Текст книги "Сто одна причина моей ненависти"

И Светка вновь направилась к своей машине. Ей нужно срочно подыскать подходящее для ее затеи орудие.

Шило, если среди инструментов и есть, навряд ли подойдет. Или подойдет все же? Лучше бы, конечно, штык-нож, да где ж его взять. Но в пластмассовом коробе среди всяких железных штук, в которых отлично ориентировалась Людмила, а Светлана терялась, нашелся ножик с яркой оранжевой рукояткой и красивой надписью на широком остром лезвии. Кстати, и шило тоже нашлось.

Ухватив нож в правую руку, шило – в левую, Светлана, согнувшись в спине и в коленях, словно индеец апачи на охоте за скальпами бледнолицых, устремилась к вражескому «Фиату», решив на всякий случай обогнуть двор по периметру, избегая зоны обстрела. Ну а вдруг.

Провозилась с первым колесом долго, минут десять примерно. От первого тычка ножом по протектору «Фиат» зашелся диким воплем, и Светка, сидевшая на корточках возле колеса, от неожиданности плюхнулась задом на гравий отмостки, тянущейся по периметру дома. «Ну, началось», – раздраженно подумала она. Совершенно не хотелось терпеть завывание клаксона все то время, пока она будет проводить акт вандализма.

А если кто-нибудь из засевших в коттедже вылезет наружу и кинется на Светку с кулаками? Сможет ли она достойно защититься? Людмилы рядом нет, та на соседнем участке. Да, Светлана, не продумала ты алгоритм действий до конца, тройка тебе, Светлана.

Или все же четверка? Сирена внезапно стихла, никто выбегать из логова не стал. Странно? Да не очень. Небось решили, что под окнами народу до фигени толчется, поэтому нос наружу лучше не казать. И аккумулятор автомобильный сажать ни к чему, может еще пригодиться, вот и прекратили Светкины страдания одним нажатием кнопки на брелоке.

Сердито наморщив нос и поджав губы, Светка вновь вооружилась колюще-режущими инструментами. Нож норовил соскользнуть в борозде протектора куда-то вбок, шило почему-то вообще не втыкалось, поэтому к моменту, как у нее вышло продырявить «Фиату» правое заднее, Людмила уже успела выкатить две розовые покрышки с соседнего участка и прислонить к уцелевшей створке въездных ворот.

Катить пришлось с заходом на улицу, потому что через соседский сад-огород было бы еще труднее. Сплошной бурелом из кустов крыжовника и малины, да и изгородь, хоть и была отчасти условная, ни одной сквозной бреши не имела.

Рассмотрев в сгущающихся сумерках светло-бежевый костюм напарницы вблизи слепневского «Фиата», Миколина решила не вмешиваться и с советами не лезть. Во-первых, чтобы не привлекать ненужного внимания со стороны засевших в коттедже вурдалаков, во‐вторых, потому что Светка взрослая девочка и если ей понадобится помощь, то обратится. И наконец, самое главное – Людмила начала склоняться к мысли, что Галкина начальница знает, что делает. По крайней мере, здесь и сейчас.

Выпачкав юбку глиноземом, а рукав пиджачка фасона «шанель» чем-то более черным и маслянистым, поскольку мазнула им по жерлу выхлопной трубы, и оттого озлившись основательно, Светка в два счета справилась с задним левым, после чего решила, что хватит.

– Как дела? – осведомилась Людмила, стаскивая с рук нитяные перчатки, бывшие белые, и укладывая их на обод ближайшей розовой шины, которая стоймя доставала ей аж до середины бедра.

– Слушай, отличные какие покрышки! – восхитилась Светка. – Издалека они мельче казались. А дела?.. Что дела… Теперь вурдалаки так просто сбежать не смогут. На два рабочих колеса у них теперь меньше.

– Не любишь сидеть сложа руки? – усмехнулась Людмила. – Тебе вроде бы доверено было всего-навсего выход сторожить.

– Не заносись, Миколина, ты мне тут не указ. Доверено, видишь ли!.. Тобою, что ли, доверено?

– Извини, извини. Это я погорячилась, – спрятав улыбку, проговорила Людка.

