Текст книги "Ранняя осень"

Глава 28

Когда на следующее утро мы с Полом вышли пробежаться вдоль реки Чарлз, начался сильный дождь. Не перестал он и днем.

Я сидел в конторе и обзванивал страховые компании. Пол уже дочитал книгу о балете. Я предложил ему прогуляться до городской публичной библиотеки и по моей карточке взять «Над пропастью во ржи». Спустя пять минут после того, как он вернулся, позвонила Сюзан.

– Целый час не могла до тебя дозвониться, – пожаловалась она. – Все время занято.

– Да это все девчонки, – ответил я. – Поклонницы. Кто-то пустил слух, что я снова вернулся в город, вот они и названивают со вчерашнего дня.

– Пол с тобой?

– Да.

– Дай ему, пожалуйста, трубку.

Я протянул трубку Полу и сказал:

– Тебя. Сюзан.

– Алло, – пробормотал Пол.

Потом несколько секунд молча слушал. Затем сказал:

– О'кей.

Потом еще немного помолчал.

Потом снова сказал:

– О'кей, – и положил трубку.

– Она говорит, в Графтоне есть подготовительная школа, где специализируются в драме, музыке и танце, – объяснил он мне. – Говорит, что, если я хочу, она может прямо сегодня съездить со мной туда и взглянуть, что к чему.

– Ну а ты хочешь?

– Не откажусь.

– Хорошо. Обязательно нужно съездить. Это интернат?

– В смысле, что там же и живут?

– Да.

– Она не сказала. Так мне придется жить там?

– Может быть.

– Вы не хотите, чтобы я жил с вами?

– В конечном итоге тебе все равно придется куда-то уехать. Жить автономно – это значит надеяться только на самого себя, а не просто сменить родителей на меня. Я, как говорят политики, всего лишь координатор переходного периода.

– Мне не очень-то хочется уезжать в эту школу.

– А ты не спеши. Подумай, посмотри там все хорошенько. А потом поговорим. Я же не буду заставлять тебя делать то, что тебе противно. Но только откровенно, хорошо? И помни, что иногда мне приходится бывать в не очень-то приятных местах, где в меня стреляют. Так что жизнь со мной имеет и отрицательные стороны.

– Ну и что?

– И у меня самого тоже есть отрицательные стороны.

– Ну да?

– Но запомни только одно: если один из нас вдруг начнет бояться, что честность причинит другому боль, мы сразу же откатимся в наших отношениях назад. Сейчас я просто пытаюсь разобраться, что будет лучше для нас обоих. И для Сюзан тоже.

Он кивнул.

– Если уж мы зашли так далеко, то знай: я не собираюсь вышвыривать тебя из гнезда, пока ты не научишься летать. Понимаешь?

– Да.

– И когда я говорю тебе, что нужно делать, можешь доверять мне. Ты знаешь это?

– Да.

– Хорошо. Ну что, хочешь еще раз прогуляться под дождем?

– Да.

– Знаешь, я помешан на ореховых пирожных. Если ты сбегаешь на Бойлстон-стрит и купишь парочку, да еще захватишь пару стаканчиков кофе, а потом поторопишься сюда, чтобы кофе не остыл, тогда я может успею закончить до обеда.

– В общем-то, насколько я знаю, вы помешаны на здоровой пище, – ухмыльнулся Пол.

Я дал ему пять долларов. Он надел желтый дождевик, который я ему недавно купил, и ускакал.

Я позвонил в Чикаго своему старому приятелю Флэерти из страховой компании “Колтон”. Он сообщил, что они страховали имущество Элейн Брукс, но спустя полгода дом сгорел, и, хотя все и догадывались, что это самый настоящий поджог, никто ничего не смог доказать. Поэтому они выплатили страховку, но между собой решили больше не страховать у себя эту Элейн Брукс.

