Текст книги "Дело Гэлтона"

Глава 9

Утром я заехал за Боллингом в его квартиру на Телеграф-Хилл. Это был один из тех ясных дней, которые заставляют забыть все предыдущие туманы Сан-Франциско. Ветер, дувший с моря, сделал воздух чистым и прозрачным, а море синим-синим. Белый корабль, оставляя за собой белый шлейф пены, направлялся в сторону Золотых ворот. Над ним кружились белые чайки.

Боллинг смотрел на все это мутными глазами. Его знобило, цвет лица был серым. После вчерашней выпивки наступило похмелье. Он забрался на заднее сиденье и прохрапел всю дорогу. Луна-Бэй был захудалым бесформенным городком, расположившимся вдоль широкого шоссе, идущего по берегу моря. Его низкие здания казались домами для карликов на фоне высоких холмов и безбрежного моря.

Я остановился у заправочной станции на перекрестке шоссе и дороги, ведущей в сторону от побережья, и разбудил Боллинга.

– Боллинг, просыпайтесь.

– Зачем? – пробормотал он во сне. – Что случилось?

– Пока ничего. Куда ехать?

Он застонал, сел и осмотрелся. Из-за блеска воды в океане глаза его стали слезиться. Он загородил их рукой от солнца.

– Где мы находимся?

– В Луна-Бэй.

– Что-то все выглядит иначе, – пожаловался он. – Не уверен, смогу ли я найти это место. Во всяком случае, здесь нужно повернуть на север. Езжайте медленно, и я постараюсь узнать дорогу.

Почти в двух милях к северу от Луна-Бэй шоссе у самого основания мыса повернуло в сторону от океана. На дальнем конце мыса новая асфальтированная дорога вела к морю. На перекрестке вывеска: «Комплекс Марвиста. Три спальни и гостиная. Ванные комнаты обложены кафелем. Оборудованные кухни. Все удобства в доме. Осмотрите образец дома».

Боллинг похлопал меня по плечу:

– Кажется, здесь.

Я подал назад и повернул влево. Несколько сот ярдов дорога шла прямо, чуть вниз. Мы проехали мимо прямоугольной кирпичной постройки размером с футбольное поле, где велись какие-то земляные работы. Деревянная табличка у дороги объясняла, чем они занимаются: «Строительство торгового центра Марвисты».

С высоты холма были видны сотня или больше домов. Они стояли у подножия холма на голой земле. Трава только что начала пробиваться. Проезжая по извилистой улице вдоль домов, я мог видеть, что в большей их части уже жили люди. На окнах висели занавески, во дворах играли дети, на веревках сушилось белье. Дома выкрашены в разные цвета, что, кажется, только усиливало их сходство.

У подножия холма улица распрямилась, теперь она шла параллельно обрыву. Я остановил машину и повернулся к Боллингу.

– Извините, – сказал он. – Здесь так все изменилось. Я не могу с уверенностью сказать, что это то же самое место. Здесь стояли деревянные бунгало, пять или шесть, вдоль обрыва. Если память мне не изменяет, в одном из них и жили Брауны.

Мы вышли из машины и подошли к обрыву. В двух сотнях футов под нами море сверкало, как синий металл, время от времени взрываясь белой пеной. В миле к югу, защищенная мысом, синела бухта. Больших волн здесь не было, и поэтому был оборудован пляж.

Боллинг показал в сторону бухты:

– Вот там должен был быть их дом. Я помню, Браун рассказывал мне, что эта бухта во время «сухого закона» использовалась контрабандистами, чтобы провозить в страну ром. На берегу обрыва стоял старый отель. Его было видно с крыльца Браунов. Значит, их бунгало находилось где-то здесь.

Возможно, они все здесь снесли, когда провели дорогу. В общем, поездка сюда мне ничего не дала. Я надеялся, что встречу людей, которые помнят Браунов.

– Вы могли бы поговорить с людьми, занимающимися продажей недвижимости в Луна-Бэй.

– Мог бы.

