Текст книги "Ее тайный возлюбленый"

«Да расскажи ей обо всем, и дело с концом». Его мозг пылал, словно в лихорадке.

Вместо этого он схватил ее руками, мягко приподнял над собой и посадил так, как ему было удобнее, прямо над своим возбужденным приятелем. Антуанетта, тяжело дыша, уперлась коленями в ковер, а руками в его мокрую от пота грудь. Ее глаза широко раскрылись от представшего перед ней зрелища: их тела сплелись в один клубок, их горячая кожа воспламенилась от взаимных прикосновений.

Наступило мгновение экстаза.

Больше не было ни победителей, ни побежденных.

Наступил момент чистого, не омраченного никакими мыслями о письме наслаждения.

Антуанетта понимала; ей надо спасаться, бежать, но вопреки голосу рассудка совсем не собиралась этого делать. По-видимому, он страдал ничуть не меньше, чем она, но беда состояла в том, что она так же страдала, как и раньше. Теперь она лучше понимала, что происходит. Оказывается, вот что он чувствовал, когда пытался пробудить в ней голос страсти, когда сам хотел ее и в то же время подавлял свое вожделение. Ее новые знания, увы, не принесли ей облегчения.

Она вся дрожала, пока его руки крепко обнимали ее за бедра.

Неутихающие движения его ласкающих рук доставляли ей столько наслаждения, что ей хотелось, чтобы это никогда не прекращалось, а продолжалось бесконечно долго. А почему бы и нет? Внутри ее словно ожила ее прабабка, нетерпеливая, безрассудная, горячая, которая словно говорила: «Ты идешь по моим стопам, ты знаешь, что делаешь».

Вдруг за дверями комнаты послышались чьи-то спотыкающиеся неровные шаги. Они оба замерли, прислушиваясь. Неизвестным оказался Уоникот, который шел, напевая себе под нос слова какой-то песенки, иногда громко крича:

– Салли, я уже дома, Салли…

Антуанетта прикрыла ладонью рот, чтобы не прыснуть со смеха, когда ее взгляд случайно встретился с его взглядом, и она поняла по пляшущим огонькам в его глазах, что ему так же смешно, как и ей. Как раз в этот момент Антуанетта опомнилась, и благоразумие взяло вверх над страстностью.

Оттолкнув его от себя, она встала. Она ожидала, что он не отпустит ее, но ошиблась. По-видимому, он уловил разлитую в воздухе опасность и не захотел столь необдуманно изменять своему хозяину, занимаясь любовью с его любовницей. Через минуту он тоже присел и оправил на себе одежду, затем, упав на ковер, застегнулся и откинул руками волосы назад.

– Это была ошибка, – сказала Антуанетта, скорее обращаясь к самой себе, чем к нему. – Я думала, что сумею заставить вас почувствовать то же самое, что и я, но никак не ожидала, что мои желания будут столь сильными и необузданными. Каждый раз, когда мы встречаемся, наши чувства все острее, они как будто сильнее нас самих, им все труднее противостоять.

Гейбриел поднялся и бросил на нее серьезный взгляд, но не сделал попытки приблизиться. Очевидно, он тоже осознавал всю опасность затеянной ими любовной игры.

– Нет, ошибкой было как раз то, что мы остановились, – сказал он.

– Лорд Эпплби…

– …его здесь нет.

Она попыталась встретиться с ним взглядом, но он намеренно не смотрел ей в лицо.

– Мне надо вернуться в Лондон. Вы поможете мне?

Гейбриел улыбнулся и покачал головой:

– Нет, маленький воробышек. Вы здесь живете и будете жить до тех пор, пока письмо не окажется в моих руках. Ну а потом вы вольны ехать туда, куда вам заблагорассудится. Со своей стороны обещаю доставить вас в указанное вами место.

– Вот какова цена вашим обещаниям, – произнесла она с раздражением. – Я не верю ни одному вашему слову.

Он рассмеялся, ничуть не обидевшись на резкость ее замечания:

– Умный воробышек.

Хватит, подумала Антуанетта, ходить вокруг да около одного и того же.

– Я устала. Полагаю, что вам пора вернуться туда, где вы обычно отдыхаете. – И с любопытством прибавила: – Должно быть, вы живете недалеко от поместья.

– Вы собираетесь навестить меня? Но предупреждаю, Антуанетта: если обнаружите, где я живу, то не ждите пощады. Не будет никакой остановки и поблажки, я овладею вами.

Он говорил таким тоном, будто давал клятву. Она обхватила себя крест-накрест руками, чтобы унять дрожь, однако, отбросив в сторону всякие мысли о поцелуях и ласках, ей удалось вернуть самообладание. Вместо того чтобы прогнать, она еще раз обдумала ситуацию, в которой оказалась. Да, она не верила ему, впрочем, так же как и он не верил ей, так почему бы не воспользоваться его недоверием и не позабавиться с ним?

