Текст книги "Сто имен любви"

7

Вообще-то по всем законам логики Рокко следовало воспользоваться случаем и отпустить ее восвояси. Отличный повод расстаться и не усложнять жизнь ни себе, ни ей.

Он ненавидел, когда на него давят, ненавидел чувство вины, особенно незаслуженное. Сейчас был именно тот случай – и давление, и вина… Пусть бы уже ехала себе домой эта чокнутая Томасина-Джеральдина-Эбби, а он бы остался, побегал еще по аллее, побил бы кулаком по деревьям – старый испытанный способ, а потом успокоился бы и пошел в зал, перетирать с серьезными людьми на серьезные темы. Самая прямая его обязанность.

Это было бы замечательно – но беда в том, что Рокко никак не мог и не желал отпускать эту женщину.

Рядом с ней он чувствовал себя нормальным человеком, офицером полиции, черт возьми! Ему нравилось смотреть на нее, вдыхать аромат ее волос, любоваться ямочками на ее щеках, слушать ее непонятные и страстные речи про космос – это возвращало полицейского штемпа в жизнь нормальных, хороших людей, это давало силы, и отказаться от этого он не мог.

Именно поэтому он без тени сомнения придержал дверцу и ввалился в машину вслед за Эбби.

Таксист, склонный к романтизму, весело осклабился в зеркало.

– Куда едем, босс?

Эбби прорычала страшным голосом:

– Босс никуда не едет! У него совещание.

Рокко уселся поудобнее, насколько позволяли габариты машины.

– Совещание отменяется, мы едем кататься.

– Я никуда с тобой не поеду. Мы на сегодня закончили.

– Нет, не закончили.

– Нет, закончили!

– Нет, не закончили!

Таксист веселился от души. Работая в этом злачном месте второй год, он привык получать удовольствие практически от всех романтических историй, здесь происходивших, к тому же мужская солидарность – это вам не кот начхал. Таксист тактично усилил звук радиоприемника и стал внимательно слушать. Не радио, пассажиров.

– Нам, Джеральдина, нужно кое-что прояснить.

– Мне лично все уже и так ясно, разговаривать с тобой на отвлеченные темы я не собираюсь. Неинтересно. Кроме того, глупо обсуждать что-либо в такси.

– Отлично, едем к тебе.

– Нет!!!

– Хорошо-хорошо, не ори. Не к тебе. Давай сейчас выйдем, пересядем в мою машину и я отвезу тебя обратно к остановке…

– Что я, дура?

– Никто и не говорит…

– Зачем мне к остановке – и пилить еще сорок минут до дома, когда у меня ноги отваливаются, если такси отличненько довезет меня до подъезда?

– Я тоже могу отличненько довезти тебя до подъезда и даже донести до двери квартиры.

– Счас! Разбежался!

– Почему ты злишься? Из-за этой глупой бабы и ее мужа?

– Нет! Да! На них я тоже злюсь. Это ненормально – добровольно сносить унижения и побои. Это отвратительно – вымещать свою злобу и свои комплексы на том, кто заведомо слабее. Но ты прав, каждый сам выбирает свою судьбу. Дело не в них. ТЫ – мог помочь. И не помог. Ты должен был…

– Кому должен?

– Не знаю кому. Богу. Папе с мамой, родившим тебя. Мужчина совершает поступки и отвечает за них.

Рокко набрал воздуха в грудь и с шумом выдохнул. Спокойствие, только спокойствие. Этой Джеральдине капелланом бы пойти в армию…

– Эбби, пойми ты, ради бога. Я, ты будешь смеяться, бизнесмен…

– Ха-ха-ха.

– Да, бизнесмен. Что значит в переводе человек дела. Я должен действовать не как викинг, обожравшийся мухоморов, а как взрослый, трезвомыслящий человек. Вот скажи: я подставляю свою – и твою, кстати, – задницу, спасаю эту бестию, прячу ее на конспиративной квартире, она залечивает свой бланш… И уходит обратно к Гоблину! И в каком я виде? Я даже не хочу говорить, что Гоблин закатает меня в бетон…

– Нужен ты ему!

– Как говорил герой одного классического фильма, деньги – тлен. Главное – уважение.

– Насмотрелись «Крестного отца» и лепите из себя мафиози, а уши торчат!

– Это – ЕГО жена, понимаешь ты это?

