Текст книги "По аргишному пути канчаланского чаучу"

Кол итъи кол ейвэлкэй ыннэн нымгыпы галянногъэ. Накам нэнавалемкэн ынкэн нэвычкэт тувьё.

Моогаляма ейвэлкэй нычимгъукин: «Накам нээвъик-ым энку нэрэлгыгым. Кэлюк-ым нъочегым. Вэлер ивкэ ыннэн лылетэ мыгитэгъэн. Эплевэн кэйвэ нивкинэт колё ныгтинкин».

Моогаляма каарак камэлгаймаквъэ. Накам алваоравэтльата нымным галяма ытлыгэ конпы каарачыко нэнанатчынаткэн нээкык.

Аны мургин ейвэлкэй ныпэгчинкин. Камэлгынэн кааран. Эймэвкы-ым иквъи:

– Ивкэ мымэчгит эркынигыт. Кэйвэты такам тувмэл ныгтинигыт. Чамъам итык тырэнээвъигъэ, ейвэлигым.

Нэвычкэтэ чьурэвэннин мынгылкын.

Ейвэлкэй нычимгъовэтгавкэн: «Чамъам ывэкучу ринэпиригъэ. Коле гаймачьы рамкыкэнат лываквъат нээвъиткук. Пыткылымнэ гымо ейвэлкэйигым мылгын мийногъан».

Кагынмылгын йнонэн ролвыё. Нэвычкэт кэмчичеквъи. Патгыргэпы винвыгитэнин клявыл, чимгъугъи: «Этъопэл мал ытлен гымнин тэнъывэкуч. Акалырольаткыльэн. Нунтымкин. Лылет нытэнкинэт».

Ивнин клявыл:

– ытлыгын тыривнин, ноткэн йилгын галак ымыльо гымык ранавтынныльыт ныръэлятынат. Мэнин раянотъа ынкэн ывэкучу тырэпиринын. Гыто нэмыкэй кыръилечкиквъи. Ръэляннок каарак кэймэквъи».

Ямганымнымык ръэлягыргын навалемъан. Аны нэнклявылтэ ръэлягтыръогъат. Ейвэлкэй-ым атав нэмыкэй гаканкоракылгатъэ.

Пакирръугъэт ръэлягтыльыт нымнымык.

Инъэ ръэляннок ейвэлкэй каарак эймэквъи. Мэчынчекэй эйнэвнин нэвычкэт. Нэвычкэтэ татлыгнэн:

– «Ыннэ экэмчичевкэ. Митъэлыги раянотъа, амгынан тэгъены тылгыркынигыт. Кутти итык тынкы калырольатъятъелтэ. Раръэлямгоныт, ыннэ агачыръока. Наргын пенъёлгын кыкэмлилгын. Кымгогэ мэнкоры тиркытир нылкотымгокэн. Чыпатъё аймакгыпы кытагъэ. Эмэлкун кыйытратгэ. Вытку ынкы ръилелекы яач кывэтгатгъэ. Митъэ лыги кылгыркын, тыръатчаркынэгыт».

Минкыри нэвычкэтэ нинъэйвнин ейвэлкэй тэкэм ыннин итъи. Танымыльо ръилеквэтъэт, ытлен-ым пытльа мальурэгъи, наргын пэнъелгын гыролмакы кэмлилнин, ынкоры рыпатъаймакъйквэ тагъэ, инэпэтыльын мотльэпэрэвнэнат,ымы ытлен льулкыл мутлы кэлильэтъи. Тумгыт энмэч гэйкунлетлинэт, ейвэлкэй-ым вытку гаканръэтык гавэтгатлин. Накам нэгты гыролмыёлкыл.

Ейвэлкэй ынин гаканъё тылейыкычьыёта нъалымгогъэ. Аны нэгты камлелпалкынтанма люур тынкыкытийгын галячкычатъэ тумгык. Наанкэн пэчячкэвнэнат. Ыттыёл ярамкык пыкиръи. Гаканъёт рынвилевнинэт каарак кача, минкы нытвакэн нэвычкэт. Тумгыт пыкирык ейвэлкэй нивын:

– Вэлер кынкалыроквын нэвъэнлыкыл. Кэйвэты атав люнръилетэ мытинмык?

Каарайпы нытогъэ нэвычкэт. Колё ныгтинкин. Тынкытиркырэльын льулкыл, ылпыт, вэмылкэт нычелгыкэнат, кынур тиркытир энэнэннок йыткын, омкытталчыныт тэгнувъэлекинэт, лылет тынкы нэргэрык вулкытвин. Танымыльо ытръэч эвлывъентоколентоат:

– А-а-ко!

Ытльата, ытлыгэ налпынрынат нэлвылетэ ынкъам ярата турчеэкэвыльыт. Ыннинвальын тэленъепкин лымныл тывалемын нэнытвама.

Как появились рыбы.

Это было очень давно, когда только начинало все зарождаться на Земле.

