Текст книги "Жаркие ночи, тихие дни"

Глава 5

Следующим утром Джек отправился в Хоксборо. Припарковавшись напротив парикмахерской Брюса, Джек выбрался из внедорожника и погрузился в городскую атмосферу безвременья. Сью любила этот город почти так же сильно, как Джек любил ранчо. Они всегда приезжали сюда вместе, чтобы поболтать с местными жителями, а потом прогуляться. А по воскресеньям они здесь ужинали.

Утонченной Мэдисон Тайлер, привыкшей к канапе и коктейлям, не понравился бы Хоксборо, где был всего лишь один светофор и кинотеатр. Ну и ладно, ведь через тринадцать дней ей придется уехать отсюда и вернуться к цивилизации.

Мэдди не была похожа ни на Сью, ни на Тару, ни на одну знакомую ему женщину. Этим можно объяснить причину, по которой он вчера ее поцеловал. Однако такая причина неуместна. Рядом с Мэдди он теряет над собой контроль. Он не в состоянии не думать о ней. Сегодня, в четыре часа утра, он наконец понял, что ему следует делать.

Джек вошел в отель «Шангрила» и подошел к миссис Клаудии – дружелюбной седовласой регистраторше, которую знал всю жизнь. Она отложила в сторону кроссворд, и они обменялись шутками по поводу ее стареющей канарейки и по поводу того, что давно не было дождя. Затем она позвонила в номер, в котором всегда останавливалась Тара.

Тара ответила после второго гудка.

Джек расправил плечи:

– Тара, мне нужно тебя увидеть.

После короткой паузы на другом конце телефонной линии послышался вздох:

– Джек, это ты. Слава богу. Поднимайся.

Судя по ее слабому голосу, дела у Тары были не совсем в порядке. Джек догадывался, в чем причина. Однако, поднимаясь в старинном лифте, он знал, что никакие плохие новости не помешают ему сообщить о том, что он хочет ей сказать.

Когда Тара открыла дверь, Джек обнаружил, что ее волосы, как обычно, ухожены и красиво уложены, но взгляд потух. Взяв большой конверт, она устало улыбнулась.

– Рентген Хендрикса. Небольшая киста в скакательном суставе. По моему мнению и по мнению ветеринара, не о чем беспокоиться. – Она швырнула конверт на столик для телевизора. – Но покупатель хочет сбить цену.

– Три тысячи долларов за коня – хорошая сумма, – сказал Джек, вешая шляпу на крюк.

– Но не для блестящего скакуна. – Взгляд ее карих глаз смягчился, на губах появилась призывная улыбка. – Но давай не будем об этом.

Взяв его за руку, она подвела его к кровати. Джек смотрел прямо перед собой. Однако только слепец не заметил бы ее наряда: короткую бледно-розовую шелковую накидку, под которой ничего не было.

Она потянула его в сторону неприбранной кровати. Приблизившись к Джеку, Тара прикоснулась ладонями к его груди, закрыла глаза, поднялась на цыпочки и потерлась носом о его нос.

– Так приятно видеть тебя… – Ее пальцы сжали его рубашку, когда она тихо сказала: – Мне заказать завтрак?

– Я поел.

Услышав его тон, она открыла глаза:

– Мне нужно извиниться за то, как я повела себя вчера вечером. Но ты должен понять, меня застигли врасплох. Меньше всего я ожидала увидеть ребенка… – она присела на смятую простыню, – или другую женщину. – Переплетя свои пальцы с пальцами Джека, она вынудила его присесть на кровать рядом с ней. – Но я должна была держать себя в руках. Ты прав. Нам следует поговорить об этом наедине. – Она повернулась, и накидка, распахнувшись, обнажила ее бедро. – Что ты решил по поводу воспитания сына Далии?

Он стиснул зубы:

– Дело решенное.

– Конечно, ребенку нужен дом… – Она коснулась его бедра, ее рука замерла на его ляжке. – И теперь я не вижу причин, почему нам нельзя пожениться. Я понимаю, что ты чувствуешь, потеряв собственного ребенка. Джек, я не могу вообразить, насколько сильно ты страдаешь даже сейчас. Но тебе достался этот ребенок, а значит, ты получил очередной шанс. Мы сможем подарить этому маленькому мальчику братика или двух… – Она сжала его ногу. – Настоящая семья, для всех нас.

