Текст книги "Сто одна причина моей ненависти"

С раннего утра Лапшин пас кидалу возле пятиэтажек и следил за его перемещениями из корпуса в корпус. Правда, потом допустил промах, войдя в подъезд следом, а надо было оставаться снаружи, как и прочие разы. Или сразу прижать и потребовать свое. Отчего-то медлил и по этой причине чуть было не потерял след. Ему пришлось спрятаться под лестницей в подъезде училкиного дома, пригнувшись за детской коляской и велосипедом, чтобы Ступин его не заметил, выходя на улицу. Пока выбирался из-за баррикады, пока снова ныкался с полпути, услышав, как по ступенькам спускается кто-то еще, Ступина уж и след простыл. Доширак заозирался, забегал туда-сюда, а потом метнулся в квартиру, откуда Ступин только что ушел.

У него было мало шансов что-то узнать, было глупо даже пытаться, но адреналин вынудил действовать, и Лапшин нажал кнопку звонка. И ему просто дьявольски повезло. С какой стати клиент должен знать, куда направится мастер дальше? Какое клиенту до этого дело? И зачем мастеру ставить в известность о своих передвижениях одноразового юзера, что за излишняя откровенность? Но данная конкретная клиентка была в курсе Витькиных дел! Кирюха сумел ее разговорить, состроив жалобную рожу. Проинтуичив, что дама-пенсионерка могла относиться к Ступину сочувственно, наплел что-то не про самого Витьку, а про его фирму, и прокатило! И вот мы снова вместе, брателло. Не желаешь ли объясниться?

Широко улыбнувшись и похлопав пышущего негодованием и одновременно глупым торжеством Доширака по плечу, Ступин уверил его, что, конечно, желает. Ну, и какие проблемы, брателло?

«Проблемы?! – взвился Кирюха. – Верни оснастку, и никаких проблем не будет. Или деньги за работу».

– Пойдем, я тебе кое-кого покажу. Но издалека, – подмигнул заговорщически Витюша и повел Лапшина к последнему подъезду пятиэтажки. – Видишь вон те окна? Там живет одна старая ведьма. В том смысле, что характер такой. Так вот, Кирюха, попал я к ней в кабалу, ты не представляешь. А отдать пока нечем, производство-то не наладил еще. Ты погоди чуток, налажу, и все путем будет, расплачусь, не сомневайся.

И очень дружелюбно Лапшину улыбнулся. И даже похлопал по плечу.

Но тот не повелся! Вот ведь, бывают же люди до чужого добра жадные. Руку Витькину с плеча сбросил и визгливо так проговорил: «Ты мне мозги не конопать! Жду неделю, а потом все, «папе» доложу. Он любит с такими бакланами дело иметь, чисто для удовольствия».

– Так ведь и тебе самому от босса нагорит. Не опасаешься? – все еще с улыбочкой поинтересовался Ступин.

– А пусть тебя это не парит… брателло. Я тебе все сказал, а ты думай.

– И думать нефига. Ничего ты для меня не изготавливал, никаких клише знать не знаю. Так нормально?

«Видела бы ты его морду, Людок, когда он это услышал! Перекорежило всего, аж позеленел. Аж затрясся. Ну а я в тот же день станочек мой на чердак перетащил. До той поры чекан у меня в сортире, на дне стенного шкафа был припрятан. Ну, знаешь, где трубы водопроводные с водосчетчиками и от канализации труба. А у нас там хлам всякий бытовой складирован, который выбросить жалко. Я приспособу эту в тряпицу обернул и к уголочку приткнул, от глаз Альдочки подальше. Когда вытаскивал обратно, вот же покорячился! Тяжелая, зараза, металл полнотелый, не жестянка какая-то. Может, и перестраховался я, но так мне спокойнее было – чтобы вообще никто про мой инструмент не знал, и для чего он у меня, не догадывался. И вставки с гравировкой на чердак отнес, и кое-какие препараты медицинские. Подальше положишь, поближе возьмешь, короче. На чердаке я козырную берлогу себе обустроил. Он аккурат напротив подъезда твоего, а обжил я его, как только в вашем районе халтурить начал. Место для релакса любому нужно, а новой тачкой я пока не обзавелся. «Фордяшник» я с пробегом брал, а сейчас он вообще в хлам превратился. Днище проржавело, кузов… И даже не заводится, и не чихнет. Проще новый купить, а на какие?.. Все Альдочка, зараза. То шубку ей, то морду лица править в косметическом салоне, то укольчики красоты, блин. Вот скажи, Валерьевна, при таких условиях жизни разве не захочешь себе баблосика надыбать? Чтобы только для себя? Вот и я захотел.

