Текст книги "Глаза, устремленные на улицу. Жизнь Джейн Джекобс"

С помощью Impressions Джейн прикоснулась к большому литературному миру. Когда в Скрантоне играли «Сирано де Бержерака», известный театральный критик Клейтон Гамильтон выступил с лекцией о постановке в клубе «Столетие». Джейн Батцнер, девушка-колумнист, была там и спросила его, есть ли место в современном мире таким литературным гигантам, как в прежние времена. Конечно, заверил он ее, они проходят сквозь времена. «И когда он это сказал, – написала Джейн, – прямо перед моими глазами пронеслись столетия».

Немногим позже Джозеф Ослендер, который вскоре будет первым удостоен звания поэта-лауреата[119]119
  Поэт-лауреат, или Консультант по поэзии – переходящее почетное звание, с 1937 года присуждаемое выдающимся поэтам главным библиотекарем Конгресса США. В круг обязанностей поэта-лауреата входят выступления с лекциями, проведение публичных чтений, консультирование Библиотеки Конгресса и пропаганда литературы. В число поэтов-лауреатов в 1991 году вошел Иосиф Бродский. – Прим. ред.


[Закрыть], окажется проездом в их городе. Джейн взяла у него интервью, пусть и без подобающей журналисту дистанции: встретить мистера Ослендера, столь прекрасно изъяснявшегося, – все равно что встретить самого Орфея, писала Джейн, а «обменяться мыслями» с ним – «как поговорить с Аполлоном»[120]120
  Jane Butzner, «Joseph Auslander», Impressions (December 1932), p. 14.


[Закрыть]. Вдобавок, Ослендер обожал Руперта Брука! В определенный момент оба посочувствовали мечтателям. «Мечтателями называют тех, кто находится в разладе с миром», – сказала ему Джейн, добавив, что они – единственное настоящее спасение общества. «Вся наша надежда на поэтов. Поэты видят красоту в век машин, поэты даруют спасение от машин».

Если Джейн и была слегка ботаником, это не значило, что она все время сидела дома и читала. Вот она идет брать интервью у литературных знаменитостей. Она состояла и в команде пловцов. Учеба в средней школе определено пошла ей на пользу, только если не считать работу в классе. До нас не дошло сведений о каких-либо романах, но друзей она завела. Она подружилась с Джоан Мадден[121]121
  Джоан Мадден (1917–1989) – американская певица музыкального театра, с 1936 по 1937 год сыграла ряд ролей в кино. – Прим. ред.


[Закрыть], которая ненадолго блеснет в Голливуде, прежде чем вернуться домой, – управлять гостиницей отца в Скрантоне. Еще одним другом стал Гершон Легман[122]122
  Гершон Легман (1917–1999) – американский культурный критик, фольклорист. Автор ряда книг, среди которых наиболее известны «Книга горна: Исследования по эротическому фольклору и библиографии» (The Horn Book: Studies in Erotic Folklore and Bibliography, 1964) и «Смысл грязной шутки» (The Rationale of the Dirty Joke, 1968). – Прим. ред.


[Закрыть], сын мясника, он будет изучать оригами, коллекционировать непристойный юмор и начнет серьезно исследовать грязную шутку как жанр; он удивит Джейн, сделав карьеру, собирая пошлые лимерики. Еще был Карло Марцани[123]123
  Карл Альдо Марцани (1912–1994) – американский политик левого фланга, переводчик Антонио Грамши, журналист, режиссер-документалист, издатель. Тюремный срок ему был назначен в США за сокрытие факта членства в компартии. – Прим. ред.


[Закрыть], уроженец Рима, иммигрировавший в Соединенные Штаты в 1924 году[124]124
  «Leftists in the Wilderness», U. S. News & World Report, March 19, 1990, p. 26–27.


[Закрыть]. Его семья поселилась в Скрантоне, он пошел в Центральную школу за год до Джейн и говорил по-английски со «смешным», как он сам признавал, акцентом. Но он так легко влился в Америку, Скрантон и Центральную школу, что закончил третьим в классе. Он пойдет в Уильямс-колледж, поедет сражаться на Гражданской войне в Испании, присоединится к рядам Коммунистической партии Великобритании, отсидит три года в тюрьме за свои «заслуги» и проведет остаток своей жизни как общественный активист и радикальный публицист. Джейн скажет, что он был «приятным мальчиком». Он будет вспоминать, что она была «высокой, немного неуклюжей и стеснительной, но очень напористой в классе» – и «живым свидетелем высокого качества скрантонской системы школьного образования»[125]125
  Carl Marzani, The Education of a Reluctant Radical, Book 2 – Growing Up American (New York: Topical Books, 1993), p. 77.


[Закрыть].

Последнее утверждение кажется несостоятельным; Джейн была скорее живым свидетелем всего, что могло пойти не так между школой и учеником. Каждый семестр Центральная школа вела список отличников: чтобы туда попасть, требовались отметки в среднем 90 % или выше[126]126
  Impressions (June 1933).