Он встал, ее рука соскользнула.

– Нам нужно поговорить.

– Если ты беспокоишься по поводу наследства, – что я могу отдать предпочтение нашим с тобой совместным детям, – я более чем с радостью соглашусь с тем, что все дети получат равные права…

– Я не могу на тебе жениться.

Она отскочила от него, словно укушенная змеей. Слезы навернулись на ее глаза.

У Джека сжалось сердце от чувства вины. Признание казалось жестоким даже ему.

– Ты не можешь жениться… – Она осторожно поднялась. – Мы давно это обсудили. Покончили с этим! – Она шагнула в его сторону, в ее голосе появились нотки отчаяния. – Как насчет земель?

– Мне наплевать на земли. – Тихо выругавшись, он потер бровь. Конечно, ему есть дело до земель, но… – Я не могу сейчас об этом говорить. – Он решительно встретил ее взгляд.

– Это из-за той женщины, верно? – Она передернула изящными плечами. Ее ноздри гневно раздувались. – Как давно ты ее знаешь?

Он ответил правдиво:

– Я познакомился с Мэдди в тот день, когда узнал о смерти Далии.

– Шустрая дамочка. Ведь уговорила же тебя согласиться на то, чтобы остаться на ранчо.

– Все не так.

Тара пристально его разглядывала.

– Скажи мне, что ничего не происходит, Джек. Скажи, и я тебе поверю. Ты и прежде совершал ошибки… – Ее страстный взгляд стал нерешительным. – Ты ведь не хочешь ошибиться снова?

Он прищурился:

– Тара, мы с тобой друзья. Я всегда считал тебя другом.

– Дружба может перерасти в любовь. – Она взяла его за подбородок и потянулась вверх, чтобы коснуться губами его рта. – В моем случае так и получилось.

Он сжал ее руку:

– Нам лучше остаться друзьями.

Однажды Джек был женат. Ему следовало знать, что он не забудет свою жену никогда. Кольцо, которое он носит на цепочке на шее, будет с ним всегда.

Однако когда спустя несколько минут Джек вышел из отеля, он напомнил себе, что брак и сексуальные утехи – разные вещи. Для утоления сексуального голода не нужно получать лицензию. Естественные желания есть у каждого человека.

Их с Мэдди влечет друг к другу.

Вчера, стоя под звездным небом, они едва не потеряли рассудок. Он знал, что понравился Мэдисон Тайлер с самого начала. Ему хотелось близости с ней.

Примитивное желание требовало удовлетворения, оно барабанило в его мозг ежеминутно. Такой страсти он не испытывал ни с Тарой, ни даже со Сью.

Ах, эта Мэдди, льнущая к нему в лунном свете, запускающая пальцы под его рубашку, призывно размыкающая губы…

Вздыхая, он забрался во внедорожник, включил зажигание и поехал прочь.

Происходит неизбежное. Мэдди испытывает к нему то же самое. Она желает того же, чего жаждет он. Джек решил, что до конца недели убедит ее отдаться взаимной страсти.

«Срочно перезвони. Это насчет фирмы «Помпадур».

Кусая губу, Мэдди перевела взгляд с текстового сообщения на улыбающегося Боу, который лежал рядом на одеяле в тени дерева.

Он поел, но засыпать не собирался. Вот уже двадцать минут Мэдди наблюдала, как он от души дрыгал ножками и гукал.

Хотя все домашние знали о том, что она будет вне зоны доступа, Мэдди, вопреки привычке, взяла с собой смартфон. Ее отец не стал бы посылать ей сообщения без веской причины.

Неужели фирма «Обувь и аксессуары «Помпадур» решила заключить сделку с другой рекламной фирмой?

Неужели отец отстранил Мэдди от ведения переговоров?

Мэдди уже собралась перезвонить отцу, как откуда ни возьмись появилась Нелл и устроилась неподалеку. Мэдди вздрогнула и невольно протянула руки к Боу, который беззаботно играл с погремушкой. Однако внимание Нелл было сосредоточено на горизонте, она навострила уши.

Мэдди вздохнула, чтобы успокоиться.

Если собака хочет сидеть рядом, пусть сидит. Мэдди не против, если только собаке не вздумается приставать к ней. Но вот Боу захныкал, а Нелл рванула вперед и пробежала мимо них, отчего у Мэдди на затылке зашевелились волосы.

