Текст книги "Линзы"

Неказистый вид родных пенатов, давно требующих ремонта, также не смог испортить счастливого дня. Обычно же, панорама соседского двухэтажного особняка вызывала чувство неудовлетворенности судьбой. Насвистывая, он толкнул покосившуюся калитку и вперевалочку, по заросшей травой тропинке, направился к старенькому крыльцу. Изнутри раздался скрипучий голос бабушки: – «Коленька, это ты?» Как она умудрялась узнавать всех домашних по шагам, оставалось тайной. Большую часть дня, для всего села просто баб Лена, лежала на металлической кровати, с продавленной сеткой. Но иногда с помощью внука выползала на крыльцо, чтобы погреть свои старые, больные косточки. Какая-то, трудно поддающаяся лечению болезнь ног, уже три года приковывала, когда-то очень энергичную бабушку, к постели.

Случалось, а в последнее время это стало частым делом, Коляну приходилось самому готовить кушать. Вот и сегодня ее просьба пожарить картошку, совершенно не удивила любимого внука. Минут через десять, шинкуя лук, он, запел в пол голоса, довольно приятным баритоном. Пел Колян красиво, но ужасно стесняясь, делал это только дома. Сегодня, все получалось – само собой. И даже неприятный запах от бабушкиных ног ощущался не так сильно. Картошка удалась на славу. Сидя за столом, обмениваясь взаимными шутками, они чувствовали себя единой семьей.

«Баб, я влюбился!» – ошарашил ее своим откровенным признанием счастливчик. Та задумчиво наморщила и без того морщинистый лоб, пошамкала беззубым ртом и растерянно выдавила: – «Даже не знаю.» А, затем более оптимистично: – «Вообще-то это хорошо. И кто она?»

«Она, она … – само совершенство!» Бабушка по-доброму рассмеялась. «Чего смеешься?» – Обиделся внук. «Ничего Коленька – это бывает.» Их идиллию разрушил грохот упавшего ведра в темном коридоре. Затем, раздался трехэтажный мат и в комнату, ввалилась пьяная вдрызг мама. Пуговицы на кофточке были оторваны, а большая белая грудь вывалилась наружу. Колян стыдливо отвел глаза в сторону.

– Застегнись, бесстыжая, постеснялась хотя бы ребенка.

– Заткнись старая. И вообще, имею право. Дом мой. Пошли вон отсюда.

Заплетающимися шагами она попыталась добраться до кровати, но где-то на середине пути, грохнулась прямо на пол и громко захрапела. Подымать и тащить ее до постели они даже не пытались, зная, что это практически невозможно. Николай, сдернув со старенькой кровати замызганное одеяло, зажмурив глаза, накинул его на бесформенную, воняющую перегаром груду мяса, именуемую мамой. Завтра, на трезвую, больную голову, она будет, горько плакать и горячо обнимая сына, извиняться перед ним. Пить родительница начала давно, сразу после развода с отцом. Периодически пыталась лечиться, но ничего не помогало. В конце концов, бабушка с внуком окончательно махнули на нее рукой и даже привыкли к периодичному появлению очередных маминых кавалеров, естественно приходящих в дом со спиртным. Они просто уходили в дальнюю комнатку и закрываясь, отгораживались от всего мира.

– Пойдем ложиться. – Подвела итог этого дня бабуля. Колян, быстро раздевшись, нырнул под одеяло. Посуду и лицо можно помыть завтра. А сегодня, подложив руки под голову, можно и помечтать. Через пять минут, в комнате раздалось его громкое сопение. День кончился.

Следующее утро казалось волшебным. Николай, потягиваясь, стоял на крыльце и щурился на восходящее солнышко. Решая серьезную дилемму – умываться или бог с ней, с этой вчерашней грязью. Негромкий окрик прозвучал от калитки. Он медленно повернул голову и замер. Хрупкую фигуру Алены невозможно было спутать ни с кем. Колян стремглав бросился к калитке и только оказавшись возле своей пассии, вдруг понял, что одет только в синего цвета, большие семейные трусы. Неловко замерев, он зарделся от стыда. Она же только улыбнулась.

