Текст книги "Ранняя осень"

Глава 16

На следующее утро я разбудил Пола в семь часов.

– Зачем так рано вставать? – проворчал он. – В школу же не идти.

– У нас много работы, – похлопал я его по плечу.

– Все равно я не хочу вставать.

– Придется. Я сейчас приготовлю завтрак. Что ты будешь?

– Ничего не хочу.

– Ладно, – кивнул я. – Но до ленча придется ходить голодным.

Все еще не совсем проснувшись, он приоткрыл глаза и посмотрел на меня.

Я пошел на кухню и приготовил тесто для булочек.

Пока они пеклись, а на плите подогревался кофе, я принял душ и оделся. Вытащил булочки и заглянул к Полу. Тот спал как сурок. Я растолкал его.

– Давай, малыш, вставай. Я понимаю, тебе не хочется, но так надо. Ничего, скоро привыкнешь. Уверен, тебе даже понравится.

Пол что-то промычал и с головой зарылся в спальный мешок.

– Да-да, – кивнул я. – Обязательно понравится. Встанешь, примешь душ и сразу будешь как огурчик. Ну, давай, не заставляй меня сердиться.

– А то что? – буркнул Пол из спального мешка.

– А то я сам тебя вытряхну. И засуну, под душ. А потом вытру, одену и так далее.

– Не хочу вставать, – фыркнул Пол.

Я вытряхнул его из мешка, раздел и засунул под душ. Это заняло около получаса. Нелегко управлять кем-то, даже ребенком, если не хочешь сделать ему больно. Я намылил ему голову и подставил под струю воды. Потом закрыл кран и протянул ему полотенце.

– Хочешь, чтобы я тебя одел? – спросил я с милой улыбкой.

Пол покачал головой, обмотался полотенцем и ушел в комнату. Я отправился на кухню и выложил на стол булочки, земляничный джем и фрукты. Уселся на стул и, ожидая Пола, съел апельсин и банан. Налил чашку кофе. Отпил глоток. Я не предупреждал его, что после душа ему нельзя снова ложиться спать. Мне почему-то казалось, что он может обидеться на такое предупреждение. Я хотел, чтобы он вышел сам. В противном случае это несколько пошатнуло бы мой авторитет. Я сделал еще один глоток кофе. Булочки остывали. Я с нетерпением взглянул на дверь. Мне не очень-то нравились холодные булочки.

Наконец дверь спальни открылась и показался Пол. На нем были джинсы, когда-то явно подшитые, а потом снова отпущенные на всю длину, застиранная майка и зеленая рубашка с пингвином на кармашке.

– Что будешь пить, кофе или молоко? – спросил я.

– Кофе.

Я наполнил чашку.

– С чем тебе?

– Не знаю, – пожал плечами Пол. – Я еще никогда не пил кофе.

– Ну, тогда положим сахар и добавим сливки, – улыбнулся я. – Тебе нечего опасаться лишних калорий.

– По-вашему, я тощий?

– Да. Вот булочки, джем, фрукты и кофе. Налетай.

– Я ничего не хочу.

– Дело твое, – ответил я и откусил булочку.

Пол отпил кофе. Похоже, ему не очень понравилось. После завтрака я вымыл посуду и повернулся к Полу:

– Есть у тебя какие-нибудь кеды?

– Нет.

– Ну, тогда перво-наперво отправимся в Норт-Конуэй и купим.

– А зачем они мне? – безразлично спросил Пол.

– Понадобятся. Заодно и газеты прихватим.

– Откуда вы знаете, что там продаются кеды?

– В Норт-Конуэйе? Да там спортивной обуви больше, чем аспирина. Найдем уж как-нибудь.

По дороге Пол, наконец, нарушил молчание.

– А зачем вам понадобилось так рано меня будить?

– По двум причинам, – ответил я. – Во-первых, в жизни тебе необходима какая-то схема, какая-то система, чтобы приучиться к порядку. И во-вторых, мне все равно когда-нибудь нужно было бы это делать. Так уж лучше побыстрее разобраться и все.

