Текст книги "Его грешные пути"

У нее опустились руки. Она знала, что не уйдет отсюда, – ей некуда было идти! Возвратиться в Конниридж? Нет, она не смогла бы вынести сочувствия монахинь. Не могла она возвратиться и к отцу, и вообще на земли Монро. Если кто-нибудь, тем более отец, обнаружит, что ее несколько месяцев держали в Данторпе, вражда разгорится с новой силой – в этом Камерон прав. От этой мысли ей стало не по себе. Боже милостивый, а вдруг Камерона убьет кто-нибудь из ее соплеменников? Что будет с ней тогда?

И зачем ему приковывать ее цепью? Она и без того уже прикована цепью, она приросла к нему всем сердцем и душой.

Она его любит. Любит безумно, но никогда не признается ему в этом. Ни за что! Потому что он не отвечает ей тем же.

Камерон, мрачнее тучи, разрывался между двумя противоречивыми чувствами. Ему хотелось вытрясти из нее душу и в то же время хотелось заняться с ней любовью, чтобы она забыла о своем желании покинуть его. А главное, он не даст отнять у него сына, рождения которого он ждал с таким нетерпением.

Неужели она надеется, что он ее отпустит? – удивленно думал он. Черта с два! Никуда он ее не отпустит – ни в Конниридж, ни в замок Монро. Он хорошо ее знал, свою милую упрямицу. Ведь пострадает ее гордость, она будет чувствовать себя опозоренной и униженной. Возможно, его соплеменники назвали бы это самой сладкой местью… Но Камерон не мог так поступить. Он никогда не сможет причинить ей такую боль. Гленда первой заметила разлад между ними. Камерон три ночи подряд спал на скамье в зале, а Мередит оставалась одна в их комнате. По утрам – да и в течение всего дня Камерон обрушивался на каждого, кто попадался . под руку. У Мередит покраснели и припухли глаза. Даже при одном упоминании его имени у нее дрожали губы. Она то и дело принималась плакать. Гленда была в отчаянии. Сначала она считала, что им надо дать время, чтобы они поняли то, что давным-давно поняла она. Но как видно, они были слепы или слишком упрямы. А может быть, и то и другое.

Однажды вечером, когда в зале никого не было, она решила поговорить с Камероном.

– Ты неотесанный мужлан, – заявила она. Черные брови удивленно поползли вверх.

– Вот тебе на! – медленно произнес он. – Чем я заслужил такое обвинение?

– Тебе лучше знать, – ответила Гленда, – но расплачиваться приходится Мередит.

Он сердито прищурился.

– Гленда, ты никогда не совала нос в чужие дела. Прошу тебя, не вмешивайся и теперь.

– Ты прав. Мне это не свойственно.

– Отлично, – пробормотал он. – В таком случае я пошел…

Она преградила ему путь.

– Боюсь, что на этот раз мне придется сделать исключение. Ты заметил, в каком подавленном состоянии находится в последнее время Мередит?

Он замер. Может, это добрый знак? Может, она пересмотрела свою позицию? Эх, хорошо бы! Однако его сразу охватила тревога. Может быть, это из-за ребенка? Господи, уж не заболела ли она? А вдруг с ней что-нибудь случилось?

Ему очень хотелось ответить, что не мог он знать о подавленном состоянии Мередит, потому что она не желает не только разговаривать с ним, но и видеть его. Но наверное, разумнее будет послушать, что хочет сказать ему Гленда. Он постарался скрыть свою тревогу.

– Подавленное состояние, говоришь? Не понимаю, с чего бы это.

– Ну конечно, где уж тебе! – огрызнулась Гленда. – Сказать тебе почему?

– Думаю, ты все равно скажешь, так что валяй, выкладывай, – мрачно усмехнулся он.

– Мередит ничего не говорит мне, – сказала Гленда. – Но я-то понимаю, что ее печалит: у нее скоро родится ребенок, а она не замужем. – Гленда решила выложить ему всю правду. – Я не знаю другого столь истово верующего человека, кроме разве отца Уильяма. Да, она скоро родит ребенка без мужа, а это противоречит всему, во что она верила, противоречит самой вере. Могу представить себе, какой опозоренной она себя чувствует, особенно если учесть, что она собиралась постричься в монахини.

У Камерона екнуло сердце. Ему никогда не приходило это в голову.