Ступин перевел дух, умолк, лоб наморщил. Потом лицо его вновь разгладилось и приобрело благостное выражение.

– Накипело, Людок, и ведь ни с кем не поделишься. А с тобой можно. Потому что ты никогда никому и ничего не расскажешь. Что-то Кирюха задерживается. Ну да ладно. Не сейчас, так другим разом с ним расквитаюсь. Кстати, а картинки эти кто нарисовал? Кто-то из соседей Зининых, должно быть. Не та, случайно, крыска с фиолетовыми волосиками? Жиденькие они у нее, лучше бы платочек на голову повязывала. Что скажешь, угадал?

– Не угадал, – процедила сквозь зубы Людмила, которую потихоньку начинала пробирать нервная дрожь.

– Больше некому, – спокойно проговорил Витюша и поднялся со стула. – Не пора ли нам заварить чайку?

– А откуда у тебя Серегин мобильный? – торопливо спросила Людмила, которая совершенно не желала расставаться с надеждой, что помощь к ней подоспеет. Нужно только еще чуть-чуть протянуть время. Даже если помощи не будет, то время все равно хотелось растянуть. Как можно дольше.

– А какие проблемы? У каждого дворового пацана его номер. Они мяч пинали, я мимо шел. Покалякали, я им сказал, что классно по мячу лупят, они мне про тренера, я у них – а не тот ли, а они – ага, тот, и номер мне слили.

– Какой-то софт использовал, чтобы моим голосом с Сергеем говорить?

– Догадливая. Конечно. Мы ж по телефону с тобой общались неоднократно, я прям на свой смартфон и записал несколько разговоров. Ввел образец в программу, она обработала, выдала результат, и все дела.

– Зинаидин голос тоже синтезировал?

– Не стал. Побоялся, что погорю на экспертизе, если назначат. Модуляции и все такое. Вряд ли назначат, но с Зинаидой решил действовать поаккуратнее. Нарезку сделал из аудиозаписи, а голос ее записывал вживую, не с телефона. Сшивку почти незаметно было, особенно с учетом телефонных помех.

– Если будет экспертиза, тебя накроют.

– А кому она нужна, эта экспертиза? – навис над ней Ступин, и из его глаз полыхнуло чем-то таким жутким, чему Миколина даже названия не смогла бы дать. Ей сразу как-то сделалось не по себе. Не надо его злить, детчка, это не в твоих интересах.

– Я вижу, ты все продумал, – не отрывая взгляда от его лица, проговорила Люда. – А где взял отраву? На интернет-аукционе приобрел?

Ступин расхохотался, выпрямляясь.

– Что мне всегда в тебе нравилось, Валерьевна, так это твой ироничный юмор. У Эсмеральды на работе прихватил, когда ее в процедурном не было. Ты разве не в курсе, что половинка моя при фирме ритуальных услуг работает? Для животных ритуальные услуги. Неплохой препарат они используют для эвтаназии, особенно если с дозировкой не жадничают. Прихватил чисто в запас, хоть и не думал, что пригодится. А когда начал над проектом размышлять, вспомнил про тестя. У бати Альдочкиного колика почечная временами случается, и ему фельдшерица с неотложки посоветовала, если сильно прищучит, ампулу ношпы разломить и высосать. Вывод простой и понятный: не можешь кольнуть – выпей. Или выпить предложи, как в нашем с тобой случае. Главное, с дозировкой не жадничать. Видишь, как оно выходит: любое событие пойдет на пользу, если ты нацелен на успех. Поэтому стоять у меня на пути чревато, я нацелен. Жаль, что ты не сообразила. Хотя, нет, не жаль. Умертвление тебя будет более впечатляющим, чем Зинаиды. В эмоциональном аспекте, ты поняла, конечно. Сама по себе ты экземпляр уровнем выше, если не на несколько уровней. Что-то я разговорился совсем. Решишь еще, что с головой у меня не все в порядке, санитаров вызовешь.