[Закрыть]. Это был весьма скромный список избранных; каждый седьмой в выпускном классе Джейн в январе 1933 года попадал туда в каждом семестре. В старших классах отличницей стала Лена Чарльз. Еще Джо Скарамуццо. А Джейн нет. Ей не удалось туда попасть хотя бы раз за четыре года. Даже не приблизилась. В семье Джейн известна история из 1933 года: кто-то, видимо, спросил миссис Батцнер про ее главное достижение года. Очень просто, ответила она: «провести Джейн через среднюю школу»[127]127
  Интервью с Джимом Джекобсом, Кей Батцнер.


[Закрыть].

Что ж, ее отметки не были такими уж плохими. Джейн никогда в действительности не заваливала предмет, хотя несколько раз была близка к этому. В одном семестре во второй год обучения она получила 74 по французскому и едва дотянула до 70 по латыни; да и по геометрии не лучше – тоже 70 баллов. Она достаточно хорошо закончила восемь семестров по английскому, даже поднимаясь выше 90 один или два раза. И необъяснимо – и этот результат возвышается над всеми ее школьными оценками – она получила 98 по истории Европы в выпускном классе.

Центральная школа в 1920-е и 1930-е годы обладала, по крайней мере на местном уровне, высокой репутацией; в ней не боготворили спорт и не недооценивали учебу. Одноклассники Джейн, включая восточноевропейских евреев, ирландцев, поляков и греков, станут библиотекарями и агентами ФБР, химиками и священниками. Статистика класса незадолго до Джейн говорит о 126 выпускниках, поступивших в 41 колледж и университет, включая Йель, Принстон и Гарвард; Сиракузы, Барнард и Бакнелл – для женщин[128]128
  Буклет, 50-я встреча выпускников Скрантона, 14 мая 1983 года, с короткими биографическими справками об участниках, Burns, 38:5.


[Закрыть]. Центральная школа, где училась Джейн, отнюдь не была островком обскурантизма, где модно не учиться и не стараться. Скорее для нее проблему составляло снизойти до всех этих «глупых» учителей. Вот целиком одно ее стихотворение, в котором, как вы узнаете из названия, говорится об этом отношении:

 
Брильянтовым сиянием луны
Лишь пустота и ночь освещены.
Мерцает в одиночестве небес
Бесстрашных звезд неугасимый блеск.
Без лунных, столь обманчивых лучей
Им многое становится ясней[129]129
  «To a Teacher», Impressions, ca. 1932.


[Закрыть].
 

Как называется стихотворение? «Учителю». Ей не нужны были учителя, чье «сияние» освещает пустоту; ей – по всей видимости, одной из тех бесстрашных звезд – лучше самой, без них. Джейн потом будет настаивать, что ее негативное впечатление от средней школы в действительности избавило ее от скучного обучения в колледже, которое иначе ей пришлось бы переносить. Была ли это просто рационализация, ехидное замечание или и то и другое, но годы Джейн в средней школе взрастили в ней антипатию к традиционной школе и к академическому образованию в целом, которую она будет питать всю свою жизнь.

Джейн окончила Центральную школу с неповрежденным чувством независимости. «Я не так уж и поменялась, насколько я могу видеть, с тринадцати лет»[130]130
  Дж. Дж. – Стюарту Бренду, 31 января 1994 г., Burns.


[Закрыть],– напишет она составителю «Каталога всей земли»[131]131
  «Каталог всей Земли» (Whole Earth Catalog) – американский контркультурный журнал, регулярно выпускавшийся с 1968 по 1972 год. Журнал, представлявший по большей части обзоры технических новинок, пропагандировал экологию, самообразование, практики «сделай сам» и т. п. Считается, что издание повлияло на целое поколение амерканских гиков, включая Стива Джобса. – Прим. ред.


[Закрыть] Стюарту Бранду, когда ей будет семьдесят семь. «Я была тогда эгоисткой, следуя моим собственным интересам и… до сих пор им следую. Не сказать, чтобы в школе это было так уж мне на руку, зато потом сработало».

Должно быть, родителям Джейн нелегко пришлось в последний ее год в школе. С одной стороны, она была так очевидно любознательна и умна. И все же она совсем не была хорошей ученицей. Хорошей ученицей быть тяжелее, чем умной: надо рано подниматься с постели и приходить в школу вовремя, сидеть смирно, уважать учителей, делать, что говорят; все это Джейн не давалось. «Меня тошнило от школы», – скажет она. Поэтому когда в начале 1933 года приблизился выпуск, ясно было одно: она не собирается идти в колледж. Родители собирали на него деньги, «если бы я захотела», но было понятно, что она не обязана хотеть. И Джейн не хотела.

