хотите?

– Его адрес.

– Чей? Поля?

– Естественно.

– Я не могу дать его домашний адрес. Думал, он вам известен.

– Если бы он был мне известен, я не стал бы тебя о нем спрашивать.

– Послушайте, я не имею права его дать, – отрезал продавец. – Если я начну всем подряд сообщать домашний адрес Поля, он меня уволит.

– Ты знаешь его домашний телефон?

Продавец снова покачал головой:

– И номер телефона я вам не дам. Приходите после двух.

– Я не просил его у тебя, я спрашивал, знаешь ли ты номер.

– Конечно знаю.

– Позвони ему.

Ничего не понимающий продавец начал выходить из себя:

– Какого черта?

– Спроси его, можно ли дать мне его домашний адрес. Скажи, что здесь дядя, который хочет поговорить с ним о Матте.

– Пошел к черту, у меня и без тебя хватает забот. Приходи после обеда.

– Не гони волну, когда не знаешь, о чем идет речь. – В голосе Паркера звучали металлические нотки.

– Что это значит?

– А что, если Брок расстроится, когда узнает, что ты зря тратил мое время? Может, тебе следует позвонить.

Продавец засомневался. Паркер понимал, что если Поль Брок – посредник Матта Розенштейна, то, скорее всего, он сам напрямую связан со многими делами, и служащему, достаточно приближенному к нему, чтобы звать его по имени, безусловно известно, что в жизни Брока есть нечто помимо торговли пластинками, хотя он мог и не знать, что именно. Паркер будет доказывать, что дело не терпит промедления, продавец постарается не поддаться его напору, однако ему наверняка захочется прикрыть свою задницу на случай, если визитер действительно принадлежит к важным персонам.

Но теперь продавец распушил хвост и упрямился вовсю. Он хмурился, смотрел поверх головы гостя на трех потенциальных покупателей, будто надеясь, что кто-нибудь спасет его, выбрав наконец покупку, – словом, не делал ничего, в то время как минуты одна за другой уходили в никуда. Наконец Паркер глянул на часы и железным голосом произнес:

– У меня не так уж много времени.

– Посмотрим еще, что он скажет, – угрюмо произнес продавец и вынул телефон из-под прилавка. Он сидел на табуретке и набирал номер, держа аппарат на коленях, ревностно следя за тем, чтобы Паркер не заметил цифры. Паркера это не заботило.

Продавец приложил трубку к уху и довольно долго ждал. Паркер почти уверился, что Брока нет дома, и решил-таки вернуться после обеда, как вдруг парень сказал:

– Поль? Арти. Слушай, Поль. Тут жлоб какой-то пришел, тебя ищет. Хочет, чтоб я дал твой адрес. – Он выслушал хозяина и сказал: – Не знаю, никогда не видел. – Его голос звучал обиженно, будто на Паркере лежала вина за то, что они до сих пор не встречались. Затем, послушав снова, ответил: – Я сказал все, что знаю.

Паркер потянулся за прилавок и защемил его нос между большим и указательным пальцами.

– Не надо врать, – запротестовал он, сильно сжал пальцы и убрал руку.

– Ой! – Со слезами, брызнувшими из глаз, продавец вскочил на ноги; табуретка со стуком покатилась назад. Он еще прижимал трубку к уху, но, казалось, совсем про нее позабыл. Прикрыв другой рукой нос, словно пытаясь его защитить, он воскликнул: – Что ты делаешь? Ты что, спятил?

– Я говорил тебе, что пришел сюда по поводу Матта, – напомнил Паркер. – Скажи Броку, что я хочу поговорить с ним о Матте.

– Сейчас, Поль. – Продавец положил трубку на прилавок. Закрыв руками лицо, он косился на Паркера сквозь пальцы. – Больно, черт. Эй!

Паркер взял трубку. Продавец ринулся за ней, но Паркер схватил его за запястье и удержал на месте. Затем спросил в трубку:

– Брок?

В трубке отозвался тонкий голос:

– Алло? Арти? Что там у тебя за чертовщина?

– Мне надо поговорить с тобой о Матте, – произнес Паркер.

Тонкий голос на другом конце умолк, а затем спросил:

– Кто это? Где Арти?

