Текст книги "Глаза, устремленные на улицу. Жизнь Джейн Джекобс"

Глава 8
Trushchoby

На обложке две маленькие девочки в коротких платьицах и черных лакированных ботиночках, с лентами в волосах, с сияющими лицами стоят рядом друг с дружкой на качелях, на детской площадке, и будто взлетают в небо самого синего цвета[367]367
  Редакция журнала поясняет: «в жизнерадостной сценке фотограф передал настроение старой детской песенки, начинающейся словами: „Взлетайте, качели, до синего неба“». – Прим. ред.


[Закрыть]. Это 29-й номер журнала «Америка», который советские читатели получили, вероятно, летом 1949 года, он рассказывает бодрые американские новости. Передовица номера озаглавлена «Новые горизонты в архитектуре США»[368]368
  «Новые горизонты в архитектуре США. Веяния времени отражаются в стиле зданий», Америка. Иллюстрированный журнал, № 29, 1949, c. 2–11. Авторство этой, как и большинства других статей журнала «Америка», не указано. – Прим. ред.


[Закрыть]. Ее написала Джейн Джекобс. В статье было множество изображений американских домов и архитектурных сооружений, построенных на широкой американской равнине и отражающих здоровый и жизнеутверждающий американский дух: уютные дома, обшитые вагонкой; старая постройка из необожженного кирпича на Юго-Западе; плотина, зерновой элеватор, башня электропередач; чикагская архитектурная школа конца 1800-х годов. И, конечно, этот супергерой американской архитектуры, Фрэнк Ллойд Райт, с Домом над водопадом[369]369
  В журнале он назван «Падающие воды». – Прим ред.


[Закрыть] и другими архитектурными триумфами; на одном снимке он стоит возле первоначального макета музея Гуггенхайма, за годы до того, как его культовая спираль возвысится над Пятой авеню в Нью-Йорке. Следующий номер «Америки» со второй частью статьи[370]370
  «Новые горизонты в архитектуре США. Теория и практика в наши дни. Архитектор и его работа», Америка. Иллюстрированный журнал, № 30, 1949, c. 26–35.– Прим. ред.


[Закрыть] был проиллюстрирован изображением современной школы, современной больничной палаты – открытые перспективы и свободный обзор, – гостиной пригородного дома представителей верхнего среднего класса – камин, кресла, большие стеклянные окна, – как будто приглашающей читателя ступить в раздвижную стеклянную дверь и с коктейлем в руке удобно устроиться в новой послевоенной Америке.

Но у товарища Кусакова, члена-корреспондента Академии архитектуры СССР, ничего этого нет. В своем очерке в «Известиях» Кусаков описал одно здание, восхваляемое в статье Джейн, как «уродливую плоскую стальную коробку, мертвую и безрадостную по архитектуре»[371]371
  Василий Кусаков, «Американские горизонты», Известия, 16 сентября 1949 г., № 219 (10059), с. 3; с приложенным «Анализом критики» за авторством Р. С. Коллинза, служебная записка, посольство США, 27 сентября 1949 г., RG 59, P 316, Box 3, CollPark.


[Закрыть], оценив студию Райта и экспериментальный поселок Талиесин[372]372
  Загородная резиденция Фрэнка Ллойда Райта, построенная им в 1911 году в стиле «домов прерий» и названная в честь персонажа кельтской мифологии. – Прим. ред.


[Закрыть] как «чудовищную вариацию доисторических пещерных построек и современных хижин». Но не архитектура так вдохновила его на праведный коммунистический гнев. Скорее та часть архитектурной среды, которой Джейн едва ли касалась вообще, – а именно жилищные условия американцев, факты, которые «полностью разоблачают лжецов из редакции журнала „Америка“».

В американских городах, писал советский архитектор, шесть миллионов квартир и домов представляют собой трущобы. В одном только Нью-Йорке в трущобах обитает полмиллиона семей. «Районы нищеты» занимают более двенадцати квадратных миль в Чикаго. В стране полмиллиона семей проживает в автоприцепах. На каждом шагу можно наблюдать «ужасающие картины жестокого все нарастающего жилищного кризиса, который переживают города Америки». Американский капитализм «обрекает большинство населения на прозябание и вымирание в зловонных клоаках, в трущобах, лишенных воздуха, солнечного света, зелени. Колоссальный, все растущий процент смертности в трущобах американских городов является убийственным приговором „американскому образу жизни“ и той человеконенавистнической „культуре“, которой он порожден».

В Америке действительно был жилищный кризис; поэтому весь пропагандистский посыл статьи в «Известиях» до некоторой степени был справедлив. После катастрофичных почти двух десятилетий депрессии и войны большая часть жилья находилась в плохом состоянии; треть домов в стране, как утверждалось, полностью лишилась водопровода. Во время войны рабочие верфей и военных заводов были рады просто найти любую крышу над головой, хоть какой-нибудь угол; никто ничего не строил и не ремонтировал. Один автор опишет послевоенную разруху как «наследие строительного бума 1890-х годов» и начала XX века, старые здания с тех пор пришли в упадок. В 1949 году американские газеты сообщали о новом проекте федерального закона, который обеспечит строительство муниципального жилья и очистит города от трущоб; какую-то статистику Кусаков взял из дискуссий об этом законе.

