Текст книги "Семь преобразующих языков"

Четко проговаривая свои большие допущения, мы пользуемся отлично отрезвляющими, весьма редкими, но моментально узнаваемыми формами языка. Собрав большую группу участников и выслушивая (с их согласия) содержание четырех колонок, мы то смеемся, то ахаем от их поразительной проницательности, восхищаемся отважной откровенностью, ценим узнаваемость, а порой смолкаем, погружаясь в созерцание многочисленных последствий от всего лишь одного, наконец-то выявленного базового допущения:

Мне кажется, если я вникну в ту работу, которую на самом деле выполняют мои подчиненные, мне придется отвечать еще за миллион всяких дел и я утону в них с головой.

Я предполагаю, что если людям будет со мной полностью комфортно, и ко мне станут относиться лучше, и я полностью интегрируюсь в эту компанию, то превращусь в то, что мне ненавистно, в одного из них, и утрачу связь с теми, с кем себя идентифицирую.

Я предполагаю, что, если я выскажу, что думаю на самом деле, меня уволят, никто больше не возьмет меня на работу, я разорюсь и моя семья будет жить на улице.

Я предполагаю, что если я выделю время, чтобы трудиться над собственным проектом, то увижу, что не в силах его осуществить.

Я предполагаю, что если я присмотрюсь к тем аспектам своей личности, которые от себя скрываю, то стану так себе противен, что не смогу продолжать эту работу.

Я предполагаю, что, если я стану иметь с этим дело, мне придется бросить свою работу (или своего партнера).

Я предполагаю, что, если я не буду участвовать в сплетнях, со мной перестанут общаться и я не буду больше чувствовать себя на работе ценимым и незаменимым.

Концептуальная карта из четырех колонок: более адекватное «пространство проблемы»

Вы завершили первый набросок – четыре колонки концептуальной карты своей ментальной машины, новой технологии персонального обучения. Наша совместная работа далека от завершения (строго говоря, она только начинается). Но давайте посмотрим, чего мы достигли на данный момент.

Концептуальная карта, разумеется, не решает проблему, обозначенную в первой колонке, – то есть проблему ценностей, которым мы привержены, но почему-то не можем реализовать.

Скорее, эта карта (и тот язык, которому она нас учит) создает более сложное, более насыщенное пространство для обдумывания и восприятия этой проблемы. В каком-то смысле проблема не только не уменьшилась – она усугубилась! Мы расширили ее, исследовали ее корни. Мы не сосредоточивались на решении конкретной проблемы, а копали вокруг и устроили изрядный беспорядок. Но мы поступили так, руководствуясь конкретными функциональными идеями (а также идеями из области педагогики, психологии и лидерства).

Функциональная идея заключается в том, что четко локализованные и не накладные с виду решения зачастую оказываются неэффективными и неэкономичными, поскольку проблема возвращается в другом виде.

Педагогическая идея заключается в том, что некоторые проблемы, если только мы сумеем вытерпеть их некоторое время и не будем спешить с решением, могут многому нас научить. Не решая их, мы можем позволить им решать что-то в нас.

Психологическая идея заключается в том, что фундаментальная архитектура или преобразующая грамматика качественных перемен (подлинно негэнтропийное развитие) представляет собой движение от субъекта к объекту. То есть это движение нашего мироосмысления[6]6
  Авторы используют важный термин из конструктивистской психологии развития – meaning making, который можно перевести как «мироосмысление», «осмысление»; часто даже имеет смысл буквально переводить это словосочетание как «созидание смыслов». Мы буквально создаем смыслы, активно осмысляем мир и свою жизнь. То, как мы конструируем смыслы, определяется структурой нашего сознания, развивающейся через стадии взросления. Прим. науч. ред.


[Закрыть] от такого «места», где оно служит для нас тюрьмой, к такому месту, где мы можем посмотреть на то, как осмысляем мир, изучить этот процесс и, быть может, преобразовать его.