– Я тот, кто хочет поговорить с тобой о Матте, – твердил ему Паркер. – Я спешу, и мне кажется, что тебе не хочется обсуждать эту тему на людях, так что пригласи меня к себе домой.

– О чем ты собираешься говорить? Кто ты такой, черт бы тебя подрал?

– О Матте, – ответил Паркер.

– Матт? Что за Матт?

– Матт Розе. Уточнить? Назвать фамилию подлинней?

Голос снова умолк, и затем, уже спокойнее, Брок сказал:

– Нет, я тебя понял. Ты хочешь поговорить о нем, так?

– Верно.

– Ты хочешь ему что-то передать?

– Я хочу о нем поговорить.

– Черт, да ты упертый малый. Ты хочешь поговорить о нем, ты хочешь поговорить о нем, ты хочешь поговорить о нем. Что ты сделал с моим продавцом?

Паркер все еще держал его за запястье. Пару раз тот пытался освободиться, но ничего не мог поделать с мертвой хваткой и теперь, тяжело дыша, пялился на Паркера. Ни один из трех посетителей даже не обернулся на падение табурета.

– Он в порядке, – ответил Паркер, – стоит рядом. Тебе он нужен?

– Зачем? И на кой черт мне говорить с тобой?

– Я не доставлю тебе особых хлопот. Все, что мне надо, – поговорить о...

– Да, знаю, ты хочешь поговорить о Матте. Ладно, ладно. Ты знаешь, где находится Даунинг-стрит?

– Найду.

– Один квартал по Шестой, если идти по западной стороне. Я живу в восьмом доме, на третьем этаже.

– Выхожу. Дать трубку твоему парню?

– Нет. Приходи.

Паркер отпустил продавца, вернул ему телефон и предупредил:

– Он не хочет говорить с тобой.

Продавец на всякий случай приложил трубку к уху:

– Поль!

Выслушав гудки с самым глупым видом, он убрал телефон под прилавок и, глядя на странного посетителя с нескрываемым благоговением, произнес:

– Не стоило так круто.

– Это еще не круто, – усмехнулся Паркер.

Глава 3

– Узнаю твой голос. Заходи.

Паркер вошел и оказался внутри картинки из иллюстрированного журнала, рекламировавшей настоящую мужскую берлогу. В интерьере доминировало темное мореное дерево. Сучковатые косяки, тяжелые, грубо обработанные столы, светильники с витыми подставками. Кожа, черный металл, кое-где штрихи латуни. Персидский ковер на всю стену, покрытый замысловатым, выполненным в кремовых, бронзовых и матово-оранжевых тонах узором на черном фоне. Окна щеголяли раскрашенными под дерево ставнями, а в нише под одним из них стоял встроенный кондиционер, облицованный фанерой. Сквозь открытый сводчатый проем, обрамленный шероховатым, грубым гипсом, Паркер увидел еще одну комнату, оформленную в таком же стиле. Центром композиции здесь являлись массивный деревянный стол со скрещенными ножками и стулья с высокими спинками и кожаными сиденьями.

Этот изысканный интерьер резко контрастировал с внешним видом здания. Это четырехэтажное узкое строение было зажато с обеих сторон такими же домами-близнецами: на каждом этаже – по три окна, довольно нарядные подъезды, возвышающиеся над тротуаром на несколько высоких ступеней. Весь комплекс, несмотря на недавно отреставрированные и заново оштукатуренные фасады (один выложили красным кирпичом), выглядел очень старым, каким-то замшелым. Холл в подъезде подкреплял первое впечатление; длинные лестничные пролеты состояли из скрипучих, покрытых резиной ступеней, голые стены окрашены в персиковый цвет.

На третьем этаже дома номер восемь располагалась не просто квартира Поля Брока – ее узурпировал совершенно другой мир. Брок угрохал на свое жилище чертову уйму денег и вряд ли надеялся получать проценты с вложений. И не возникало сомнений, что деньги на это он выручил не в той лавчонке с пластинками. В жизни Брока главное место принадлежало совсем другой деятельности.