– Что ты хочешь сказать, Гленда? По-твоему, я должен жениться на ней? Ведь она Монро, дочь Рыжего Ангуса!

– Но это не послужило препятствием, когда ты уложил ее в свою постель?

Он почувствовал угрызения совести. На этот вопрос у него не было ответа.

– Скажи мне, Камерон, ведь ты не отрицаешь, что эхо твой ребенок?

– Нет! – горячо запротестовал он. – Это мой ребенок, и я признаю его своим!

– В таком случае, – продолжала Гленда, пристально глядя ему в глаза, – я на твоем месте подумала бы вот о чем: если ты не женишься на ней, этот ребенок не будет считаться рожденным в клане Маккеев. – Она сделала паузу. – Если ты не женишься на ней, ребенок будет носить имя Монро.

Она ушла, а он, оседлав коня, поднялся на седловину в горах, высоко над Данторпом. Там он остановился и окинул взглядом открывавшуюся взору величественную панораму. Горные вершины вокруг были окутаны туманом. Далеко внизу простиралась долина. Насколько видел глаз, вдаль уходили цепи холмов. Все вокруг застыло в молчании, как будто весь мир затаил дыхание.

Грудь у него раздувалась от гордости. Это были земли Маккеев. Его земли. Земли, которые со временем перейдут к его сыну, потому что Камерон был уверен, что у него родится именно сын.

Но жениться на Монро, дочери убийцы своего отца… Боже милосердный, простит ли его когда-нибудь за это отец? С другой стороны, если он не женится… то простит ли его сын?

Он закрыл глаза. И представил себе… Мередит. Мередит с золотисто-рыжими волосами и глазами голубыми, как небеса. Мередит, миниатюрную и изящную, слегка отяжелевшую теперь, потому что она носила его ребенка. Его сына.

Он улыбнулся. Она считает себя слабой и нерешительной, но Камерон еще никогда не встречал такой храброй женщины. Он вспомнил, как она спала, прижавшись к его боку и доверчиво положив маленькую ручку ему на грудь. Откровенно говоря, он был очень удивлен, что она вообще ему уступила. Нет, подумал он, она не капитулировала, она сражалась с ним с первой минуты их знакомства. Было совсем не легко уложить ее в свою постель. Но его страсть лишь сильнее разгорелась от этого. Его желание не остывало, он не мог насытиться ею.

Он понял, что желание его никогда не пройдет, потому что она давала ему такое полное удовлетворение, какого он никогда еще не испытывал. Он убеждал себя, что это всего лишь похоть. Однако его чувство было гораздо глубже, просто он боялся себе в этом признаться. Она овладела его душой и сердцем. «За похищение из монастыря, – подумал он, – я заплатил душой и сердцем – ничего себе сделка!»

Конечно, нельзя отрицать того, что он привез ее в Данторп против ее воли. Правда, в то время он не знал о том ужасе, который погнал ее в Конниридж. Тут внутренний голос ядовито напомнил ему, что и после того, как он узнал об этом, он продолжал делать то, что намеревался. Он заставил ее забеременеть, снова подчинив ее своей воле. Он всегда поступал по-своему, не оставляя ей выбора…

Назад, в Данторп, он мчался сломя голову, словно одержимый демонами. Отчасти так оно и было: его преследовали демоны совести! Когда он приехал, было уже довольно поздно, и в главном зале почти никого не осталось, кроме двух-трех человек, засидевшихся за кружкой эля.

Схватив свечу, Камерон решительно направился к лестнице, ведущей в северную башню.

Он распахнул дверь в их комнату. Мередит уже лежала в постели. Услышав шаги, она подняла голову.

– Камерон? – окликнула она его сонным голосом. Поставив свечу на стол, он в три шага преодолел расстояние до кровати. Сделав глубокий вдох, он выпалил:

– Выходи за меня замуж, Мередит!

Глава 20

Мередит тупо уставилась на него, уверенная, что ей это снится. Окружающие предметы наклонились, покачнулись, потом вновь обрели устойчивость.

Нет, это не сон. И Камерон ей не пригрезился, а стоял перед ней, выпрямившись во весь свой огромный рост.

Эти слова должны были обрадовать ее, ведь она мечтала когда-нибудь стать его женой, но почему тогда они отозвались в ее душе такой болью?