– А зачем обязательно разбираться? Могли бы просто дать мне поспать.

– Нельзя. Тогда бы ты постоянно что-нибудь выдумывал, чтобы посмотреть, насколько далеко со мной можно заходить. Тебе так или иначе необходимо проверить меня, прежде чем начать доверять.

– Вы что, детский психолог?

– Нет. Это мне Сюзан рассказала.

– По-моему, она чокнутая.

– А по-моему, лучшей женщины ты в жизни своей не видел. Но говоришь ты против правил.

– Что?

– Нельзя плохо отзываться о любимом человеке твоего собеседника. Ты что, не знал? Я не хочу, чтобы ты говорил о ней плохо.

Мы проезжали через центр Фрайберга.

– Извините.

– Ладно.

Мы замолчали. Мимо проплывали приятного вида домики. До Норт-Конуэйя оставалось не более пятнадцати минут езды.

Мы купили Полу кроссовки “Найк” – такие же как и у меня, только на несколько размеров меньше, и спортивные брюки.

– У тебя спортивный ремень есть? – спросил я.

Пол удивленно вскинул брови и покачал головой. Мы купили ремень и две пары махровых носков. Я заплатил, вывел Пола из магазина, и мы двинулись в обратный путь. В десять часов утра мы уже были дома. Я отдал ему сумку с покупками и сказал:

– Пойди оденься и сделаем небольшую пробежку.

– Пробежку?

– Да.

– Но я не умею бегать.

– Научишься.

– Не хочу.

– Знаю. Ничего страшного. Мы недалеко. Немножко пробежим, немножко пройдем. И каждый день будем постепенно увеличивать дистанцию. Не переживай. Увидишь – сразу почувствуешь себя намного лучше.

– Вы все равно меня заставите? – нахмурился Пол.

– Конечно.

Он очень медленно вошел в дом. Я двинулся следом. Он отправился в свою комнату. Я – в свою. Минут через двадцать он вышел. На нем были новые ярко-желтые кроссовки и новые спортивные брюки, немного болтающиеся на его тощих ногах. Бледное костлявое тело скукожилось от прохладного весеннего воздуха. Я был одет в такую же форму, только не совсем новую.

– Сначала разомнемся, – сказал я. – Сделай несколько наклонов, пока не начнешь легко доставать пальцами до земли. Вот так, смотри. Хорошо. А теперь согнись и, не отрывая рук от земли, попробуй выпрямить колени. Не дергайся, потихоньку. И подержи с полминуты.

– Зачем это все? – заскулил он.

– Нужно растянуть мышцы спины и заднюю поверхность бедра. А теперь присядь вот так, опустись пониже, чтобы зад коснулся земли. Это на те же самые мышцы.

Я показал ему, как размять голень и растянуть квадрицепс. Он делал все так неловко, словно специально хотел убедить меня, что ничего не умеет. Но я воздержался от комментариев.

Я решил захватить с собой пистолет. Обычно я всегда бегал без него. Но раньше во время пробежек я ни от кого не ждал нападения.

– Ладно, – сказал наконец я. – Вот мы и готовы к небольшой пробежке. Подожди, я кое-что возьму в доме.

Я заскочил в хижину и достал свой короткоствольный “Смит-и-Вессон” тридцать восьмого калибра. Вынул его из кобуры, проверил обойму и вышел из дома, держа пистолет в руке.

– Вы собираетесь бежать с этой штукой? – удивился Пол.

– Ничего страшного, – улыбнулся я. – Просто буду держать его в руке. – Я взял пистолет за барабан, а не за ручку. Не так подозрительно.

– Боитесь, что они нас найдут?

– Нет, но береженого Бог бережет. Лучше стараться иметь дело с возможностями, а не с вероятностями.

– Чего?

– Давай, вперед. Побежали. Все буду объяснять на ходу.

