Текст книги "Миссия: Земля «Во мраке бытия»"

ГЛАВА 6

Даже без всякой надежды наблюдал я, как Хеллер въезжал в Силвер-Спрингз в Мэриленде. Он спокойно подъехал к мотелю Говарда Джонсона. В моем положении и это можно было считать каким-то послаблением со стороны рока, ибо при некоторой толике удачи факт его благополучного прибытия в мотель давал мне на несколько часов передышку от жуткого бессонного бдения, переносить которое мне становилось все труднее и труднее. Хеллер шел не оглядываясь, хотя обязательно должен был это делать. Он даже не окинул взором контору и зал ожидания на предмет обнаружения подозрительно выглядящих фигур. Он вообще не предпринимал никаких мер предосторожности, которые на его месте обязательно предпринял бы любой нормальный агент.

Громко звякая и скрипя своими шиповками, он направился прямо к столу дежурного и просто заявил ему, что ему нужна комната на ночь. Выложив на столик дежурного тридцать долларов, он вписал в анкетку новый регистрационный номер своего автомобиля – записал новый подлинный номер, не переврав ни одной цифры и даже не пытаясь сделать запись неразборчивой. А после этого он сделал и вовсе нечто такое, что вызвало у меня новый приступ ярости. Не без лихости он расписался в книге для регистрации: «Джон Диллинджер» – и даже поставил в конце фамилии восклицательный знак. Да, многое же он успел почерпнуть, расхаживая у стендов в ФБР Джон Диллинджер был одним из наиболее прославившихся гангстеров в тридцатые годы. Да это просто акт святотатства! Он небрежно швырнул на пол в своей комнате чемоданы, проделав это с таким видом, будто содержимое их его вообще не волновало. Потом умылся и вскоре заскрипел на своих шипах наружу – при этом он даже не потрудился оглядеть близлежащие укромные места – просто обошел вокруг дома и направился прямиком в ресторан. Там он занял место за столиком. Довольно скоро к нему подошла пожилая официантка и заявила, что ему придется поменять место. Она заставила его пересесть в другую кабинку в углу, где он оказался на фоне белой стены. Потом она повозилась с освещением, в результате чего свет стал падать на него со всех сторон. И при этом его, похоже, совсем не волновало, что она сознательно

выставляет его на всеобщее обозрение. Он в это время был преспокойно занят изучением меню. А меню у Говарда Джонсона было составлено таким образом, что и раздумывать было нечего – в мотелях этой страны, хоть исколеси ее вдоль и поперёк, все меню были как близнецы – в них значились выставленные под номерами обеды, да и иллюстрированы они были тоже абсолютно одинаково. Пожилая официантка отлучилась куда-то, но вернулась довольно скоро. Она сняла с головы Хеллера бейсбольную шапочку и положила ее на сиденье соседнего стула, строго заметив:

– Молодые джентльмены не едят в головных уборах.

– Принесите мне шоколадное сливочное мороженое, – попросил Хеллер.

Она застыла над ним в неподвижной позе и наконец снизошла до ответа:

– Я принесу вам обед номер три. Это означает зеленый салат, жареный цыпленок, картофель и бисквиты. А вот когда вы съедите все это, можно будет вернуться и к разговору о Шоколадном мороженом. Она заранее была готова к тому, что Хеллер станет протестовать, и поэтому сразу же продолжила:

– У меня дома свои мальчишки, и у всех у вас одинаковые фантазии и одинаковое упрямство. Ну сколько можно вам втолковывать, что, для того чтобы нормально развиваться, необходимо полноценное питание.

Но меня она не ввела в заблуждение. Она уже явно успела показать Хеллера кому-то. Бессильный что-либо предпринять, я покорно гадал, что это все-таки будет – пуля, нож или мышьяк, подсыпанный в цыпленка. Может быть, подумал я со слабым проблеском надежды, это всего лишь опознание, может, кому-то просто следует ознакомиться с его внешностью. Но женщина, стоило признать, провела свою роль просто блестяще и имела при этом прекрасое прикрытие. Да, часто настоящего агента начинаешь распознавать по его приемам.

