Текст книги "Мальчик в свете фар"

20

Отель «Лундберг» располагался в конце переулка в Гамлебюене, ближайшим его соседом были железнодорожные рельсы, и его едва ли можно было назвать отелем. На старой неоновой вывеске светилась одна лишь буква «О», а на двери была приклеена бумажка с надписью от руки: «только наличные». Все это ясно говорило о том, кто имел обыкновение останавливаться в этом обветшалом здании. Патрульные уже перегородили узкую улочку, и Миа заметила, что СМИ стоят наготове: множество ретивых муравьев толпились за ограждением. Они с Мунком вошли в ржавую дверь, где на обшарпанном ресепшене их встретила слегка нервная Анетте Голи.

– Уже известно, кто он? – спросил Мунк, расстегивая пуговицы пальто.

– По документам – Курт Ванг. Кто-то утверждает, что он джазовый музыкант, но мы сейчас проверяем.

– Кто нашел его? – поинтересовалась Миа.

– Ресепшионист, – сказала Анетте, кивнув на заднюю комнатку, где виднелся силуэт пожилого мужчины с чашкой кофе в дрожащих руках.

– Постояльцев много?

– Нет, – ответила Голи. – Торчок в третьем номере и девушка из Боснии, отрицающая, что она проститутка, в пятом.

– Они еще тут? – спросил Мунк.

– Пока мы держим обоих в их номерах.

– Сколько всего номеров? – спросила Миа.

– Десять. Наша жертва в девятом, – сказала Анетте и пошла впереди них по коридору.

Их кивком встретил криминалист и дал каждому по паре голубых пластиковых перчаток.

– А на ноги? – спросил Мунк, указав на свои ботинки.

– Нет необходимости, – пробурчал эксперт и вышел из помещения.

Переступив порог номера, они поняли, что он имел в виду. Пол переживал не лучшие времена, и еще несколько отпечатков ног на полусгнившем ковре не сыграли бы большой роли.

– Вы дадите нам минутку? – сказала Анетте.

Трое криминалистов вышли из комнаты.

– Твою мать, – сказал Мунк, когда они шагнули в комнату и увидели лежавшее на кровати тело.

– Такой же фотоаппарат, – сказала Голи, кивнув на камеру на штативе. – Никон Е300. Думаешь, это имеет значение?

Последний вопрос был адресован Мии, но она не слушала. Давно она не бывала на месте преступления. Она уже почти забыла, каково это. В последние годы она пряталась за фотографии. Использовала их в качестве защиты, но не в этот раз. Она почувствовала, как к ней подбирается она.

Тьма.

– Телефон на столе, – сказала Анетте, словно откуда-то издалека, – принадлежит убитому, запрограммирован с помощью Spotify играть одну и ту же песню снова и снова, на это и среагировал ресепшионист. Очевидно, тут тонкие стены.

– Какую песню?

Теперь голос Мунка прозвучал издалека, будто из тумана.

– Джон Колтрейн. «My Funny Valentine».[7]7
  Мой смешной Валентин (англ.)


[Закрыть]

Миа взяла себя в руки. Нашла в кармане куртки пастилку и использовала ее так, как всегда это делала, – в качестве отвлекающего маневра. Трюк, которому научил ее психолог. «Вкус соли на языке. Защищает тебя. Символизирует что-то хорошее. Что-то красивое. Вы чувствуете, Миа? Получается?»

– «My Funny Valentine»? – переспросил Мунк.

– Да, – сказала Анетте. – Это что-то значит?

– Естественно, – кашлянула Миа. – Все, что он делает, что-то значит. Здесь нет ничего случайного.

– Значит, надпись вон там свежая?

Голи указала на надпись черным фломастером на обоях в цветочек над кроватью.

LOOK WHAT I CAN DO.

«Смотри, что я умею».

– Без сомнений, – сказала Миа, овладев собой.

Поначалу она едва взглянула на кровать, боясь того, как увиденное подействует на нее, но теперь позволила взгляду остановиться на безжизненном теле.

Молодой мужчина.

Где-то двадцать четыре-двадцать пять.

Рядом лежал саксофон.

На мужчине ботинки и куртка.

Глаза открыты.

Во взгляде страх.

Пальцы рук сжаты.

Словно он хотел защититься, но не смог.

– Как ты думаешь, что она означает? – пробормотала Анетте. – Надпись?

– Это из «Бэмби», – сказала Миа и подошла к фотоаппарату, стоявшему на треноге штатива, направленному на посиневшего парня на кровати.