Мы медленно двинулись вперед. Казалось, Пол и в самом деле бежит первый раз в жизни. В движениях напрочь отсутствовала координация, каждый шаг давался с таким трудом, словно он всякий раз упорно раздумывал, куда бы лучше поставить ногу.

– Скажешь, когда устанешь, – бросил я на ходу. – Тогда немного пройдемся шагом. Спешить некуда.

Пол молча кивнул.

– Если думаешь о чем-то важном, – напутствовал я, – например о том, что твой отец может попытаться снова тебя похитить, то лучше думай, что можно сделать, если так и в самом деле случится, чем прикидывай вероятность его нападения. Ты все равно не сможешь узнать, что он решит. Понятно?

Он снова кивнул. Я заметил, что он уже слишком запыхался, чтобы говорить.

– Чтобы жить лучше, нужно все решения, которые тебе приходится принимать, основывать на том, что ты можешь контролировать. Если это вообще возможно.

Мы бежали по грунтовой дороге, тянущейся от хижины, к другой, более широкой грунтовой дороге. Метров восемьсот. По бокам росли кусты орешника и молодые клены, над которыми возвышались могучие сосны. Кое-где виднелись уже распустившиеся кустики дикой малины. В тени деревьев было прохладно, но совсем не холодно.

– Здесь повернем направо, – бросил я. – И пробежимся по этой дороге. Особо не напрягайся. Когда устанешь, переходи на шаг.

Он снова кивнул.

Эта дорога была пошире и шла вдоль озера. Через каждую сотню метров вниз, к хижинам, убегали узкие тропинки. У начала каждой из них на дереве была прибита табличка с именем владельца домика. Мы пробежали километра полтора, когда Пол вдруг остановился и схватился за бок.

– Колет?

Он кивнул.

– Не наклоняйся, – посоветовал я. – Лучше прогнись назад. Как можно дальше. Станет полегче.

Он слушался. Я, честно говоря, не ожидал. Слева от нас вверх поднималась узкая дорожка. Мы свернули на нее. Пол шагал, все еще сжимая рукой бок.

– Сколько мы пробежали?

– Километра полтора, – ответил я. – Неплохо для первой тренировки.

– А вы сколько можете пробежать?

– Километров пятнадцать. Может, двадцать. Точно не знаю.

Мы прошли по дорожке, миновали небольшой овражек, на дне которого все еще стекал в озеро ручеек талого снега. Через месяц здесь наверняка будет уже сухо и пыльно.

– Пошли назад, – предложил я. – Может, когда снова выйдем на дорогу, ты сможешь еще немного пробежать.

Пол не ответил.

Рядом с нами по дереву замолотил дятел.

Мы выбрались на дорогу, и я опять перешел на медленный бег. Пол проплелся несколько метров пешком, потом вздохнул и потрусил за мной. Мы пробежали метров семьсот, пока не достигли грунтовой дороги, ведущей к нашей хижине. Я перешел на шаг. В ту же секунду на шаг перешел и Пол.

Подойдя к хижине, я сказал:

– Надень свитер или куртку, или еще что-нибудь. А потом установим снаряды.

Я вошел в дом и надел синий хлопковый свитер с обрезанными рукавами. Пол напялил серый свитер с какой-то дурацкой эмблемой на груди. Рукава были чуть длинноваты.

Мы вынесли скамью для жима лежа, большую и маленькую груши и ящик с инструментами. Пол держал один конец скамьи и один конец ящика.

– Повесим тяжелую грушу вот на эту ветку, – распорядился я. – А маленькую прикрепим на ствол.

Пол кивнул.

Скамью поставим вот здесь, под деревом, подальше от тяжелой груши. Если пойдет дождь, накроем чем-нибудь.

Пол снова кивнул.

– А когда все сделаем, я покажу тебе, как работать на этом оборудовании.

Пол опять промолчал и лишь кивнул головой. Я никак не мог понять, продвинулся ли хоть немного на пути его воспитания. По-моему, только подорвал его дух.

– Ну так как, годится, малыш? – спросил я.