– Хоть бы похвалила… – продолжала возмущенно бухтеть Светлана. – Я, между прочим, костюм напрочь испортила, а могла бы тут столбиком стоять, сторожить, как ты выразилась. И одежда была бы цела, и маникюр почти свежий, и…

– Свет, ты просто супер! – поспешила заверить напарницу Людмила. – Кончай ворчать, пора костры жечь. Готова?

Десятью минутами позже, устраиваясь на лавочке возле ворот, Светка заметила удовлетворенно:

– Хорошо, что решетки на окнах, – не повыпрыгивают с тыла.

– Да, неплохо, – согласилась Людмила, присаживаясь рядом.

– Жаль только, что не видно, как по ту сторону коптит.

– Думаю, разгорится скоро, увидим.

– А как считаешь, сообщить им, что у них проблема? Может, не прочухали еще? – озаботилась Светка.

– А пойдем, – сказала Людмила.

– Эй, вурдалаки, у вас проблема! – крикнула Светка, кинув камешек в окно и не промазав.

Людке отчего-то стало смешно, и она тоже выкрикнула:

– Конкретная проблема, вурдалаки!

Сизые колышущиеся языки дыма от горящей под окном покрышки уже доросли до верхней кромки фундамента, и это зрелище впечатляло. Да и вонь тоже становилась ощутимой и пугающей. Но оценивают ли степень опасности те, кто в бункере?

В окне за стеклом появилось перепуганное лицо Тэда. Он приоткрыл створку и сразу захлопнул. Немного погодя Бэтти высунулась наружу и голосом возмущенным, но с большой примесью испуга прокричала в ответ: «Нам надоело, что вы нас третируете! Убирайтесь, не то мы вызовем полицию!»

– Вызови лучше пожарных, курица безмозглая! – веселилась Светка. – Вызови, а мы посмотрим, как это у тебя получится!

– Ну надо же, полицию она вызовет! – вторила ей Людмила. – По прямому проводу звонить будешь?

– Вы сумасшедшие обе? – взвизгнула Анисьина мачеха. – Что вам от нас надо?

– Я же тебе объясняла уже, – сделавшись серьезной, сказала Людмила. – Мне надо было поговорить с Анисьей. Посмотреть на Клашу. И мы бы с подругой уехали. Но вы упрямились… Не надо было нас доводить, сами виноваты. Теперь у вас лишь один выход. В прямом смысле слова один. Вот через эту дверь. А мы вас встретим.

Окно захлопнулось.

– Совещаться пошли, – сделала вывод Людмила.

– А мы покурим пойдем, – сказала Светлана. – Пока вурдалаки совещаются.

Светка сходила к машине, вернулась с пакетиком семечек. Присела на скамейку, где ее ждала напарница, и, протягивая той «курево», задумчиво спросила:

– Я вот все размышляю, а ответа не нахожу: кто есть упырь, а кто – вурдалак? И имеется ли вообще какая принципиальная между этими сущностями разница?

– Ну, что тебе, Свет, ответить… – просовывая руку в пакетик, произнесла Людмила. – В нашем случае, я думаю, разницы никакой нету. Вопрос лишь в том, зачем эти сущности данное дело затеяли.

– А что именно они затеяли, вопроса нет?

– Вопроса нет. Затеяли гадость.

Потрескивали горящие покрышки, дым поднимался все выше, бензино-резиновая вонь начинала постепенно отравлять воздух. Дверь, ведущая в коттедж, оставалась закрытой.

– Ты не волнуйся, – сказала Светка, положив ладонь на Людкину ледяную руку. – Они сейчас выйдут. Точно тебе говорю. А если не выйдут, сюда пожарный расчет приедет и твоих квартиранток спасет.

– Думаешь, приедут? Пожарные?

– Конечно! – горячо уверила ее Светлана. – Дым люди увидят с шоссе и позвонят в МЧС. Ты лучше давай налегай на семечки. Отличное успокоительное, сама проверяла.

– Угу.

Как они не услышали шум мотора? Или мужик пришел пешком? Потому что они только звук шагов услышали, и только когда шаги раздались у них за спиной. В нескольких метрах.

Мужчина был с виду самый обычный – для тех, кто внутри Садового кольца, естественно. На нем были костюм цвета «мокрый асфальт», белая рубашка в тонкую серую полоску, в тон полоскам галстук. В возрасте уже, но не старый. Роста выше среднего и плечи массивные, а в остальном – обычный. Хотя как раз плечи могли быть и ватные.