– Откуда? – неуверенно переспросил Мунк.

– «Бэмби», – сказала Миа, приложившись к глазку объектива. – Это кролик говорит. Тот, который поскользнулся на льду.

– Но это же может…

Голос Мунка снова исчез вдалеке.

Она почувствовала, как к ней подбирается предчувствие того же, что было в лаборатории криминалиста, но сумела отбросить его. Цифра, процарапанная на объективе. Это могло быть случайностью, не так ли? Она могла быть там и раньше? Старый, видавший виды объектив. Это ведь необязательно что-то значит?

Миа полезла за новой пастилкой, когда ее глаза нашли то, что она искала, но предпочла бы не видеть.

Новая цифра.

«7».

– Такие же раны вокруг рта, – сказал Мунк, показав пальцем в перчатке. – Грудь осматривали? Там есть след от укола?

– Я подумала, что стоит подождать судмедэкспертов, – сказала Анетте, все еще словно из тумана. – Они в пути. Только что говорила с Лунд.

– Новая цифра, – пробормотала Миа, взяв себя в руки.

Двое следователей взглянули на нее.

– На объективе? – сказал Мунк, подходя к ней.

Миа кивнула.

– Черт, – сказал Мунк из-за фотоаппарата. – Семь. Четыре? Семь? Что это, черт подери, обозначает? Что думаешь, Миа?

Грязный пол пришел в движение, смешавшись с поблекшими цветами на обоях, отчего у Мии закружилась голова.

– Я не уверена, – сказала Миа, прикусив губу.

– Ты в порядке?

– Что?

Анетте с Мунком посмотрели на нее. Она увидела их встревоженные глаза где-то в дымке.

– Мне нужно немного подумать, – сказала Миа и пошла к выходу. – Поговорите с ресепшионистом?

– Что? А, да-да, конечно. Ты убегаешь?

– Мне только нужно чуть-чуть разложить все по полочкам, – пробормотала Миа, снимая перчатки.

– Делай то, что считаешь нужным, – сказал Мунк.

Он нахмурился и вернулся к кровати с лежавшим парнем.

– Телефон играл эту песню на репите?

– Да, – кивнула Голи.

– Я позвоню, – буркнула Миа и вышла на свежий воздух.

21

– Что будем делать? – спросила Анетте, когда Миа покинула комнату.

– О чем ты? О прессе?

Один из криминалистов просунул голову в дверь, но Мунк попросил его подождать.

– Да, – ответила Голи. – Один – одно дело. Двое – совершенно другое. Думаю, мы вынуждены сообщить.

– Собери пресс-конференцию, – вздохнул Мунк. – Мы ничего не скажем о возможной связи между преступлениями. Еще рано. В интересах следствия, бла-бла-бла, ты все это умеешь делать.

– А Миккельсон?

– Он уже спрашивал?

– А ты как думаешь, – вздохнула Анетте, и тут телефон в ее кармане снова завибрировал. – Как обычно. По нашему мнению, серийный ли это убийца? Готов ли Мунк к этому так сразу? Все ли в порядке у Мии в ментальном плане?

– Опять? Когда же он угомонится?

– Ты знаешь, что она лежала в клинике? – тихо сказала Анетте. – Чтобы избавиться от зависимости?

– Я знаю, что она чувствует себя лучше и выглядит чертовски здоровой, да. Что за избавление от зависимости?

– Клиника Виткофф в Ярене. Она легла туда сразу после Нового года и провела там месяц.

– Вот как? Хорошо. И что теперь?

Мунк почувствовал раздражение. Всегда одно и то же. Миккельсон. Когда Миа раскрывала для него дела и благодаря ей он представал героем в СМИ, тогда никаких вопросов не возникало. А он? Он что, больше не способен делать свою работу?

– Нет, ну, я не знаю, – продолжила Анетте. – Ты же видел ее только что. Может быть, ей все же не стоило здесь находиться?

– Миа справится, – прорычал Мунк, и ему резко захотелось покурить.

– А ты? – по-дружески спросила Анетте.

– Я? А что я?

– Все поймут, если для тебя это чересчур, Холгер. Два убийства за короткое время. И не так много времени прошло с тех пор, как с Мириам случилось…

– Ты вообще на чьей стороне?

– Конечно, на твоей, Холгер, я только хотела…

– У меня все хорошо. У Мии тоже. Можешь передать Миккельсону, чтобы он закрыл свой рот, если не может помочь ничем конструктивным. У нас тут полно работы. Соберешь пресс-конференцию?

