Текст книги "Ультиматум Борна"

– Подожду звонка от Кактуса, потом позвоню сам.

– Кому?

– Своей жене.

Мари сидела на балконе предоставленной ей виллы в «Транквилити Инн» и смотрела на залитое лунным светом Карибское море, всеми силами пытаясь не сойти с ума от страха. Ее мучил не страх оттого, что ей могут причинить физический вред; и это само по себе было странно, глупо и даже опасно. Она жила с Джейсоном Борном, этой машиной для убийства, в Европе и на Дальнем Востоке и знала, на что он способен. Нет, дело было не в Борне, а в Дэвиде, в том, что Борн делает с Дэвидом Веббом. Она должна это остановить!.. Они могли бы уехать далеко-далеко, в какое-нибудь безопасное место, и начать новую жизнь под новыми именами, создать свой мир, в котором нет места Карлосу. У них достаточно денег для этого, они могут это сделать. Такие вещи происходили все время – сотни, тысячи мужчин, женщин и детей, жизни которых угрожала опасность, были спасены их правительствами; а если правительство и должно было защитить какого-нибудь человека, то это был Дэвид Вебб!.. «Нелепо об этом думать», – решила Мари, встав со стула и подойдя к перилам веранды. Этого никогда не произойдет, потому что для Дэвида это не выход. Там, где замешан Шакал, Дэвидом Веббом управлял Джейсон Борн, который был способен уничтожить тело своего хозяина. Боже, что с нами будет?

Зазвонил телефон. Мари на мгновение застыла, потом бросилась в спальню и сняла трубку:

– Алло?

– Привет, сестричка, это Джонни.

– А, это ты…

– Из чего следует, что о Дэвиде новостей нет.

– Нет, братишка, и мне немного не по себе.

– Он позвонит, как только сможет, ты же знаешь.

– Неужели ты звонишь, чтобы сказать мне об этом?

– Нет, просто проверка. Я застрял на большом острове, и, похоже, мне придется пробыть здесь какое-то время. Мы с Генри сейчас в Доме правительства и ждем, когда губернатор лично поблагодарит меня за услуги Министерству иностранных дел.

– Я ничего не понимаю…

– Прости. Генри Сайкс, помощник губернатора Ее Величества, попросил меня помочь тому престарелому герою французского Сопротивления, который живет недалеко от тебя. А если королевский губернатор собирается тебя отблагодарить, ты должен ждать, пока тебя отблагодарят, – ибо, когда связи исчерпаны, Дом правительства – это то, что надо таким, как я.

– Джонни, ты меня совсем запутал.

– От Бас-Тер надвигается шторм. Он начнется через несколько часов.

– От кого?

– Откуда, ты хотела сказать. Неважно, я вернусь до его начала. Скажи горничной, чтобы приготовила мне постель.

– Джон, тебе совсем не обязательно здесь оставаться. Господи, тут за оградой и внизу на пляже вооруженные люди и черт знает кто еще.

– Ничего, это нормально. Пока, и обними за меня детей.

– Они спят, – успела ответить Мари, когда ее младший брат положил трубку.

Забывшись, Мари тоже опустила трубку и, глядя на телефон, вслух произнесла: «А ведь я совсем тебя не знаю, братишка… наш дорогой, неисправимый братишка. А сколько про тебя знает мой муж, черт бы вас обоих побрал!»

Снова зазвонил телефон, испугав ее. Мари сняла трубку:

– Алло?

– Это я.

– Слава богу!

– Его нет в городе, но все в порядке. Со мной все хорошо, и дело продвигается.

– Тебе не нужно этого делать! Нам всем не нужно этого делать!

– Нет, нужно, – ответил Джейсон Борн, как будто Дэвида Вебба никогда и не было. – Просто знай, что я люблю тебя – он тебя любит…

– Прекрати! Опять это происходит…

– Ну, извини меня, пожалуйста, прости.

– Ты ведь Дэвид!

– Конечно, Дэвид. Я просто пошутил…

– Нет, ты не шутишь!

– Я говорил с Алексом, только и всего. Мы просто немного поругались!

– Нет, ты меня обманываешь. Я хочу, чтобы ты вернулся, чтобы ты приехал сюда!