– Что курите? – спросил он, неторопливо присаживаясь на корточки напротив двух чумазых дам.

Светка протянула мужику пакетик. Тот сунул нос внутрь, хмыкнул одобрительно и понимающе, проговорил: «Я свои», после чего извлек из нагрудного кармана пиджака барбариску, снял фантик и кинул леденец в зубастую пасть. Фантик скатал в мелкий шарик и уложил аккуратно в боковой карман.

– А вот напрасно вы так, – авторитетным тоном произнесла Светлана. – Это я вам как стоматолог говорю. Только эмаль испортите.

– Знаю, милая барышня, знаю, – с сожалением проговорил прохожий, – но ничего с собой поделать не могу. Если бросать одновременно и сигареты, и сладости, то делом для меня это станет непосильным.

– А… Выходит, вы еще на сладкое подсажены?

– Увы, увы.

– Тогда вам труднее. Но вы справитесь, по вам это сразу видно, – успокоила мужика Светка.

– Очень на это надеюсь.

– Вы тут сторожем? – оценив галстучный зажим, очень похожий на золотой, с прямоугольной вставкой, очень похожей на агатовую, спросила незнакомца Людмила.

– Я тут проездом. В гостях был. У Сани Скворцова. Они с Зоей небольшой банкет устроили по такому поводу, что у их внука днюха, два года мужику стукнуло. Ну, и меня позвали. Отругали, что один, без супруги явился, да только в настоящее время она курс оздоровительных процедур проходит в стационаре. Здоровье подлечивает, шаткое оно у нее, вот медики и убедили ее недельку под их присмотром провести.

– Это у какого же Скворцова? У Александра Петровича, агрокомплекса «Прогресс» хозяина? – спросила Светлана, аккуратно и неслышно сплевывая шелуху в кулачок.

– У него. А вы откуда его знаете?

– Я не знаю. Муж рассказывал, – уклончиво ответила Светка.

– Супруг ваш к сельскому хозяйству отношение имеет?

– Опосредованное, – еще более уклончиво ответила она, поостерегшись сообщать случайному человеку, что у них с Германом химкомбинат имеется один на двоих, где, в числе прочего, минеральные удобрения производят, и дядька отстал, сменив тему: – А у вас, я смотрю, тут дело. Выкуриваете кого-то?

Очень безразличным тоном поинтересовался. Как бы даже из вежливости. Как бы даже для поддержания светской беседы.

– Выкуриваем? – изумилась Светка. – Людмила Валерьевна, а разве мы выкуриваем кого-то? Сидим просто семечки грызем, закатом любуемся. Мы не местные вообще-то. Тоже проездом. Вот, отдохнуть на свежем воздухе решили, а тут такое!.. Думали пожарных вызвать, а связи нет. Посидим немножко и…

Договорить Светлана не успела. С грохотом, стукнувшись о стену, распахнулась стальная дверь, ведущая в коттедж.

Обе вскинули головы, вскочили. Дядечка с корточек не встал, но в пол-оборота все же развернулся на остроносых мысках туфель, чтобы посмотреть, откуда шум. Любознательный, выходит.

В дымных сумерках Людмила смогла рассмотреть силуэты трех человек в дверном проеме. Группа людей как-то скованно и плоско начала перемещаться по веранде. Громко, очень громко и испуганно, взахлеб плакал младенец. Разве детки в этом возрасте могут пугаться?

Холодом обожгла мысль. Инфантильный гаденыш решил прорваться, прикрывшись Анисьей. Как заложницей. Анисьей с Клашей.

Людка сорвалась с места, вмазав любопытствующему прохожему коленом по плечу, не понимая, зачем бежит и можно ли в этой ситуации бежать, не опасно ли это для ее девочек.

Окрик ее остановил, толкнув в грудь. Окрик был хриплый и визгливый одновременно. Она даже поначалу и голос-то не узнала. Визжал Тэдди. Визжал, что порешит эту дуру, если его не пропустят к машине. Визжал пронзительно, чтобы перекричать Клашкин плач.

Людмила замерла, всматриваясь в сизую пелену на крыльце. Слепнев мог вполне назвать дурой, которую порешит, собственную сестрицу, но Людка ведь не идиотка.

