Текст книги "Шаг в неизвестность"

– Здесь также есть и неприглядные места, – пожал плечами Алекс. – Некоторые города у нас старые, неухоженные, а другие построены неудачно, без учета местности.

– Я читала и слышала кое-что о Южном острове, – сказала Серина, – но мало знаю о северной части страны.

– Южный остров потрясающе красив. Я постараюсь показать тебе его. Но сам я родился и вырос на севере – здесь мой дом, поэтому для меня это самое прекрасное место на свете.

Не подумав, Серина сказала:

– Должно быть, это счастье – испытывать такие чувства к родным местам?

– А ты не испытываешь?

– Нет, – сказала она, мгновенно пожалев, что проговорилась. – Мои родители родились в Монтевеле и всю жизнь мечтали вернуться на родину. Ницца была лишь временным пристанищем для них. Мне кажется, я уже родилась с тоской по родине, которую никогда не знала. И я всегда чувствовала себя чужестранкой. – Серина покачала головой и вздрогнула, когда увидела его голубые глаза, смотревшие на нее из-под полуопущенных ресниц. – Нет, «чужестранка» – это слишком сильно сказано. Скорее – «перемещенная».

– Ты прекрасно говоришь на английском, как на родном языке, – похвалил Алекс.

Она пожала плечами:

– У нас с Дораном была няня-англичанка, а затем гувернантка из Шотландии.

Кажется, ему это было не очень интересно, так как он тут же спросил:

– Ты никогда не была в Монтевеле?

– Мы не можем туда поехать. Правительство запретило возвращаться в страну членам королевской семьи. Я не чувствую особо сильной потребности нарушать закон. Или у меня просто не хватает мужества.

– Твой брат испытывает такие же чувства?

Алекс увидел, как застыло ее лицо.

– Думаю, да, – невозмутимо произнесла Серина, повернув голову, чтобы он не видел ее лица.

Алекс уселся на свое место.

Знала Серина или нет о замыслах Дорана, она беспокоилась о нем. И это, возможно, означало, что знала… Вероятно, несмотря на свою явную покорность судьбе, она жаждала стать принцессой Монтевельской реально, а не только номинально.

Серина отвернулась от него, и сердце его дрогнуло. Как бы Алекс ни старался рационально объяснить свою реакцию в отношении Серины, – а он потратил на это, черт возьми, несколько прошедших бессонных ночей! – все оказалось напрасным. В ту секунду, когда ее пальцы прикоснулись к его щеке, Алекса пронзило сильное желание, и он моментально забыл о всех разумных доводах держаться от Серины подальше.

А их поцелуй… Это стало для него откровением.

А когда он увидел, как юный Гилберт целует ее в обе щеки, ему мгновенно захотелось схватиться за оружие. Алексу пришлось сдержать в себе непомерное желание отшвырнуть этого парня подальше от Серины.

Тело Алекса напряглось. Безжалостно и твердо он загнал неприятное воспоминание глубоко внутрь себя. Герд нуждался в информации – и эту информацию он не сможет получить, если он, Алекс, позволит своим гормонам затуманивать себе мозги.

Может быть, Серина решила заморочить ему голову, притворившись, что сильно заинтересовалась им?

«В этой игре могут принимать участие два человека», – быстро подумал Алекс.

А если он причинит ей боль? Возможно, но если ее брат, опередив его, осуществит свои планы, Серина будет страдать еще больше, потому что вряд ли Доран выдержит вторжение в Монтевель.

И Алекс принял решение.

Глава 5

Самолет стал снижаться. Серина сглотнула, увидев широкую долину и две извилистые речки. Вдали они сливались, образуя большое устье, похожее на озеро, отделенное от моря золотистой прибрежной полосой. Зеленая долина с пышной растительностью казалась прекрасным первобытным уголком, отрезанным от всего остального мира.

Заинтригованная, Серина наклонилась вперед и увидела, как стремительно приближается земля. Самолет летел над грядой холмов к маленькому аэродрому. Несколько частных самолетов стояли возле ангара, и Серина заметила два вертолета невдалеке, а также просторную автомобильную парковку перед зданием аэровокзала.