Он вновь зашелся меленьким смехом, слушать который Людмиле было невыносимо, как и смотреть на его странно искаженное лицо с неподвижными глазами. Чтобы все это прекратить, она перебила его вопросом:

– Витя, ты захотел полюбоваться, как будет умирать Зинаида, и поэтому ее убил?

Смех резко оборвался.

– Ты за маньяка меня держишь?! – визгливо поинтересовался Ступин, отшвыривая ногой табурет, на котором только что сидел. Табурет отлетел к двери и, покачавшись на ножках, грохнулся набок.

– Я просто спросила, – поспешно сказала Людмила. – Для поддержания разговора.

– Следи за речью, – зло проговорил Витюша и, успокоившись, продолжил: – Она пригрозила, что сдаст меня черным коллекторам, если я не верну долг. Мол, ждать больше не желает, и мои посулы про какие-то заоблачные в будущем проценты ей на фиг не нужны. Сказала, у нее есть знакомые в одной фирме. Такие знакомые, которые любят работать после работы. Я ей поверил. Понимаешь, Людочек, деньги-то на тот момент у меня уже были кое-какие… Но их было жаль. Ты не представляешь, как мне их жаль было ей отдавать, Людочек! И я подумал: «Зачем же их отдавать, если можно не отдавать?» У меня родился план, и я его выполнил. Кое-что нужно было подготовить заранее, так в чем проблема? Подготовил. Кинул вечером накануне, ближе к десяти, эсэмэску вояке, от твоего имени пригласил на свиданку. Я предполагал, что он перезвонит, и заготовил две фразы твоим голосом, чтобы без вопросов. Чтобы как бы ты сказала и трубку сразу повесила. И прокатило. С утречка полюбовался на его спину пиджачную. Прикинь, Людок, к тебе на свиданку он пиджак напялил. С чердака все как на ладони, жаль его бритую морду не видел. Ну, не важно уже. А дальше я приоделся под него и в таком виде пришел к консьержке. Звонил долго в дверь, а пока стоял, ожидал, когда откроет, руку себе поранил об гвоздь. Он держался на соплях, поэтому я вытащил его из косяка и в карман отправил, а потом в мусоропровод. Я купюры к дверному глазку поднес, а физию за ними спрятал, она и отворила. Вколол ей немножко препарата – шприц зарядил заранее. Довел до кухни, усадил на табуреточку, как вот тебя только что. Напоил чайком со спецсредством. Посидел напротив, мне же интересно было, как оно все произойдет. Ты знаешь, Людок, – сильно. Так зацепило, как от стакана водки не цепляет. И от двух, даже если залпом. Потом набрал номер МЧС с городского, приставил к трубке диктофон и поведал диспетчеру Зининым голосом, что разговаривает с ним гражданка такая-то и такая, проживающая там-то и там-то, которая помирает, как ей плохо, потому как только что, вот прям сию минуту, ее чем-то отравил Сергей Портнов, сосед по подъезду. Приезжайте скорее, а то помру. И тихо смылся. Ну как? Все четко?

И Ступин с самодовольной улыбкой уставился на собеседницу, ожидая… чего? Может, дифирамбов?

– Но ведь сейчас ты в своем обличие пришел. Ни под кого не нарядился, – боясь спугнуть шанс на спасение, осторожно произнесла Люда. – Тебя кто-то обязательно заметил, когда ты входил сюда, и непременно увидит на выходе. Может, отложишь мероприятие и подготовишься получше? А то заметут…

Она не договорила. Ступин опять расхохотался.

– Я все предусмотрел, ласточка моя! Не держи меня за идиота и заболтать не надейся. Смотри, как оно все будет: первым делом я напою вас обоих вот из этих чашек чайком. Добавлю из ампулы жидкости и напою. Вы не откажетесь, не сможете. Кстати, а как ты себя чувствуешь вообще? Что-то разговариваешь долго, это странно. С Зиной по-другому проходило. Ну да ладно, разберемся. Вот, напою чайком, Кирюхины отпечатки на чашках поставлю. Пока он еще тепленький будет. На всякий случай и на ампулах, и на шприце. Вдруг патанатом дотошный окажется, найдет на плече у трупа след от инъекции. А ежели шприц с отпечатками Кирюшкиными на столе валяться будет, любой нормальный мент сделает вывод, что пацан сам ширнулся. Самоубился то есть. Подожду, пока у вас тут все закончится, и на пятый этаж поднимусь в «однушку», ее студент снимает. Он беспробудно на компе в игрушки режется, и я тебя уверяю, он не то что который час, а даже какое число какого месяца не всегда помнит. Я ему подскажу, который час, а заодно попрошу дать мне какую-нибудь шнягу, ну, отвертку, положим. Потому что, как всегда, органайзер дома забыл, а к тебе зашел, ты мне отвертки не предоставила. Гость у тебя сидел, чаевничать собирались. Мы с тобой в коридорчике покалякали о том, о сем, а потому ты меня выставила.