– Все же прекрасно побывать за городом, что ни говорите.

Боллинг прогуливался по краю обрыва. Вдруг он произнес высоким голосом, напоминавшим крик чайки:

– О! – И начал хлопать в ладоши.

Я подбежал к нему:

– В чем дело?

– О! – воскликнул он снова и засмеялся, как ребенок. – Я представил себе, что превратился в птицу.

– Ну и как, вам понравилось быть птицей?

– Очень. – Он снова захлопал в ладоши. – Я могу летать, – сказал он, замахав руками. – Я грудью пробиваюсь сквозь ветер в небо. Как Икар, лечу к солнцу. Воск, которым прикреплены мои крылья, тает, и я падаю в море. О, мать Таласса!

– Мать кто?

– Таласса, море. Так у Гомера называется море. Мы можем построить новые Афины. Я раньше думал, что их можно построить в Сан-Франциско, построить новый город для человека с гор. Город, где можно забыться. О, ну ладно.

Настроение его опять испортилось. Я оттащил его от края обрыва. Он был непредсказуем. И я испугался: вдруг он захочет полетать? Мне он стал нравиться.

– Кстати, о матерях. Если жена Джона Брауна только что родила тогда, она должна была обращаться к врачу. Они не говорили вам, где родился ребенок?

– Говорили. Она родила его дома. Ближайшая больница находилась в Редвуд-Сити, и Браун не захотел везти туда свою жену. Возможно, они приглашали местного врача.

– Будем надеяться, что он все еще здесь живет.

Я поехал обратно по улице между домами, пока не увидел молодую женщину с ребенком в коляске. Она испугалась, когда я остановил возле нее машину. В дневное время вдоль дороги гуляли только женщины и дети. Неизвестные мужчины в машинах считались бандитами, крадущими чужих детей.

Я вышел из машины и подошел к ней, улыбаясь как можно любезнее.

– Мне нужен врач.

– Кто-то заболел?

– Жена моего друга должна вот-вот родить. Они собираются переехать в Марвисту и просили меня узнать, как здесь обстоят дела с медицинской помощью.

– Доктор Мейерс прекрасный врач, – сказала она. – Я у него лечусь.

– В Луна-Бэй?

– Совершенно верно.

– А давно он здесь практикует?

– Не могу сказать. Мы только недавно сюда переехали из Ричмонда. Два месяца назад.

– А сколько лет доктору Мейерсу?

– Лет тридцать, тридцать пять. Точно не могу сказать.

– Слишком молод, – сказал я.

– Если ваши друзья предпочитают пожилого доктора, такой есть у нас в городе. Я не помню его фамилии. Я лично предпочитаю молодых врачей, они знают все новые методы лечения, новые лекарства, делающие чудеса.

Лекарства, делающие чудеса. Я поблагодарил ее и вернулся в Луна-Бэй, где остановился у аптеки. Ее хозяин рассказал мне о трех местных врачах. Доктор Джордж Динин был единственным из них, кто практиковал здесь в тридцатых годах. Он пожилой человек, вот-вот перестанет работать. Я, вероятно, смогу его найти в его кабинете, если он, конечно, не уехал по вызову. Кабинет находился в двух кварталах от аптеки.

Я оставил Боллинга пить кофе за стойкой аптеки и пошел к врачу пешком. Его кабинет занимал передние комнаты старого здания с зелеными стенами, стоявшего на пыльной боковой улице. Дверь открыла женщина лет шестидесяти. У нее были подсиненные седые волосы и лицо, какие теперь редко встретишь. Оно говорило, что она довольна своей жизнью.

– Да, молодой человек?

– Я хотел бы увидеть доктора.

– Он принимает во второй половине дня. С часу тридцати, не раньше.

– Но я не болен, и он нужен мне по другой причине.

– Если вы продаете лекарства, то приходите после ленча. Доктор Динин не любит, когда его беспокоят по утрам.

– Я уезжаю сегодня днем. Я расследую дело об исчезнувшем человеке. Возможно, он сможет мне помочь найти его.