Нелл услышала шум мотора.

Джек вернулся домой.

При виде самоуверенного владельца ранчо Мэдди вздрогнула и вытерла вспотевшие ладони о брюки цвета хаки. Джек пристально оглядел ее с головы до ног, а она деловито его поприветствовала. Он отрывисто кивнул. Она смотрела на его большие сильные руки и чувствовала их прикосновение к своему затылку и спине. Мэдди видела щетину на его подбородке и представила, как она касается ее щеки и губ…

Следующие тринадцать дней ей придется разрываться между нежеланием расставаться с Боу и необходимостью возвращаться в Сидней. Необходимостью забыть о поцелуе с Джеком и желанием испытать восхитительные ощущения снова.

Джек присел на корточки рядом с ребенком. Из крошечного кулачка Боу выскользнула погремушка, и Джек, подняв ее, потряс ею. Боу схватил погремушку и засунул себе в рот.

Уголок рта Джека пополз вверх.

– Полагаю, он проголодался.

– Он пообедал. Я думаю, его пора укладывать спать.

Джек пощекотал животик Боу, и тот радостно вскрикнул и выронил погремушку. Джек тихо хихикнул:

– Он похож на Далию. Такая же нахальная улыбка.

Мэдди улыбнулась.

«Нахальная улыбка – семейная черта».

Всякий раз, когда Джек улыбался ей таким образом и касался пристальным взглядом ее губ, она была готова сойти с ума. Остается только предполагать, что могло произойти вчера ночью.

– Хотите пообедать, Джок? – спросила Кейт, стоя на верхней площадке лестницы.

По-прежнему сидя на корточках, Джек повернулся в ее сторону:

– Попозже что-нибудь поем.

Кейт кивнула:

– Мне забрать ребенка, Мэдди?

– Я сама, – ответила Мэдди.

Но Кейт уже шла им навстречу.

– Не сомневаюсь, но вы не спускаете с него глаз с семи утра.

Взяв ребенка на руки, Джек слегка покачал его в воздух и вручил Кейт.

Сияя, Кейт прижала к себе ребенка:

– Теперь моя очередь с ним нянчиться.

Боу так уютно устроился на руках Кейт, что у Мэдди не было причины возражать. Но ведь после ухода Кейт с Боу они с Джеком останутся наедине. При мысли об этом ее сердце забилось чаще.

Мэдди взяла с одеяла свой смартфон.

– Странно, что Кейт называет тебя Джоком.

– Джок. Джек. Джам. Это сокращенные имена от имени Джеймс.

У Мэдди сжалось в груди. Так его зовут Джеймс? Она вспомнила, как он вздрогнул в тот день, когда она назвала ему имя ребенка. Хотя он и Далия годами не общались, она назвала ребенка в честь старшего брата – Боу Джеймс. Мэдди могла только вообразить, какое сильное чувство вины он испытал, когда услышал имя малыша.

– Наверное, тебе очень приятно, что Далия таким образом дала тебе знать, что не забыла тебя, – тихо сказала Мэдди.

Он снял шляпу и провел пальцами по волосам:

– Так звали и нашего деда. Имя переходит по наследству. Но да, мне было… приятно. – Пристально глядя на свою шляпу, он провел указательным и большим пальцами по краю шляпы, затем медленно поднялся. Прищурившись от ярких лучей солнца в зените на безоблачном небе, он огляделся: – Великолепный день. Не слишком жаркий. – Он выгнул бровь, глядя на Мэдди. – Как насчет поездки верхом?

Не сдержавшись, Мэдди рассмеялась. Этот человек неисправим!

Ей не слишком хочется долго оставаться с ним наедине. Она не намерена опять с ним целоваться. Еще меньше ей хочется запрыгивать на спину лошади.

Она провела пальцем по дисплею смартфона, стирая с него пыль:

– Я предпочитаю, чтобы в родео принимали участие опытные наездники.

– Тебе не нужно перепрыгивать через шестифутовые заборы. Мы поедем шагом. Или быстрым шагом.

Мэдди представила, как будет крепко обнимать Джека за талию, касаться грудью его спины… После того, что произошло вчера вечером, он наверняка понимает, что его предложение сродни игре с огнем.