Тем временем принесли еду. Хеллер исподтишка огляделся, как видно, желая посмотреть, что и как едят здесь другие. Увиденное, по всей вероятности, успокоило его, и он набросился на пищу, орудуя столовыми приборами. Он даже позволил себе разорвать цыпленка руками – поступок, который не мог привидеться ему даже в самом жутком кошмаре на Волтаре. Но хотя он жадно впитывал в себя чужую культуру, он все же не избежал и досадных промахов. Так, например, я приметил еще в Вашингтоне, что он теперь говорил, пользуясь исключительно словарем интеллигента. Он скорее всего решил, что уже успел покинуть пределы Юга, а это отнюдь не соответствовало действительности. Мэриленд был все еще Югом, Югом был, кстати, и этот жареный цыпленок, которого Хеллер сейчас пожирал с такой жадностью. А Новая Англия, что ни говори, – это места, лежащие к северу от Нью-Йорка. Да, слишком он был еще зелен и неопытен, чтобы овладеть искусством шпионажа в полном объеме, да и первые его шаги на этом поприще никак не назовешь слишком удачными.

Он покончил с обедом, вытер выпачканные жиром пальцы и губы, и тут его внимание привлекло какое-то движение в противоположном конце зала. Там трудно было что-нибудь разглядеть, потому что свет бил прямо Хеллеру в глаза. Просто какая-то темная фигура, вернее – силуэт. И тут я застыл от страха. Фигура эта держала что-то перед своим лицом. Неужто пистолет? И вдруг экран прорезала необычайно яркая вспышка. По продолжительности она была очень короткой, но экран на моем приемнике побелел из-за перегрузок. Потом по экрану поплыли черные точки, и я уже не мог видеть того, что видел Хеллер, если он вообще видел хоть что-нибудь. Постепенно все прояснилось. Черные пятна растаяли. Хеллер же как ни в чем не бывало продолжал спокойно сидеть за столиком, обратившись лицом в дальний конец зала. Теперь там не было никакой фигуры.

К нему подошла официантка.

– Ну вот, какие мы молодцы! Я вижу, что вы уже все скушали. Послушный мальчик. Вот теперь вы можете заказать себе шоколадное мороженое.

– А что это там вспыхнуло? – поинтересовался Хеллер.

– Ах, там! У кассира перегорела лампочка. Вас не ослепило? – И с чисто материнской заботливостью она переставила соседние светильники так, что свет перестал бить ему прямо в лицо. В самом деле, кассир и впрямь возился сейчас со своей лампой. Хеллер заказал и съел мороженое, оплатил счет, дал щедрые чаевые и, позвякивая шиповками, направился к выходу. Вновь обогнув здание, он пошел прямиком в свою комнату, даже беглого взгляда не бросив в сторону густых кустов. Ну что ж, я лишний раз убедился, что имею дело с идиотом. И в комнату он вошел не как предусматривалось инструкцией – резко распахнув дверь и проскочив внутрь, одним прыжком, – а беззаботной походкой фланирующего бездельника. Более того, войдя в комнату, он даже не проверил свой багаж, чтобы убедиться, не трогал ли его кто посторонний. Он просто установил по своему вкусу кондиционер – тоже не удосужившись убедиться, не вставлена ли в него капсула с отравленным газом, – и уселся, развалясь в кресле, чтобы еще раз перечитать книгу о лекарствах и наркотиках.

Потом он сделал нечто такое, что породило в моем сознании острый конфликт желаний. С одной стороны, его нельзя убивать, пока я не раздобыл его дурацкий шаблон. С другой же – он должен быть убит, если и в самом деле раскроет то, ради чего Аппарат с такой настойчивостью цепляется за эту базу на Земле.

Хеллер поднялся и, побродив по комнате, нашел две пепельницы и поставил их перед собой. Потом он вывернул наизнанку карман куртки и потряс его над пепельницей. То же самое он проделал и с левым карманом, вытряхнув его содержимое уже в другую пепельницу. Оказывается, у него были наркотики!