– В таком случае я больше не могу с тобой говорить. Я люблю тебя.

Послышались короткие гудки, а Мари Сен-Жак-Вебб бросилась на кровать, и покрывало заглушило ее стоны отчаяния.

Александр Конклин, с красными от напряжения глазами, стучал по клавиатуре своего компьютера, глядя на записи в папках, которые Борн прислал из поместья генерала Свайна. Двойной зуммер неожиданно разорвал тишину комнаты. Это был равнодушный сигнал машины о том, что обнаружено очередное двойное соответствие. Он проверил результат. R.G. Что это значит? Ввел значение еще раз, но ничего не нашел. Снова начал печатать, словно бездушный автомат. Тройной зуммер. Алекс продолжал нажимать раздражающе светлые клавиши, все быстрее и быстрее… Четыре сигнала зуммера… пять… шесть. Стереть написанное – остановиться – продолжить. R.G. R.G. R.G. R.G. Что это может быть?

Он перепроверил данные по записям из трех кожаных папок. На экране зеленым цветом вспыхнул набор заурядных цифр: 617-202-0011. Телефонный номер. Конклин соединился с Лэнгли, вызвал ночного дежурного и попросил оператора из ЦРУ проверить полученный номер.

– Он не проходит по нашей базе, сэр. Это один из трех телефонов одного человека в Бостоне, штат Массачусетс.

– Назовите имя абонента.

– Гейтс, Рэндольф. Дом номер…

– Благодарю, оператор, – не дал ему закончить фразу Алекс, который уже узнал все, что нужно.

Рэндольф Гейтс, ученый, юрист и адвокат для избранных, для сильных мира сего. Ничего удивительного, что такой человек замешан в миллионных махинациях американского интереса в Европе… Нет, минутку. Это странно, это просто невозможно! Не может быть, чтобы этот адвокат был связан с сомнительной и незаконной организацией типа «Медузы». Бред какой-то! Никто не был в восторге, когда этот известный знаток юриспруденции чисто выиграл очень спорное дело по поводу нарушения прав собственности в Ассоциации барменов. Он был известным приверженцем буквы закона, использовал малейшие юридические лазейки в свою пользу, но никому и в голову не приходило сомневаться в его честности. Взгляды Гейтса на судебную систему и на жизнь вообще были так непопулярны среди элиты либерально настроенных юристов, что его бы давным-давно исключили из профессионалов, дай он хоть малейший повод сомневаться в своей профпригодности.

И несмотря на все это, имя Гейтса три раза фигурировало в расписании визитов одного из членов «Медузы», виновного в растрате денег, направленных на развитие национальной обороны. Ненадежного представителя «Медузы», чье недавнее самоубийство оказалось убийством.

Конклин посмотрел на экран, на дату последней записи Свайна, относящейся к R.G. Она была сделана второго августа, едва ли неделю назад. Алекс взял дневник в кожаном переплете и открыл его на втором августа. Он сосредоточивался на именах, а не на пояснениях, если только они не казались ему важными, – он не был уверен, что поступает правильно, но доверял своему чутью. Если бы он точно знал, кто этот R.G., рукописная шифровка около последней записи о многом бы рассказала.

RG н хчт нзнач мйр Крфт. Крфт нужен в свм отдл. Ключ. Париж – 7 лт назад. Второе дело у нас.

Какое отношение к этому имеет Париж? – не мог понять Алекс, хотя и все остальные записи Свайна пестрели иностранными и экзотическими названиями, как будто генерал собирался поразить тех, кто будет читать его дневник. Кроме того, Конклин уже чертовски устал; если бы не результат поиска по компьютеру, он бы не стал задерживаться на персоне доктора Рэндольфа Гейтса, этого представителя адвокатского Олимпа.

Париж – 7 лт назад. Второе дело у нас.