– Конечно, Холгер.

Нетерпеливый криминалист снова просунул голову в дверь, и на этот раз Мунк махнул ему, чтобы тот заходил. Стряхнув с себя раздражение и выкурив сигарету под мигающей буквой «О» на улице, Мунк вошел обратно в комнату за стойкой ресепшена.

– Сколько мне еще тут сидеть? – спросил пожилой мужчина.

Было видно, что труп произвел на него ужасное впечатление.

– Холгер Мунк, отдел по расследованию убийств, – сказал Мунк, протянув ему руку.

– Джим, – пробормотал пожилой мужчина. – Джим Мюре. Прошу прощения.

Седой жиденький хвостик и круглые очки. Взгляд, который Мунк видел раньше, много раз. Легкая нервозность рядом с властями. Ничего странного, конечно. Если этот человек владел и управлял отелем «Лундгрен», вероятно, за много лет ему пришлось иметь достаточно дел с полицией.

– Все в порядке, Джим, – сказал Мунк. – Я вижу, что вы устали. Вы дежурили всю ночь?

– А как еще заработать денег? Черт возьми, я не могу никого нанять. Еле концы с концами свожу.

– Понимаю. Значит, это вы приняли Курта Ванга?

– Кого? – переспросил Мюре.

– Молодого человека из девятого номера. Вы не записываете имен ваших гостей?

– Только наличные, – пробурчал Мюре и потер глаза. – Мне нет дела до их имен, пока они платят.

– Когда он появился?

Мюре чуть подумал.

– Поздно. Наверное, около одиннадцати.

– Он пришел один?

– Да.

– И больше никого, скажем так, до него или после?

– В каком смысле?

– За ним никто не последовал?

– Нет, – сказал Мюре, трясущимися руками поставив чашку на стол.

– И как он вам показался?

– В смысле?

– О чем вы говорили?

– Говорили?

– Да. Как прошел разговор? «Здравствуйте, мне нужен номер»?

– А, это, – сказал Мюре, чуть покашляв. – Я не знаю. Он вошел. С деньгами в руке. Я не очень помню, что он сказал.

– Попытайтесь.

– Мне нужна комната, что-то такое. Ну, то есть, ничего необычного. Кроме того, что он выглядел так, словно был под приходом, но мы тут к этому привыкли. Я знаю, что у нас тут не «Гранд Отель», но надо быть благодарными за то, что имеем.

– Под приходом?

– Круглые, как шары, глаза, – сказал Мюре и сделал попытку поднять чашку со стола, но не сумел. – Прилично под кайфом, скажу я вам, но, как я сказал, привередничать мы не можем себе позволить.

– А саксофон?

– Что?

– Он был у него в футляре, или как?

– Какой еще саксофон? У него ничего с собой не было.

– Ни рюкзака, ни сумки, ничего такого?

Мюре покачал головой.

– Неа. Только деньги в руке.

– Так что случилось? Почему вы вошли к нему в номер?

– Я так никогда не делаю, но блин, одна и та же песня на повторе?! Всю ночь?! Здесь все так слышно. Этот звук свел меня с ума, черт подери.

– И вы просто вошли в номер?

– Нет, конечно, я постучал, несколько раз. И в конце концов дверь сама приоткрылась, я, вообще-то, не собирался входить.

Мюре отвлекся на секунду, сумел-таки с трудом поднести чашку ко рту. Было очевидно, что увиденное стало для него шоком.

– А он не говорил ни с кем из других постояльцев? Никто не заходил к нему и не выходил?

– Нет. Или да…

Он почесал темя.

– С кем?

– Я не сразу сообразил, но, если подумать…

– Что же? – нетерпеливо спросил Мунк.

– Тот парень из клининговой фирмы.

– Так?

– У нас договор с вьетнамцами, – пробормотал Мюре. – И обычно они присылают, да, как там это говорится, во всяком случае, не молодых белых людей, если вы понимаете.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, для нас это почти бесплатно, они находят дешевую рабочую силу, разве это не так обычно устроено? – сказал Мюре, поморщив нос.

– Но в этот раз это был молодой парень? Этнический норвежец?

– Белый, да. На самом деле я не придал этому значения. Какая разница, как они выглядят, понимаете, мне дела до этого нет.

– И этот человек говорил с Куртом Вангом?

– Да, я видел их в коридоре.

– И что было?