Я ничего не понимал. Но потом мне стало ясно, что он просто сунул туда по щепотке материала, который позаимствовал из банок, так заинтересовавших его в лаборатории ФБР. После этой процедуры он раскрыл один из своих чемоданов и вытащил оттуда маленький флакончик. На самом дне его лежало совсем немножко какого-то вещества, буквально несколько крупинок. Потом он достал из чемодана еще один флакончик. И в нем тоже просматривалась микроскопическая порция какого-то порошка. Значит, и в самом деле при нем были наркотики, когда его обыскивала полиция Вашингтона! Пускай микроскопические дозы, но все-таки были. Интересно, откуда они у него взялись? Он тщательно обследовал содержимое каждого из флакончиков. Потом осторожно высыпал то, что находилось в первом, в пепельницу, стоявшую на краю стола. А содержимое второго вытряхнул в другую пепельницу. Потом он подошел к свету и поднес первую пепельницу почти к самым глазам. Крохотные крупицы тут же колоссально увеличились на моем экране.

Это был турецкий опиум! То же самое он проделал и со второй пепельницей. Оказалось, что это турецкий героин! Затем он подошел к высокому французскому окну, которое в мотеле-одновременно служило и дверью на террасу, и, повозившись немного с запорами, сумел его отворить. Потом он зажег спичку и бросил ее в пепельницу. Естественно, опиум сразу же начал тлеть и сильно дымить. Хеллер закашлялся и тут же прикрыл пепельницу пластиковой салфеткой. Потом точно так же поджег и ссыпанный во вторую пепельницу героин.

И опять он закашлялся и быстро прикрыл пепельницу плотной салфеткой. Комната перед его глазами начала покачиваться, что было неудивительно, поскольку в его легкие попал дым не только от опиума, но и от героина.

Хеллер стремительно вышел на террасу и несколько раз глубоко вдохнул и резко выдохнул свежий воздух. Потом он сделал маленькую пробежку на месте, шумно дыша. Естественно, все эти покачивания скоро прошли и зрение тоже прояснилось. Он вернулся в комнату и выбросил содержимое обеих пепельниц

в туалет. Затем вымыл пепельницы, прополоскал флакончики, самым тщательным образом вытряхнул карманы куртки и отложил все это в сторону. Потом он еще раз тщательно проверил, не осталось ли где-либо

следов героина или опиума. Но что ни говори, а проделал он все это – я имею в виду опыты с наркотиками – самым примитивным и дилетантским образом. Ни один уважающий себя наркоман ни при каких условиях не стал бы так переводить наркотик. Конечно, кто вам может запретить сжечь героин, если он у вас есть, но это же самый неэффективный способ использования. Чтобы получить максимум отдачи от него, его следует вводить в кровь. Даже несмотря на то что ночь была жаркой, Хеллер оставил окна открытыми. Решив, наверное, хоть чем-нибудь заняться, он отыскал и заново прочел «Высокое искусство рыбной ловли для начинающих». Закончив изучение этого пособия, он принялся за «Высокое искусство игры в бейсбол для начинающих».

На часах не пробило и восьми. Хеллер решил ознакомиться с телевизором. Его удалось включить и получить изображение. Но Хеллер все пытался что-то настроить и продолжал вертеть переключатели и нажимать самые различные кнопки. Он проверил все, что можно было проверить в этом телевизоре. Он нажал на все, на что можно было нажать, несколько раз включая и выключая все, что можно было выключить. Я никак не мог понять, что же ему в нем не нравится. Звук был отличным, изображение – тоже.

Несколько раздраженный невозможностью добиться желаемого результата, Хеллер вновь и вновь проводил весь цикл настройки. Наконец он заметил небольшую записочку, в которой говорилось, ято, если телевизор не работает, следует обратиться в администрацию. Хеллер даже направился к телефону, но передумал и в изнеможении опустился на стул.

– Ну ладно, – сказал он, устало обращаясь к телевизору, – можешь считать, что ты первый визор, который я не мог починить. Можешь радоваться – я так и не сумел понять, каким образом у тебя включается трехмерное изображение. Но ты от меня не отвертишься – я все равно стану смотреть твою программу, хотя и в двух измерениях.