Идея лидерства заключается в том, что мы не добьемся сколько-нибудь существенных перемен, пока не распознаем динамическую иммунную систему, посредством которой мы непрерывно производим неизменность.

Каждая четырехколоночная карта, если прочесть ее задом наперед, рассказывает некую важную историю (рис. 4.1). Поскольку мы принимаем свои большие, или базовые, допущения за истину, мы, естественно, стараемся защитить себя теми способами, которые указаны в третьей колонке. Преданно, эффективно и даже блистательно следуя ценностям, перечисленным в третьей колонке, мы действуем так, как описано во второй колонке, и таким образом постоянно и последовательно подрываем свою способность полностью реализовать другие виды подлинных ценностей (которые перечислены в первой колонке). Это выглядит как дорога в ад, но теперь, когда карта стала полной, мы можем поискать и дорогу обратно.

Рис. 4.1. Четыре колонки карты

Эта карта намного подробнее той, что обычно получается при самоисследовании: оно редко заходит дальше второй колонки. Мы формулируем цель, видение или ценность (первая колонка) и каким-то образом выясняем, что препятствует реализации этой цели, видения или ценности (вторая колонка), но дальше что? Дальше мы добросовестно стараемся устранить нежелательное поведение из второй колонки, подавить его, как раковую опухоль.

Урок для лидеров: динамическое равновесие на уровне организации

Мы увидим то же самое на уровне организации, как только попытаемся осуществить в ней реформы. Давайте рассмотрим одно из самых распространенных (и самых достойных) устремлений современных американских компаний: желание добиться большего разнообразия и полного включения представителей разных социальных групп. Убедившись, что достаточное количество сотрудников разделяет это желание, компания или государственная организация намечает себе такую миссию, ценность из первой колонки. Школы и офисы, компании и корпорации принимают на себя обязательства: здесь будут хорошо себя чувствовать люди любой расы и пола, любой национальности и сексуальной ориентации, к их физическим способностям и возможностям обучения отнесутся с пониманием и уважением.

«Ни одна подгруппа не будет исключена, каждый голос будет услышан», – звучит и такая формула, квинтэссенция всего лучшего в американском демократическом опыте. Ради осуществления этой цели эффективные лидеры зачастую вовлекают свои организации в отважный и мучительный процесс самоанализа (иногда это называют аудитом многообразия). Тут-то и выясняется, каким образом, осознанно или неосознанно, сообщество исключает из своего состава многих членов или затыкает им рот. Это обнаруживается в ходе упражнений по применению второго языка, организационного варианта языка ответственности, и список нарушений составляет вторую колонку нашей карты. Дальше что?

Вполне логичный, понятный и даже отважный следующий шаг – постараться сократить этот «позорный список», снести препятствия на пути перемен, одно за другим устранить эти вопиющие индивидуальные и общие нарушения принятых обязательств. Эффективный и добросовестный лидер или руководящая команда, диагностировав на теле своей компании раковую опухоль, поспешат применить организационный эквивалент химиотерапии или лучевой терапии, чтобы по возможности уменьшить этот нарост. Как мы уже говорили, это будет вполне логично и понятно, смело и добросовестно. Опыт, однако, свидетельствует о небольшом изъяне такого подхода: он попросту не работает. По сути, это все тот же метод «новогодних зароков».

Предложенный нами более эффективный путь – через третий язык – явно не столь линеен, к тому же, на первый взгляд, он противоречит интуиции. Что если руководители попытаются далее создать пространство «контейнирования», достаточно безопасное и надежное, чтобы сохранить тяжело давшиеся признания из второй колонки? Что если они сумеют добиться, чтобы система или сотрудники смогли выявить свои конкурентные ценности, внутренние противоречия и стоящие за ними базовые допущения, которые владеют нами и приводят к такому поведению? Без такого всеобъемлющего (осмелимся сказать: инклюзивного) отношения к этим типам поведения, принятия их с целью добраться до источника, «организационные чистки» во имя разнообразия останутся чем-то вроде попыток извести сорняки политкорректным опрыскиванием: на время удается добиться поверхностного эффекта, но вскоре появляются новые, обычно более цепкие и устойчивые разновидности.

