Текст книги "Миссия: Земля «Во мраке бытия»"

– Эти (...), – сказал управляющий. – Они договорились с легавыми, что те сразу же приедут и схватят меня, если только здесь поднимется стрельба.

Управляющий в последний раз оглядел холл, быстро сказал что-то по-итальянски клерку и обернулся в сторону Хеллера, наверное, намереваясь посоветовать ему поскорее сматываться отсюда, как со стороны входа раздался грубый голос: «Всем не двигаться!» Все – это были управляющий, Хеллер и клерк.

Полицейский инспектор в сопровождении еще двух полицейских, вооруженных скорострельными ружьями, вошел в холл. Это был человек средних лет, огромного роста, но рыхловатый.

– Ну вот, Меретричи, считай, что ты арестован!

– А за что? – осведомился Вантаджио.

Полицейский инспектор оглядел трупы. Потом перевел взгляд на клерка.

– Что тут произошло? – спросил он у него.

– Вы сами видите, – сказал клерк. – Этот вот, – и он указал на труп, лежавший ближе к входу, тот, что Хеллер использовал в – по-видимому, пытался убежать от остальных. Но они ворвались сюда прямо вслед за ним, и поднялась такая стрельба! Полицейский инспектор внимательно осмотрел вначале убитых, а потом и оружие каждого из них.

– Их нужно арестовать, – сказал Вантаджио. – Мы не разрешаем здесь у себя открывать стрельбу.

– Умничаешь, (...), – буркнул инспектор. Потом он подошел к Хеллеру: – А ты кто такой, черт побери?

– Он работает посыльным, – ответил Вантаджио. – Он вошел сюда с черного хода уже после стрельбы.

– (...), – пробормотал инспектор.

– Мне хотелось бы, чтобы вы исполнили свой служебный долг, – сказал Вантаджио, – то, чего вправе требовать от вас налоголателыцики, которые платят вам зарплату, и убрали все эти тела сюда к чертовой матери. Они уже и так окончательно испортили дорогой ковер.

– Не сметь ничего здесь трогать, – сказал инспектор. – Машина из полицейского морга прибудет сюда через несколько минут. Они их сфотографируют и сфотографируют также все вокруг. А вы двое, – он ткнул пальцем в управляющего и клерка, – обязательно явитесь по повестке в качестве свидетелей, и будет составлен протокол. Мне бы следовало отвести вас в участок и держать там как свидетелей.

– Свой гражданский долг мы обязательно исполним, – пообещал Вантаджио. – А вот вы постарайтесь впредь обеспечить более надежную защиту честных бизнесменов! – Он с яростью поглядел на распростертые тела. – А то у вас такие вот бандиты бегают по улицам.

Инспектор убыл. Патрульные остались стеречь тела, чтобы никто не мог покуситься на столь ценные вещественные доказательства.

– А вещи можешь занести ко мне в кабинет, – сказал Ванраджио и сделал Хеялеру приглашающий жест рукой.

Хеллер подхватил свои чемоданы, сумку и последовал за адмиршстратором в его кабинет.

ГЛАВА 2

Горничная уже успела смыть с пола всю кровь. Вантаджио включил кондиционер на «вытяжку», повидимому, для того, чтобы очистить воздух в кабинете от запаха пороха. Он пригласил Хеллера сесть и только после этого сам уселся за резной письменый стол.

– Слушай, парень, – сказал Вантаджио, – а ты ведь спас мне жизнь. Я еще никогда в жизни не видел такой великолепной стрель бы. – Он некоторое время молча приглядывался к Хеллеру. – Послушай, а как ты вообще здесь оказался?

Хеллер рассказал, что был занят поисками жилья, а потом почти дословно передал содержание своего разговора с таксистом вплоть до того, как спросил у того, не знает ли он адрес какого-нибудь дома.

Вантаджио расхохотался.