– Дело в том, – объяснил он, – что если там был поджог, то наверняка было и убийство. В доме находились двое людей, скорее всего нищих, их заперли, и они так и не смогли выскочить из огня. Нашли только обуглившиеся кости да обгоревшую бутылку из-под муската.

– Спасибо, Джек, – поблагодарил я и аккуратно записал информацию.

– Спенсер, может у тебя есть что-то по этому делу? – спросил он.

– Нет. Я занимаюсь совсем другим случаем, это просто побочная линия, понимаешь?

– Слушай, а почему бы тебе не поработать на нас? Хоть сегодня дам тебе кучу дел.

– Ага. И все такие же интересные, – усмехнулся я.

– Зря шутишь, деньги очень приличные.

– Деньги – это еще не все, Джек.

– Может и не все, но их постоянно приходится тратить. Как сперму во время секса. А значит и постоянно пополнять запасы.

– Что-то у тебя не стыкуется в этом аргументе. Но я сейчас не могу думать. Лучше позвоню позже, хорошо?

– Не пропадай, – сказал Флэерти и повесил трубку.

Убийство. Ничего себе. Все лучше и лучше. Или хуже и хуже, смотря с какой стороны смотреть. С той, на которой стоял я, информации было вполне достаточно, чтобы зажать Мэла Джакомина в угол.

Пол приволок кофе и пирожные. Мне простые. Себе – с кремом. Я позвонил еще по нескольким номерам. Все складывалось как нельзя лучше. Джакомин был замешан в серии поджогов. Не вызывало сомнений участие в этих же делах и Коттона, хотя пока у меня еще не было доказательств.

В половине третьего прибыла Сюзан. На ней была легкая фетровая шляпа с опущенными полями, широкий кожаный плащ и туфли на высоком каблуке. Я бы и сам с удовольствием поехал с ней в эту школу.

– Это будет проверка, – улыбнулся я. – Если преподаватели не попытаются соблазнить тебя, значит они и вправду все педики.

Сюзан поморщилась.

– Я скажу им, какой ты у нас крутой парень. Может они задумаются, прежде чем приставать. А мы тем временем и удерем.

– А если они захотят соблазнить меня? – ухмыльнулся Пол.

– Ну, тогда это будет еще одним доказательством, – кивнул я.

Они уехали, а я снова уселся за телефон. По-прежнему никаких неожиданностей.

Я сделал последние пометки, достал несколько листков чистой бумаги и аккуратно перепечатал все имеющиеся сведения. Потом спустился в копировальную контору, сделал две копии и, вернувшись, подшил оригинал в дело. Вторую копию запечатал в конверт и отослал самому себе по почте. Третий экземпляр сунул в карман, чтобы он был постоянно под рукой. А может еще и для того, чтобы показать Мэлу Джакомину, когда буду выдвигать свои требования.

Я взглянул на часы. Двадцать минут пятого. Пора кончать ковыряться в бумажках.

Я запер контору, сел в “Бронко” и поехал в порт. Генри Чимоли сидел в своем кабинете в спортивном клубе “Харбор”. На нем были белые брюки, кроссовки и белая майка. Он походил на жокея мирового класса. На самом же деле он был лучшим в штате боксером легкого веса и однажды продержался целых пятнадцать раундов против самого Уилли Пепа, проиграв только по очкам. Под майкой бугрились тугие узлы мускулов, а все тело напоминало сжатую пружину.

– По-моему, малыш, сегодня ты успел только к шапочному разбору, – усмехнулся Генри.

– А что, уже так поздно?

– Вообще-то, да.

Я пошел в раздевалку и переоделся. Зал был битком забит тренажерами, штангами и гантелями. В глубине висела большая и две маленькие груши. Стены украшали зеркала. Я размялся и приступил к жиму лежа.