Он пожал плечами. Нет, наверное я все же не подорвал его дух.

Глава 17

Почти целый час мы занимались снарядами. Больше всего провозились с маленькой грушей. Наконец, я залез на дерево и смог подвесить ее на нужной высоте. Для меня. Для Пола же придется соорудить какую-нибудь подставку. За три ходки в дом и обратно я вынес штанги и все диски. Пол выволок гантели.

– Ну вот, – вздохнул я, – после ленча пару часиков потренируемся – и на сегодня достаточно. А вообще, будем тренироваться с утра, а после обеда – строить дом. Просто сегодня мы поздно начали, потому что ездили покупать тебе форму. Так что строительство начнем завтра.

На ленч был сыр, сирийские лепешки с солеными огурцами, маслины и помидоры. Пол выпил молока. Я выпил пива. Пол сказал, что сыр воняет псиной. За хижиной стояла пара раскладных стульев, и после ленча мы вышли из дома и сели отдохнуть. Часы показывали половину второго. Я включил транзистор. “Сокс” играли с “Тиграми”.

– Ненавижу бейсбол, – проворчал Пол.

– Не слушай.

– Как не слушать, если радио работает?

– Ну ладно, я люблю бейсбол. А ты что любишь?

– А мне все до лампочки.

– Хорошо. Давай договоримся так: я слушаю радио, когда передают бейсбол. Ты слушаешь все что хочешь в любое другое время. Идет?

Пол пожал плечами. На озере смешно закудахтала птица.

– Это гагара, – сообщил я.

Пол киснул.

– Я не хочу поднимать эти железяки, – наконец пробормотал он. – Не хочу молотить эту идиотскую грушу. Не нравится мне все это.

– А что нравится? – спросил я.

– Не знаю.

– Будем тренироваться только в будние дни. А в субботу и воскресенье займемся чем-нибудь другим.

– Чем?

– Чем хочешь. Будем гулять. Будем рыбачить, охотиться, ходить по музеям, купаться, когда немного потеплеет, ходить на бейсбол, если ты научишься его любить, будем устраивать пикники, ходить в кино, в театр, поедем в Бостон побродить по городу. Ну, что из этого тебе нравится?

Пол пожал плечами. Я кивнул. В половине третьего “Сокс” уже порядком вел в счете, а наш ленч усвоился.

– Пошли на снаряды, – сказал я. – Для начала будем делать по три подхода в каждом упражнении. Будем делать жим лежа, подъем на бицепс, “пуловер”, разводку, шраги, приседания и жим сидя. А потом – комбинированная работа с большой и малой грушей. Я покажу, как все это делается.

Я повесил на ветку большую флягу с водой.

– Пей сколько хочешь. Когда устанешь – отдохни. Торопиться некуда. У нас полдня впереди.

– Я даже не знаю, с какой стороны к этим железякам подходить.

– Зато я знаю. И тебе покажу. Сначала посмотрим, сколько ты сможешь поднять. Начнем с жима лежа.

Я положил на стойки пустой гриф от штанги.

– Попробуй.

– Без дисков?

– Пока хватит. Начни с грифа. Если будет легко, повесим диски.

– Что нужно делать?

– Сейчас покажу. – Я лег на скамью, взял гриф средним хватом, снял его со стоек, опустил на грудь и выжал вверх. И так несколько раз. – Что-то типа этого. Попробуй сделать десять раз, если сможешь.

Я положил гриф на стойки и встал. Пол улегся на скамью.

– Где браться?

– Чуть раздвинь руки, вот так. Большие пальцы в замок. Давай я подстрахую.

– Что значит “подстрахую”?

– Подставлю руки на случай, если ты вдруг уронишь вес себе на грудь.

Пол снял гриф со стоек. Он оказался слишком тяжел для него. Когда он только опускал его на свою цыплячью грудь, руки уже тряслись от напряжения. Мне пришлось чуть поддержать гриф за середину.

– Ну вот, – улыбнулся я. – Хорошо. Хорошо. А теперь выталкивай вверх. Вдохни, выдохни и поднимай штангу. Давай.