– О Господи, до чего же ты еще зеленый! Похоже, ты попал сюда из тех мест, где и представления не имеют о том, что тут творится. Послушай-ка, парень, и запомни. На языке аборигенов этого достославного города слово «дом» означает в первую очередь бардак, бордель, дом под красным фонарем – иными словами, публичный дом, а еще более понятней – дом, в котором занимаются проституцией. Вот в такой-то дом ты и попал. Это, если можно так выразиться, дворец наслаждений Объединенных Наций, и он справедливо считается самым изысканным из всех «домов» на Манхэттене. – Он снова рассмеялся, но тут же сдержал себя. – Но как бы там ни было, я должен поблагодарить Пресвятую Деву за то, что ты сюда прибыл. Я ведь был совершенно уверен, что на этот раз мне выпал черный номер. – Откинувшись на спинку кресла, он какое-то время приглядывался к Хеллеру, будто решал некую проблему. – А ведь знаешь, недурно было бы тебя иметь здесь и на постоянных условиях. Послушай, парень, а как бы ты отнесся к тому, чтобы получить здесь работу? Ну, какую-нибудь солидную должность вроде, например, вышибалы?

– Нет, – сказал Хеллер. – Большое спасибо, но вынужден отказаться. Мне нужно получить диплом. Ведь пока у тебя нет диплома, люди не желают и разговаривать с тобой.

– О, тут ты совершенно прав. Я и сам убежденный сторонник просвещения. У меня и самого имеется диплом специалиста в области политических наук, выданный Нью-Йоркским университетом, – с гордостью сообщил он, – и в данный момент я, можно сказать, дошел до самых вершин моей профессии, став во главе главного борделя ООН.

В этот момент за дверью послышался какой-то шум, и в кабинет вбежали двое мужчин. Одежда их была в крайнем беспорядке. Все, что на них было надето, выглядело дорогим и элегантным, однако создавалось впечатление, что последнюю ночь они провели не иначе как под мостом и потом не имели возможности переодеться.

– Где вы были? – встретил их вопросом Вантаджио.

– Мы летели сюда как на крыльях, – ответил один из них. – На рассвете этот (...) инспектор Графферти ворвался в нашу квартиру и арестовал нас за бродяжничество и загрязнение улиц. И вот только сейчас наш юрист добился, чтобы нас отпустили под залог.

– Это все было подстроено заранее, – сказал Вантаджио. – Полицейский инспектор Бульдог Графферти. – И он сплюнул прямо на ковер. – Да ведь он сам сидел в засаде на улице и дожидался момента. Вас, двух телохранителей, он устранил с дороги, с тем чтобы банда Фаустино могла заявиться сюда и хорошенько нажать на меня. Если же в случае моего отказа им пришлось бы убить меня, Графферти оказался бы тут как тут и все протоколы составил бы так, будто им пришлось застрелить меня в порядке самообороны. Если бы этот парень не перебил их всех, к вашему приезду я был бы мертвее мертвого.

И он во всех подробностях рассказал, что тут произошло и что сделал Хеллер.

– О Господи! – хором воскликнули телохранители, глядя на Хеллера во все глаза.

– А теперь быстренько дуйте вниз, и пускай вас там приведут в порядок – вычистят и выгладят все ваши вещи. Мы не можем допустить, чтобы вы выглядели как пара беглых каторжников. У нас же здесь заведение высокого класса.

– Будет сделано, мистер Меретричи, – выпалили они и тут же выбежали из кабинета.

– У нас здесь и в самом деле заведение самого высокого класса, – повторил Вантаджио, обращаясь на этот раз уже к Хеллеру. – Эти типы из Объединенных Наций – странная публика. Если они вобьют себе в голову, что мы занимаемся сбытом наркотиков, они наверняка решат, что делаем мы это ради того, чтобы выудить у них какую-то информацию. Так что увольте, сэр. Мы сторонники старых и добрых традиций. У нас здесь подается контрабандное спиртное, правда, часть этой контрабанды мы получаем не из-за границы,

а от местных подпольных изготовителей. А спиртное нельзя смеши вать с наркотой, это азбука, парень.

– Смертельная смесь, – сказал Хеллер, вероятно, припомнив содержание своей книжонки.

