Текст книги "Миссия: Земля «Во мраке бытия»"

А вот и мисс Симмонс. Она как раз закончила беседу с очередным посетителем. Она полностью игнорировала небольшую очередь, стоящую у ее стола. По лицу ее блуждала улыбка, которая

более всего подошла бы паучихе в тот момент, когда она собирается приступить к пожиранию паука-самца.

– Да неужто наш юный Эйнштейн пожаловал к нам? – сказала мисс Симмонс. – Садитесь, пожалуйста.

Хеллер сел, и мисс Симмонс еще некоторое время повозилась со своими бумагами, а потом откинулась на спинку стула и поглядела на него со своей жуткой улыбочкой.

– Похоже, – сказала она, – что в наши дни уже совершенно безразлично, кто именно разнесет эту несчастную планету на части.

– Вчера вы называли меня Уистером.

– Но времена меняются, меняются и люди, не так ли? Интересно, с кем это вы знакомы? С самим Господом Богом?

– А на мое заявление о приеме дан положительный ответ? – спросил Хеллер.

– Да, мой юный Эйнштейн, ответ дан положительный. По заведенному здесь порядку мы обычно не разрешаем перевода из другого учебного заведения прямо на выпускной курс.

– Но я мог бы...

– О, не надо, юный Эйнштейн, ничего не говорите. Однако именно в вашем случае разрешение получено. И что интересно, позволено перевести вас на самый привилегированный, а следовательно, наиболее труднодоступный факультет инженерии и прикладных наук.

– Я очень благода...

– О, не нужно ничего объяснять, юный Эйнштейн. Вы ведь не выслушали меня до конца. По установленному у нас порядку заявления могут быть приняты у абитуриентов, набравших не менее двадцати восьми процентов от официально установленного для американских колледжей максимального количества баллов. Но в вашем случае, юный Эйнштейн, это правило не применялось.

– Но это же очень...

– Более того, – не дала себя прервать мисс Симмонс. – Всегда считалось обязательным, чтобы студент, поступающий на инженерный факультет, был подвергнут специальному тестированию в устной и письменной форме и набрал более семисот баллов. Для вас, как оказалось, тест и вовсе не нужен.

– Да это же просто зам...

– Более того, юный Эйнштейн. Средний балл «Б», всегда считавшийся необходимым при подобных переводах, на сей раз был полностью проигнорирован. Ну, скажите сами, разве это не замечательно?

– Это несомненно заме...

– Да, это не только замечательно и даже не слишком замечательно, но и весьма примечательно, юный Эйнштейн. Я получила весьма недвусмысленный приказ зачислить вас. На выпускной курс. На факультет инженерии и прикладных наук. В качестве будущего соискателя степени бакалавра в области ядерной физики и инженерного дела выпускные экзамены вам предстоят в ближайшем мае. И приказ подписан не кем иным, как самим президентом университета.

– У меня и в самом деле не хватает слов, чтобы выра...

– Ничего, скоро у вас найдутся все нужные слова, – сказала мисс Симмонс, и улыбочка исчезла с ее лица. – Уж не знаю, либо кто-то тут у нас окончательно рехнулся, либо государственные субсидии снижены в условиях послевоенного падения производства настолько, что им приходится на брюхе ползать перед вами, вымаливая эти ваши жалкие две с половиной тысячи долларов, которые они сдерут с вас в качестве платы за обучение, что само по себе как раз и означает самое настоящее безумие. Но этот номер у них не пройдет. Я не поставлю просто так свою подпись на приказе о вашем зачислении и о выпуске в мир ядерного физика, который является самым настоящим слабоумным. Я достаточно ясно выражаю свои мысли, юный Эйнштейн?

– Право, я весьма сожалею, если...