Жила одна семья на берегу моря. Голодали очень. Правда, иногда оленеводы, которые проходили мимо их стойбища, забивали им оленей. Но ведь они раз в год подходили со своими стадами к морю летом во время, когда гнус и овод в тундре донимали оленей. А так эта семья в остальное время жила впроголодь. И вот как-то отец заболел. Да так сильно, что встать уже не мог. Подозвал он к себе сына и говорит ему:

– Иди, насобирай плавника по берегу моря (плавник – это дрова вынесенные морем на берег). Хоть и большая куча плавника этого вокруг яранги была сложена, но сын не посмел ослушаться отца, и пошел собирать дрова на берегу моря. Собрал, принес, а отец ему говорит:

– Ну-ка поднеси-ка сюда белые, сухие дрова. Сын поднес. Отец настругал стружек и говорит сыну:

– Отнеси эти стружки к морю. Брось их в воду. Эти стружки превратятся в рыб. Я скоро умру. Не оправиться мне от болезни. А ты хоть голодать не будешь, будешь ловить рыбу и этим питаться.

Сын собрал стружки, отнес к берегу моря и высыпал в воду. Так появились рыбы. Замечали, когда рыбу сваришь, у нее мясо тонкими пластинками? Пробовали вареную рыбу? Я спрашиваю, потому что знаю, что вы из семьи оленевода.

Мы ответили:

– Ну почему, мы в тундровых водоемах ловим рыбу. Сушим, юколу готовим. А зимой для строганины заготовляем. Правда, вареную рыбу мы не очень-то любим. А так по мере необходимости ловим.

Бабушка Кагле вздохнула:

– Ну да, зачем вам много рыбы заготовлять, олени всегда рядом с вами. Потому вы и раскрепощенные чем наши оседлые сородичи. Но и наивнее.

Мэнкоры ынныт гъурэтлинэт.

Ытлыгын ытльакай ныегтэлкинэт. Анкак кача нынымытвакэн Нылгэнъокэнат. Итэкэвын галяльа корагынрэтыльа ныкоранмыкэнат. Ытръэч вэнлыги ныгытъэткинэт, кэлюк-ым кытконача алякоральатма корагынрэтыльын ганальыльыма анкагты нэймэвкинэт.

Кол итъи ытлыгын тыльыногъэ, элкуткэ гэнъэтлин. Экык ивнин:

– Кунэлги. Лыги илгыэмут кырэтгынэн. Анкачормык кыгычигынэт.

Алымъы-ым онэнанайнын ярак кача. Эккэтэ-ым вэнлыги ытлыгын валемнэн:

– И-и эвыр ивыркын лыгэн мунэльэ. Унэльи. Унинэн рыпкирэнин ярак. Ытлыгэ ивнин:

– Китъа кынэймэквьи унинэн. Эккэтэ рэймэвнин ытлыгэты унинэн. Кутынэ-ым рынийвынэнат уттыт. Экык ивнин:

– Анкагты кынльэтэтгынэт отты рынныт. Ынкы мэмлычыкогты кыналячтатгынат. Ынаан ынну рэнъэлныт. Кымэл-ым эгытъыкэ ратванногъа. Вай чамъам тырэегтэльэ. Тыпэлкэтыркын.

Эккэтэ рильэтэннинэт анкагты оттырынныт, ралянтантэнат мэмличыкогты. Ынныръилельугъи. Ыннин урэтъэт ынныт. Ынкъам ынкэната ыннытэкичгык кынур гапагтаткойвыленат тынкы оттырынныт. Эчвэра нинэльутури. Кэйвэ ныннэръутури?

Гымнан лыги, конпын эмнункинэтури.

Рапрыкат.

Как-то возвращались с корякских земель, с ярмарки оленеводы в свои стойбища. Дорога была длинной, долгой по бескрайней тундре. Стойбища, где они могли бы отдохнуть, попадались редко.

И вот, наконец, на возвышенности, как раз недалеко от Акеутнэй оленеводы увидели яранги. Уставшие каюры обрадовались. Ну, думают, наконец-то долгожданный отдых. Приободрились, подгоняют своих ездовых оленей. И вдруг, едущий впереди, сворачивает со стойбища в сторону. Те, кто ехал сзади кричат ему:

– Что случилось? Ты чего к ярангам не подъезжаешь?

– Да хозяева яранг входы в свои жилища закрыли, не хотят нас принимать. А мы же не станем навязыватся – ответил едущий впереди.

Один из оленеводов говорит:

– Слыхал я об этом стойбище, негостеприимные там люди живут. Как увидят, что к их стойбищу путники подъезжают, так сразу входы в свои жилища закрывают. Путникам приходится уезжать со стойбища несолоно хлебавши.

А с оленеводами возвращался в свое стойбище один шаман. Когда стали проезжать мимо стойбища негостеприимных людей, он сказал:

– Пусть входы в ваши жилища закроются навсегда, и вы больше никогда не сможете выйти из них.

Взмахнул рукой, как от комаров отмахнулся.