– Вашу мать, ну, я там недолго стоял, увидел только, что они разговаривали, вот и все.

– Это ваша постоянная клининговая фирма?

– Да-да, мы очень довольны, дешево и качественно. Я иногда разрешаю некоторым из них пожить тут, у нас такая договоренность, вы же не из налоговой, да?

– Нет. Вы знаете, как называется фирма? У вас есть ее адрес?

– Да-да, – сказал Мюре, снова поставив чашку.

Он поднялся, подошел к висящей за столом переполненной пробковой доске и вернулся с визиткой.

– Клининговая служба Сагене?

Мюре кивнул.

– Семья вьетнамцев. Очень хорошие люди. А мы, да, я уже говорил, помогаем рабочим с ночлегом иногда.

Он прервался и посмотрел вдаль.

– Меня не интересует, селите ли вы у себя незаконных мигрантов.

– Нет-нет, мы…

– Я уже сказал, это не играет никакой роли. Этого молодого человека вы раньше не видели?

– Нет.

– Но он был из фирмы?

– Да-да. Пришел со всем снаряжением. Правда, очень плохо сделал свою работу.

– В каком смысле?

– Да он, сволочь, даже ничего и не вымыл. Сказал какую-то отговорку, что ему нужно что-то принести, и больше я его не видел.

– Но он говорил с Вангом? С человеком из девятого номера?

– Точно, – сказал Мюре и захлопал глазами. – Можно я теперь пойду? Не спал со вчерашнего вечера.

– Полагаю, вам придется проехать с нами в участок.

– Сейчас? – вздохнул Мюре.

– Да, – сказал Мунк и вышел обратно на ресепшен.

Анетте Голи только что закончила говорить по телефону и подошла к нему.

– Попроси кого-нибудь доставить этого парня в участок. Подробные показания с подписью, хорошо?

– Ок, – кивнула Голи и подозвала к себе одного из полицейских у двери. – Ты поедешь дальше?

– В Сагене, – кивнул Мунк и засунул визитку в карман пальто.

– Позже встретимся в офисе?

– Да.

– Ок, – сказала Голи, и у нее снова зазвонил телефон.

22

Клининговая служба Сагене, как и следовало из названия, была расположена недалеко от церкви Сагене, в хорошо знакомом Мунку районе. Давным-давно они жили здесь с Марианне. Квартира в сорок квадратных метров с крошечной спальней и ванной на кухне. Тогда он только начинал карьеру следователя. Она еще училась на преподавателя. Денег было мало, но жили они очень хорошо. Мунк ощутил небольшой прилив сладкой ностальгии, надел улыбку, выбросил окурок и вошел в стеклянную дверь маленького помещения.

Прачечная и клининговая фирма. Небольшая стойка ресепшена, за которой висят ряды одежды. Улыбающаяся пожилая женщина встала, когда он вошел.

– Добро пожаловать в нашу прачечную, – сказала вьетнамская женщина и достала ручку из-за уха. – Сегодня специальное предложение на рубашки, три по цене одной, и бесплатно, если чистите костюм, а если два костюма, то еще одна бесплатно.

– Полицейский участок Осло, – сказал Мунк и показал ей свое удостоверение. – Вы владелец фирмы?

Женщина надела очки, висевшие на шнурке на шее, и испытующе на него посмотрела.

– Что-то случилось?

– Нет-нет, – слегка улыбнулся Мунк. – Все в порядке, я хочу только задать пару вопросов по поводу одного из ваших сотрудников. Вы отвечаете за это или кто?

– Подождите секунду, – сказала она и исчезла за рядами с одеждой.

Она вернулась в сопровождении молодого, хорошо одетого мужчины примерно лет двадцати пяти.

– Дин Нгуйен, – вежливо представился тот и протянул руку. – Чем могу вам помочь?

– Вы здесь владелец?

– Директор.

Брюки цвета хаки со стрелками. Белая рубашка под черным свитером. Красивые ухоженные руки с золотыми часами на запястье. У Мунка возникло чувство, что ему место скорее в каталоге одежды, а не за прилавком прачечной. Его вид говорил о том, что у Клининговой службы Сагене дела шли неплохо.

– Я ищу информацию об одном из ваших сотрудников.

– Вот как? – с любопытством откликнулся Нгуйен. – О ком именно?

– О том, кто вчера убирал в отеле «Лундгрен». Этнический норвежец.

– «Лундгрен»? Вчера от нас там никого не было, насколько я знаю. Этнический норвежец? Вы имеете в виду, белый?