Первая часть шифровки была понятна, вторая более неопределенна, но тоже доступна для анализа. Слово «второе» скорее всего относилось к армейской разведке, отделу G-2, а «дело» – к данным о каком-то происшествии, добытым агентами в Париже – 7лт назад и выкраденным из картотеки. Это была дилетантская попытка использовать в качестве шифра жаргон разведчиков, употребляя его не так, как принято. «Ключ», должно быть, обозначал что-то типа «решения проблемы» – боже, да ведь Свайн просто идиот! В своем блокноте Алекс выписал закодированную информацию так, как она должна была звучать на самом деле:

«Рэндольф Гейтс не хочет и слышать о возможном назначении майора Крафта (Крофта или даже Кристофера, потому что рукописное „f“ могло на самом деле оказаться „s“). (Но) Крфт нужен нам в своем отделе. Проблему можно решить с помощью информации из картотеки G-2 о деятельности Гейтса в Париже 7 лет назад, папка с указанными данными выкрадена и находится у нас».

«Если это и не совсем точная передача смысла шифровки, основная идея именно такова», – решил Конклин и посмотрел на наручные часы. Было три двадцать утра, время, когда даже самый уравновешенный человек вздрогнет от неожиданного телефонного звонка. Но почему бы и нет? Дэвид – то есть Джейсон – был прав. Дорог каждый час. Алекс снял трубку и начал набирать номер в Бостоне, штат Массачусетс.

Телефон продолжает надрываться, а эта сучка не хочет поднять трубку у себя в спальне! Гейтс перевел взгляд на светящийся экран коммутатора, и кровь отхлынула от его головы. Звонили по секретному номеру, которым могли воспользоваться очень немногие. Адвокат опустился на кровать с широко открытыми от страха глазами; этот странный звонок из Парижа пугал его все больше. Звонили по поводу рейса на остров Монтсеррат, Гейтс чувствовал это! Посланная им информация оказалась неверной… Префонтейн обманул его, и теперь Париж требует объяснений! Боже, ведь они придут за ним, они все узнают! Нет, еще есть выход, можно все объяснить, рассказать правду. Он доставит предателей в Париж, точнее, представителю парижского отделения организации здесь, в Бостоне. Он напоит Префонтейна и этого мерзкого сыщика и заставит все рассказать единственному человеку, который сможет его оправдать… Телефон! Нужно ответить. Нельзя, чтобы подумали, будто он что-то скрывает. Гейтс протянул руку и схватил с трезвонящего аппарата трубку, поднес ее к уху.

– Да?

– Господин адвокат, – произнес тихий голос на другом конце линии, – это произошло семь лет назад. Мне напомнить вам, что у нас есть вся информация о вашей деятельности в то время? Второй отдел оказывает нам гораздо большее содействие, чем вы.

– Меня обманули, клянусь вам! – закричал Гейтс, у которого от страха тряслись ноги и охрип голос. – Вы ведь не думаете, что я способен передать неверные данные. Я еще не рехнулся!

– Мы знаем, что иногда вы можете самовольничать. Мы послали обычный запрос…

– Клянусь, я сделал все возможное. Господи, я заплатил пятнадцать тысяч долларов, чтобы сохранить все в тайне, чтобы ничего нельзя было проследить – конечно, дело не в деньгах…

– Вы заплатили? – переспросил тихий голос.

– Я могу показать вам банковские чеки!

– На что же вы потратили эти деньги?

– На оплату нужных сведений, естественно. Я нанял бывшего судью, у которого есть связи…

– На оплату сведений о Крафте?

– Что-что?

– О Крафте… О Кристофере?

– О ком?

– О нашем майоре, господин адвокат. О майоре.

– Если это ее кодовое имя, то да, да, о ней!

– Ее кодовое имя?

– Женщины. И двоих детей. Они вылетели на остров Монтсеррат. Клянусь, мне так сказали.

Раздался неожиданный щелчок, и связь прервалась.

Глава 13

Рука Конклина судорожно сжимала телефонную трубку, лицо покрылось испариной. Положив трубку на место, он отпрянул от компьютера, со страхом на него оглядываясь, как на монстра, заманившего его в параллельный мир, где ничему нельзя верить и ничто не подчиняется привычным законам. Как такое возможно? Каким образом Рэндольф Гейтс узнал про остров Монтсеррат, про Мари и детей? Как?