«Не такая уж и глушь», – подумала она.

Рядом с ней раздался голос Алекса.

– Охинга, – указал он на прибрежную деревушку, протянувшуюся вдоль еще одной, но уже большой реки, берега которой густо поросли деревьями. – Наш ближайший торговый центр.

Увидев мерцание воды сквозь зеленую листву, Серина сказала с удивлением:

– Эти деревья, кажется, растут в воде!

– Мангровые заросли. Они предпочитают солоноватую воду, какая бывает в устьях рек, впадающих в море.

Самолет, выпустив шасси, пошел на снижение, а затем плавно покатился по взлетной полосе. Радостное волнение, которое Серина так старательно сдерживала с тех пор, как приехала в Новую Зеландию, снова охватило ее.

Она бросила взгляд на Алекса и, стараясь говорить непринужденным тоном, произнесла:

– Я думала, мангры – это тропические деревья.

– Да, так оно и есть, но в Новой Зеландии много мангровых деревьев. Они растут в устьях рек в северной части Северного острова.

– Интересно, как они попали сюда? – Тема мангровых деревьев была безопасной. Если она сконцентрируется на ней, то ее не будет тянуть взглянуть на его мужественное лицо. – Семена могут быть перенесены по воде, но ведь Новую Зеландию и тропики разделяет множество морей.

Алекс улыбнулся. Сердце Серины, екнув, забилось с бешеной скоростью.

– Есть предположение, что семена прибило волнами со стороны Австралии, но я больше верю последней теории: Новая Зеландия и Новая Каледония были когда-то соединены перешейком или цепью островов, поэтому мангровые деревья могли перекочевать с острова на остров, – объяснил он.

Серина нахмурила брови, лихорадочно пытаясь припомнить, где находится Новая Каледония.

– Это большой остров к северо-западу от нас, – пришел ей на помощь Алекс.

Серина кивнула:

– Это была колония Франции? – «Не смотри на него – думай о деревьях». – Значит, мангры адаптировались к здешнему климату – более прохладному, чем на их родине?

– Возможно, эти деревья появились здесь в более теплый период, а затем постепенно адаптировались, при медленном похолодании.

– Потрясающе! – Тема была закрыта, но Серина не могла придумать, о чем говорить дальше.

К счастью, пилот объявил о прибытии, и все пассажиры встали, начав собирать свои вещи. Это избавило Серину от необходимости отвечать ему.

Их снова ожидал автомобиль, но на этот раз за рулем сидела женщина – немного старше, чем Серина, в джинсах и шерстяном свитере, который нисколько не скрывал ее восхитительных форм.

– Привет, Алекс! – весело обратилась она к Алексу. – Хорошо долетели?

К неприятному удивлению Серины, Алекс наклонил голову и поцеловал ее в щеку, а затем сказал:

– Серина, познакомься, это Линди Харкорт, управляющая Харуру. Линди, это принцесса Серина Монтевельская.

– Просто Серина, спасибо, – уточнила она, протянув руку женщине. – Как поживаете, Линди?

Рукопожатие Линды было крепким.

– О, прекрасно. Может быть, мне называть вас ваше высочество?

– Нет, ни в коем случае!

Женщина улыбнулась, будто глубоко задумавшись о чем-то:

– Ну хорошо. – Взглянув на сумку Серины, она покачала головой, явно ожидая увидеть гораздо больше вещей: – Значит, я правильно сделала, что приехала на «лендровере».

Серина слишком близко к сердцу восприняла эти слова. Наверняка другие женщины, приезжавшие в гости к Алексу, привозили с собой весь гардероб.

Взяв свои вещи и сумку Серины, Алекс направился через зал прилета. Многие здоровались с ним. К нему здесь относились с любовью и особым уважением, заметила Серина.

Когда они оказались на парковке, Алекс обратился к Линди:

– Дай мне ключи, пожалуйста.

– О, прости. – Она протянула ему ключи и, когда машина была открыта, проскользнула на заднее сиденье.

Алекс закинул сумки в багажник, открыл пассажирскую дверцу, и Серина уселась на переднее сиденье, рядом с ним.