– Слушай, ты же знаешь Шурика.

– Ну да.

– Сегодня Сашка может не появиться в школе. Тогда сходишь к нему домой и скажешь, что я буду ждать его в шесть часов на озере.

– А нафига, он тебе сдался?

– Должок за ним.

– Так давай, я сам попробую забрать. Совсем недавно, вроде как друг ему был.

– Вот именно, был. Нет уж, я сама разберусь. А ты не лезь.

– Ну, хорошо, как скажешь.

– Смотри не забудь.

– Ни за что.

Провожая влюбленными глазами хрупкую фигуру, он простоял у калитки еще минут пять. Затем поежившись от утренней прохлады, трусцой побежал к крыльцу. Уже подогрев остатки вчерашнего ужина, он все – таки решил умыться, для нее любимой. И даже, с усилием попытался причесать непослушные лохмы. Единственное, что омрачило приподнятое настроение сегодняшнего утра – Колян, не заметив, наступил в резко пахнущую лужу мочи, расплывшуюся, из – под покрывала, накинутого на маму. Однако быстро поменяв, давно требующие смены, носки, он совершенно забыл об этом неприятном обстоятельстве и чуть ли ни бегом, помчался на другой конец села, чтобы выполнить ответственное поручение. Ему даже удалось застать своего бывшего друга дома. Тот как раз закрывал дверь, но увидев Коляна, уставился на него, как на что-то необычайное.

– Ты не беспокойся. Я не мириться. Просто Алена просила, чтоб ты был в шесть на озере. А вообще, позорно, когда должен деньги девчонке, тем более такой.

– Ничего я ей не должен. Ты что, не понял – влюбилась она в меня.

И повернувшись, уверенной походкой направился в школу. Коляна как будто ударили под дых, нечем стало дышать. Ноги не держали и опершись о забор, он медленно опустился прямо в придорожную пыль.

– Не может быть. Ерунда все это. Врешь, не уйдешь.

И резко вскочив, догнал обидчика. Развернул его к себе лицом и уже занес руку для удара. Но, посмотрев в эти спокойные, многократно увеличенные линзами, глаза, вдруг понял, что все это правда. Его просто тупо использовали как предмет утвари. Стало ужасно горько, захотелось дико завыть. Колян бессильно опустил руки и горестно побрел прочь. Больше Шурик живым никогда его не видел. Он так и запомнился, с опущенной лохматой головой, с болтающимися как плети руками, идущего заплетающейся походкой.

Повернувшись, Сашка поспешил в школу. Коляна конечно жалко, но так уж устроена жизнь. Однако, в глубине души остался неприятный осадок. На учебе все шло своим чередом. Все пять уроков они с Аленой делали вид, что даже не знакомы. Вчерашняя, необъяснимая неудача его даже не взволновала. Он был уверен, что продолжение обязательно будет и все пойдет так, как он захочет. Откуда пришла эта уверенность он не знал. И интуиция его не подвела.

Вечер оказался просто сказочным. Опытная в делах секса Алена, помогла справиться во многих, по его мнению, неловких ситуациях. Действовала по большей части она. Шурик же, выполнял роль статиста. Животный крик, вырвавшийся из уст этой бешенной кошки, напугал новоявленного мужчину. Однако затем, дикий оргазм сотряс юношеское тело. Чувствуя полное опустошение, он бессильно лежал на травке, рядом с возлюбленной. Долгий, страстный, благодарный поцелуй достался ему в качестве вознаграждения.

Впервые, он вернулся домой в одиннадцать часов вечера. И не обращая внимания на возмущенное кудахтанье мамы, даже не поев, отправился спать. Та резонно решила, что серьезный разговор с ребенком лучше отложить на утро, тем более, что Шурик был, по всей видимости, совершенно трезв. А чуть позже, спрятав остывший ужин в холодильник, грустно размышляя о неблагодарности детей, также улеглась в постель.