Не важно, что Советы были в еще худшем состоянии. Как отметил сотрудник по делам культуры посольства Ральф Коллинз, комментируя критику «Известий», большую часть жилья в Москве, обветшавшего, старого и переполненного, американцы сочли бы трущобами. «Очевидно, – писал он, – что „трущобы“ означают одно для американцев и другое – для русских»[373]373
  Р. С. Коллинз, служебная записка, посольство США, 27 сентября 1949 г., RG 59, P 316, Box 3, CollPark.


[Закрыть]. Трущоба была не просто трущобой? Беспросветная смесь темного, грязного, полуразвалившегося жилья, непригодного для обитания человека? Разве это не понятно? Ну, может и нет. Переадресуя через несколько дней перевод статьи из «Известий» и анализ Коллинза в Нью-Йорк для Марион Сандерс, М. Гордон Нокс, первый секретарь американского посольства в Москве, предположил, что реакцию русских на статьи Джейн можно рассматривать как «лестную» для журнала «Америка» – статьи-то были замечены[374]374
  М. Гордон Нокс – Марион Сандерс, 30 сентября 1949 г., RG 59, P 316, Box 3, CollPark.


[Закрыть]. Да, и Кусаков требовал ответа. «Что ж, посмотрим, – призвал он Сандерс, – сможем ли мы объяснить, что такое трущобы?»

«Реакция „Известий“ на наш архитектурный очерк действительно заставила нас поежиться», – штатный сотрудник «Америки», представивший ее Сандерс, написал Ноксу через несколько дней. – «Джейн особенно расстроена тем, что ее назвали лживым капиталистическим обозревателем. Я-то привык к этому»[375]375
  Гордону Ноксу от неустановленного сотрудника «Америки», возможно, Джона Джекобса, 12 октября 1949 г., RG 59, P 316, Box 3, CollPark.


[Закрыть]. Но, уверил он Нокса, они продолжат заниматься тем, что вскоре назовут «жилищной историей», пытаясь охватить темы, поднятые Ноксом. Нокс предложил интервью с чиновником из жилищного управления в Нью-Йорке. Может быть, изложить,

…учитывая возможности водопроводной системы, какие должны быть минимальные стандарты жилья на кубометр и что запрещено. Такие факторы, как огнеопасность или опасность разрушения, должны быть затронуты отдельно… Каков регламент относительно того, сколько людей может спать в одной комнате, сколько людей может пользоваться одним туалетом и т. д. Подозреваю, в результате русские читатели подумают, что порицаемые дома [в Америке] – это роскошные круизные лайнеры[376]376
  М. Гордон Нокс – Марион Сандерс, 30 сентября 1949 г., RG 59, P 316, Box 3, CollPark.


[Закрыть].

К началу февраля в «Америке» уже был черновик статьи, которую они могли отправить в посольство в Москве. «Статья о трущобах Джейн Джекобс смелая, кропотливая, и, по-моему, очень удачная»[377]377
  Гордон Нокс – Джону Джекобсу, 11 февраля 1950 г., № 53, RG 59, P 316, Box 3, CollPark. Комментарий Нокса на самом деле появился как часть письма за подписью Ральфа Коллинза, который на с. 2 пишет: «Гордон набросал черновик настоящего письма до этого момента».


[Закрыть], писал Нокс Джону Джекобсу, очевидно, подменявшему Марион Сандерс. «Она бьет наотмашь и логична, и я поздравляю Джейн». Конечно, потом он предложил две страницы рекомендаций. Например, Джейн смешивала все в одну кучу, утверждая, что дома могут удовлетворять минимальным стандартам, но остаются «в любом случае трущобами, потому что уродливы и выглядят морально угнетающими». Он не мог с подобным согласиться: может, огромное имение Херста в Сан-Симеоне в Калифорнии[378]378
  Имеется в виду так называемый замок Херста – роскошная резиденция медиамагната Уильяма Рэндольфа Херста, спроектированная архитектором Джулией Морган и законченная в 1947 году. Вдохновением для этого весьма эклектичного архитектурного проекта стал кафедральный собор Санта-Мария-ла-Майор в испанской Ронде. – Прим. ред.


[Закрыть] уродливо и, живи он там, то испытывал бы моральное угнетение, «но это ведь не трущобы».

К марту разрывавшийся между Москвой и Нью-Йорком Нокс получил правки, которые, написал он Сандерс, вернувшейся на свой пост в Нью-Йорке, были «приемлемы». Перевод тоже был выполнен хорошо. Опасались, пояснил он, «что в статье на каждой странице могло стоять русское слово trushchoby – это слово советская пресса постоянно использует, чтобы описать ужасные условия жизни в Америке»[379]379
  Гордон Нокс – Марион Сандерс, 13 марта 1960 г., № 56, RG 59, P 316, Box 3, CollPark.