Около семи, когда я уже почти закончил тренировку, вошел Хоук. На нем были хлопковые спортивные брюки и высокие боксерские туфли. В руках он держал скакалку. Из кармана торчали боксерские перчатки. Он кивнул мне, размялся и начал прыгать через скакалку. Он прыгал около получаса, постоянно меняя темп.

Я закончил тренировку со штангой и перешел к маленькой груше. Хоук повесил скакалку и начал работать на соседней груше. Как только я начинал чуть сбрасывать темп, он тут же, наоборот, принимался молотить изо всех сил. Я улыбнулся и начал насвистывать “Милашку Джорджию Браун”. Хоук кивнул и тоже застучал в ритм. Мы начали бить по очереди, чередуя такт. Словно дуэль двух барабанщиков из далеких сороковых. Хоук взвинчивал темп. Я налегал еще сильнее. Хоук бил локтями. Я выписывал серии то одной правой, то левой. Вокруг собралась толпа. Меня охватил дух соревнования. Зрители то и дело посылали нам приветственные крики, и вскоре все уже хлопали в ладоши, вместе с нами отбивая ритм. Мы с Хоуком выделывали немыслимые финты, в зале стоял дикий шум. Наконец, в дверях появился Генри и, обращаясь к Хоуку, громко крикнул:

– К телефону!

Хоук оттарабанил последнюю серию, я ответил тем же. Он расплылся в широкой улыбке и пошел к телефону. Зрители разразились овациями.

– Эй, – крикнул я ему вслед. – У моего папаши есть коровник, может устроим там небольшое шоу!?

Хоук исчез за дверьми, а я перешел к большой груше. Когда он вернулся, его улыбка уже не была такой широкой, но лицо все еще светилось от удовольствия.

– Смотрю, тебе понравилось, – ухмыльнулся он, подойдя ближе.

– Ты свободен, – бросил я. – Не прошел отбор.

– Слушай, это ты там недавно устроил переполох у Гарри Коттона, да?

– Да, поболтал с ним немного, – ответил я, проведя мощный хук справа.

– С такими любезными разговорами ты точно добром не кончишь. Гарри рвет и мечет от злости.

– Что-то он сильно чувствительный, – ухмыльнулся я. – Можешь позвонить ему и сказать, что от него смердит.

– От него и правда смердит, – кивнул Хоук. – Это точно.

– Ты с ним знаком?

– Конечно. Гарри – важная птица в городе.

– Это он звонил?

– Ага. Просил надрать тебе задницу. – Хоук широко улыбнулся. – Спрашивает: “Ты его знаешь?” Я говорю: “Да вроде знаю. Видел пару раз”.

Я провел быструю серию.

– И сколько же он предлагает?

– Пять косых.

– Нууу, это меня просто оскорбляет.

– Можешь мной гордиться, – кивнул Хоук. – Я ему так и сказал. Сказал, что меньше, чем за десять, не соглашусь. Он ответил, что любой будет счастлив сделать это и за пять. Я сказал, что любой будет счастлив сделать это и за бесплатно, но не сможет, потому что здоровьем не вышел. Так что десять кусков минимум. Он сказал “нет”.

– Гарри всегда был скрягой, – махнул я рукой.

– Я тоже ответил “нет”. Можно сказать, опять тебя спас.

– Во всяком случае, от себя. – Я разразился градом нижних ударов.

Хоук чуть придержал грушу.

– Гарри наймет какую-нибудь дешевку, – сказал он. – Лучших просто не знает. Ты наверняка их уроешь и … – Хоук развел руками. – Знаешь, мне все равно сейчас делать нечего. Может я пошляюсь с тобой немного.

– А сколько будет стоить расправиться с нами обоими?

– Где-то тридцать два миллиона баксов.

– Ну, на это уж у Гарри точно денег не хватит, – усмехнулся я.