Следующее, солнечное утро не мог испортить даже укоризненный мамин взгляд. И не слушая, рассказы о мальчиках, которые приходили поздно и попали в беду, он с удовольствием поел. Закинув на плечо сумку, весело насвистывая, легкой походкой он двинулся в свою альмаматер. И даже, решил свернуть в Аленин переулок, в надежде, встретить ее у ворот. Однако, соседский второклашка громко доложил, что та уже ушла в школу. Пришлось ускорить шаг, чтобы не опоздать. И все равно к звонку, Шурик не успел. Странно, но в школе все вели себя как-то тихо и сдержанно. Не найдя свой класс, он пошел в учительскую, узнать у классной, что случилось. Лидия Васильевна, уже мчалась навстречу и крепко взяв его под руку, с ужасно серьезным лицом, трагическим голосом, сообщила – его друга Коляна, насмерть сбила машина. На Шурика вдруг напал приступ идиотского смеха, слишком уж пафосным было выражение лица классной. Вырвавшись из цепких рук Лидии, заикаясь, он пробормотал, что ему срочно надо в туалет. И, уже убегая, краем уха услышал, что весь класс у Коляна дома и он тоже обязан быть там. В уборной, Шурику стало плохо, смех испарился и его вырвало. Весь в испарине, он, прислонился к холодной стене и тут до него стало доходить, что в действительности произошло с бывшим другом. Тело начала бить мелкая дрожь, желудок вновь вывернуло наизнанку. Как же так? Еще вчера, они, пускай не мирно, но разговаривали. Он медленно, как во сне, побрел туда, куда давно должен был нанести визит, но все как-то не получалось.

Там присутствовал почти весь класс. Пацаны рубили дрова и поддерживали огонь в костре. Девчонки готовили похлебку и подметали двор. Все происходило слаженно и без шума. Из домишки донеслись громкие причитания и всхлипывания бабушки погибшего. Защемило сердце, у многих на глаза навернулись слезы. Недавний враг, здоровяк Серега, вытерев пот со лба, шепотом сообщил, что они тут уже целый час и, наверное, надо бы зайти, попрощаться с Колькой. Шурик, пересиливая себя, неохотно, начал подыматься на крыльцо. Гроб с телом покойного, слово-то какое страшное, стоял на колченогих табуретках во второй комнатушке. Тут, было сумеречно и стоял неприятный терпкий запах. По периметру, вдоль стен, были расставлены лавки, на которых восседала целая когорта бабушек-плакальщиц. Одна из них, с кряхтением поднявшись, взяла Александра за руку и подвела к гробу. Лицо Коляна было закрыто почти до самого носа. Еще во дворе ему сообщили, что бывший друг, толи сам кинулся, толи случайно попал под колеса грузового «Вольво». Сейчас, там лежало что-то злобное и чужое. Узнаваемыми оставались лишь наивные Колькины глаза, пристально смотревшие в грязный потолок. У Шурика внутри все было тупо, противно и апатично. Его, дабы он выразил соболезнование, подтолкнули к ничего не понимающей, потерявшей всякую ориентацию, бабушке покойного. Та автоматически собралась запричитать, как делала перед всеми пришедшими, считая, что таким образом выполняет свой долг перед внуком. Как вдруг, ей сообщили, кто Александр такой. Старческие, все в узлах и прожилках синих вен, руки мгновенно обвили молодую, нежную шею Сашки. Заплаканные, плохо видящие, красные глаза засветились ярким, рубиновым светом. Из открытого беззубого рта, пахнуло смрадом «Геены огненной», как говаривали мамины товарки. Все тело пронзило электрическим током, стало холодно. И пришел ужас той памятной, кошмарной ночи. Уже теряя сознание, Шурка начал понимать смысл рыка, из пасти возникшего демона: – «Почему он!»

Яркий свет начал слепить глаза. Рот жадно ловил сладкий воздух. Сашка потихонечку приходил в себя. Натуженный кашель стал разрывать грудь. Вокруг стояли одноклассники. Встревоженная классная бегала вокруг и как клушка кудахтала. Только Серега просто, без суеты объяснил ничего не понимающему Шурке, что с ним случился обморок. Последующего участия в страшноватом, но интересном событии он не принимал. А был отпущен домой ввиду слабого здоровья.