Многим девушкам и юношам из среднего класса с живым умом колледж давал шанс подняться и открыть для себя другой мир, вырваться из семейной среды и обрести новые, более перспективные связи. Следующие два года Джейн послужат ей точно так же – только вне стен университетов и без профессоров. В это время она будет изгнана из райских кущ Руперта Брука и утонченной жизни на Монро-авеню туда, где нужно зарабатывать на жизнь. Изгнана оттуда, где казалось не так уж важно успевать в срок то, что нужно сделать; из уютного и знакомого среднего города, где она провела всю свою жизнь, сначала в лесную глушь Аппалачей, а потом на улицы Нью-Йорка эпохи Великой депрессии.

Глава 3
Леди Гнезда сов и другие вехи образования мисс Джейн Батцнер

Джейн окончила школу 26 января 1933 года. 4 марта того же года Франклин Рузвельт принес присягу при вступлении в должность президента, в эру самой суровой депрессии на чьей-либо памяти. Двенадцать миллионов человек лишились работы, уровень безработицы достиг 24 %. Пострадали не только хронически бедные. Отчаяние подбиралось к порогу среднего класса: многие из тех, кто процветал в лихие двадцатые, – теперь безработные, обиженные и напуганные. Джейн однажды рассказывала о жертвах Депрессии, стоящих в бесконечной очереди на биржу труда или за вчерашним хлебом: «ряд за рядом мелькают озабоченные и скорбные лица»[132]132
  Впереди Средневековье, с. 80.


[Закрыть].

Родители Джейн привили детям важное правило: стремись в жизни к тому, чего хочешь, но не забывай про практические навыки и профессию; не одно или другое, а и то и другое одновременно. Это было не лучшее время витать в облаках поэзии или искать работу журналиста, которой просто не было; в эти дни мечты откладывались ради практических нужд, но Джейн как будто специально не замечала этого.

Все время, что Джейн посещала Центральную школу, в Impressions, школьном журнале, в котором она работала прилежнее, чем училась, публиковали большую, на целую полосу, рекламу бизнес-школы Пауэлла. Она располагалась в скромном помещении на третьем этаже здания в нескольких шагах по Вашингтон-авеню от Центральной школы. Это учебное заведение не особенно выделялось среди подобных учреждений среднего, делового, да и на самом деле какого бы то ни было образования[133]133
  Margery W. Davies, Woman’s Place Is at the Typewriter (Philadelphia: Temple University Press, 1982); интернет-сайт Early Ofice Museum; реклама Школы бизнеса Пауэлла того времени; John Robert Gregg, Gregg Shorthand (New York: Gregg Publishing Company, ca. 1930); см. также другие относящиеся к Греггу материалы; интервью с Джимом Джекобсом, Эстер Кислинг.


[Закрыть]. Эта бизнес-школа возникла в 1920-х годах стараниями ее основателя и директора, Чарльза Р. Пауэлла; а его заместителем работал его сын, Эллвуд. К 1950-м годам она прекратила существование. Но в межвоенную эпоху, особенно во время Великой депрессии, когда скрантонские девушки и некоторые юноши искали редкие вакансии, многие из них записались туда на занятия.

Реклама, которую бизнес-школа размещала в Impressions в ноябре 1931 года, в первый год обучения Джейн, обещала возможность «построить успех на основе вашего среднего образования». Среднее образование, которое предлагала школа Джейн, обеспечивало «великолепной основой». Но в длинном разъясняющем тексте, какие в современной рекламе редки, было указано, что профессии сегодня требуют специализированного обучения. Если выпускники хотят сделать в бизнесе карьеру, им нужно посетить «интенсивные деловые курсы», которые предлагают «кратчайший путь к успеху». Благодаря целенаправленным программам школы Пауэлла все «несущественные предметы» отсекаются, вы можете «подготовиться по профилю стенографистки, личного секретаря, бухгалтера, счетовода или младшего руководящего работника».

Стенографистка – персонаж старых фильмов и картин Эдварда Хоппера, миловидная девушка, которую зовут в офис начальника, чтобы записать что-то под диктовку (или, более зловеще: не записать): образы, заполняющие изнанку нашего сегодняшнего сознания механическими пишущими машинками, копировальной бумагой и дисковыми телефонами. Но многим такая работа казалась хорошей, шагом наверх. По сравнению с трудом на фабрике, мельнице или складе она обещала этикет и приличия. Работа была непыльной, но и навыки требовались существенные. Создатели самых популярных систем стенографии, Питман и Грегг, хвастались скоростью, которой могут достичь те, кто их использовал. Обученный стенографии Грегга способен зафиксировать 150 слов в минуту – достаточно, скажем, чтобы записать лекцию; запись некоторых типов материала достигала более 250 слов в минуту. У Грегга был комплексный словарь, состоявший из плавных кривых и точек. Самые мельчайшие закорючки, вариации в длине линий, расположение линий и точек передавали оттенки смысла. Для неопытного глаза слова play, plate, plea и plead выглядели одинаково. Слово «бизнес» напоминало птицу в полете. Слово «грабеж» было похоже на китайский иероглиф. Длинные листы общих форм и выражений надо было выучить наизусть и освоить. Но приложив усилия, можно было действительно стать мастером и оказаться востребованным на рынке труда

ОНИ ПРИШЛИ К УСПЕХУ

Многие выпускники средних школ посещали нашу школу в последние тринадцать лет. Многие из них сегодня занимают прекрасные должности с хорошей зарплатой. Они капитализировали среднее образование через профессиональную подготовку.