На экране как раз начиналась демонстрация фильма под названием «Зоркий глаз ФБР наблюдает за тобой!».

И Хеллер покорно просмотрел полный набор стрельбы, головокружительных автомобильных погонь, взрывов и аварий. По ходу фильма ФБР сначала поголовно истребило всех красных агентов в США. Потом поголовно уничтожило всех мафиози в США. Потом поголовно перестреляло всех членов Конгресса США. Я убедился, что фильм этот произвел на Хеллера глубокое впечатление. Он все время зевал, а согласно законам психологии, зевота – явный признак нервного напряжения. Она призвана купировать особо острые всплески нервного напряжения, как бы включая внутренний механизм разрядки. После этого по телевидению передавали местные вашингтонские новости. На экране убивали белокожих. Потом убивали чернокожих. Насиловали белых, насиловали и черных. Чернокожим проламывали головы и тут же проламывали черепа бледнолицым. Дело в том, что в США действует закон, по которому телевидение должно следить за объективностью подаваемой им информации. Оно обязано в своих программах избегать каких-либо пристрастий или предубеждений, особенно в расовом вопросе. И надо признать, что им удалось достичь отличной сбалансированности. Однако в программе не было ни словечка сказано о том, что произошло в парке на берегу реки Потомак. Не было сказано ни словечка и о Мэри Шмек, наркоманке, которая умерла в машине «скорой помощи» на пути в больницу – такие смерти столь обычное явление, что о них даже и упоминать не стоит. Хеллер тяжело вздохнул и выключил телевизор.

Потом он улегся в постель. В Турции было начало седьмого утра. И я тоже выключил свой приемник. Но заснуть не мог. Подумать только – он даже не закрылдверь на цепочку и не затворил дверь, ведущую на балкон. Более того, он даже не положил под подушку никакого оружия. Ему предстояло быть убитым. Это было решенным делом. И если это не случится сегодняшней ночью, то произойдет где-то в пути, на столь заботливо указанной ему дороге. Гробе все уже подготовил. Вопрос, собственно, сводился не к тому, убьют его или нет, а к тому – когда именно это сделают.

Я прикован цепью к полному идиоту, и он тащит меня на ней к неминуемой смерти. И вполне может статься, что я окончу свои дни так же незаметно, как Мэри Шмек, и упокоюсь в безымянной могиле. Мысль эта глубоко опечалила меня.

ГЛАВА 7

Для человека, которому предстояло быть убитым, Хеллер (на следующее утро выглядел слишком спокойным и уверенным в себе.

Рядом с экраном у меня был вмонтирован крохотный сигнальный зуммер, который автоматически включался в случае оживленного приема информации, если, конечно, вы не забывали заблаговременно включить его. А я его вчера, разумеется, включил. В два часа дня по турецкому времени звук зуммера заставил меня вскочить с постели. В Мэриленде это соответствовало семи часам утра, но Хеллер уже успел встать и сейчас принимал душ. По крайней мере, он был все еще жив, хотя я и сомневался в том, что это состояние продлится у него долго. А сейчас он преспокойно плескался под душем. Эта его сугубо флотская мания чистоты здорово действовала мне на нервы. В Турции было ничуть не менее жарко и душно, чем в Вашингтоне, и я это отлично чувствовал на себе. У меня в комнате не было кондиционера, и я наверняка сильнее его пропитался и потом, и вообще грязью, не говоря уж о том, что и вещи мои были куда в более запущенном состоянии, но я спокойно обходился без душа. Нет, человек этот был просто чокнутый.