У нее было очень выразительное лицо, несмотря на морщины старости.

– Это другое дело. Заходите, мистер…

– Арчер. Я частный детектив.

– Мой муж в саду. Сейчас я его позову.

Она оставила меня в приемной. На стенах висело несколько дипломов. Доктор Динин закончил медицинский факультет университета в Огайо в 1914 году. Остальные дипломы он получил позже. Сама комната выглядела как музей, рассказывающий о довоенном времени. Потертая кожаная мебель после долгого использования приняла форму, удобную для человеческого тела. Стоявшие на столике шахматные фигурки напоминали две миниатюрные армии, готовые к бою. Онибыли ярко освещены солнцем, отражавшимся в оконном стекле.

В приемную вошел доктор и подал мне руку. Это был очень высокий старик. Его глаза под мохнатыми седыми бровями ничего не выражали, а брови напоминали птичьи гнезда, свитые над обрывом. Он опустился в кресло у письменного стола. У него была лысина, которую он прикрывал прядями волос, растущих сбоку.

– Вы сказали моей жене, что ищете пропавшего человека, возможно, моего бывшего пациента?

– Возможно. Его звали Джон Браун. В 1936 году они жили на побережье, в нескольких милях отсюда. Теперь там поселение Марвиста.

– Я прекрасно их помню, – сказал доктор. – Их сын недавно был у меня и сидел в кресле, в котором сейчас сидите вы.

– Их сын?

– Джон-младший. Вы, возможно, его знаете? Он тоже ищет своего отца.

– Нет. Я с ним не знаком, но очень хотел бы познакомиться.

– Это я могу вам устроить, – сказал доктор Динин своим приятным баритоном, а потом замолчал. Он внимательно посмотрел на меня, как бы ставя диагноз моей болезни. – Но прежде я хочу узнать, почему вы интересуетесь этой семьей.

– Меня наняли, чтобы отыскать отца, Джона-старшего.

– Ваши поиски увенчались каким-нибудь успехом?

– Пока нет. Вы сказали, что этот юноша, который приходил к вам, ищет своего отца?

– Совершенно верно.

– А почему он пришел к вам?

– Обычные сыновьи чувства. Если его отец жив, он хочет его увидеть. Если же умер, он хочет знать об этом.

– Почему он пришел именно к вам? Вы его знали?

– Я принимал роды у его матери. В моей профессии это кое-что значит.

– А вы уверены, что это именно он, сын Джона Брауна?

– У меня нет оснований сомневаться в этом. – Доктор посмотрел на меня с некоторым осуждением, как будто я подверг критике его работу. – Прежде чем мы продолжим беседу, мистер Арчер, будьте любезны, ответьте мне подробно на вопрос, кто вас нанял.

– Извините, этого я не могу сделать. Меня просили не называть имени моего клиента.

– Понимаю. Последние сорок лет все это держалось в тайне.

– Значит, вы не будете со мной разговаривать, если я не назову своего клиента?

Доктор провел рукой по лицу, как бы стряхивая с него мысли, как надоевшее насекомое.

– Да нет. Я просто хочу знать, с кем имею дело. Все это может быть очень серьезно.

– Вы правы.

– Разъясните это свое замечание.

– Не могу.

Мы молча смотрели друг на друга. Его глаза смотрели на меня, не моргая, в них чувствовалась враждебность гордого старого человека. Я побоялся, что он мне больше ничего не скажет, хотя дело, казалось, начало продвигаться вперед. Хотя я ему полностью доверял, но должен оставаться верным своему слову тоже. Я пообещал Гордону Сейблу и миссис Гэлтон не называть никаких имен.

Мистер Динин достал трубку и стал набивать ее табаком из кожаного кисета:

– Кажется, мы зашли в тупик, мистер Арчер. Вы играете в шахматы?

– Думаю, хуже, чем вы. Я никогда ничего не читал о шахматах.

