Текст книги "Ночь с принцем"

Глава 15

Я пришла к выводу, что разумнее никогда не задавать мужчине вопросы о его прежних любовницах, потому что ответы на них могут вам не понравиться.

«Мемуары содержанки»

Автор неизвестен

Гэвин лежал на спине, уставившись на вышитый полог кровати и боком чувствуя горячее тело Кристабель, прильнувшее к нему. Он все еще не мог справиться со сбившимся дыханием и бешено колотящимся сердцем. И напряжение последних минут было не единственной тому причиной.

Другой причиной были невероятные вещи, в которых Кристабель заставила его признаться. Неужели эта безумная исповедь ревнивца действительно прозвучала из его уст? И ведь он даже не лгал, чтобы заполучить эту женщину. Нет, каждое слово было чистой правдой. Черт побери эту вдову! Черт ее побери!

Многие любовницы использовали подобные моменты в постели, чтобы добиться от Гэвина чего-нибудь: украшений, подарков, заманчивых путешествий. Но ни одной не нужно была заглядывать к нему в душу. И надо признаться, ни одной не удавалось превратить его в ревнивца, готового задушить человека лишь за похотливый взгляд, брошенный в ее сторону.

Так что же все-таки с ним случилось? С таким же успехом он мог вскрыть себе грудь и на ладони предложить ей свое сердце: «На, бери его, милая, копайся в нем на здоровье». Этой вдове Хавершем недостаточно его тела. Ей надо заполучить его всего. И если он не будет осторожен, то легко может превратиться в одержимого безумца.

Слегка повернув голову, Гэвин взглянул на Кристабель, и его злость сразу же испарилась. Она ничуть не походила на коварную соблазнительницу, задумавшую уничтожить его. Ее лицо было спокойным, счастливым и уже немного сонным, и больше всего Кристабель напоминала сейчас мирно спящего котенка, свернувшегося клубком.

Похоже, дела Берна действительно плохи. Потому что он точно знает, что готов повторить все те слова, которые произнес под давлением Кристабель, чтобы снова увидеть это выражение на ее лице. И видеть его каждое утро, едва проснувшись. И каждый день любоваться ее сияющей улыбкой.

У Гэвина перехватило дыхание. Что же сотворила с ним эта женщина? И не дай Бог ей догадаться об этом! Потому что в таком случае, не успев моргнуть глазом, он окажется ее мужем и отцом кучи орущих ребятишек…

– Черт! – Гэвин резко сел в кровати. – Как же я мог позабыть о нем?

– Позабыть о чем? – встревожено спросила Кристабель.

– Все равно уже поздно. – Берн опять откинулся на подушку и привлек Кристабель к себе на грудь. – Я забыл о «французском письме»[2]2
  Так вXIXвеке называли презервативы


[Закрыть], моя милая. – Еще одна вещь, которая никогда не случалась с Гэвином раньше.

– Ничего, – сказала Кристабель чуть слышно, – наверное, это не страшно. Я, кажется, все равно не могу иметь детей.

Совершенно неожиданно для него самого у Гэвина при этом известии перехватило дыхание.

– Почему?

– Я ни разу не беременела за все годы замужества. Наверное, я бесплодна.

– Откуда тебе известно, что дело не в твоем муже?

– Доктор сказал, что мужчины не бывают в этом виноваты.

– А что еще он мог сказать? – усмехнулся Гэвин. – Если мужчина может быть бесплоден, то, не дай Бог, женщины начнут бросать своих мужей, от которых не могут родить, а этого никак нельзя допустить. Но для того чтобы родить ребенка, нужны два человека, значит, любой из двоих может быть виноват в том, что это не получается. Простая логика.

– А тебе кажется, что логика все объясняет? – спросила Кристабель.

– Да. И поэтому с этого момента мы будем пользоваться «французскими письмами». А ты на всякий случай используй еще и губку. Я не люблю рисковать. Понять не могу, как я забыл. – С иронической улыбкой Гэвин взглянул на спутавшиеся волосы Кристабель. – Вот что случается с мужчиной, когда ему долго приходится обходиться без женщины. Он теряет способность логически мыслить.