– Белыми нитками шито, – едва слышно произнесла Людмила. Громче не получалось, спазм шею давил.

Интересно, парализующий эффект долго продержится? Все-таки доза небольшая, чисто наживить, чтобы клиент сопротивляться не мог. Или Ступин пропитал пластырь такой едкой гадостью, что процесс по нарастающей пойдет?

– Почему белыми? – удивился Витюша.

– Как почему? Следствие озадачится, с какой стати этому твоему Кирюхе меня убивать. Это тебе в голову не пришло?

– Естественно, пришло, ласточка, а то как же! Ты с утра почту, видно, не проверяла, а на почту тебе аж три гневных послания прилетело от Лапшина. Ревнует тебя, бедолага, терзается. И знаешь к кому?

– Есть разница? – вяло спросила Людмила, прикрывая веки. Устала. И ждать помощи устала. И говорить.

А под черепом голоса занялись, давно их не слышно было, а Люда уже и забыла про них. Ликуют, ржут дуэтом, приговаривают: «Лучше бы с моста позавчера, лучше бы с моста, детчка».

«Не лучше», – произнесла тихо Людмила.

«Не лучше, – продолжила она мысленно. – Анисья в живых осталась. И Клашенька. А я к самоубийцам не причислюсь. Не лучше».

Голоса в ответ взвыли матерной руганью, яростной, ненавидящей, бессильной.

«Да пошли вы. Удивили вы меня, напугали, а то как же».

– А? – переспросил Ступин.

– Я говорю, не лучший ты вариант для Эсмеральды, а она вон как за тебя держится. Все бабы дуры. Или вы с супругой заодно? Устроили под окнами цирк бесплатный. Чтобы у меня вопросов не было, отчего ты так задержался. Тебе ведь нужно было как можно позже прийти ко мне, не так ли? Если придешь слишком рано, с «кочегаром» не пересечешься, потому как я и вправду тебя выставлю, ведь говорить мне с тобой не о чем. И если честно, то всегда не о чем было мне с тобой говорить.

– А сейчас отчего разговорилась? Можешь не отвечать, знаю. Страшно тебе, Людочек, очень страшно. Но все же недостаточно страшно, если все еще вякаешь и на грубость нарываешься. Ничего, скоро пострашнеет. Тем более что ждать больше я не намерен. Времени в обрез осталось, геймер хоть и безбашенный, но не настолько, как я о нем говорю.

Ступин подошел к кухонной двери, приподнял опрокинутый табурет, вернулся к столу, поставил табурет на ножки.

– Не надо считать людей дурней себя, – высказался он весомо и слегка обиженно. – Эсмеральде какая-то тетка с утречка позвонила. Видела, говорит, как мужик твой в квартиру одинокой гражданки входил, у которой нету компа. Номер корпуса назвала, а подъезд не уточнила. Но в одном я с тобой согласен. Бабы дуры.

– Сам, значит, и позвонил женским голосом. Ты и впрямь гений криминальной мысли, – равнодушно прокомментировала Люда и умолкла.

Скосила взгляд на ходики. Надо же, всего двадцать минут прошло. Даже восемнадцать. А казалось – несколько часов.

Никитович не придет. Он пунктуальный. Если не пришел в одиннадцать ровно, значит, не придет совсем.

Людмила пристально и одновременно отстраненно наблюдала за передвижениями вурдалака. Или все же упыря?

Вчера со Светланой они так и не выяснили, в чем разница. Не озадачились по-настоящему, вот и не выяснили. Не важно. Данный конкретный представитель нежити скорее тянет на оборотня, чем на кого-то из перечисленных двух. Двуличного оборотня, хотя других среди этой разновидности и быть не может.