[Закрыть]. Но хотя переводчикам никто ничего специально не говорил, продолжал он, ужасное слово появилось всего однажды. Это, если выражаться языком холодной войны, была своего рода победа.

Статья Джейн, занявшая десять страниц августовского номера журнала «Америка» за 1950 год, была озаглавлена «Плановая реконструкция отстающих городских районов»:

Рабочий день кончился. В больших и малых городах люди потоками выходят из дверей контор, заводов, магазинов и заполняют автобусы, трамваи, метро, которые отвозят их домой. Стоянки, занятые в течение дня частными автомашинами, пустеют, и на улицах наступают часы «пик»… Все идут домой[380]380
  «Плановая реконструкция отстающих городских районов», Америка. Иллюстрированный журнал, 1950, № 44, с. 3–11.– Прим. ред.


[Закрыть].

Но что это за дома? У 97 % американцев есть электричество, 95 % живут в домах, где у каждой семьи есть отдельная квартира, в среднем из пяти комнат, не считая ванной. Однако, допускает Джейн, хотя понятие «в среднем» и обозначает известную величину, есть много домов «ниже стандартного типа». Пятая часть американских домов нуждается в капитальном ремонте, не имеет ванн, надлежащей вентиляции – те, что не отвечают требованиям муниципалитетов. Это о них и о том, что с ними делают, говорится в ее статье. Товарищ Кусаков указывает на жилищные проблемы в Америке? Что ж, Джейн показала, как Америка занимается ими.

Это была серьезная содержательная статья, без ярких красок и риторических фигур, наверняка насыщеннее любой, которую одолело бы большинство американских читателей Life, Time или Reader’s Digest, богатая фактами и цифрами, конкретными примерами из всей истории американского градостроительства вплоть до закона о жилье 1949 года. Как «отстающие районы» или «обветшавшие кварталы» Америки дошли до этого? Некоторые просто со временем обветшали и пришли в упадок. Деградация других парадоксальным образом совпала с периодами наибольшего экономического процветания, когда в них вторглись промышленные и торговые районы. И кстати, что такое надлежащие жилищные стандарты? В Америке они отличаются в зависимости от местоположения; в городе Балтимор, например, требуется, чтобы оконный проем занимал не менее 10 % площади комнаты, кубатура спален должна быть не меньше 11 кубометров. Даже самые маленькие квартиры должны иметь водопровод и по меньшей мере одну раковину.

Джейн представила своим читателям общественного активиста Якоба Рииса родом из Дании, автора книги «Как живут остальные»[381]381
  Якоб Август Риис (Jacob August Riis, 1849–1914) – американский фотограф-документалист. Фотоальбом «Как живут остальные» (How the Other Half Lives) вышел в свет в 1889 году и серьезно повлиял на социальную политику Америки. – Прим. ред.


[Закрыть], исследовавшего в конце XIX века трущобы Нью-Йорка и боровшегося против антисанитарных, плохих жилищ. В какой-то момент, рассказывала она, Риис возглавил крестовый поход против печально знаменитого района на Пяти углах, известного как Малберри-Бенд[382]382
  Район Малберри-Бенд – одно из мест, описываемых в книге Герберта Осбери «Банды Нью-Йорка» (1928), позднее адаптированной для сценария одноименного фильма Мартина Скорсезе (2002). – Прим. ред.


[Закрыть], богатого закоулками с названиями вроде Ночлег бандитов и Ряд карманников. Риис бросил знаменитый клич: «Малберри-Бенд должен исчезнуть», – и тот, во многом благодаря его влиянию и публичной известности, исчез и превратился в парк.

Как можно было ожидать, длинная статья Джейн закончилась на светлой ноте. «Запущенные, обветшалые дома, как это видят теперь жители американских городов, начали исчезать, – хотя, конечно, признает она, – они не могут исчезнуть полностью в один день». Но неприглядная, слишком привычная история старых районов, заполнявшихся волнами мигрантов или всяких бедняков, заканчивается, заключила она. Например, «запущенные чикагские кварталы, реконструируемые в настоящее время, никогда не будут освобождаться и заселяться по-старому. Они исчезнут; они уже исчезают».

Иллюстрации добавляют к содержанию статьи столько же, сколько и текст: футуристические жилые комплексы, снесенные трущобы, замещающий их новый американский городской пейзаж. Статья открывается фотографией на всю страницу «обветшалого здания», которое демонтирует бригада суровых рабочих, а над ним и позади него встает стальной скелет гордых высотных башен. В изображениях Балтимора «до и после» читатели видели разрушающийся внутренний двор, заваленный щебнем, гнилые покосившиеся деревянные заборы, уступившие место площадке для игр с мячом, задние фасады старых зданий заново оштукатурены и покрашены.