Нужен исключительный лидер, способный культивировать и направлять язык организационных противоречий так, чтобы в итоге никакая часть целого не была объявлена причиной всех бед. Едва ли организация сможет заняться подобным исследованием собственных системных противоречий и больших, или базовых, допущений, не вынудив к такому же исследованию своих сотрудников на индивидуальном уровне. Но существует вероятность, что, создавая концептуальную карту из четырех колонок, рисуя более полный набросок нашего пути в ад, мы наконец начали понимать, как сойти с этого пути.

Смотреть «на» большие допущения, а не «сквозь» них

Проделанная на данный момент работа помогла вам вступить в контакт с одним из своих внутренних противоречий и одним из своих больших допущений. Если спросить нас, каков должен быть эффект этих открытий с точки зрения вашего поиска смыслов, вашего будущего поведения, мы ответим, что не ожидаем никакого эффекта, вообще ничего, если вы не начали предпринимать какие-то действия, чтобы сохранить и защитить свои отношения с этими потенциально преобразующими проблемами.

При отсутствии таких действий, такой поддержки, по завершении процесса вы, скорее всего, скажете себе: «Хм. Это было неожиданно и интересно. Надо над этим подумать. Да, непременно подумаю. Я всерьез подумаю над этим… завтра». «Дай мне силы, Господи, жить более праведной жизнью, – молился святой Августин, – но не прямо сейчас!» Проблемы, которые сейчас проступили перед вашими глазами, с течением времени отступят вновь. Скроются в «океане забвения», как выражается буддизм. Ненадолго вам удалось сделать их видимыми – благодаря вашим усилиям и работе с новой технологией они оказались в центре внимания, но затем вы снова отождествитесь со своими базовыми допущениями, и они снова станут линзами, через которые вы видите мир.

Что же нам делать, чтобы сохранить связь с этими идеями?

Прежде всего, нам нужны коллеги, которые будут держать у нас перед глазами эти тревожные мысли, вынуждающие покинуть уютные спаленки установившихся привычек и стереотипов и сохранять связь с только что сделанными открытиями. Мы не раз видели в наших группах (иногда они неформально так и называются «группы преобразующего обучения» или даже «группы работы с большими допущениями»), что при очередной встрече, спустя несколько недель после проработки четырехколоночной карты, люди порой со стыдом признаются: они уже толком не помнят, в чем там заключалось внутреннее противоречие.

Отчего так? Нам кажется, это происходит не потому, что люди так заняты, что в голову ничего больше не помещается. Это, на наш взгляд, классический пример вытеснения, как говорят психологи. Вытеснение – это целенаправленное забывание того, что у нас есть причина забыть, того, что причиняет нам неудобство. В данном случае неудобство – необходимость вылезать из спальни установившихся стереотипных привычек ума (это убедительно иллюстрирует комикс о Кальвине и Гоббсе).

Нам нужны готовые к сотрудничеству партнеры, люди, с которыми мы можем поговорить, те, к кому мы прислушиваемся и кто прислушивается к нам. Нам нужно небольшое новое «языковое сообщество», где мы сможем сохранять и практиковать достаточно «насыщенные» формы речи, чтобы скрепить этот опыт (сообщество может быть совсем небольшим, достаточно и двух человек).

Calvin and Hobbes © 1992 Watterson. Перепечатано с разрешения Universal Press Syndicates.