Паркер оторвался от изучения апартаментов и переключил внимание на хозяина. Пышное убранство помещения мешало ему, отвлекало от обитателя комнаты, что, вероятно, входило в изначальный замысел. Ибо внешностью – чуть ниже среднего роста, очень худой, с костлявой шеей и лицом Икебода Крейна, с натянутой поверх маской дружелюбия и любезности – Поль Брок не блистал. Он носил очки в роговой оправе, и глаза его за мощными линзами казались огромными, а щеки – обвислыми. На вид ему не больше тридцати. В мокасинах, широких серых брюках и легкой голубой рубашке с короткими рукавами, он выглядел как парень, который бродит по конторе с коробкой в руках и собирает добровольные пожертвования на свадьбу очередной секретарши.

Теперь он закрыл дверь и спросил:

– Ты назовешь свое имя или я должен прочищать горло каждый раз, когда понадобится привлечь твое внимание?

– Паркер.

– Паркер. Ручка или ноузи?[1]1
  Nosey Parker – человек, который всюду сует свой нос (англ.).


[Закрыть] Ха! Ладно, это не так уж смешно. Рановато, чтобы предлагать выпить, но я... Сейчас действительно рановато, не так ли?

– Да.

– Я так и думал. Кофе?

– У меня мало времени, – ответил Паркер.

– Тогда переходим к делу, мистер Паркер. Садитесь.

Паркер сел в кресло с деревянными подлокотниками и оранжевым мягким сиденьем; Брок устроился напротив на черной кожаной софе и, совершенно не смущаясь, по-женски поджал под себя ноги. Если он и гомик, то это больше ни в чем не проявлялось. Его поза выглядела скорее детской, чем сексуальной.

Паркер наклонился вперед, опершись локтями на колени.

– Прежде всего, – начал он, – я занимаюсь тем же, чем и Матт Розенштейн. Мы никогда не встречались, но у нас много общих знакомых по нашему бизнесу. Если хочешь, я могу назвать несколько имен, чтобы ты убедился, что я тот, за кого себя выдаю, а затем продолжим.

– Не сомневаюсь, что ты тот, за кого себя выдаешь, – ответил Брок. – По правде говоря, ты мне кое в чем напоминаешь Матта. Ты, наверно, поспокойней, но вы точно одного поля ягоды. Так что обойдемся без удостоверений личности.

– Хорошо. В нашем бизнесе есть еще один парень, и я знаю, что Розенштейн с ним однажды работал. Мне необходимо его найти, но ума не приложу как. Может, Розенштейну известно, где он. Этот парень мне кое-что должен. Насколько я знаю, чтобы получить ответы от Розенш-тейна, я должен обратиться к тебе.

Брок кивнул:

– Да, правда. Я у Матта работаю почтой. И кто этот человек?

– Джордж Ул, – ответил Паркер. – Ул. – Он наблюдал за лицом Брока, но на нем ничего не отразилось.

– Пожалуй, он мне незнаком, но я ведь знаю не всех дружков Матта. А зачем он тебе?

– Я же сказал, по делу, – сказал Паркер.

– И дело это не мое, а? – Брок дружелюбно улыбнулся. – Вполне справедливо. Итак, ты хочешь, чтобы я поинтересовался у Матта, как найти Ула, верно?

– Или чтобы ты свел меня с Розенштейном, и я спрошу у него сам.

Улыбка Брока слегка потускнела.

– Я не думаю, что нам удастся решить твою проблему таким образом. Но не имею ничего против, чтобы сделать для тебя один телефонный звонок. Ты говоришь, его имя – Джордж Ул?

– Да.

– Необычное имя. – Брок спустил ноги на пол. – Я позвоню, и мы подождем, пока Матт перезвонит нам. Ты знаешь, как это делается.

– Я подожду.

– Боюсь, я не слишком гостеприимный хозяин, – улыбнулся Брок. – Может, все-таки выпьешь кофе, пока будем ждать?

– Сначала позвони.

– Естественно.

Брок встал, сделал шутливый полупоклон, как бы извиняясь за необходимость уйти, и покинул комнату.

Паркер остался сидеть в кресле. Его взгляд перескакивал с детали на деталь, блуждал по стенам. Непривычная обстановка мешала ему сосредоточиться.

Он смутно слышал голос Брока, по всей вероятности говорившего по телефону. Затем бормотание прекратилось, и через некоторое время появился Брок с серебряным подносом, на котором стоял серебряный кофейный сервиз и тарелочка с шоколадным печеньем.

– Печенье домашнее, – сообщил Брок, опуская поднос. – Надеюсь, оно тебе понравится. Какой кофе ты предпочитаешь?

– Черный.