– Да, говорят, что он белый. Вы знаете, кто может подойти под это описание?

– Нет, к сожалению, у нас семейное предприятие, наши сотрудники – в основном тети и дяди и племянники с племянницами, – сказал Нгуйен, улыбнувшись.

– И никого со стороны?

– Нет, мы…

Его перебила женщина. За этим последовал короткий диалог на, как предположил Мунк, вьетнамском.

– Ах, да, конечно, – сказал он, снова повернувшись к Мунку. – Извините, это может быть один из наших разовых работников.

– Разовых работников?

– Мы стараемся помогать, чем можем, – сказал вьетнамец и кивнул на ряд стульев у окна. – Мы не можем принять всех на постоянную работу, но бывает, что к нам приходят люди в поисках какой-нибудь подработки.

– И она у вас есть?

– Конечно, случается.

– У вас и прачечная, и клининг?

Нгуйен кивнул.

– А как все происходит с этими разовыми работниками?

– Они заходят, садятся и ждут, и если у нас оказалось свободное задание, они его получают.

– Работа уборщика, или…?

– Да, в прачечной людей хватает.

Пожилая женщина снова что-то сказала, но на этот раз Нгуйен проигнорировал ее.

– А кто они?

– Разовые работники?

Нгуйен чуть замялся. Мунк, естественно, понял, почему. Как и в отеле, молодой человек боялся, что Мунк может оказаться из трудовой инспекции или налоговой.

– Как я уже говорил…

– Слушайте, – сказал Мунк, почесав бороду. – Меня не волнует, кто они, ладно? Есть ли у них вид на жительство, платят ли они налоги. Легальностью пусть другие занимаются.

Нгуйен взглянул на него из-под уложенной челки и наконец сдался.

– Да, у нас много мигрантов. В этой стране сложно найти работу. Даже тем, кто тут рожден. Как я уже говорил, мы стараемся помочь, чем можем.

Мунк обезоруживающе поднял руку.

– Еще раз, я полностью вас понимаю. Это не моя работа. Мне только нужно узнать, подходит ли кто-то из них под то описание, что я вам дал.

– Думаю, я знаю, кого вы ищете, – наконец сказал вьетнамец.

– Да?

Нгуйен кивнул.

– Обычно у нас не бывает – как вы их называете? – этнических норвежцев. Такие приходят редко. В основном афганцы, сомалийцы, поляки. Но да, один такой был.

Женщина снова стала что-то говорить, но Нгуйен раздраженно оборвал ее.

– Что она говорит? – полюбопытствовал Мунк.

– Она говорит, что знает, кто это, и что его здесь больше не ждут.

– Проблемы, ужас, – сказала женщина и помахала скрюченным пальцем.

– Мама, я разберусь, – вздохнул Нгуйен.

– О ком идет речь?

– Вы сказали, лет двадцати пяти? Белый?

– Да.

– Да, приходил к нам такой, но я уже давно его не видел.

– Почему?

– У нас случились разногласия.

– По какому поводу?

– Во-первых, разовым работникам абсолютно нечего делать в моем кабинете.

– Вот как?

– И да, вообще, мы просим их зарегистрироваться. Я не намерен принимать на себя удар, если они работают вчерную. Если они работают свыше минимальной границы, то должны показать мне карту налогоплательщика.

– И этот человек не показал?

– Карл, – сказала женщина и покачала головой.

– У вас есть его данные?

– Неполные, – ответил Дин Нгуйен. – Имя, адрес, телефон, но налоговую карту он так и не принес.

– И должен денег, – вставила женщина.

– Мама, я разберусь.

– Надул нас, тысячу раз.

– Он должен вам денег?

Нгуйен вздохнул.

– Как я уже сказал, я отказываюсь нести ответственность за то, что кто-то работает вчерную. Для нас это грозит неприятностями. Поэтому обычно мы не платим за работу, если они не могут показать нам, что будут платить налоги.

– Слишком добрый. Дурная голова, – сказала женщина и снова сняла очки.

– Но вы все же заплатили ему?

Нгуйен кивнул.

– Он сказал, что принесет все бумаги, но этого так и не произошло.

– А как давно это случилось?

– Сколько там прошло… три недели примерно.

– И с тех пор вы его не видели?

– Нет.

– Значит, вчера вы никого не посылали в отель «Лундгрен»?

Вьетнамец покачал головой.

– Нет, никого.

– Вы сказали, что у вас есть его данные?