Уже на подходе к дому, едва переступая ватными ногами, он вдруг радостно осознал, что весь этот ужас произошел не с ним. Что, то темное из сна существо, обошло его стороной. Собаки в соседних домах начали недоуменно гавкать на громкий, жизнерадостный, заливистый смех Шурки.

Дома одному, оставаться было страшновато. И Сашка решил, перекусив, пойти на озеро. Ноги сами принесли его на то место, где он стал мужчиной. Солнце, грело почти по-летнему и вдруг Шурик разрыдался. Упав на живот, спрятав лицо в ярко зеленой, весенней траве он плакал толи по погибшему другу, толи по ушедшему детству, толи просто от пережитых событий последних дней. После, успокоившись, Александр провалялся здесь почти до самого вечера, затем нехотя поплелся домой.

Мама, естественно обо всем осведомленная, принялась обхаживать свое золотце, ни словом, не упомянув о событиях сегодняшнего дня. Уже лежа в постели, он осознал, что стал взрослым.

На следующий день Александр решил, что школа пока обойдется без него. Сразу после маминого ухода схватился за Шекспира и с упоением принялся читать. Странно, но чтение каким-то образом придавало ему жизненных сил и Шурик, потихоньку стал приходить в себя. Только во время обеда он сообразил, что на озере его может ожидать еще одна виновница происшедшего – Алена. Быстро переодевшись, он стремглав кинулся к заветному берегу. Девушка была там. Поболтали о том, о сем. Тело Сашки требовало физической близости. Штаны распирало от желания. Но что-то незримое, какое-то очень сильное табу, не позволяло хотя бы поцеловать эту, столь желанную самочку. С ней, по всей видимости, творилось тоже самое.

– Мне пора домой. – Мрачно сообщила Алена.

– Тетя напрягает с учебой, да и по хозяйству много дел. Давай через неделю тут же?

– Давай. – Согласился Сашка, хотя оба они подсознательно знали, что так не будет. Расстались молча. Слепящий солнечный свет, ярко зеленая молодая листва кустарника, зеркальная, играющая бликами гладь озера и волнующий, пьянящий запах весны – таким, запомнился ему день их последнего свидания.

Дома, машинально подметя двор, а затем, тупо перекапывая огород, Шурка загрустил до того, что готов был расплакаться. В душе выла дикая тоска. Их кот Мурзик, поддавшись сумбурному настроению, вдруг решил залезть на крышу, по высохшим лианам прошлогоднего, неубранного плюща. Почти достигнув цели, он внезапно подпрыгнул и кубарем покатился вниз. Сашкин хохот был слышен, наверное, на другом краю села. Перестав смеяться и сбегав попить воды, чтобы прошла икота, он вновь принялся за работу. Однако копать дальше было просто невмоготу. В голове вдруг открылся третий глаз. Шурик заметил летящую по своим важным делам пчелу, в перекопанной земле возились дождевые черви, зазвучала любовная песня какой-то пташки, высоко– высоко в небе летела стая журавлей. Все вокруг радовало глаз и слух. И… вдруг понял, что с ним или без него, но жизнь будет продолжаться. От этого стало опять тоскливо. Все-таки, он же Александр – единственный и наверное, не самый худший, а может быть и лучший. Просто об этом никто не знает. Однако, будничная реальность, в виде хозяйственных дел, выветрила из взбудораженной головы бесполезные мысли. Все встало на свои места – сегодня необходимо полностью вскопать огород.

К вечеру – поясница гудела, невозможно было без ноющей боли двигать руками и ногами. Ладони саднили от мозолей. Пришедшая мама, увидев результаты дневной работы, удовлетворенно кивнула головой, ни сказав, ни слова. Затем важно прошествовала в дом. Также молча, покормила удивленного сына. После ужина, она торжественно вытащила из своей необъятной сумки, маленький полиэтиленовый пакетик и дрожащими руками, аккуратно положила его на стол. «Вот!!!» – тихим голосом констатировала мама. Это были заветные, долгожданные линзы. Атмосфера воплощения сказки, исполнения несбыточной мечты, витала в их небольшой кухоньке. Линзы как бы светились зеленым светом, волшебно преображая тусклый свет лампочки. Зачарованный Сашка замерев, во все глаза таращился на милость судьбы.