Брок разлил кофе по крошечным витиевато разукрашенным чашечкам с изящно изогнутыми ручками. Положив на блюдце печеньице и маленькую ложечку, подал чашку Паркеру.

Все как у Мадж. Сидеть и ждать телефонного звонка, как в лучших традициях светского времяпрепровождения. Паркер попробовал печенье, оно оказалось вкусным.

Брок примостился на краешке софы и добавил себе в кофе сахар и молоко.

– Знаешь, Арти звонил мне сюда. Когда ты ушел.

– Да?

– Он сказал, что ты ущипнул его за нос. – Брок весело улыбался. – Какая странная шутка!

Паркер пожал плечами и отпил глоток. Кофе тоже был не плох.

Поддерживая разговор, Брок поболтал еще немного об Арти, о своем магазинчике, о погоде, а Паркер отзывался, как и в беседе с Мадж, кивками и междометиями. Сочетание неспешной болтовни, горячего кофе и рассеивающей внимание комнаты действовало усыпляюще. Этому способствовал и шум дождя за окном. Паркер откинулся в кресле и позволил своему телу расслабиться на время ожидания.

Чуть позже Брок сказал:

– Извини, я сейчас вернусь.

Паркер кивнул, и он вышел.

Дождь не переставал монотонно барабанить по закрытым ставням. Кофе приятно грел желудок. Глаза Паркера слипались.

Когда он понял, что его чем-то накачали, что-либо предпринимать было уже поздно. От слабости он не мог даже стоять. Обволакивающая дурнота поднималась кругами от желудка, замутняя зрение и расслабляя мозги. Паркер с трудом повернул голову и посмотрел сквозь шероховатую гипсовую арку в соседнюю комнату. Никого. Столовая за сводчатым проходом, напоминавшая своей тяжелой мебелью монастырскую трапезную, пустовала.

Неподъемные револьверы тянули вниз, узкие карманы не пускали их наружу, после некоторых усилий он смог вытащить свои пушки. Шагнув вперед, упал на колени, но ковер смягчил и приглушил падение. Он сумел дотянуться до софы, его руки еле удерживали револьверы. Паркер запихнул их как можно глубже под лежащие на софе подушки.

Сгустившаяся тьма окутывала комнату какими-то вихрящимися туманами. На руках и коленях он потащил свое ставшее непослушным отяжелевшее тело прочь от софы, обратно к оранжевому креслу. Но цели не достиг – рухнул ничком, и за много миль впереди него какой-то скалистый утес, бывший некогда его лицом, налетел на деревянный подлокотник, и Паркер упал в бездну, и мрак окутал его черной шерстяной пеленай за много часов до того, как он достиг пола.

Глава 4

Он плыл. Парил в синем пространстве. Синева, а затем – темнота. Дно океана. Космос, межзвездное пространство. Крошечные мерцающие огоньки за миллионы миль отсюда. Его тело утопало в темно-синей сахарной вате. Мягкие пелены. Бесконечное круженье.

Очень медленное.

– Ты меня слышишь? Раздражение. Ткань разорвана. Но он все еще парит.

– Ты меня слышишь?

– Да. – Ответить. Так легче.

– Что тебе надо от Джорджа Ула?

– Деньги.

– Какие деньги?

– Мои деньги. Наши деньги.

– У Джорджа Ула есть деньги, принадлежащие тебе?

– Да.

– Как у него оказались твои деньги?

– Двойная игра.

– В ограблении?

– Да.

– Расскажи мне об ограблении. – Сложный вопрос. Раздражение. Болезненное раздражение. – Расскажи мне об ограблении.

Проще ответить.

– Банк. Нас четверо. Бенни Вайс. Фил Эндрюс. Джордж Ул. Тридцать три штуки баксов. Ул пристрелил Вайса. Пристрелил Эндрюса. Спалил дом.

– Как ты оттуда выбрался?

– Через окно.

– Он знает, что ты еще жив?

– Да.

– Тридцать три тысячи – это твоя доля или весь куш?

– Весь.

– Ты знаешь, где сейчас Джордж Ул?

– Нет.

– Ты знаешь; как его найти?

– Матт Розенштейн. Спросить Матта Розенштейна.

– А другие способы?

– Нет.

– Больше никаких связей с Улом?

– Бенни Вайс.