Здесь – в том, как Джейн ставила проблему, как объясняла ее корни и как рассматривала меры для ее исправления, – она выразила традиционные стратегии и представления о реконструкции городов, которые сама же потом будет ставить под вопрос или подвергать критике. Одна из причин городского упадка, говорит она, – жилые здания, оставшиеся среди торговых и промышленных районов; законы зонирования, чтобы разграничить их, появились слишком поздно, чтобы предотвратить это несчастливое смешение – смешение, которое она позднее станет прославлять.

Благодаря новейшим архитектурным усовершенствованиям, компоновке строительных объектов и благоустройству стало возможным занимать под постройку зданий всего лишь 10–15 % процентов запроектированной площади участков, используя остальную ее часть под спортивные площадки и скверы для жильцов.

Пропорции вроде этой, позже будет утверждать она, представляют собой отрицание традиционного города. Но сейчас она полагает, что лучше, если плохие кварталы исчезнут, просто исчезнут. Статья Джейн об очистке города от трущоб была весьма солидной и всеобъемлющей – и совершенно в духе своего времени.

Что ж, посмотрим, сможем ли мы объяснить, что такое трущобы? – спросил Нокс, и теперь, через год, Джейн ответила. Но для Джейн этот очевидно узкий вопрос выйдет из своих изначальных границ, станет чем-то большим, что невозможно просто прожевать и выплюнуть, поднимется до одного из самых серьезных вопросов: Что значит хорошо жить? После двух десятилетий экономической депрессии и лишений военного времени Джейн, как и многие другие американцы из среднего класса, теперь получила шанс остановиться и поразмыслить над новым выбором и возможностями в жизни. Ее выбор мог отличаться от выбора многих ее друзей, многих членов ее семьи, многих других американцев.

Джейн с сестрой и братьями обустраивались в новой послевоенной жизни, заводили детей, это было первое поколение беби-бума. Сначала женился самый младший, Джим, и вскоре его жена Кей родила в 1946 году дочь Джейн. Бетти находилась в нестабильных отношениях с Жюлем Мэнсоном – профсоюзным переговорщиком и ученым, умным и привлекательным модником, – но в конце концов в начале 1947 года вышла за него замуж, родив позже в том же году дочь Кэрол. Джон работал с дядей Билли во Фредериксберге; их мать Бесси, теперь уже почти семидесяти лет, продала семейный дом в Скрантоне и переехала во Фредериксберг, где поселилась в симпатичном доме на Санкен-Роуд и сдавала комнаты студентам близлежащего колледжа Мэри Вашингтон[383]383
  О переезде Бесси в Фредериксберг (вероятно, в начале 1948 года) и о том, что она сдавала свои комнаты студентам колледжа Мэри Вашингтон, сообщается в «Results of Investigation», 7 июня 1948 г., Ричмонд, VA, Джейн Батцнер Джекобс, ФБР. Другие детали взяты из интервью с многочисленными членами семьи.


[Закрыть]. Первый сын Джейн и Боба, Джеймс Кедзи Джекобс – Джим – родился в 1948 году, через несколько месяцев после того, как они с Бобом переехали с Вашингтон-плейс в обветшалый бывший кондитерский магазин на Гудзон-стрит, широкой улице, тянущейся с севера на юг в нескольких кварталах от реки Гудзон и параллельно ей.

На слишком поспешный взгляд может показаться, что Джейн, Боб и их маленький сын переехали в трущобы. Они купили трехэтажный дом[384]384
  Дом № 555 по Гудзон-стрит станет, конечно, легендой. Этот сюжет построен на интервью с членами семьи и другими посетителями дома; деталь про Canada Dry содержится в: Matter, pp. 64–65; воспоминания Джейн об огромных крысах взяты из: Ibid., p. 213.


[Закрыть], который, как считалось, был построен морским капитаном для одной из двух своих дочерей в 1849 году. Он располагался в одном из самых ужасных кварталов Вест-Виллидж, на соседних улицах у гудзонских пирсов находились полуразрушенные склады и мастерские, воздух был наполнен какофонией шумных грузовиков, а населены они были неотесанными моряками и портовыми грузчиками. На двух верхних этажах находилась квартира, туда Джекобсы и переехали, параллельно пытаясь воскресить то, что на первом этаже некогда было кондитерским магазином, щеголявшим вывесками Canada Dry[385]385
  Известная с 1904 года марка популярного американского прохладительного напитка – имбирного эля. – Прим. ред.


[Закрыть] и Phillies Cigars[386]386
  Популярный бренд американских сигар, производившихся с 1910 года в Филадельфии. Название бренда фигурирует на известной картине «Полуночники» Эдварда Хоппера. – Прим. ред.