– Тогда понятно, почему ты всегда так безупречно логичен, – ответила Кристабель, бросив на Гэвина косой взгляд. – Наверное, тебе никогда не случалось обходиться без женщины больше одной ночи.

– Мне неделями случалось обходиться без женщин, – возразил Гэвин с непонятным раздражением. – Между прочим, моя жизнь проходит не только в спальне.

– В это трудно поверить, взглянув на гостей лорда Стокли. Сколько в этом доме твоих бывших любовниц? Две? Три? Десять?

– Четыре, – неохотно признался Берн.

Кристабель провела пальцем неровную линию по его голой груди и несмело спросила:

– А… леди Кингсли? Что ты скажешь о ней? Гэвин помрачнел:

– А что тебе сказал Стокли? Знаю, что-то он успел наболтать.

– Он сказал, что ты хотел на ней жениться, а она отказала тебе. – Кристабель понизила голос: – А еще сказал, что ты охотился за ее приданым.

– Вот дрянь! Это очень похоже на него: рассказать только часть правды. Мне никогда не нужно было ее приданое.

– Возможно, он не так понял. Он говорил, что об этом ему рассказала сама леди Кингсли. А может, она все не так поняла. Естественно, если тогда ты только основал свой клуби…

– Если Анна сказала, что мне были нужны ее деньги, то солгала. Мой клуб уже тогда приносил неплохой доход, и она это знала. И то, что она отказала мне, тоже неправда. Сначала, во всяком случае, все было не так. Мы были помолвлены. Тайно. Я уже подготовил все для того, чтобы мы могли сбежать, и она сама хотела этого. – Гэвин скрипнул зубами, вспомнив все, что чувствовал тогда. – А тут как раз появился великолепный лорд Кингсли, семья надавила на Анну, и она приняла его предложение. А нашим планам пришел конец.

Слова Гэвина были исполнены горечи. Кристабель положила руку ему на плечо, словно старалась утешить.

– Ты любил ее, да?

Гэвин неопределенно пожал плечами:

– Я был молодым идиотом. Наверное, я действительно считал, что влюблен.

– И она тебя любила. И до сих пор любит. Мне кажется, она сейчас жалеет, что послушалась родителей и предпочла тебе Кингсли.

– Если так, то это глупо.

– Почему? – удивилась Кристабель.

– Этот мир создан для мужчин. Женщины могут чего-нибудь добиться, лишь удачно выйдя замуж. Я никогда бы не смог дать ей того положения, которое она получила, став женой Кингсли. Она была бы просто миссис Берн, женой незаконнорожденного ирландца. А сейчас она леди Кингсли, жена ирландского лорда.

– Какое это имеет значение? – недоумевала Кристабель.—Вы любили друг друга, а для женщины любовь должна быть превыше всего.

– Тебе-то, кажется, это не принесло особого счастья? – Кристабель посмотрела на Гэвина так, словно он ее ударил. Берн мысленно выругал себя за свой несдержанный язык. – Прости, детка, я зря это сказал.

– Почему же? Это правда. – Кристабель отодвинулась и легла, повернувшись к Гэвину спиной. – Я любила Филиппа, а он растоптал мою любовь. Наверное, ты прав.

Наверное, выбирая мужчину, женщина должна думать о более практичных вещах: о деньгах, о положении… – Кристабель понизила голос почти до шепота: – Или о том, хороший ли он любовник.

Еще вчера Гэвин был бы счастлив услышать такие слова, а сейчас ему показалось, что он украл у Кристабель что-то очень ценное. Возможно, эту ее смешную и наивную веру в благородство, красоту и… да… и в любовь.

Он снова выругался про себя. Нет, не так. Все это украл у Кристабель Хавершем, а Гэвин лишь продолжил образование, начатое мужем.

Эта мысль ему не понравилась.

– Берн? – позвала Кристабель. Гэвин притянул ее к себе:

– Что, детка?

– А что теперь будет?

– О чем ты? – спросил Гэвин, изобразив на лице недоумение.

– Снами.

Гэвин еще крепче прижал Кристабель к себе. – Будем радоваться друг другу, – нежно прошептал он ей на ухо, – спать вместе, играть в вист и…

– Я спрашиваю: что будет потом? Когда это кончится?

– Все будет так же. Ты останешься моей любовницей.