– Подождите минутку, – сказал Нгуйен и исчез в задней комнате.

– Дурная голова, – повторила женщина, усевшись на стул за стойку ресепшена и взявшись за вязанье.

– Вот, – сказал Нгуйен и положил бумажку на стойку.

– Карл Эйон?

Вьетнамец кивнул.

– Это его адрес?

– Да, но номер телефона не работает, я пробовал.

Пожилая женщина покачала головой, снова что-то сказала по-вьетнамски, что, судя по выражению лица Нгуйена, было явно не похвалой хорошо одетому сыну.

– Вы бы его узнали?

– В смысле?

– Если я пришлю к вам художника, вы сможете дать описание для фоторобота?

– Разумеется, – кивнул Нгуйен. – Его я узнаю из тысячи. Буду рад вам помочь. Могу я спросить, почему вы ищете его?

– К сожалению, нет. Но спасибо большое за помощь.

Мунк взял бумажку со стойки и сунул в карман пальто.

– Мы с вами свяжемся. Спасибо, – сказал Мунк, кивнул в знак прощания вяжущей женщине и вышел на рассветное весеннее солнце.

23

Миа стояла у своего дома, чувствуя, что на свежем воздухе ей полегчало. На мгновение тьма забралась внутрь, но не осела. К счастью. Всего лишь небольшое напоминание. Душа предостерегает ее. О том, что может случиться, если она не будет осторожной. Вот дьявол. Именно поэтому она запланировала этот отпуск. Чтобы отвлечься. «Не подвергайте себя ненужному давлению в ближайшее время». Так вроде она говорила, та терапевт в клинике в Ярене? Тридцать дней в клинике по борьбе с зависимостью, и Миа почувствовала себя новым человеком. Но что теперь думать об этом? Дело об убийстве уже заползло в нее. Просто быть осторожнее. Она напомнила себе, что должна сообщить Виктору на Виргинских островах, что в этот раз она не успеет на яхту. Она вставила ключ в дверь подъезда и, едва успев открыть, столкнулась лицом к лицу с пожилой соседкой. Как там ее звали? Фредриксен?

Старая женщина стояла в коридоре у почтовых ящиков и потрясала кулаком. В другой руке она держала трость. Парик чуть перекосился. Сильный удушающий запах духов. Слишком ярко накрашенные глаза. Морщинистые губы, жирно намазанные ярко-красной помадой. Она заорала так громко, что Мии почти сразу же захотелось обратно на воздух.

– Мы должны убрать их отсюда! Нужно собрать подписи! Вы – та полицейская дама с третьего? Это же ни в какие ворота не лезет! Вы видели мусорные баки на заднем дворе? Чувствуете вонь в коридоре?

Миа слегка покачала головой и прошмыгнула вверх по лестнице, где ее встретило полное ожидания лицо прямо у двери ее квартиры на третьем этаже.

– Здравствуйте, Миа, как ваши дела? Все готово к поездке? Моя сестра действительно очень рада квартире. Она говорит, это потрясающе.

Сосед поднял вверх большой палец и улыбнулся от уха до уха.

Черт, она совсем забыла.

– Сорри, планы изменились, я все-таки не уеду.

– О, – сказал блондин с разочарованным видом.

– Увы, – сказала Миа, открывая дверь.

Сосед собирался сказать что-то еще, но вдруг заметил, что что-то происходило в коридоре внизу.

– Какого хрена? Опять фру Виген?

Он вздохнул и раздраженно покачал головой.

– Она решила, что нужно выгнать из нашего дома всех иранцев с четвертого. Как это типично. Вот в кого все превратились. Расисты хреновы повсюду. Прекратите, фру Виген.

Парень исчез вниз по лестнице. Миа про себя вознесла хвалу за то, что есть еще в мире нормальные люди, и заперлась в своей квартире.

Она озадаченно остановилась в дверях. Нет, так дело не пойдет. Здесь она думать не сможет. Дождавшись, пока снаружи все стихнет, она украдкой спустилась вниз по лестнице и пошла в «Лорри».

– Привет! – улыбнулось знакомое лицо, явно удивленное, что видит ее снова здесь. – Как обычно?

Этот цветастый паб внизу Хегдехаугсвейен когда-то стал ей практически вторым домом. Само собой, это было давно.

Уже четыре месяца она трезвая.

– Нет, мне, пожалуйста, чашку чая и минералку, – сказала Миа и достала из сумки блокнот.

– Конечно, – подмигнул доброжелательный официант и исчез так же тихо, как и появился.