– Я тебе не жениться на ней предлагаю, а помочь избитой женщине.

– А зачем ей помогать, если она, во-первых, сама может о себе позаботиться, а во-вторых, любит своего сволочного мужа?

– А если он ее убьет?

– А если она его? Ты скажешь, чтобы я начал спасать Гоблина?

– Что ты глупости…

– Это не глупости. Видела у него шрам через всю рожу? Это Марго год назад застукала его в кабинете с секретаршей. Об него она расколотила напольную вазу, а несчастную девицу гнала через полгорода веником.

– Ну и правильно!

– Интересно получается…

Таксист, потерявший интерес к беседе, кашлянул.

– Я извиняюсь, мы поедем или как?

Рокко очнулся от созерцания сердитого и хорошенького личика Эбби и мрачно изрек:

– Нет. Не поедем. Держи десять за простой, хватит?

– Всегда пожалуйста. Если еще когда захотите посидеть поворковать – вызывайте через диспетчера.

Рокко вылез сам и вытащил за собой Эбби. Она стояла, сердито кусая губы и не глядя на него. Рокко примирительно ткнул ее пальцем в плечо.

– Не сердись. Обещаю, что завтра же узнаю, как у Марго дела, и постараюсь помочь, чем смогу. Устраивает?

– Наврешь…

– Слово Кордильера! Мир?

– Перемирие.

– Можно отвезти тебя домой?

– Нет. До автобусной остановки.

– У тебя же ноги болят.

– Не твое дело.

Большую часть пути они проделали в полном молчании, но это не очень расстроило Рокко. Зато он мог сколько угодно рассматривать ее профиль и надутые губы.

Уже на подъезде к площади он нарушил молчание:

– Спасибо, что согласилась пойти со мной.

– Пжалста.

– Значит, завтра я звоню в бар?

– Да. Джесси. Джессика.

– Ты уверена, что не надо довезти тебя до дома?

– Уверена.

– А как ноги?

– Не твое дело.

– Где-то я это уже слышал.

– Еще услышишь, не волнуйся.

– Джеральдина, у тебя ужасный характер.

– Другие не жаловались.

– А я тоже не жалуюсь. Просто с грустью констатирую. Ну что, вечер испорчен?

Эбби впервые повернулась и посмотрела ему в глаза.

– На самом деле нет. Если бы не этот кошмар… Все было здорово. Я хоть креветок натрескалась.

– Любишь креветки?

– Очень. Только обычно я ем такие… на семечки похожие.

– С пивом хоть?

– Иногда с пивом.

Они вышли из машины, остановились на краю тротуара. Народ сновал туда и сюда, невзирая на вечер воскресенья. Эбби задрала голову и внимательно посмотрела на небо.

– Ой! Смотри, вон там…

Это прозвучало так по-детски радостно, что у Рокко горло перехватило от нежности. Только что она злилась – и вот пожалуйста…

– Что? Не вижу, куда смотреть…

– Уже никуда. Звезда упала, эх ты…

– Это плохо или хорошо?

– Ты не знаешь?! Надо желание загадывать.

– Тогда хорошо, что я не успел.

– Почему это?

– Потому. Жаль разочаровываться. Оно бы все равно не сбылось.

– Миллион долларов?

– Это пошло, Джеральдина. Загадывать надо по-настоящему хорошие вещи.

– Ого! Ладно, не буду язвить. Мое тоже не сбылось бы.

Рокко неожиданно привлек ее к себе, заглянул прямо в распахнутые серые глаза.

– Эбби, ты нарываешься…

– Даже не понимаю, о чем это ты.

– Тебе бы надо загадать держаться от меня подальше.

– Как только получу диск – немедленно начну воплощать эту идею.

Воплощать она начнет! А как насчет того, что Рокко не хочет ее отпускать от себя ни на минуту? Как насчет долгой и счастливой жизни вдвоем… которой все равно никогда не будет?

– Твой Саллинг завтра будет на работе?

– Да. Должен быть.

– Значит, завтра с утра я и отправлюсь. Знаешь что?

– Что?

– Только не бей, ладно?

С этими словами он наклонился и начал ее целовать.