– А я думал, вы занимались шахматами. – Он набил свою трубку и зажег ее кухонной спичкой. Синий дым закрутился в луче солнца, проникавшего в комнату сквозь окно. – Мы оба попусту тратим время. Думаю, вы должны сделать свой ход.

– Я полагал, что мы зашли в тупик.

– Игра начинается снова. – В глазах его впервые засветился интерес. – Расскажите мне о себе. Почему такой человек, как вы, занимается тем, чем вы занимаетесь? Вы много зарабатываете?

– На жизнь хватает. Но я занимаюсь своим делом не из-за денег. Я занимаюсь им, потому что мне это нравится.

– А разве это не грязная работа?

– Это зависит от того, кто ею занимается. То же самое можно сказать о врачах и других профессиях. Я стараюсь, чтобы моя работа была чистой.

– И вам это удается?

– Не всегда. Несколько раз я делал грубые ошибки в оценке людей. Некоторые считают, что частный сыщик обязательно жулик. И они действуют соответственно с этим своим убеждением, как, например, вы в настоящее время.

Старик крякнул, как тюлень.

– Я не могу действовать слепо в таком серьезном деле.

– Я тоже. Но не знаю, почему вы считаете это дело таким важным…

– Это я вам скажу. Дело идет о жизни людей, о любви мальчика к своим родителям. Я стараюсь очень осторожно обращаться с такими вещами.

– Согласен с вами. Вы, кажется, очень заинтересованы в Джоне Брауне-младшем?

– Вы правы. Мальчик много пережил. И я не хочу, чтобы он зря страдал.

– Я не собираюсь делать так, чтобы он страдал. Если мальчик действительно сын Джона Брауна, вы сделаете ему добро, сведя нас.

– Вы должны мне доказать это. Буду с вами откровенен. Мне пришлось несколько раз сталкиваться с частными детективами. Один из них был связан с шантажированием моего пациента – молодой девушки, у которой был незаконный ребенок. Я не говорю, что это касается вас, но, естественно, заставляет людей быть осторожными.

– Хорошо. Предположим, меня наняли, чтобы найти наследника, которому причитается получить несколько миллионов долларов. Я не говорю, что это так. Это просто предположение.

– Такое я уже слышал раньше. Придумайте что-нибудь поинтереснее.

– Я ничего не придумываю. Это правда.

– Докажите.

– Со временем это будет очень просто сделать. А пока доказывать должен этот парень. Он может доказать, кто он?

– Такого вопроса никогда не вставало. Дело в том, что доказательства его личности на его лице. Я сразу узнал, чей он сын, как только он вошел сюда. Он очень похож на своего отца.

– А когда он здесь появился?

– Примерно месяц назад. С тех пор мы с ним встречаемся.

– Он ваш пациент?

– Он мой друг.

– А зачем он к вам пришел?

– Моя фамилия была на его свидетельстве о рождении. Попридержите лошадей, молодой человек. Дайте мне подумать. Некоторое время доктор молча курил. – Вы серьезно говорите, что этот мальчик – наследник крупного состояния?

– Он будет наследником, если его отец умер. Его бабушка все еще жива. Деньги у нее.

– Но вы не хотите назвать ее имя и фамилию?

– Без ее разрешения – нет. Могу позвонить ей по телефону. Но сначала хочу поговорить с парнем.

Доктор колебался. Он поднял свою правую руку, подержал ее над столом, а потом ударил по столу ладонью.

– Ладно, поверю вам. Хотя, возможно, мне придется пожалеть об этом.

– Вы не пожалеете, если это будет зависеть от меня. Где я могу с ним увидеться?

– Сейчас скажу.

– А что он рассказывал вам о своих родителях?

– Думаю, будет лучше, если он сам вам все расскажет. Могу рассказать вам, что я знаю о его отце и матери и свое мнение о них. А это даст вам больше, чем вы думаете. – Он помолчал. – Для чего точно нанял вас этот ваш анонимный клиент?

– Найти Джона Брауна-старшего, – сказал я.

– Как я понимаю, это его ненастоящее имя?