Отчего, хотелось бы Людмиле знать, ей не страшно? Скорее уж горько, но никак не страшно. Да, именно горько, горестно-больно. Родителей жалко, которые будут о ней плакать. Галка-сестра тоже, конечно, плакать будет. И Анисью с Клашей было жалко, хотя у девчонок теперь все должно пойти по-другому.

Жалко ли ей было себя? Конкретно себя – нет. Было обидно, что счастья не получилось. Она силы тратила, чтобы его добиться, а оно ухмылялось со всевозможных экранов и рекламных щитов, иногда во сне приходило и ускользало как несуществующее. В принципе не существующее. Такая вот общечеловеческая замануха.

Зачем и для кого ей жить? И жить не для кого, и держаться не за что.

А что касается смерти… Так ведь в любом случае умрешь. Позже ли, раньше, но умрешь, стопудово. Сейчас хотя бы судьба приготовила ей легкую кончину. Паралич сердца, и все, выпила Люда чайку и как уснула. Или как-то так примерно, скоро узнаем.

А может, у Люды апатия из-за действия препарата? Ну что ж, тоже неплохо, если так.

Только какая бы медикаментозная апатия ни приключилась, а смотреть в глаза перекинувшемуся Ступину было до отвратности жутко. Холодом обдавало, под ложечку било кинжально – так было жутко на Витюшу смотреть.

Вот и не смотри. Что его разглядывать-то, маньяка. Характерный маньячный кайф – убивать, чтобы потом любоваться, как человек умирает.

Если Ступин догадался, что на рисунке его изобразила Натэлла, жить ей тоже придется недолго. Жаль, хорошая девчонка. И ребенок у нее забавный. Смешной.

Стоп, притихни. А то еще чувство вины на себя навесишь. И это перед смертью. Абсолютно лишнее чувство. Будет виноват только Ступин, если его не остановят.

Тем более ты сейчас в своей ситуации помочь девчонке ничем не сможешь. Сиди спокойно и жди. Скоро уже.

Досадно, что не доделала «смешную механику». А ведь почти все готово.

Разделочная доска на кафельной стене зависла на «два часа», зафиксированная пружиной. Банка с солью круглым боком лежит в желобке, и желоб наготове, ждет, как под его нижний край жахнет снизу вверх массивная деревяшка. И шарнир, на котором желоб поворачивается, как качели, машинным маслом смазан. И защелка на шкафике, в которую тюкнет баночка с солью, тоже смазана, чтобы отпускала дверцу шкафика бесшумно и быстро. И смазаны петли на дверце, чтобы та легко и свободно откидывалась на столешницу мостиком, по которому съедет утюг. Правда, утюга в шкафике пока нету. Он ведь мог пострадать во время тестового пуска, который планировался, но не осуществился. Вместо утюга Люда туда поместила…

И тут ее пробрало. По-настоящему пробрало, до злых слез. Бездарь! Тупица! Как ты могла это просмотреть!

Не сработает твоя механика! Ты все перепутала, уродка! Если толкнуть стол к окну, то ничего ровным счетом не произойдет, а трос вообще может оборваться. Толкать нужно обратно, к середине кухни, ну а, спрашивается, зачем тебе стол на середине кухни, если утюжкой тебе удобнее заниматься у окна?

Вернее сказать, было удобно.

Людмиле сделалось так на себя досадно, что она взвыла в голос и слезы хлынули из глаз, а левая рука, которая отчасти ее слушалась, стукнула кулачком по онемевшему колену.

– Ой, а чего это ты, Людочек? – встревожился Ступин. – Погоди, не время для истерики. Вот Кирюха подкатит, поздороваешься с ним спокойненько, тогда рев и затевай.

«Какой еще Кирюха, придурок?!» – с яростью чуть было не выкрикнула Людмила, но вовремя спохватилась и прикусила язык.

Смерти она, может, и не боится, но приближать ее момент не стоит. Вон как у Ступина шаги продуманы, все по пунктам распределено-разложено. А ты собьешь его с толку новостью, что никакого «кочегара» не предвидится, что ошибся мутант в выводах, облажался, и как он после этого себя поведет? Пусть уж думает, что кинутый им напарник решил не приходить нынче к Миколиной, может, зуб у него заболел или пропоносило.

Слезы застлали глаза, нос забился соплями. Звон этот в ушах достал совсем. Уткнуться, что ли, мордой в столешницу и ничего не видеть? Если голову уронить, сможет она ее поднять потом? А оно понадобится?