Младенец кричал, люди стояли неподвижно.

Клаша, в кулечке своем на руках… у кого? Глаза ел дым или по другой причине они у Людки слезились, не важно. Клаша – вот она, это хорошо, это очень хорошо, жива, если рыдает, а где мамаша ее? Где ее непутевая мамаша? И что делать дальше? Людка не знает, совсем не знает, как нужно себя вести с подонками, берущими в заложники младенцев.

Наконец ей удалось их рассмотреть. Клаша была на руках у Анисьи, вернее – на сгибе правой руки. С левого бока Анисьи стояла девица в джинсовом комбезе, вероятно, та самая Бэттичка. Анисья обнимала ее левой рукой, свесив кисть через мачехино плечо. Эту Анисьину кисть мачеха держала своей, тоже левой. Крепко держала, было заметно. Правой рукой Бэтти обнимала Анисью за талию. Мило и по-родственному. С правого боку Анисьи стоял бесноватый придурок по имени Федя Слепнев, который одной рукой тоже обнимал Анисью за талию, а другой…

А в другой руке держал кухонный тесак, которым хозяйки рубят капусту для засолки. И тесак этот был плотно прижат к Анисьиной шее под подбородком.

– Пусть идет, – раздался возле уха голос Светланы. – Далеко не уедет.

– А Клашка как же? – выкрикнула ей в лицо Людмила. – А Аниська? Ты разве не знаешь, что случается с заложниками, если…

Дыхание ее как оборвалось. Людка схватила себя за горло, закашлялась, стараясь отдышаться.

– Кино снимают? – из-за их спин невозмутимо поинтересовался дядечка, вновь подошедший незаметно. Хотя сейчас Людке было не до того, чтобы отслеживать посторонние шумы.

Обернувшись на голос, она прошептала умоляюще:

– Сделайте что-нибудь. Нам нужна помощь. Или этот гаденыш их убьет. Вывезет куда-нибудь и убьет.

И осеклась на полуслове. Мужик вглядывался в фигуры людей, стоящих на маленькой веранде, с напряженным прищуром холодных глаз и гуляющими на скулах желваками. Так не смотрит человек посторонний. Так смотрит судья, но не беспристрастный.

– Кого – их? – спросил он, помедлив.

– Ну? – взвизгнул снова Тэдди и закашлялся, глотнув дыма. – Вы поняли? Или для начала ухо ей отрезать? Путь освободили, живо! А ты, шалава белобрысая, ключи от своей тачки кидай. Лизке кинешь. Поняла, шалава?

Похоже, это он так Светлану обозначил. Хам, ничего удивительного. Но хам сметливый. Выходит, все он видел, за всем наблюдал. И кроссовер, на котором они со Светкой приехали, тоже засек и сумел сделать выводы.

Светка торопливо заговорила, успокаивающе вытянув руки:

– Какие вопросы, уважаемый… Конечно, вы получите ключики, мне только сходить за ними надо…

– Ну так иди! Шевели ластами! А то я ей…

Светка, растерянно посмотрев на Людмилу, сказала: «Придется отдать».

Людмила вновь повернулась к незнакомцу и с надеждой в голосе просительно произнесла:

– Вы ведь приехали на чем-то. Ведь не пешком же пришли. Поможете нам проследить за ними? Иначе пропадут мои девчонки. Убьет отморозок Анисью. И Клашу в живых не оставит.

– А кто такая Клаша? – задрал брови мужик, не спросивший почему-то, кто такая Анисья.

– Дочечка Анисьина. Но я их обеих удочерю, я так решила. Нужно только спасти их, а уж потом я все улажу…

– То есть… То есть какая такая дочечка?! У Анисьи ребенок есть?

«Да какая тебе разница?!» – теряя терпение, собралась прервать праздные расспросы Людмила.

Но, похоже, дальнейшие комментарии мужику не потребовались. Отодвинув Людку в сторону, он вышел вперед, остановился напротив крыльца и, сунув руки в карманы брюк, вкрадчиво и громко, делая большие паузы, проговорил:

– Лизонька, девочка моя, вот ты где. А я-то уж обыскался свою крошку.