– Правильно, ненастоящее.

– Не удивлен, – сказал Динин. – Когда я его знал, то часто спрашивал себя, что он собой представляет. Полагал, что он может быть человеком, живущим на деньги, которые ему кто-то дает. Знаете, есть такие неудачники, которым семьи платят деньги за то, чтобы они не жили дома. Помню, когда жена Брауна рожала, он заплатил мне за услуги стодолларовой бумажкой. Такие деньги как-то не соответствовали их образу жизни. Были и другие вещи. Например, драгоценности, которые носила его жена, бриллианты и рубины в прекрасной золотой оправе. Однажды она пришла ко мне вся увешанная драгоценностями – ходячий ювелирный магазин.

Я посоветовал ей не носить такие вещи, потому что они жили за городом рядом со старой гостиницей. Это был довольно опасный район в те времена. Люди здесь жили бедные. Многие платили мне за лечение рыбой. У меня было столько рыбы во времена депрессии, что теперь я ее просто не могу есть. Ну да ладно. Носить напоказ драгоценности значило привлекать жуликов. Я сказал об этом молодой женщине. Она перестала их носить, во всяком случае, когда мы встречались.

– А вы часто встречались?

– Раза четыре или пять. Раз или два перед тем, как родился мальчик, и несколько раз после этого. Она была довольно здоровой девицей. Никаких проблем. Главное, что я для нее сделал, это научил ее, как ухаживать за ребенком. Ее прошлое не подготовило ее к материнству.

– А она рассказывала о своем прошлом?

– Ей не нужно было ничего рассказывать. Прошлое оставило следы на ее теле. Ее били до полусмерти ремнем с железной пряжкой.

– Ее муж?

– Вряд ли. В ее жизни были другие мужчины. Полагаю, что она с раннего возраста сама зарабатывала себе на хлеб. Она была беспризорницей в тридцатые годы. Тогда таких детей было много. У нее совсем другое прошлое, чем у мужа.

– А сколько ей было лет?

– Девятнадцать или двадцать. Может быть, немного больше. Выглядела она старше. Но ее прошлый опыт не сделал ее твердой. Как я уже сказал вам, она не была готова к материнству. Даже когда встала на ноги, ей нужна была медсестра, чтобы помогать с ребенком. Она сама была ребенком, с точки зрения чувств.

– А вы не помните, как звали сестру?

– Дайте подумать. Кажется, миссис Керриган.

– Или Каллиган?

– Каллиган, совершенно верно. Это была хорошая молодая женщина, довольно знающая. Кажется, она уехала отсюда одновременно с Браунами.

– А семья Браунов уехала?

– Да, они уехали, даже не сказав никому до свиданья. Или спасибо.

– А когда это было?

– Через несколько недель после рождения ребенка. В 1936 году, где-то на Рождество. Думаю, через день или два после Рождества. Я хорошо помню это, потому что обсуждал это дело с людьми шерифа.

– Недавно?

– Последние пять месяцев. Короче говоря, когда стали расчищать территорию для строительства поселка Марвиста, были найдены человеческие кости. Местный помощник шерифа попросил меня посмотреть на них и сказать, что я об этом думаю. Я согласился. Это были человеческие кости, принадлежавшие, по всей вероятности, человеку среднего роста лет двадцати.

Я решил, что это могли быть кости Джона Брауна. Они были найдены под домом, где он жил. Дом снесли, чтобы построить там дорогу. К сожалению, у нас нет возможности установить это точно. Там не было черепа, и это не дало возможности установить личность по зубам.

– Это дает основание думать об убийстве.

Динин серьезно кивнул головой.

– Вы совершенно правы. Есть и другие доказательства. Одна из костей позвоночника была разрублена тяжелым инструментом. Я бы сказал, голова Джона Брауна, если это действительно был он, была отрублена топором.