Струя воды ударила в днище чайника. Дурак. Это же нефильтрованная. Сама дура. Какая, блин, теперь тебе разница.

Вода шуметь перестала. Телепатия? Навряд ли.

Сообразил, видно, маньяк, что следует вести себя пообдуманнее. Приедут менты на трупы, начнут всюду шарить, фоткать, пробы брать на экспертизу, оставшуюся в чашках жидкость тоже в пузырик перельют. И окажется по результатам, что в составе воды большой процент хлора и тяжелых металлов наличествует. А почему такое могло произойти, когда под мойкой у хозяйки пятиступенчатый фильтровальный агрегат? Если следователь занудой окажется, то начнет дальше рыть, Витюше такое совсем ни к чему будет.

В наступившей тишине из прихожей донесся скрежещущий шелест. С таким звуком сдвигается к плинтусу их придверный коврик, если его не придержать ногой. За коврик цепляется и сдергивает с места край войлочного утеплителя, щедрой полосой наклеенного по периметру входной двери Миколиным-старшим для предотвращения сквозняков в холодное время года.

После паузы настороженный голос спросил:

– Эй, жильцы, есть кто дома?

Дыхание оборвалось. В висках застучали молоточки. Кто-то пришел? Старик Калугин пришел? Один или с ньюфаундлендом?

Что делать, кто бы там ни пришел? Набрать воздуха побольше и крикнуть «Помогите!»?

Чайник стукнулся днищем о мойку.

– Неужели забыл дверь запереть? Точно помню, что захлопывал, – озабоченным тоном проговорил Витюша, торопливо извлекая из коробочки шприц. – Валерьевна, как такое произойти могло?

Людмила, оттолкнувшись с усилием от столешницы и привалившись спиной к подоконнику, жадно глотала воздух. Воздуха не хватало.

Поправляя перчатки, с загадочной полуулыбкой на губах Ступин двинулся в прихожую.

Он возник снова на кухне неожиданно быстро – спотыкаясь и не желая отчего-то повернуться к вошедшему спиной.

Витюшиного лица в тот момент Людмила видеть не могла. Но когда она рассмотрела, кто к ним пожаловал, выражение ступинской физиономии сделалось ей безразличным.

Сначала Ступин закрыл от нее обзор, когда пятился от кухонной двери к обеденному столу. Упершись задом в стол, обогнул его и прошмыгнул в угол между окном и тумбочкой, откуда недавно забирал чайник. Лишь после того как он оказался рядом с Людмилой и ухватил ее за правое плечо, стала понятна причина его паники.

Она увидела Серегу, недоуменно замершего в дверном проеме. Серегу в пузыристых на коленках джинсах и флисовой толстовке, надетой поверх линялой тельняшки и распахнутой на груди. Серегу, который плечами едва не касался дверных косяков.

Как же ей было приятно на него смотреть! Людмила облегченно вздохнула. Теперь все будет в порядке.

– Стой, где стоишь, лосяра, иначе дамочка получит укольчик, – послышался над ухом надтреснуто-свистящий голос, в котором к глумливой ненависти примешивался страх.

Она почувствовала, как в шею что-то кольнуло, и дернулась, но это было все, на что сейчас Миколина была способна.

– Я стою, – ровным голосом заверил его Портнов. – Видишь, не шевелюсь. Отпусти девушку.

Ступин, не меняя позы, не убирая иглы от ее шеи, зашелся визгливым смехом и проговорил:

– Прикинь, Людок, до него не доходит! Сейчас объясню. А хочешь, сама объясни. Я покамест с мыслями соберусь. Думается, новый вариант тоже неплох. Даже получше первого. Если только Кирюха не подкатит. Или ты не Кирюху ждала, а, красавица? Может, ты лося этого дожидалась, а меня задурила? Не беда, исправим.

Людмила сидела и молча Портнову улыбалась. А он не улыбался. Между бровями собрались морщины, глаза в прищур, кулаки сжимает и разжимает. Смотрит на нее, ждет.

– Сереж, – сказала Людмила, не переставая улыбаться, – у этого типа целых три причины, чтобы меня убить. А основная, ты не поверишь – жаждет наблюдать агонию. Но он повременит с инъекцией, пока новый алгоритм не сочинит. Он сейчас твою персону пытается в сценарий включить, Ступин у нас художник, как оказалось. Сценарист и режиссер, а только потом ценитель. Но если ты сделаешь шаг, нервы Витюшины сдадут. Я правильно все обрисовала, Витюша?