– Разве он не мертв?

– Да.

– Так что Розенштейн – твоя единственная ниточка.

– М-м...

– Розенштейн – твоя единственная ниточка?

– Да.

– У тебя есть другие дела к Розенштейну?

– Нет.

– Ты угрожаешь Розенштейну?

– Нет.

– Ты сможешь найти Ула, если Розен-штейн тебе не поможет? – Трудный вопрос. Раздражение. Боль. – Ты сможешь найти Ула без помощи Розенштейна?

– Нет. Может быть. Нет. Может, как-нибудь.

– Как?

– Не знаю.

– Что ты будешь делать, если не найдешь Ула?

– Что-нибудь еще.

– Хорошо. До свидания, мистер Паркер.

Парение. Синева и темнота. Глубже. Глубже в синеву и темноту. Погружение вниз. Выход. Пустота.

Глава 5

Голова раскалывалась на части. Резкая, отчаянно жестокая головная боль вернула его в сознание. Он застонал, шевельнулся и ощутил под собой очень жесткую, неровную поверхность. Заставив себя приоткрыть глаза, увидел в дюйме от лица шероховатый бетон. Еще раз шевельнувшись, ощутил бетон всем телом и понял, что лежит на нем плашмя, лицом вниз.

Стояла ночь; тьму слегка рассеивал свет далеких электрических фонарей.

Голову сверлило так, будто кто-то разрезал его мозг на две половинки, проложил между ними кусок наждачной бумаги и принялся тереть их друг о друга. Ему казалось, будто его череп треснул от переносицы до затылка. Боль была настолько острой, что удерживала его в сознании, но в то же время грозила его и отключить в любой момент.

Лежать так дальше становилось невыносимым. Он с трудом подтянул под себя руки и, корчась от удвоившейся головной боли, смог в конце концов принять сидячее положение.

Вокруг возвышались темные кирпичные стены. Чуть дальше направо виднелось открытое пространство, за которым уличные фонари освещали кусок тротуара и несколько припаркованных автомобилей.

Его раздражал какой-то отвратительный, приторно-сладкий сивушный запах. Превозмогая боль, он попробовал отвернуться от этой вони, но тут же понял, что она исходит от его собственной одежды. Все, что было на нем надето, казалось влажным и липким.

«Подлый Пит». Дешевый портвейн, бормотуха. Его окатили вином, как на крещении; от него разило пойлом по доллару за галлон.

В голове царила неразбериха. Он помнил все, но при попытке подумать и собрать все воедино шлифовальщик в его голове утраивал усилия. Его накачали какой-то дрянью, теперь на него обрушились последствия отравления.

Если бы шел дождь. Вода бы смягчила головную боль и смыла вонь с одежды. Но дождь прекратился так давно, что дорога уже успела высохнуть.

Сколько времени? Паркер осторожно потянулся к часам, но на руке их больше не было; ощупал карманы – они также оказались пусты. Его обчистили полностью. Спасибо, что оставили башмаки.

Цепляясь за стену, с трудом поднялся. От этих усилий его сознание снова помутилось, но тошнота и головокружение постепенно отступили, и он удержался на ногах. Опираясь одной рукой о стену и шатаясь, тяжело побрел в сторону улицы.

Слева возвышалось здание театра, с потушенными огнями, с вывеской на французском языке. Справа за фонарем виднелся перекресток и светофор. Пока он стоял, свет сменился на красный.

По-прежнему хватаясь за стены, он двинулся вниз по широкой и пустой улице к перекрестку. Прочитав табличку, определил, что находится на Шестой авеню – авеню Америки, гласила табличка, – и значит, довольно далеко от центра. Даже дальше, чем квартира и магазинчик Брока.

Он оставлял машину где-то в той стороне, но теперь у него нет ключей. Еще один набор оставался в номере гостиницы, но какой прок от них сейчас.

Показалось пустое такси, и он попробовал его тормознуть. Машина было направилась к нему, снижая скорость, но затем резко вырулила на средину дороги и умчалась прочь. Он шагнул к телефонной будке и оглядел свое отражение, после чего понял, что ни один таксист его не возьмет. В донельзя грязной и мятой одежде он выглядел как пьяный бродяга, а человек его роста и габаритов вполне мог быть и опасен.

Кроме того, у него не было денег.