Я вышел из спальни и поймал за ухо маленького мальчишку, что вертелся без дела в коридоре. Без лишних слов я швырнул его в сторону кухни, а вскоре уже снова занял место у экрана, жадно откусывая куски дыни и прихлебывая каву, что по-турецки означает «кофе» – напиток, напоминающий наш джолт. Я был настолько погружен в происходящее на экране, что машинально запивал все это весьма крепкой саде, совершенно позабыв, что ее следует обязательно чередовать с небольшими глотками минеральной воды – именно так ее принято употреблять здесь. Неразбавленная саде окончательно добила мою нервную систему. Нервы мои и без того были натянуты как струна, а теперь я чувствовал, что состояние мое на грани шока. Поэтому я, добавив побольше сахару, выпил неотрываясь еще и с полграфина воды. Но нервы мои так и не успокоились. Чем дольше я всматривался в экран, наблюдая за действиями Хеллера, а вернее – за его полным бездействием, тем более мне становилось жутко.

Он умудрился не проверить багаж, а ведь не раз подходил к нему. Он просто достал из сумки чистое белье и носки и пошел в ванную. А я опять лишился возможности ознакомиться с содержимым его чемоданов.

Одевшись и приведя себя в порядок, он вышел в холл, конечно же, не удосужившись предварительно осмотреть его. На улице он спокойно завернул за угол, не убедившись заранее, что там никто не притаился. Он даже не поинтересовался, нет ли новых или просто подозрительных машин на стоянке, когда проходил мимо. Он и не подумал оглядеть ресторанный зал, когда вошел в него. Просто с непростительной в его положении небрежностью, легкомысленно, я бы сказал, он направился к столику и преспокойно уселся. К столу подошла официантка – молоденькая девушка с прической в виде конского хвоста.

– А где же та пожилая женщина, что была здесь вчера? – спросил Хеллер.

Было совершенно ясно, что этот идиот успел несколько привязаться к ней – вне всякого сомнения, тут наблюдалась тяга к материнской опеке. Глупая девчонка не нашла ничего лучшего, как справиться у администратора. Потом она вернулась к столу.

– Она работала временно. Вы просто не можете себе представить, как часто сменяется обслуживающий персонал в этих мотелях. Так что вы намерены заказать?

– Шоколадное мороженое, – сказал Хеллер. – С этого мы начнем. А потом... А что это такое? – спросил он, указывая на картинку в меню.

– Вафли, – сказала девчонка. – Ну просто вафли.

– Принесите мне пяток, – сказал Хеллер. – И три чашки горячего джол... кофе.

Я торопливо сделал у себя пометку. Хотя я уже давно приметил, что он подстраивается под акцент, который характерен для его собеседников, сейчас он чуть было не нарушил Кодекс. Ну ничего, как только я добуду этот проклятый трафарет, обвинений против него наберется достаточно.

Официантка вернулась с вазой, в которой была выстроена роскошная башня из мороженого. И Хеллер тут же ее разрушил. Потом она принесла на пяти отдельных тарелочках пять порций вафель и расставила их по столу. Он уничтожил и их. Настала очередь кофе. Он высыпал в кофе сахарницу и выпил все до дна. Девчонка как пришитая вертелась возле его стола, никак не давая ему счет.

– Да, здорово вы это придумали, – сказала она. – Скоро начинается осенний семестр. Собираетесь поступать в какую-нибудь из местных школ?

– Нет, я здесь проездом, – ответил Хеллер.

– (...)! – в сердцах сказала девчонка и тут же ушла куда-то. Вернулась она уже с чеком и яростно, с ледяным лицом, подала его Хеллеру. Держалась она более чем высокомерно. Даже остав ленный на чай доллар не в состоянии был растопить этот лед. Должно быть, она смотрела ему вслед, потому что я, так и не видя ее, разобрал слова, сказанные ее голосом: «Нет, все-таки невезучая я какая-то».

Хеллер остановился подле кассира.

– Насколько я понимаю, у вас тут вчера перегорела лампа.

– Какая лампа?

– А вот эта, – указал пальцем Хеллер.

Кассир справился у администратора, который как раз расставлял сигареты на витрине. Тот ответил им обоим:

– Ах да. Пробка перегорела. Но дело в том, что она не перегорела даже, а просто оказалась вывинченной. А может, просто выпала как-то.

Хеллер накупил целую кипу газет и вернулся в свою комнату.