Глава 29

В девять часов вечера я подъехал к дому Джакоминов в Лексингтоне. Взломал заднюю дверь, вошел и включил свет. В спальне Пэтти Джакомин стоял небольшой секретер на тонких витых ножках. На нем красовался ее портрет в кожаной рамке. Я открыл дверцу, придвинул поближе стул и принялся перебирать содержимое. Когда я жил в этом доме, Пэтти выписывала здесь чеки. В секретере и не было ничего, кроме счетов да чеков. Единственное, что я знал о ее пристрастиях, кроме, конечно, милашки Стивена, были ее периодические поездки в Нью-Йорк.

Через полчаса я нашел то, что искал: квитанции “Американ-Экспресс”, датированные с интервалом в месяц. Это были счета за номера нью-йоркского отеля “Хилтон”, которые она оплачивала карточкой “Американ-Экспресс” и почему-то сохраняла. Вообще-то я заметил, что она сохраняла все квитанции, так что в этом не было ничего удивительного. Просто она не знала, что может потом пригодиться, и копила все подряд.

Я осмотрел дом и, не найдя больше ничего достойного внимания, забрал квитанции, прихватил портрет Пэтти, выключил свет и удалился.

Весенняя ночь в Лексингтоне дышала тишиной и спокойствием. Дождь перестал. В домах горел свет, многие окна были открыты. До меня доносились обрывки голосов и звук телевизора. Было уже поздно, но из некоторых домов все еще пахло недавно приготовленным ужином. Когда я шел к машине, мимо меня пробежала кошка и, легко перепрыгнув через забор, исчезла в соседнем дворе. Я вспомнил о Гарри Коттоне и потрогал находящийся на бедре пистолет. Но улица была пуста. В свете фонарей кружились ночные бабочки. Кошка снова запрыгнула на забор и, задрав голову, с интересом уставилась на бабочек. Обыкновенная рыжая кошка с белой манишкой на груди и белыми кончиками лап.

Я сел в “Бронко”, запустил мотор и двинулся по Эмерсон-роуд. По приемнику снова передавали бейсбол. Все те же привычные звуки: гул возбужденных болельщиков, голос комментатора, стук биты по мячу.

Было уже около полуночи, когда я наконец добрался до дома. Сюзан и Пол смотрели телевизор. Крутили какой-то фильм.

– Если хочешь есть, возьми на кухне, – бросила Сюзан.

Я взял бутерброд, открыл банку пива и вернулся в гостиную. Фильм назывался “Американец в Париже”.

– Ну, как школа? – спросил я.

– Председатель приемной комиссии просто болван, – вздохнул Пол.

Я перевел взгляд на Сюзан.

– Печально, но факт, – кивнула она. – Собрал в себе все, что ты только мог представить.

– Голубой?

– Голубой, придурковатый и с гонором.

– Сюзан наорала на него, – добавил Пол, сверкая глазами.

Я посмотрел на Сюзан.

– Обыкновенный напыщенный хам, – согласилась она.

– Ну теперь-то он уже хотя бы знает об этом?

– Да, она ему сказала, – кивнул Пол.

– Испугался?

– Наверное, – усмехнулась Сюзан.

– Ничего, – сказал я. – Надо полагать, это не единственная школа в мире.

По телевизору показывали какой-то танец. Пол подался вперед и замер. Я доел бутерброд и допил пиво. Потом отправился на кухню, выбросил пустую банку и сунул тарелку в посудомоечную машину. Умылся и вернулся в гостиную. Шла какая-то коммерческая программа.

– Когда-нибудь был в Нью-Йорке? – спросил я у Пола.

– Нет, – помотал головой он.

– Хочешь, завтра съездим?

– Хочу.

– А ты, ненаглядная моя? – обратился я к Сюзан.

– Я уже была.

– Знаю. А еще хочешь?

– Да.

Я откинулся в кресле. По телу расползалось чувство расслабленности и покоя.

– Полетим самым ранним рейсом.

– Самым ранним не получится, – помотала головой Сюзан. – Мне нужно обзвонить больных и еще успеть собраться.