– Что? О, ты несомненно прав! Ты это, парень, очень верно подметил. Многие отвернулись от старых промыслов. Подпольным спиртным сейчас не занимается ни одна семья. А ведь денег на этом можно сделать ничуть не меньше, чем во времена «сухого» закона.Ты знаешь, какие налоги сдирают федеральные власти с законных производителей? Вот в том-то и дело... Да к тому же это и выглядит как-то респектабельней. Более традиционно. Понимаешь ли, парень, – продолжал он, – хоть ты и зелен еще, но наверняка уже слыхал, что проституция не может обойтись без наркотиков. Не верь этой чепухе. Шлюхи от них просто дуреют. Их иссушает эта гадость. Больше двух лет они просто не в состоянии работать. А ведь мы в них вкладываем огромные капиталы. Нам приходится тренировать их, шить им наряды в самых дорогих фирмах, обучать их в клиниках – ведь у многих из них квалификация медсестер, – прививать навыки санитарии и гигиены, а потом еще отправлять на высшие курсы искусства любви, которые ведет бывшая содержательница борделей в Гонконге. Все это стоит колосных денег! Мы никак не можем допустить, чтобы они такбыстро приходили в негодность. За такой срок невозможно даже вернуть вложенные деньги. Налоговая инспекция не разрешит так быстро списывать столь значительные суммы на внутренние затраты. Так что, парень, никаких наркотиков.

– Да, наркотики и близко подпускать нельзя, – подтвердил Хеллер, думая, по всей вероятности, о судьбе Мэри Шмек.

– Совершенно верно, – сказал Вантаджио. – Да и клиентура из ООН, наша главная клиентура, просто разбежится. А кроме того, нам же пришлось бы тогда еще и тратиться на взятки АБН. Это верный путь к банкротству.

– Ну что ж, – сказал Хеллер. – Рад был познакомиться. Весьма сожалею, что обратился не по адресу. В таком случае я пойду.

– Нет! Нет! – горячо запротестовал Вантаджио. – Ты же спас мне жизнь. Сам Клинт Иствуд не смог бы вести себя лучше в такой перестрелке. Как я могу отпустить такого парня просто так! Послушай, бизнес наш в данный момент идет довольно вяло – у ООН перерыв между сессиями, на дворе лето и город просто обезлюдел. Ты ведь пришел сюда в расчете на то, что тебе удастся найти себе комнату. Только в одном этом здании более двухсот комнат и апартаментов. Есть у меня одна небольшая свободная комнатка на втором этаже – в ней раньше жила коридорная, и ты можешь занять ее.

– Ну что ж, – сказал Хеллер, – если вы разрешите мне снять ее, то я согласен.

– Снять? А что бы ты сказал, если бы тебе в качестве оплаты пришлось, ну... просто посидеть у нас в холле, раза два-три в неделю. Просто повертеться там часок-другой. А я, в свою очередь, позабочусь о том, чтобы у тебя была для этого более приличная одежда.

Мысленно я молил Хеллера ни за что не соглашаться. Он же должен понимать, что крутые парни из банды Фаустино знают теперь его в лицо. А этот тип просто хочет воспользоваться им в качестве пугала. По-видимому, и Вантаджио заметил, что Хеллера одолевают сомнения.

– Послушай, парень, ты ведь собираешься поступать в колледж. Если ты будешь поступать в Нью-Йоркский, я кое в чем смогу помочь тебе – вывести на нужных людей, посоветовать, переговорить кое с кем. Ресторана у нас тут, правда, нет, но тем не менее имеется приличная кухня. Блюда, что там готовят, потом подают в номера. А тебе, если захочешь, будут приносить бутерброды. Спиртное мы тебе подавать не сможем, потому что невооруженным взглядом видно, что ты еще по возрасту не вышел, нас могут за это лишить лицензии. Но безалкогольных напитков тебе будут отпускать – хоть залейся. Слушай, парень, соглашайся! Никто тут тебя не побеспокоит зря. А для ооновцев, чтобы не лезли с вопросами и поручениями разными, а то они готовы каждого превратить в «обслуживающий персонал», мы быстренько сочиним историю о том, что ты являешься сыном кого-то из диктаторов или еще кого-то, кто предпочитает не раскрывать своего инкогнито. И что папаша-де поселил тебя здесь на время обучения в колледже. Меня же беспокоили отнюдь не те многочисленные опасности, которым Хеллер может подвергнуться. Я никак не мог себе представить, каким образом Рат сможет пробраться сюда и обыскать его вещи. Ведь в любом уважающем себя борделе просто скандал поднимается до небес, если кого-то поймают на том, что он роется в вещах клиентов. Администрация сразу начинает воображать, будто вы здесь ищете компрометирующие материалы, которые можно будет потом использовать для шантажа, а то и для того, чтобы напустить на них полицию! А телохранители, хоть их и помяли слегка, выглядели более чем грозно. Это было почти равнозначно тому, чтобы пробраться к Хеллеру в строго охраняемую тюрьму.