– Не тратьте зря ваши умственные силы на сожаления в данный момент, – сказала мисс Симмонс. – У вас будет предостаточно поводов для этого в недалеком будущем, так что бережно расходуйте имеющийся у вас запас калорий. Итак, я поставлена в ситуацию, когда у меня не остается иного выхода, как зачислить вас в списки студентов, юное светило науки. Но ведь и зачислить можно по-разному. Так, может быть, приступим к делу?

– Право, я...

– Итак, для начала, – сказала мисс Симмонс, – в том учебном заведении, из которого вы переводитесь к нам, отсутствовало преподавание некоторых предметов, знание которых необходимо для получения ученой степени. Таких предметов я насчитала четыре, а это означает, что я должна записать вас на дополнительные курсы лекций по ним. Вы будете посещать эти лекции в обязательном порядке в дополнение к весьма плотной программе вашего факультета и сдадите по ним экзамены в этом же семестре.

– Ну, я уверен, что...

– Погодите благодарить меня. Это еще не все. Видите ли, я весьма сомневаюсь, что все эти ваши с трудом натянутые «Д» по всем предметам свидетельствуют о ваших глубоких познаниях хотя бы в этих областях. Поэтому я записываю вас на дополнительные курсы, посещение которых поможет вам упорным трудом исправить полученные ранее оценки. И эти лекции вы будете посещать также одновременно с обычными.

– Я думаю...

– Не торопитесь с выражениями благодарности, мне и без слов все ясно, – сказала мисс Симмонс. – Поэтому я сделаю вам еще один подарок. Дело в том, что эта ваша Сент-Ли является вроде бы какой-то военной школой. И у меня создалось впечатление, что ваше военное образование и выставленные вам там отметки немогут быть сочтены достаточными, если вы не продолжите обучение по этим дисциплинам и не пройдете полный курс в корпусе подготовки офицеров запаса – КПОЗ, – который вы должны завершить по правилам в этом году. Вот там вы, возможно, насмотритесь на все досыта и поймете, насколько отвратительна война как таковая. К тому же армейские власти наверняка сочли бы весьма непатриотичным с моей стороны, если бы я помешала вам завершить упомянутый курс. По этому поводу я все равно собиралась направить им письмо. Итак, у вас получается таким образом три дополнительных занятия в неделю в аудиториях и одно практическое занятие по строевой подготовке на свежем воздухе. И все это прекрасно дополнит ваши аудиторные и лабораторные курсы. Ну разве это не прекрасно для будущего светоча науки?

Теперь уже Хеллер мог только молча взирать на нее. Наверняка ее атака лишила его дара речи. Тут она погрузилась в изучение сложенного гармошкой компьютерного листа с распечаткой расписаний, испещренного пометками о распределении по группам и занятиям.

– Но тут есть еще одно положеньице, за которое вы, юный Эйнштейн, будете испытывать ко мне особую признательность. Когда за завтраком я получила это расписание, то сразу поняла, что тут таится уйма возможностей, и сразу же засела за проработку их. И оказалось, что нет никакой возможности отрегулировать занятия таким образом, чтобы выстроить их в определенной последовательности. Часы некоторых обязательных для вас лекций совпадают, и ничего тут не поделаешь. Таким образом, вам придется одновременно присутствовать на двух различных лекциях, а в одном случае – даже на трех. А что тут поделаешь, когда студентов все направляют и направляют, не считаясь буквально ни с чем. Так что вам зачастую придется отсутствовать то на одной, то на другой лекции. Тут уж как ни вертись, а ничего не выйдет. Профессорам это вряд ли понравится, и вам придется частенько давать объяснения в деканате.