Раздался вскрик. Визжала Бэттичка, но недолго. Отбросив в сторону Анисьину ладошку, а заодно зачем-то и сумочку с плеча, она кинулась обратно в коттедж, остановилась у двери, передумав, заметалась по веранде.

Анисья, утратив опору, начала медленно заваливаться вперед и набок, не выпуская, однако, из руки Клашу.

Тэдди, не сумевший одной рукой удержать заложницу на ногах, а по всему теперь было видно, что на ногах та держалась слабо, растерянно водил по сторонам тесаком, соображая, куда его направить, чтобы всем стало страшно. Когда сообразил и вознамерился кинуться к Анисье, съехавшей на пол веранды и привалившейся спиной к балясине крыльца, было поздно.

Одним гигантским прыжком незнакомый дядька очутился рядом с мажором и от души вмазал тому мощным хуком в челюсть.

На крыльце заливалась Бэтти: «Это все он! Он меня заставил! Я отговаривала!»

Первые звездочки высыпали на небе, когда Светкин, ан нет, не Светкин, а ее супруга «Лексус» доставил Людмилу к ее подъезду. Светка проговорила: «Мне нравятся пятиэтажки. Если с умом подойти, то квартиру вот в таком доме можно отлично обустроить. И выезжать не захочешь по реновации. Особенно если балкончики есть».

«Добрая душа», – подумала Людмила, а вслух произнесла:

– Пойдем, чайку попьем. Отмыться тебе надо. А то на кочегара похожа.

– На себя посмотри, – усмехнулась Светка. – Я бы зашла, да Герман волноваться будет. И так все мыслимые сроки для звонка пропустила. Конечно, смайлики я ему слала, но, думаю, хватит. Такое количество смайликов может его обеспокоить. И Нюся недовольна будет, не любит, когда я разогретое ем.

Людмила поняла, что не в смайликах дело и не в Нюсе, а просто устала напарница, и ей хочется домой. «Созвонимся», – сказала она с улыбкой. «Непременно», – ответила Светлана.

Людмила потянула на себя ручку двери, чтобы выбраться наружу, но Светка спросила: «А зачем ты папаше Карасеву соврала, что замужем?», и она задержалась.

Откинувшись на подголовник, проговорила, глядя перед собой:

– Я замужем.

– Вот только мне заливать не надо. Да и Карасев не дурак. Была бы замужем, не мечтала бы девчонок удочерить. Или выразилась бы как-то иначе. Типа, мы с мужем удочерим… Или: мужа уговорю, и мы удочерим… Фермер этот, кстати, глаз на тебя положил. А ты, как идиотка, кольцо ему в нос суешь. Хочешь, я ему позвоню и скажу, что ты наврала? Скажу, что кокетничала, стиль у тебя такой. И не придется тебе в этом случае страдать, что удочерить Анисью не сможешь. Она тебе автоматически дочкой будет, а ее дочка – тебе внучкой, соответственно. Хороший же вариант, соглашайся!

Людмила криво усмехнулась:

– Разве он меня замуж звал?

– Так позовет! У меня интуиция знаешь какая? Немного усилий с твоей стороны, и вы с Анисьей ближайшей родней сделаетесь. Ну и с Клашей. А мужик он видный, обеспеченный, хоть и деревенский. Ну что, звонить? – продолжала наседать Светлана, доставая айфон.

– Светланка, ты просто прелесть, – улыбнулась через силу Людмила. – Но – нет. Не звони, не надо. Муж у меня все-таки имеется.

Не нужно ей никакого мужа. Побывала, прочувствовала, хватит. И насчет внутренней пустоты сочинять не надо, нету ее. Если появится, найдем, чем заполнить. Вот хоть бы бизнесом, а то засиделась уже. Если уж удочерить никого не получилось.

Людка – эгоистка. Безнадежная, мрачная эгоистка. Не будь она таковой, радовалась бы, что у Анисьи теперь жизнь наладилась. А Людмила в кислой меланхолии пребывает.

Или ты, детчка, хотела стать для подкидышей единственным верным другом и опорой? В таком случае ты эгоистка не мрачная, а безумная.

Благодари судьбу за Анисью, хорошенько благодари. Если бы не встреча ваша на том жутком мосту, неизвестно, что случилось бы с самой тобою.