Прикрыв простыней грудь, она едва заметно покачала головой.

– Почему? – тихо спросила она. – Почему ты решился на это?

– Я отец этого ребенка, – сказал он, пристально глядя ей в глаза. – Мы должны…

Ребенок! Ей следовало бы сразу догадаться об этом! Неожиданно для себя она так разозлилась, что у нее потемнело в глазах.

Она расправила плечи и гордо выпрямилась, несмотря на то что на ней была надета одна лишь ночная рубашка.

– В ту ночь, когда ты выкрал меня из монастыря, ты заявил, что если бы тебе была нужна женщина, то ты выбрал бы не меня. Теперь послушай меня, Камерон из клана Маккеев: если бы мне нужно было выбрать мужа, то я выбрала бы не тебя!

Камерон упрямо выпятил челюсть.

– Леди, – проворчал он, – но вам действительно нужен муж. И вот подтверждение моих слов! – Он отбросил в сторону прикрывавшую ее простыню и положил ладонь на ее округлившийся живот.

Мередит оттолкнула его руку и спрыгнула с кровати.

– Я не выйду за тебя замуж, потому что я всего лишь орудие твоей мести! Я для тебя трофей, захваченный у врага!

– Это неправда…

– Если это неправда, то сообщи моему отцу, что я жива.

У Камерона сверкнули глаза. Он промолчал, но каменное выражение его лица было красноречивее всяких слов.

– Видишь, ты не можешь этого сделать! – воскликнула она. – Ты этого не сделаешь! А я не выйду за тебя замуж!

Поняв, что уговаривать ее бесполезно, он грубо выругался. Не будет он ее упрашивать, черта с два!

– Говори что хочешь, – заявил он сквозь зубы. – Это ничего не изменит.

– Как бы не так! Ты заставил меня приехать сюда. Ты сделал меня своей пленницей. Ты опозорил меня. Унизил. Ты заставил меня забеременеть, но выйти за тебя замуж ты меня не заставишь! И я не выйду за тебя замуж, даже если ты приведешь священника в эту комнату!

Ее слова падали, словно камни. Он долго смотрел на е Тяжелым взглядом. В других обстоятельствах она, возможно, отступила бы под напором гнева, который источали его холодные серые глаза.

Но ей удалось собраться с силами и не отступить. Однако в тот момент, когда ей стало невмоготу выносить затянувшееся напряженное молчание, он круто повернулся и вышел из комнаты. Второй раз за этот день он ушел, не сказав ни слова.

Мередит показалось, что в комнате стало темно. Ноги у нее подкосились, и она без сил опустилась на пол. – Камерон! – глотая слезы, позвала она. – Камерон! Но Камерон не слышал ее. Он не вернулся в ту ночь. И даже на следующую ночь…

Мередит охватило отчаяние. Камерон предложил ей выйти за него замуж, а она отказалась! Она совсем спятила! Разве можно отказываться от того, о чем она так страстно мечтала?

Следующая неделя прошла для нее как в тумане. Она не могла говорить о том, что произошло между ними, даже с Глендой. Гленда тоже не знала, куда он исчез. Мередит подумала, что, может быть, Иган знает. Но она боялась обращаться с расспросами к этому суровому воину, который по-прежнему смотрел на нее с подозрением.

Она знала, что Камерон вернется. Но когда? И еще неизвестно, что будет, когда он появится. Она без конца убеждала себя, что ей безразлично, когда он вернется – и вернется ли вообще…

Но сердце говорило другое. День проходил за днем, и она начата тревожиться. Все ли у него в порядке? Не случилось ли с ним беды? А вдруг его схватили ее соплеменники? А вдруг он, холодный и недвижимый, уже лежит в сырой земле, как его отец и братья?

Все ее мысли, все ее молитвы были только о нем.

Прошло две недели, и наконец однажды вечером она услышала радостные крики во дворе крепости. Мередит, которая в последнее время плохо спала, только что прилегла вздремнуть. Вздохнув, она нехотя поднялась с кровати и выглянула в окно. По двору сновали люди, но все было как обычно. Едва она успела снова положить голову на подушку, как в комнату ворвалась Глен-да. Ее широко расставленные золотистые глаза сияли от возбуждения.

– Он вернулся! – объявила она.