– Ты поедешь со мной, – продолжал он, надевая широкополую шляпу, – даже если мне придется похитить тебя и усадить на лошадь без седла.

Мэдди стало тяжело дышать.

– А тем временем… – он протянул ей руку, – я покажу тебе сараи для стрижки овец, обработки и хранения шерсти.

По-прежнему размышляя о поездке без седла, Мэдди, не подумав, взяла его за руку. Ощутив прикосновение к его разгоряченной коже, она почувствовала, как по ее спине пробегает дрожь. Переведя дыхание, она встретила его пристальный взгляд, в котором не было ни неловкости, ни волнения, а лишь всепоглощающая самоуверенность.

После короткой поездки, во время которой Мэдди пришлось прижиматься плечом к пассажирскому сиденью, чтобы сохранить между собой и Джеком некое подобие дистанции, они остановились у массивных и протяженных деревянных строений, расположенных на обширной территории.

– Сейчас это похоже на город призраков, – сказал Джек, открывая Мэдди дверцу автомобиля, – но во время стрижки овец здесь было шумно и многолюдно.

Когда они вошли в здание, Мэдди внезапно почувствовала себя очень маленькой. Она с благоговением огляделась.

– Восемьдесят два ярда в длину. Здание было построено в 1860 году, чтобы разместить в нем пятьдесят два стригаля. Через тридцать лет тут было уже тридцать шесть загонов с автоматическими приспособлениями для стрижки на паровых двигателях. Плюс десять стендов с ручными лезвиями, чтобы стричь овец вручную, ведь машина может выйти из строя.

Их шаги эхом отражались от деревянных стропил, некоторые из которых были затянуты паутиной. Кое-где копошились воробьи. Высушенная земля, потрепанное атмосферными осадками дерево. Но остался запах, который напомнил Мэдди павильон домашнего скота на сельскохозяйственной Пасхальной королевской выставке в Сиднее.

Мэдди показала на огражденные поручнями загоны:

– Именно тут выстраиваются овцы для того, чтобы лишиться своих свитерков?

Он шлепнул ладонью по поручню:

– В каждом загоне размещается то количество овец, которое можно обработать за два часа. Подсобный рабочий вытаскивает овцу из загона, и стригаль приступает к работе. Как только шерсть сострижена, овца отправляется в накопитель.

– Накопитель?

Он указал на прямоугольную раму на стене:

– Он за одним из этих люков.

– Веселая, должно быть, работа, – сказала она и, вспомнив знаменитую песню стригалей, пропела: – «Щелк, щелк, щелк…»

Когда в его зеленых глазах появился смех, Мэдди ощутила жаркий трепет и заставила себя не показывать свою реакцию. Нахальная улыбка. Взгляд из-под полуопущенных век.

Зря она решила остаться с Джеком наедине.

– Великая австралийская песня, – сказал он, – но, к сожалению, ты не совсем правильно ее поешь.

Потянувшись вверх, он достал смятую жестяную банку с грязной полки. Мэдди наблюдала за игрой мускулов на его предплечьях, пока он открывал крышку. Ее сердце на миг замерло, когда она скользнула взглядом выше и остановилась на великолепных плечах и невероятно мускулистой груди Джека. Снова почувствовав возбуждение, она выдохнула, вынуждая себя отвести взгляд, и поняла, что Джек что-то достал из банки. Это были ручные ножницы для стрижки.

– Стригаль натачивал их острее, чем опасную бритву. Идея состояла не в том, чтобы отрезать или щелкнуть… – он дважды открыл и закрыл ножницы, демонстрируя, – а чтобы лезвие свободно входило в шерсть. – Он прорезал ножницами воздух.

– Как ножницы портнихи в ткань.

– Точно. – Он подошел к большому прямоугольному столу. – Овечья шерсть раскладывается на один из этих столов для вычесывания, в процессе которого удаляется грязь, репьи и шипы, затем отправляется на оценку. – Он достал квадратный кусок белой шерсти из оловянной банки и провел по ней указательным пальцем: – Чем тоньше волокна или завиток, тем выше качество.

Когда он передавал Мэдди кусок шерсти, их руки соприкоснулись. Она взяла шерсть и, наслаждаясь ее мягкостью, подумала о том, что мгновение назад Джек не торопился убирать пальцы от ее руки.