В голове Алекса царил хаос, мысли сталкивались друг с другом. С бешено стучащим сердцем он опустился в кресло, не зная, что и думать. Его левая рука сжала правое запястье, ногти впились в кожу. Он должен успокоиться, должен что-нибудь придумать – что-нибудь предпринять! Ради жены и детей Дэвида.

Но какая связь существовала между всеми этими людьми? Да и возможна ли такая связь? Казалась нереальной даже невольная причастность Гейтса к деятельности «Медузы», не то что его связь с Карлосом-Шакалом. Это просто невозможно! Но по всему выходило, что такая связь существовала. Неужели Карлос был частью «Медузы», к которой принадлежал Свайн? Все, что им было известно про Шакала, решительно говорило об обратном. Сила этого убийцы в том и заключалась, что он не принадлежал ни к одной организации; Джейсон Борн доказал это тринадцать лет назад в Париже. Никто не мог найти Шакала самостоятельно, необходимо было послать сообщение, и он сам выходил на связь. Единственной организацией, которую признавал международный наемный киллер, была армия его стариков, раскинувшая свои сети от Средиземного моря до Балтики; в нее входили всевозможные отбросы общества, влачившие жалкое существование и щедро одаренные им преступники, готовые умереть за своего благодетеля. Какое же место занимал – мог занимать – в происходящем такой человек, как Рэндольф Гейтс?

Он не мог быть связан с этим, решил Алекс, перебрав в уме все, что было известно о Гейтсе, – нельзя доверять непроверенным фактам, даже если они кажутся очевидными. Известный адвокат не мог иметь отношение к Карлосу, как не мог он быть и членом «Медузы». Он был аберрацией объектива, дефектом линзы, еще одним достойным человеком, совершившим единственный ошибочный поступок, о котором узнали две разные группировки с почти безграничными возможностями. Все знали, что Шакал обладал связями в Интерполе и французской службе госбезопасности, ну а про то, что «Медуза» имела доступ к материалам G-2, и говорить не приходилось. Это было единственно возможное объяснение, потому что Гейтс был слишком неординарен, слишком могуч, чтобы так долго и заметно вращаться в высших кругах общества, если его можно было легко скомпрометировать. Нет, только хищники типа Шакала и «Медузы» способны настолько глубоко проникнуть в суть дела и докопаться до таких серьезных вещей, что это позволило шантажировать Рэндольфа Гейтса. Несомненно, Карлос первым добрался до него.

Конклин вспомнил неоднократно подтверждавшуюся истину: мир коррупционеров планетарного масштаба был на самом деле небольшим многоуровневым сообществом со строгой геометрией, в котором пересекались цели и интересы всех его участников. Да и как иначе? Жители этого смертельно опасного мира предлагали свои услуги клиентам особого племени – отребьям человеческого общества. Грабь, шантажируй, убивай. Шакал и члены «Медузы» принадлежали к этому же тайному братству. Братству Любителей Наживы.

Это осложняло задачу. С такими трудностями мог бы справиться Джейсон Борн – но не Дэвид Вебб, а последний все еще представлял собой значительную часть личности Борна. Кроме того, обе части одного человека находились в тысяче миль от острова Монтсеррат, места, которое Карлос выбрал для убийства. Остров Монтсеррат?.. Ну, конечно же, Джонни Сен-Жак! «Младший брат», который в полной мере проявил себя в глуши северных районов Канады, несмотря на непонимание семьи и особенно обожаемой сестры. Это человек, который способен убить в гневе – который убивал в ярости – и будет снова убивать, если его дорогая сестра и ее дети окажутся под прицелом Шакала. Дэвид верил в него – Джейсон Борн в него верил, а это было еще важнее.

Алекс посмотрел на автоответчик и быстро поднялся из кресла. Он бросился к столу, сел и нажал клавишу перемотки пленки, отыскивая на ней нужный участок. Алекс гонял ее взад-вперед, пока не нашел место, где был записан испуганный голос Гейтса.

– …Господи, я заплатил пятнадцать тысяч долларов…

Нет, решил Конклин, не здесь.

– …Я могу показать вам банковские чеки…

Дальше!

– …Я нанял бывшего судью, у которого есть связи…

Вот оно. Судья.