Бизнес-школа Пауэлла сделала довольно многое, как и было обещано. В извещениях о выходе на пенсию и некрологах в 1980-е и 1990-е годы пожилые скрантонцы поколения Джейн рассказывали удивительно похожие истории: они окончили ту или иную скрантонскую среднюю школу, продолжили у Пауэлла, вышли оттуда, умея записывать под диктовку, печатать, составлять деловые письма, и соответствовали формальным критериям тогдашней офисной работы. Они занимали вакансии в телефонных компаниях, на железной дороге, смогли пережить Депрессию, годы войны и затем поднимались по служебной лестнице, порой до руководящих должностей, и в итоге могли взглянуть на свою трудовую деятельность с удовлетворением.

В январе 1933 года, получив диплом об окончании средней школы, Джейн поступила на одну из программ бизнес-школы Пауэлла, специальный ускоренный курс секретарши[134]134
  Burns, FF1D17.


[Закрыть]. Ей потребовалось многое выучить. Составить деловое письмо означало сначала сделать заметки о том, чего хочет начальник, а затем выразить это собственными словами. Чтобы повысить скорость печати, нужно научиться не понимать, что ты печатаешь: чтобы отвлечься, Джейн иногда пела, когда печатала. Ну и конечно, бесконечные упражнения по скорописи. Она воспринимала все это серьезно, хотела быть самой лучшей машинисткой и стенографисткой, какой только могла. И, как сообщает ее старший сын Джим – доверенное лицо большую часть ее старости и чуткий слушатель историй из ее молодости – она не жалела о месяцах в школе Пауэлла, находила работу «интересной, сложной, нужной и важной».

Бизнес-школа Пауэлла считалась достаточно респектабельной в Скрантоне, чтобы местная газета освещала ее выпуски наравне с выпусками в Центральной школе. 23 июня 1933 года The Scranton Times сообщает о шестнадцатом хоумране Бейба в сезоне; о контрабандисте, разыскиваемом за убийство, и о 114 новых выпускниках бизнес-школы Пауэлла, собравшихся в актовом зале Центральной школы. Вот они, в сопровождении оркестра, соло на саксофоне и тромбоне, исполняют гимн Соединенных Штатов, слушают обращение директора Пауэлла и получают дипломы, которые вручает его сын. Это был довольно примечательный документ, этот диплом, единственный диплом в жизни Джейн – на хорошей бумаге, огромный, с выгравированным изображением школы, торопящихся старинных машин и автобусов 1920-х годов. Он свидетельствовал о «достижениях в учебе» выпускника.

Нельзя опускать время в бизнес-школе Пауэлла как ненужную или неуместную сноску в биографии Джейн, как будто ее великая фигура уменьшилась до зубрежки скучных офисных навыков. Ведь оно тоже свидетельствует о том, как вся ее жизнь закаляла и сохраняла ее интеллектуальные способности. Мы не знаем, насколько решение посещать школу Пауэлла было здравым выбором ее собственной прагматичной натуры, а насколько стало результатом уговоров родителей. Достоверно известно только то, что в тех условиях она поступила разумно, даже мудро. Конечно, это окупилось. «Если я говорю это сама, – напишет она, – значит, [я] действительно стала хорошей стенографисткой. Я очень рада, что сделала [это], потому что я зарабатывала этим на жизнь – и, соответственно, в каком-то смысле на мою независимость – многие годы».

Но зарабатывать на жизнь она начнет позже. Примерно весь следующий год Джейн работала в газете, ей не платили. Как и многие стажировки в наши дни, эта имела неоценимое значение, сформировав необходимые навыки, обеспечив ей опыт работы, привив вкус к журналистике и дав хотя бы отдаленное представление о ней. В школе ее поддерживало писательство – стихотворения, небольшие эссе, пробы пера, слова, написанные на бумаге. Писатели были ее примером для подражания, ее мечтой. Она знала, что хочет стать писателем; ничто из сказанного за всю ее долгую жизнь никогда не свидетельствовало об обратном. «Ее цель – стать писателем, сначала газетным репортером, а потом писать что-то еще»[135]135
  Nellie B. Sergent, Younger Poets: An Anthology of American Secondary School Verse (New York: D. Appleton, 1932), p. 377.


[Закрыть]. Это фрагмент ее автобиографии из книги, в которой в 1932 году было опубликовано одно из ее стихотворений.

В конце лета 1933 года Джейн пошла работать в The Scranton Republican, которую вскоре поглотила другая местная газета, The Scranton Times[136]136
  The Scranton Times купила Republican в феврале 1934 года, когда Джейн все еще там работала.