Ответить тот не успел, его опередил Серега:

– Я понял, понял. Послушай, парень. А давай мы девушку отпустим, а укольчик ты мне засандалишь. Можешь даже двойную дозу для надежности, я вон какой лосяра, как ты заметил. И агония у меня будет покруче, уж я постараюсь. Записку напишу, что с собой покончил, все будет чики-поки, ты только Людмилу отпусти. Пожалуйста.

– Ты шутишь? – прошептала Людмила, а потом выкрикнула сипло, насколько могла кричать: – Нет! Не слушай его, Ступин, не нужен он тебе, пускай уходит!

– Ой, ой, ой, какие страсти, – ерничая, проговорил компьютерщик. – Я прослезился. Знаешь, Валерьевна, до соплей обидно, что я не вколол ему дозу сразу же в коридоре, как планировал. Я не испугался! Не смей так обо мне… Просто мысль мелькнула, что его шкура, как у носорога, иголка сломается. Глупая мысль, а я повелся. Лишил себя зрелища премиум-класса в результате. Недотепа. Однако ругать себя не стоит, неполезно это. Так вот, уважаемый, такой обмен мне неинтересен. Потому как подружка твоя школьная для меня еще и помеха. Помехи нужно устранять. Расскажи, расскажи ему, Людочек, похвастайся напоследок, чем меня огорчила.

– Я про него кое-что узнала, Сереж. Это ведь он Зинаиду убил. И доказательства у меня есть, но я их не успела в полицию снести.

– Да ты что?! – с тем же каменным выражением на лице как бы удивился Портнов. – Не ожидал. А зачем ты в таком случае старика Калугина напугала?

– Откуда ты про Никитовича знаешь?

– Пожаловался он на тебя. Решил больше с тобой не разговаривать, так ты его обидела. А я вот решил, наоборот, разобраться, в чем дело, откуда версии такие взялись. Подошел к двери, а она приоткрыта, от сквозняка колышется.

– Но ведь захлопывал же я дверь! – разволновался Витюша.

– Ну и что, что захлопывал? У нас нет на замке фиксатора и не было. Почему ты думал, что есть?

– Гадство, – выругался Ступин, но, снова решив себя не ругать, потому что «неполезно», продолжил сварливо: – Ты про «кочегара» еще не рассказала. Похвастайся, следопыт ты наш юный.

– Так ведь незнакома я с твоим Дошираком, Ступин. Не то что не разговаривала с ним, а даже и не встречалась. А тебе все померещилось от страха, мнительности и подозрительности. Так всегда бывает, когда мерзость сделаешь.

Ступин молчал, осмысливая услышанное. Потом весело произнес:

– Все к лучшему, Людочек. Не померещилось бы мне про «кочегара», так и не узнал бы, что ты догадалась про Зинаиду. А я теперь знаю, что ты в курсе, и сейчас проблему свою решу.

– Я не догадалась. Я другого человека подозревала. Николая Никитовича. О чем и собиралась с ним сегодня поговорить.

– Гадство. Получается, что сам себе я проблему устроил. Ну не придурок ли? – хохотнул Витюша. – Однако пора ее решать. Вы, наверное, довольные такие, думали, что здорово меня отвлекли, и я забуду, зачем мы все здесь. А я не отвлекся, я размышлял. Вот, бугай, лови. Там антидот.

Витюша швырнул в Портнова коробочкой из-под леденцов. Когда он успел ее вытащить из кармана? И главное – как? Ведь все это время Людмила чувствовала его руку на своем правом плече и иглу на шее слева. Только могла ли она быть уверенной в своих тактильных ощущениях под воздействием препарата для умерщвления собак и кошек?

Она не сумела предупредить Серегу, она даже не сразу поняла, о чем его следует предостеречь. Какой еще антидот, откуда, зачем?

Портнов коробочку подхватил, открыл, извлек ампулу с мутноватым содержимым. И шприц пальцем потрогал.

– Бинго, – проговорил самодовольно компьютерщик. – А ты, оказывается, тупой.

– У тебя ничего не получится, – взволнованно проговорила Людмила. – У тебя не получится остаться безнаказанным.