– …Они вылетели на остров Монтсеррат…

Алекс открыл ящик, в котором лежал лист бумаги с каждым номером, по которому он звонил в течение последних двух дней, на случай, если какой-нибудь ему срочно понадобится. Он нашел номер «Транквилити Инн» в Карибском море, снял трубку и позвонил. После большего количества гудков, чем казалось нужным, сонный голос ответил:

– Транквилити слу…

– Это очень важно, – перебил Конклин. – Мне нужно срочно поговорить с Джоном Сен-Жаком. И побыстрее, пожалуйста.

– Сэр, я очень сожалею, но мистера Сен-Жака здесь нет.

– Я должен его найти. Еще раз повторяю – это очень важно. Где он сейчас?

– На большом острове…

– На Монтсеррате?

– Да…

– Где именно?.. Моя фамилия Конклин. Ему нужно поговорить со мной – ему просто необходимо со мной поговорить. Пожалуйста!

– Со стороны Бас-Тер пришел большой ветер, и до утра все полеты отменены.

– Что-что пришло?

– Тропический циклон…

– А-а, шторм.

– Мы предпочитаем говорить ТЦ, сэр. Мистер Сен-Жак оставил телефонный номер, по которому ему можно позвонить в Плимут.

– Как ваше имя? – неожиданно спросил Алекс.

Портье ответил, что его зовут Причард, и Конклин продолжил:

– Мистер Причард, я собираюсь задать вам один вопрос очень деликатного свойства. Важно, чтобы ваш ответ меня успокоил. В противном случае вам нужно будет сделать то, что я скажу. Мистер Сен-Жак подтвердит все мои слова, когда я с ним свяжусь; но сейчас у меня нет на это времени. Вы понимаете меня?

– О чем вы хотите спросить? – В голосе администратора чувствовалось оскорбленное достоинство. – Я уже не ребенок.

– Простите, я не хотел вас…

– Спрашивайте, мистер Конклин. Вы ведь торопитесь.

– Ах да, конечно… Скажите, сестра мистера Сен-Жака и ее дети… они в надежном месте? Мистер Сен-Жак позаботился об их безопасности?

– Вы имеете в виду вооруженных охранников на вилле и нашу обычную охрану на пляже внизу? – спросил администратор. – Ответ положительный.

– Это то, что я и хотел услышать. – Алекс глубоко вздохнул, дыхание у него все еще было учащенным. – В таком случае дайте мне номер, по которому я могу связаться с мистером Сен-Жаком.

Клерк продиктовал Конклину телефон, потом добавил:

– Сэр, многие аппараты не работают. Будет лучше, если вы оставите свой номер. Ветер еще сильный, но мистер Сент-Джей, без сомнения, вернется сюда с рассветом, как только сможет.

– Да, конечно. – Алекс выпалил номер телефона квартиры в Вене, который не прослушивался, и заставил администратора на острове Монтсеррат повторить его. – Все, спасибо, – закончил Конклин. – Теперь попробую позвонить в Плимут.

– Скажите, как пишется ваша фамилия. К-о-н-ч…

– К-о-н-к, – не дал ему закончить Алекс, бросая трубку и тут же набирая номер в Плимуте, столице острова Монтсеррат. Опять ответил удивленный заспанный голос, произнесший невразумительное приветствие.

– С кем я говорю? – нетерпеливо поинтересовался Конклин.

– Не понял, какого черта – а я с кем говорю? – сердито переспросил человек по-английски.

– Я пытаюсь найти Джона Сен-Жака. Это очень важно, и мне дали этот номер в конторе «Транквилити Инн».

– Господи, неужели их телефоны не пострадали?

– Как видите. Пожалуйста, скажите, Джон там?..

– Да, да, конечно. Он здесь, напротив, через холл; я его позову. Как вас представить?..

– Скажите, что с ним хочет поговорить Алекс.

– Просто «Алекс»?

– Да, и побыстрее, пожалуйста!

Двадцать секунд спустя в трубке послышался голос Джона Сен-Жака:

– Конклин? Это ты?

– Слушай меня. Они знают, что Мари и дети улетели на Монтсеррат.

– Нам сообщили, что кто-то в аэропорту наводил справки о женщине с двумя детьми…

– Так вот почему ты переселил их из дома в гостиницу.