Его губы прильнули к ее губам, осторожным, ласкающим движением прошлись по нежной коже и вдруг обожгли яростным, требовательным напором, разбудили в ней то, с чем она яростно сражалась в последние пару дней, и не стало больше границ и условностей, не стало смущения и тревоги, а пришло лишь блаженство и облегчение, и огонь в крови больше не жег, а согревал, наполнял тело золотистым легким паром, уносил по горячей и нестрашной реке желания в море страсти, и мужчина с огненными глазами больше не казался властным и пугающим, потому что она с удовольствием отдавалась в его власть сама, не боясь этого и мечтая о его объятиях.

Она не открывала глаз, она стонала все громче, и ее стоны только подстегивали страсть мужчины. Она вдыхала терпкий, свежий аромат его темных волос, наслаждалась неудержимой силой этих могучих рук, горделиво и нежно ласкала широкие плечи, принадлежавшие отныне – она знала это точно – только ей одной, пила его дыхание и умирала от счастья…

Не было вокруг никого и ничего, не было ни большого города, ни личных ее проблем, были только они двое – и звездное небо над головой, вечное небо, видевшее не один миллиард таких вот поцелуев, а сколько еще увидит!

Кровь гудела у них обоих в голове, неведомый жар плавил кости в желе.

Рокко прижал ее к себе так крепко, что сам ужаснулся – не раздавить бы, но она и не заметила этого. Он тоже не стал заморачиваться – гораздо важнее было то, что ее грудь прижималась к его груди, и всю ее он чувствовал всем телом, все эти изгибы и выступы, все волнующие загадочности…

У нее горячая и гладкая кожа, она пахнет фиалками и звездной ночью, и в другой, правильной и нездешней жизни, он хотел бы только одного: чтобы не было вокруг ни этого города, ни толпы людей – только он и она, вместе, сплетенные в объятии на смятых простынях.

Он очень хорошо себе это представил – и немедленно приподнял ее над землей, стремясь как можно крепче обнять, закрыть от внешнего мира.

Он хотел ее, как никого другого. Он вообще никогда ТАК не хотел женщину, как эту несуразную, странную, не от мира сего девицу с невинными серыми глазами и грешными губами…

Рокко практически погибал на месте, а эта проклятая Джеральдина Томасина по имени Эбби обвилась вокруг него как плющ и ничем ему не помогала. Хоть бы ударила. Завизжала, позвала полицию…

Но она не сделала этого. Она просто отвечала на его поцелуи – страстно, жарко, самозабвенно. И, видимо, с каким-то скрытым отчаянием, потому что в один прекрасный момент она всхлипнула…

Они немножечко потеряли равновесие, и потому оперлись о машину – это и спасло Эбби Лаури от окончательного и бесповоротного грехопадения прямо посреди оживленной площади. Холод металла с тыла и хохот нечутких подростков спереди произвели некоторый отрезвляющий эффект, и Эбби смогла открыть глаза, а Рокко усилием воли заставил себя перестать шарить по ее спине в поисках пуговиц, которые все равно были спереди.

– Ты… что… творишь?..

– А ты… что?

Они уставились друг на друга, пылающие и смущенные, распаленные и ошарашенные.

– Пусти меня сейчас же!

– Да я не держу…

При этом она и не думала вырываться, а он и не думал отпускать. И то и другое казалось немыслимым, неправильным, нелогичным в данной ситуации.

– Эбби, поехали к тебе?

– Нет!!!

Хватит с нее этих беспорядочных связей! Нет никакого томления и взаимного притяжения, это все гормоны и всякие там феромоны, а еще не надо было пить красное вино и вообще не надо было связываться с разбойниками!

Эбби смогла отстраниться и торопливо провела рукой по волосам.

– Ты – разнузданный тип!

– А кто ногу на меня задрал?

– А кто меня к машине прижал? Если юбку испачкала…

– Ты сама разнузданная.

– Ты первый начал. И велел тебя не бить.

– Эбби…

– Все! Завтра бери аванс и работай. Хватит глупостями заниматься!

С этими жестокими словами странная женщина вырвалась от Рокко и сиганула в подошедший автобус с такой скоростью, что проходившего мимо мужичка шатнуло порывом ветра. Мужичок укоризненно покачал головой и продолжил свой путь, а Рокко сел в свою машину и был вынужден несколько раз стукнуть по рулю.

Это черт знает что! Так нельзя. Взрослый, в меру циничный, вполне опытный мужик ведет себя, как учащийся начальной школы в женской раздевалке! Даже на выпускном вечере они не целовались с Анжелой Смит столь страстно.