Миа уже и не помнила, когда она в последний раз погружалась в материал, не прибегая к помощи стимулирующих веществ. Но по-другому теперь никак. По крайней мере, надо пытаться. Она сидела, уставившись на пустые страницы перед собой, пока журчащие отдаленные звуки этого приятного паба не привели ее в необходимый покой. Она взяла ручку, углубилась в свои мысли, и мир вокруг стал медленно исчезать.

Вивиан Берг. Двадцать два года. Балерина. Горное озеро вдалеке от города? Разорванные пуанты? Она шла сама? Да? Добровольно? Сомнительно. Видео. Накачана? Загипнотизирована? Я чего-то не вижу?

Курт Ванг. Джазовый музыкант. Двадцать с чем-то. Играет ли роль возраст? Look what I can do. Бэмби? Бэмби на льду?

Горное озеро? Лед?

Вода? Очищение?

Цифра четыре.

Цифра семь.

Миа потянулась за чаем, даже не заметив этого.

4-7?

7-4?

47? 74?

«Братья Львиное сердце».

Где-то пожар.

Пожар…

Дома?

Номер 47? Номер 74?

Она почти в бреду потянулась за телефоном.

– Гренли, слушаю.

– Привет, это Миа, я на секунду. Можешь глянуть, есть ли у нас что-то про пожар?

– В смысле?

– Сорри. Семья, погибшая в пожаре, посмотришь, есть ли что-то такое?

– Немного расплывчато, – сказал Людвиг.

– Да, извини, номер дома или 47 или 74, проверишь, есть ли что-то подобное?

– Конечно.

– Спасибо, – сказала Миа и тут же положила трубку, не желая терять ход мысли.

Девушка, двадцать два.

Парень, наверное, двадцать пять.

Старшая сестра?

Младший брат?

Семейная трагедия?

Сгорел дом.

Кто выжил?

Вина?

Это была твоя вина?

Антифриз в сердце. Укол.

Холод.

Лед.

Пожар?

Тепло?

Лед и огонь?

Теперь ручка просто летала по бумаге. Миа даже не заметила, как ее губы растянулись в улыбке.

Лед и огонь? Все дело в этом, да? Они сгорели заживо? Это твоя вина? Антифриз? Тебе жаль? Ты хочешь помочь им? Сделать холоднее? Хочешь все исправить?

Ты хочешь, чтобы мы это увидели?

Это так ведь?

Что тебе жаль?

Тебе жаль?

Ты сожалеешь?

Это было не специально?

Мы должны помочь тебе?

Найти тебя?

– Извините, вы Миа Крюгер?

Миа вздрогнула так, что чуть не выронила ручку. Она так глубоко погрузилась в свои мысли, что мозгу было непросто вернуться к реальности.

– Э-э, да…

– Извините, что отвлекаю, у вас найдется минутка?

Черное пальто, белая рубашка, перчатки, волосы уложены на одну сторону. Смотревшие на нее глаза казались знакомыми, однако она все же не смогла определить, кому они принадлежат.

– А вы?.. – спросила Миа.

– Еще раз простите, – сказал безупречно одетый мужчина. – Это не займет много времени, но, поверьте, это важно. Можно мне присесть?

Не дожидаясь ответа, он выдвинул стул напротив и сел.

– Я сейчас немного занята, – начала Миа.

– Это не займет много времени. Но мы пришли к тому, что я вынужден переговорить с вами.

Внешний вид.

Взгляд.

Миа за сто метров чуяла полицейского, но этого она раньше не видела.

– Волд, – сказал он и протянул ей руку. – Специальный отдел[8]8
  Отдел, занимающийся внутренними расследованиями в полиции.


[Закрыть].

Ее раздражение перешло в своего рода любопытство. Волд вежливо отмахнулся от официанта и перевел взгляд обратно на нее.

– Я вижу, что вы заняты, и я, конечно же, понимаю, почему. Два трупа за несколько дней. Я не отниму много вашего времени, но я просто должен поговорить с вами. Надеюсь, вы не против.

– У меня такое чувство, что выбора у меня нет, – сказала Миа, потянувшись за чаем.

– Извините, если сложилось такое впечатление, – кивнул Волд и огляделся. – Но, как я уже сказал, мы вынуждены кое-что обсудить с вами.

Миа окинула взглядом почти заполненный зал, но не увидела никого подозрительного.

– Кто «мы»? Специальный отдел? Я сделала что-то не так? Снова?