– Да.

– А кто ими интересовался?

– Мы не знаем. Звонили по телефону… Я не хотел оставлять их одних даже на несколько часов, но пришлось явиться в Дом правительства, а к тому времени, когда этот сукин сын королевский губернатор закончил, уже налетел шторм.

– Знаю. Я поговорил с портье, и он дал мне этот номер.

– Это единственный способ связи, телефоны все еще работают. Обычно в такую погоду они отключаются, поэтому мы и стараемся быть поближе к Короне.

– Как я понял, ты выставил охрану…

– Ты чертовски догадлив! – прокричал в трубку Сен-Жак. – Проблема в том, что я не знаю, кого искать, кроме чужаков в лодках или на пляже; а если они не будут останавливаться и вразумительно представляться, я приказал стрелять.

– Я могу немного помочь…

– Говори!

– У нас появилась зацепка – не спрашивай как; из воздуха, но это и неважно, главное – зацепка реальная. Человек, который проследил путь Мари на Монтсеррат, воспользовался услугами судьи, у которого, по-видимому, есть связи на островах.

– Судья? – Владелец «Транквилити Инн» просто взорвался. – Господи, он там! Боже мой, он там! Я убью этого грязного подонка…

– Прекрати, Джонни! Возьми себя в руки – кто там?

– Судья, и он еще настоял, чтобы его называли другим именем. Я даже внимания на это не обратил – пара чудаковатых стариков с похожими именами…

– Стариков?.. Не торопись, Джонни, это важно. Что за два старика?

– Один, о котором ты говоришь, – из Бостона…

– Это он! – подтвердил Алекс.

– Другой прилетел из Парижа…

– Из Парижа? Господи боже! Парижский старик!

– Что?..

– Шакал! Карлос подослал на острова своих стариков!

– Так, Алекс, теперь ты не торопись. – В трубке было слышно дыхание Сен-Жака. – Теперь ты выражайся яснее.

– Нет времени, Джонни. У Карлоса есть армия – собственная армия – из стариков, которые умрут за него, убьют за него. На пляже не будет никаких чужаков, они уже там! Ты можешь вернуться на остров?

– Да, как-нибудь постараюсь! Я свяжусь с моими людьми в «Транквилити». Эти два куска дерьма за все заплатят!

– Джон, поторопись!

Сен-Жак нажал маленький рычаг старого телефона, отпустил его и услышал пульсирующий гудок. Он набрал телефон гостиницы на острове Транквилити.

– Приносим свои извинения, – произнес записанный голос. – В связи с плохими погодными условиями установить связь с вызываемой местностью невозможно. Правительство прилагает все усилия для восстановления линии. Пожалуйста, попробуйте перезвонить позже. Удачного вам дня.

Джон Сен-Жак с такой силой бросил трубку, что телефон раскололся надвое.

– Катер! – закричал он. – Мне нужен катер отдела по борьбе с наркотиками!

– Ты с ума сошел, – возразил помощник губернатора из другого конца комнаты. – Ты видел, какие там волны?

– Морской катер, Генри! – произнес преданный брат, опуская руку к поясу и медленно вынимая автоматический револьвер. – Или мне придется сделать то, о чем я даже думать не хочу, но я достану себе катер.

– Дружище, я не могу в это поверить.

– Я тоже не могу, Генри… Но мне придется это сделать.

Сиделка жены Жан-Пьера Фонтейна сидела за своим туалетным столиком перед зеркалом и заправляла тщательно уложенные узлом светлые волосы под черную шляпу от дождя. Она взглянула на часы, вспоминая каждое слово самого необычного телефонного разговора, несколько часов назад состоявшегося у нее с Аржентолем, где находился великий человек, для которого нет ничего невозможного.

– Недалеко от вас живет американский адвокат, который называет себя судьей.

– Мсье, я не знаю такого человека.

– Тем не менее он там. Наш герой вполне правомерно жалуется на его присутствие, а то, что этому адвокату звонили домой в Бостон, лишний раз подтверждает, что это именно он.

– Вы хотите сказать, что его присутствие здесь нежелательно?