Тебе нельзя этого делать, идиот! Ты на задании. Ты при исполнении, будь оно неладно. Ты просто не имеешь права втягивать эту любительницу галактик и туманностей в свои проблемы. Для начала – и для окончания, кстати, тоже – реши ЕЕ проблемы и уйди навсегда. Это – по-мужски. Это – честно.

Почему это? Внутренний голос даже дал петуха от ужаса.

Все задания когда-нибудь заканчиваются. Разве честный офицер полиции Рокко Сальваторе не имеет права на простое человеческое счастье? Не вечно же он будет изображать мафиози?

Я не имею права. Я уже ей наврал с три короба, разве она будет доверять мне в дальнейшем? И зачем ей, девочке из хорошей семьи, муж-полицейский? Мы с Эбби из разных галактик, и орбиты наши никогда не пересекутся вновь. Одного раза вполне достаточно.

Сразу ясно, что Рокко ничего не понимал в астрофизике. Потому что достаточно всего лишь одного пересечения орбит, чтобы утверждать со стопроцентной точностью: рано или поздно они пересекутся еще раз…

8

Утро понедельника Рокко Сальваторе посвятил непосредственно работе сыщика. Нет, бедняжка Саллинг пока еще не имел ни малейшего повода для икоты, интересы капитана Сальваторе простирались в совершенно другой области.

Собрав воедино все, что он знал о своей Джеральдине Томасине, Рокко поразмыслил и пришел к выводу, что сведений не то чтобы мало – недостаточно. То есть центральный компьютер все равно мог бы выдать ему результаты, и он бы по этим результатам Эбби отыскал за пару дней, но, во-первых, если сегодняшний взлом удастся, то пары дней ему взять негде, а во-вторых, начальство может вполне резонно поинтересоваться, какого это рожна секретный сотрудник, работающий под прикрытием, разыскивает совершенно постороннюю девицу по служебным каналам. Мы не в Чикаго, дорогой Рокко, скажет начальство, и Рокко нечего будет на это возразить.

Руководствуясь этими соображениями, Рокко с утречка поехал в бар «У Алессандро», решив задействовать скрытые резервы в лице подруги Джессики и собственного убийственного обаяния.

Джессика оказалась чистой куклой Барби, но с умными глазами, хоть и голубого цвета. Для проформы она даже ими поморгала и ресницами потрепыхала, но потом вышла из образа Блондинки и решительно отправила Рокко за столик. Он покорился и стал ждать.

Через пару минут Джесси принесла поднос с завтраком и свернутую в трубочку газету – как в лучших домах, можно сказать. Рокко уже хотел залихватски газету развернуть, но Джесси страшно зашипела, и он оробел.

– Тихо! Там ЭТО.

– Что это?

– Деньги там. Передала известная вам особа.

Рокко возвеселился душой и принялся валять дурака, надеясь исключительно на вдохновение:

– Какая же особа взяла меня на содержание?

– Ти-хо. Я – Джесси. Та самая…

– Ах та самая… Самая-самая?

– Чего? Слушай, заканчивай, а? И так уже вся на нервах.

– А ты не нервничай. Значит, Эбби передала?

– О, вы уже накоротке?

– А чего тянуть? Я привлекателен, она тоже…

– Вообще-то за Эбби таких скоростей не водится.

– Давно с ней дружишь?

– С детства. А что?

– С чьего? Она вроде совсем девчонка…

– Что?! Да ей двадцать восемь уже стукнуло, а мне только будет!

– Извини, не хотел обидеть. Просто ты выглядишь взрослее. В смысле серьезнее.

– Вот даже и не знаю, комплимент ли это. Выглядеть серьезнее астрофизика…

– Да ладно, астрофизик из нее…

– Между прочим, ты зря. Эбби – серьезный ученый. У нее статей в Интернете море. Я ни слова в них не понимаю, но преданно храню их в отдельной папочке.

– Под именем «Неизвестные файлы»?

– Нет, под именем «Эбигейл Лаури». Ой… Я пойду?

– Посиди со мной, народу-то нет. А этот Саллинг, ты про него что-нибудь знаешь?

– Знаю, что он работает с Эбби в одной лаборатории, в институте. Видела его один раз. Мальчик такой… смазливенький.

– У них был роман? Или есть?