Яранги, нарты, все близ лежащее хозяйство обитателей этого стойбища превратились в большие глыбы камней. Даже стадо оленей, которое паслось возле яранг, превратилось в камни.

Вот откуда на территории Ейчгынэгти (Ушканий хребет), недалеко от Акеутнэй посреди бескрайней тундры появилось это нагромождение огромных валунов. Называют их Рапрыкат, что значит в переводе с чукотского языка: каменные болячки тундры.

Обитатели этого стойбища были жадные, негостеприимные люди. А таких людей с давних времен называют болячками тундры.

Вы видели их наверняка Акеутнэй, Ейчгынэгти (Ушканий хребет) это ваши оленьи пастбища.

Рапрыкат.

Нивкинэт кол гитлинэт лыгэчекыяайпы кутти корагынрэтыльыт гэкэнэ нылекинэт чэнэт рамкэты. Чыпэт таннынотагты гаярмаркагэленат. Кэтэм Акеутнэй галялытко гынун эмнумкы нэльунэт ярат. Аны коргаквъат, гаканъёт нантавыннонат. Луюр ыттыёл тылельын пъултыгъи, ярат галяннонэнат. Яал тылельэ намнылеан:

– Ръэгъи? Ынръа ярат галяннонат.

– Этынва ныльумык тылельымури, тытлынныматръоат. Кэлюк авыи анко рытынвэты мынрэчкивмык кынур ръэнутэмури. Опопы мынгалянат, – татлыныткогъэ кол.

Ырык чээн нырагтытылякэн кол энэныльын. Галяма ярат кагынмынгырголяквъэ, кынур льолкылгыпы мырэнти рытавнэнэт:

– Ыннатал ныконпынтытлынныматгытык, кылваквытык ныток.

Ярат, орвыт ынкъам ымыльэты ярак гролмакы вальын майны выквымаё нъэлги. Ымы нэлвыл ярак кача рылытвальын выквычкыкво нъэльи.

Ынкатагнэпы ынкэн вынвын нэтэныннигъэн Рапрыкано, инкун ярат выквывапычкано нъэлгъэт. Тэнэм питъэм этынвыт.

Нинэльутури-ым лыгэн. Акеутнэй, Ейчинэгти эвын тургинэт ванвыт. Мытив-ым ынкы ныкорагынрэтторэ.

Нерасторопный комар.

Комариный народ живут как люди. Только мы их стойбищ не видим. Но знающие люди рассказывали: в комарином стойбище жил один молодой комар. Наступило лето. Комариный народ спешит, готовится к зиме. Запасы делают, яранги свои укрепляют, утепляют. Ну как обыкновенные оленные люди. Лето-то короткое. Только комары в пищу себе заготовляют кровь людей, животных, собирают сок растений.

А молодой комар ничего не делал. Только с утра до позднего вечера пел и танцевал. А вместо бубна у него были крылышки, блестящие, красивые. Просыпался он рано утром. Яранга у комара была в густой траве. Бывало, взлетит он на самую верхушку травы, расправит свои крылышки, и звенят они у него на ветру, на солнышке и переливаются. Комар на свою тень смотрит, свои длинные ноги сгибает, подпрыгивает, танцует. Пищит тоненьким голоском, а ему кажется, что он так красиво поёт. И так все лето.

С травинки на травинку прыгает вокруг своей яранги: играет, танцует, поет.

Соседи ему говорят:

– Мэй, лето короткое, не сегодня, завтра зима придет. Готовь себе запасы, утепляй, укрепляй свою ярангу.

– А, успеется! Дайте полюбоваться, порадоваться жизни, – отвечал комарик. Дальние соседи спрашивали ближних соседей комарика:

– Что там наш комарик делает?

– Да все прыгает, танцует, поет. Вокруг своей яранги вчерашний день ищет – отвечали те.

– Что ж вы не вразумите-то его? Он же еще молоденький, глупенький. Его надо наставлять, – беспокоились о молодом комарике его дальние соседи.

– Да уж, как только не вразумляли, не слушается! – вздыхали ближние соседи комарика.

И вот наступила осень. Комары устроили праздник Мнэгыргын (Обряд Благодарение). Собрались в большой общей яранге, где они обычно справляли свои праздники. Каждый принес с собой курдюк с кровью. Как обычно каждый сделал жертвоприношение Природе, поблагодарили её за щедрые дары. Плотно занавесили вход в ярангу, в очаг, который находился посередине яранги и был обложен камнями, бросили свежий тальник, кэнъут (арктический можжевельник). А когда дым заполнил всю ярангу, шаман комаров встал у очага, и стал танцевать обрядовый танец.

И тут вспомнили о комарика. Шаман прекратил танец, послал за ним. Посыльный прилетел к комарику и зовет его:

– Идем, все уже собрались в главной яранге справлять праздник Мнэгыргын. Без тебя шаман не начинает пляску.

– Ты пока без меня лети, я следом, – ответил комарик.