– Надолго? – спросила Кристабель, помолчав минуту. Черт бы подрал эти вопросы! Почему женщины так любят задумываться о неизбежном финале?

– Настолько, насколько мы оба захотим.

– Но, Берн…

– Хватит. – Гэвин закрыл Кристабель рот ладонью. – Предоставь всему идти своим ходом. Разве это так трудно? – Кристабель подняла на него глаза, в которых блеснули слезы, и согласно кивнула. – Ну и отлично.

Гэвин убрал руку с ее губ и наклонился, чтобы поцеловать, но Кристабель отодвинулась от него и спросила:

– Сколько сейчас времени?

– Не знаю, полпятого. Пять. А что?

– Пора идти за письмами.

Какое-то мгновение Гэвин думал, что Кристабель имеет в виду его «французские письма», потом понял, о чем она говорит.

Видимо, с ним действительно происходит что-то странное, если он забыл о главной цели своего пребывания в доме Стокли. Вот что случается, если позволить женщине занять слишком много места в своей жизни.

Гэвин достал часы:

– Почти пять. Вот-вот встанут слуги.

– Подождем, пока они закончат уборку в общих комнатах, и попробуем поискать в кабинете и библиотеке, пока все еще спят.

– Возможно, – ответил Берн уклончиво. Он мало верил в возможность отыскать письма в огромном доме Стокли. Скорее всего они достигнут своей цели, предложив этому прохвосту сделку. Нет, он один достигнет своей цели. Гэвин не отказался от мысли самому использовать письма. В итоге Кристабель не должна пострадать: получив от Принни все, что ему причитается, он вернет ей ее собственность.

Но предлагать Стокли сделку можно, только зная, что содержится в письмах и какова их ценность. Гэвин прижался губами ко лбу Кристабель:

– Сколько там писем? – Поцелуями он проложил дорожку вокруг уха, пощекотал его кончиком языка, подождал, пока у Кристабель участится дыхание. – Какого размера эта пачка, которую мы ищем?

– Я… не знаю. Десять… двадцать… небольшая. Положив руку Кристабель на грудь, он стал ласкать пальцами набухший сосок.

– Они связаны чем-нибудь? Шнурком или лентой?

– Желтая… лента… кажется.

– Наверное, это письма твоего отца к кому-то. К другу? К самому принцу?

Кристабель замерла, а потом резко оттолкнула от себя Гэвина:

– Ты специально распаляешь меня, чтобы узнать о письмах.

Будь проклята ее сообразительность! И недоверчивость!

– Я специально распаляю тебя, но мне наплевать на письма.

–Лжец. – Кристабель смотрела на Гэвина укоризненно. – Хотя это тебе все равно не поможет. Старайся сколько хочешь, я ничего не скажу.

Сейчас-то уж точно не скажет. Гэвин посмотрел на Кристабель с улыбкой:

– А распалять тебя тоже нельзя?

Огонь, блеснувший в ее глазах, был красноречивее всяких слов.

– Нам надо поспать, – проговорила Кристабель неуверенным тоном.

Гэвин прижался лицом к ее груди и языком коснулся соска. Кристабель тихо ахнула.

– Мы еще успеем выспаться, – прошептал Берн и добавил: – Я сейчас вернусь.

Однако когда, найдя «французские письма», он опять вернулся к кровати, Кристабель уже спала. Значит, с любовью придется подождать. Гэвин с досадой бросил «французские письма» на ночной столик. Ну ничего, еще есть утро. И следующая ночь. И следующая.

Надолго? Гэвин отмахнулся от дурацкого вопроса.

Глава 16

Не доверяйте ничему, что расскажут вам бывшие любовницы вашего мужчины. Их побуждения не могут быть добрыми.

«Мемуары содержанки»

Автор неизвестен

Через три дня после того как, наплевав на всякую осторожность, Кристабель стала настоящей любовницей Берна, она сидела в своей комнате за туалетным столиком и стоически терпела ежедневное утреннее причесывание.

– О-ой! – не выдержала она, когда Роза слишком сильно дернула спутавшуюся прядь. – Ты убить меня хочешь?