Так что в конце концов не я, а они объявят вам, что вы не способны завершить учебный курс и получить столь долгожданный диплом в грядущем мае. А если они обратятся за разъяснениями ко мне, то я скажу, что вы сами добивались столь насыщенной программы с настойчивостью, достойной лучшего применения, не так ли, светоч просвещения? Мисс Симмонс снова откинулась на спинку стула и уставилась на Хеллера, постукивая карандашом по зубам. Просидев так какое-то время, она прервала затянувшееся молчание:

– О, я совсем не виню вас в том, что вы от радости онемели. Видите ли, величайший из мастеров махинаций и магистр налаживания влиятельных связей, я терпеть не могу, когда на меня оказывают давление сверху. А кроме того, я, с вашего позволения, являюсьчленом общества, занимающегося организацией маршей протеста против ядерной угрозы, а вернее, секретарем его. И хотя организация эта уже порядком состарилась, хотя ее всячески подавляют и нью-йоркская полиция только и ждет удобного момента, чтобы снова приняться проламывать нам головы, одна только мысль о том, что подобный вам невежда получит документы, дающие ему право вершить судьбы мира, способна без всякого ядерного излучения заразить кровь, текущую в моих жилах, лейкемией. Надеюсь, мы с вами отлично понимаем друг друга, не так ли, Уистер?

– Видите ли, мисс Симмонс...

– Да, чуть было не забыла. На тот случай, если вам вдруг покажется, что у вас остается после занятий слишком много свободного времени, которое так щедро оставляет вам это расписание, я по своей инициативе добавила вам еще один предмет. Кстати, по нему вам тоже придется сдать экзамен. Предмет этот называется «Природоведение» и числится в расписании под номером сто один и сто четыре. Каждое воскресенье мы будем выбираться на целый день на природу, будем восхищаться пением птиц, любоваться природными ландшафтами, а заодно и постепенно проникаться сознанием того, какое это преступление – заниматься созданием бомб, предназначенных для уничтожения этого прекрасного мира. Этот курс веду лично я, так что можете быть уверены, что я самым тщательным образом смогу проследить за вашими неестественными наклонностями. А теперь вы можете поблагодарить меня за все, Уистер.

– В самом деле, мисс...

– Ну, и раз уж они так заинтересованы в ваших деньгах, то эти дополнительные предметы принесут им тысячу пятьсот тридцать три доллара, которые вам придется уплатить в кассу вдобавок к уже внесенным деньгам. Искренне надеюсь, что такой суммы у вас нет. Обращайтесь, короче говоря, в кассу. А теперь до свидания, Уистер. Следующий!

Хеллер собрал бумаги, которые она, как оказалось, заготовила заранее. Он взял также и квитанцию для уплаты. Потом направился в кассу и оплатил все счета. Ага! Мисс Симмонс приходилась мне по сердцу все больше и больше. До чего же блестящий характер у этого человека! Я даже некоторое время раздумывал, а не послать ли ей коробку конфет с запиской «От вашего незнакомого поклонника», но тут же подумал, что латунный кастет больше подошел бы к ее типу. Или, может быть, кинжал, изготовленный на Волтаре для «службы ножа», отлично смотрелся бы на ее письменном столе. Но так ли уж он ей нужен?

ГЛАВА 6

Перед самым полуднем Хеллер направился ко входу в библиотеку. Это было весьма солидное здание, очень похожее по стилю на постройки древних римлян – десять огромных колонн по фасаду с огромным портиком над ними создавали впечатление чего-то величественного. А перед колоннами во всю ширину здания простиралась весьма торжественная лестница с пологими ступенями. Хеллер прошел мимо фонтана и статуи с надписью «альма матер» на постаменте. Небрежно взбежав по ступеням, он где-то на середине лестницы уселся на парапет.

Да, у него были все основания чувствовать себя разбитым. Я непрестанно посмеивался последние два часа, следя за его блужданиями по студенческому городку. Он направлялся то в одну, то в другую сторону, постукивая по плиткам своими шиповками. Это он устанавливал местонахождение классных аудиторий и бесчисленного множества залов, лабораторий, тренировочных площадок, которые ему в скором времени придется посещать. Время от времени он сверялся с компьютерной распечаткой и в конце концов обнаружил, что расписание у него действительно составлено таким образом, что ему то предписывалось одновременно присутствовать в двух различных аудиториях в одно и то же время, то вдруг выпадали свободные часы, когда он вообще нигде не должен был находиться, а в одном случае он должен был одновременно сидеть на лекциях сразу в трех залах. Я был в полном восторге. Даже сам великий Хеллер не в состоянии справиться с таким расписанием. И таким образом у него были расписаны все семь дней недели. И когда он вот так сидел под горячим полуденным солнцем, ему, должно быть, стало окончательно ясно, что здесь, на Земле, у него нет ни малейшей возможности получить диплом и приступить к выполнению своих дурацких планов, а значит, и осуществить возложенную на него миссию. И тут даже не потребуется никакого моего противодействия. Следовательно, у него не будет никакого шанса погубить меня.