Стал шарить по яранге, а запасов-то он не сделал. Получается, нечего ему нести на праздник.

Вылетел комарик из зарослей травы, видит, собака лежит, дремлет. Наш друг подлетел к ней, впился в нос, набрал кровь. А собака ничего не почувствовала, потому что весь день бегала с хозяином за оленями. Олени-то осенью из-за грибов беспокойные, за ними глаз да глаз нужен.

Комарик залетел в свою ярангу с собачьей кровью. Ищет курдюк, куда б кровь перелить. Да только что можно найти в таком беспорядке?

А сородичи ждали-ждали его, не дождались, без него справили праздник Мнэгыргын. А потом разлетелись по своим ярангам. Плотно закрыли входы в свои жилища, и улеглись спать до следующего лета.

Наконец, комарик нашел куда перелить кровь. Перелил, схватил курдюк и вылетел со своего жилища в сторону большой общей яранги. Солнце хоть и светило, но уже не грело, лужи кругом замерзли. Вот и у комарика крылышки замерзли, переломились, и он упал на холодную землю. Так и занесло его снегом.

Кимэльтэтэльын мранлынын

Нивкинэт мранварат тынкы оравэтльат нынымытвакэнат. Ытръэч моргынан люнльутэ мытыркынэт ыргинэт ярат. Гыттап оравэтльат нылымнытакэнат: энмэн, кулинымык нынымытвакэн майнымранварат. Элеръугъи. Тынкы оравэтльат мрэнти ныгагчавръокэнат тэтэйнэннык, ярат нынъомравкэнат, омэты нытчыкинэт. Льэлен тэйнэту ныгичийвыкинэт мутлымул оравэтльэн, гынниккин, чама нытынэчьымычугичильэткинэт.

Ынкы нымык нынымытвакэн нинмрэнкэй, ымыльо ныкитпыльэткинэт ытлен-ым ытръэч ныгичивэтыльэткин. Итыкэвын нинъыгъевкин, нытытлынпаткэн. Накам ынин яраны въэгчыку нытвакэн. Въаг чъомыткынэты ныринэкин, чиниткин виилвил нинэльукин, эвлыгыткат нинэнкэнэвкинэт, нынырамляткомгокэн, ныпутурэльатымгокэн.

Рилкэгти нэрвывыргыргатымгокэнат, тиркык ныкэлпэрамгокэнат. Кытийгыкая пыткылымнэ нинэнвыргыргэвкинэт рилкэгти. Аны тумгыкэй, ныколенткэн. Нирвъэйнэкин, кол-ым нивкин:

– Этъым тэнгрэпыльигым.

Ыннин эленит галяльын гэмо лыгнин. Кутырык нивкин:

– Аны мэй, кынвэр рэльэленръугъэ.

– Мэчынкы, инанъаё льалянэты тыратэнмаквъа, виин-ым ыннэ энанъотавка вагыргэты коргавкы, кычьымэтык – нытатлыныткокэн кол.

Чэкыяа рэмкытумгэ чымче вальыт энаральыт нымнылекэнат:

– Ымто кэйвэ льалянэты нытэнмавкэн мрэнкэй?

– Аны ытръэч ныгичивэтыльэткин. Ярак гролмакы айвэкэн ыленэт нэнарэркэн – нивкинэт кутти.

– Ытлен ийам энинъэйвыкэ. Кэйнуныннэ тутъылтэтыркын. Еп нылгинынинкин, – ныпэгчинэткинэт нымтумгыт мранкаеты.

– Итыкээвын-ым ванэван мынын ракылкылтавын. Нинэнинъэвымури. Ытръэч-ым тэнэвилюкыльин, мэл мэтиву нэлгыркынимык, – нэвлывъентокэнат чымчекинэт энаральыт.

Нэргэръугъи. Ымыльо чеэкэевъэт ыннанмайнырак, мынэмгоат. Тынымыльорык нэрэтынэт мотлыёчгыкагтэ.

Инэнинтыткугъэт. Наргынэн, инкун питчынэймэвыльын налпынрыгъан. Ынкоры-ым тытлынныматъат, пэнъёлгын нэкэнъутрилетъэн, наторлыгиуттытрильэн.

Нылгыръок ытрин энэнэльын гынон чоттагнык, пэнъёлгык кача вэтчагъэ, мынэнэленногъэ. Люур накэтъоан мранлыныкай. Энэныльын мнэнэлек пэлкынтэтъи, йитийвот рыннин мрэнкэй.

Въёльын ринэпыкиръи кутынэ, ивнин:

– Вай энэныльэ йытивыт нэнтыгыт, экылпэ мынлеркын. Энмэч ымыльо майрынак геэкэевъэт. Вай мытымниркын.

– Виин калеркыт. Ынаан тырэймэквъэ, – иквъи мранлыныкай.

Энарэрынногъэ ярачыко, кэлюк-ым люн тэтэйнэнныльын, ымалянэт гичивгилигъи. Ымы рэкэ ринэнинтыткугъэ.