Так что же может происходить в этих осознанно создаваемых языковых сообществах, сверх того, что все будут напоминать друг другу о внутренних противоречиях и больших допущениях, которые так часто ускользают из виду? Далее, в главе 8, мы введем вас непосредственно в жизнь таких групп и покажем, как в активном сообщении с такими языками продолжается непрерывный процесс обучения. Но пока что будет, вероятно, полезно быстро обрисовать предстоящую работу, чтобы вы получили представление о том, какие усилия понадобятся, когда вы решитесь применить наши карты и сойти с пути добрых намерений, выбрать другое направление, а не то, куда обычно ведет такой путь. Четыре последовательных шага подведут вас к умению смотреть на свои большие допущения, а не сквозь них.

Первый шаг: самонаблюдение относительно большого допущения

После того как участники составляют свои четырехколоночные карты и начинают делиться друг с другом внутренними противоречиями и большими допущениями, мы даем им задание, которое следует выполнить до следующей встречи нашей группы (на неделю, на две недели, иногда даже на месяц): мы просим их пока не пытаться изменить что-то в своем образе мыслей или в поведении, но внимательно наблюдать за своим отношением к делаемым базовым допущениям. В особенности мы просим отмечать и записывать, что происходит или чего не происходит из-за того, что они считают свои большие допущения истиной. Потом группа собирается и участники получают возможность поделиться своими наблюдениями.

Главная тема этой встречи звучит так: в какой мере наша жизнь, наши выборы и эксперименты обусловлены убежденностью в беспрекословной истинности наших больших допущений? Мы видим, как наши большие допущения сказываются в тех областях жизни, где мы ожидали столкновения с ними, и в тех, где эта встреча совершенно неожиданна. Обычно эти открытия придают сил для продолжения исследования. Мы склонны проявлять любопытство по поводу того, что может оказать столь сильное влияние на нашу жизнь. Любопытство – высокооктановое топливо для обучения.

Второй шаг: активно ищем переживания, которые ставят наши большие допущения под сомнение

Справившись с первым заданием, участники получают новое. Мы снова просим в промежутке между встречами не менять ничего в образе мыслей и в поведении, но теперь требуется следить за любым опытом, который побуждает усомниться в истинности больших допущений. Пока мы принимаем свои допущения за абсолютную истину, они обладают свойством универсального обобщения, то есть достаточно одного контрпримера, чтобы их ниспровергнуть.

В психологической реальности мы ежечасно натыкаемся на контрпримеры к своим большим допущениям. Но без языкового пространства, где можно было бы сохранить и уберечь эти примеры, такие противоречия нашим базовым допущениям не страшны. Почему? Потому что мы хитро устроены и систематически закрываем глаза на те свидетельства, которые могли бы встревожить нас и вызвать сомнение в любимых убеждениях.

Наши большие допущения – словно любимые гипотезы, а мы – тот род ученых, которые отмахиваются от противоречащих гипотезам фактов: «Тем хуже для фактов!» Факты отбрасываются, драгоценная гипотеза сохраняется. Но если мы будем бдительно высматривать такие противоречия, приносить их на очередную встречу группы для сверки, сможем их обсудить, обдумать, посмеяться над ними, это и будет очередной шаг к выстраиванию самостоятельных отношений с делаемыми нами допущениями. Тогда они постепенно перестанут нами управлять.

Третий шаг: исследуем предысторию больших допущений

Третий шаг в работе нашей группы: мы просим участников в промежутке между встречами выделить время и изучить «биографию» выбранного большого допущения. Когда оно родилось? Долго ли вы жили с ним? С чего, как вы полагаете, оно началось? На каких ранних, пока еще не рассмотренных в группе предпосылках оно основывается? Насколько надежным кажется вам сегодня это его основание?

Разговоры, сопутствующие работе над третьим заданием, обычно возвращают участников к их раннему опыту. Как правило, выясняется, что большие допущения появились давным-давно, задолго до того, как человек пришел на эту работу, обычно даже задолго до того, как он стал взрослым. Эти базовые допущения складываются еще в семье, пока мы малы, не обладаем властью и силой, а миром, где мы пытаемся укрепиться, правят наши родители.