Мередит приподнялась на локте, удивленно вздернув тонкую бровь. Она изображала спокойствие, которого вовсе не испытывала.

– Кто вернулся?

– Ты отлично знаешь, о ком идет речь. Камерон вернулся! – Гленда сдернула простыню с плеч Мередит. – Поторапливайся, Мередит, вставай, потому что он желает тебя видеть. Он ждет тебя в зале!

Мередит очень хотелось сказать, что если ему нужно ее видеть, то пусть сам придет к ней. Но что-то в поведении ее подруги подсказало ей, что этого делать не стоит. Лицо у Гленды было встревоженное и возбужденное. Но когда Мередит захотела узнать, в чем дело, Гленда решительно покачала головой.

– Все в порядке, – только и сказала она, помогая ей встать. – Ну, живо, давай я помогу тебе одеться.

К удивлению Мередит, Гленда, торопившая ее, тем не менее настояла на том, чтобы Мередит надела нарядное платье из мягкой овечьей шерсти цвета зеленой листвы, которое красиво сочеталось с ее огненно-рыжими волосами.

– Какая разница, что на мне надето. Все равно ничто скроет мою обезображенную фигуру. Я стала похожа на спелую грушу!

– Ты ждешь ребенка, – прервала ее ворчание Гленна, – и никто не ожидает, что ты останешься стройной, как тростинка. А теперь я расчешу твои волосы.

Гленда работала щеткой до тех пор, пока волосы не заблестели, как атлас. Но когда Мередит хотела заплести их в косу, Гленда ее остановила.

– Не заплетай косу! Так красиво, когда твои волосы ниспадают по спине.

Наконец Гленда, критически осмотрев ее, объявила, что они могут идти.

Мередит, у которой замирало сердце при мысли о возвращении Камерона, вспомнила резкие слова, которыми они обменялись перед разлукой. И ей сразу расхотелось встречаться с ним, тем более в присутствии целой толпы.

Спустившись по лестнице вместе с Глендой, Мередит, к своему ужасу, обнаружила, что в зале полно людей. Однако она без труда разглядела среди них Камерона. Он возвышался над всеми, одетый в плед и килт.

Ее вдруг охватила дрожь. Если бы не Гленда, тянувшая ее за рукав, она не нашла бы сил пересечь зал и подойти к нему.

В это мгновение он заметил ее. Слегка кивнув головой, он холодно промолвил:

– А-а, Мередит. Наконец-то.

Она и завидовала ему, и возмущалась: он, похоже, полностью владел собой. Не успела она ему ответить, как он повернулся и жестом поманил к себе человека, стоявшего возле камина.

К Камерону подошел маленький хрупкий человечек с добрыми глазами и улыбнулся Мередит. У него была круглая, совершенно лысая голова. Мередит ошеломленно ус тавилась на него. Силы небесные, но этот человек в черном одеянии мог быть только…

– Это отец Уильям, – вкрадчиво произнес Камерон. – Я привез его сюда, чтобы он нас обвенчал.

У Мередит бешено заколотилось сердце. Он деспотичен, как всегда! Он не просил, не умолял, не уговаривал, а просто делал то, что хотел.

Он взял ее за руку.

– Ну как, милая? Мой сын растет в твоем животе, а священник стоит перед тобой. Что ты на это скажешь? Мы сегодня поженимся?

Это был вызов. Такой же, какой бросила ему она перед его двухнедельным отсутствием. Что она тогда ему сказала? Я не выйду за тебя замуж, даже если ты приведешь священника в эту комнату. Он смотрел на нее без улыбки, с серьезным, даже торжественным выражением лица. Однако где-то в самой глубине серых глаз сквозила нежность.

Ей хотелось разреветься от злости. Он опять загнал ее в угол! Она любила его, очень любила, но в данный момент готова была его растерзать.

Она не знала, как ей вести себя в этой ситуации. Зато он, кажется, все рассчитал: поставил ее перед своими людьми-и перед священником! – уверенный в том, что теперь-то она ему не откажет!

Она действительно не могла отказать… но и сказать «да» тоже не могла.

Она пошатнулась, едва сдерживая слезы, и взглянула на Гленду, у которой глаза тоже были на мокром месте. Гленда едва заметно кивнула.

Мередит перевела взгляд на Камерона.

– Я должна исповедаться, – только и сказала она.