[Закрыть] на фасаде, ржавым оборудованием из жести и пулевым отверстием в матовом стекле, доставшимся в наследство от какой-то гангстерской перестрелки задолго до прибытия семьи Джекобс. То, что считалось задним двором, было мусорной свалкой. Все это кишело крысами – «огромными», добавит Джейн много лет спустя. Даже позже, в середине и конце 1950-х годов, когда дом был переполнен детьми Джейн и иногда навещавшими родственниками, зимой нередко было холодно: дом отапливался в основном камином в гостиной, куда часто подбрасывали угля к рассвету, но все равно было холодно. Кто-то из гостей вспоминал, что требовалось семь одеял, чтобы согреться. В доме были такие щели, что даже заткнутая в окно страница журнала иногда трепыхалась от сквозняка. Конечно, кондиционера не было; пользовались мокрыми простынями, чтобы поддерживать прохладу жарким нью-йоркским летом. Дом съедал кучу денег, сил и времени. Они перестроили фундамент и установили новые современные окна. Уличный фасад был в таком плохом состоянии, что часть пришлось снести и заново переложить. Отец Боба подкинул денег, чтобы помочь с ремонтом, но они справились по большей части сами. Джейн и Боб купили дом, как оценивает их сын Джим, за 7000 долларов, что даже по расценкам 1947 года было недорого.

Его стоимость в 2009 году составила 3,5 миллиона долларов. В июне 1950 года, за несколько месяцев до появления статьи о трущобах в «Америке», у брата Джейн Джона и его жены Пит появился их единственный сын Декер. Через пять дней Джейн родила второго сына, Эдварда Декера – Неда, как его стали называть. Шесть недель она находилась в декретном отпуске и вернулась в «Америку» в начале августа.

В марте 1952 года Комиссия по лояльности опять дала о себе знать.

Два с половиной года прошло с тех пор, как ее признали, несмотря на осадок «неблагоприятной информации», достаточно лояльной, чтобы оставить на работе. Но во второй половине 1940-х и в 1950-х годах «красная лихорадка» снова обострилась: первая советская атомная бомба, разоблачение советских шпионов, обвинение против Элджера Хисса[387]387
  Элджер Хисс (Alger Hiss, 1904–1996) – сотрудник Госдепартамента США, в 1948 году обвиненный в шпионаже в пользу СССР и осужденный в 1950 году к тюремному заключению сроком 5 лет. Был освобожден через три с половиной года и до конца жизни отрицал какую бы то ни было связь с советскими спецслужбами. – Прим. ред.


[Закрыть], «тыквенные документы»[388]388
  Материалы, на которых строилось обвинение Элджера Хисса в шпионской деятельности. Свидетель обвинения Уиттекер Чемберс прятал их в выдолбленной тыкве. – Прим. ред.


[Закрыть] и рост популярности Ричарда Никсона, «черный список» Голливуда[389]389
  Список деятелей культуры и искусства США, которым было запрещено заниматься профессиональной деятельностью в области кинематографа. Как правило, в списки, составлявшиеся кинопродюсерами, попадали члены компартии США и ее симпатизанты. – Прим. ред.


[Закрыть], Корейская война, расследования подкомитета Сената по внутренней безопасности[390]390
  Специальный подкомитет по расследованию соблюдения Закона о внутренней безопасности и других законов, касающихся внутренней безопасности (Special Subcommittee to Investigate the Administration of the Internal Security Act and Other Internal Security Laws) был создан в 1951 году для изучения того, насколько тщательно соблюдается этот законодательный акт, также известный как Закон МакКаррана 1950 года, а также другие законы, касающиеся вопросов саботажа, шпионажа и угроз внутренней безопасности страны, включая внедрение агентов влияния. Подкомитет просуществовал до 1977 года. – Прим. ред.


[Закрыть] и, конечно, первый залп полноценного маккартизма в Республиканском женском клубе в Уилинге, в Западной Виргинии 9 февраля 1950 года. Именно там рьяный младший сенатор из Висконсина Джозеф Маккарти предъявил документ, который он объявил списком известных коммунистов, работающих на Госдепартамент: «У меня на руках список из 205 сотрудников Госдепартамента, которые оказались либо имеющими членский билет, либо безусловно верными сторонниками компартии, но которые, несмотря ни на что, все еще участвуют в формировании нашей внешней политики»[391]391
  Цит. по: Оливер Стоун и Питер Кузник, Нерассказанная история США (Москва: Колибри, 2016), с. 333.– Прим. пер.


[Закрыть]. Возникшая из законных опасений – реальные враги, реальная опасность, реальные предатели – выросла, перейдя все разумные границы, новая «красная угроза», пропитанная подозрениями, обвинениями и недоверием.

В апреле 1951 года, под интенсивным внутренним давлением, президент Трумэн подписал новый указ, понижающий планку отставки до просто «обоснованного сомнения» в лояльности. Из более чем девяти тысяч государственных служащих, допущенных к работе по прежним стандартам, дела более двух с половиной тысяч были открыты заново. Среди них было и дело Джейн. В сентябре Конрад Э. Сноу, председатель Комиссии Госдепартамента по проверке лояльности, запросил ФБР о деле Джейн[392]392
  Конрад Э. Сноу – Джеймсу Э. Хатчеру, 19 сентября 1951 г., ФБР.