– Хорошо, моя радость, поедем, когда будешь готова, – улыбнулся я.

На следующий день мы сели на часовой рейс Логан-Ла-Гуардия. Наш с Полом багаж уместился в одном чемодане. Сюзан взяла два. По дороге в аэропорт я заметил, что у моего дома стоит “Джог” Хоука. Он проехал за мной до аэропорта, а когда я нырнул в подземный гараж, пронесся мимо и повернул обратно. Ни Сюзан, ни Пол ничего не заметили. А я не стал рассказывать.

В половине второго мы уже были в Нью-Йорке, а к четверти третьего добрались до отеля “Хилтон” и сняли два смежных номера. Один для меня и Пола, другой – для Сюзан. Отель находился на Шестой авеню и представлял собой огромное, внушительное здание – рациональное, прилизанное и элегантное, как электробритва.

Пол выглянул в окно на раскинувшуюся внизу Пятьдесят Четвертую. Я почему-то вдруг вспомнил, как сам впервые приехал в Нью-Йорк. Мне было тогда примерно столько же, сколько сейчас Полу. Мы приехали вместе с отцом. Сходили на бейсбольный матч, посетили Рокфеллер-центр, пообедали в каком-то итальянском ресторанчике. В отеле отец разделил деньги на две половины, одну часть положил в бумажник, а другую приколол к майке. Я помнил, как он улыбнулся, когда прикалывал деньги, и сказал: “Ну, прямо как деревенский мальчишка”. Я помнил запах и шум огромного города, его круглосуточный людской водоворот. И на фоне всего этого – резкие звуки полицейской сирены через каждые несколько минут. Помнил, как стоял так же, как сейчас Пол, и смотрел вниз на шумную улицу. Никогда раньше мне не приходилось видеть ничего подобного. Да и позже тоже. Я прошел через дверь, соединяющую два наших номера, в комнату Сюзан. Она аккуратно развешивала в шкаф одежду.

– Ты когда-нибудь замечала, что со мной происходит, когда я попадаю в отель? – спросил я.

– Да, – улыбнулась она. – Обычно это начинается у тебя еще в лифте, когда мы только поднимаемся в номер. Но что мы скажем Полу?

– Может попозже. Надо же нашему маленькому другу когда-нибудь спать, правда?

– Будем надеяться, – вздохнула Сюзан. – Ну а теперь, когда мы уже здесь, может ты скажешь, зачем мы сюда приехали?

– Хочу немного потрясти Пэтти Джакомин. Она приезжала сюда примерно раз в месяц и останавливалась на ночь. Это единственное, что мне удалось найти более-менее необычное. Думаю, нужно порасспросить обслугу.

Сюзан посмотрела на часы.

– Как ты думаешь. Полу будет интересно сходить в Радиоцентр?

– Наверное. Хочешь сводить его?

– Да.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста, – улыбнулась Сюзан. – Может вымотается и пораньше заснет.

Я кивнул.

– Интересно, у них в меню есть шампанское?

– Посмотрим.

Сюзан закончила развешивать одежду, внимательно осмотрела себя в зеркало, слегка поправила прическу и вышла в другую комнату. Я услышал, как она сказала:

– Собирайся, Пол. Пойдем погуляем по этому королевству.

– Куда? – спросил Пол.

– Посмотрим.

Пол открыл дверь. Из проема показалась голова Сюзан.

– Я хочу пообедать в “Четырех временах года”, – сказала она.

– Считай, договорились, – улыбнулся я. – Вечером.

Они ушли. Я вынул из чемодана портрет Пэтти и спустился в вестибюль. Возле лифта размещался стол помощника управляющего. За ним сидел сам помощник в черной “тройке” в тонкую полоску и розовой рубашке. Я вытащил из кармана лицензию и положил на стол. Он прочел ее без всякого выражения. Потом поднял глаза на меня и проговорил:

– Да? Слушаю вас.