«Кажется, Линди Харкорт и Алекс в очень близких отношениях, которые нельзя назвать обычной дружбой», – размышляла Серина.

Когда «лендровер» тронулся с места, Линди наклонилась вперед и спросила:

– Как прошла свадьба Рози?

– Превосходно, – коротко ответил Алекс.

Линди рассмеялась:

– И больше ты ничего не можешь сказать о свадьбе? Надеюсь, Серина расскажет мне все.

– С удовольствием, – кивнула Серина и добавила: – Мне кажется, я никогда не видела таких счастливых людей.

– Рози всегда словно излучает сияние! – усмехнулась Линди.

Серина разозлилась. Излишне было говорить такие слова перед братом Рози.

– Она выглядела превосходно и, конечно, излучала счастье, но я в первую очередь имела в виду Герда. Они – прекрасная пара.

Серина уставилась в окно – на сельские пейзажи, проносившиеся мимо них: большие зеленые пастбища становились серебристо-голубыми, прежде чем исчезнуть вдали.

«Деревья, – подумала Серина, вспомнив о мантрах. – Вот хорошая тема для разговора».

Сглотнув, она торопливо произнесла:

– А что это за деревья? Не ожидала увидеть осеннюю желтую листву – думала, здесь почти субтропики.

– Не совсем. Но у нас теплый климат, – сказал Алекс, свернув на дорогу, которая сразу же стала петлять, поднимаясь вверх по холму. – Мы даже можем выращивать некоторые сорта бананов. А деревья здесь желтеют не все. Кроме тех, которые ты заметила, желтеет еще хурма, а японские клены краснеют.

– Вы интересуетесь садами, Серина? – спросила Линди.

– Да, очень.

– Принцесса пишет статьи для одного из европейских журналов, – пояснил Алекс, искоса взглянув на Серину. – Хотя статьи скорее о садах, чем о садоводстве, насколько я понимаю.

– Да, – подтвердила Серина.

– Тогда вам понравится усадьба Алекса. У него роскошный сад, – сказала Линди.

– Горю нетерпением увидеть его, – ответила Серина.

Узкая дорога превратилась в подъездную аллею, спускавшуюся с пологого холма, обрамленную с обеих сторон большими деревьями. Заметив фантастически огромный дуб – по европейским меркам, на вид ему было несколько сотен лет, – Серина поняла, что деревья Северного полушария растут здесь гораздо быстрее, чем на родине.

Ее внимание привлекла пышная раскидистая крона одного дерева, и Серина даже обернулась, когда они проехали мимо него.

– Фикус крупнолистный из Австралии, – сказал ей Алекс. – К сожалению, плоды его несъедобны.

Она подалась вперед, чтобы рассмотреть группу желто-зеленых деревьев, которые при ближайшем рассмотрении оказались одним огромным деревом.

– Это пурири, – объяснил Алекс. – На самом деле это дикие кустарниковые деревья, но они не отказываются расти и в саду.

Наконец они выехали к дому, окруженному просторными стрижеными газонами.

– О-о-о! – протяжно выдохнула Серина.

Дом Алекса оказался просто роскошным. Машина остановилась на площадке перед главным входом, Линди вышла и, подойдя к дверце Серины, открыла ее.

Почувствовав неловкость, Серина произнесла:

– Спасибо вам, – и ступила на гравий.

Алекс забрал сумки из багажника. Поставив их на землю, сказал:

– Спасибо, Линди. Увидимся позже.

– Никаких проблем, – весело ответила женщина и улыбнулась Серине: – Уверена, вам здесь понравится.

Когда Линди ушла, Алекс сказал:

– Добро пожаловать в мой дом, Серина.

– Он потрясающий! Я не видела ничего подобного! – Друзья Алекса жили в изысканном современном доме, а его дом был старый, колониальных времен.

– Викторианский стиль, – пояснил Алекс. – Построен в конце девятнадцатого века для одного индуса, который привозил сюда лошадей из Индии. Тогда в моде были веранды, и дом ими изобилует. – Алекс нагнулся, чтобы взять сумки.