Тэнэкылпэ рэнантогъэ въагчыкойпы. Льунин ыттыкэй рылытвальын. Екаткынык вакъогъэ, эвиигъи. Кол-ым ымы люн ыргыткутэ. Кэлюк-ым гэлгипэнъивэтлин налвыльы вэлетчыльэтык этынвык рээн. Ныпъонгэлелеткэнат корат, нылгэмананчеткэнат.

Эвииплытку мырэнкэй ринэрэчкиквъи ярачыкогты. Кырэрыннонэн мотлыётчын. Ытръэч-ым танъака льоткок йыккэй нытэнвылтэннин ярачыкон. Энарэрыльанма тумгыт мыниплыткугъэт, рагтыгъат, омрытытлынныматъат, атчьатъат коле аляръотагнэты.

Аны итыкэвын кынвэр льунин мотлыёчгын. Мотлыёплыткок пыгпыг рымтинэннин. Рэнантогъэ ярайпы.

Ытръэч-ым мрэнкэй энарэрыльанма гэкитыръулин.

Итыкэвын нъэкэгниткин еп, ытръэч-ым тиркытир энмэч гэрулевлин.

Мрэнкэйин рилкэгти китымлегъэт, кэтынотачкыткыны иръи. Ыннин-ым ыле энаръэнэн.

Рассказ об отце бабушки Кагле.

Йитэвкэй.

Я маленькая была, но хорошо помню, как к нам однажды в стойбище, приехали на оленьих упряжках каюры, и привезли танныт. Каюры были наши, чукчи. Правда я их не видела, потому что от рождения слепая. Я узнала об этом из разговоров взрослых. Имя одного из каюров я хорошо запомнила – Импыч. О нем говорили, что это был очень ленивый человек. Своего хозяйства у него не было. Ведь за оленями надо ухаживать, с утра до поздней ночи работать надо. Весной добывали еду охотой на гусей, уток, рыбу ловили на реках, озерах. В основном хариус. Потому что во время отела нельзя забивать оленей.

Когда началась коллективизация и стали у зажиточных оленеводов отбирать стада, Импыч присоединился к танныт и стал с ними ездить по стойбищам. Вот и в тот раз он приехал проводником и каюром в наше стойбище.

Импыч зашел в ярангу, подошел к пологу и резко поднял занавес. Морозный воздух облаком залетел в полог, всколыхнув пламя жирника. У задней стенки полога и в наше время стоит небольшой столик. Только сейчас там ставят лампу, заправленную керосином. А в те времена там стояла каменная плошка с углублением, заправленная оленьим костным жиром – таляпалгын. Оленьи кости не выбрасывали и не сжигали. Их собирали, а потом в кожаном тазу – такаманъёлгын, на специальном камне, округлой формы – элгыквын, каменным топором дробили. После этого дробленые кости вываривали. Выделившийся от варки костей жир, собирали ложкой в специальную посуду. Вот таким способом получали костный жир – таляпалгын, который использовали и как топливо к жирнику, и подавали с вареным мясом. Фитиль к каменному жирнику делали из тундрового болотного мха – сфагнум (лыгивитъын), который собирали летом, сушили. Этот мох использовали не только как фитиль к жирнику, но и как современный подгузник для младенцев.

В тот день мои отец и мать – Теюринтынеут, только пришли с дежурства, со стада. Мои старшие сестры, вторая жена отца – Иунеут и свекровь Кокойнын Рольтытваль пошли в стадо.

Полог у нас был большой, семья-то была большой. Женщины каждое утро выносили его со шкурами и тщательно вытряхивали. Это позже стали, чтобы часто не выносить полог, крышу, заднюю и боковые стенки полога, застилать сушеной травой, собранной осенью.

Как раз, когда прибыли танныт, отец с матерью только затащили с улицы полог, поставили, застелили шкуры и зажгли жирник. Таляпалгын еще не успел весь расплавиться. Отец поправлял фитиль специальной палочкой. Мама в чоттагине (холодная часть яранги) возилась по хозяйству. Я играла возле столика с жирником. Когда Импыч распахнул занавес полога, я почувствовала холод и неприязненный взгляд. Я вздрогнула, испугалась, перепрыгнула за спину отца к стенке полога. Заплакала, зову:

– Татай, татай.

Услышала резкий незнакомый голос:

– Надевай кухлянку.

– Зачем? – спросил отец.

– не спрашивай, надевай кухлянку! – ответил все тот же неприятный голос.

Отец надел кухлянку, взял шапку и вышел из полога. Оказывается его приехали арестовывать.

Утром с дежурства пришли Иунеут, Рольтытваль и старшие сестры. Я заплакала:

– Отца арестовали. Куда-то увели. Оказывается, тогда много арестованных чаучу пригнали в наше стойбище. В нашей яранге их усадили у боковых стен, в чоттагине, туда же усадили и отца. Отец обратился к одному из помощников танныт, Рультыну:

– Дай успокоить дочь.