Студенты, которых было здесь не так-то много, пробегали мимо него по лестнице. Это были молодые люди и девушки, чаще всего не очень хорошо одетые. Хеллер, пожалуй, выглядел моложе многих из них, несмотря на то что по возрасту был старше любого на несколько лет, а по опыту – честно говоря – на многие десятки лет. Как, должно быть, глупо он чувствовал себя здесь – офицер Флота его величества, оказавшийся вдруг на равных с этими наивными созданиями. Какая насмешка над ним да и над ними тоже. Я даже попытался вообразить, что бы они подумали, если бы узнали, что вот так, на виду у всех, сидит военный инженер с Волтара, уроженец области Аталанта на планете Манко, отстоящей от их Солнечной системы на добрую дюжину световых лет; награжденный звездами, каждая из которых выдается за добровольное и удачное выполнение пятидесяти срочных и опасных боевых заданий; способный разнести всю их планету на мельчайшие осколки или, наоборот, обладающий властью предотвратить вторжение, которое непременно закончится смертью их всех. Какая ирония судьбы. До чего же все они глупы! Мимо проходил парень с двумя девушками. Одна из них обратила внимание на Хеллера.

– О! – воскликнула она. – Ты что, из нашей бейсбольной команды?

– А я и не знал, что они уже сформированы, – заметил парень. – А почему ты в шиповках?

Хеллер окинул заинтересованным взглядом одну из девушек.

– Без шиповок не добежать до первой базы вовремя, – ответил он.

Они дружно расхохотались в ответ. А я так и не мог понять, что тут смешного. В любом случае (...) этот Хеллер. Вечно он говорит загадками. А кроме того, он просто не имеет права завоевывать себе популярность среди молодежи. Он – существо внеземного происхождения, чужак среди них. Но девушки были просто прехорошенькие.

– Маггинс, – представился юноша. – А это Кристин и Корал из колледжа Барнарда, это тоже часть Нью-Йоркского университета, но там у них одни женщины, бабье царство!

– Меня Джетом зовут, – сказал Хеллер.

– Заходи как-нибудь к нам, потреплемся, – пригласила Кристина.

Они снова рассмеялись, помахали руками на прощание и побежали вниз по ступенькам.

И тут появился Эпштейн. Он тащил с собой какой-то огромный рулон непонятно чего. Рулон был не меньше фута в диаметре, а сам свиток, если развернуть, наверняка был никак не меньше двенадцати футов в длину. Эпштейн остановился на пару ступенек ниже Хеллера. На нем был довольно потрепанный серый костюм, потрепанная серая шляпа, а в руках, помимо рулона, – исцарапанный и побитый дешевый атташе-кейс. Он плюхнулся на ступени, пытаясь отдышаться.

– Ну и как идут дела у мистера Эпштейна? – бодро обратился к нему Хеллер.

– Ой, только, пожалуйста, не называйте меня так, – оказал Эпштейн. – Я всегда в таких случаях чувствую себя неловко. Очень прошу вас, называйте меня просто Изей. Так меня обычно зовут.

– Хорошо. Но при условии, что вы будете звать меня Джетом.

– А вот это нет. Капитал ваш, а значит, вы старше. Поэтому мне полагается называть вас мистером Уистером.