На мгновение на его лицо набежала тень. Но потом он кивнул и сделал шаг назад.

Отец Уильям повел ее в церковь. И там, в тесной исповедальне, она рассказала ему обо всем. О том, как жила в Конниридже, о том, как мучительно трудно далось ей реешение постричься в монахини. О том, как Камерон выкрал ее из монастыря. О том, как в конце концов она уступила страсти Камерона.

Отец Уильям, отделенный от нее перегородкой, слушал и кивал. Его удивляло поведение Камерона, но он напомнил себе о трагедии, которую тот недавно пережил. По правде говоря, он понял, почему Камерон поддался искушению. Она была красива, и он догадывался, что к тому же она добропорядочна и обладает высокими нравственными качествами.

– Нет на земле людей без греха, – медленно произнес он, когда она закончила свою исповедь.

Опустив голову, она ждала, когда он наложит епитимью. Тяжесть, лежавшая на сердце, постепенно отпускала ее. Ей стало легче дышать.

– Святой отец, – сказала она тихо. – Вы должны помочь мне. Я сказала, что не выйду за него замуж, но теперь, когда он привез вас… я и хотела бы согласиться, но боюсь!

– Ты любишь его? – мягко спросил он.

– Очень, – ответила Мередит, покраснев от смущения.

– Тебе самой придется принять решение, потому что я не могу обвенчать тебя против твоей воли, что бы от нас ни требовал Камерон. Я должен получить ваше согласие. Скажу одно: я не осуждаю Камерона, потому что ваш союз, по-моему, мог бы положить конец слишком затянувшейся междоусобице. – Он чуть помедлил. – А ты, милая, должна заглянуть в свою душу. Только ты сама с Божьей помощью сможешь сделать правильный выбор.

Сердце подсказывало ей: выходи за него замуж, и со временем он, возможно, полюбит тебя. «Но почему не сейчас?» – с тоской подумала Мередит.

Она сложила руки, закрыла глаза и стала молиться так горячо, как еще никогда не молилась.

Некоторое время спустя она вышла из часовни и в сопровождении отца Уильяма направилась в зал.

Время шло, она все еще не возвращалась, и Камерон начал терять терпение. Почему, черт возьми, она задерживается? Он всегда считал исповедь неприятнейшей обязанностью, которую следует исполнять как можно реже, однако такая верующая женщина, как Мередит, относится к исповеди совсем по-другому. Неужели у нее столько грехов, что требуется так много времени, чтобы исповедаться в них? Он вспомнил о том, что сказала ему Гленда. Она скоро родит ребенка без мужа, а это противоречит всему, во что она верила, противоречит самой вере. Но ведь это он виноват в том, что заставил ее встать на путь греха…

У него даже промелькнула мысль о том, что она, возможно, уговорила отца Уильяма помочь ей бежать. Ему с большим трудом удалось сдержать себя и не ворваться в часовню, нарушив священное таинство исповеди.

В этот самый момент она с отцом Уильямом вошла в зал. У него екнуло сердце: он здорово рисковал, привезя сюда священника. Тем не менее он знал, что это единственное правильное решение и Мередит тоже это поймет, когда выйдет за него замуж… Но захочет ли она выйти за него замуж? Он выругался себе под нос и тут же прикусил язык, вспомнив о присутствии отца Уильяма. По лицу Мередит он не смог ничего прочесть, потому что глаза ее были опущены.

Она остановилась перед ним и посмотрела на него в р Камерон впервые позавидовал ее спокойствию и собранности, потому что сам он чувствовал себя неуверенно и затаив дыхание, ждал ее решения. Чтобы не показать своего смятения, он протянул ей раскрытую ладонь. Она не сразу отреагировала на этот жест, и у него замерло сердце. Потом, слегка покраснев, она положила свои пальцы на его руку.

Какое-то мощное чувство, которому он не знал названия, охватило все его существо. Сжав ее пальчики, он повернулся к отцу Уильяму.

Для Мередит все происходило как в тумане. Она опомнилась только тогда, когда отец Уильям провозгласил их мужем и женой.

Церемония бракосочетания закончилась, и наконец она очнулась. Она стала женой Камерона! И их ребенка теперь никто не назовет незаконнорожденным. В этот момент сильная рука обняла ее, и он нежно поцеловал ее на глазах у всех присутствующих. Мередит переполняла бурная радость. Она не смогла удержаться от улыбки. Камерон высоко поднял их сомкнутые руки и сказал, обращаясь к собравшимся:

– Вот моя супруга.