– Ревнуешь, что ли?

– Нет, просто… в семейные дела лучше не соваться, крайним окажешься.

– Это верно. Но тут ничего такого. Наоборот. Этот Саллинг, короче, он ее заснял на видео… не совсем приличное… улучил момент, понимаешь? А потом повел себя как скотина, начал ее шантажировать, а Эбби сама справиться не может, вот и попросила меня поискать человечка.

– И ты нашла меня?

– А чего? Я тебя тут уже давно вижу, люди к тебе подсаживаются… вполне конкретные. Я же не ошиблась?

– Да нет. Все правильно. Ладно, пойду.

– А когда у вас намечается…

Рокко встал и посмотрел на Джессику с высоты своего роста. На смуглом лице вдруг вспыхнула улыбка.

– Свадьбу, я думаю, запланируем на осень. Медовый месяц можно начать пораньше.

Глаза и рот у Джессики открылись до пределов разумного. Рокко решил пощадить девушку:

– Шучу. Пошел на дело. Учти, я буду на связи часа через два, так что телефон не занимай. Ясно?

– Ясно…

Джессика еще минут пять сидела за столиком, пялясь на дверь, за которой скрылся разбойник Рокко.

Результаты поиска Рокко даже несколько ошеломили. Во-первых, Лаури – это действительно была ее фамилия. Во-вторых, эта фамилия была очень даже известная. В-третьих… Но по порядку.

Печатных работ у Эбби Лаури насчитывалось более трех десятков. Работала она в лаборатории астрофизики в Институте астрофизики и космологии. Собиралась защищать диссертацию – что-то насчет двойных звезд и пульсаров. В детстве Рокко посещал планетарий и потому названия эти смутно припоминал.

Чуть более расширенный поиск с привлечением специальных возможностей дал следующую картину: Эбби Лаури жила в Лодж-Виллидж, имела транспортное средство типа «форд», но пользовалась им редко – последний техосмотр пройден аж четыре года назад. Происходила Эбби Лаури из семьи ученых: папа – физик, проживает в академгородке в Торонто, мама – врач, хирург. С папой мама разошлась шесть лет назад, выйдя после этого замуж за венгерского скрипача – тут Рокко завистливо вздохнул, вот это романтика!

Что еще о Эбби… Замужем не была, физический факультет окончила семь лет назад, специализацию выбрала на третьем курсе. К уголовной ответственности не привлекалась, под судом и следствием не состояла.

Рокко задумчиво смотрел на мерцающий экран компьютера и улыбался своим мыслям. Значит, все-таки не подстава. Он и так это знал, но удостовериться тоже приятно. Звездочетша…

Эбби была нормальной, абсолютно среднестатистической хорошей девушкой из хорошей семьи с безупречной биографией. Вполне естественно, что, напоровшись на придурка, вздумавшего ее шантажировать, она перепугалась до смерти.

Рокко хмыкнул. Секс-файлы, стало быть… Ох, Томасина, горячая штучка! Интересно, что он там заснял, этот Саллинг? Как Эбби целуется с заведующим кафедрой?

В любом случае задача Рокко упрощалась до предела. Лаборант институтской кафедры по определению ему не соперник, судя по адресу, проживает негодяй в дешевом спальном районе, так что в квартиру Рокко войдет и выйдет как захочет, потом отдаст Эбби злосчастный диск и выждет некоторое время. Если повезет, она и сама соскучится…

Что же касается Эбби Лаури, то она находилась в крайнем смятении души и полном упадке сил физических.

Вчерашний вечер, закончившийся бурным проявлением чувств разбойника Рокко, выбил ее из колеи, хотя куда уж дальше, казалось бы. Она почти не помнила, как добралась до своего Лодж-Виллидж, во всяком случае, темный и неприятный лесок по дороге к своему дому Эбби преодолела легко и босиком – туфли окончательно превратились в колодки.

Что же касается потенциальных опасностей, таившихся в означенном леске, то тут она была тверда: теперь, когда она связалась с выходцем из криминального мира, да еще и побывала на свадьбе сына настоящего крестного отца – что ей какие-то мелкие хулиганы!

Как известно, главное – правильно настроиться. Хулиганы в леске и в самом деле были, но с Эбби, бодро и размашисто шлепавшей босыми ногами по лесной дорожке, почему-то решили не связываться.