– Вы, по-видимому, забыли, что с некоторых пор отвечаете за меня, – сказал Хеллер. – А это включает и заботу о моем моральном облике и самочувствии. – И он твердо заявил. – Впредь называйте меня Джет.

Такой оборот дела явно обескуражил Эпштейна.

– Хорошо, мистер Джет, – согласился он наконец.

На этот нюанс Хеллер, как видно, решил не обращать внимания.

– Ага, я вижу, вы нашли себе кое-что из одежды. Я очень волновался, что вся ваша одежда оказалась испорченной.

– О да. Я отлично выкупался под душем в гимнастическом зале, а потом получил от Армии Спасения два костюма, эту вот шляпу да еще портфель. Они выделили все это из фонда пожертвований. Я понимаю, что вам они могут показаться довольно-таки затрапезными, но, если бы я вдруг стал шикарно наряжаться, на меня сразу же стали бы обращать внимание и я обязательно впутался бы в какие-нибудь неприятности. Знаете, никогда не нужно выглядеть так, будто дела у вас идут слишком хорошо – вас тут же разразит громом.

При одном только взгляде на этого Эпштейна меня начинало мутить. Было совершенно ясно, что это типичный невротик, склонный к депрессии, усиленной манией преследования с оттенком обостренного религиозного чувства, что недвусмысленно проявлялось в его сосредоточенности на судьбе. Ну и запутает же он все хеллеровские дела. Невротики никогда и ни в чем не могут считаться компетентными. Но, с другой стороны, мне здорово повезло, что Хеллер напал именно на такого человека. Этот тип не может отвечать за свои-то поступки – что уж тут говорить о делах Хеллера.

– Ну что ж, сегодня вы по крайней мере лучше выглядите, – сказал Хеллер.

– Ой нет, я сегодня совсем выдохся. Мне пришлось проработать всю ночь, чтобы подготовить для вас эти предложения. А единственное место, где мне удалось пристроиться, оказалось студией искусствоведческого колледжа, поэтому мне пришлось воспользоваться и их материалами.

– Это то, что у вас в руках?

– Сверток, вы имеете в виду? Да, это именно оно и есть. Понимаете, в этой студии стояли только такие рулоны бумаги – они на них рисуют своих натурщиц. В таком рулоне длиннющие листы бумаги – футов двенадцати в ширину, а в длину так, пожалуй, целых сто. А там даже ножниц нет. Вот мне и пришлось приспосабливаться на ходу.

Он попытался развернуть свой свиток. Но на это ему не хватило ширины раздвинутых рук. Хеллер попытался помочь, но Изя решительно остановил его:

– Нет, нет. Ваше дело финансировать операции. Эй, ребята! – крикнул он, обращаясь к двум новичкам-студентам, которые как раз вышли из библиотеки и стояли на верхних ступеньках лестницы. Изя знаком подозвал их. – Ты будешь держать этот угол, – сказал он одному из них. – А ты – вот этот. Держите покрепче.

Они разошлись в разные стороны, удерживая верхнюю часть свитка. Хеллер стоял рядом с Изей. А тот взялся за рулон и отступил на две ступеньки вниз, одновременно разматывая бумагу. Вверху по всей ширине рулона яркими бросающимися в глаза чернилами была выведена надпись: «Секретный проект».

– Вы, конечно, можете сказать, что я перестарался с яркостью красок, – сказал Изя, явно стремясь сгладить производимое его творчеством впечатление, – но там остались только банки с полу-засохшей краской для листовок, вот мне и пришлось разводить ее водой. Да и кисти я нашел только такие, которые студенты выбросили уже. Но ведь вам нужны сейчас только общие представления о деле.

Он спустился еще на две ступеньки. Взору предстали какие-то странные линии и знаки. Больше всего это напоминало тройку деревянных вил с насаженными на зубья яблоками – и все это было выполнено разными но одинаково яркими красками.

– Итак, то, что представлено в первом ряду, означает так называемые корпорации прикрытия. Мы создадим их независимо друг от друга в Нью-Йорке, Неваде и Делавэре. Все они будут иметь собственные, не связанные друг с другом советы директоров.