[Закрыть]. Однажды в середине октября (Джейн работала там чуть больше месяца) Republican опубликовала заголовок на первой полосе шириной на семь колонок: «Речь Гитлера разбудила страх войны». Следом сообщалось, что президент Рузвельт работает над тем, чтобы сделать ликвидными фонды, оставшиеся в лопнувших или находящихся на грани банкротства национальных банках; торнадо прокатился по Оклахоме, убив трех человек; ФБР сформировало специальный отряд, чтобы найти похищенного сына владельца торгового центра. На третьей странице читателям предлагались местные новости, в том числе: парашютный прыжок, в котором что-то пошло не так, на местном летном поле, реклама похоронного бюро, шерстяных пальто и пружинных матрасов за 10 долларов 75 центов. Наконец, на четвертой странице газета снова открывалась чем-то наподобие второй первой полосы – баннер на всю ширину страницы, украшенный силуэтами светских женщин, рассказывающих о новостях местного женского общества и его клуба.

Здесь семнадцатилетняя Джейн Батцнер приобрела свои первые журналистские навыки, «занимаясь рутинными заметками о свадьбах, вечеринках и собраниях Женщин Лося[137]137
  Лось (Moose) – прозвище 26-го президента США Теодора Рузвельта, представителя республиканцев. – Прим. ред.


[Закрыть] и Леди Гнезда сов № 3»[138]138
  Matter, p. 3.


[Закрыть]. Это, надо сказать, слова Джейн, написанные в 1961 году, и вам может показаться, что она все выдумала. Это не так. Оба – настоящие женские клубы той эпохи, филиалы мужских братств. На странице, пестрящей фотографиями недавних и будущих невест, читатели узнавали, что в мюзикл для Лакаваннского филиала Ордена восточной звезды приглашен петь баритон. Неделю, посвященную «Американской девушке», завершало шоу в масонском храме, где изображались семь возрастов в жизни девушки по аналогии с шекспировскими семью возрастами мужчины.

Некоторые сообщения на странице для женщин получали больше места, как, например, репортаж, вышедший под таким заголовком:

ПИКНИК ПОД ЛУНОЙ

В СКРАНТОНСКОМ ДОМЕ

СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ О БОЛЬШОМ УСПЕХЕ.

СОТНИ МУЖЧИН

И ЖЕНЩИН-РЕСПУБЛИКАНЦЕВ

ПРИСУТСТВУЮТ НА МЕРОПРИЯТИИ

Мероприятие состоялось на «просторной лужайке в „Марворте“, загородном имении миссис Уортингтон Скрантон», спонсируемое Лакаваннским женсоветом Республиканской партии – и, конечно, превзошло всяческие ожидания. Там были пикник, музыка, гадание, киоски с национальной кухней и, «хотя в желающих недостатка не было», к счастью, никто не стал толкать речь. Тем временем «метеоролог обеспечил лунный свет по расписанию».

В газете редко стоят подписи, так что мы не можем знать, написала ли ту или иную заметку в Republican Джейн. По большей части, ее работа там окутана тайной – которую создала она сама. Например, известно, что она составляла рецепты, такие как рецепт нормандского яблочного пирога, который, по всей видимости, не мог получиться хорошо – как рассказывает одна из родственниц, Джейн написала «половина чашки пекарского порошка» вместо половины чайной ложки. «Это было нелепо и вызвало явное недовольство»[139]139
  Интервью с Катей Джекобс.


[Закрыть]. Конечно, продолжает она, «Джейн никогда ничего не готовила». Джейн писала не только для женских страниц. Она освещала общественные собрания, писала обзоры о кино, книгах и театре. Но на самом деле это не важно: вы учитесь основам журналистики независимо от того, какова ваша тема. Вдруг начали иметь значение факты, правописание. Вечер миссис Уортингтон Скратон прошел всего за несколько часов до того, как утренний выпуск газеты отправился в печать: важны были и дедлайны.

Однажды, когда редакция попросила ее вернуть к жизни отдел писем, Джейн взялась писать письма сама, о политике и местных событиях. Когда первые попытки оживить колонку провалились, она спросила отца: «Что же мне делать?» Тот предложил ей написать письмо против собак – оно должно взбесить читателей. Она написала, и это сработало. Колонка начала привлекать интерес. Джейн больше не пришлось писать фальшивых писем.

Как она впервые получила работу? Позже она рассказывала, что издателю нужен был репортер, но платить ему было нечем. «Я могу работать бесплатно», – сказала Джейн[140]140
  Интервью Дж. Дж. с Питером Гзовски, конференция Ideas That Matter, 1997, видеозапись, Toronto Reference Library, no. 2345212.


[Закрыть]. Издатель удивился, но отказывать не стал: «Посмотрим, что получится, понравится ли нам это и понравится ли это вам». Потом в заявлениях о трудоустройстве Джейн будет просить зарплату 18 долларов в неделю[141]141
  StL, Заявление на федеральное трудоустройство, 27 ноября 1943 года, и 8 сентября 1949 года; в электронном письме автору от 18 марта 2013 года Нед Джекобс проливает свет на договоренность Джейн с газетой.