– Так приходится расплачиваться за чересчур горячего любовника, – философски заметила горничная и ухмыльнулась, глядя на отражение хозяйки в зеркале. – Небось всю ночь не дает вам спать, потому и волосы так путаются.

– Ну, не всю ночь. – Но все-таки достаточно часто для того, чтобы волосы безнадежно запутались. И сердце тоже.

Кристабель глубоко вздохнула. Хуже всего то, что она ничего не понимает. Ночью, когда они с Берном занимаются любовью, она почти верит в то, что он любит ее. Он бывает так нежен и внимателен, так умеет угадывать ее желания и дарить наслаждение. Тогда она начинает думать, что значит для него больше, чем он готов признать.

Но когда они играют в вист вместе с другими гостями или рыскают по дому в поисках писем, Берн становится совсем другим – пугающе расчетливым, холодным и безжалостным. И это превращение каждый раз приводит Кристабель в отчаяние.

Обернув прядь волос вокруг руки, Роза пыталась быстрыми движениями щетки расчесать запутавшиеся кончики.

– Вам здорово повезло, что вы здесь с мистером Берном, а не с одним из других дураков. Он молодец не только в спальне, но и за карточным столом. Вот увидите, вы с ним еще выиграете целое состояние, которое вам очень даже пригодится.

– Не уверена, что хочу получить состояние таким способом.

– Обыгрывая идиотов вроде этого лейтенанта Маркема? Этот парень ходячий позор армии – и он, и его фаэтон, и его ужимки. Вы должны радоваться, что вместе с мистером Берном выиграли у него все до последнего пенса. И даже фаэтон.

– Возможно. – Прошлой ночью Кристабель с Берном в первый раз оказались партнерами, и она еще раз смогла убедиться в его абсолютной безжалостности. – Но все-таки Берну не стоило подбивать Маркема ставить на кон лошадей и коляску. В этом не было никакой необходимости.

– Ба! Так ведь его же никто не заставлял играть на лошадей. Он сделал это, потому что хотел выиграть. – Роза гордо улыбнулась. – Надо было понимать, что вы с мистером Берном непобедимы.

– Вот уж нет, – горячо возразила Кристабель. – Я все же не могу понять, зачем Берну так понадобились эти лошади. Он сказал что-то о том, что ему «нравятся их сиськи». Как можно быть таким вульгарным?

– Это не важно, – уверенно заявила Роза. – Главное, что он их выиграл.

– Надо было оставить Маркему хотя бы лошадей, – настаивала Кристабель. —Лорд Стокли уже объявил ему, что он должен уехать, раз проиграл все деньги. А бедняге не на чем возвращаться в Лондон. Что ему делать?

– Я слышала, что сегодня утром он пешком дошел до Солсбери и выменял часы на билет на дилижанс.

– О Господи! – Ведь несчастный лейтенант не может даже обратиться за помощью к леди Дженнифер, потому что здесь присутствует ее муж, и вряд ли он согласится предоставить свой экипаж любовнику жены. И никто не желает ему помочь.

И вот среди таких людей ей приходится жить! А Берн – самый страшный из них, Князь Тьмы. Временами Кристабель с ужасом сознавала, как низко она пала. И ради чего? Ради нескольких упоительных ночей, проведенных с мужчиной, который сразу же заявил, что никогда не женится на ней?

Да и не нужна Кристабель его любовь. Разве можно ждать ее от человека, который сам откровенно признается, что у него нет души, и который постоянно пытается выведать у нее содержание папиных писем? Кристабель может гордиться, что ему это не удалось, хотя, похоже, это уже ничего не изменит.

Потому что они так и не смогли отыскать эти чертовы письма. Берн считает, что где-то в доме есть секретный сейф, но они не нашли его ни в библиотеке, ни в кабинете Стокли, ни в других общих комнатах. А времени остается все меньше.

Может, сегодня ей повезет?

– Ты скоро? – спросила Кристабель Розу.

– Еще минутку. А куда вам спешить? Мужчины пошли охотиться, и мистер Берн с ними, так что вы его все равно не найдете.

Верно, но вчера Берн удивил Кристабель, предложив продолжить поиски в одиночку, пока лорд Стокли будет со всеми на охоте. Наверное, он думает, что она все равно ничего не найдет. Или уверен, что если и найдет, то все равно все расскажет ему.