Он спустился еще на одну ступеньку, продолжая разворачивать бумагу. Но сильный порыв ветра чуть не вырвал полотнище из его рук. Мимо проходили, жуя сандвичи, еще двое студентов. Изя мобилизовал и их, направив одного к дальнему краю свитка и приказав ему покрепче держать бумагу, а второго поставил с другого конца, снабдив теми же инструкциями. Ребята подчинились. Изя указал на вновь открывшуюся путаницу красок и линий.

– А тут перед нами схема размещения банковских счетов этих корпораций.

Он отступил еще на ступеньку, мобилизовав при этом еще двух студентов, чтобы удерживать бумагу, которая все время проявляла стремление снова свернуться в рулон.

– А теперь прошу обратить особое внимание на указующие стрелки, потому что, как мы видим, основные линии пересекаются с линиями самых различных брокерских контор, которые и будут реализовывать заказы корпораций прикрытия.

Продолжая разворачивать свиток, Изя отступил еще на ступеньку.

– Что это? – спросил своего товарища один из проходящих мимо студентов.

– Это психоделическая школа в изобразительном искусстве, – тут же пояснил один из державших свиток.

– Теперь мы можем перейти к более существенной части нашего проекта, – сказал Изя. – Корпорации, которые вы видите на правой части, дислоцируются в Канаде. Те же, что на левой, – в Мексике. Эти две корпорации осуществляют скрытый контроль над третьей, которая расположена в Сингапуре. Улавливаете?

Изя снова отступил назад. Ему потребовалась помощь новых студентов, и он ее тут же получил. Целая группа студентов собралась теперь на самом верху лестницы. Они с любопытством смотрели сверху на развернутый свиток.

– Следите внимательно за этим пучком стрелок зеленого цвета. Они-то и являются самыми важными для нас, хотя фиолетовые стрелки тоже имеют огромное значение – это пути, по которым денежные средства корпораций, которые отображены выше, могут переводиться без ведома правительственных органов.

– Это что, плакат? – спросил кто-то из студентов.

– Я слышал, что это лозунг, призывающий к усилению борьбы, – сказал другой.

Изя отступил еще на одну ступеньку, развернул еще несколько футов бумаги и без труда привлек к работе еще пару энтузиастов.

– А тут у нас отображен швейцарско-лихтенштейнский консорциум из нескольких корпораций. Вас может удивить, почему они пользуются у нас такой независимостью. Так вот, фактически никакой независимости у них нет.

Он отмотал еще несколько футов, подключив к работе еще двух случайных прохожих.

– Швейцарско-лихтенштейнские деньги целиком тайно переправляются в ФРГ, а оттуда в Гонконг. Теперь уяснили? Нет?

Еще кусок бумаги был отмотан и вручен добровольным помощникам.

– Вот теперь вы можете понять, зачем это делается. Суммы, поступающие в Гонконг, – вот видите эти бордовые стрелки? – сразу же переправляются в Сингапур, оттуда поступают на Таити и... – он развернул еще кусок бумаги, – ...и возвращаются на наш собственный, можно сказать, двор на Багамах. Разумно, правда? Но, прошу вас, обратите теперь внимание на Лондон.

Изя развернул еще часть рулона. Эта часть во всю ширину свитка была отведена трем корпорациям, трем брокерским конторам и трем банковским счетам, причем все они дислоцировались в Лондоне. Оранжевые линии тянулись от Лондона к Гонконгу.

– А вот таким методом мы переводим все фонды из так называемого Сити на Багамы. Но вас тут наверняка заинтересует именно эта часть.

Он снова развернул свой рулон и тут же нашел помощников, чтобы держать его. На открывшемся пространстве была натянута целая сетка перекрещивающихся линий ярко-синего цвета. Она соединяла банковские счета с брокерскими конторами, образуя нечто весьма напоминающее сплетенную пауком паутину.