Я понимал причину столь странного поведения Вантаджио. Он все еще пребывал в шоке, и его одолевало гипертрофированное чувство благодарности. Ведь если говорить по существу, то Хеллер по всем статьям здорово уступал охранникам, которых, как детишек, послали приводить свои вещи в порядок.

– А кроме того, здесь полно прехорошеньких женщин, – говорил тем временем Вантаджио, – и парню с такой приятной внешностью да с такой фигурой и мускулатурой придется силой отбиваться от них. Но ты всегда сможешь попросить помощи у какой-нибудь из мадам, если они уж слишком будут приставать к тебе. Ну, парень, что ты на это скажешь? Договорились?

– А у вас и в самом деле имеются и мальчики? – спросил Хеллер.

– Боже упаси! – возмутился Вантаджио. – Этот придурок просто выдумал. Дело в том... что сам-то он как раз и грешил по части мальчиков, вернее, грешит. Он педик, то есть был им. Ну, так что ты на это скажешь?

Не успел Хеллер кивнуть в знак согласия, как Вантаджио бросился к двери и выглянул в холл. Полицейские уже успели увезти трупы и убрались сами. Горничная подтирала пол. Вантаджио скомандовал клерку:

– Нажми-ка на все кнопки!

И вскоре многочисленный штат заведения высшего класса начал стекаться в холл. Чуть позже туда же стали спускаться головекружительно красивые женщины различной степени раздетости. Представительницы всех континентов Земли, они были всех цветов кожи, хотя преобладала белая раса. Холл постепенно заполнился полуобнаженными бедрами и полуприкрытыми бюстами. Вантаджио снял с Хеллера шапочку и попросил его подняться на мраморное возвышение. Целое море хорошеньких мордашек могло показаться обложкой какого-нибудь кино – или порножурнала, если-бы люди на обложках умели двигаться и обмениваться репликами.

В общем, все это напоминало монтаж, составленный из весьма соблазнительных красоток. Вантаджио обратился к ним решительным, не терпящим возражений тоном:

– Этот парень несколько минут назад спас мне жизнь. И я требую, чтобы все вы относились к нему с должным уважением.

Восхищенный вздох вырвался из общей груди, сопровождаемый не менее восхищенными восклицаниями. Я решительно ничего не понимал. И что они могли найти в этом Хеллере? Но мне тут же стало ясно, что сейчас ведь у них не сезон. Они просто изголодались по мужчинам.

– Он будет теперь здесь жить, – сообщил Вантаджио.

Если раньше восклицания были, так сказать, абстрактно восхищенными, то теперь раздались восклицания бурной радости. О боги, подумал я с некоторой досадой, как жаль, что графиня Крэк не видит этого.

– Слушайте дальше, – продолжал Вантаджио, повысив голос, чтобы перекрыть общий шум, – вы и без моих пояснений должны видеть, что он малолетка, это ясно как день. А искушение карается тюремным сроком. И если только он пожалуется на то, что кто-то из вас пристает к нему, этот кто-то вылетит отсюда на собственной (...)!

В ответ раздался встревоженный шепот.

– Мама Сессо! Ты слышала, что я сказал? – выкрикнул Вантаджио во всю силу своих легких.

Непомерной величины женщина с еще более непомерным бюстом, мускулистая и с черными усами, протолкалась к перилам.