Что бы он ни думал, она воспользуется такой возможностью и обыщет хозяйскую спальню. Сейф вполне может быть спрятан там. И если Кристабель его найдет, то Берн потом сумеет открыть.

Роза воткнула последнюю шпильку, и Кристабель, схватив со столика свой серебряный веер, тут же вскочила на ноги.

– Спасибо, Роза! – крикнула она уже от двери. – Увидимся завтра утром.

Каждое утро, проведя безумную ночь с Берном, Кристабель незаметно проскальзывала в свою комнату, пока другие гости еще спали. Хотя она сама не совсем понимала, зачем так старается соблюдать приличия. Кроме нее, это, похоже, никого не беспокоило.

Выйдя в холл, она осторожно оглянулась и на цыпочках подошла к двери, ведущей в спальню лорда Стокли. В это время все слуги должны быть заняты, подавая завтрак гостям, вставшим пораньше, то есть около полудня. А горничные помогают одеться и причесаться женщинам, которые не привезли с собой собственную прислугу. Уборка в семейном крыле к этому времени уже была закончена, и Кристабель надеялась, что ей никто не помешает, однако на всякий случай все-таки приготовила историю о том, что ей понадобилось в спальне лорда Стокли в отсутствие хозяина.

Кристабель взялась за дверную ручку, однако дверь оказалась заперта.

Кристабель не могла в это поверить. Она дергала ручку снова и снова, но дверь не поддавалась.

Вот так сюрприз! С какой стати Стокли держит дверь закрытой, если в этом крыле нет никого, кроме них двоих? Может, он не пошел с другими мужчинами, а остался дома? На всякий случай Кристабель постучалась и крикнула:

– Лорд Стокли? Вы здесь?

Роза, черт бы ее побрал, немедленно высунула голову из комнаты Кристабель.

– Я видела, как утром он отправился на охоту, – заявила она хмуро. – А зачем это он вам понадобился?

Кристабель обернулась к ней и сердито сказала:

– Мне надо у него кое-что спросить, но тебя это совершенно не касается. Ты, кажется, собиралась стирать мои панталоны?

Роза с недовольным видом закрыла дверь, но Кристабель была уверена, что она станет подслушивать до тех пор, пока не убедится, что хозяйка ушла. Любопытство прислуги иногда здорово усложняет жизнь. Кристабель попыталась поковырять в замке кончиком кинжала, спрятанного в веере, но это не принесло никакого результата.

Раз лорд Стокли запирает дверь спальни, значит, он прячет там что-то. А что это может быть, если не письма, которые ищет Кристабель? Придется привести сюда Берна: возможно, ему удастся открыть замок. Жаль, что зря пропал такой удачный момент.

Но нельзя прекращать поиски и в других местах. Внизу осталась еще небольшая гостиная, в которой никогда никого не бывает. Сейчас можно заняться ею.

Однако, открыв дверь в гостиную, Кристабель, к своему удивлению, обнаружила там группу женщин, которые внимательно слушали леди Дженнифер, читающую что-то вслух из небольшой книжечки.

– О, леди Хавершем! Вы должны к нам присоединиться! – воскликнула миссис Талбот, заметив Кристабель. – Вас тоже заинтересует эта новая книжка.

Пока Кристабель выдумывала какой-нибудь предлог, чтобы сбежать, в разговор вмешалась леди Дженнифер:

– Уверена, что и вы сможете поделиться с нами полезными сведениями.

– Сведениями о чем?

– О любовниках, разумеется, – пояснила леди Хангейт. – Мы сравниваем впечатления. – Кивком головы она указала на томик в руках леди Дженнифер. – Какая-то дурочка издала мемуары о своих любовниках, принадлежащих к «сливкам самого высшего лондонского общества», и мы пытаемся угадать, кто она такая.

Теперь уже Кристабель самой захотелось остаться.

– Вы просто обязаны с нами поделиться, – опять вмешалась леди Дженнифер. – Кроме леди Кингсли, все присутствующие здесь были когда-то любовницами Берна, и нам непременно надо знать, отличаются ли ваши впечатления о нем от наших.