И самое главное – девчонки ее милые, к которым успела Людка сердцем прикипеть всего за какие-то сутки, совершенно никуда не делись и не денутся. Вот и адрес у нее записан в телефоне, и все возможные номера и контакты. А завтра, или нет, лучше в понедельник, на завтра у Людмилы уже есть важное дело, так вот, послезавтра Людка обязательно навестит их в госпитале. Карасев сказал, что с военным госпиталем договорился, летного состава, там девчонок на ноги быстро поставят. Или во вторник навестит, если в понедельник не успеет. В понедельник у нее по распорядку визит к следователю, Серегу Портнова выручать.

За день Людмила вымоталась настолько, что машину забирать не захотела. Попросила Светлану сразу к дому ее подбросить. А машина и на поликлиничной стоянке переночует, не пропадет.

Лучше бы, конечно, выходной завтра себе устроить, санаторно-курортный. Плед, горячий чай и книжка – после сегодняшнего триллера самый лучший рецепт.

Или если развязка счастливая, это уже не совсем триллер?

Сунув в рот пальцы колечком, дядька по-разбойничьи свистнул. Посмотрев на гомонящую Бэтти, ткнул в нее указательным пальцем и гаркнул: «Заткнись и никуда не уходи». Со стороны ворот на свист подбежали двое: один – низкорослый крепыш лет тридцати, второй – ровесник Карасева, лысый, сухощавый, высокий. Вид мужики имели более для ситуации подходящий, чем их босс: оба в джинсах, ветровках, кроссовках.

В том, что бурную деятельность со свистами, гарканьем и маханием руками развил Анисьин папаша-кулак, Людмила уже не сомневалась, хотя первоначальный шок перенесла.

С другой стороны: а чего такого? Костюм от Бриони и золотые запонки в манжетах рубашки – нормальный прикид для увальня из деревни. Кто же еще может называть Бэтти Лизонькой и крошкой, как не родный муженек?

К тому моменту как «засадный полк» подоспел, руки шурина, или кем там приходится Карасеву брательник супруги, были накрепко стянуты брючным ремнем. Ремень, естественно, был извлечен из Фединых брендовых штанов. Сам Тэдди тщетно пытался встать на ноги, ерзая на спине и загребая гравий кроссовками, но со связанными руками выходило не очень.

Крепыш по имени Славик, оказавшийся конюхом, сбегал к «уазику», на котором вся их компания сюда прибыла, вернулся с огнетушителем. Вдвоем с Семеном Ивановичем, агрономом, вооружившимся совковой лопатой, обнаруженной в сарае, они обошли коттедж по периметру, гася пламя с покрышек. Дыму поубавилось, да и кстати ветер посвежел, разогнал гарь.

Людмила со Светкой хлопотали над Анисьей, неподвижно и вяло сидящей на верхней ступеньке крыльца. Ее правая рука, в сгибе которой лежала Клашкина голова, начала медленно распрямляться, Людмила поспела вовремя.

Орать Клашка не переставала, ее сердитые «уааа-уаааа», к которым ухо взрослого привыкнуть не в состоянии, сделались сиплыми, а личико покраснело от возмущения. Ребенок наревелся вволю. Должно быть, кормить детеныша пора, подгузник поменять, наверное, тоже. Сначала, конечно, подгузник, только где его взять. Значит, следует хотя бы избавить ребенка от бэушного.

Светка принялась щупать у Анисьи пульс и проверять зрачки. Врач все-таки, хоть и стоматолог. Людмила взяла на руки Клашу и принялась ее укачивать, успокаивать, да где там…

Светка распрямилась, беспомощно посмотрев по сторонам. Подошла к Людмиле и встревоженно произнесла: «Похоже, ее накачали каким-то очень серьезным успокоительным. Это в лучшем случае. Мы можем не справиться, пульс почти не прощупывается. Нужно вызывать «Скорую».

Подошедший Карасев отобрал у Людки Клашу, заворковал умиленно. Посмотрел на Анисью, сидящую на пыльных досках крыльца в забытьи, перевел ненавидящий взгляд сначала на Тэда, потом на Бэт. Бэтти опять попыталась завести жалобное нытье, но муж обжег ее таким яростным взглядом, что слова застряли у Лизоньки в горле, и она издала лишь хриплое клекотание.