Дома она с наслаждением швырнула туфли в шкаф, налила себе ванну с пеной, плюхнулась в нее – и вот тут ее накрыло.

Эбби вспоминала весь этот вечер, заново переживая потрясение, удовольствие, удивление, ужас – и то блаженство, которое испытала в объятиях Рокко. Конечно, она понимала, что это безнравственно, но справиться с собой не могла.

Потом была бессонная – часов до пяти утра – ночь, терзания по поводу собственной безнравственности и смутное сожаление о не случившемся, потом Эбби провалилась на пару часиков в мутный сон без сновидений, а потом заорал будильник, и надо было вставать, одеваться и нестись в бар к Джессике, оставлять деньги.

Она их оставила, на расспросы подруги только злобно отмахнулась, а потом сбежала, перешла дорогу и уселась на автобусной остановке. Это было уже чистой воды детство, но Эбби очень хотелось увидеть Рокко с утра.

Он приехал на своем «мерсе», вошел в бар и застрял там, видимо решив заодно и позавтракать. Эбби вздохнула, ощущая себя полной идиоткой, и поехала на работу.

В лаборатории было тихо, потому что понедельник – день тяжелый, и научные сотрудники обычно старались не гневить в этот тяжелый день судьбу. В связи с чем и заявлялись на работу согласно штатному расписанию, с разной степенью опоздания. Эбби Лаури никогда эту традицию не поддерживала лично, но и коллег не осуждала, тем более что их отсутствие позволяло работать в тишине и комфорте. Правда, сегодня Эбби немного дергалась по причине отсутствия ненавистного Саллинга – ему по штату опаздывать не полагалось, а учитывая планы Рокко нанести Саллингу визит, Эбби предпочла бы видеть последнего на рабочем месте.

Зазвонил телефон, Эбби подпрыгнула и схватила трубку. Голос Джессики источал мед и елей.

– Привет, падшее, но прелестное создание.

– Что ты глупости говоришь, Джессика?! Никуда я не падала.

– Пока не расскажешь, как все было, буду считать тебя прелестным, но падшим созданием, не отвертишься.

– Господи, да что могло быть? Ну съездили в «Шератон», ну поели вкусно…

– Эбигейл Лаури, с тобой можно от тоски сдохнуть. «Съездили», «поели» – можно подумать, он тебя на автобусе свозил в «Макдоналдс»! Во-первых, как тусовка?

– Джесси, мне особенно не с чем сравнивать. Вероятно, тусовка наикрутейшая. Во всяком случае, насчет некоторых теток я так и не поняла, они платья на клей сажают или гвоздиками прибивают.

– Красивые?

– Кто, тетки?

– Нет, платья! Тетки все примерно одинаковые, особенно с утра, пока не накрасятся.

– Платья обалденные. И бриллиантов много. Знаешь, как-то даже захотелось прикупить парочку колье…

– Идем дальше. Мафия и крестные отцы наших дней: какие они, мужчины опасной профессии?

– Толстые. Противные. В основном лысые. Но есть и молодые, высокие и кудрявые.

– Уже лучше. Вас избрали самой красивой парой вечера?

– Сдурела? Нас там никто и не заметил. А потом мы потанцевали и сбежали в сад…

– Романтично. Ты что, танцевать умеешь?

– Джесс, не хами. Нынешние танцы умеют танцевать все. Топчешься по кругу, если уж совсем эстетка – стараешься попасть в такт музыке.

– Тут важно, с кем топчешься. Как Рокко танцует?

Эбби Лаури неожиданно испустила тяжелейший вздох и сказала очень серьезно и просто:

– Он великолепно танцует, Джессика. И сам он – великолепный.

– Ой! Что я слышу! А как же моральные устои?

– В том-то и дело, что устои на месте. И от этого совсем тяжко.

– Втюрилась?

– Дура!

– Сама дура. А в саду что?

– В саду, Джесси, кустики, деревья и скамеечки. Мы сидели на одной из них и смотрели на звезды.

– Если это не начало большого и светлого чувства, то я уж и не знаю, как оно должно выглядеть! Целовались?

– Нет!!!

– Почему?

– Потому что… потому что… Зачем это я буду с ним целоваться?

– Эбигейл Лаури, целуются не зачем, а почему. Обстановочка у вас вполне располагала, вот я и спрашиваю.

– Нет. В саду мы не целовались. Там женщину побили.