Мысленно обозвав себя дурой, Кристабель вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Что ж, она размечталась, что значит для Берна больше, чем обычная любовница. Тем полезнее будет послушать, что говорят о нем другие, и убедиться, что она нисколько от них не отличается. Такой урок ей просто необходим. И очень своевременен.

– Но кажется, в этой книжке не было еще ни одного упоминания о Берне, – заметила миссис Талбот, когда Кристабель опустилась на единственный незанятый стул, стоящий у самой двери. – Возможно, что-нибудь появится в последних главах.

– Не думаю, – возразила леди Хангейт. – Автор мемуаров, очевидно, куртизанка, а любовницы Берна – всегда замужние женщины.

– И иногда вдовы, – с лукавым видом вставила леди Кингсли.

Знает ли она, что Кристабель известно все о ее романе с Берном? Скорее всего да. Лорд Стокли слишком любит сплетничать и провоцировать скандалы, чтобы смолчать на этот раз.

– Я прочитала книжку целиком, – продолжила разговор леди Дженнифер – В ней нет ни слова о Берне.

– Возможно, он заплатил за это автору, – предположила миссис Талбот. —Я слышала, что некоторые джентльмены получили письма, в которых им предлагалось пожертвовать определенной суммой, чтобы не стать героями воспоминаний.

Леди Хангейт засмеялась:

– Чтобы Берн стал платить шантажисту? Да ему совершенно наплевать, что болтают в свете о его любовных историях. Иногда мне даже кажется, что сплетни доставляют ему удовольствие.

– Несомненно, – подтвердила леди Дженнифер – Он дорожит репутацией человека с «самым горячим ртом и самым холодным сердцем».

– Не так все ужасно, – проворчала леди Хангейт. – И признайтесь, что его таланты в постели вполне компенсируют некоторую холодность манер.

Все женщины дружно вздохнули. Миссис Талбот повернулась к Кристабель:

– А он все еще делает такую штуку пальцами, когда…

– Миссис Талбот, это уж слишком! – возмутилась леди Хангейт. – Не думаю, что стоит обсуждать технические подробности.

– Почему же? С кем еще их можно обсудить? Я уверена, что вам тоже очень нравилось то, что он делает пальцами.

Кристабель застыла на своем стуле. Она прекрасно понимала, что имеет в виду миссис Талбот, потому что ей это тоже очень нравилось. Боже милостивый, неужели она на самом деле всего лишь одна из его гарема?

– Берн, конечно, очень хорош, не спорю, – присоединилась к разговору еще одна женщина, – но он не единственный мужчина, который знает, как доставить удовольствие. Однажды у меня был любовник…

Следующий час прошел в шокирующей, но крайне познавательной дискуссии. Никогда в жизни Кристабель не слышала ничего подобного, а о существовании многих вещей даже не подозревала. И некоторая информация показалась ей довольно интригующей.

Она слушала раскрыв рот, поражаясь разнообразию средств, которые используют мужчины для того, чтобы доставить удовольствие женщинам. И наоборот. Возможно, если применить какие-нибудь из этих новшеств, ей удастся удержать Берна и после того, как история с письмами будет кончена.

Кристабель чуть не застонала вслух. Удержать Берна! О чем она думает? И неужели жизнь ничему ее не учит? Стыдно мечтать о невозможном будущем с Берном, в то время как будущее ее отца зависит от ее способности найти письма.

– Возвращаясь к Берну, – прервала размышления Кристабель леди Дженнифер, – могу сказать, что меня в нем раздражало – его упрямое пристрастие к «французским письмам». Мне нравится чувствовать внутри себя настоящую мужскую плоть. И я не проститутка, которая может заразить его дурной болезнью. Если он так уж боится зачать ребенка, то мог бы просто вовремя прерывать акт, как делают остальные.

Кристабель постаралась скрыть удивление. Такой способ никогда не приходил ей в голову.

– А мне нравятся «французские письма», – пожала плечами миссис Талбот. – С ними все гораздо аккуратнее. Он по-прежнему настаивает на их использовании, леди Хавершем?

Кристабель багрово покраснела.

– Я… я… предпочла бы не обсуждать это.

– Посмотрите только, она краснеет! – воскликнула леди Дженнифер. – Наша откровенная беседа шокирует вас, леди Хавершем?

– Нет-нет, нисколько, – соврала Кристабель.