– А это у нас дублирующая сеть. Используя управляемую из центра систему контроля, мы извлекаем выгоду из разницы в курсе различных валют, используя для этого нашу сеть и получая таким образом прибыль при каждом переводе. Это все равно, что завести собственный монетный двор! Конечно, для этого потребуется наладить телексную связь и получить соответствующие лицензии. Но прибыль здесь будет поступать каждую неделю, а оборот за одну только неделю полностью окупит все расходы.

Он отмотал еще пару футов от рулона. На лестнице собралась уже толпа студентов.

– А что пытался выразить художник, создавая это произведение? – спросила какая-то девушка.

– Он хотел отобразить душу музыки, – ответил ее просвещенный спутник.

– А получилось очень мило, – сказала другая девушка. – Это успокаивает, я бы сказала, навевает покой.

– А теперь, – сказал Изя Хеллеру, – вы наверняка затаив дыхание ждете, когда же я перейду к этому, – он широким жестом развел руки, а потом указал на отдельно расположенный кружок, изображающий очередную корпорацию. Со всех сторон к ней тянулись красные линии в виде стрел. – Это, – торжественно сказал Изя, – наша Транснациональная! Путем удержания контрольных пакетов акций, с помощью самостоятельных и явно не связанных между собой советов директоров она управляет всей сетью, отображенной на этой схеме. И слушайте внимательно: самое главное тут состоит в том, что она называется фирмой, берущей на себя менеджмент. И таким образом она невидимо и независимо управляет любыми действиями любой компании. Разве это не великолепно?

– Но зачем, – спросил Хеллер, – зачем все эти корпорации, брокерские конторы и раздельные банковские счета?

– Нет, подождите. Скажите мне, я отвечаю за вас? Верно?

– Верно, – подтвердил Хеллер.

– Так вот, в случае банкротства любая из этих корпораций мирно закончит свои дни и это никак не отразится на любой другой составной части всего консорциума. Улавливаете? Да тут можно терпеть банкротство сколько душе угодно! Вы можете продавать корпорации под давлением налогового бремени, а потом за те же деньги покупать новые. Тут можно скрывать любые доходы. Тут можно буквально все.

– Но я никак не пойму, – с сомнением сказал Хеллер, – зачем нам так много...

– Ну ладно, признаюсь, что я так и не назвал вам подлинной причины. – Он наклонился к самому уху Хеллера: – Вы же сами сказали, что у вас есть враг. И это мистер Гробе из фирмы «Киннул Лизинг». А это самый жесткий и беспринципный юрист на всей Уолл-стрит. А при таком устройстве он никак не сможет зацепить нас.

– Почему не сможет? – спросил Хеллер.

Изя еще плотнее придвинулся к его уху и зашептал так тихо, что разобрать слова было почти невозможно из-за шума окружающей их толпы.

– Потому что во всех записях, во всех счетах, во всех документах ни разу не будет упоминаться ни ваше, ни мое имя. И чем бы вы ни занимались в личной или общественной жизни, это никак не отразится на делах. Все это будут частные компании, созданные исключительно ради получения прибыли, и все они будут находиться под строгим контролем своих держателей акций. Получается совершенно непроницаемая стена! – Он чуть отступил. – Правда, тут есть еще одно дело, на осуществление которого я должен обязательно испросить вашего согласия. На эту схему я его не стал выносить. Один из студентов школы живописи и графики начертил это специально по моей просьбе сегодня за завтраком.

К самому низу огромного рулона был прикреплен еще один небольшой свиток. Когда его развернули, открылась картинка размером три фута на два. На ней был изображен черный шар или круг. А сверху свисала или торчала какая-то веревка или что-то в этом роде. От нее во все стороны летели искры.

– А это что такое? – спросил Хеллер.

– Я хотел бы предложить это в качестве эмблемы для зарождающейся Транснациональной. Собственно говоря, это старая эмблема анархизма – бомба! Вы обратили внимание на уже горящий фитиль?