– Я сама понесу свою, – сказала Серина, потянувшись к багажу.

Руки их соприкоснулись, и она отпрянула. Алекс выпрямился, держа в руках две сумки. Сверкнув глазами, он сказал:

– Мое прикосновение не отравлено.

– Я знаю, – выпалила Серина, не в состоянии трезво мыслить. И добавила: – И мое – тоже.

Секунду они смотрели друг другу в глаза.

Алекс неспешно и подчеркнуто произнес:

– Мать Линди была нашей экономкой. Она давно умерла, и мы с Линди вместе росли, пока я не уехал учиться в колледж. Во многих отношениях она для меня такая же сестра, как и Рози.

«Линди для него ничего не значит?» – подумала Серина и спросила:

– Сколько лет тебе тогда было?

– Семь. – Он направился по ступенькам на веранду с каменным полом.

Ужаснувшись, Серина последовала за ним. Она знала: в Англии маленьких детей отправляют из дома учиться в школу-интернат, но даже представить себе не могла, что в Новой Зеландии делают то же самое.

– После смерти моей матери отец вновь женился, – заговорил Алекс. – Его новая жена решила, что шумный, надоедливый и несносный ребенок мешает ей, поэтому меня отправили в школу-интернат. Мы с Рози виделись лишь на каникулах, поэтому близких отношений – как у брата с сестрой – у нас не сложилось.

Серине стало очень жалко ребенка, которым был когда-то Алекс. Маленького мальчика отослали из родного дома, оторвав от друзей, от отца, от няни и от маленькой сестры – от родных и близких людей, которые были для него опорой в жизни.

– Я счастлива, что мои родители не разлучали нас с Дораном, пока мы достаточно не подросли, и только тогда они отправили нас в школу, – сказала она.

Алекс открыл входную дверь:

– Мне кажется, Рози пришлось гораздо тяжелее, чем мне. Я быстро освоился в школе-интернате, а она осталась жить с матерью, которая вскоре обнаружила, что больше не испытывает к ней материнских чувств. А так как мой отец, археолог, все время находился в поездках, за Рози ухаживала мать Линди.

Сердце Серины снова сжалось. Брак ее родителей был не совсем удачным, но, по крайней мере, они сохраняли семью ради нее и Дорана.

Я не знала об этом… Но теперь у нее есть Герд, и он обожает ее!

– Да, они будут счастливы друг с другом, – спокойно сказал Алекс.

* * * Просторный холл с высоким потолком был обставлен старинной мебелью, преимущественно английской. Красивая широкая лестница с позолоченной резьбой вела на второй этаж.

– Вот твоя спальня, – сказал Алекс, когда они поднялись по лестнице, и открыл массивную дверь, пропуская Серину вперед.

Комната была большой, полной воздуха, и в ней доминировала широкая кровать. Высокие окна, от пола до потолка, открывались на еще одну широкую веранду. Внизу расстилались изумрудные газоны с красивыми клумбами и пальмами, а вдалеке виднелись деревья с густыми кронами.

Быстро оглядевшись, Серина улыбнулась:

– Я поняла, почему ты решил предоставить мне именно эту комнату. Чтобы помочь мне изучить растительность Новой Зеландии, да?

– Моя бабушка была художницей-пейзажистом, – пояснил Алекс, когда Серина стала рассматривать акварели, развешанные на стене. – Здесь есть ее работы.

– Должно быть, она была уникальной личностью, – серьезно сказала Серина. Вглядевшись в подпись, она произнесла благоговейным шепотом: – О! Фреда Мэтью! Это одна из самых известных художников-пейзажистов двадцатого века. И это твоя бабушка?! – Серина не смогла скрыть своей радости, почувствовав тонкую нить, связавшую их.

– Она умерла, когда я еще не родился, поэтому никогда не видел ее. – Алекс поставил сумку Серины на стул.

– Твоя бабушка оставила грандиозное наследство, – убежденно произнесла Серина, разглядывая каждую работу с нескрываемым восхищением.

– Спасибо. Я тоже так считаю.