– Я здесь, синьор Меретричи! – заорала она в ответ и, опершись о перила балкона, поглядела вниз.

– Как шеф-мадам, – крикнул Вантаджио, – ты будешь теперь следить, чтобы мое указание выполнялось беспрекословно. Кроме того, тебе вменяется в обязанность следить еще и за тем, чтобы все остальные мадам следили за его исполнением.

– Я все поняла, синьор Меретричи. Если найдется такая, кто не выполнит всего, чего потребует от нее этот малолеток, эту (...) нужно выбросить на улицу, и пусть катится к (...)!

– Нет, нет, совсем не так! – так же громко поправил ее Вантаджио. – Ты будешь пресекать попытки приставать к нему. Он же еще совсем ребенок. За это тюрьма. Растление малолеток. Из-за их распущенности нас смогут привлечь к суду по этой статье.

Мама Сессо решительно закивала:

– Я вас поняла, синьор Меретричи. Я буду по внутренней линии день и ночь следить по телевизору за всем, что делает мальчик. Он спас вам жизнь. Он умнее и ловчее Чезаре Борджиа. Какая удача, что он с нами! В следующий раз он может спасти жизнь всем нам. Пресвятая Дева ниспослала его нам. Если кто из них поведет себя грубо с ним, я беру эту (...) за (...) и выбрасываю ее на улицу.

– Вот это правильно, – сказал Вантаджио.

Другие мадам неуверенно хлопнули в ладоши, и собравшиеся стали постепенно расползаться, хотя несколько пар весьма привлекательных глаз никак не могли оторваться от Хеллера. Неужто они считают его таким лакомым кусочком? – думал я с отвращением. Для их вкуса он был явно слишком молод!

Прибыл одетый в форму бой и принялся возиться с чемоданами Хеллера. Хеллеру пришлось оказать ему помощь, а поскольку лифт оказался забитым уходящими с собрания, им пришлось подняться на второй этаж по лестнице, покрытой толстой ковровой дорожкой. Вантаджио лично сопровождал их. Они прошли по длинному коридору и оказались в маленькой комнатке. Она была обставлена просто, и чистота здесь царила, как в хирургической палате. Железная кровать, выкрашенная в белый цвет, такого же цвета комод со

множеством ящичков. Ванная маленькая, но вполне современная. Здесь буквально все было подчинено функциональности.

– Ну как? – спросил Вантаджио.

– Отлично, – отозвался Хеллер.

Несколько женщин решили было сопровождать их, но Вантаджио строго пресек эту попытку. Он извлек из кармана шариковую ручку, несколько довольно помятых карточек и на оборотной стороне одной из них написал какой-то адрес.

– Вот, возьми, – сказал он Хеллеру, – здесь адрес магазина мужского платья для мужчин высокого роста. Ступай туда и купи себе костюм, который не будет выглядеть так, будто ты вырос из него несколько лет назад. И купи, ради Бога, что-нибудь на ноги вместо этих бейсбольных туфель. Деньги у тебя есть?

– Денег у меня много, – сказал Хеллер.

– Вот и хорошо. Но прежде всего хорошенько вымойся, а потом, когда будешь спускаться вниз, прихвати с собой лишние деньги. Я отведу тебе небольшой личный сейф, который будет открываться и закрываться с помощью шифра, известного одному лишь тебе. В этом доме мы за то, чтобы все было честно.

И он вышел.