– Бомба, начиненная химическим порохом, – сказал Хеллер.

– А теперь поглядите, мы переворачиваем плакат вверх ногами – и что же мы видим? Черный шар и облако над ним! Вот именно в таком виде мы и представим эмблему нашей Транснациональной, но только мы с вами будем знать, что это означает на самом деле. Ну, вы одобряете теперь?

– Ну что ж, вполне приемлемо, – сказал Хеллер.

– И всю схему и эмблему?

– Вполне приемлемо, – повторил Хеллер.

– Я понимаю, что план только ориентировочный и к тому же составлен в спешке. Как видите, я тут не проставил многих названий, не сделал пояснительных подписей. Должен признаться, что вы проявили огромную терпимость, одобрив все это.

– Что это такое? – спросил у Хеллера один из подошедших студентов. – Это что, новое слово в искусстве?

– Да, – подтвердил Хеллер. – Это произведение искусства.

– Ну что ж, теперь давайте свернем его, – сказал Изя.

– Нет, – послышалось сразу несколько протестующих голосов из толпы.

А кто-то заметил:

– Да ведь масса народу так и не смогла увидеть этого. Лучше мы расстелим эту штуку здесь на ступенях, а приходящие смогут забраться на парапет или в крайнем случае на статую и увидеть все произведение целиком.

Подчиняясь решению большинства, Хеллер с Изей отошли и позволили публике поступать по-своему.

– А вам удалось восстановиться в университете? – спросил Хеллер.

– О да, – сказал Изя. – Вот поэтому я немного и опоздал. Пока я занимался всем этим, у меня в мозгу созрела совершенно новая идея относительно темы моей будущей диссертации. Я, конечно, сразу же пошел и договорился. Теперь темой ее будет тезис: «Использование корпораций для подрыва существующего мирового порядка».

– И что же, они разрешили вам писать такую диссертацию?

– Понимаете ли, в чем дело – я все время совершал ошибку, пытаясь работать на кафедре политических наук, поскольку считалось, что тема им подходит. А оказалось, что эта тема больше годится для кафедры деловой администрации. Выяснилось, что моя идея просто идеально подходит для них. Все дело в том, что в названии отсутствует слово «правительство», а упоминается лишь слово «корпорация». А словосочетание «мировой порядок» вполне может быть интерпретировано как «капиталистическая финансовая система».

Итак, если только не произойдет какой-нибудь жуткий поворот и жестокая судьба вновь не спутает мои карты, я получу докторскую степень примерно к концу октября.

– Значит, вы уже успели оплатить счета, – сказал Хеллер.

– О да. Кстати, я могу вернуть вам выплаченные мне в качестве аванса двести долларов.

– Но каким же...

– Сразу после того, как мы с вами вчера расстались, я отправился в Банк Америки. Там я показал им двести долларов в качестве доказательства, что у меня имеется работа, и мне без залога и поручительства выдали ссуду в пять тысяч долларов. Я расплатился со всеми долгами, и у меня еще осталось значительно больше того, что мне может понадобиться. Теперь мне не придется спать в парке – я всегда боюсь, что там меня могут избить и ограбить. Несколько ночей я смогу провести в общежитии, пока мы с вами не подыщем место для контор. И если вы не станете возражать, я буду ночевать в одной из них.

Я сидел как громом пораженный. Да как посмел этот оборвыш, этот бродяга, этот жалкий маленький человечек запросто войти в банк и получить взаймы пять тысяч, просто помахав перед их носом парой сотенных бумажек?

– Нет, вы все-таки погодите, – сказал Хеллер, у которого тоже наверняка появились сомнения. – Это же отнимет у вас очень много времени, нам же предстоит организовывать все эти корпорации в Гонконге, на Таити и уж не помню где там еще. Как вы себе это представляете? Как сложится распорядок всех этих дел по времени? Вы уже наметили какой-нибудь план?