– Кто у вас занимается вопросами безопасности?

– Чем можем быть вам полезны?

– “Можем”? Ну и дела! По-моему, тут на табличке написано “помощник управляющего”?

– Безобидная шутка, – пожал он плечами.

У него были редеющие волосы, тонкие усики и здоровый цвет лица. Ногти отполированы и наманикюрены.

– Шутка? – удивился я.

– Я двадцать два года прослужил полицейским в этом городишке. Так-то, морячок.

– Понял, – кивнул я. – Мне нужны сведения вот об этой женщине. – Я показал ему портрет Пэтти Джакомин.

– По какому случаю?

Было бы слишком сложно объяснить ему все, как есть на самом деле.

– Она пропала, – сказал я. – Муж беспокоится. Попросил меня съездить и посмотреть. Она останавливалась здесь примерно раз в месяц. В последний раз – недели три назад.

– Сейчас ее здесь нет?

– Нет, – покачал головой я. – Я уже проверил.

Он снова внимательно взглянул мне в лицо. От него сильно пахло дорогим лосьоном.

– Кто-нибудь может за вас поручиться? – спросил он. – Мне бы не хотелось рассказывать о делах отеля первому встречному, который сует мне в нос лицензию.

– Ники Хилтон подойдет?

– Лучше ничего не придумали? – улыбнулся он.

– Взгляните на мой профиль. Разве я могу вызвать какие-либо другие чувства, кроме полного доверия?

– Ладно, – вздохнул он и вышел из-за стола.

Мы прошли через вестибюль в бар. В три часа дня там сидело всего несколько человек. Бармен оказался высоким подтянутым негром с короткой стрижкой и шикарными усами. Помощник управляющего жестом подозвал его к себе.

– Слушаю вас, мистер Ритчи, – кивнул тот.

– Джерри, – начал помощник управляющего, – знакома тебе эта красотка? – Он показал ему снимок Пэтти.

Джерри окинул портрет безразличным взглядом и поднял глаза на Ритчи.

– Можешь говорить при нем, Джерри, – кивнул тот.

– Конечно, – ответил бармен. – Конечно, я ее знаю. Она где-то раз в месяц приезжает в отель, отдыхает в “Чаблисе”, снимает себе дружка и уходит с ним. К себе в номер, надо полагать.

– Само собой к себе в номер, – поддержал Ритчи. – А на следующий день отмечается у портье, оплачивает счет – и мы не видим ее целый месяц.

– И каждый раз цепляет кого-то новенького? – спросил я.

– Похоже, да, – кивнул Джерри. – Конечно, поклясться не могу, но если кто-то и повторяется, то чисто случайно. Она приезжает перепихнуться, понимаете? Все равно с кем.

– Знаете что-нибудь о ее кавалерах? – спросил я.

Джерри покосился на Ритчи.

– Нет, – покачал головой тот.

– А если бы знали?

– Все равно бы не сказали, – отрезал Ритчи.

– Если только я не приведу сюда кого-нибудь из вашего бывшего управления.

– Если придете с нью-йоркским полицейским, и он скажет, что вы действительно ищете пропавшую без вести, мы на изнанку тут все вывернем. Но пока вам придется довольствоваться только тем, что мы сейчас сообщили.

– Может мне этого и хватит, – пробормотал я.

Глава 30

Мы пообедали в “Четырех временах года”, в зале с бассейном, возле окна, выходящего на Пятьдесят Третью улицу. Мы заказали вино и, помимо всего прочего, фазана. Пол внимательно следил за тем, как ведем себя мы с Сюзан. Когда принесли счет, оказалось, что мы проели 182 доллара 37 центов. Ну и цены. За такие деньги я когда-то покупал подержанные машины. На следующий день мы отправились побродить по музею “Метрополитен”, а вечером повели Пола в театр посмотреть на выступление танцевальной группы Элвина Эйли.