Голос его был серьезным, но некая нотка привлекла ее внимание. Повернувшись, Серина увидела предательский веселый блеск в его глазах и рассмеялась в ответ, мгновенно избавившись от напряжения.

– Я снова услышал твой смех. Ты знаешь, насколько он заразительный?

Что-то произошло между ними – оба пристально взглянули друг на друга, обменявшись невысказанными мыслями. Серине стало трудно дышать. Глаза ее расширились, когда Алекс подошел к ней своей мягкой походкой хищника.

Еле слышно он произнес:

– Твой смех не только заразительный. Он очень, очень сексуальный. И когда ты повернулась, взглянув на меня через плечо, в этом было что-то… Не знаю, как это выразить, но ты показалась мне созданием из нереального мира. – Голос его стал низким: – И неотразимой.

Его губы прикоснулись к ней – нежно, слегка… И тело ее стало таять – медленно и томительно, под воздействием его обжигающих прикосновений, и вскоре Серина уже не могла противиться этим обволакивающим ласкам.

– Именно этого ты хотела, Серина?

– Да, именно этого, – прошептала она. – Ведь ты это знаешь.

Алекс крепче прижал Серину к себе, и губы его овладели ее ртом настолько властно и требовательно, что колени ее подогнулись. А затем Серина перестала осознавать окружающий мир…

Когда, наконец, Алекс оторвал от нее свои губы, Серина осознала, что он так же возбужден, как и она. Она ощущала его прерывистое тяжелое дыхание и напряжение рук, обнимавших ее.

Серина никогда не испытывала такого чудесного ощущения комфорта и защищенности.

– Серина, – тихо сказал он, прижавшись щекой к ее лбу, – на сегодня достаточно.

Дрожь пробежала по ее телу, и она издала слабый протестующий звук. Будто догадавшись о том, что ей трудно стоять на ногах, Алекс подержал ее еще несколько секунд, пока она, с усилием выпрямившись, не отодвинулась от него.

Слова упали в напряженное молчание, словно камешки в пруд. С трудом шевеля припухшими губами, Серина тихо произнесла:

– Наверное, я бестолкова, но все же спрошу: почему?

В слабой улыбке Алекса было больше печали, чем веселья.

– Потому что сейчас обеденное время, и моя экономка будет гадать, чем это мы занимаемся и почему не идем на обед. Еще год назад мы уже хотели друг друга, но время еще не пришло. И я не знаю, пришло ли оно сейчас. Я чувствую в тебе какую-то скованность…

Нет, нет, это была не скованность! То, что он чувствовал в ней, было стыдливостью, скромностью девственности.

Сказать ему? Нет.

Серина прикусила губу:

– Я приехала сюда, совершенно не рассчитывая на… не надеясь… – Голос ее сорвался и затих.

– Не надеясь на что? На отношения? Терпеть не могу это слово! – Тон его был холодным, почти насмешливым. – Любовный роман? Звучит не лучше. На что конкретно ты «не рассчитывала»?

– Я тоже не люблю это слово – «отношения». – Она не знала, что еще сказать.

Алекс молчал, лицо его было непроницаемым, и вдруг Серина почувствовала, как рука его сжала ее запястье, а большой палец прижался к чувствительной ямке, где бился пульс.

– Что бы ты мне ни говорила, – произнес он, – твоя реакция свидетельствует о том, что у нас уже есть отношения. – Он произнес это слово так подчеркнуто, что мурашки пробежали по ее коже.

Я не…

Алекс резко и безжалостно прервал ее:

– Как тебе поступать – решай сама, но отрицать это невозможно. – Он отпустил ее. – И тебе не угрожает никакая опасность. Я контролирую себя, и ты себя тоже, не сомневаюсь в этом.

Его холодный тон и ироничный взгляд мгновенно отдалили их друг от друга, и Серине стало больно.

Взглянув на свои наручные часы, Алекс сказал:

– Скоро обед. Я зайду за тобой через двадцать минут.