[Закрыть]; однако – и это не было чем-то из ряда вон во время Великой депрессии – она в действительности столько не зарабатывала. Хотя газета входила в профсоюз, вспоминала Джейн, «никто тогда не возражал против такого… бартерного соглашения»[142]142
  Впереди Средневековье, c. 81.


[Закрыть]. Газета поручила одному из своих репортеров «присматривать за мной и быть моим ментором. Я что-то писала, они публиковали это в газете. И для меня это был большой прорыв»[143]143
  Интервью Дж. Дж. с Питером Гзовски, конференция Ideas That Matter, 1997, видеозапись, Toronto Reference Library, no. 2345212. Ментором мог быть редактор по имени Гордон Уильямс. См. «Bess Butzner, Ex-Teacher-Nurse, Celebrates 90th Birthday Saturday», Scrantonian, June 15, 1969.


[Закрыть]. Republican, скажет она в другой раз, была «моей школой журналистики, и, думаю, хорошей»[144]144
  Дж. Дж. – Хакиму Хасану, 28 февраля 2001 г., Burns, 3:6. См. также: Matter, p. 189.


[Закрыть].

Во время работы в газете она обычно вставала поздно, работала до вечера, потом заскакивала к отцу, который принимал больных даже вечером большую часть Великой депрессии[145]145
  Wachtel, p. 42.


[Закрыть]. К 1930 году он переехал из старого кабинета в здании банка Dime Savings в деловом центре города в новый, обустроенный специально для него, в новом Доме медицинских наук из кирпича и камня, выходящем на Вашингтон-авеню как раз напротив редакции Republican[146]146
  Архитектурные планы офиса и доступ в служебное помещение любезно предоставил Лу Данцико, президент Management Enterprises (Скрантон).


[Закрыть]. Лифтер поднимал Джейн на девятый этаж. За номером 909 в конце облицованного плиткой коридора располагалась длинная узкая приемная, врачебный кабинет доктора Батцнера в углу и два небольших процедурных кабинета.

Порой там все еще дожидались приема пациенты, и тогда Джейн ждала, как и все остальные, пока доктор Батцнер освободится. Если ей было скучно, она могла встать и смотреть в окно, откуда открывался вид на север и восток Скрантона; город располагался в долине между холмов. Поразительно, на какой маленькой сцене разыгрывались эти несколько лет ее жизни. Глядя вниз с высоты девятого этажа на Вашингтон-авеню, она видела в нескольких кварталах к северу вход для девушек в Центральную школу, выглядывающий из-за громады старого здания школы; напротив – высокую, крутую двускатную крышу и фронтоны мансарды дома Олбрайта, ее любимой библиотеки; а потом, через дорогу, школу Пауэлла и редакцию Republican.

Когда отец был свободен, она заходила: он, вероятно, откладывал медицинский журнал, и они разговаривали. Иногда на важные, даже философские темы. Чаще же – о пациентах, которых он лечил, или темах, которые она освещала в газете. Размышляли ли они уже сейчас, когда она только сделала первые шаги в журналистике, о том, что она будет делать потом, о карьере и великих планах на будущее? Если да, это скоро утратило смысл. Потому что когда поздней весной 1934-го ее год в Republican закончился, Скрантон остался в семи сотнях миль позади по хребту Аппалачей на север, а Джейн была в Северной Каролине, начинался третий «семестр» ее «обучения» после окончания школы.

В начале XX века бывший библиотекарь и некогда путешественник по имени Хорас Кефарт, оставив жену и шестерых своих детей на севере в Итаке, в штате Нью-Йорк, отправился в Великие Дымчатые горы, познакомился с местными обитателями лесной глуши и остался там жить. Позже он написал о них книгу «Наши южные горцы». В ней он рассказывал об охоте на медведей и самогоноварении, о людях, никогда не покидающих свои продуваемые насквозь дощатые домики, о местном акценте, таком сильном, что чужак «нэземец» с трудом мог их понять, о людях, желавших только чтобы их оставили в покое. Место, где Джейн оказалась теперь, весной 1934 года, Хиггинс в Северной Каролине, находилось примерно на том же расстоянии к северу и востоку от Эшвилла через густые лощины в горах Фасги, насколько Кефарт продвинулся на запад. Местные жители, правда, не шотландцы или ирландцы, но большинство – выходцы из Англии. Поселок был основан тремя братьями Хиггинсами и их семьями в начале 1700-х годов[147]147
  CityWealth, p. 125.


[Закрыть]. Разнообразные Хиггинсы – Дьюи, Эдит, Лиззи, Виола, Хувер и Керри – все еще жили здесь, практически все обитатели Хиггинса вели свое происхождение от трех братьев.