Хеллер разложил вещи, вымылся, проверил замок на двери, а потом спустился вниз, прихватив с собой в бумажном мешке, в котором ему утром приносили завтрак, пятьдесят тысяч долларов. Вантаджио подвел его к стене, сплошь занятой индивидуальными сейфами, и, указав на один из них, объяснил, как им пользоваться. По-видимому, сотрудники ООН зачастую приходили сюда с бумагами и документами и запирали их на несколько часов, которые намеревались провести здесь. Хеллер тут же научился произвольно менять комбинацию цифр, а потом изменил ее так быстро, что я не успел уследить за ним. Но это не очень-то огорчило меня – все равно сюда и близко подойти будет нельзя, а главное – невозможно добраться до его вещей в комнате. Мой интерес к самой вероятности кражи носил, таким образом, чисто академический характер. Все это с предельной ясностью показывало, как его там здорово охраняют. Хеллер вышел из «Ласковых пальм» и пошел пешком, радуясь, если я его правильно понимал, возможности лишний раз размяться. Я же никак не мог считать себя счастливым. И даже в уме прикинуть боялся, сколько же пистолетов направлено сейчас на него. В шайке Фаустино знали его в лицо, а он застрелил трех их человек, причем один из убитых был в ней лицом не последним. Сюда же следует добавить полицейского инспектора Графферти. Он ведь лицом к лицу сталкивался с Хеллером, а полицейские обычно имеют великолепную память на лица – это же их профессиональная особенность – им постоянно приходится помнить всех тех, кого нужно пристрелить в следующий раз. Короче говоря, все это никак не способствовало улучшению моего настроения. А тут еще мне принесли очередной дневной отчет агентов Рата и Терба о проделанной работе. В донесении было

сказано:

Отправился в бордель, получил (...), и там же у него украли все вещи. В настоящее время он наверняка остался без цента в кармане, но физическое состояние по-прежнему удовлетворительное.

Прочитав все это, я готов был убить их!

ГЛАВА 3

В нескольких милях от здания ООН, в районе, где преимущественно сосредоточена торговля готовым платьем, шагал, постукивая по тротуару шиповками, Хеллер. Он шагал по направлению... я уж толком и не знал, к чему именно, но если правильно понимал этого Хеллера, то могу с уверенностью сказать, что ни к

чему хорошему.

Судя по всему, в Нью-Йорке денек выдался достаточно жаркий. Люди вяло плелись по улицам, постоянно вытирая пот с лиц. Многие несли верхнее платье перекинутым через руку. Можно было бы ожидать, что смехотворная внешность Хеллера привлечет внимание, однако Нью-Йорк – очень странный город, и странность эта, в частности, состоит в том, что здесь никто никогда ни на кого и ни на что не обращает внимания – включая даже такие вещи, как убийство или изнасилование. Можно быть мертвее мертвого и преспокойно валяться на улице, пока кто-нибудь не обратится в санитарное управление с жалобой. И хорошо еще, если управление предпримет какие-либо меры, но это лишь при том обязательном условии, если у них еще не израсходованы выделенные на этот месяц соответствующие фонды. Так что и на Хеллера никто не обращал ни малейшего внимания.

Хотя – нет! Я ошибался!

Хеллер разок оглянулся, и я успел заметить, что какой-то человек немедленно отвел глаза и стал смотреть в сторону. Кто же это мог быть – Рат или Терб? Я сразу же включил соседний экран и провернул пленку назад. Нет, это не Рат и не Терб. И вообще кадр был слишком коротким и смазанным, чтобы хорошенько разглядеть этого человека. Но кто-то, несомненно, засек то, что Хеллер вышел из «Ласковых пальм». Как я уже говорил, это был район торговли готовой одеждой, поэтому по улицам сновали тележки с развешанной на, плечиках одеждой и Хеллеру часто приходилось уступать им дорогу. Наконец он подошел к магазину, на вывеске которого было написано: «Все для рослых и крупных мужчин».

И вскоре Хеллер оказался включенным в это мимолетное братство мужчин, которые мучительно старались подобрать себе что-нибудь подходящее хотя бы по размерам. Сейчас как раз было межсезонье – слишком поздно для летней одежды и слишком рано для осенней или зимней, поэтому и бизнес шел вяло, что продавцы прекрасно понимали, а это только усугубляло положение и дело велось из рук вон плохо. Он смог подобрать себе летний костюм темно-синего цвета. Подыскать приличную сорочку к нему ему так и не удалось – воротнички оказывались либо слишком узкими, либо слишком широкими. Наконец он отобрал себе три быстросохнущие хлопчато-бумажные сорочки с так называемыми итонскими воротничками. Теми, которые в Англии носят ученики выпускных классов. Настоящий портной, который обычно производил здесь подгонку купленной одежды, находился, естественно, в отпуске, а помощник, его замещавший, относился к делу явно спустя рукава. И рукава пиджака, и брючины он слишком укоротил, так что картина осталась почти той же, что и была.