Вот ведь снова упущена великолепная возможность, отметил я про себя. Я тут же мысленно обругал Рата и Терба. Они же находились где-то там, почти рядом, милях в двухстах – иначе у меня бы здесь не было изображения. Разве можно целиком и полностью полагаться на работу «жучков», которых они насовали ему в чемоданы и в одежду? Мне просто хотелось морду им набить за то, что они не потребовали передатчика, а вернее, рации. Да, я, естественно, знал, что им запрещено возить с собой громоздкое оборудование и они обязаны обходиться компактными портативными приборами. Так, они вынуждены пользоваться маленьким передатчиком, величиной и формой напоминающим дорожный будильник. Но они просто должны были сказать себе: «(...) все законы! Это нужно для Гриса!» Но они этого не сказали. Вот уж парочка (...)! Оба хороши! И сейчас упустили такой блестящий шанс обыскать его чемоданы. Да если бы у меня был этот трафарет, неужто я стал бы так переживать за все его проколы?

Он достал из вещей роторную зубную щетку, заполнил ее из специального баллончика освежающей жидкостью и почистил зубы. А я в это время так горевал из-за этих проклятых чемоданов, что чуть было не пропустил самое настоящее нарушение Кодекса. Ведь на зубной щетке, может быть, даже сохранилось название фирмы на волтариаиском языке. Правда, никто на этой планете не в состоянии был прочесть, что написано на такой метке, но нарушение Кодекса было все-таки налицо. Его бессмысленная тяга к чистоте рано или поздно погубит его. Я, например, никогда не имел роторной зубной щетки – она стоит целых три кредитки.

Держа в каждой руке по чемодану, да еще прижимая локтем к боку спортивную сумку и удерживая под мышкой целую кипу газет, Хеллер направился к своему автомобилю.

И, может быть, вы думаете, что он самым тщательным образом оглядел его со всех сторон, чтобы удостовериться, не подложил ли кто бомбу? Ничего подобного! Он преспокойно швырнул вещи на заднее сиденье, газеты положил рядом с собой на переднее, завел мотор и выехал со стоянки. Я даже приглушил звук приемника, каждую секунду ожидая грохота взрыва.

Он покатил себе по шоссе номер 495, не спеша, со всеми удобствами, потом выехал на шоссе номер 95, на этот раз придерживаясь положенных пятидесяти пяти миль в час. Он действительно никуда не спешил и откровенно любовался зелеными просторами живописного Мэриленда, не считая нужным хотя бы изредка поглядывать в зеркало заднего обзора, чтобы убедиться, что за ним никто не следит. Ведь все эти красоты, которыми он сейчас так беззаботно наслаждался, весьма обманчивы. Я ведь точно знал, что где-то на дороге его ожидает смерть. Он пересек границу штата и теперь уже катил по Делавэру,

бездумно глазея по сторонам и восхищаясь чем угодно, вплоть до последнего полуразрушенного сарая. Я никак не мог понять, почему он так пристально приглядывается к птицеводческим фермам с их огромными вывесками. Возможно, он сообразил, что за рекламными щитами могли скрываться и снайперы. И вдруг огромный трейлер, на борту которого виднелась броская надпись «Бройлерная корпорация Делавэра», вильнул на соседнюю полосу, намереваясь обогнать его «кадиллак» (он ведь еле плелся), и проехал в такой близости от него, что ему чуть было не пришлось принять вправо. Но, пропустив его, Хеллер как бы завис у него на хвосте. Машина была загружена клетками с живыми цыплятами, и он не сводил с них глаз.

– Вот оно что, – пробормотал он, – значит, вот как выглядят эти цыплята!

Нет, он совершенно безнадежен! Миновав Уилмингтонский аэропорт, он свернул вправо, на огромный мост через реку Делавэр. Но если вы думаете, что мысли его были заняты делом, то глубоко ошибаетесь. Ничего подобного. Он неожиданно остановил машину. Прямо посреди моста, не обращая ни малейшего внимания на движение, на сигналы, на скрип тормозов, он просто нажал на тормоз и остановился. Какой-то тягач, шедший за ним, успел затормозить и объехать его, что сразу же преградило путь остальным машинам.