Нет, такие разговоры не приводят непременно к разоблачению наших больших допущений, но, по крайней мере, обнажаются их основания, и мы понимаем, что, если допущение и было верно в мире нашего детства (и может даже оказаться верным в нынешнем нашем мире), его основания уже не имеют никакого смысла сегодня, когда окружающий нас мир очень мало зависит от наших родителей и других предков. Мы можем продолжать цепляться за наше привычное большое допущение, но нам понадобятся для него новые основания, более соответствующие нынешнему состоянию мира и нас самих.

Четвертый шаг: придумать и провести безопасную, скромную проверку гипотезы

На четвертом шаге мы предлагаем участникам группы продумать небольшой, безопасный тест для проверки своих больших допущений. Если они решатся провести такой тест, это станет их первым реальным действием во внешней среде: они изменят свое обычное поведение, чтобы посмотреть, что произойдет в результате этого. Тем самым они получат информацию, которую затем можно будет отрефлексировать – как лично, так и в группе – с точки зрения соответствующих базовых допущений. На этом шаге мы решаем предпринять серию действий, которые обычно себе не позволяем, веря, что наши большие допущения беспрекословно истинны.

Важно, чтобы тест был именно безопасным. Мы используем группу как коллективный разум: обсуждаем, что может случиться и не будет ли слишком высока цена, если наши опасения подтвердятся. Мы не хотим проводить такие эксперименты, в результате которых – если гипотеза все же окажется верной – пострадает эффективность сотрудника или подвергнется угрозе благополучие всей организации. Мы не толкаем никого на грань его «плоского мира», не предлагаем сложить руки за спиной, согнуть колени и прыгнуть, как им представляется, в пропасть. Нам нужны скромные и безопасные эксперименты. Небольшие новые шаги, на которых мы и проверим, чему удалось научиться. Обычно достаточно участия одного надежного коллеги (например, можно попробовать вести себя иначе на рабочем собрании и попросить коллегу сказать, как, на его взгляд, отреагировали присутствовавшие).

В ходе таких экспериментов мы по-прежнему обеими ногами стоим на привычной и надежной почве и только большой палец чуть-чуть высовывается за край мира, каким он представляется нам в рамках базового допущения. Проверяем, действительно ли там пустота, или, как обнаружили матросы Колумба, мир имеет не ту форму, какая нам представлялась. После того как эксперимент обсудит и уточнит группа, можно провести его, а на очередной групповой встрече мы обсудим результаты и их влияние на наши большие допущения. Вслед за раундом осторожных экспериментов можно провести следующий, чуть увеличив его размах. И когда мы уверимся, что за пределами наших больших допущений тоже твердая земля, мы сместим вес и начнем продвигаться в открывшееся новое пространство. Так шаг за шагом наш разум выходит из привычной спаленки.

Устанавливаем дистанцию между собой и уже более не большими допущениями

Все эти планомерные шаги направлены к одной и той же цели: постепенно выстроить психологическое пространство между нами и нашими базовыми допущениями, чтобы сами допущения из субъекта превратились в осознаваемый объект, чтобы мы могли их рассматривать, вертеть в руках, обдумывать поправки к ним. Обычно после такой работы люди не бьют себя по лбу и не восклицают, что их большие допущения были абсолютно ложными. Чаще происходят процессы, более естественные для взрослого человека: мы делаем поправки в своих допущениях – вносим исправления, оговорки, уточнения и исключения. Мы говорим: «В целом я и сейчас считаю свое большое допущение верным, но при определенных обстоятельствах – с такими-то людьми, при таких-то условиях – я могу на время от него отказаться».