– Ой! И в «Шератоне» разгул преступности?

– Муж жену, за то, что кокетничала с другими мужиками.

– Страстные натуры какие… Ты, естественно, кричала «Как вам не стыдно бить женщину?!», а Рокко нежно, но твердо тебя сдерживал?

– Ну… в общих чертах – да.

– Вот не зря он произвел на меня приятное впечатление. Умный человек, хоть и бандит.

– Между прочим, сам он настаивает, что его профессия – бизнесмен.

– Ну знаешь, ты многого от него хочешь. Человеку свойственно оправдывать собственные пороки. Эбигейл Джеральдина, ты, главное, не влюбись. Повторяй себе все время: я – астрофизик, я – астрофизик…

– Джесс… Я себя ненавижу.

– Ой господи! За что?

– Понимаешь, я все-таки дура. Знаю, что он бандит, знаю, что надо держаться от него подальше – но все равно хочу его увидеть. Поговорить, посидеть в баре… Видишь, со мной только что случилась катастрофа на сходную тему, а я даже из нее не смогла извлечь уроки…

Джессика некоторое время молчала, а потом медленно начала:

– Видишь ли, Эбби, мне кажется, на одну доску их ставить нельзя, в смысле Рокко и Саллинга, потому как Саллинг – просто слизняк и подонок, а Рокко… Вы принадлежите к разным социальным слоям, это да, это есть. Но гадостей он тебе делать не будет.

– Откуда ты знаешь?

– Ну… мне так показалось. Он о тебе говорил с таким выражением лица… Даже не знаю, как назвать.

Эбби подскочила на стуле и в волнении укусила карандаш за ластик.

– Он – обо мне – говорил?! Когда, сегодня?

– Ну!

– Гну! Что говорил? С чего началось? Рассказывай, змеюка белобрысая!

Джессика даже на «змеюку» не обиделась.

– Эбигейл, ты губы-то не раскатывай. Он же не вбежал с криком: «Джессика, давайте поговорим об обожаемой мною Эбби!» Он просто… ну я не знаю, как объяснить. Короче, ему было интересно про тебя слушать.

Страшные подозрения забрезжили в мозгу Эбби.

– И что ты ему натрепала, несчастная?

– Ничего, Эбби. Только то, что ты физичка и занимаешься исключительно наукой. Еще он спрашивал про Саллинга, в том смысле, не бой ли он твой френд. Мол, в семейные разборки встревать не хочет…

Эбби демонически улыбнулась в пространство.

– Еще бы! После вчерашнего!

– Эбби, ты что-то от меня скрываешь! Ты не дури, с твоей дурью ведь станется…

– Джессика Паркер. Немедленно прекрати относиться ко мне, как к недоразвитому ребенку. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что делаю, и в том, что собираюсь делать дальше. Да, Рокко мне ОЧЕНЬ, необычайно понравился. Да, я думала о нем и о сексе. Да, я испытываю к нему влечение. Но все это ничего не значит, потому что он – из другого, опасного и совершенно чуждого мне мира. Мы с ним никогда не сойдемся, потому что по-разному смотрим на очень многое. Слишком на многое. Практически на все. Однако физиологию при этом никто не отменял. Я не могу просто запретить себе хотеть его.

– Эбигейл, я прям заслушалась. Отчетный доклад на научной конференции. И что теперь? Будешь подавлять инстинкты?

– Придется. К тому же сегодня все должно решиться. С диском, я имею в виду.

– Ясно. Ладно, тогда не будем занимать телефон. До связи, мисс Лаури.

– Пока.

Стремительного налета на квартиру Майки Саллинга не получилось. Рокко был остановлен в самом начале пути, в районе Восьмидесятой улицы. Именно там, на светофоре, к нему в стекло настойчиво постучал сердечный дружок Маттео Санти, на круглом лице которого отражалось скрытое отчаяние, переходящее во вселенскую скорбь. Рокко впустил страждущего друга в машину и приготовился кротко выслушать его исповедь – вид у Маттео был именно что исповедальный.

Маттео некоторое время пыхтел и отдувался, потом вынул из кармана пиджака небольшую фляжечку и основательно к ней приложился. Помолчал, собираясь с мыслями. Рокко ждал.

– Слышь, Кабан…

– Да, Маттео?

– Как тебе свадебка?