А он тем временем вышел из машины. Бросив ее прямо посреди дороги с работающим мотором, он просто взял и вышел из нее. Он только мельком глянул на ту заварушку, которую сам же и устроил, и уверенно направился к перилам моста, откуда принялся глядеть вниз на воды реки Делавэр.

– О боги! Да что же это здесь творится? – проговорил он поволтариански. Ну, что вы на это скажете?

И на что же он так внимательно смотрел? Его взгляду предстала бурлящая, коричневого цвета вода. Ну что он собирается тут еще увидеть? На поверхности воды не было ничего, кроме радужных пятен нефти, медленно плывущих старых покрышек да дохлых кошек. Конечно, я не отрицаю, по сравнению с другими водными артериями Делавэр выглядит рекой достаточно полноводной, а кроме того, здесь воды реки смешиваются с водами Делавэрского залива, который представляет собой часть Атлантического океана, вследствие чего река кажется более широкой.

Водитель грузовика, который пытался обогнать Хеллера и чуть не раздавил «кадиллак», тоже застрял в потоке остановившегося транспорта. Он выскочил из кабины и, размахивая кулаками, бросился к Хеллеру. Я видел его на экране только боковым зрением, потому что Хеллер на него не смотрел. Он сейчас смотрел на северо-восток в сторону верховий реки. Шум стоял вокруг оглушительный. Вой сирен и злобные выкрики, а тут еще и ругань шофера. Мне пришлось приглушить звук.

Хеллер полностью игнорировал и кулаки, и отборную брань шофера. Он оборвал его тираду прямо на словах: «(...) сопляк, что...»

– А там, вверх по течению, имеется какой-нибудь город? – спросил Хеллер.

– Господи, – только и смог простонать сбитый с толку шофер. – Да откуда ты такой появился?

– С Манко, – ответил Хеллер, который был, по-видимому, на столько занят своими мыслями, что ответил правду.

Не дослушав новой тирады, разгневанного шофера, Хеллер прервал ее на словах, которые звучали примерно так: «Плевать мне, откуда взялся такой дурень, как ты, да по мне...»

Очень раздельно и четко Хеллер проговорил:

– Я задал вам вопрос, имеется ли какой-либо город вверх по течению этой реки?

О боги, он перешел на этот свой властный тон офицера Флота.

Я еще больше приглушил звук.

– Филадельфия там лежит, (...), ты, невежда...

– И это сточная канава города? – задал новый вопрос Хеллер все тем же тоном.

– А ты что, сам не видишь, (...), что это и есть сточная канава?! – завопил взбешенный шофер грузовика.

– О Господи, – сказал уже на нормальном английском Хеллер.

И, по-прежнему не обращая ни малейшего внимания на крики, сигналы и мелькающие у него перед носом кулаки, вернулся к своей машине, уселся на место и поехал.

– Судя по всему, население этого города составляет не меньше сотни миллионов жителей, – сокрушенно качая головой, размышлял он вслух. – Господи! И как только они умудряются обходиться без канализации? Загрязнение окружающей среды в самой прямой и примитивной форме.