Рультын дал ему пощечину и толкнул к остальным. Для чукчи-чаучу это считалось непростительным оскорблением. Я не могу сказать, что танныт плохо относились к арестованным. Разрешили даже покормить их и шкуры постелить, чтоб не сидели на голой земле. Мои сестры сварили паны – кровяную похлебку, с мелко нарезанными кусочками жира, очищенными кишками, сушеными кореньями – пъупук, и заправленную сушеными листьями ивы. После такого паны – кровяной похлебки, оленевод долго мог находиться на улице даже в сильный мороз, не чувствуя холода и долгое время чувствовал себя сытым.

Женщинам кормить арестованных, помогал Гырголькау, помощник танныт. Он вел себя пристойно, сочувствовал арестованным. А вот о Рультыне и Импыче, когда вспоминали те события, говорили плохо.

Утром арестованных чаучу и моего отца увели. Импыч, Гырголькау и двое танныт погнали конфискованных оленей. Большое стадо получилось. Ведь с нескольких стойбищ конфисковали оленьи стада. Только у моего отца оленей было около десяти тысяч.

Для наших краев, танныт были плохо одеты. Они ведь еще не умели носить меховую чукотскую одежду и только по прошествии некоторого времени поняли, что в наших краях лучше носить кухлянки, торбаса. А тогда, в первый раз, танныт, прибывшие в наше стойбище, все были в матерчатой одежде. Некоторые из них умерли от переохлаждения, другие пообмораживались. Нашим чаучу их было даже жалко.

Чем дальше уходили с родных мест, тем беспокойнее и неуправляемее становились олени. Импыч с товарищами подгоняли огромное стадо, но вдруг передняя часть помчалась в сторону моря. Люди пытались остановить оленей, но куда там. Это уже было неуправляемое стадо. Олени помчались по тонкому неокрепшему льду. Импыч, стараясь остановить стадо, побежал вслед за ним. Раздался треск проваливающегося льда под множеством копыт оленей. Море враз поглотило стадо и Импыча. Оставшиеся на берегу люди, пытались собрать остаток стада, но олени, не обращая внимания на орущих, бегающих взад и вперед погонщиков, убежали вглубь тундры. Людям все-таки удалось собрать часть оленей, но это всего лишь были жалкие остатки от огромного стада.

Танныт были ослаблены, простужены, обморожены из-за своей матерчатой одежды. Погонщики устали, собирая остатки разбежавшегося стада. Импыч утонул. Арестованные чаучу стали потихоньку разбегаться.

Мой отец тоже сбежал. Как только пришел в стойбище, мы тут же снялись со стоянки. Олени наши все прибежали. Они ведь не дураки, своих хозяев знают и возвращаются в свои стойбища.

Мы старались уйти подальше с тех мест, где застали нас танныт. Когда останавливались на короткий отдых, оленей распрягали и отпускали с длинными поводками. По очереди дежурили, чтоб олени не запутались и не передушили друг друга длинными веревками.

Отец гнал стадо, на ходу ловил оленей масти йильэлюти, забивал. Такие олени считались ценной породы, и отец не хотел, чтобы они достались танныт. В нашем стаде их было достаточно, отец ими гордился. Кто имел таких оленей, тот считался настоящим богачом – гаймачыльын.

Мы шли в сторону Кулючивээмской тундры с короткими остановками. Чувствовалось, что взрослые были напуганы, растеряны. Отец больше молчал, о чем-то сосредоточенно думал. У границ Кулючивээмской и Канчаланской тундры отец сказал:

– Еще одна кочевка и мы окажемся на чужих землях.

На завтра утром мы снялись со стоянки и не спеша ушли вглубь своей Канчаланской тундры. Отец не смог решится оставить землю, где родился, и где прошла вся его жизнь. Да я думаю, что ничего не изменилось бы, рано или поздно у него конфисковали бы оленей. Только в то утро мы все поняли, что не сможем жить на чужой земле.

Кажется, два раза мы скочевали, как в наше стойбище приехали на оленьих упряжках танныт. Каюрами у них были Рультын, Тнэскин-Ротчыльын, Гырголькау. Уже чувствовалась весна. Танныт через переводчика спросили отца:

– Ты чего бегаешь от нас?

– Я не убегаю. Вот он я, берите меня. Ваш погонщик оленей Импыч утонул в море со стадом. Он же никогда с оленями не имел дела, вот они его и потащили за собой в море. Не справился со стадом. А чужаки, которые нас сторожили, замерзли, умерли. Все арестованные чаучу разошлись по своим стойбищам. А я же не мог оставаться посреди тундры с мертвецами, тоже ушел.

Арестовали отца. Отвезли в Анадырь, в тюрьму. Вернулся он с чужих краев, когда я уже стала взрослой женщиной. Много с Канчаланской тундры увезли чаучу в тюрьму, вернулись только пятеро, мой отец – Йитевкэй, Эттытэгин, Вантыгиргин, Омрытачайвын, Кеулькут. А остальные так на чужой стороне и остались – умерли.