– После того как шерсть прошла оценку, ее сортируют по соответствующим резервуарам, – продолжал он. – Когда соберется достаточное количество шерсти одного класса, ее прессуют в тюки. Сначала тюки перевозились на волах. Отсюда до ближайшего города, Ньюкасла, было семь месяцев пути.

Мэдди представила себе Джека Прескотта, жившего в те времена. Рядом с ним такая же полная сил женщина. Осторожно перебирая пальцами шерсть, Мэдди закрыла глаза и увидела себя в девятнадцатом веке стоящей рядом с Джеком Прескоттом и его волами, перевозящими тюки шерсти. Она вздрогнула, подумав о том, как этот самоуверенный, решительный человек добивается успеха.

Открыв глаза, чувствуя легкое головокружение, Мэдди вернулась в реальность. Ей в самом деле нужно держать себя в руках.

– Что ты планируешь сделать с этими строениями? – спросила она.

Он огляделся, сжав зубы:

– Что будет, то будет.

– Но мне кажется, нельзя бросать это просто так.

– Шерстяная промышленность Австралии достигла пика расцвета в девятнадцатом веке, в начале пятидесятых, когда мой дед и его отец управляли ранчо, но с Лидибруком покончено. – Он сдвинул брови, его глаза потускнели. – Времена изменились.

«И ты должен идти в ногу со временем, – подумала Мэдди, пристально глядя на кусок шерсти, который поглаживала. – Даже если твое сердце и наследие осталось в прошлом».

Его низкий голос эхом отразился от стен огромного помещения.

– В этот уик-энд состоится праздник.

Она резко подняла глаза, понимающе глядя на него, и улыбнулась:

– О, отлично. Иди, а я присмотрю за Боу.

– Ты пойдешь со мной.

Он обходил стол, идя в ее сторону, и у Мэдди запылало лицо.

– Я уверена, твоей невесте это не понравится. – Она распрямила плечи.

Он остановился и выпятил челюсть:

– Я говорил с Тарой сегодня утром. Я ошибался, когда думал, что женюсь на ней. Я предложил ей остаться друзьями.

В голове Мэдди начался водоворот мыслей. Джек явно расстался с Тарой не только из-за того, что они целовались вчера ночью, но и из-за своего намерения добиться от Мэдди большего.

Что бы он ни говорил, этого не произойдет. Она едва с ним знакома. Пусть ее физически влечет к нему – какой стыд! – она ведь даже не уверена, нравится ли он ей. И если он решил, что она из тех, кто поддается искушению и легко прыгает к мужчине в постель, он серьезно заблуждается.

– Джек, если это как-то связано с тем, что произошло между нами вчера ночью… Я имею в виду, если ты думаешь, будто…

– Я думаю, пока ты здесь, ты должна познакомиться со всем, что имеется в этой местности. Это новый дом Боу, а ты наш гость.

Она покачала головой:

– Извини, но я не пойду ни на какой праздник. Я здесь не в отпуске. Несправедливо оставлять Боу с Кейт.

– Совсем скоро тебе придется расстаться с Боу.

Его задумчивый взгляд и категоричное заявление лишили ее самообладания. Рукой, держащей кусок шерсти, она уперлась в стол, чтобы сохранить равновесие.

Совсем скоро ей придется уехать. Если учитывать то, что скрывается за срочным сообщением, присланным отцом, уехать ей, возможно, придется раньше запланированного срока. Прагматичная часть ее натуры говорила о том, что нужно радоваться тому, как Кейт хорошо ладит с ребенком, а Джек решил налаживать отношения с малышом. Она должна радоваться и тому, что ее жизнь вернется в прежнее русло. Она возвратится в Сидней в тот самый момент, когда решается вопрос о ее карьере.

– Тебе понадобится собрать вещи, – сказал он. – Отсюда полчаса на самолете.

Мэдди очнулась от размышлений. Полчаса на самолете? Он по-прежнему говорит о торжестве?

– Зачем мне собирать вещи?

– Ответ простой. – Он вышел из тени, и рваная полоска солнечного света упала на его лицо. – Мы останемся там ночевать.

Глава 6

Мэдди оказалась не права. Джек не был самоуверенным. Он был просто высокомерным.