[Закрыть]; он хотел знать теперь о ее регистрации для голосования, членстве в профсоюзе и когда именно она изменила свои взгляды на участие Америки во Второй мировой войне. В отчете, пришедшем из Балтиморского офиса ФБР, цитировались слова информантки, которая разглядела «безнравственность и нелояльность в самой подозреваемой и в ее окружении»[393]393
  10 декабря 1951 г., Ba. 123–1256, ФБР.


[Закрыть]. Правда, «пальцем показать не могу». Другими словами, «нет конкретного свидетельства, что подозреваемая нелояльна». И все же 14 марта 1952 года Сноу написал Джейн, запрашивая еще больше ответов на еще большее количество вопросов.

На этот раз Джейн охватил праведный гнев. Ее ответ в 1949 году ограничился тремя напечатанными страницами с единичным интервалом между строчками. На этот раз примерно за неделю она набросала официальное письмо на восемь тысяч слов, содержавшее самое неординарное свидетельство невероятного обострения патриотического чувства, какое можно когда-либо встретить[394]394
  Matter, pp. 169–179.


[Закрыть].

«Прилагаю нотариально заверенные ответы на ваш опросный лист», – писала она Сноу 25 марта. Ответы предполагались подробные, объяснила она, и она не станет пытаться втиснуть их в то ограниченное пространство, которое для них выделено. Более того, поскольку она «склонна к редакторским заметкам и предисловиям, и все такое», она взяла на себя смелость «приложить к ответам предисловие» – предисловие! – и даже побеспокоилась объяснить, зачем ей это понадобилось: она решила, что ее «вероятно, заподозрили в том, что она тайно симпатизирует коммунистам или подвержена коммунистическому влиянию». Чтобы Сноу или остальные, спрашивающие о ее симпатиях, смогли понять ее ответы, ей нужно поместить себя, свою жизнь, семью и самые важные для себя ценности в контекст. Она писала своему следователю:

Это все еще шокирует меня, хотя в наше время всем нам следовало бы привыкнуть, осознать, что американцев можно официально спросить об их профсоюзном членстве, политических убеждениях, читательских интересах и т. д. Мне это не нравится, и еще меньше мне нравится страх, который это вызывает.

И все же она понимала, что в отношении некоторых госслужащих это могло быть необходимо. «Я не препираюсь с вами в ответах на приложенные вопросы и не пытаюсь чего-то избежать. Я хочу, чтобы вы знали, что я чувствую». Итак, она начинает.

Прежде всего, меня воспитали в убеждении, что в смиренном подчинении господствующему в настоящий момент мнению нет никакого достоинства. Я склонна верить, что простое подчинение приводит к стагнации общества, что американский прогресс в большей степени обязан возможности экспериментировать, инициативе, удовольствию и свободе обдумывать необычные идеи.

Она продолжила, рассказывая о своих свободомыслящих предках с обеих сторон семьи. О тех родственниках с виргинской стороны, что выступали против выхода из союза с Севером или рабства накануне Гражданской войны и впоследствии стали республиканцами на стойко демократическом Юге. Она гордилась и «более отдаленной родственницей, квакершей, которая, веря в права женщин и женские способности, установила собственный маленький печатный станок, чтобы издавать собственные работы, не используя мужской псевдоним». Американская традиция свободы уклоняться от общепринятых точек зрения, заявляла она, для нее не клише. Это священная жизненная ценность.

Она писала, что существует две большие угрозы безопасности американской традиции. Одна – это мощь Советского Союза и его сателлитов. Другой была «нынешняя боязнь радикальных идей и людей, их выдвигающих». Что касается первого, она думала, что работой в Госдепартаменте внесла свою лепту. «По поводу второй угрозы, угрозы Маккарти – или умонастроения, для которого Маккарти подходящий символ – я едва ли могла что-то сделать на практике, только занять позицию по отстаиванию собственных прав». Именно этим она, конечно, сейчас и занималась.

Она верит, продолжала она, в право коммунистов выражать и публиковать свои идеи в Соединенных Штатах. Но ни они, ни кто-либо еще не имеет право шпионить или саботировать; те, кто это делают, должны быть наказаны.

Что касается ее самой, она имеет право критиковать правительство или Конгресс, но никогда не будет помогать другой стране или действовать против интересов США или в пользу тех, кто работает на Советский Союз.

В конечном счете, она полагает, что ее взгляды лучше всего согласуются со взглядами судьи Верховного суда Уильяма О. Дугласа[395]395
  Уильям Орвил Дуглас (William Orville Douglas, 1898–1980) – известный американский правовед, судья Верховного суда США с 1939 по 1975 год. – Прим. ред.


[Закрыть], одного из самых убежденных борцов за гражданские права, когда-либо заседавших в суде.

«Вот моя позиция», – Джейн пришла к завершению, по крайней мере, к завершению своего предисловия; она еще не ответила на вопросы Сноу. Она понимает, что ее взгляды могут представлять позицию меньшинства, писала она. «Но меня не тревожит сам по себе тот факт, что я в меньшинстве… Единственный ориентир, на который, как мне кажется, я могу полагаться, это не изменчивые высказывания тех, кто победил в битве за популярность в данный момент, а мое понимание американской традиции, в которой я воспитана».