После возвращения отца домой, многие оленеводы приходили к нему. Мой отец никогда не одобрял насилие, ни во имя зла, ни во имя добра. Как-то пришли оленеводы и рассказали о последней вооруженной стычке с танныт, между реками Эрмэкуливээм и Ынпынэкулем.

Сначала, когда только начали конфисковывать оленьи стада, чаучу молча за всем наблюдали. И все-таки нервы не выдержали. Ведь многие из них бежали, перед большой войной русских с немцами, со своих земель, спасая свои стада. Потом помогали оленями, меховщиной, чтобы русские победили немцев. На Чукотку привозили пленных немцев, они убегали и зверствовали в стойбищах. Выжившие такие жуткие истории рассказывали. Немцев сравнивали с кэльэт – злыми духами. Некоторые говорили, что это хозяин Земли, Оккой выпустил их из-под земли.

Говорят, тогда часто рассказывали легенду о северном сиянии, про битву между воинами Хозяина Земли Оккоя – кэльэт и воинами Неба. После войны коллективизация докатилась и до наших земель, до Канчаланской тундры. Первые рассказы о конфискации оленей у чаучу не принимались всерьез. А когда поняли, что это правда, призадумались. Когда первых арестованных чаучу, среди них был мой отец, отправили в Анадырь и назад они не вернулись, собрались самые отчаянные и решили оказать вооруженное сопротивление. Да, это был отчаянный шаг, но им уже нечего было терять. Они знали, на что шли, знали, что многие из них погибнут, возможно, все. Вооруженные новым оружием танныт, и наши, с луками со стрелами, копьями, мечами и старинными американскими винчестерами. И то, винчестеры были не у всех. Собрались у речушки, впадающей в Гырмыкуль. Скорее всего, подбадривая друг друга, кто-то из них первый крикнул «Отток!». Говорят, это был любимый возглас твоего отца, Тнатваль, Тнетегина. Среди них был и он. С тех пор эта речушка и получила название Эрмэкуль.

Бойня была страшная. Ну что там стрелы, копья, мечи против огнестрельного оружия. Река, которая сейчас называется Ынпынэкуль, была вся красная от крови. Рассказывали, вышла старуха за водой со своей яранги, подошла к реке, а там вместо воды кровь, закричала, заплакала, стала на себе волосы рвать. С тех пор эта река и получила название Ынпынэкуль – крик старухи. Тнетегин, твой отец и твой дедушка Самира, чудом уцелел. Почему его не арестовали, не понятно. Хотя, оставшихся в живых, кто был там, расстреляли. Говорят, среди чужаков был один. Они долго с Тнетегиным друг на друга смотрели. У этого чужака были такие же тонкие черты лица и огромные глаза как у Тнетегина. Он его-то и отпустил. В чем настоящая причина, не знаю. Все знали, что Тнетегин полукровка, хотя его мать Тутъэнэ была из старинного воинского рода. У нас в тундре не очень-то доверяли полукровкам, потому и жил он обособленно, сам по себе. Но отец мой его уважал, дружил с ним. Да и бабушка Эттык до сих пор, когда вспоминает Тнетегина, улыбается, говорит:

– Чечанэльыкай

После этого случая чужаки отобрали все оружие у чаучу и утопили в озере. То место получило название Эрвымаёлгын – захоронение оружия.

Когда мой отец слушал этот рассказ, он не одобрительно восклицал:

– Элымнэ!

Он и Тнэтегину говорил, что лучше было бы смириться, чем идти на такие бессмысленные жертвы. Мой отец рассказывал, когда их пригнали в тюрьму, в Анадырь, там уже много было чаучу с других земель. Однажды в тюрьму привели шамана из Тавайваамской тундры. Но тот видимо не понял, его сунули в камеру. Шаманы ведь славятся своими странностями. Какие-то не от мира сего. Посидел возле чаучу. Потом подошел к стене, постоял в раздумье и вышел прямо через стену. Наверное, в свою ярангу пошел. Утром шамана опять привели, толкнули в камеру. Тот огляделся и полушепотом проговорил:

– Мэркычгыргыт!

Подошел к стене и опять вышел на улицу. Охранники никак не могли понять, дверь в камеру на замке, а шаман разгуливает на воле. Привязали его к столбу, вывели арестованных чаучу, заставили их дрова вокруг столба сложить. Арестанты собирают дрова и между собой перешептываются:

– Его что собрались сжигать?

– Да нет, они хоть и танныт, но все же люди.