Глава 10

Перед моим уходом доктор Динин дал мне препроводительное письмо к занимавшемуся этим делом заместителю шерифа, которое он написал на бланке для рецепта, и адрес заправочной станции, где работал Джон Браун-младший. Я быстро вернулся в аптеку. Боллинг все еще сидел за стойкой, держа бутерброд с поджаренным сыром в левой руке и карандаш в правой. Он одновременно жевал бутерброд и что-то записывал в своей записной книжке.

– Извините, что заставил вас ждать…

– Извините, я пишу поэму.

Он продолжал писать. Я быстро съел сандвич, а потом вытащил его из аптеки и посадил в машину.

– Хочу вам кое-кого показать. Кто он, объясню позже. – Я включил мотор и повернул по шоссе к югу. – О чем ваша поэма?

– О городе и о людях. Я сделал прорыв в поэзии. К самоутверждению. Это будет прекрасная… первая прекрасная поэма за многие годы моего творчества.

И он начал мне рассказывать об этом в таких выражениях, что я ничего не понял. Я нашел место, которое искал, в южном пригороде. Это была независимая заправочная станция с тремя помпами, которые обслуживал один человек. Это был молодой парень в белом комбинезоне. Он заправлял небольшой грузовик, загруженный коричневыми рыболовными сетями. Я встал за грузовиком и стал за ним наблюдать.

Без сомнения, он был похож на Энтони Гэлтона. У него были такие же светлые, широко расставленные глаза, такой же прямой нос и такие же полные губы. Только волосы другие. Темные и прямые.

Боллинг нагнулся ко мне:

– Боже мой! Это Браун. Это не может быть Браун. Браун почти моего возраста.

– У него был сын, помните?

– Это его сын?

– Я думаю, да. Вы не помните, какого цвета волосы были у ребенка?

– Волос было мало. Но они были темными, как у его матери.

Боллинг собрался вылезать из машины.

– Подождите, – остановил его я. – Не говорите ему, кто вы.

– Я хочу спросить его об отце.

– Он не знает, где отец. Кроме того, нужно установить его личность. Я хочу услышать, что он скажет мне, не будучи предупрежден заранее.

Боллинг с сожалением посмотрел на меня, но остался в машине. Водитель грузовика заплатил за бензин и уехал. Я подъехал к колонке и вышел из машины, чтобы лучше разглядеть парня.

На вид ему было двадцать один или двадцать два года, столько же, сколько было его отцу, когда он исчез. И приятная улыбка.

– Чем вам помочь, сэр?

– Залейте полный бак. Это будет всего два или три галлона. Я остановился, потому что хочу, чтобы вы проверили, достаточно ли у меня масла.

– С удовольствием, сэр.

Он казался услужливым парнем. Заполнил бак бензином, очень чисто протер ветровое стекло. Но когда поднял капот, он не мог найти, где находится масло. Я помог ему.

– Давно здесь работаете?

Он смутился:

– Всего две недели. Еще не все марки машин знаю.

– Да это чепуха. Не думайте об этом. – Я посмотрел через шоссе на широкий берег, омываемый волнами океана. – Прекрасное место. Неплохо бы здесь поселиться.

– Вы из Сан-Франциско?

– Мой друг оттуда, – я показал на Боллинга, все еще сидевшего в машине. – Я приехал сюда прошлой ночью из Санта-Терезы.

Он не прореагировал на название города.

– А кому принадлежит этот пляж через дорогу, вы не знаете?

– Извините, не в курсе. Но мой босс может знать.

– А где он?

– Мистер Тэрнел обедает. Он скоро вернется.

– Как скоро?

Он посмотрел на дешевые часы на руке.

– Минут через пятнадцать-двадцать. Его обеденное время с одиннадцати до двенадцати. А сейчас без двадцати двенадцать.

– Пожалуй, подожду его. Я не тороплюсь.

К этому моменту нетерпение Боллинга достигло апогея. Жестами, которые казались ему незаметными, он подзывал меня к машине.

– Это сын Брауна? – спросил он меня шепотом, как шепчут артисты на сцене.

– Вполне возможно.

– Почему вы у него не спросите?

– Я жду, пока он сам мне это скажет. Не волнуйтесь, мистер Боллинг.

– Можно, я поговорю с ним?

– Лучше не стоит. Это довольно щекотливое дело.

– Не понимаю, почему вы так считаете? Или он его сын, или нет.

Парень подошел ко мне:

– Что-то не так? Может быть, я могу вам помочь, сэр?

– Все в порядке. Вы прекрасно нас обслужили.

– Спасибо.

Он широко улыбнулся, показав свои зубы, которые казались очень белыми на загорелом лице. Но улыбка его была напряженной. Он почувствовал, что здесь что-то не так.

– Вы сами из этих мест? – спросил я его как можно более безразличным тоном.

– Наверное, можно сказать, что да. Я здесь родился, в нескольких милях отсюда.

– Но вы не местный.

– Совершенно верно. Как вы догадались?

– Акцент. Я бы сказал, вы выросли в восточной части страны.

– Правильно. – Он был польщен моим вниманием. – Я недавно приехал сюда из Мичигана.

– У вас высшее образование?

– Имеете в виду колледж? Да, я окончил колледж. А почему вы спрашиваете?

– Я подумал, что вы могли бы себе найти работу получше, чем заливать в машины бензин.

– Надеюсь, – ответил он. – Я рассматриваю эту работу как временную.

– А какой бы работой вы хотели заниматься?

Он заколебался, покраснев под загаром.

– Интересуюсь театром. Понимаю, что это звучит смешно. Половина из тех людей, кто приезжает в Калифорнию, хотят быть актерами.

– Вы поэтому приехали в Калифорнию?

– Это одна из причин.

– Значит, это для вас остановка на пути в Голливуд?

– Можно сказать, что так. – Он замкнулся. Слишком много вопросов. Это показалось ему подозрительным.

– Вы были когда-нибудь в Голливуде?

– Нет, не был.

– А играли когда-нибудь в театре?

– Когда был студентом.

– Где?

– В Мичиганском университете.

Я получил, что хотел. Теперь у меня была возможность проверить его прошлое, узнать, лжет он или нет. И если лжет, то доказать это. В университетах есть записи об их студентах.

– Я задаю вам все эти вопросы потому, что у меня есть контора в Голливуде на бульваре Сансет. Интересуюсь молодыми талантами. А ваша внешность меня поразила.

Он обрадовался:

– Вы агент по набору?

– Нет, но я знаю многих агентов. – Мне не хотелось врать. Не люблю этого. Поэтому я решил привлечь к разговору Боллинга. – Мой друг, известный здесь писатель. Мистер Чэд Боллинг. Может быть, вы о нем слышали?

Боллинг смутился. Он был чувствительным человеком, и такой мой подход к парню смутил его. Он высунулся из машины и поздоровался с ним за руку.

– Приятно с вами познакомиться.

– Это мне приятно с вами познакомиться, сэр. Кстати, меня зовут Джон Браун. Вы работаете в кино?

– Нет.

Чувства, которые испытывал Боллинг и хотел выразить, но не должен был, связали его язык. Парень смотрел то на Боллинга, то на меня, не понимая, что он такое сделал, что все испортил. Боллинг сжалился над ним. Вызывающе посмотрев на меня, он спросил:

– Вы сказали, вас зовут Джон Браун? Я знал одного Джона Брауна в Луна-Бэй.

– Так звали моего отца. Должно быть, вы были знакомы с моим отцом.

– Думаю, что был. – Боллинг вылез из машины. – Я видел вас, когда вы были совсем младенцем.

Я смотрел на Джона Брауна. Он покраснел. В его серых глазах светилось удовольствие, а потом они увлажнились. Я заставил себя вспомнить, что парень считал себя актером. Он еще раз пожал руку Боллинга.

– Как интересно! Вы знали моего отца! А вы давно его не видели?

– Двадцать два года. Очень давно.

– Значит, вы не знаете, где он сейчас?

– Боюсь, что нет. Он исчез, знаете, вскоре после вашего рождения.