И на этом Джейн Джекобс, тридцати шести лет, наконец, перешла к девяти вопросам Сноу. Вот полностью первый вопрос:

Пожалуйста, предоставьте комиссии полную информацию о вашем членстве и деятельности в United Public Workers of America[396]396
  Профсоюз госслужащих Америки, просуществовавший с 1946 по 1952 год. К 1949 году в нем состояло около 82 тысяч членов. – Прим. ред.


[Закрыть], включая: а) даты членства и нынешний статус; b) природу и степень вашего интереса и деятельности; должность, если имеется; c) ваше отношение к Внешнеполитической резолюции, принятой UPWA на съезде в 1946 году в Атлантик-Сити в штате Нью-Джерси, и к другим позициям, предположительно принятым руководством профсоюза, указывающим на приверженность линии коммунистической партии, таким как: оппозиция американскому плану контроля атомной энергии, оппозиция плану Маршалла, поддержка Генри Уоллеса[397]397
  Генри Эгард Уоллес (Henry Agard Wallace, 1888–1965) – американский политик, соратник Франклина Рузвельта. Последовательный критик политики развязывания холодной войны. В 1948 году баллотировался на пост президента США от Прогрессивной партии. – Прим. ред.


[Закрыть] и Прогрессивной партии в 1948 году, оппозиция Североатлантическому договору[398]398
  Учредительный документ НАТО, подписанный рядом североамериканских и западноевропейских стран в 1949 году. – Прим. ред.


[Закрыть], поддержка коммунистов, преобладающих во Всемирной федерации профсоюзов, и т. д.; и d) ваше отношение к исключению UPWA из CIO в 1950 году[399]399
  Конгресс индустриальных организаций (Congress of Industrial Organisations) – головной по отношению к Профсоюзу госслужащих Америки профсоюз, созданный в 1936 году. CIO исключил UPWA из своего состава в 1950 году в связи с нежеланием последнего расставаться с членами-коммунистами. – Прим. ред.


[Закрыть].

Еще ее спрашивали о какой-либо причастности к Американской лейбористской партии; о доставке ей на дом Daily Worker, газеты Коммунистической партии США; была ли она когда-либо подписана или получала American Review on the Soviet Union[400]400
  Ежеквартальный журнал, издававшийся в Нью-Йорке с 1938 по 1948 год и посвященный разным аспектам жизни Советского Союза: от литературы до госуправления и от положения евреев и до руководства Красной армии. Прим. ред.


[Закрыть]; была ли она знакома с двумя конкретными людьми с очевидно сомнительными политическими симпатиями; и, в различных формах, о том, какое отношение она могла иметь к Коммунистической партии – в частности, конечно, классический вопрос, тот, что своей незабываемой интонацией может определить эпоху: «Являетесь ли вы сейчас или были ли вы когда-либо» членом Коммунистической партии или аффилированной с компартией группы, или связаны с ней, «или с симпатизирующей» такой группе организацией?

Она ответила, что не является коммунисткой и никогда ею не была. Не поддерживает коммунистическую идеологию. Не «внесла никакого вклада ни временем, ни талантом, ни деньгами», как выражается Комиссия по проверке лояльности, в деятельность партии. Она считает, что Коммунистическая партия США опасна в той степени, в какой она участвует в шпионаже и саботаже, и это следует пресекать; но пока она просто занимается пропагандой, она не опасна. Что до Коммунистической партии Советского Союза, она считает ее

…аппаратом политической тирании. Я ненавижу советскую систему управления, потому что боюсь и презираю любую идею управления, которое берет на себя миссию вылепить из людей специфический «вид человека», в данном случае «советского человека»; которое практикует и превозносит идею государства как «контроля сверху и поддержки снизу»; которое контролирует художников, музыкантов, архитекторов и ученых; которое контролирует то, что люди читают, и пытается контролировать то, что люди думают.

Обо всем этом Джейн выразилась однозначно, ясно и страстно. Однако в этом длинном, подробном ответе на первый вопрос – о ее причастности к профсоюзу госслужащих – внимательный читатель разглядит незаметное смещение курса симпатий Джейн, здесь ощущается внутренний конфликт. Она присоединилась к профсоюзу, позже известному как Federal Workers Union[401]401
  Профсоюз федеральных рабочих (United Federal Workers of America, UFWA) – американский профессиональный союз, просуществовавший с 1937 по 1946 год под эгидой Конгресса индустриальных организаций. Отличался от других профсоюзов тем, что большинство его лидеров были левыми. Прим. ред.