Алекс ушел, но воспоминание о его поцелуе продолжало витать в комнате, как запах розы, которую Серина так небрежно и так глупо засунула в свою сумку. Открыв ее и достав цветок – уже поникший и помятый, – Серина хотела выбросить его в мусорное ведро. Но что-то остановило ее. Печально улыбнувшись своей слабости, она положила розу обратно в сумку.

– Душ, – сказала она самой себе.

Будто водой можно смыть воспоминания об их поцелуях! У нее было чувство, что они останутся с ней навсегда. Впервые в жизни Серина испытывала такую глубокую страсть, что утратила контроль над всеми своими эмоциями.

Ванная комната, примыкавшая к спальне, была роскошной и изысканно отделанной, и снова Серина подумала о том, сколько же женщин бывало в этой комнате, в этом доме и… в объятиях Алекса!

Он, конечно, не слыл плейбоем, но имя его связывали с несколькими женщинами-красавицами – уверенными, богатыми, успешными.

«Я совершенно не похожа на них», – грустно подумала Серина, открывая кран.

Разве она могла вести такую светскую и роскошную жизнь? Когда погибли родители, ей пришлось отказаться от всяких надежд на какую-либо карьеру. Доставшееся ей в наследство имущество находилось в полном беспорядке. Серина спасла, что смогла, и стала продавать все, что было более-менее ценным, лишь бы Доран мог окончить свою престижную и дорогую школу. Да и потом ей приходилось экономить буквально на всем, чтобы оплачивать учебу Дорана в университете.

Именно поэтому его увлечение игрой, грозившее перерасти в зависимость, так тревожило Серину. Однажды, когда она застала его за этим занятием, Доран заверил ее в том, что когда-нибудь он будет заботиться о ней и содержать ее. Но, по ее убеждению, на этом поприще преуспевали лишь большие компании, а не отдельные любители-дилетанты.

Впрочем, в настоящее время Доран наслаждался жизнью в Вануату, поэтому хотя бы сейчас можно было не беспокоиться о нем.

Серина прошлась по комнате, любуясь изящными картинами, украшавшими стены.

Кто-то постучал в дверь. Это был Алекс. Лицо его было невозмутимым, когда он окинул быстрым взглядом ее обнаженные руки и шею.

– Тебе, наверное, надо надеть накидку или кардиган.

– Я надену что-нибудь, – сказала Серина, пожалев, что не догадалась об этом сама.

Взяв легкую накидку, Серина с негодованием подумала: поцелуй Алекса превратил ее в совсем другую женщину – возмутительно чувствительную к каждому его взгляду, к каждой модуляции его низкого голоса.

Ни она, ни Алекс не захотели выпить перед обедом, поэтому сразу приступили к еде. Обед им накрыла экономка Каролина Саммерс – тридцатилетняя женщина с приятной улыбкой. Она была прекрасным кулинаром. Неожиданно почувствовав голод, Серина с вожделением взглянула на блюдо из мидий и миндаля.

– Это мое любимое, – сказал Алекс. – Я еще на свадьбе заметил: тебе понравились блюда из морепродуктов.

Попробовав, Серина воскликнула с энтузиазмом:

– Как вкусно! Это национальное блюдо?

Я не знаю, где Каролина нашла рецепт. Возможно, она сама его придумала. Спросим ее, когда она вернется.

Серина стала расспрашивать Алекса о местной жизни. Пока он рассказывал, она наслаждалась звуком его голоса, видом его сильных загорелых рук, положенных на стол, живым теплом, исходящим от камина, и тишиной темнеющих полей....

Харуру оказалось наследством, доставшимся Алексу от отца. Герд и его брат Кельт были его родственниками по матери. И еще Серина узнала: хотя Алекс и называл это место домом, работа отнимала у него так много времени, что он не часто бывал здесь.

Она узнала и о том, что Харуру на местном языке означает «грохот».

– В горах есть водопад, который гремит так, что его слышно на очень большом расстоянии. Звук передается по земле.

– Как это?

– Здесь вулканическая почва, и, наверное, это особенность акустики.

Кроме всего прочего, Серина узнала и самое главное: ее влечение к Алексу все усиливалось, постепенно превращаясь в нечто угрожающее.

И это могло разбить ее сердце…