Как я уже не раз отмечал, он совершенно не думал о деле. Ведь в любой проезжающей мимо машине мог оказаться снайпер, готовый пристрелить его. Единственная радость – он наконец попался. Ведь он фактически сказал землянам, откуда родом. Я уж принялся было записывать, что именно он сказал, но потом решил, что мне, пожалуй, стоит перечитать статью а-Зб-544 М, часть Б Кодекса. Мне смутно припоминалось, что там говорилось о действиях, которые можно интерпретировать как «оповещение местных жителей о том, что на их планете совершена посадка инопланетного корабля». Тут у меня появились некоторые сомнения относительно того, следует ли считать этого шофера «оповещенным» о нашей экспедиции, если принять во внимание именно такой ответ Хеллера. Но я так и не смог найти эту книжку. Когда я снова уселся за работу, Хеллер как раз преодолевал дорожную развязку в Нью-Джерси, поддерживая скорость все на тех же пятидесяти пяти милях. Он снова выглядел спокойным и даже благодушным. Все стекла в машине были подняты, и по включенному кондиционеру я понял, что день там выдался жаркий. Движение было очень насыщенным. И вообще эта развязка, пропуская примерно раза в три больше транспорта, чем предусматривалось проектом, несомненно является мировым рекордсменом по насыщенности транспортом. Несмотря на высокие цены на бензин, не говоря уже о ценах на сами машины, а также несмотря на многочисленные транспортные ограничения и бесконечные придирки, поток грузовых машин целиком занимал все двенадцать полос. Апельсины из Флориды, казалось, были здесь основным грузом, и в этом апельсиновом потоке плыл сейчас Хеллер. Так он и ехал какое-то время, пока вдруг какой-то из трейлеров, едущих впереди, не посыпал обильно полотно дороги апельсинами. Хеллер, по-видимому, решил насладиться запахом апельсиновых корок и открыл окно. Тут же чихнул. Потом помотал головой, как бы отряхиваясь от какой-то напасти. И снова чихнул. Ну а как ему было не чихать? В штате Нью-Джерси, а особенно на этой дороге, да еще на этом месте, уровень загрязнения окружающей среды тоже безусловно может претендовать на мировой рекорд. Я мог сказать ему это и без всяких опытов. Это – общеизвестный факт.

Не обращая внимания на двигавшиеся впритык грузовики, он вытащил записную книжку и стал заносить туда какие-то формулы и процентные выкладки. Я разглядел формулу двуокиси серы и еще чего-то, чего я не разобрал, но наверняка это были обозначения каких-то ядовитых веществ.Потом он закрыл окно.

– Да тебе же придется скоро применять бензопилы для того, чтобы проделать для самолета проход в воздухе. – Эту тираду он произнес, видимо, в адрес всей планеты вообще. – И как это только ты ухитряешься деградировать так быстро? На этом участке степень загрязнения возросла на ноль целых и шесть сотых процента со времени моих первых замеров.

Некоторое время он ехал молча.

– Пора мне приниматься за дело, – наконец сказал он.

Однако он проехал еще довольно много миль, пока все-таки решил приступить к делу. И к тому же то, что он предпринял, было просто лишено всякого смысла. Он решил проделать то, что в пособиях по шпионажу называется «попыткой оторваться от погони», и проделал это глупейшим из всех известных в мире способов.

Каким-то образом ему удалось оставить позади все грузовики с апельсинами из Флориды. Теперь перед ним на много миль простиралось двухполосное шоссе и при этом совершенно пустое. К тому же местность здесь была на удивление монотонной и унылой. Никаких живописных пейзажей здесь вообще не было отродясь. Не было здесь и сколько-нибудь заметных поворотов.

Несмотря на серьезные предупреждения со стороны Тупевица и О'Блоома, он вдруг нажал на педаль газа и рванул машину вперед со скоростью девяносто миль в час. Я понял, что он наконец-то решил бежать от своих преследователей. Он теперь просто пытается удрать. Естественно, для него это не было предельной скоростью. Но если уж собираешься удрать от кого-то, то следует жать на полную катушку. Однако он летел сейчас вперед и вперед, постоянно поглядывая в зеркало заднего обзора.

Он сейчас был у всех на виду. Так просто невозможно скрыться от кого бы то ни было. Так он промчался ровно три мили. Потом, действуя столь же открыто и абсолютно непоследовательно, он подъехал к посту, где взимают дорожную пошлину, уплатил ее, проехал через выездные ворота и тут же остановился. Потом подал машину задом и в сторону с таким расчетом, чтобы выезжающие из ворот не могли его заметить сразу. А потом он просто сидел там и следил за воротами. Спустя какое-то время он выбрал одну из газет, что лежали кучей на переднем сиденье, и принялся читать ее, только изредка поглядывая в сторону ворот. Он нашел там статейку, которая весьма заинтересовала его. Это была статья в газете «Нью-Йорк Дейли Скам»: