Текст книги "Спящая красавица"

Глава 21

Леннокс лежал без сознания, но дышал, в руке у него был револьвер калибра 0,32. Судя по запаху, из него только что стреляли. Пуля оцарапала голову Леннокса и оторвала самый краешек уха. Рана была несмертельной, но из нее обильно текла кровь, отчего на земле образовалась лужица.

Я обвязал ему голову платком, чтобы как-то остановить кровотечение. Затем, оставив Леннокса, по телефону из его машины вызвал скорую помощь и полицию.

После этого я опять вернулся к Ленноксу. У меня возникло странное чувство, что из башни за нами наблюдают. Я подошел к ее распахнутой двери и заглянул внутрь. Там не было никого, но на песке виднелись следы. Шаткая лестница вела наверх, к смотровой площадке.

Я не стал лезть туда и даже не зашел внутрь. На ступеньках лестницы могли остаться отпечатки следов, да и отпечатки на песке подлежали идентификации. Так или иначе ощущение, что за мной следят, прошло. Я прислонился к стене башни и стал смотреть на озеро. Утки снова с шумом взлетели, когда одновременно прибыли скорая помощь и патрульная машина полиции.

Леннокса уложили на носилки и увезли. Люди шерифа остались со мной, и я рассказал им, как Леннокс высадил меня из машины и что случилось потом.

Полицейских звали Долан и Шанц. Долан был капитаном. Прямая спина, аккуратные седоватые усики и пристальный взгляд. Шанц был широкоплечим молодым сержантом, весьма походившим на располневшего футболиста.

Капитан Долан подобрал револьвер Леннокса и покрутил барабан. Отсутствовал лишь один патрон. Он показал мне револьвер, но промолчал. Затем втроем мы пошли по грунтовой дороге к эвкалиптовой роще, стараясь не ступать на следы, оставленные убежавшим человеком.

Долан наклонился и стал разглядывать один такой отпечаток.

– Он терял кровь. Обратите внимание на правый след. Похоже, кровь скапливалась в ботинке. – Обернувшись к нам с Шанцем, он сказал: – Поглядите сами.

Мы нагнулись над отпечатком. Кровь там смешалась с песком. Еще больше крови было в других отпечатках.

– Значит, вы слышали два выстрела? – спросил меня Долан с таким видом, словно у меня был шанс выпутаться.

– Похоже на перестрелку.

– Так оно и было. Они обменялись выстрелами.

Следуя за отпечатками, мы вошли в эвкалиптовую рощу. Голуби еще не вернулись, но в сизых верхушках деревьев щебетали другие птицы. Я поймал себя на мысли, как славно нам было бы уподобиться птицам и жить в гармонии с природой и друг с другом.

Там, где стояла машина, мы увидели лужу крови. Я описал полицейским и «фалькон» и человека, который укатил в нем. Сержант Шанц что-то записывал.

– Жаль, вы не видели номер, – сказал Долан. – Надо вызвать сюда наших криминалистов, пусть возьмут пробы и проверят башню насчет отпечатков. Не позвонишь им, Шанц?

Сержант двинулся назад к их машине. Долан оперся на ствол эвкалипта и сложил на груди руки. Взгляд у него был мрачно-сосредоточенный, словно у стрелка, собирающегося спустить курок.

– Дело серьезное, – сказал он тихо. – Во-первых, перестрелка. К тому же здесь замешан Леннокс. Эта фамилия и так не сходила с газетных полос в последние дни, а теперь уж и подавно... Кому потеха, а кому неприятности. Например, мне, – добавил он. – Будем откровенны...

– Да, дело серьезное.

– Хорошо, что вы это понимаете. Впрочем, вам ли не знать... Вопрос в другом, Арчер. Когда вы отбросите в сторону ваши предрассудки и расскажете мне, что случилось, а?

– Если б я только знал!

– Ладно, ладно... Если бы я знал то, что знаете вы! Утром вы вытаскиваете из воды покойника прямо у дома миссис Леннокс. Через шесть-семь часов вы оказываетесь на месте другого преступления. Как вы это объясните?

– Чистое везение.

Долан нахмурился и стал покусывать кончик уса.

– Я хочу услышать серьезный ответ. Вы знали, что может случиться стрельба?

– Нет, конечно.

– Тогда почему вы здесь оказались?

– Джек Леннокс приехал сюда по частному делу. Его родственники просили меня сопровождать его.

– У него было дело с человеком, который в него стрелял?

– Похоже.

– Что за дело?

Мне очень хотелось рассказать ему все, но я колебался. Если Лорел приложила к этому руку, нужно было как-то выгораживать ее. Даже если она была лишь невинной жертвой, ей вряд ли поможет широкая реклама. По крайней мере на этой стадии.

– Этого я сказать не могу, – наконец ответил я.

– Не можете или не хотите?

– Сначала мне надо обсудить это с Ленноксами.

– Сделайте это поскорее. – Долан уставился в землю – Это случайно не выкуп шантажисту?

– Нет.

– Это не связано с трупом, который вы выудили сегодня утром?

– Может быть. Но пока я не знаю, какая тут связь.

– Вы толком не знаете, есть связь или нет?

– Не знаю. Но вчера вечером я видел двоих на пирсе в ресторане Бланш. Один из них – тот самый старичок, которого я вытащил сегодня утром. То, что он оказался как раз напротив дома Сильвии Леннокс – это совпадение.

– Может быть, – согласился Долан. – Он пробыл в воде восемь-десять часов, и там есть течение, которое могло принести его со стороны города. Значит, вы видели его с другим человеком на пирсе?

– Да, в ресторане Бланш вчера вечером часов в семь. Второму было лет тридцать. Рост выше среднего. Широкие плечи. Глаза и волосы темные. Темный свитер-водолазка.

Долан отошел от дерева.

– Похож на того, кто отчалил в «фальконе» и наследил кровью, да?

– Вполне.

Глава 22

Ключи зажигания были в «кадиллаке». Я сел в машину и поехал, но не в Пасифик-Пойнт, а в Эль-Ранчо, где жил отец Джека Леннокса.

За то время, что я не бывал там, ворота оборудовали электронной системой. Вооруженный охранник отказался впустить меня, не позвонив в дом Уильяма Леннокса. Он вернулся из своей будочки с выражением крайней почтительности на лице.

– Все в порядке, мистер Арчер. Мистер Леннокс сказал, чтобы вы ехали к нему. Вы знаете, где его дом?

– Боюсь, что нет.

Он показал мне большую карту, висевшую на стене конторы.

– Доедете до конца поля для гольфа и свернете налево. Проедете мимо школы Ривер-Вэлли. Затем направо в гору, и на самом верху увидите почтовый ящик мистера Леннокса.

Я выполнил все указания, обратив особое внимание на школу. Она представляла собой россыпь небольших строений из мамонтового дерева, казавшихся еще меньше из-за огромных дубов, росших вокруг. Хотя я никогда не был в этой школе, она показалась мне знакомой. Там учились и Лорел и Элизабет. Я вдруг подумал, до чего приятно жить под защитной сенью этих гигантских деревьев.

Почтовый ящик Уильяма Леннокса был сделан из камня и прикреплен к каменной стене, тянувшейся параллельно океану. За стеной на лугу, по обе стороны от аллеи, что вела к дому, паслись лошади. Судя по всему, лошади были скаковой породы, и одна из них, гнедая кобыла, описывала неправильные круги, видно, просто так, забавы ради. Наконец она остановилась у стены шагах в тридцати от меня.

Тут я заметил, что за стеной стоит женщина. На ней был костюм для верховой езды и мексиканское сомбреро, а в руках хлыст. Она помахала им в воздухе, и кобыла снова пустилась по кругу, изгибая шею и мотая головой из стороны в сторону.

Я вышел из машины и подошел к женщине.

– Красивая лошадь.

Она окинула меня холодным взглядом через стену.

– Неплохая.

Женщина была вполне миловидна. Ей было лет сорок с небольшим, но она отчаянно держалась за уходящую молодость. Талия, стянутая широким ковбойским поясом, казалась такой узкой, что можно было обхватить ее ладонями. Но темные глаза смотрели на меня так, словно предупреждали: лучше и не пытаться этого делать.

– Моя фамилия Арчер. Я к мистеру Уильяму Ленноксу.

– Он вас ждет? – в ее голосе появились резкие нотки.

– Да.

– Вы детектив?

Я не стал этого отрицать.

Она посмотрела через стену на «кадиллак».

– Это машина Джека Леннокса?

– Да.

– Что с ним случилось?

– Его ранили.

– Не смертельно?

– Не знаю. Скорее всего, нет.

Она посмотрела на меня так бесстрастно, что я не мог вычислить, довольна она этим сообщением или огорчена. Взгляд смягчился, когда, стуча копытами, к ней подбежала кобыла. Женщина поставила хлыст у стены и, погладив кобылу по носу, ласково отпихнула ее, после чего та рысью побежала в поле.

Женщина обернулась ко мне.

– В Джека стрелял кто-то из родственников?

– Нет.

Женщина помрачнела.

– Вы напрасно отвечаете мне так односложно. Я миссис Хэпгуд и имею все основания серьезно относиться к случившемуся. Я стараюсь оберегать моего мужа... мистера Леннокса...

– Он ваш муж?

– Я оговорилась. Пока мы не женаты. Но я человек ответственный. Хотите верьте, хотите нет, но я делаю все, чтобы семья не распалась.

– Почему?

– Потому что так хочет Уильям. Ну, что же случилось с Джеком?

Я начал рассказывать ей через стену, когда мы двинулись к моей машине. Она перелезла через ограждение на аллею, а затем села в машину рядом со мной.

– Джек всегда отличался неуравновешенностью. Его не следовало отпускать одного.

– Знаю. Но он проявил упрямство. К тому же Лорел – его дочь.

– Это точно.

– Вы давно знаете Лорел?

– Очень давно. Только прошу вас, не надо меня допрашивать.

– Я вас не допрашиваю.

– Да? Мне показалось иначе. Но я не вхожу в число ваших проблем – ни целиком, ни частично.

– Тогда, может быть, вы часть ее решения?

Она ослепительно улыбнулась, словно нож сверкнул.

– Пожалуй, так оно и есть. Но имейте в виду одно: я люблю Уильяма Леннокса. Чего, увы, никак не скажешь про членов его семьи, и, в первую очередь, о его супруге.

Мы ехали по длинной аллее, которая в одном месте оказалась практически заблокирована бульдозером, стоявшим у обочины. Мне с трудом удалось протиснуть «кадиллак» мимо. Дом стоял на холме над морем. Двухэтажный, белый, с красной черепичной крышей, он тянулся футов на сто по обе стороны от входа. Миссис Хэпгуд привела меня в комнату, отделанную дубом и обставленную словно средневековый замок: стулья с прямыми спинками, массивные столы, а диваны такие огромные, что, казалось, они предназначены не для людей. Она оставила меня там, а сама отправилась на поиски Леннокса.

Я подошел к большому окну и выглянул на океан. День был ясный, и я увидел стайку буревестников, напоминавших кусок темного шифона на голубизне. К северу цвет океана из голубого сделался коричневым, и вода там казалась какой-то мертвой. Нефтяное пятно несло течением на юг от Пасифик-Пойнта.

В комнату вошли Уильям Леннокс и миссис Хэпгуд. Они не касались друг друга, и между ними было порядочное расстояние, но они являли собой единое целое. В их движениях чувствовалась какая-то величественность.

Леннокс был не такой крупный, как его сын. Но он был из тех людей, чье присутствие сразу же ощущаешь. На нем была белая рубашка с заколкой зеленого камня у горла. Он вошел с прямой спиной и гордо поднятой головой. Вытянув руку, он подошел поздороваться со мной.

Рука была тонкой, хрупкой, испещренной крупными синими венами. Глаза в морщинках сияли, как голубые огни.

– Как поживаете, мистер Арчер? – Рукопожатие было крепким. – Не хотите ли выпить?

– На работе не пью, спасибо.

– Вы слишком строгих правил, – сухо заметила женщина.

Старик откашлялся и спросил:

– Конни говорит, в моего сына стреляли. Рана серьезная?

– Пуля прошла чуть выше уха. Похоже, что только оцарапала кожу. Я сразу вызвал скорую, и его увезли в Пасифик-Пойнт. Второй человек тоже был ранен, но ему удалось скрыться с деньгами.

– Его ранил Джек?

– Да, кажется, в ногу.

– А где были вы в это время? – Голос его оставался спокойным, но я физически ощущал тяжесть его взгляда.

– На шоссе, примерно в полумиле от них. – Я объяснил, почему так произошло.

Лицо Леннокса сперва покраснело, потом побледнело.

– Вся операция полетела к чертям. Я не виню вас, мистер Арчер. Виноваты моя жена и ее дурак-адвокат. Надо было ехать мне самому.

– И получить пулю, – сказала Конни Хэпгуд.

– Я бы выстрелил первым и продырявил бы мерзавцу башку.

Женщина тронула его за рукав, давая понять, что он слишком разволновался. Он глубоко вздохнул и отвернулся. Он отошел в другой конец комнаты, какое-то время постоял там, глядя в стену, потом опять подошел ко мне.

– Звонили в ФБР? – спросил он.

– Нет.

– Почему? Что делает Сильвия?

– Судя по всему, пытается спасти вашу внучку.

– Ловко это у нее получается! – в его прищуренных глазах пылала ярость. – Это вы ей так посоветовали?

– Да, я был за то, чтобы обойтись без ФБР. Я даже полиции рассказал не все.

– Почему?

– Не волнуйся, Уильям, – сказала женщина. – Давайте сядем и успокоимся.

– Я постою. – Он обратился ко мне: – Я не понимаю, почему вы решили скрыть все это от полиции и ФБР?

– Возможно, вам будет неприятно услышать мои доводы.

– Наоборот, я бы очень хотел их услышать.

– Как скажете. Я могу говорить в присутствии миссис Хэпгуд?

– Да, хватит мешкать, говорите!

– Возможно, это вовсе не традиционный киднэппинг. По крайней мере, у меня есть такое подозрение.

– А что же тогда?

– Не знаю. Но вчера я выяснил, что Лорел была в свое время замешана в чем-то подобном. Когда ей было пятнадцать или шестнадцать лет, она убежала с мальчиком в Лас-Вегас. Они потребовали от родителей Лорел выкуп – кажется, в тысячу долларов. И получили его.

Он пристально посмотрел на меня сквозь паутину морщинок.

– Я слышал про побег. Но Джек никогда не говорил мне про деньги.

– Еще бы, – вставила Конни. – Он и сейчас бы от тебя это утаил. Но Сильвия не могла набрать сто тысяч, вот и пришлось обращаться к тебе.

Он помотал головой, словно ее слова были комарами, докучавшими ему.

– Не верю, что Лорел на такое способна. Она не мошенница. Если бы ей понадобились деньги, она бы могла обратиться прямо ко мне.

– Она тебя боится, – сказала миссис Хэпгуд. – И всегда боялась – еще со школы. К тому же она уже один раз так пошутила с семьей.

– Я в это не верю.

Теперь он повернулся ко мне. Плечи его заметно обвисли и руки болтались, как сломанные крылья, словно из него извлекли стержень, позволявший ему держаться прямо.

– Я знаю, что у Лорел есть свои проблемы. Но она не станет обманывать ни меня, ни родителей. Она не так устроена. – Казалось, еще немного, и он расплачется. Но обида быстро перешла в ярость. – Черт возьми, даже если она в этом замешана, значит, кто-то ее накрутил. Случайно не муж? Я оторву ему башку. Его вроде зовут Рассо?

– Том Рассо тут ни при чем, – сказал я, и в тот же момент понял, что могу заблуждаться. У Тома тоже были свои проблемы. Смерть наводняла его сны, а может, и явь.

Женщина наблюдала за Ленноксом с неподдельным беспокойством. Возможно, она поняла, что говорила слишком резко. Вбив клин в семью Ленноксов, она заодно ранила и его самого. Она подошла к нему и положила руку на плечо.

– Тебе надо отдохнуть, Уильям, – сказала она. – День выдался слишком трудным.

– Мне некогда отдыхать. Кто будет заниматься делами? – В его голосе послышалась старческая сварливость. – Джек ранен, Лорел исчезла, на новой скважине авария. А Сильвия сидит да посмеивается. Черт бы побрал Сильвию. Да и Бена Сомервилла тоже. Ну почему я окружил себя сплошными неудачниками?!

Женщина взяла его за руку и повела из комнаты.

Проходя мимо меня, она со значением взглянула, и я остался ждать, когда она вернется.

Глава 23

Ее не было довольно долго. Когда она снова пришла, то оказалось, что сменила костюм для верховой езды на платье, а в руках у нее была книга.

– Дала ему транквилизатор и велела лечь, – сообщила она. – Печальные факты для Уильяма слишком суровое испытание. Он живет в мечтаниях. И всегда так жил. После первой мировой войны у него родилась мечта основать империю, династию... У него было несколько тысяч долларов и опыт работы на нефтяных разработках в Пенсильвании. И он добился осуществления мечты. Она обвела взглядом комнату, которая словно воплощала для нее эту мечту. – Теперь мечта начала рушиться, и он воспринимает это страшно тяжело.

– Вы были слишком категоричны насчет Лорел, – заметил я.

– Пришлось, иначе он продолжал бы заблуждаться на ее счет. Мужчины теряют чувство реальности, когда речь заходит о женщинах. Последние пятнадцать лет всем, кроме ее родных, было ясно, что Лорел Леннокс – шизоидный тип. Но родственники относились к ней как к абсолютно нормальной, а теперь, когда им пришлось признать, что это не так, они разводят руками.

– Вы психиатр?

– Нет, я не психиатр, – ответила она и посмотрела на меня взглядом, красноречиво свидетельствовавшим, что в отношении Лорел я был еще одним мечтателем. – Но я занималась психологией и знаю Лорел.

– Все эти пятнадцать лет?

– Даже больше. Я начала преподавать в школе Ривер-Вэлли восемнадцать лет назад. Я знаю Лорел с двенадцати лет. Она всегда жила в своем собственном мире – в очень мрачном мире, где происходят малоприятные вещи.

– Это бывает со многими детьми. Но обычно мы их за это не осуждаем.

– Господи, разве я ее осуждаю? Просто мне хочется внести в это немножко здравого смысла. Жаль, если Лорел получит деньги или любовь ценой разбитого сердца деда.

Он слишком стар, уязвим и слишком любит ее, чтобы спокойно относиться ко всему этому. Его это может убить.

– Не приведи Господь, – сказал я, думая о том, какие веские резоны есть у этой женщины, чтобы не дать ему умереть.

– Вы не воспринимаете меня всерьез, – сказала она, вглядываясь мне в лицо своими темными глазами.

– Я воспринимаю вас самым серьезным образом, миссис Хэпгуд, – заверил я ее. – И всегда буду относиться именно так, – добавил я шутливо.

Она улыбнулась и вдруг вся изменилась. Так происходит с молоденькой девушкой, когда затронуты ее чувства.

– Тогда я покажу вам кое-что любопытное.

Любопытное содержалось в большой и тонкой книге. По зеленой ткани переплета было вытиснено «Ежегодник Ривер-Вэлли». Конни Хэпгуд положила ее на столик у стены, открыла и стала листать, а я смотрел ей через плечо.

Там были рассказы и стихи, написанные учениками, отчеты о школьных чемпионатах по футболу и женскому хоккею, о дискуссионном клубе, обращение директора школы и двухстраничный разворот с фотографиями учителей. Я сразу узнал Конни Хэпгуд в девушке лет двадцати с небольшим, с косматой гривой, с веселым обаятельным и слегка загадочным лицом.

Миссис Хэпгуд задержалась на этой странице, словно та прежняя Конни застала ее врасплох.

– Я и забыла, что попала в этот ежегодник, – призналась она.

– Вы не сильно изменились.

– Лжец! Это было пятнадцать лет назад. Пятнадцать долгих лет!

Чуть более нервно она пролистала еще несколько страниц и открыла разворот с фотографиями выпускного класса. Под фотографиями были выведены фамилии учеников и предсказания их судьбы, судя по всему, сделанные одноклассниками. Конни показала на довольно полнолицего мальчика с неуверенной улыбкой и темными сердитыми глазами. Его звали Гарольд Шерри, и предсказание гласило: «Лучший в мире гурман. А если серьезно: когда Гарольд обнаружит, кто он такой, это будет величайшее в мире открытие».

Конни прочитала это вслух задумчивым голосом и добавила:

– Интересно, обнаружил ли Гарольд, кто он такой.

– Это тот самый Гарольд, который убежал в Лас-Вегас вместе с Лорел?

– Тот самый. Его выгнали из школы, а кроме того, ему пришлось отвечать перед судом. Школу он так и не окончил. Но было уже поздно убирать фотографию из ежегодника.

– А что решил суд?

– Шесть лет условно.

– Сурово!

– Да. В конце концов он всего лишь убежал с девицей, которая была только счастлива составить ему компанию. И которая, кстати, могла быть инициатором этой экскурсии в Лас-Вегас. Но Лорел оставили в покое, потому что она была на два-три года младше Гарольда. А с ним получилось и вовсе скверно. Он нарушил условие приговора: сбежал из дома. Его вернули и на какое-то время отправили в тюрьму. Его отец махнул на него рукой, что, естественно, только осложнило судьбу Гарольда.

– А кто его отец?

– Роджер Шерри. Он был инженером и жил в Эль-Ранчо. Его жена живет здесь и по сей день. Но потом они разошлись. Я думаю, из-за Гарольда. Эта маленькая эскапада с Лас-Вегасом порушила их семью.

Я взял книгу и подошел с ней к окну. Лицо Гарольда Шерри показалось мне неуловимо знакомым. По мере того как я всматривался в него, оно стало мне еще знакомее. Под слоем плоти проступали, словно из-под маски, черты лица широкоплечего молодого человека, которого я видел вчера в ресторане Бланш, а сегодня на озере Сэндхилл. И у мальчика, и у мужчины были глаза озлобленного мечтателя.

Конни Хэпгуд подошла ко мне так близко, что я почувствовал затылком ее дыхание.

– Гарольд имеет какое-то отношение ко всему этому?

– Может быть.

– Будьте откровенны, – посоветовала она. – Что бы там ни говорили, я на стороне Лорел. К расколу в семье я не имею никакого отношения.

– Я так и думал, что вы на ее стороне. Все, кто находится в здравом уме, желают ее возвращения.

– Лорел и Гарольд сейчас вместе, мистер Арчер?

– Не знаю. Не исключено, что да.

– Означает ли это, что нынешний киднеппинг – такая же липа, как и в тот раз?

– Возможно, – сказал я, – но события редко копируют друг друга, особенно, когда это преступления. Тут слишком много вариаций. Да и мир за эти пятнадцать лет изменился. Причем в худшую сторону. Возможно, и Гарольд тоже.

– Это он стрелял в Джека?

– Он или кто-то похожий на него.

– Почему вы увиливаете?

– Я видел этого человека издалека. Такая дистанция и фото пятнадцатилетней давности – плохая основа для опознания. – Я закрыл ежегодник и вернул его хозяйке.

– Не хотите узнать, где живет его мать?

– Это был как раз мой следующий вопрос.

– Ее дом на Лоренцо-драйв. – Конни подвела меня к двери и показала рукой на долину. – Розовый оштукатуренный дом, стоит отдельно на холме. По-моему, бедняжка живет там совсем одна. В этих местах немало одиноких женщин. Они приезжают сюда с мужьями, свято веря, что те будут заботиться о них до конца дней. Но потом что-то случается, иллюзии рушатся...

Конни Хэпгуд говорила с таким чувством, словно речь шла о ней самой. Я не мог определить, была ли она жестким человеком, у которого бывали моменты слабины, или, напротив, слабым человеком, который иногда делался жестким. Женщины в этом смысле совершенно загадочные существа.

Я поблагодарил ее за уделенное мне время и пошел к «кадиллаку». За рулем сидел Уильям Леннокс, и его не было видно от парадной двери, где стояла Конни Хэпгуд. Он сменил свой щегольской наряд на темный костюм и фетровую шляпу. Вид у нею был древний и весьма официальный, словно он собрался на похороны.

Леннокс посмотрел на меня довольно свирепо, но у меня возникло впечатление, что он свалится с ног от легкого порыва ветра, а удар – в физическом или моральном смысле – вообще прикончит его.

– Я хочу, чтобы вы отвезли меня в город, – буркнул он. – Похоже, кому-то надо собирать черепки, и судя по всему, этот человек я. Джек вышел из игры, а Бену Сомервиллу цена ломаный грош. Это прирожденный неудачник. Он начал с того, что погубил свой корабль, а кончит тем, что погубит мой нефтяной бизнес.

Уильям Леннокс слегка шепелявил и глотал слова. Вообще, он говорил как-то слишком быстро, словно хотел выговориться, до того как забудет, что хотел сказать. То ли это действительно транквилизатор, то ли в нем произошла за эти минуты какая-то внутренняя перемена.

– Поехали, – сказал он. – Время не ждет. Я хочу видеть своего сына. Он тяжело ранен?

– Не думаю. Но вряд ли ему сейчас до гостей. Может, вам лучше остаться с миссис Хэпгуд?

– Мне надо принять ряд решений.

– Но вы можете принять их здесь.

Он побагровел.

– Если вы не повезете меня, я сам поеду. В конце концов это машина моего сына!

– Вам вряд ли следует вести машину.

Он снял шляпу и ударил по ней тощим костлявым кулаком.

– Черт возьми, перестаньте объяснять мне, чего делать и чего не делать! Я запрещаю вам это. Вылезайте из машины!

Слова сами по себе были достаточно внушительны, но в голосе сквозила неуверенность. Его седые волосы напоминали воду под ветром. Он угодил в старую ловушку стариков: он был слишком слаб, чтобы ехать, но слишком взволнован, чтобы бездействовать.

Он испытал и гнев и облегчение одновременно, когда Конни подошла к машине и сказала:

– Мистер Арчер не едет в город. Ему надо сделать здесь кое-что еще. Да и тебе все равно надо отдохнуть.

– Кому это надо отдохнуть?

– Тебе. И мне тоже. Нам обоим. Пошли, Уильям, или я напущу на тебя доктора Лангсдейла.

Она говорила и как мать, и как соблазнительница. Он вылез из машины и нахлобучил на голову помятую шляпу. Она рассмеялась и натянула шляпу ему на самые уши. Он тоже рассмеялся. Ему понравилась ее грубоватая шутка. Они пошли к дому бок о бок, пара мало сыгранных, но старающихся вовсю комедиантов.

Когда я съезжал в долину, то подумал, что во всем этом есть что-то настоящее. Они, несомненно, заключили своеобразную сделку. Она ухаживает за ним до его смерти, а после его смерти за ней будут ухаживать его деньги.