На обратном пути, когда мы ехали в такси, Пол спросил:

– Это же не совсем балет, правда?

– В программе написано “современные танцы”, – ответил я.

– Мне все равно очень понравилось.

– У танца есть много разных разновидностей, – добавила Сюзан. – Например, степ.

Пол кивнул и, отвернувшись к окну, принялся разглядывать Пятьдесят Седьмую улицу.

Когда мы все втроем поднимались на лифте на свой этаж. Пол сказал:

– Я хочу учиться. Хочу узнать, как все это делается. Если надо ехать в какую-нибудь школу… я поеду.

В воскресенье мы проснулись поздно и поехали в Дом Азии полюбоваться на китайские фотографии девятнадцатого века. Лица, глядящие на нас со снимков стотридцатилетней давности, казались незнакомыми и далекими, словно лица пришельцев с чужой планеты. И все же они были человеческими и вполне реальными, испытывающими такие же чувства и переживания, какие свойственны всем людям Земли во все времена ее существования.

Вечером мы вернулись в Бостон и повезли Сюзан домой. Был уже седьмой час. Я остановил “Бронко” и вместе с Сюзан и Полом выбрался из машины. Мы обошли “Бронко”, чтобы вытащить багаж, как вдруг позади раздался шум мотора. Я обернулся. По улице прямо на нас несся “бьюик” 1968 года. Из окна высунулся ствол винтовки. Я прыгнул в сторону Пола и Сюзан, повалил их на землю, а сам упал сверху. Винтовка издала резкий хлопающий звук, какие обычно бывают у автоматов, и обшивку “Бронко” вспороло с десяток пуль. “Бьюик” промчался мимо, и раньше, чем я успел выхватить пистолет, машина исчезла за углом.

– Не вставайте, – сказал я. – Они могут вернуться.

Я достал пистолет и притаился за капотом. Но “бьюик” не возвращался. На улице снова было тихо и спокойно. Никто из соседей даже не открыл дверь. Наверное, просто не поняли, что произошло. Звук выстрела из автоматической винтовки совсем не похож на пистолетный.

– Ну, ладно, – вздохнул я. – Давайте распаковываться.

– Господи Иисусе, – пробормотала Сюзан и поднялась на ноги.

К платью прилипли листья и травинки. Пол не сказал ни слова, но, пока мы вытаскивали из машины багаж и переносили чемоданы в дом, держался поближе ко мне.

– Что все это значит? – спросила Сюзан уже на кухне.

– Да я тут разозлил одного парня, – ответил я. – По-моему, это Гарри Коттон, да, Пол?

Пол кивнул.

– Кто такой Гарри Коттон? – спросила Сюзан, ставя на огонь кофе.

– Один тип, с которым вертел дела Мэл Джакомин.

– А зачем он стрелял в тебя, а заодно и в нас?

– Я искал связь между ним и Мэлом Джакомином. И похоже, Гарри это не понравилось.

– Будем вызывать полицию?

– Нет.

– Почему?

– Они сорвут мне все дело.

– Может ты поподробнее расскажешь мне о своем деле? – попросила Сюзан. – Поскольку я вроде как уже тоже в нем невольно замешана.

– Хорошо. Помнишь, я говорил тебе, что собираюсь искать какой-нибудь компромат на родителей Пола, чтобы они от него отстали?

– А, шантаж, – вспомнила Сюзан.

– Да. Так вот, я собрал этот компромат. И теперь могу предоставить целую кучу доказательств, что Мэл Джакомин замешан в серии поджогов застрахованных домов. Так же как и Гарри Коттон, один из самых больших подонков в городе. Пока доказательств участия в этом деле Гарри еще нет, но, если я передам все, что у меня есть, в полицию, это будет только вопрос времени. А на Мэла у меня есть достаточно веские улики. И чтобы добыть их, мне пришлось поговорить с некоторыми людьми, включая Гарри Коттона, который сейчас злится, как цепной пес, и точит на меня зуб.