Пол изогнулся и вступил в бой с весом. Руки задрожали еще сильнее. Я снова подставил под гриф ладонь и немного помог. Ему удалось наконец выпрямить руки.

– А теперь ставь на стойки, – скомандовал я и помог ему установить гриф на место. Он весь раскраснелся от натуги.

– Хорошо, – похвалил я. – В следующий раз сделаешь два жима.

– Да я и одного-то не могу, – простонал он.

– Как это не можешь? А только что кто сделал?

– Вы мне помогли.

– Совсем чуть-чуть. В этом деле есть одна особенность: самый быстрый прогресс всегда делаешь в начале занятий. Это воодушевляет.

– Я не могу поднять даже пустой гриф, – вздохнул Пол.

– Через пару месяцев уже будешь поднимать больше, чем весишь сам, – подбодрил я. – Ну, давай. Сделаем второй подход.

Он снова улегся на скамью. На этот раз мне пришлось помочь ему намного больше.

– Все хуже и хуже, – пожаловался Пол.

– Конечно, ты ведь устал. А третий подход будет еще тяжелее. В этом-то все и дело. Ты заставляешь работать мышцы, когда они уже устали, поэтому они быстрее загружаются. А потом быстрее растут новые мускулы.

Я заметил, что начал говорить, как Арнольд Шварценеггер. Все еще красный. Пол молча улегся на скамью. На груди под полупрозрачной кожей вздулись вены. Ребра торчали, словно зубья расчески. Похоже, он весил кило граммов сорок, если не меньше.

– Итак, последняя попытка, – объявил я.

Пол снял гриф со стоек, и на этот раз мне пришлось поддержать двумя руками, чтобы он не уронил его себе на грудь.

– Ну вот. Теперь вверх. Выдохни. Это очень важно. Ну, давай, давай, выше, выше, выше. Хорошо. Хорошо.

Мы положили гриф на стойки. Пол сел. Руки все еще дрожали мелкой дрожью.

– А теперь вы, – сказал он.

Я кивнул, повесил на гриф четыре двадцатипятикилограммовых диска и лег на скамью. Снял штангу со стоек и опустил на грудь.

– Посмотри, какие мышцы работают, – обратился я к Полу, – и будешь знать, на какие мускулы направлено упражнение.

Я поднял штангу, затем опустил ее на грудь и снова выжал вверх, не забывая правильно дышать. Сделал десять повторений и поставил штангу на стойки. На лбу выступил пот. На ветку клена опустился красногрудый дубонос. Я сделал еще один подход. Легкий ветерок приятно обдувал вспотевшую грудь.

– А сколько вы можете поднять? – спросил Пол.

– Точно не знаю – не нужно придавать этому большое значение. Лучше просто заниматься с тем весом, который тебе по силам, и не следить, кто поднимает больше тебя, а кто меньше, и сколько ты можешь поднять сам. Но я могу выжать намного больше, чем здесь стоит.

– А сколько сейчас на штанге?

– Сто двадцать килограммов.

– А Хоук тоже поднимает штангу?

– Да, иногда.

– И он сможет поднять столько, сколько вы?

– Наверное.

Я сделал третий подход. Затем сел и несколько раз глубоко вздохнул. По груди струился пот.

– А теперь сделаем несколько подъемов на бицепс, – сказал я и показал ему, как правильно выполнить это упражнение. Гантели оказались слишком тяжелыми, поэтому он поднимал одну двумя руками.

Спустя два часа Пол тяжело опустился на скамью, склонил голову и положил руки на колени, дыша так, словно только что пробежал марафонскую дистанцию. Я сел рядом. Мы закончили тренировку с весами. Я подал Полу флягу. Он сделал глоток и протянул флягу мне. Я попил и повесил ее на прежнее место.

– Ну, как себя чувствуешь? – спросил я Пола.

Не поднимая глаз, мальчик устало покачал головой.