Возле Хиггинса, недалеко от горы Митчелл, самого высокого пика к востоку от Миссисипи, холмы достигали пяти или шести тысяч футов в высоту. Весь этот горный край был несказанной красоты, хребет за хребтом пиков, тающих друг за другом вдалеке, окутанных туманом, что делает Дымчатые горы дымчатыми, а Голубой хребет – голубым. Карту усеивали такие названия, как Пчелиное бревно, Лысая гора и Кривой ручей. Но дороги были такими ужасными – или вовсе отсутствовали, – что до недавнего времени многие, с кем познакомилась Джейн, никогда не бывали в окружном центре, Бернсвилле, всего в 12 милях отсюда, с населением 866 человек. Люди здесь так бедны, напишет она, «что сломавшиеся вилы или заржавевший плуг вызывали серьезный финансовый кризис»[148]148
  Ibid., p. 126.


[Закрыть]. Как объясняла Джейн, что она тут забыла? «Мои родители, – напишет она, – думали, что мне следует хорошенько присмотреться, как интересно и совсем иначе могут жить люди»[149]149
  Matter, p. 3; Wachtel, p. 42.


[Закрыть]. Но, может быть, – вы и сами знаете, как это порой бывает в семье, – может быть, это Джейн так действовала на нервы своей бедной матери: Ну а теперь, Джейн, слышим мы голос миссис Батцнер, почему бы тебе не отправиться в гости к твоей тете Марте…[150]150
  Интервью с Джейн Хендерсон.


[Закрыть]

Местная газета отметила прибытие Джейн, что всегда случалось, когда кто-то приезжал в это горное селение[151]151
  Архив Энн Батцнер.


[Закрыть]:

Хиггинс, 17 мая. (Специальный выпуск). Мисс Джейн Батцнер из Скрантона, П-я, прибыла к нам на лето. Мисс Батцнер – дочь мистера и миссис Дж. Д. Батцнер. После окончания Скрантонской средней школы и Бизнес-колледжа Пауэлла она работала репортером в Scranton Republican. Она собирается продолжить писать и здесь, а также помогать в различной общинной деятельности, намеченной на лето. Она племянница мисс Робисон и живет в Sunshine Cottage.

В новостной заметке не нужно уточнять, кто такая мисс Робисон[152]152
  CityWealth, chapter 9, p. 124–134; Впереди Средневековье, с. 248–249; Denny Moore, «Sunshine Spread Between States», Presbyterian Advance, September 15, 1932; «History of Markle School at Higgins», Asheville Citizen, July 26, 1936; переписка, касающаяся Хиггинса и Марты Робисон, Markle Papers, RG 3, Series 5, Box 4, Folder 28, Rockefeller; см. также частично неразборчивый рассказ о Марте Робисон, возможно, сентябрь 1936 г., Burns; Джеральд У. Джилетт– Дж. И. Батцнер, 11 июня 1965 г., Burns, 12:10; «Miss Martha Robison Dies», Morning Press (Bloomsburg), November 24, 1941; моя версия этой истории – результат посещения сайта Хиггинса, переписки и интервью с Энн Батцнер и изучения ее бумаг; см. также примечания к главе 1 о Робисонах.


[Закрыть]. Мисс Робисон – это и есть тетя Марта, сестра матери Джейн, полнотелая, круглолицая, пятидесятилетняя – целый шар энергии и любви; во многих отношениях она тоже была Хиггинс. Они с Бесс выросли вместе в Эспи и Блумсберге и посещали там Педагогический колледж. Но Марта, пятью годами старше, была более целеустремленной, чем Бесс. В два года она знала алфавит, в три начала писать, в шесть – читать. Ее интеллект и харизма были того же рода, что и те, которые к концу века породят поколение влиятельных женщин-адвокатов и директоров; Марта стала влиятельным миссионером. Когда в 1930 году в ее дом в Хиггинсе пришел переписчик, вот что она ответила, ясно и просто, о роде своих занятий: миссионер.

«Изучение Библии, благочестивый учитель воскресной школы, как и другие источники, – напишет она, – приведут меня к тому, чтобы в 18 лет посвятить жизнь служению Господу». Уехав из Блумсберга, она пошла на краткие курсы религиозного образования в теологической семинарии в Оберне, пятнадцать лет работала в Ассоциации воскресных школ и в 1920 году пришла, наконец, в Совет национальных миссий пресвитерианской церкви. Она писала, что «никогда всерьез не думала ни о какой другой работе», и к тому времени, как Джейн приехала в Хиггинс в 1934 году, Марта была путеводной звездой миссионерского центра уже двенадцать лет.

Во время поездки на север в 1928 году Марта рассказала на собрании служителей церкви, как началось ее великое путешествие. В один «промозглый, темный, мрачный январский день»[153]153
  «Miss Robison Tells of Work in North Carolina Mountains», нет публикации, нет даты, но, судя по содержанию, около 1928 года, Burns.