Подумать только, он ждал, что она не только пойдет с ним на праздник, но и останется ночевать! Мэдди, чувствуя большую, чем когда-либо, решимость, вознамерилась стоять на своем. Она не поедет с ним. Фантазировать о том, как потеряет самообладание в объятиях Джека, – это одно. Согласиться провести с ним ночь – это другое.

Будь на его месте любой другой мужчина, она рассмеялась бы ему в лицо. Или залепила бы пощечину. Но Джек не обычный мужчина. Он – человек действия, который не считает неверным свое намерение добиваться желаемого.

И похоже, он хочет Мэдди.

К счастью, по дороге домой Джек не заводил разговор о поездке. После ужина он взял Боу и вышел с ним на веранду, а Мэдди осталась, решив помочь Кейт.

– Я справлюсь, – сказала ей Кейт, взбалтывая мыльную воду в раковине. – Идите и составьте компанию Джоку и ребенку.

«Ни за что на свете!»

Она провела в компании Джека достаточно времени для одного дня.

Мэдди сняла кухонное полотенце с вешалки.

– Я уверена, он хочет побыть наедине с Боу. – Она вытащила тарелку, с которой стекали капли, из резервуара с чистой водой и быстро перевела разговор на более безопасную тему: – Детская красивая. Такие свежие цвета, такая роскошь.

Детская была оформлена в пастельно-голубых и розовато-лиловых тонах, на потолке были нарисованы облака, а на стенах – коалы.

Вытирая тряпкой, Кейт кивнула:

– Я постирала все постельное белье и занавески сразу, как только мне сказал Джок.

– Эта комната всегда служила детской? Я имею в виду, когда Джек и Далия были детьми? Почему ее не переделали? Я не думала, что Джек хочет обзавестись семьей.

Руки Кейт замерли.

– Он вам об этом сказал?

– Не совсем…

Кейт снова сосредоточилась на мытье посуды, у Мэдди екнуло внутри.

Что ей недоговаривает домработница?

– Кейт? – Она отложила кухонное полотенце в сторону. – Что такое?

– Три года назад Джок потерял не только Сью.

Мэдди обдумывала ее слова, затем, догадавшись, оперлась о стол. У нее закружилась голова.

Закрыв глаза, она сглотнула:

– Ребенок.

– Маленький мальчик, очень желанный. И надо было такому произойти как раз через год после смерти родителей Джока и отъезда Далии… Он разочаровался в семейных отношениях. Заводить ребенка здесь, в Лидибруке… ну, ему тяжело.

Мэдди уняла начинающуюся тошноту. Она едва могла поверить в то, что услышала.

– Жаль, что я не знала раньше.

– Теперь он об этом не говорит, но я уверена, он часто об этом думает. Бедняга, он винит себя.

Джек источал уверенность и казался человеком, способным победить любого противника даже ценой собственной жизни. Оказавшись перед невозможностью спасти свою жену и ребенка…

Мэдди покачнулась. Она не могла представить, как его мучает совесть. Вероятно, он страдает так же сильно, как Мэдди – из-за того, что заставила в тот день Далию выйти из дома и отправиться в салон красоты. Простит ли Мэдди себя когда-нибудь?

До того как ей удалось спросить Кейт еще о чем-нибудь, она почувствовала чье-то присутствие. Ее сердце учащенно забилось, она повернулась и увидела Джека.

Его внушительная фигура занимала весь дверной проем. Он держал на руках спящего малыша.

– Боу уснул, – сказал он.

Мэдди вцепилась в стол, чтобы сохранить равновесие. Он подошел к ним так тихо… Что он услышал из их разговора? Мэдди была так ошеломлена, что не могла говорить.

Собравшись с силами, она выступила вперед, протянула руки к ребенку и заставила себя улыбнуться:

– Я его уложу.

Сделав шаг, Джек вышел в коридор:

– Я сам его уложу.

Мэдди опустила руки. Когда они встретились, она была уверена, что он станет заботиться о ребенке исключительно из чувства долга. Однако она заметила, как он переменился к Боу. Например, заговорил о его нахальной улыбке сегодня днем, потом взял Боу из манежа и вынес его подышать прохладным воздухом. В его взгляде читалась настоящая заботливость.

Неужели он начинает воспринимать Боу как замену собственному потерянному ребенку?

Когда Джек ушел укладывать Боу, Мэдди повернулась к раковине. В этот вечер она больше не виделась с Джеком.