[Закрыть], поздней осенью 1943 года, вскоре после того, как начала работать в Управлении военной информации. Она платила взносы, ходила на собрания профсоюзного отделения УВИ, подготовила для профсоюза несколько материалов, продавала лотерейные билеты, чтобы собрать средства. Она верила в юнионизацию и коллективный договор и считала, что профсоюз хорошо справляется с урегулированием трудовых споров. Так, по крайней мере, она думала до 1947 года. Впрочем, прошло не так много времени на новой работе в Госдепартаменте, прежде чем она «осознала, что профсоюз теперь политически ангажирован», и пришла к выводу, что он придерживается линии Коммунистической партии и кажется чрезмерно критичным по отношению к Соединенным Штатам.

Что делать? Ей не нравился коммунистический крен профсоюза, во многом расходящийся с его политическим курсом, но она все еще уверена, «что профсоюз – это хорошо»; и профсоюз действительно выполняет «полезные и законные функции». Поэтому она осталась. Ее желание остаться только окрепло, когда усилились атаки на него со стороны общественности и Конгресса. «Я отвергала вывод, что в профсоюзе оставаться опасно». Она держалась до осени 1951 года, и тогда уже «просто чувствовала себя слишком несчастной. Я постоянно боролась сама с собой, и мои конкретные претензии к профсоюзу достигли той точки, где они перевесили мои абстрактные чувства к нему».

Там было еще много такого – вдумчивого взвешивания трудной проблемы, болезненного внутреннего конфликта, проявившегося и нашедшего выражение на страницах ответов на вопросы Сноу, по отношению к профсоюзу и Лейбористской партии США[402]402
  Лейбористская партия США (American Labour Party) – основанная в 1936 году в США социал-демократическая партия, имевшая некоторую популярность в Нью-Йорке. Просуществовала до 1956 года, утратив популярность в связи с обвинениями в симпатиях к коммунистической идеологии. – Прим. ред.


[Закрыть], членом которой она являлась до 1949 года. Джейн призналась: она понимала раньше, что в партии «силен коммунистический элемент, как и практически во всех либеральных организациях того времени», – но подчеркивала, что «совершенно точно не думала, что это равносильно Коммунистической партии». Отчасти ее привлекала сюда симпатия к третьим партиям[403]403
  Любые политические партии США, кроме республиканской и демократической. – Прим. ред.


[Закрыть] как таковым, возвращаясь к членству ее деда в Трудовой партии гринбекеров в XIX веке. «Третьи партии, – писала она, – выполняют важную функцию раздражения общественного мнения и проведения и распространения новых идей. Это была живая и активная третья партия, каковой, думаю, третья партия имеет право быть».

Но время было уже другим. Теперь правительство могло задавать подобные вопросы. Людям, таким как Джейн, приказали на них ответить, если они хотят сохранить работу. Из конкретных фигур в расследовании Сноу большинство сегодня забыты – United Public Workers of America, их съезд в Атлантик-Сити, Генри Уоллес, прогрессисты, Всемирная федерация профсоюзов. Все они стали достоянием истории. Только сенатор Маккарти и его – изм сохранились в американском общественном сознании.

Джейн отправила свой ответ и больше никогда ничего об этом не слышала. Она будет долго удивляться молчанию и спросит своего брата Джона, адвоката, находящегося на пороге своей выдающейся юридической карьеры, что он думает об этом. О, федеральная бюрократия не знает, что с тобой делать, скажет он. Но годы спустя, в 1998 году, перечитав «предисловие» Джейн, он передумает. Нет, скажет он, цензор из комиссии по лояльности был покорен мощью и убедительностью ее идей; Джейн «не оставила цензору другого выбора, кроме как согласиться»[404]404
  Джон Батцнер – Дж. Дж., 4 января 1998 г., Burns, 20.


[Закрыть].

Может быть и так, но любое решение правительства утрачивало смысл, как только Джейн подала заявление об увольнении из «Америки».

Чудо, что «Америка» продержалась так долго. Разгоралась холодная война, Советы, кажется, делали все, что могли, чтобы препятствовать распространению журнала, манипулируя цифрами тиражей, заявляя, что их граждане журналом не интересуются, возвращая ежемесячно 25 тысяч нераспроданных экземпляров. «Думаю, верным будет предположить, что „Америка“, насколько мы понимаем, скоро будет насмерть задушена», – писал редактору журнала Марион Сандерс первый секретарь посольства Гордон Нокс весной 1950 года[405]405
  М. Гордон Нокс – Марион Сандерс, 4 апреля 1950 г., RG 59, P 315, Box 3, CollPark.


[Закрыть]. Да, «Америке» выгодно иметь представительство в России, даже если лишь несколько советских граждан смогут заполучить журнал; и он понимал это. Но «полагаю, мы совсем скоро закроемся», может быть, как британцы – их издание, «Британский союзник»[406]406
  «Британский союзник» (British Ally) – газета Министерства информации Великобритании, издававшаяся в СССР с 1942 года по договоренности с советскими властями. Закрыта в 1950 году. – Прим. ред.


[Закрыть], прикончили похожим образом, – «поэтому мы стойко держим оборону и ясно заявляем, что Советы не могут терпеть публикации свободного мира в СССР… Холодная война стала намного холоднее, и „Америка“ неизбежно станет одной из ее жертв».