– Но вы в ней почти не участвовали. Скажите, что вас раздражает в Берне?

Кристабель попыталась вспомнить о чем-нибудь наименее… нескромном.

– Он постоянно стягивает с меня одеяло. Мне приходится просыпаться среди ночи, чтобы вернуть его.

Женщины недоуменно переглянулись. Леди Хангейт наклонилась к Кристабель:

– Вы хотите сказать, что Берн действительно проводит с вами ночи?

– Ну разумеется.

– Ничего тут не «разумеется», – вмешалась миссис Талбот. – Берн никогда ни с кем не спит. Он может задремать, но не больше чем на пару часов.

Остальные женщины дружно закивали, и сердце Кристабель радостно забилось.

– Выходит, Берн ни разу не провел ни с одной из вас целую ночь?

– Ни разу, – подтвердила леди Хангейт.

Леди Дженнифер пренебрежительно махнула рукой:

– Это только потому, что она вдова. Он спит с ней всю ночь, потому что ей не надо спешить к мужу.

– Не думаю, что причина в этом, – возразила незнакомая молодая женщина. – Моего мужа часто не бывает в Лондоне, а слуги очень мне преданы, но, сколько я ни просила Берна остаться на ночь, он всегда уходил.

А с Кристабель он проводит всю ночь. Каждую ночь! Может, она все-таки значит для него больше, чем другие? Или остается с ней только для того, чтобы не спускать с нее глаз?

– Что меня всегда раздражало в Берне, – заметила леди Хангейт, – так это всякие дурацкие слова, которые он мне говорил: «детка», «моя маленькая» и тому подобные.

– Это его ирландская кровь, – объяснила миссис Талбот. – Ирландцы обожают всякие нежности.

– Да и я не возражаю против нежностей. Просто мне не нравится его выбор. Я взрослая женщина, какая же я, черт побери, «детка»? И уж точно не «его маленькая».

– А мне это нравится, – призналась Кристабель, – и я прямо таю, когда он называет меня «любимой».

Женщины еще раз обменялись между собой взглядами.

– Он называет вас «любимой»? – изумленно переспросила миссис Талбот.

–Да, иногда, – смущенно пробормотала Кристабель, чувствуя, что взгляды присутствующих устремлены на нее.

Леди Хангейт откинулась в кресле и недоверчиво произнесла:

– Ну-ну, это очень интересно.

– Это ничего не значит, – резко произнесла леди Дженнифер. – Он, кажется, и меня пару раз называл «любимой». Я просто не помню.

– А я отлично помню, – вставила молодая женщина, в голосе которой слышались нотки зависти. – Меня он так никогда не называл.

– Меня тоже, – призналась миссис Талбот.

– Похоже, к леди Хавершем Берн повернулся иной стороной, чем ко всем нам, – заключила леди Хангейт.

– Глупости, – разозлилась леди Дженнифер. – Леопард никогда не меняет своих пятен. Если он ведет себя не так, как обычно, значит, ему что-нибудь от нее надо.

Кристабель крутила в пальцах веер. Возможно, так оно и есть. Хотя она не понимала, каким образом Берн собирается приблизиться к своей цели, называя ее «любимой».

– Как бы там ни было, – добавила леди Хангейт, – Берн становится старше. В какой-то момент любой мужчина перестает разбрасывать камни и начинает их собирать. Даже такие, как Берн, иногда влюбляются и женятся.

– Берн? – переспросила леди Дженнифер с нескрываемым презрением. – Мечтающий о домашнем очаге? Не смешите меня. Этот мужчина не способен на любовь, а тем более на женитьбу.

– Это неправда, – раздался негромкий голос. Все повернулись к леди Кингсли, а она покраснела, но упрямо продолжала: – Я когда-то… хм… знала женщину, которая уверяла, что он любил ее и просил стать его женой.

– Эта женщина либо сумасшедшая, либо лгунья, – безапелляционно заявила леди Дженнифер. – Послушайте, да если вы хотя бы упомянули слово «любовь», разговаривая с Берном, то можете навсегда с ним проститься. Он, может, в этот раз и переспит с вами, но начиная с завтрашнего дня вы его уже не увидите. И вам уже не поможет, если вы станете уверять, что совсем не имели этого в виду, что просто шутили… – Леди Дженнифер осеклась, словно поняв, что сказала уже слишком много, но потом решительно продолжила: – Если хотите порвать с Берном, просто скажите ему: «Я люблю тебя», – и он порвет с вами сам.