Но тем не менее Хеллер все-таки выглядел теперь значительно приличнее. В темно-синем костюме и в итонской рубашке он теперь казался еще моложе. В подарок магазину он оставил свой красно-белый пиджак и полосатые брюки. А поскольку вещи эти были нашпигованы «жучками», я пришел к горькому выводу о том, что Рат и Терб, которые полностью зависели от этих «жучков», наверняка установят слежку за магазином готового платья. Хеллер не смог подобрать для себя подходящих ботинок, по-этому так и остался в бейсбольных шиповках. Не расстался он, конечно, и с красной бейсбольной шапочкой. И вскоре он снова занялся так полюбившимся ему за последнее время делом – обследованием крыльев припаркованных у обочины автомобилей.

Боковым зрением я опять уловил знакомый силуэт – за ним явно следили! А что же Хеллер? Применял ли он тактику ухода от слежки? Может, вы полагаете, что он заскочил в какой-нибудь крупный магазин, имевший запасной выход? Попытался затеряться в толпе? Нет, все это не для нашего Хеллера. Он даже не удосужился оглянуться и осмотреть, что творится на улице у него за спиной. Дилетант чистейшей воды! А он все продолжал чудить. Так, он присел прямо на улице у крыла очень современного автомобиля и попробовал его на прочность пальцами – металл, естественно, прогнулся, но такое под силу кому угодно. Затем он быстро огляделся по сторонам, как бы желая убедиться в том, что его акт вандализма остался незамеченным. По-видимому, пытаясь как-то скрыть свой дурацкий поступок от посторонних глаз, он выпрямился во весь рост, скрестил на груди руки и как бы в задумчивости прислонился задом к тому же крылу. Тут-то уж оно прогнулось по-настоящему. Наконец он отошел в сторону, а потом и вовсе стал совершать абсолютно бессмысленные и глупые поступки, которых я от него не ожидал. Он остановил такси и задыхающимся голосом заговорил с шофером:

– Быстро, пожалуйста! Отвезите меня на автобусную станцию! Пять долларов на чай за срочность!

И они отъехали в западном направлении. Езда была не очень стремительной. Хеллер вышел у автобусной станции возле порта и расплатился с водителем. Как только такси отъехало, он принялся ловить новое.

– Доставьте меня срочно в Манхэттенский аэропорт! Быстро, пожалуйста! Я опаздываю! Пять долларов на чай!

Ага, теперь, как мне показалось, я понял его тактику. Он обнаружил слежку и всеми силами пытался оторваться от преследователей. Поездка через центр города обычно чревата различными неожиданностями и отнимает много времени, а эта протекала нормально, без каких-либо особых приключений. У Манхэттенского аэропорта Хеллер вышел и расплатился с таксистом. Затем прошелся вдоль стоявших в очереди свободных такси, внимательно осматривая их крылья. Наконец он выбрал машину с множеством боевых отметин. Это была машина с эмблемой компании «Настоящие лихие такси».

Хеллер отворил дверцу и плюхнулся на сиденье.

– Пожалуйста, побыстрее! Мне нужно быть на углу Бродвея и Пятьдесят второй через две минуты и девятнадцать секунд. На чай пять долларов!

Не обращая внимания на решительные протесты прочих таксистов, которые орали, что нужно брать ту машину, что стоит в очереди первой, таксист ловко вынырнул из ряда и тут же включил нужную скорость. Он срезал угол, заставил встречную машину резко увильнуть в сторону, проехал на красный свет, опрокинул предупреждающий знак, оповещавший, что впереди ведутся дорожные работы, и остановил машину на углу Бродвея и Пятьдесят второй. Хеллер посмотрел на часы. Прошло ровно две минуты. Хеллер расплатился по счетчику и, добавив пять долларов чаевых, остался сидеть в такси.

Шофер, который ожидал, что пассажир его сломя голову бросится куда-то, с немалым удивлением наблюдал за ним.