– Это еще ничего. Завтра будет хуже. Ни согнуться, ни разогнуться не сможешь. Ну, пойдем поработаем с грушей.

– Я больше не хочу.

– Знаю, но еще полчаса – и все закончится. Увидишь, будет интересно. Мы не будем сильно надрываться.

– Чего вы ко мне привязались? Неужели не можете оставить меня в покое?

Я снова сел рядом с ним на скамью.

– Всю твою жизнь тебя никто не трогал, все только и делали, что оставляли тебя в покое, и в результате ты похож черт знает на что. Я хочу немножко исправить тебя.

– Как это?

– А так. Сейчас у тебя нет ничего, что бы ты любил. Нет ничего, чем бы ты мог гордиться. Ничего, что бы ты хотел знать. И вот сейчас ты просто настоящая амеба, потому что никто не хотел тратить свое время, чтобы тебя чему-то научить. А в самих людях, которые тебя окружали и растили, ты не видел совершенно ничего, что можно было бы перенять.

– Но я же не виноват.

– Нет. Пока еще нет. Но если будешь и дальше сидеть сложа руки и ничего не делать, это будет уже твоя вина. Ты достаточно взрослый, чтобы пытаться самому стать человеком. И чтобы нести ответственность за свою жизнь. А я просто хочу немного помочь тебе.

– Ну а при чем тут все эти железяки?

– Не важно, что ты умеешь. Главное, чтобы ты умел, и сам осознавал это. А здесь у тебя полный провал. Ты ничего не умеешь, ничего не любишь и, главное, ничего не хочешь. Поэтому я сам научу тебя быть сильным, держать форму, бегать по пятнадцать километров, поднимать штангу больше твоего веса и уметь немного боксировать. Я научу тебя готовить, строить дома, работать физически. Уметь заставлять себя что-то делать и управлять собой. Может потом, попозже, мы будем еще и читать, и ходить по музеям, и смотреть что-нибудь более серьезное, чем глупые комедии. Но сейчас я начал с твоего тела, потому что с него легче всего начать.

– Ну и что? – хмыкнул Пол. – А потом я снова вернусь обратно. Так какая разница?

Я взглянул на него в упор. Страшное зрелище. Бледный, узкогрудый, весь какой-то пожухлый, как мокрая курица, с торчащими в разные стороны костями, устало опущенной головой. Нестриженные волосы. Длинные грязные ногти. Что за мерзкое маленькое чучело!

– Конечно, вернешься, – вздохнул я. – Вот поэтому-то и нужно, чтобы к этому времени ты стал абсолютно автономным.

– Чего?

– Автономным. Зависящим только от самого себя. И не слишком уж подвергающимся влиянию своего окружения. Конечно, ты еще не совсем взрослый. И, может быть, еще рано требовать от такого ребенка как ты быть автономным. Но у тебя нет выбора. Твои родители ни в чем тебе не помогут. Так что на них ты можешь не рассчитывать. Они уже довели тебя до твоего теперешнего состояния. Ничего хорошего ждать не приходится. Поэтому вся надежда на самого себя.

У него затряслись плечи.

– На самого себя, малыш, – со вздохом повторил я.

Он плакал.

– Но мы справимся. Обязательно справимся, вот увидишь. Сможем развить в тебе гордость, сделать так, чтобы тебе хоть что-то в себе нравилось. Я помогу тебе. Все будет хорошо.

Он плакал, опустив голову. Плечи вздрагивали, по костлявой спине струился пот. Я сидел рядом и молчал. Не нужно было его трогать.

– Поплачь, ничего страшного, – сказал я. – Я тоже иногда плачу.

Минут через пять он успокоился. Я встал. Возле груши лежали две пары перчаток. Я поднял их и протянул одну пару Полу.

– Ну, давай. Пора немножко поколотить грушу.

Он молчал, понурив голову.

– Давай, малыш, – повторил я. – Пойдем, покажу тебе, как боксировать.

Не поднимая глаз, он протянул руку и взял перчатки.