– Его присутствие там у вас мне противно. Он делает вид, что в долгу передо мной – его долг огромен, и одно это уже могло бы его погубить, – но все равно его поведение дает мне понять, что он неблагодарен, что он хочет уйти от уплаты долга, предав меня. А предав меня, он предаст вас.

– Считайте, что он уже труп.

– Правильно. В прошлом я ценил его, но времена меняются. Найдите его и убейте. Обставьте его смерть как несчастный случай… И еще, раз уж это наш последний разговор до вашего возвращения на Мартинику, вы все приготовили для последнего поручения?

– Да, мсье. Хирург из госпиталя в Форт де Франс подготовил два шприца. Он выражает вам свою преданность.

– Это естественно. Ведь он жив, чего нельзя сказать о нескольких дюжинах его пациентов.

– Они ничего не знают про его другую жизнь на Мартинике.

– Я в курсе… используйте препарат через сорок восемь часов, когда шумиха начнет стихать. Осознание того, что наш герой был моим изобретением – а я сделаю так, что это узнают все, – заставит Хамелеона почувствовать унижение.

– Будет исполнено. А вы сами скоро прилетите сюда?

– Ко времени, когда всех охватит шок. В течение ближайшего часа я вылетаю и прибуду на Антигуа до того, как на Монтсеррате наступит полдень. Если все пройдет по плану, я буду как раз вовремя, чтобы наблюдать жестокие мучения Джейсона Борна, прежде чем поставить свою подпись – пулю в его глотку. Тогда американцы поймут, кто победил. Adieu.

Словно в религиозном экстазе, сиделка склонила голову перед зеркалом, повторяя про себя мистические слова своего всеведущего владыки. «Пора», – решила она, открыла ящик туалетного столика и выбрала из украшений бриллиантовое ожерелье, подарок своего наставника. Все будет очень просто. Она без труда узнала, кто такой этот судья и где он остановился, – старый, болезненно худой человек, живущий через три виллы. Все будет организовано очень четко, «несчастный случай» станет всего лишь прелюдией к тому ужасу, который начнется на двадцатой вилле менее чем через час. Во всех виллах Транквилити имелись керосиновые лампы на случай перебоев с электричеством или поломки генератора. Испуганный старик с плохими нервами от страха, вызванного бушующим штормом, может попытаться зажечь лампу, чтобы успокоиться. Какая трагическая случайность, что верхняя часть его тела упадет в разлитый керосин, и шея обгорит дочерна; шея, на которой будет удавка. Сделай это, настаивали голоса в ее голове. Ты должна подчиниться. Если бы не Карлос, ты бы давно была обезглавленным трупом в Алжире.

Она сделает это – она сделает это прямо сейчас.

Резкий стук дождя по крыше и окнам и свистящий, воющий ветер утонули в слепящей вспышке молнии, за которой последовал оглушительный раскат грома.

Жан-Пьер Фонтейн беззвучно плакал, стоя на коленях перед кроватью; его лицо находилось в нескольких дюймах от лица жены, и слезы падали на холодную кожу ее руки. Она была мертва, и все объясняла записка около не– подвижных белых пальцев: «Maintenant nous deux sommes libres, mon amour» [19]19
  Теперь мы оба свободны, любовь моя (фр.).


[Закрыть].

Они оба свободны. Она – от ужасной боли, он – от уплаты цены, затребованной мсье. Цены, истинного значения которой он не раскрывал, но она все равно понимала, что это было что-то чудовищное. Сам он уже несколько месяцев знал, что его подруга приготовила таблетки, которые быстро оборвут ее жизнь, когда она станет невыносимой. Он подолгу, подчас с яростью искал их, но найти не мог. Сейчас он понимал почему, глядя на маленькую коробочку с ее любимыми пастилками, безобидными лакричными конфетками, которые его жена долгие годы со смехом отправляла в рот.

– Будь благодарен, mon cher [20]20
  Мой дорогой (фр.).


[Закрыть], они так похожи на икринки тех дорогих наркотиков, которыми балуются богачи.

Это были не икринки, а яд, смертельный яд.