– Богато. Нормально.

– Я видел твою очередную цыпочку. Везунок ты, Кабан. Меняешь их, прям как перчатки.

– Бывает, если в сезон.

– Ага, ага. Слышь…

– Да, Маттео?

– Мне совет твой нужен.

– С удовольствием, если смогу.

– Я вот и говорю – ты с женщинами свободно? То есть без проблем?

– Ну…

– Понимаешь, запал я на одну кралю… ну ты знаешь, так что обойдемся без имен.

– Понял.

– Ну и вот. Запасть я запал, только вот не пойму, как к ней подходец найти.

– А она к тебе как?

– В каком смысле?

– Ну заметила, что ты на нее глаз положил? Может, улыбнулась или там подмигнула?

– Да ну что ты! Где она, где я. Она подмигивать не будет. Она, может, и не догадывается о моем существовании.

– Ну это ты загнул. Кто ж не знает Маттео Санти! Хотя… ты прав, это проблема.

– А то я без тебя не знаю. Ты скажи, что мне делать.

– Ты с ней разговаривал когда-нибудь? Ну вообще, просто так?

– Разговаривал. Пару раз. О лошадях.

– Она увлекается лошадьми?

– Нет. Они ей по барабану.

– А чем она увлекается?

– А я почем знаю?

– Так спроси ее.

– Ну ты даешь, Кабан. Да Гоблин мне голову открутит, если я начну у его бабы интересоваться, чем она увлекается. Ой…

– Да ладно, я – могила. Я ведь еще в боулинге понял, что это Марго… Молчу, молчу. Маттео, дам я тебе один совет…

– Ну?

– Пошли ей цветы.

– Чего?!

– Цветы пошли. В корзине, с бантиками всякими, побогаче.

– Смеешься?

– С чего бы?

– Да я розу от герани не отличу! Не мой стиль.

– Ты же не сам будешь букет собирать по лугам и по полям. Сделают, упакуют – все в лучшем виде.

– А если ей не понравится? Вот моя тетка страсть как не любила гвоздики. Прямо в ярость приходила, если ей кто на День благодарения гвоздики приносил…

– Пошли розы. Розы все любят.

– А вдруг она рассердится? Ее ведь Гоблин за цветы со стороны тоже не похвалит…

– Ты тисни к цветочкам карточку. Мол, от неизвестного вам почитателя вашей красоты…

– Погодь, запишу. От не-из-вес-на-ва…

– Вот. Шлешь цветы с записочкой, а потом смотришь, не сердитая ли. Улучаешь минуточку на каком-нибудь сходняке, подваливаешь к ней и интересуешься: слышал, мол, вам цветов преподнесли полный грузовик, ну не наглость ли? А она тебе: ничего не наглость, очень даже приятный знак внимания. Смекаешь – значит, понравилось. Или наоборот: и не говорите, дурак какой-то веник прислал пятицентовый. Опять смекаешь: на цветы не клюет, надо брать другим. В любом случае ты в шоколаде, потому как она о тебе не догадывается.

Некоторое время Маттео напряженно размышлял, потом его круглое лицо осветилось довольной улыбкой.

– Ох и прохиндей же ты, Кабан. Не зря на тебе девки виснут пачками. Значит, это я могу. Опять же, атмофсе… атмофсера тайны и загадочности, бабы это любят, верно?

– Ну!

– Спасибо, Кабан. Ты настоящий кореш. Пока, до скорого.

И толстячок проворно выкатился из машины, воспользовавшись очередной пробкой перед светофором. Рокко задумчиво следил за ним в зеркало заднего обзора.

Если на минуточку вспомнить о работе и собственном задании, то он пока еще никуда особо не продвинулся. Его задача – прижать Гоблина, который увертлив и хитер, так что подобраться к нему можно только изнутри. Да, Рокко пригласили на вечеринку, но в дела Рокко так и не был посвящен. Что ж, возможно, если поспособствовать Маттео на любовном фронте, тот в свою очередь замолвит словечко за Рокко и в семье?

Совесть немедленно вставила шпилечку: значит, вчера ты убеждал Эбби не встревать в дела семейные, потому как опасался компромата, а сегодня готов с удовольствием в них встрять, потому что почуял выгоду? Нехорошо, офицер, нехорошо!

Рокко велел совести заткнуться и решительно отбыл в сторону Коммон-гарден.