Волд криво улыбнулся.

– Нет-нет, что вы, Миа. На этот раз вы ни при чем.

Он подался к ней.

– Это ваше расследование… могу я спросить кое о чем?

– Безусловно, нет, – сухо сказала Миа. – Я не имею права ничего говорить о ведущемся расследовании.

Волд улыбнулся и успокаивающе поднял руку.

– Я мог пойти напрямую к Мунку или к Миккельсону, если на то пошло.

– Так что же вам мешает?

Волд чуть замялся.

– Вы же знаете, чем мы занимаемся, да?

– Специальный отдел?

– Да.

– Вы расследуете внутренние дела полиции, – вздохнула Миа. – Это что, игра в угадайку? Как вы могли заметить, я тут несколько занята.

В его кармане завибрировал телефон, но он не взял трубку.

– Ладно, Миа, я скажу напрямую. Томас Лорентцен.

– Кто?

Томас Лорентцен?

Прошло несколько секунд, прежде чем до нее дошло. Адвокат. Владелец «Мерседеса», в котором перевозили Вивиан.

– А что насчет него? – спросила Миа.

– Нам только нужно знать, стоит ли он в центре расследования. Важен ли он? Вы на нем заострили внимание?

– А что?

– Замешан ли Лорентцен? Нас интересует только это. Простой вопрос. Мне нужен только короткий ответ, и я оставлю вас в покое.

Волд улыбнулся и откинулся на спинку стула. Миа подумала секунду и решила сдаться. Специальный отдел. Если он хотел узнать что-то о деле, он мог бы просто позвонить в Гренланд. Нет никакой причины сидеть здесь. Ей хотелось снова закопаться в материал. Здесь что-то было. Она напала на какой-то важный след. Она это чувствовала.

– Нет, Лорентцен нам не интересен, – коротко сказала она и подняла ручку со стола.

– И вам не любопытно? – сказал Волд, не выказав никакого намерения подняться.

– Что именно?

– Почему мы им интересуемся?

– Конечно, любопытно, – вздохнула Миа. – Но сейчас я занята. Мы закончили, или как?

Волд выглядел несколько обеспокоенным.

– Извините, Миа, мне стоило начать все по-другому. Можно я?..

Его выражение лица говорило о том, что он хочет снять пальто.

– Слушайте, – начала было она, но он остановил ее.

– Правда в том, что мне нужна ваша помощь, – наконец произнес Волд. – Мы завязли. И нам нужна помощь. Мы долго обсуждали, с кем поговорить, и выбор пал на вас. Вот и все.

– А кто эти мы? – сказала Миа, нехотя отложив ручку.

Волд ненадолго задумался.

– Это останется между нами?

– Это вы ко мне пришли, – вздохнула Миа. – Я вас об этом не просила.

– Конечно, – кивнул Волд и огляделся в поисках официанта. – Думаю, мне нужно выпить кофе. Вы что-нибудь хотите?

– Нет, спасибо.

– Как я уже говорил, – сказал Волд, когда официант ушел, – мы долго это обсуждали, это немного деликатная тема, если вы понимаете, о чем я, но выбор пал на вас.

– Какая честь, – сказала Миа, хлебнув воды. – Так кто же эти мы?

– Давайте я лучше начну с рассказа о том, кто такой Томас Лорентцен, вы не против?

– Ок, – вздохнула Миа.

– Героин, – сказал Волд, поднося чашку ко рту.

– И?

– Ввоз. Распространение. И отмывание денег.

– Вот как, – сказала Миа, почувствовав, что немного смягчилась.

– У нас не все сходится, – продолжил Волд, – но для нас сейчас очень важно, чтобы его не трогали, это бы разрушило все, над чем мы так долго работали.

– Мы его не рассматриваем, – повторила Миа. – То, что его машину украли, – просто случайность, на наш взгляд. Это мог быть кто угодно.

– Хорошо. Отлично. Но это еще не все, если позволите.

– Вы это уже говорили. Почему я? Чем я смогу вам помочь?

Казалось, Волд взвешивает слова, прежде чем ответить.

– У нас есть основания полагать, что замешан один из наших.

– Один из наших?

– Да.

Волд снова огляделся вокруг и склонился ближе к Мии.

– Мы думаем, что в центре его группировки стоит полицейский.

– И вы думаете, это я?

Волд рассмеялся.

– Нет, конечно, нет. Но мы думаем, возможно, вы сможете нам помочь.

– Потому что?..

– Потому что вы знаете его.