[Закрыть] в 1922 году, проехав двенадцать миль по грязным дорогам, она прибыла в Хиггинс. Ей поручили на выделенные специально для этой цели скромные деньги построить за три месяца дом для постоянных работников миссии, а потом отправиться дальше. Вместо этого она осталась на семнадцать лет, почти до самой смерти. В долине, протянувшейся на пару миль к северу и югу от отметки «Хиггинс» на карте (хотя не на всех картах его отмечали), и вверх по склонам обрамляющих ее гор Марта обнаружила полное запустение: местная школа работала от случая к случаю, воскресная школа не работала к тому времени уже целый год, а местного проповедника, гордившегося тем, что он не научился читать, пока не научился проповедовать, невозможно было убедить в том, что Земля круглая.

Сначала, гласит история, Марта наткнулась на какое-то механическое приспособление, заметно чище, чем все вообще вокруг – часть самогонного аппарата, конечно, скрепу аппалачского самогонного сознания[154]154
  Интервью с Кей Батцнер.


[Закрыть]. Но остальные предубеждения Марты не оправдались. «В высшей степени несправедливо, расскажет она своей северной публике в 1928 году, – описывать крайности, будто они в порядке вещей, обобщать и выносить огульные мнения» о горцах. Она нашла среди них как крепко вцепившихся в прошлое, так и других – смело смотрящих вперед; и умных, и «не просто безграмотных, но таких, чье сознание сопротивляется развитию и расширению кругозора».

Однажды, когда она слушала вопиюще невежественные религиозные дебаты местных жителей, ее охватило «сильнейшее чувство внутренней убежденности» остаться именно там, где она была, и попытаться сделать жизнь общины лучше[155]155
  «Miss Robison Tells of Work in North Carolina Mountains», нет публикации, нет даты, но, судя по содержанию, около 1928 года, Burns.


[Закрыть]. Она приступила к созданию воскресной школы, начала давать мальчикам уроки Библии, делала постановки в церкви, пыталась поддержать ее финансы. В первые же дни около сорока или пятидесяти детей толпились в ее собственном скромном доме на уроках библейской школы. Семь лет без особой поддержки она боролась.

Потом, во вторую неделю ноября 1929 года, через две недели после падения фондовой биржи, она получила письмо от своего кузена, Джона Маркла, состоятельного пенсильванского угольного барона[156]156
  Хронология основана на письме Флоренс Э. Квик [ассистентки Джона Маркла] А. С. Вудсу, 29 июля 1930 года, Markle Papers, RG 3, Series 5, Box 4, Folder 28, Rockefeller. Маркл – неродной дядя матери Джейн.


[Закрыть]. Маркл узнал о ее работе в Хиггинсе, заинтересовался и захотел помочь деньгами. Через несколько дней, c благодарностью, смешанной с изумлением и трезвой практичностью, Марта ему ответила, коротко обрисовав, что она сделала в Хиггинсе, и рассказав, что требуется еще: школа, здание для ремесленных работ и медпункт – недавно маленькая девочка едва не умерла, пока ее довезли в Эшвилл в сорока милях отсюда. Список продолжался. «Вы видите, все, о чем я мечтаю для нашей работы, но о чем никогда не осмеливалась и подумать, все-все сбылось. Думаю, Отец наш небесный, – добавила она, – вложил в Ваше сердце мысль помочь некоторым из этих мечтаний осуществиться»[157]157
  Марта Э. Робисон – кузену Джону (Марклу), 14 ноября 1929 г., Markle Papers, RG 3, Series 5, Box 4, Folder 28, Rockefeller.


[Закрыть]. В начале следующего года Маркл пообещал дать 25 000 долларов на дело Марты[158]158
  Джон Маркл – Марте Э. Робисон, 14 января 1930 г., Markle Papers, RG 3, Series 5, Box 4, Folder 28, Rockefeller.


[Закрыть], сумму, равнозначную сегодня полумиллиону, если не больше.

Вскоре деньги потекли на юг, и здание начало строиться, с мансардной крышей и большими кирпичными трубами, словно шато, перенесенное из французской деревни. На первом этаже разместили библиотеку общины, медицинский пункт и зал заседаний; второй этаж был разделен на три комнаты: столярная, гончарная и ткацкая мастерские. «Все комнаты просторные, с гостеприимной и дружелюбной атмосферой»[159]159
  Ч. Т. Гринуэй – Джону Марклу, 9 мая 1931 г., Markle Papers, RG 3, Series 5, Box 4, Folder 28, Rockefeller.


[Закрыть],– читал Маркл в письме из Пресвитерианского совета национальных миссий в 1931 году. Документальная видеосъемка, по всей видимости, примерно этого времени, показывает небольшую площадку перед домом Маркла и соседний дом священника с несколькими автомобилями; это единственное такое место здесь, все остальное карабкается по окружающим холмам. Мы видим движение и суету, повсюду работающих людей, подтяжки, кепки, – маленький островок современности, привносящий нотки большого города в горную общину, во всем прочем изолированнную[160]160
  Фильм Untitled Board of National Missions, двенадцать минут. Благодарим Диану Руби Сандерсон из колледжа Уоррена Уилсона.


[Закрыть].