Лицо парня приняло жесткое выражение.

– А моя мать? – голос его задрожал.

– Та же самая история, – вмешался в разговор я. – А вы помните ваших родителей?

Он неохотно ответил:

– Помню мать. Она оставила меня в детском доме в Огайо, когда мне было четыре года. Обещала приехать за мной, но не приехала. Я провел там около двенадцати лет. Все ждал ее. Лицо его помрачнело от волнения. – А потом понял, что она умерла. И сбежал.

– Где это было? В каком городе?

– Кристал-Спрингс, маленькое местечко недалеко от Кливленда.

– Вы сказали, что убежали оттуда?

– Да, когда исполнилось шестнадцать. Я отправился в Энн-Арбор, в штате Мичиган, чтобы получить образование. Жил у человека по фамилии Линдси. Он не усыновлял меня, но разрешил пользоваться его фамилией – Джон Линдси.

– А почему сменили фамилию?

– Не хотел пользоваться своей фамилией. У меня были на это причины.

– А я думаю, что все было совсем наоборот. Ваша настоящая фамилия Линдси, а фамилию Браун вы взяли позднее…

– А для чего это мне?

– Может быть, кто-нибудь предложил вам это сделать за деньги?

Он очень сильно покраснел:

– Кто вы?

– Частный детектив.

– Если вы детектив, зачем же вы плели всякую чушь о Голливуде и бульваре Сансет?

– У меня офис на бульваре Сансет.

– Но вы рассказывали все это так, чтобы я думал о другом, вы обманули меня.

– Не волнуйтесь обо мне. Мне нужна была информация, и я ее получил.

– Вы могли бы прямо спросить меня. Мне нечего скрывать.

– А это неизвестно.

Боллинг встал между нами, внезапно разозлившись, и крикнул:

– Оставьте мальчика в покое. Ясно, что это действительно он. У него даже голос, как у отца. Ваши подозрения оскорбительны.

Я не стал с ним спорить. Говоря откровенно, я готов , был с ним согласиться. Парень отошел от нас, как будто бы мы угрожали его жизни. Его глаза приобрели цвет стали, ноздри побелели.

– В чем дело, наконец?

– Не волнуйтесь, – сказал я.

– Я не волнуюсь. – Он весь дрожал. – Вы приезжаете сюда, задаете мне кучу вопросов, говорите, что знали моего отца. Естественно, я хочу знать, в чем дело.

Боллинг подошел к нему и взял его за плечо.

– Это может иметь для вас, Джон, очень важное значение. Ваш отец был выходцем из богатой семьи.

Парень вывернулся из-под его руки. В каком-то смысле он был инфантилен для своего возраста.

– Меня это не интересует. Я хочу увидеть своего отца.

– А почему это так важно для вас? – спросил Боллинг.

– У меня никогда не было отца. – Вся горечь этой фразы отразилась на его лице, из глаз потекли слезы. Он мотнул головой, чтобы мы не видели его слез.

Я купил его, если можно так выразиться, и внес первый взнос:

– Джон, я вам задал достаточно вопросов. Кстати, вы были в местной полиции?

– Да, был. И знаю, к чему вы ведете. В полицейском участке есть ящик с костями. Кое-кто уверяет, что это кости моего отца. Но я этому не верю. Помощник шерифа Манган тоже не верит.

– А не поедете ли вы сейчас туда вместе со мной?

– Не могу, – ответил он. – Мне нужно работать. Не могу закрыть заправочную станцию. Мистер Тэрнел не позволит мне уехать.

– А когда вы кончаете работу?

– В семь тридцать в обычные дни недели.

– Где мы сможем с вами встретиться сегодня вечером?

– Я живу в пансионате примерно в миле отсюда. У миссис Коргелло. – Он дал мне свой адрес.

– Вы не хотите ему сказать, кем был его отец? – спросил меня Боллинг.

– Я скажу ему, когда будет доказано, что он действительно его сын. Поехали, Боллинг.

Он неохотно влез в машину.