– Почему? – с притворным удивлением задрал брови Витюша.

Ситуация ему нравилась. Конечно, желанного зрелища он, понятно, лишился, но какой же ловкий выход он нашел буквально за секунды! Гениально ловкий, и об этом стоит поговорить.

Стараясь казаться спокойной, Людмила язвительно спросила, прячась от накатившего страха за привычной иронией:

– Хочешь сказать, что пойдешь по намеченному плану? К геймеру поднимешься на пятый и так далее? Ты сам тупой. Попробуй пройди мимо Сереги, а я посмотрю, что получится. Тебе не выйти отсюда, после того как ты меня укокошишь. А Серегины отпечатки ровным счетом ничего значить не будут, потому что…

Она умолкла в растерянности.

– Потому что – что? – издевательски поинтересовался Ступин.

Людмила посмотрела на Портнова. Тот стоял бледный как полотно, губы сжаты в ниточку. Рука стискивала жестянку с ампулами.

И тогда она сказала:

– Звони в полицию. Пусть приезжают. Этого гада задержи. У тебя нет царапины на правой кисти, а у Ступина есть. Объяснять долго, тебе все расскажет Натэлла.

– Ой, ой, ой, какая умная! И как я напугался! – кривляясь, загундосил Витюша. – Я раньше успею, голуби. Впрыснуть шприц – одну секунду займет, и знаете, что дальше будет? Дальше я открою окно, нет, я его разобью чем-то, ну, чем, ну, сковородкой вон той, к примеру, и спрыгну на козырек, а потом на асфальт. И начну голосить, что Людмилу Валерьевну маньяк убил, а меня чуть не прикончил, что я еле вырвался, из окна сигать пришлось. И все, финита ля комедия. Пока твой бугай до ментов дозвонится, я уже толпу соберу, линчевать его придем, маньяка грязного. Красиво я придумал? Чуть не забыл – шприц могу с вами тут оставить, хоть бы и на пол брошу. Мне бояться нечего, на нем только пупырышки от перчаток будут. А от коробки со вторым шприцем тебе, лось, не избавиться. Хоть в окно вышвыривай, хоть в мусоропровод, менты всяко обнаружат, а я им подскажу, что нужно искать. Готова?

Это он к Людмиле обратился. Комедиант дешевый.

Она была готова. Что ей терять. Ну, не получится, так хуже не будет. Если же получится…

Левой рукой, такой вялой, такой непослушной, но пока живой, она потянулась к стене за подоконником, где с недавних пор работала стопором пришурупленная намертво бельевая прищепка, прикусившая веревку с узелком на конце. Веревку, которой была подтянута к потолку Клашина понарошная колыбелька.

Главное, не задеть предплечьем ступинский откляченный зад, главное, двигать рукой плавно, самой не шевелясь. Главное, чтобы силы в руке хватило, чтобы прищепку отжать.

Портнов подался вперед.

– Не торопи меня, – угрожающе заявил Ступин в ответ на его движение. – Я все равно раньше успею. Иди лучше ментов вызывай, тебе же сказано было. Выполняй последнюю просьбу. Валерьевна, хочу тебе сказать: мне с тобой было интересно, и не хватать тебя будет первое время, но ничего не…

Людка сумела. Трос, получивший свободу, метнулся вверх, колыбелька стремительно заскользила вниз, чиркнула Ступина по темени и внушительным маятником просвистела дальше, к центру кухни.

– Ах ты блин… – испуганно бормотнул Витюша, отшатываясь и приседая.

Серега, не спи же ты, действуй! Вот он, наш шанс!

Серега уворачивался от ящика.

Вместе с ящиком улетела надежда. Ступин очухался.

Сидя на корточках на расстоянии вытянутой руки от Людкиных коленей, с искаженным ненавистью лицом, мутант, бывший недавно Витей Ступиным, компьютерщиком и неплохим пацаном, силился дотянуться крошечным шприцем до ее лодыжки. Люда пыталась ногу отодвинуть, спрятать за ножку стола, например, но не могла, совершенно не могла! Защищаясь – смешная попытка! – она вытянула в его сторону левую руку, махнув ему по носу кончиками пальцев. Мутант, не удержав равновесия, шлепнулся задом, но, опершись свободной ладонью в пол, вновь попытался ткнуть в Люду иглой.