– А почему зеленые? – Дрожащим голосом, спросил он.

– Как твои глазки. – Прошептала, поглощенная важностью момента мама. Так, они сидели довольно долго, созерцая таинственно мерцающие стеклышки.

– А как ими пользоваться? – Прервал, затянувшиеся молчание Александр.

– Вообще-то, мы должны были сходить на обследование к врачу, он подобрал бы нам линзы. Такая морока, то ли он даст разрешение, то ли не даст. А тут неизвестно откуда, бог послал мне одного доброго дядечку. У того, совершенно случайно, оказалось именно то, что нам нужно – столько диоптрий, сколько и у тебя, да и цвет подходит. Сторговались мы с ним за пол цены. Ты смотри и документ какой-то имеется, гляди – инструкция.

И остаток вечера они посвятили изучению клочка бумаги, заполненного мелким шрифтом. Долго еще не мог заснуть виновник торжества, ворочаясь на своей половине огромной кровати. Он перебирал в уме различные варианты реакции школы, по всему выходило, что жизнь его измениться в лучшую сторону. Сон накрыл его мягкой, тяжелой лапой уже после полуночи.

Удивительно, но впервые за много лет, мама проспала. Соответственно, и Шурик был разбужен позднее. Боясь опоздать, собирались впопыхах. И торжественный выход с линзами, по обоюдному согласию, был отложен на следующий день, так как, чтобы их одевать, не разбив, требовалась хотя бы небольшая практика.

Ровно в восемь Шурик был в классе. А на перемене обнаружилось какое-то странное отношение к нему одноклассников. Все были вежливы, уважительно здоровались, разговаривали на всякие отвлеченные темы. Но после вчерашнего происшествия на похоронах, появилась непонятная зона отчуждения. Народ откровенно не желал с ним общаться. И только после четвертого урока, новообретенный друг Серега объяснил причину создавшегося вакуума. У бабушки погибшего Коляна, после похорон окончательно поехала крыша. Прибыв с кладбища, с многочисленной свитой плакальщиц, она вдруг начала дико хохотать, затем упала на пол и катаясь из стороны в сторону принялась дико выть. Пришлось вызывать «скорую помощь». Но, перед тем как ее увезли, она на несколько минут пришла в себя и медленным, загробным голосом прокляла Шурку. Все присутствующие замерли в шоке, а после отъезда неотложки, под разными предлогами стали расходиться по домам. В доме осталась лишь соседка, да пьяная до беспамятства мамаша, которая еще с утра валялась в чулане, изредка что-то бормоча, да периодически пуская газы. По деревне поползли слухи, один страшнее другого. Бабка бабушки Коляна говорят, была колдуньей, а это передается по наследству. Вот почему Сашка был встречен в школе, как прокаженный. Все боялись, что зараза проклятья каким-либо образом может передаться и на них.

– А ты чего же не боишься? – Пересохшими губами прошептал испуганный бедняга,

– А я заговоренный. Мама моего отца тоже колдунья.

На душе стало тревожно и гадко. Захотелось спрятаться в самый дальний закуток, чтобы никого не видеть и не слышать. Чувство неопределенной, могущей возникнуть из-за любого угла опасности, повисло в воздухе. Кто знает, что может случиться с ним, через минуту? Шурик побледнел и закашлялся, на лбу выступила холодная испарина.

– Что с тобой?

– Да, что-то нездоровиться.

– Ты знаешь. Давай иди домой. А я, классной все объясню, она – понятливая. Тут осталось всего два урока.

– Спасибо, не подведешь?

– Обижаешь!

Когда он шел по коридору, шедшие навстречу, старались прижаться к стене. Вначале – это раздражало, но ближе к выходу, стало просто забавлять. В фойе Шурка решительно направился к парочке шестиклассниц, те в ужасе взвизгнув, стремглав исчезли за углом. «Какие же они все сволочи! Ведь еще вчера были рады пожать руку!» И только на улице, глотнув свежего воздуха, он стал потихоньку приходить в себя. Но почему вдруг он? Почему все это происходит именно с ним, а не скажем с тем же тихоней Витькой? Который,

сидит себе где-то сзади, никем незамеченный. На скамейке у спортивной площадки, он попытался найти ответ на этот важный вопрос. Однако голова была пуста, как барабан. Так и не додумавшись ни до чего, он, выйдя с территории школы, двинулся вдоль центральной улицы.