– Послушайте, а не согласились бы вы поучить меня автомобильной езде по Нью-Йорку? – спросил Хеллер.

О боги! Значит, Хеллер не собирался удирать от слежки или отрываться от нее. Он просто искал отчаянного таксиста. Нет, решительно мне приходится иметь дело с полным идиотом!

– У меня на это нет времени, дружок, – сказал водитель.

– А за сотню долларов у вас найдется время?

Молчание.

– А за двести долларов время найдется?

Молчание.

Хеллер отворил дверцу, намереваясь выйти.

– Вообще-то время у меня почти вышло, – сказал таксист. – Мне пора возвращаться в «конюшню». Нужно отчитаться, сдать кассу, а потом можно и вернуться. Так что если хочешь, можешь подождать меня здесь. Нет, поедем вместе. Я оставлю эту рухлядь, возьму настоящую машину. На предельной скорости таксист погнал машину, чтобы поставить ее в «конюшню настоящих лихих».

– А тебя как зовут? – спросил он, полуобернувшись через опущенную стеклянную перегородку.

– Клайд Барроу, – ответил Хеллер.

Опять он за свое! Я сердито усмехнулся. Это было имя одного из самых знаменитых гангстеров. Нет, для Хеллера просто не существует святынь.

– А я вижу на карточке, – сказал Хеллер, – что вас зовут Морти Массакурович. Вы давно водите такси?

– Я? – переспросил таксист, оглядываясь назад, несмотря на явную угрозу лобового столкновения с другой машиной. Он был человеком уже в летах и выглядел достаточно грозно. – Еще мой старик сидел за баранкой такси в этом городе, а уж я научился у него. Именно поэтому в последней войне меня и сделали водителем танка.

– Заработали какие-нибудь медали? – поинтересовался Хеллер.

– Нет. Меня поспешили поскорее отправить домой – сказали, что я уж слишком по-хамски веду себя с противником.

Хеллер некоторое время послонялся по улице, пережидая, пока таксист сдаст машину и выручку. И тут я совершенно неожиданно понял наконец, чего он хотел этим добиться. Он наверняка на полном серьезе воспринял сказочку о том, что по Нью-Йорку очень трудно ездить на машине. А этому психу очень хотелось перегнать сюда «кадиллак».

Ох, только бы не это! И ведь у меня нет никакой возможности как-то предостеречь этого наивного простака. Ведь скорее всего Гробе в первую очередь распорядился заминировать «кадиллак». Естественно, он постарался, чтобы машина не стояла рядом с местом, где по первоначальному плану должно было состояться убийство самозваного Роксентера-младшего. Но если исключить эту единственную и второстепенную деталь, то все остальное можносчитать чисто классической процедурой: в машину положат взрывчатку, а особенно теперь, когда запланированное убийство не состоялось. Гробе принадлежал к тому типу людей, которые предусматривают множество самых различных вариантов, продумывая свои операции, и готовы использовать любой из них, если можно рассчитывать на достижение поставленной цели. Таким образом, я сидел, изнемогая от собственной беспомощности, в то время как Хеллер с немалой изобретательностью подготавливал собственное убийство! По правде говоря, в данной ситуации это справедливее было бы назвать самоубийством.

ГЛАВА 4

Вскоре Морти Массакурович вышел из огромного гаража, который у таксистов назывался «конюшней». Он поманил рукой Хеллера и сделал ему знак пройти внутрь. Довольно далеко от входа в углу стояло полуразвалившееся такси, покрытое толстым слоем пыли. Краска почти отсутствовала и на передних, и на задних крыльях по причине множества царапин и вмятин. Форма кузова была угловатой и ничем не напоминала современные кузова плавных и обтекаемых очертаний.

– Вот это, – сказал Морти, – и есть настоящее такси! Крылья у него из настоящей стали, а толщина их не меньше четверти дюйма. У него и бамперы настоящие – с буксирными крюками и боковыми накладками для прочности. Стекла здесь пуленепробиваемые и небьющиеся. – Он с гордостью оглядел этот музейный экспонат. – Да, строили люди в свое время! Не какая-то там пластмасса с картоном, как теперь!