Оказавшись в своей комнате, она сняла туфли и огляделась.

Она здесь не приживется, а Боу приживется, если уже не прижился. Стены этого дома хранят воспоминания о прошлом, прежних связях. Эта уютная тихая комнатка с кружевными занавесками, кроватью с белой чугунной спинкой, стеганым одеялом в стиле пэчворк и полами из неструганых деревянных досок не для Мэдисон Тайлер. Она привыкла к деловым костюмам и классическим ювелирным украшениям, частым выходам в свет и трезвым решениям. Прямо сейчас Мэдисон Тайлер должна заниматься кампанией фирмы «Обувь и аксессуары «Помпадур».

Выдыхая, она посмотрела на смартфон, лежащий на прикроватном столике. Как бы ни было, она больше не может откладывать телефонный разговор.

Отец Мэдди ответил обычным приветствием:

– Тайлер слушает.

Мэдди крепче прижала трубку к уху:

– Привет, пап.

Он с облегчением простонал:

– Слава богу. Мне нужно было, чтобы ты вернулась еще вчера.

Мэдди опустилась на кровать. Дела обстоят хуже, чем она думала.

– Что происходит?

– «Помпадур» хочет получить рекламную разработку к концу недели.

У нее екнуло сердце.

– Это на две недели раньше запланированного срока.

– Они жаждут узнать, что мы сделали. Я очень хочу им это продемонстрировать. – Его тон стал холоднее. – Что скажешь ты?

Пристально глядя на потолок, украшенный старинной лепниной, чувствуя под пальцами мягкое одеяло, она представила себе большой письменный стол в углу своего огромного кабинета. Затем вспомнила слова Джека о том, что она останется с ним ночевать после праздника.

У нее скрутило живот.

Отец хочет, чтобы она вернулась прямо сейчас?

– Мэдди, ты меня слышишь?

Быстро подумав, она села на кровати. Сегодня вторник.

– Рекламная кампания для «Помпадур» готова, – сказала она ему. – Остается только привести в порядок презентацию и провести заключительный брифинг с персоналом. Если я приеду в середине следующей недели, скажем рано утром в среду, будет полно времени, чтобы все доделать.

Мэдди почувствовала, что ее отец сердится.

– Дорогая, я терпелив. Я понимаю, та девушка была твоей лучшей подругой. Но ты сделала то, что обещала. Ты отвезла мальчика в его новый дом. Теперь пора заняться собой, подумать о собственном будущем.

Мэдди подтянула ноги к груди и обняла руками колени. Отец прав. Абсолютно прав. Учитывая сложившиеся обстоятельства, единственный логический поступок – вернуться и заняться собственной жизнью.

И все же…

– Пап, ты можешь подождать до понедельника?

Она представила, как ее отец закрыл глаза и покачал головой.

– Ты должна сделать выбор, – недобро сказал он. – Либо возвращайся и заканчивай работу, либо я отдам заказ тому, кто с ним справится.

У нее сдавило горло.

– Но я столько вложила в эту кампанию.

– Здесь нет места справедливости. Я люблю тебя, но сейчас говорю о бизнесе. Либо ты всецело отдаешься работе в «Тайлер эдвертайзинг», либо…

Она опустила ноги и выпрямилась:

– Я понимаю.

Она действительно понимала, что должна делать.

Будто читая ее мысли, отец Мэдди вздохнул так, как обычно вздыхал, когда она была маленькой и упрашивала его купить ей очередную порцию мороженого после ужина.

– Если ты действительно считаешь, что вытянешь эту кампанию, ладно. Даю тебе время на возвращение до понедельника.

Она поднялась, сияя:

– Правда?

– Понедельник, восемь утра, – постановил он. – Ни минутой позже.

Попрощавшись с отцом, Мэдди подумала о том, как тринадцать дней пребывания в Лидибруке сократились до пяти. По меньшей мере ей не нужно прыгать на самолет до Сиднея завтра. Но теперь она должна использовать каждую минуту, чтобы побыть с Боу.

Подобравшись на цыпочках к детской, она обнаружила, что дверь приоткрыта. Войдя внутрь, она подождала, пока глаза свыкнутся с темнотой и лунным светом, проникающим в приоткрытое окно. Мэдди не знала, сколько времени простояла у кроватки Боу, глядя на крепко спящего ангела.