На мгновение наступила тишина. Потом кто-то захлопал в ладоши, раздались веселые возгласы, прозвучал смех, и сразу стало шумно и весело.

Только два человека не принимали участия в общем веселье. Мередит заметила, как Мойра выбежала из зала, гневно сверкнув глазами. И Иган стоял у противоположной стены с мрачным выражением лица. Но даже это не могло омрачить ее радость.

А из кухни тем временем появилась целая вереница слуг, держащих в руках подносы с едой, вином и элем. Музыканты принялись наигрывать веселые, зажигательные мелодии. То тут, то там раздавались взрывы громкого смеха. В зале царила праздничная атмосфера. Мередит, не сдержавшись, хихикнула, когда один из подгулявших мужчин, возвращаясь за стол, сел мимо скамьи.

Вдруг Мередит увидела Эйлин, которая поглядывала на нее, сидя рядом со своей матерью. Взгляд у нее был сердитый, губки надуты. Мередит поманила ее пальцем, но Эйлин отрицательно покачала головой. Мередит быстро сообразила, что рассердило малышку. Камерон проследил за ее взглядом.

– Что случилось с Эйлин? – спросил он, наклонившись к ней.

Мередит вздохнула.

– Кажется, я навсегда утратила ее расположение, потому что увела у нее принца.

– Принца? – озадаченно переспросил Камерон.

– Ты хочешь сказать, что ничего не замечал? – улыбнулась Мередит. – Эйлин влюблена в вас, сэр, и собиралась со временем выйти за вас замуж.

– В этом что-то есть. – Камерон потер подбородок, сделав вид, что задумался – Кто знает? Возможно, к тому времени, как она подрастет, мне потребуется жена помоложе…

Мередит изобразила возмущение.

– Что такое? Уж не считаешь ли ты, что я для тебя стара?

– Успокойся, жена моя, – сказал он. В глазах его плясали озорные огоньки. – Я передумал. Я вполне доволен женой, которая у меня есть, и не собираюсь ничего менять.

Жена. Она еще не привыкла к тому, что теперь она законная супруга, и это слово вызывало у нее радостное волнение.

– Но я не могу допустить, чтобы этот ребенок сердился на мою супругу, – заявил он.

К ее удивлению, он поднялся из-за стола и направился к Эйлин. Мередит с любопытством наблюдала, как он присел перед девочкой на корточки и что-то стал ей говорить.

– Все в порядке, – сказал он, подходя к ней. – На тебя больше не сердятся.

– Только не говори, что ты пообещал жениться на ней, когда она подрастет.

Он улыбнулся.

– Я пообещал назвать ее именем нашу первую дочь. Правда, сначала у нас родится сын, а дочь будет потом. – Он подхватил ее на руки.

– Камерон! Поставь меня на пол!

– И не подумаю! У меня всего одна брачная ночь, и я хочу начать ее сию же минуту!

Сопровождаемый шутками, криками и смехом, он направился к лестнице. Она вдруг тоже рассмеялась, чувствуя себя самой счастливой на свете.

Добравшись до спальни, он поставил ее на пол и нежно прикоснулся рукой к ее щеке.

– Мне доставляет радость твой смех, – тихо сказал он. Он поднес ее руку к губам и поцеловал пальчики.

– Подожди, – сказал он вдруг. – У меня есть кое-что для тебя. Закрой глаза.

Она рассмеялась.

– Камерон, что ты затеял?

– Тс-с! Ты должна закрыть глаза, иначе ничего не получишь.

Вздохнув, Мередит подчинилась. Тяжелые шаги пересекли комнату. Раздался скрип. Мередит догадалась, что он открыл крышку сундука. Мгновение спустя она почувствовала, как он что-то надел ей на шею.

У нее замерло сердце. Не может быть…

Ее рука скользнула вверх. Силы небесные, да! Это было ее распятие!

– Камерон, но как тебе удалось? Оно было сломано…

– Я попросил его починить. Она задыхалась от волнения.

– О, Камерон, – робко начала она, – неужели это означает, что ты простил моего…

Он не дал ей договорить.