Прижав притихшую внучку к груди, Карасев вытащил из штанов мобильник. Людмила сказала: «Тут сети нет. Из-за высоковольтной линии. Нужно отъехать подальше». Карасев, не отвлекаясь от набора номера, проговорил: «Из-за ЛЭП такого не бывает. Рядом секретный объект, военные связь купировали». – «А как же вы?..» «А мы через спутник», – коротко бросил папаша Карасев и принялся монотонно излагать проблему диспетчеру неотложки. Выходит, дозвонился. Осталось ждать.

Приехал медтранспорт. Людмила рванулась их сопровождать, но Карасев не позволил. Непререкаемым тоном заявил, что ему нужно провести экспресс-расследование, и пусть Людмила ему в этом поможет. Светка осталась тоже.

Распечатали соседнюю пустующую дачу, чтобы не дышать резиновым чадом. Расположились в единственной комнате с двумя продавленными диванами вдоль глухих стен и старым двухтумбовым письменным столом у стены с окнами.

Электричество в проводах наличествовало, и данное обстоятельство было весьма кстати. Под потолком загорелась одинокая лампочка, висящая на витом шнуре, и осветила помещение непривычно режущим светом. Светка с Людмилой заняли один диван, Семен Иванович и Славик – второй, Карасев расселся на письменном столе, свесив правую ногу до полу, а его родственникам сидячих мест не досталось, поэтому они стояли у стены как раз напротив Карасева, словно партизаны на допросе.

«Ну», – ровным тоном задал вопрос Карасев, и тогда Тэдди, шепелявя и болезненно морщась, выложил наспех сложенную сказочку, как эти две истерички преследовали его «Фиат» от самой Москвы и намерения их были явно враждебными, а посему им всем: Тэду, Бэтти и Анисье с ребенком – пришлось спасаться бегством и прятаться в этом поселке, но истерички смогли их отыскать и заблокировать в доме, и, чтобы вырваться на свободу, они все втроем – конечно, Анисья тоже в обсуждении участвовала! – придумали инсценировать как бы взятие Анисьи в заложницы, но тут появились вы, Василий Михайлович, и нас спасли. «Да, да, да», – мелко закивала головой Бэттичка, соглашаясь.

Светка заржала. Людмила скривила презрительно губы.

– Ваша версия, дамы, – повернувшись всем корпусом в сторону их дивана, спросил Карасев, обращаясь преимущественно к Людмиле.

– Я вам сейчас не версию предложу, – мрачно проговорила Людмила. – Я факты предоставлю. А уж вы сами как сочтете нужным с ними поступите. С фактами, я имею в виду, не с упырями. Упыри, расслабьтесь.

И Люда рассказала все с самого начала: и про то, как Анисью с дочкой с моста сняла, и про СМС-сообщения с угрозами и травлей, Анисье на мобильник приходившие, последнее из которых на Людмилиных глазах поступило, а все предыдущие Миколина тоже прочитала, прежде чем от телефона Анисью избавить. И про странный случай в метро, где та чуть было не попала под колеса электропоезда, чудом избежав толчка пустой инвалидной коляской под коленки. И про то, зачем и почему Анисья на платформе оказалась, и про интересную странность, что именно в том месте, куда кресло инвалидное впоследствии скатилось, ей велено было ждать курьера, готового передать от нее весточку бросившему ее супругу. Про то, как, желая отсечь любые для злоумышленников возможности связаться с Анисьей, Люда изменила в интернете логины во всех ее аккаунтах. Хотя, если быть точной, это проделала не она сама, а нанятый специалист. Видно, не такой уж он специалист, если этим двум все же удалось выманить Анисью из квартиры и увезти с собой.

– А в финале у меня на пороге появляется этот персонаж и требует Анисьин паспорт, который она оставила у меня случайно. Я не стала бы вашего Слепнева подозревать в чем-то дурном, тем более что он показал мне свои водительские права, но он проговорился, какой модели моя машина. Узнать это он мог только если следил за мной от того самого моста, где мы повстречались с Анисьей. Заподозрив неладное, я решила подозрения развеять. Мне было бы достаточно просто увидеть ее с дочкой, поговорить, убедиться, что все у них в порядке. Но, вы знаете, я просто себя успокаивала. Я почти уверена была, что против них замышляют злодейство, и все события – звенья одной цепи. И те, что произошли в течение суток, пока Анисья оставалась со мной, и те, которые случились с ней ранее. Поэтому я оказалась здесь. Мы оказались здесь, – положив руку на плечо Светланы, уточнила Людмила, а потом, посмотрев на Тэда с Бэтти, спросила: – Зачем вам понадобился ее паспорт, душегубы?