У Кристабель пересохло в горле при мысли о такой ужасной возможности.

– Это правда, – грустно подтвердила миссис Талбот. – Нельзя говорить ему этих слов, если хочешь остаться его любовницей.

Кристабель взглянула на побледневшую леди Кингсли. Будь она проклята! Это из-за нее Берн стал таким. Как могла она разбить его сердце! Это она научила его быть холодным, не допускать никого в свое сердце, бояться даже упоминаний о любви и браке.

Кристабель вздохнула. Нет, это несправедливо. Конечно, эта женщина причинила ему боль, но были и другие вещи, сделавшие Берна таким: тяжелое детство, предательство принца…

– А кто из вас знает что-нибудь о пожаре, в котором погибла мать Берна? – неожиданно спросила Кристабель, решив, что сейчас самый подходящий момент хоть что-то выяснить про это. – Как это случилось?

– Кажется, дело было в неисправном очаге, – ответила миссис Талбот. – Я в хороших отношениях с владельцем театра, где когда-то служила мать Берна. Он рассказал, что случилась самая обычная история: съемная квартира, старый дом в бедном районе. В таких часто случаются пожары.

– А где же был в это время сам Берн? – продолжала допытываться Кристабель.

– Он был там же. Пожар начался поздно вечером, Берн уже спал, когда его мать вернулась домой с какой-то веселой прогулки и обнаружила, что дом охвачен пламенем. Она бросилась в квартиру, вытащила ребенка, но сама при этом так сильно обгорела, что позже умерла в больнице.

– Значит, адский огонь настиг-таки миссис Берн? – засмеялась леди Дженнифер. – Отличный сюжет для проповеди.

Кристабель почувствовала приступ дурноты от подобной бесчувственности.

– Элеонора, ради Бога! Имей уважение к мертвым, – резким тоном произнесла леди Хангейт.

– Не будь ханжой. Признайся, что все это очень поучительно и даже…

– Простите, – пробормотала Кристабель, вставая. Она почувствовало, что с нее уже всего этого хватит и надо уходить отсюда, пока она не выцарапала кому-нибудь глаза.

– Куда вы? Хотите пострелять вместе с мужчинами? – продолжала веселиться леди Дженнифер. – Я слышала, что вы хороший стрелок. Но попадать в птиц труднее, чем в людей. Люди – гораздо более крупные мишени.

Кристабель застыла на месте. Похоже, лорд Стокли всем разболтал об этой несчастной истории. Чертов сплетник! Кристабель повернулась к леди Дженнифер и произнесла с едкой насмешкой:

– Могу продемонстрировать свое умение на обеих мишенях, когда вам будет угодно, леди Дженнифер.

Миссис Талбот хихикнула у нее за спиной, а леди Хангейт громко рассмеялась. Графиня зло прищурилась:

– По-моему, сейчас самое подходящее время. В людей мы, разумеется, стрелять не будем, достаточно и птиц. Я и сама умею обращаться с ружьем. Почему бы нам всем не прогуляться? – Она отложила книгу. – Все равно пока совершенно нечем заняться.

– Мужчинам это может не понравиться, – предположила миссис Талбот.

– Чепуха, – возразила леди Хангейт, тайком подмигнув Кристабель. – Среди них нет настоящих спортсменов, если не считать лорда Дженнифера. В основном они там просто заключают пари, кто первый промажет по куропатке и в какой следующий овраг свалится мистер Талбот вместе со своим ружьем. Мы можем только немного расшевелить их, я уверена. Почему бы нет?

Почему бы нет, в самом деле? Если дамы присоединятся к джентльменам, охота быстро превратится в веселый пикник, а в такой ясный осенний день это особенно увлекательно. К тому же подобная интерлюдия на природе сможет возбудить даже весьма пресыщенный вкус собравшейся здесь компании. В этом случае они с Берном смогут потихоньку улизнуть в дом и в безопасности заняться спальней лорда Стокли.