– Я сделал это ради тебя, Мередит. Я возвращаю тебе его, потому что знаю, как оно тебе дорого. – Он говорил, тщательно подбирая слова. – Что касается всего остального, то прошу тебя, не будем говорить об этом сейчас. Эта ночь предназначена для нас, Мередит. Для нас одних.

Мередит подавила боль. Теперь она знала, что переубедить его будет очень трудно, но и она не собиралась сдавать свои позиции. Возможно, он прав, и в первую брачную ночь не стоит говорить о распрях между кланами. Сегодня никакие проблемы не должны им мешать. Но с Божьей помощью у нее будет еще возможность затронуть эту тему…

Мередит безмерно тронул его поступок. Это был не просто подарок, это был жест, которому не было цены.

– Спасибо, – промолвила она. Глаза у нее сияли, она обвила руками его шею. Запустив пальцы в его волосы, она наклонила к себе его голову.

Его охватила безумная радость. Он ощутил трепет ее губ, почувствовал, как изогнулось, прильнув к нему, ее тело. Она здесь, в его объятиях, такая нежная и невероятно соблазнительная, и теперь она его жена! «Боже милостивый, неужели это правда? Она моя жена?» Он крепко прижал ее к себе, погрузившись языком в сладкое, как мед тепло ее рта. Он почувствовал страстное желание.

Он снял с нее платье, потом разделся сам. Она задрожала от нетерпения. Желание немедленно ощутить его внутри своего тела было почти невыносимым. Но когда он подхватил ее на руки, чтобы отнести на кровать, она решительно остановила его.

– Подожди, – умоляющим тоном промолвила она. – Подожди.

Он не раз покрывал поцелуями каждый дюйм ее тела, целовал даже самые сокровенные места, заставляя ее изнывать от желания. И теперь ей захотелось доставить ему такое же наслаждение. Она поцеловала его квадратный подбородок, проложила губами дорожку вниз по шее, добралась до сосков, спрятавшихся в поросли курчавых волос. В то же время ее руки, обласкав гладкую кожу его широких плеч, прошлись вдоль спины и спустились к ягодицам. Она даже расхрабрилась настолько, что поцеловала его пупок и мощный изгиб его бедер. Прикосновение к твердым, как камень, мускулам, обтянутым бронзовой блестящей кожей, вызывало у нее радостный трепет. И тут, охваченная страстью, она отважилась опуститься на колени между его бедер. Она провела губами по его животу и приподняла голову, чтобы посмотреть на его реакцию.

У нее на глазах его мужское естество быстро набирало силу.

– Вот это да! – удивленно прошептала она, округлившимися глазами любуясь на это диво.

Ее изумленный шепот совсем его доконал. Не то хохотнув, не то застонав, он протянул к ней руки.

Она покачала головой:

– Нет, Камерон, еще не время.

Он всегда думал прежде всего о ее удовольствии. Всегда. И она отплатит ему тем же.

Помедлив мгновение, она прикоснулась к нему языком. У него перехватило дыхание. «Нет, – подумал он, – не может быть…» И больше уже не думал ни о чем.

У него кипела кровь. Все его ощущения сосредоточились в самой чувствительной части его тела, которая бессовестно выдавала его потребность в ней. Он замер, не в силах отвести взгляд от ее склоненной к нему головы, подумав, что более эротичного зрелища он не видел ни разу в жизни. Трудно было представить себе, что она может проделывать такое с той частью его тела, которой совсем недавно так боялась.

Дрожь пробежала по его телу. Он запустил руки в ее волосы, дыхание стало хриплым, прерывистым.

– Силы небесные, – простонал он. – Я больше не выдержу! – Он схватил ее и поднял с колен.

В два шага преодолев расстояние до кровати, он лег на спину и усадил ее на себя.

– Помнишь, как ты однажды сказала, что не поедешь на коне ни впереди, ни позади меня? – спросил он.

– Помню, – ответила она.

– Ну так теперь ты поедешь на мне, – игриво поглядывая на нее, сказал он.

Одно движение бедер – и он глубоко вошел в ее плоть. Их охватило безумное возбуждение. Он стиснул зубы, пытаясь сдержать нарастающее напряжение, и, запустив большой палец в кудряшки между ее бедер, погладил нежный бугорок. Она, застонав, откинула голову. Они одновременно достигли высшей точки наслаждения.