– Если вы откроете мне, где живете, – с притворной любезностью сказала она, – то я могла бы навестить вас в удобное время.

– Неужели?

– Откуда такая подозрительность? Уверяю вас, я никому больше не расскажу.

Он отреагировал так, как она и ожидала:

– Благодарю покорно. Чтобы вы передали меня в руки властей, а те вздернули бы меня на виселице?

Невольно Антуанетта отрицательно помотала головой.

– Нет, я не хочу видеть вас повешенным! – искренне воскликнула она.

Он посмотрел на нее с едва заметной усмешкой:

– Если бы я был доверчивым болваном, которого ничего не стоит обвести вокруг пальца, то, конечно, поверил бы вам. Но я не сомневаюсь, что как только вы устраните меня со своего пути, так сразу вернетесь к лорду Эпплби и извлечете все выгоды, какие только возможно.

Его слова озадачили ее, но, решительно тряхнув головой, она как бы попыталась дать ему понять, что напрасно он считает ее столь мстительной и кровожадной.

– Возможно, мне хочется кое-что о вас узнать, но разве это означает, что я стремлюсь, чтобы вас повесили?

Гейбриел подошел к ней, взял пальцами за подбородок и повернул лицо кверху, к свету луны.

– Я почти верю вам, Антуанетта Дюпре. Вы самая необычная женщина из всех, каких я когда-либо встречал.

– Причиной тому скорее всего необычные обстоятельства, – пробормотала она, не отводя взгляда от его голубых глаз.

Он склонился над ней, его дыхание опалило ей кожу.

– Я хочу вас, а вы хотите меня. Вы знаете, рано или поздно мы станем любовниками, это всего лишь вопрос времени.

– Но только не сегодня. Уоникот, судя по всему, заметил кое-что.

Он подошел к двери.

– Меня не волнует ваше прошлое, – напоследок бросил он ей, открывая дверь.

Антуанетта попыталась понять, какой смысл скрывается за сказанными им словами, но она настолько устала, что ей было все равно. Она отошла к окну, через миг дверь за ним закрылась, и она услышала звук его удаляющихся шагов.

Когда его фигура появилась во дворе, он не остановился, не помахал ей рукой, а быстрыми шагами направился в лес, и Антуанетта поняла: тот огонек, который она видела и первый день своего приезда, горел в его коттедже.

Если бы она нашла его убежище, то, вероятно, сумела бы узнать, кто он такой на самом деле, и заставить его забыть о письме.

Скорее всего, в этом случае ему пришлось бы покинуть страну, чтобы избежать ареста.

И внезапно эта идея вовсе не показалась ей такой уж привлекательной.

Антуанетта перестала беспокоиться о собственной безопасности и подумала, что, возможно, она была как раз тем человеком, который предпочитал опасность всему на свете.

Глава 13

– Гейбриел!

Сэр Джеймс Тревелен улыбался, но вид у него был слегка растерянный. Возможно, как шутливо полагал Гейбриел, судья предполагал увидеть опустившегося, отчаявшегося, небритого и небрежно одетого человека, привыкшего скрываться в лесу, а не проводить время в компании джентльменов. Если сэр Джеймс рассчитывал увидеть его таким, то он явно заблуждался. Гейбриел был чисто выбрит, аккуратно одет и всем своим видом излучал уверенность и беззаботность.

– Сэр Джеймс, я получил вашу записку. Итак, вы хотели меня видеть?

– Да, Гейбриел, хотел.

Судья сел, жестом указывая Гейбриелу, что тот может занять свое прежнее место возле очага. День выдался холодным и ненастным, снаружи ветер лохматил верхушки деревьев и пригибал книзу тонкие ветви кустарника.

– Наверное, мне следовало сначала поговорить с вашим отцом, чтобы лучше понять, в каком положении вы сейчас оказались.

– Я сам попробую помочь вам разобраться, – ответил ровным голосом Гейбриел.

– Ваши друзья знают, что произошла чудовищная ошибка, готовы содействовать тому, чтобы справедливость была восстановлена. К несчастью, ваш отец добровольно передал права пользования Уэксмур-Мэнором лорду Эпплби, в связи с чем в нашем распоряжении не так уж много средств, чтобы исправить положение. Между прочим, я пытался выяснить у вашего отца подоплеку дела, но он отказался говорить со мной об этом.

В ответ Гейбриел лишь горько усмехнулся:

– Зато я ничуть не удивлен, сэр Джеймс! Тут затронута честь леди, понимаете?