Маленькие перемены приведут к большим. Более всего нас поразило то, как даже самые маленькие изменения в базовых допущениях порождают весьма заметные изменения наших представлений о своих возможностях, о стоящих перед нами выборах, о тех шагах, которые можно сделать. Даже небольшие изменения в наших больших допущениях могут привести к заметным последствиям, навсегда нарушив то равновесное состояние, пленниками которого мы были до сих пор.

Будем надеяться, что даже этот краткий очерк работы в обучающих группах нового типа показывает, что мы вовсе не ставим себе целью обеспечить тот вид групповой поддержки, при котором стараются выявлять трудности и использовать коллективный опыт и другие групповые ресурсы, чтобы найти безотлагательные решения. Такие группы тоже, несомненно, могут быть полезны («У меня тоже была такая проблема, и вот что мне помогло…»).

Когда кто-то пытается объяснить, почему подобная группа может далеко не все, он обычно говорит, что основной недостаток такого обмена опытом – тот очевидный факт, что все люди разные и ситуация, в которой советчик приобрел свой опыт, может существенно отличаться от проблемы, с которой к нему обращаются.

От языка неосознаваемых больших допущений, держащих нас в плену ограничивающих представлений, к языку предположений, которые мы делаем осознанно

Но еще больший недостаток мы видим в том, что подобные обсуждения, пусть даже полученный там совет хорош, не выходят за пределы рамок, установленных «базовыми допущениями» каждого из участников. Эти группы озабочены решением проблем и не пытаются на них учиться. Они не ищут способ выявить важные проблемы, те, которые «решают нас». Для этого нам требуется технология, которая превращает сами допущения в объект нашего внимания и изучения.

Постоянное участие в такого рода языковом сообществе помогает выстроить отношения не с единственным большим допущением, а с целым их пучком. Мы можем даже построить гнездо из базовых допущений, если получим правильную помощь. Образ гнезда выбран совершенно сознательно. Иногда оно превращается в осиное гнездо, и новые наши открытия могут больно жалить. Но образ гнезда допущений также наводит на мысль о приюте, где проклевывается новая жизнь, новые языковые формы, новые способы создавать смыслы, которые – если о них как следует позаботиться – однажды встанут на крыло.

Как воспринимать «грязное месиво» первых четырех языков

Вы поселились в доме – пока что грязном, опасном, неприветливом. Приходит на ум старая русская сказка, которая помогает понять, как следует относиться к такому неуютному гнезду. Однажды дровосек пошел в лес, по дороге он проходил через обледеневшее поле и увидел там замерзающую птаху. Дровосек пожалел птицу, сунул ее за пазуху и пошел дальше, а птичка, отогревшись на его груди, начала оживать.

Но когда дровосек вошел в лес, у него возникла проблема: требовалось освободить обе руки, чтобы нарубить дров и отнести их домой. Держать птицу на груди он больше не мог, но и обрекать ее на смерть, от которой он ее только что спас, не хотел. Что же делать?

Тут он заметил, что поблизости недавно проходило стадо, на снегу остались свежие дымящиеся лепешки. Вот и решение проблемы, подумал дровосек. Он выбрал самую большую, самую горячую лепешку и засунул в нее птицу. После этого он нарубил дров и понес их домой.

А птичка обустроилась в новом гнезде, в этой насыщенной, пахучей, липкой органической субстанции, в какой и мы, судя по нашим ощущениям, оказываемся время от времени. Она угрелась в навозе и совсем ожила. Так хорошо ей стало, что она запрокинула головку и принялась петь. И пела она так хорошо, так громко, что пробегавший рядом волк услышал песню, разобрался, откуда идет звук, выдернул бедную птичку из коровьей лепешки и съел.

Вот и вся история. Как и у большинства сказок, у нее не одна, а сразу три морали: во-первых, тот, кто засунул вас в огромную вонючую кучу, в которой вы сейчас барахтаетесь, не обязательно хотел вам зла; во-вторых, тот, кто вытаскивает вас из этой кучи, не всегда друг. И третий урок: сидишь по уши в дерьме – не пой.