В мозгах вдруг всплыл голос мамы – «Каждый несет свой крест!» Автоматически Шурик произнес фразу вслух. Пожилой мужчина, ожидавший маршрутку и нервно куривший, удивленно уставился на полного очкарика. «Ну, ты пацан, даешь!» И уже наблюдая за удаляющимся мальчишкой, выразительно покрутил у виска рукой. Дома, у калитки, он минут пятнадцать искал ключи. И только совсем потеряв надежду, вспомнил, что те лежат в ранце. Затем, долго не мог попасть в замочную скважину. Закрывая дверь, Шурик неловко повернулся, зацепился о выбоину в бетоне двора и неловко растянулся, угодив руками прямо в собачий кал. Лежа, он медленно соображал, откуда здесь это дерьмо. Александр молча заплакал.

В доме волна пережитых чувств нахлынула опять. А ведь, по всему выходит, что он действительно проклят. Толстый, слабый, очкарик, неумеха – за что, все это? Он ведь не курит, не сквернословит, хорошо учиться. Неужели проклятье будет действовать и всю оставшуюся жизнь? Нет, не может быть! У него теперь есть линзы. «Линзы!», как сладко звучит это слово. Вечер прошел в тренировке по установке и снятию заветных стеклышек. Пришедшая мама была горда и довольна за сына без очков.

Долгожданный день новой, счастливой, без уродливых окуляров, жизни, все– таки настал. Солнце, светило по-другому, воздух стал прозрачней, зелень ярче. Даже злой, здоровенный соседский пес, который раньше не давал прохода и которого приходилось обходить стороной, внезапно замолчал и открыв пасть проводил Шурика удивленным взглядом. Троица алкашей, завсегдатаев комка, спозаранку трясущихся у заветного заведения, вытаращились на счастливца. А затем пришли к общему мнению, что растет мужик с большой буквы. В школе Александр произвел настоящий фурор. Первым ему пожал руку Серега. И затем началось… Каждый старался его поздравить. О вчерашнем проклятии как будто все забыли. Он устал улыбаться и кивать в ответ на щедро льющиеся комплименты. Разболелась голова. Апофеозом удачного дня, явилось появление директорши в их классе. Она внимательно, как на приеме у врача, осмотрела Шурика, а затем, снисходительно похлопав его по плечу, молвила: – «Молодец!» И, удалилась предварительно вызвав классную в коридор, на пару слов. Назад Лидия Васильевна, вернулась чрезвычайно довольная. При этом заявив, что очень надеется, что Саша будет хорошо учиться и станет отличником. Лишь одна Алена задумчиво посматривала на него, не смешиваясь с толпой поздравляющих. Уже при выходе, на крыльце школы, она, мило улыбнувшись, как бы случайно прижалась к Шурику.

– Увидимся?

– Сегодня не получится. Много дел.

За несколько секунд на лице девушки отразилась такая гамма чувств: от растерянности, до ненависти, что Александру стало не по себе. Уязвленная гордость Алены, срочно требовала ответа, но она, лишь молча повернулась и медленно, наклонив голову, направилась домой. Так сильно захотелось догнать ее, развернуть за худенькие плечи, прижать к себе и утешить. Но, теперь он стал не Шуриком, Шуркой или Сашкой, а Александром и просто не мог себе позволить такой слабости.

После уроков, его подвез один из старшеклассников, приехавший в школу на отцовской машине. В бурном потоке приятных и радостных ощущений, он совсем забыл о том, что в три часа, они договорились с классом ехать в город, в парк. Наскоро переодевшись и перекусив, Александр помчался на встречу.