– Хочет убить тебя?

– Да, нанял каких-то ублюдков, чтобы со мной разделаться.

– Откуда вы знаете? – спросил Пол.

– Он пытался нанять Хоука.

– Боитесь? – спросил Пол.

– Да. Но как я уже говорил, нельзя придавать этому большое значение. Так что я стараюсь поменьше задумываться над этим.

– Я тоже боюсь, – прошептала Сюзан.

– И я, – кивнул Пол.

– Значит, все перепугались. Но вам-то нечего бояться. Вы просто случайно попали в эту передрягу.

– Первое, за что я боюсь, это за тебя, – вздохнула Сюзан.

Она резала сельдерей в салатницу, где уже лежали кусочки тунца. Я перегнулся через стол и погладил ее по спине.

– А за эти выходные, которые мы провели в Нью-Йорке, я узнал кое-что и про Пэтти Джакомин, – добавил я.

– Что узнали? – спросил Пол.

– Это не очень приятная информация, малыш. Каждый месяц она ездила в Нью-Йорк и цепляла в баре какого-нибудь мужика.

– О, господи, – пробормотал Пол.

– Я не хотел тебе об этом говорить. Но, по-моему, будет еще хуже, если мы начнем лгать друг другу.

Пол кивнул.

– Но в этом нет ничего противозаконного, – нахмурилась Сюзан.

– Нет, но для Пэтти хватит. Ей будет не очень-то приятно увидеть себя в таком свете. И это не будет помогать ей в суде, если она вдруг на что-то решится. Так что теперь я достаточно вооружен.

– Бедная женщина, – вздохнула Сюзан.

– Да, она цеплялась за каждое дерьмо, которое находила. И все же так и не нашла то, что нужно.

– Неразборчивость в связях еще не говорит о том, что женщина несчастна, – возразила Сюзан.

– Каждый месяц, в чужом городе, с незнакомыми мужчинами, в пьяном виде?

Сюзан указала взглядом на Пола.

– Так почему мы не вызовем полицию и не заявим, что в нас стреляли? – спросила она, поспешив переменить тему.

– Нам будет трудно все объяснить, не упоминая про Мэла и Гарри. А я не хочу сажать Мэла в тюрьму. Я хочу, чтобы он мог содержать своего сына, платить за его образование и так далее.

– Понятно, – кивнула Сюзан и полила салат из тунца майонезом.

– Я останусь на ночь у тебя, а утром подумаем, что делать дальше.

– А что с этим Гарри? – спросила Сюзан.

– Наверное, придется с ним еще раз поговорить.

– Я так и знала, – вздохнула Сюзан.

– Ты можешь предложить что-то лучшее?

– Нет, просто я вижу, что ты хочешь разобраться с ним, потому что он стрелял в нас с Полом. Если бы ты был один… – Она пожала плечами.

– Ну, мне все равно нужно убрать его с дороги, если мы собираемся отдавать Пола в балетную школу.

Сюзан положила салат на хлеб и выключила кофе. Было видно, что она очень нервничает.

– Я не позволю какому-то уроду стрелять в вас, – сказал я. – Просто не могу позволить. Это против правил.

– Каких правил? – спросил Пол.

– Его собственных. – Сюзан указала на меня. – Только не проси, чтобы он объяснял их тебе прямо сейчас. Я этого уже не выдержу. – Она поставила на стол тарелку с бутербродами и разлила кофе. – Хотя бы возьми с собой Хоука. Это-то ты уж можешь сделать? Подумай о мальчишке. – Она вытащила из холодильника пакет молока и налила полный стакан Полу. – И обо мне тоже. – Рука ее дрожала.

– “Любить тебя я больше не могу, – процитировал я. – Любви моей теперь ты не достоин”.

– Шут гороховый, – прошептала Сюзан.