Сложили дрова вокруг столба. Арестантов выстроили и подожгли кучку дров. Дрова медленно разгорались, дымили сильно, потому что были сыроватые. Арестованные чаучу с ужасом наблюдали, как дрова разгораются. Из-за дыма уже не было видно шамана, привязанного к столбу. И вдруг из-за дыма выходит шаман, живой, невредимый, даже одежду огонь не повредил. Топчет горящие дрова, тушит огонь. Танныт дали ему немного продуктов и сказали ему:

– Иди в тундру, живи там. Но к стойбищам и селениям близко не подходи. Видели его кочующим по Тавайваамской тундре. В последний раз этого шамана видели перед тем, как коммунисты ушли. А потом его больше не видели, наверное, умер.

В нашей Канчаланской тундре тоже долгое время кочевал шаман, отец Тыкко, Тнэскин. Люди иногда искали с ним встречи, но он ни с кем не разговаривал. Только раз сказал:

– Мне приказано никому не помогать, только наблюдать.

Говорят, его видели в вашем стойбище. Якобы он что-то сказал о тебе, Тнатваль, твоему отцу. Но эта тайна так и осталась тайной. Да и излишнее любопытство ни к чему хорошему не приводит. Так что никто ни о чем и не расспрашивал Тнетегина.

Шаман Тнэскин долго один кочевал по тундре, его даже летом кочующим видели. К селениям, стойбищам он не подходил. Когда все танныт начали уезжать с Канчалана, совхоз развалился, его сын Тыкко умер. Шаман приходил в стойбище хоронить сына. Тогда стойбище, где жил Тыкко находилось у подножия горы Гытгыялканай (Трехглвая). Там же похоронена жена Тыкко, шаманка Ринтынэ.

После похорон сына, шамана Тнэскина больше никто не видел. Наверное, ушел за облака. Хотя рассказывают, что в окрестностях Гытгыялканая (Трехглавой) видел кто-то тени трех шаманов.

Ну ладно, ступайте домой, наболтаю вам здесь лишнее. У женщины язык длинный, как аркан у того пастуха, который решил поймать красавицу, сидящую на луне. Лунные кэльэт его за его же аркан перетащили на луну. С тех пор, во время полнолуния на луне видны фигурки пастуха и красавицы.

Йитэвкэй

Гымнан гэмо цовхозпэнратчыргын. Ныппымойгым, чама эмнункы нытвайгым. Ытръэч тэнлыги тылгыгъэн пэрэё ытлыгын гымнин Йитэвкэй.

Кол итъэт морыкагты гэкэнэ пыкиръэт танныт. Нийнэкинэт лыгъоравэтльата. Кэйвэ такам гымнан льунльутэ эвын гъурэтигым лыляпылмыльэгым. Куттинин ныннын тытанвалёмъан – Ипмпыч. Ачьаля пыкытликин нивкинэт. Тэнэм кытлинэ уйнэ акоракыльэн, имы анымытваяёлкылкыльэн. Кэлюк-ым корат анъатчыргыт рынтомгавкы, этчийилкылкэ вагыргын, конпы элёльатыльилкыл. Гырокы ытръэч галганытта, тэннынэ нытваморэ. Нанъым нан тэкэм рэквытти вылтыгръолянма ванэван мынкоранманмык. Кэлюк-ым льалянгалятыляма корат нырулевкинэт. Лыгэн-ым чавчывэн вагыргын атыленэтвакыльэн эмытчукыльин.

Тэкэм ынкэн Импыч таннэты гэлилин, амноквыпы ырык рээн нылейвыкин, чавчыват ныпиривыкинэт, ныкораэнэвнайвыкэнат.

Мурыг нымык пикыринэну ярак рэчкиквъи, тармачьын тытлёпычкынаннэн ёроны. Игыткэй чьачен въэнтогъэ ааканкачагты.

Кынмэк нытвакэн акатчетъёлгыткынык троотчывыкваак корапалгыэмичгыльын. Нанъым такаманыткыны кораытъымыт нэнаталяморэ ынкоры талятал нэнапонморэ таляпалгын. Ынкэн-ым ээкэк эмичгу нинэлгымури, чама тэнтэйнэт. Лыгэн торгынан лыги авын эмнункинэтури. Лыги эмнун витъывит ээкэвитъу нэнаяморэ. Ии кун ымы ынкэн лыги кэлюк-ым эмнункы лылякэргавтык.

Нывитчетигым аакатчетъелгык кача. Импычына ёроны рыпчкычетык тычъэчен ириквъэ чама акаляпгыргын тылыгэлын йыккэй-ым мыльуткугъэ. Тыйивъэръугъэ, тыченыттэтъэ, ытлыгэты рымагтэты тыръимгъэ, тытэргынногъа:

– Татай, татай.

Тывалёмъан эргыкуликул.

– Кэръэпыркын!

– Ийам-ым?

– Амнылёльатка, лыгэн кэръэпыркын.

Кытлыги пэрэнвэты гагтылен гымнин ытлыгын тана.

Тэкэм рэвынвэпы гэетлинэт ытлыгын ынкъам гымнин ытльа Тъэюцинтынэвыт. Ынпы чакэттыт, ытльалкыл Иунэвыт, Ролтытваал Кокойнэн навматальын нууръу гэнъюлкытлинэт.