Шаги. Это сиделка! Она вышла из комнаты, но еще не знает, что произошло с его женой. Фонтейн вскочил с кровати, как мог вытер глаза и заспешил к двери. Он открыл ее, удивленный видом женщины; она стояла прямо перед ним, подняв руку, чтобы постучать в дверь костяшками пальцев.

– Мсье!.. Вы напугали меня.

– По-моему, мы напугали друг друга.

Жан-Пьер выскользнул наружу, быстро притворив за собой дверь.

– Реджина наконец-то заснула, – прошептал он, поднося указательный палец к губам. – Этот ужасный шторм всю ночь не давал ей уснуть.

– Но ведь он послан нам – то есть вам – небесами, не так ли? Иногда мне кажется, что монсеньор способен управлять такими вещами.

– Тогда я сомневаюсь, что это послание небес. Не они являются источником его могущества.

– К делу, – перебила сестра, не оценив последнего высказывания и отходя от двери. – Вы готовы?

– Буду через несколько минут, – ответил Фонтейн, направляясь к столу, в ящике которого были заперты приспособления для убийства. Он опустил руку в карман и вытащил ключ.

– Не могли бы вы повторить план действий? – повернувшись, попросил он. – Для меня, конечно. В этом возрасте детали обычно забываются.

– Да, я повторю, тем более что произошли небольшие перемены.

– Неужели? – Старый француз поднял брови. – В мои годы неожиданные перемены также нежелательны.

– Это касается всего лишь времени проведения операции, разница составит не более четверти часа, возможно, немного меньше.

– Я готовился к этому целую вечность, – заметил Фонтейн, когда очередная вспышка молнии, на доли секунды опередившая свой раскат грома, залила ярким светом потоки дождя, стучавшего по окнам и крыше.

– Снаружи довольно опасно; эта молния ударила совсем рядом.

– Если вы так считаете, подумайте о том, каково охранникам.

– Так что за «некоторые перемены»? Соизвольте объяснить.

– Я ничего не буду вам объяснять, кроме того, что это приказ из Аржентоля и вы за это отвечаете.

– Судья?

– Сделайте выводы самостоятельно.

– Так, значит, он не был послан, чтобы…

– Я ничего больше не скажу. Что касается перемен. Вместо того чтобы бежать отсюда к охранникам двадцатой виллы и просить помочь спасти вашу жизнь, я скажу, что возвращалась из администрации, где жаловалась на отсутствие телефонной связи, и увидела пожар на четырнадцатой вилле – она третья в ряду от нас. Без сомнения, начнется переполох; прибавьте сюда шторм и то, что все будут кричать и звать на помощь. Это сигнал для вас. Используйте общее замешательство; проникните на виллу той женщины и уберите всех, кто останется, – перед этим не забудьте убедиться, что глушитель в порядке. После этого входите внутрь и делайте то, что поклялись сделать.

– То есть я жду, когда начнется пожар и вы с охранниками вернетесь на одиннадцатую виллу?

– Именно. Оставайтесь у выхода, за закрытой дверью, естественно.

– Само собой.

– Мне может понадобиться пять или даже двадцать минут, но вы должны оставаться на месте.

– Да, конечно… Могу я спросить, мадам – или, может быть, мадемуазель, хотя последнее маловероятно…

– Что вас интересует?

– Вам понадобится пять или двадцать минут для чего?

– Вы старый дурак. Для того чтобы сделать то, что нужно.

– А, ну, конечно же.

Сиделка накинула на себя плащ, затянула пояс и направилась к парадной двери виллы.

– Забирайте свои приспособления, и чтобы через три минуты вас здесь не было, – приказала она.

– Да, конечно.

Дверь за женщиной захлопнулась от ветра, она вышла наружу под проливной дождь, который стеной сомкнулся за ней. Ошеломленный и озадаченный, старый француз застыл на месте, пытаясь понять, что происходит. Ситуация менялась слишком быстро, а его разум еще был затуманен зрелищем предсмертных страданий жены. Но у него не было времени ни чтобы погоревать, ни чтобы прочувствовать случившееся… Нужно соображать, и соображать быстро. Открытие следовало за открытием, оставляя вопросы, на которые необходимо найти ответы, чтобы все понять – понять происходящее на острове Монтсеррат!