Они достигли уже такого возраста, когда хочется выглядеть солидным и взрослым. Однако, все эти аттракционы, карусели, мороженное как-то незаметно заставляли забыть, сколько им лет. Царящая тут атмосфера, даже взрослых отцов семейств возвращала в детство, конечно, каждого в свое. Столько смеха, веселья, щенячей радости у Шурика не было давно. Когда, деньги кончились и класс жужжащей толпой двинулся к выходу, он вдруг обнаружил, что Алены на этом празднике жизни не наблюдалось. Стало немножко грустно. Подошли Серега с Лехой и предложили сумасшедшую идею.

Так как денег хватало только на один аттракцион, Шурка должен был отвлечь билетершу, а пацаны, тем временем, незаметно пробрались бы на карусель. По их твердому убеждению, его ангельский вид мог бы разжалобить даже соседскую овчарку. Хлопнули по рукам. Купив билет, и подойдя к ужасно строгой на вид тетеньке, Шурик начал мямлить, что-то в своей манере. «Цербер», заподозрив какой-то подвох, уже изготовилась к бою. Угрожающая стойка, выражение ее лица не предвещали ничего хорошего. И вдруг произошла странная перемена. Сашка пристально посмотрел той в глаза. Контролерша обмякла, неожиданно приветливо улыбнулась, а затем пропустила его и его друзей, погладив при этом их по головам и похвалив изумительный цвет Шуркиных глаз. Уже ожидая маршрутку на остановке, довольные кенты удивленно поинтересовались, как это у него все так классно получилось. Тот пожал плечами: – «Не знаю. Все само собой произошло.»

– Ну, ты и молодец! – засмеялись друзья и принялись увлеченно обсуждать впечатления от сегодняшнего похода в парк.

Вечер с мамой на удивление оказался довольно приятным. Они, сидя возле телевизора, долго и с удовольствием смеялись над приключениями героев в мамином, любимом сериале. Затем Шурик, отведав так обожаемых им котлет, с чувством выполненного долга двинулся в кровать. Сегодняшний день удался на славу. Аккуратно сняв линзы и упаковав их в мешочек, он вдруг понял, что за успех этого дня, он должен быть благодарен именно им – двум зеленоватым стеклышкам. Нежно зажав в руке пакетик, Александр погрузился в глубокий сон. Уже при свете ночника, мама, осторожно вытащив из пальцев сына линзы, ласково погладила его по голове, заботливо поправила сбившейся одеяло и тоже пошла спать.

Ираида Федоровна была хорошей учительницей. Может быть даже лучшей, в этой, богом забытой, сельской школе. И очень принципиальной. По крайней мере, так считала она сама, а ее мнение, что-то да должно было значить. Все эти выскочки и кривляки – однокурсники педагогического колледжа, со своими сумасшедшими идеями, типа школа создана для ребенка, не годились ей в подметки. Ираида Федоровна была убежденным сторонником традиционного, жесткого, не допускающего никаких демократических выкрутасов, метода образования. Этому научил ее папа, самый достойный человек в мире. Правда, бывало, учеба осуществлялась и с помощью ремня. После колледжа она не стала делать глупостей и поступать в университет, как большинство ее сокурсников. Обладая необходимым багажом знаний и получив приличные подъемные, а также служебную квартиру, она принялась ковать достойных членов общества. Всех учеников она делила на три категории: 1) Ученики, 2) Тихони, 3) Выпендрежники.

Шурик в этой уникальной градации занимал вторую позицию. Зубрить, то что она задавала, он пытался, а вот должного уважения к учителю никогда не выказывал. Она чувствовала, всеми фибрами своей бойцовской души, что мальчик очень непрост. И, особенно изменился в последнее время, соответственно в худшую сторону, что естественно повлияло на оценки. Напротив фамилии Александра в журнале, чередой стояли тройки, а где-то стыдливо примостились и двоечки. Его, вечно занятая, мама пару раз прибегала в школу, что-то лопотала об исправлении, подарила дорогой марочный коньяк, но так и не смогла понять, кто перед ней находится.

Честно говоря, физика Ираиде Федоровне была совершенно по барабану. Ей нравился сам процесс обучения. Когда ты вещаешь истины, двадцать с лишним остолопов, просто обязаны раскрыть глаза и уши. Однако, пока этого не происходило, что доводило Ираиду до белого каления.