Повисла тягучая пауза. Карасев, который во время Людкиного экскурса нервно расхаживал взад-вперед по комнате, поднимая штиблетами облачка пыли с облезлого паласа, снова опустился на край стола, тяжко заскрипевшего под его весом. Он молчал, обхватив голову руками, и даже, кажется, слегка покачивался.

– Да не ответят они ничего, – наконец проговорил он, потирая ладонями лицо. – Я сам за них отвечу. Хотите, душегубы?

Похоже, словечко Карасеву понравилось. Или понравилась Людмила, воспользовавшаяся лексическим анахронизмом?

– Я позавчера вечером с Антоном беседу имел. Очень был удивлен, что этот тип решился мне звонить. Тем более что сначала со мной какая-то фифа говорила. Как выяснилось, медсестра из реанимации.

С глухим стуком на пол свалился Тэдди. Это Славик его ловко подсек, когда тот внезапно рванулся из комнаты.

– Не ушибся? – участливо спросил он Слепнева, помогая подняться на ноги, а Семен Иванович даже отряхнул с Фединых джинсов налипший при падении сор.

Карасев с удивлением воззрился на родственника. Пожав плечами, проговорил:

– Вроде ничего еще не сказал… Отчего это ты так разволновался, брателло? Мужики, вы присматривайте за ним, а то он неуравновешенный какой-то сегодня. А ты как себя чувствуешь, моя крошка?

Бэттичка пропищала:

– Мне непонятно, почему ты так со мной грубо… Сесть не предложишь… Допрос устроил…

– Присмотрим, Михалыч, не сомневайся, – заверил босса Славик.

– Подмогнем, не вопрос, – поддержал конюха агроном. – Для того и приехали.

Обернувшись к Людмиле и Светлане, Василий Михайлович проговорил одобрительно и словно бы хвастаясь: «Хорошие мужики со мной работают. Друганы, а не наемники. Как знал, что помощь понадобится, вызвонил их с дороги». И продолжил прерванный Тэддиным падением рассказ.

Антон Черных – это дочкин муж, с недавних пор законный, но зятя это не извиняет, потому как тот сватов не засылал и благословения у отца невесты не брал. Но речь о другом. Звонил опальный зять по причине, что беспокоился, отчего Анисьин телефон все время вне доступа сети. С чужого номера звонил, так как собственный смартфон посеял где-то и не может вспомнить где. Сейчас он в больнице, в Смоленске, с сотрясением мозга и переломами нескольких ребер после аварии. Авария же случилась почти на старте тренировочной автогонки. Его автомобиль потерял управление, влетел в бетонную ограду и перевернулся. Очнулся Антон на больничной койке, из последних воспоминаний только встреча с Бэтти и Тэдом. Они пробрались за ограждение минут за десять до старта. Антон разволновался, когда их увидел, подумал, что с Анисьей беда случилась, но родственники жены сообщили, что в Смоленске проездом, а раз уж попали к началу соревнования, то будут за него болеть. И это все, что он может вспомнить о разговоре, дальше – провал. Карасев пообещал, что к дочке заедет, привет передаст, а сначала просто ей позвонит, чтобы круги напрасно не наматывать. Если дочь не желает его видеть, то и Карасев навязываться не будет. Напоследок пожелал выздоровления, но не удержался и съязвил, что его зять бездарность и неудачник. Тот моментально взъярился. «Вы бы, – говорит, – Василий Михайлович, тоже не справились с управлением, если бы вам в протектор колючка попала». «И что же это за колючка такая марсианская, которая протектор прошибает?» – спросил ехидно Карасев. «Не марсианская. Простая. Кусок колючей проволоки. С одним отличием. С шипами заостренными. Мне ребята рассказали, техники».

– Интересно… – протянула многозначительно Светка и толкнула Людмилу в бок. – Правда же, Люд, интересно?

– Я ему не поверил. Ни про колючку, ни про то, что эта парочка к нему наведывалась, – угрюмо сообщил Василий Михайлович.