Отель, в котором Паркер снимал номер, находился в центре. Все, что ему оставалось, – преодолеть две с половиной мили по Шестой авеню пешком. Он оттолкнулся от телефонной будки и на нетвердых ногах зашагал к центру.

Чуть позже пересек Даунинг-стрит, Квартира Брока – за углом, но он пока не в той форме, чтобы вести с ним беседы. Всему свой черед.

Его бесила необходимость идти мимо собственной машины. При других обстоятельствах он легко мог бы проникнуть внутрь и завести ее, закоротив провода, но сейчас для такой работы он не годился: его руки тряслись, а нервы были напряжены до предела. И слишком уж глупо получилось бы, если бы копы загребли его за угон собственной тачки. А пока он будет придумывать подходящие объяснения, эти ребята заинтересуются вещами посерьезней.

Других пешеходов на улице он не встретил, машины проезжали редко. Часы на витрине химчистки, которую он миновал, показывали четыре двадцать пять – пожалуй, самое глухое время в Нью-Йорке. Время, когда бары уже закрыты, а честные налогоплательщики досматривают сны.

Время от времени полицейская патрульная машина не спеша проезжала вдоль тротуара и он чувствовал на себе внимательные взгляды копов, но продолжал так же упрямо плестись вперед. Паркер знал, что выглядит и движется как пьяный, но полицейские Нью-Йорка не трогали пьяных, пока те вели себя спокойно и не забрели куда не следует.

Путь до отеля занял у него час десять минут. Ночной портье встретил его с недоверием и явной антипатией.

– На меня напали и ограбили, – предупредил его вопросы Паркер. – Мой ключ украден вместе с остальным. Мне нужна копия. Фамилия Линч, номер семь три три.

– Одну минуту, – отозвался клерк и, не скрываясь, полез проверять в картотеке, действительно ли номер 733 занят каким-то Линчем.

Паркер чувствовал, как от него до сих пор разит дешевым вином, и мысли ночного портье не представляли для него загадки. Но что тут поделаешь?

Клерк задвинул ящичек картотеки и вернулся за конторку.

– Да, мистер Линч, – произнес он и потянулся за ключом. – Вы говорите, вас обокрали?

– Я сказал, что на меня напали и ограбили, – повторил Паркер. – После чего на меня вылили бутылку вина.

– Вы сообщили в полицию?

– Какой смысл? Вы хоть раз слышали, чтобы в этом городе кого-нибудь забирали за грабеж?

Клерк сделал движение в сторону телефона на конторке.

– Давайте я вызову их для вас?

– Если вы хотите позвонить, вызовите лучше гостиничного врача.

– Это случилось с вами на территории отеля?

– Мне необходим покой, – сказал Паркер, – вы меня лишаете покоя, и это происходит на территории отеля. Обращусь к копам с утра, а сейчас я измотан и очень скверно себя чувствую.

Клерк раздумывал, что ему следует предпринять.

– Я пошлю коридорного проводить вас до номера, – решился он наконец. Если с клиентом все в порядке, это будет жестом гостеприимства, если нет – коридорный за ним проследит.

– Вы очень любезны, – ответил Паркер, – вызовите его.

– Минуту, сэр. – Клерк позвонил в свой звонок.

Коридорный оказался невысоким, плотным, пожилым негром с двумя золотыми зубами. Клерк вручил ему ключ со словами:

– Вас не затруднит проводить мистера Линча в его номер? На него совершено нападение.

– Да, сэр.

В лифте Паркер объяснил коридорному:

– Меня ограбили и оставили без гроша. Я позабочусь о тебе завтра вечером.

– Конечно, сэр. Все в порядке, сэр. – Коридорный провел его в номер, зажег для него свет и положил ключ на туалетный столик. – Спокойной ночи.

Когда негр вышел, Паркер снял туфли и, не раздеваясь, залез под душ. Он подождал, пока вода смоет вино с костюма и рубашки, затем стащил с себя мокрую одежду и оставил ее в ванне. Вымывшись, он повесил на дверь табличку «Не беспокоить» и рухнул в кровать. «Нет, это был не голос Брока. Вопросы задавал кто-то другой», – успел подумать Паркер, но прежде, чем он смог развить эту мысль, его разум освободился от оков воли и перенес его в долину, заполненную доверху стопками черных полотенец, и он затерялся в них.