Тут еще, месяц назад, на рынке в городе, она познакомилась с одним недотепой, маменьким сынком. Единственным его достоинством, по ее глубокому мнению, была однокомнатная квартира в центре, доставшейся в наследство от матери. И хотя на краткосрочных свиданиях, гормоны, вырабатываемые ее крепко сбитым телом, требовали глупостей, она не позволяла лишнего ни ему, ни тем более себе.

Сегодня, когда до конца четверти, осталось – совсем немного, она постарается вывести этого хитрого лисенка на чистую воду. Напряжение в классе нарастало, дети интуитивно чувствовали разрешение так давно зреющего конфликта.

– А теперь… – Долгая пауза, выдержанная Ираидой, произвела ожидаемый эффект. Все притихли.

– А теперь, к доске, чтобы получить твердую тройку, пойдет Александр! Александр, в классе был один и Шурик нехотя вылез из-за парты.

«Ну вот, счастье не может длиться вечно. Хватит с тебя и вчерашнего.» – Мрачно думал Сашка. В надежде поймать синюю птицу за хвост, он и сегодня одел линзы.

И вдруг случилось чудо. Поза кобры перед броском, сменилась на расслабленную, правда немного вальяжную, позу пообедавшей панды. Палач внезапно улыбнулся. Класс был шокирован.

– Я думаю, Саша хороший мальчик. А в дальнейшем будет учиться на отлично. Поставим ему авансом четверку.

Даже весенние мухи перестали жужжать и биться о стекло. Тишина стояла мертвая. У Шурика произошла кратковременная потеря памяти. Дальнейшее он узнал со слов Сереги.

– Присаживайся Сашенька. – Совсем расплылась Ираида. Затем, обхватив голову руками, приказала сидеть тихо и пошатываясь удалилась из класса. Позже выяснилось, что учительница, отпросившись у директора, слегла с сильнейшими головными болями дома.

Мир перевернулся с ног на голову. Стальная Ираида, рыдала на плече этого хлюпика, лоха. Невольно пачкая воротник поношенного костюма, соплями. Он нежно гладил ее по плотной мускулистой спине, шепча ласковые, никогда не слышанные слова. Что-то происходило не так. Взять себя в руки, сконцентрировать свою волю никак не удавалось. Наконец, после пятнадцати минут рыданий, она стала успокаиваться.

– Никогда, слышишь, никогда не называй меня Ираидочкой. Чтобы я не слышала этой слюнявой клички. Меня зовут Ираида Федоровна.

– Ладно, хорошо. А теперь поехали ко мне домой, дорогая. А то, люди уже оглядываются.

Они стояли на автобусной остановке городского рынка.

– Я тебе не дорогая. И где ты увидел тут людей? – Выдавила сквозь зубы она, воинственно оглядывая окружающих. Затем, приняв какое-то решение, заявила: – «Мы едем к тебе, но, чтобы ни-ни.»

– Ну что ты, как можно? Конечно, конечно.

Во время поездки в такси, страшная сцена, разыгравшаяся в классе, снова встала перед глазами. Ираида застонала. Сама суть, сам стержень ее существования оказался надломлен. Как же так? Какая она теперь учительница? И где тогда смысл образования? Ее вырвало. Остатки частично переваренного завтрака, оказались на кофте таксиста. Тот вначале опешил, а затем, резко затормозив у обочины, принялся страшно ругаться матерными словами.

– Мы за все заплатим! А теперь, пожалуйста, быстрей в больницу! – Как из тумана доносился извиняющийся голос ее лоха. Сознание померкло, свет выключили.

Белый потолок больничной палаты раздражал. Но, сил на то, чтобы встать и уйти не оказалось. Медленно, с усилием повернув голову, она увидела, теперь уже своего, недомерка. Тот, сидя на стуле дремал. Лицо было бледным и сильно осунувшимся. «Видно сильно переживал.» – удовлетворенно подумала Ираида. Почувствовав ее взгляд, он открыл глаза и стал радостно целовать ей руки.