Позади нее послышался скрип. Ее сердце подскочило, она резко повернулась кругом. В углу появилась растущая тень, она стала приближаться к ней. Мэдди сдержала восклицание от испуга.

Злоумышленник?

Но, когда фигура подошла ближе, она узнала Джека. Он не произнес ни слова, пока она находилась здесь.

– Почему ты не сказал, что ты в комнате? – прошептала она, надеясь, что говорит раздраженно. Никому не понравится, когда за ним шпионят.

– Я не хотел тебе мешать. – Он подошел ближе и встал рядом с ней.

Ее окутал его непреодолимый магнетизм. У Мэдди подкашивались ноги, но она заставила себя выстоять.

– Сегодня вечером я говорила со своим отцом, – произнесла она. – Он хочет, чтобы я раньше вернулась в Сидней.

Он сдвинул темные брови:

– Когда?

– В понедельник утром.

Он посмотрел на Боу, нахмурившись:

– Что ты об этом думаешь?

Она отмахнулась от ответа, который крутился на ее языке, и сказала:

– У меня нет выбора.

– Немного у меня времени на то, чтобы усадить тебя в седло.

Когда он усмехнулся, она не сдержала улыбки.

– Но у нас остается время на посещение праздника, – продолжал он. – У тебя есть платье?

– Я действительно не могу поверить в то, что ты говоришь, – сердито прошипела Мэдди, но тут ребенок пошевелился. Овладев собой, она поджала губы и перешла на тихий шепот: – Я никуда с тобой не поеду, особенно теперь, когда у меня осталось пять дней с Боу.

– Пять дней, да, – согласился Джек. – Но это не означает, что ты не можешь сюда вернуться.

Его слова поражали ее, ласкали. Она могла лишь моргнуть в ответ. Всего несколько дней назад он едва ли хотел ее знать, а теперь…

На ее губах появилась полуулыбка.

– Ты хочешь, чтобы я вернулась?

– Только не скромничай. Я знаю, что в глубине душе ты привязалась к здешним растениям и пыли.

Она едва не рассмеялась. Никогда такого не произойдет, но…

– Я хотела бы вернуться и увидеться с Боу, – прибавила она для ясности.

– Это можно организовать. При одном условии.

Она посмотрела на него, прищурившись:

– Это будет предложение, от которого я не смогу отказаться?

– Надеюсь. – Он повернулся и взглянул на нее в упор: – Поедем со мной, Мэдди. Одна ночь. Только одна ночь. Не заставляй меня умолять.

Они знали друг друга совсем недолго. Но она была уверена в его страстности, силе и надежности, а также гордыне. При мысли о том, что он станет ее умолять…

Она прикоснулась к своему лбу.

Рядом с Джеком она чувствовала себя уязвимой. Желанной. Страстной. Настоящей женщиной. Ему почти удалось заставить ее испытывать слишком сильное желание.

– Чего ты боишься?

Он наклонил голову, и прядь волос упала на его нахмуренную бровь. Когда он подошел к Мэдди ближе, ей показалось, что его рост и невероятная мощь окутывают и поглощают ее.

– Когда-то я считал, что обладаю всем миром, – тихо сказал он в темноте. – Но мы оба знаем, что жизнь идет не всегда так, как хочется. Будь у нас больше времени, я, возможно, не предлагал бы тебе этого. – Уголок его рта приподнялся. – Хотя, может, и предлагал бы.

У нее сжалось и заныло сердце.

Ее физически влекло к этому неотесанному красавцу, который не скрывал, что хочет заняться с ней любовью. Мэдди колебалась.

Словно прочтя ее мысли, он обхватил широкой ладонью ее талию и притянул к себе:

– Это поможет тебе принять решение.

Его поцелуй был невыразимо нежным и легким, как касание перышка. В одно мгновение у Мэдди забурлила кровь. Она пыталась образумить себя, найти повод отказаться. Все бесполезно. Она отказалась от сопротивления, остатки сомнений улетучились, как невесомые пушинки с соцветия одуванчика.

Он неохотно прервал поцелуй, продолжая ее удерживать. Когда она открыла глаза, у нее не оказалось силы даже для того, чтобы притвориться рассерженной. Она едва его знает. Она не из тех, кто совершает легкомысленные поступки.