– Так-так, понимаю.

Гейбриел предпочел не выставлять напоказ свое возможное родство с лордом Эпплби даже перед старым другом семьи, и оба джентльмена замолчали.

Первым нарушил молчание сэр Джеймс, решив коснуться другой темы:

– Знаете, мне нанесла визит мисс Дюпре.

– Мисс Дюпре? Боже мой, только не верьте всему тому, что сказала вам эта маленькая красивая птичка. Она, как известно, любовница лорда Эпплби, сосланная сюда на короткий срок, пока не уляжется лишний шум, поднятый в кругах, приближенных к высшей власти. Как только Великая выставка завершится, можете быть уверены: мисс Дюпре вернется в Лондон, где будет блистать в своей прежней, роли.

Сэр Джеймс внимательно взглянул в лицо Гейбриела:

– Мне кажется, вы слишком уж удручены и расстроены. Неужели вы так ее не любите? Или на ваше неприязненное отношение к ней влияет ее связь с небезызвестным вам человеком?

– И то и другое, – уверенно заявил Гейбриел.

– Однако на мой взгляд, не очень похоже, чтобы она находилась под явным влиянием лорда Эпплби. Если бы я встретился с ней при иных обстоятельствах, то решил бы, что вижу перед собой благовоспитанную юную леди. Немного нервную, возможно, излишне откровенную, чтобы ее с удовольствием приглашали на званый чай, но, тем не менее, настоящую леди.

– Не будьте столь легковерны. Мисс Дюпре хитрая и умная куртизанка, которая может заставить вас поверить во что угодно.

Сэр Джеймс откинулся назад и скрестил руки на впалом животе:

– Вы явно от нее не в восторге?

– Даже не знаю, как вам все это объяснить.

Гейбриел подошел к окну и стал высматривать через стекло нечто такое, что могло бы помочь ему ответить на мучивший его вопрос.

– Не скрою, я нахожу ее интересной. Кроме того, моя теперешняя жизнь настолько скучна и однообразна, что беседы с мисс Дюпре для меня своего рода развлечение – это отвлекает меня от грустных мыслей.

Перед его глазами возник образ обнаженной Антуанетты, сидящей верхом на нем, слившейся с ним в интимном порыве, ее удивленный вопрошающий взгляд словно пытается проникнуть в его сознание. Гейбриел побыстрее отогнал сладострастный образ, чтобы не выдать своих чувств известным физическим возбуждением.

– В вашей семье всегда питали слабость к падшим женщинам – так обычно поговаривал ваш дед, – поддразнил судья Гейбриела.

– Вы имеете в виду историю, связанную с любовницей короля? Однако мой дед считал, что именно благодаря королевскому увлечению в нашем роду появился графский титул. – Гейбриел приподнял бровь. – Или вас волнует, что я могу увлечься мисс Дюпре? Об этом не стоит переживать.

– Вы даже не поинтересовались, зачем она приходила ко мне, Гейбриел. По-видимому, вы знаете, о чем шел разговор. Леди хотела сообщить о дерзком нападении на ее карету во время путешествия в Уэксмур-Мэнор. По ее словам, она сообщила о нападении Уоникотам, но они отнеслись к этому несерьезно – сочли, что это чья-то глупая выходка, шалость. Она очень хотела, чтобы я установил личность налетчика и задержал его. Мне показалось, что она не сомневается в моей компетентности, как и в том, что мне удастся это выполнить.

Гейбриел продолжал смотреть в сад через стекло.

– И что же вы ей ответили?

– Конечно, я обещал оправдать ее надежды.

– Чего вы хотите от меня? Признания?

Сэр Джеймс презрительно фыркнул:

– Гейбриел, я знаю, что именно вы напади на карету. Я только не понимаю одного – зачем вы это сделали? Да, мисс Дюпре, может быть, любовница лорда. Эпплби, но разве это причина, чтобы ее оскорблять и приставать к ней?

– Никто ее не оскорблял! – возмутился Гейбриел, поворачиваясь лицом к судье. – У нее было спрятано нечто, крайне мне необходимое. Я вежливо попросил ее отдать мне это. Немного пригрозил, хотя, клянусь, не собирался трогать ее пальцем, но она упорно отказывалась отдать мне письмо. Кроме того, не забывайте, в какой роли я выступал. Мне надо было только напугать ее, чтобы она выполнила мое требование. Я дотронулся до нее, едва коснулся, но сам не понимаю… уже не смог остановиться.

– Боже мой!

Гейбриел криво улыбнулся:

– Да, события развивались по непредусмотренному сценарию. Но не волнуйтесь, я держал себя в руках и не причинил ей зла, хотя женщина, разделяющая ложе с лордом Эпплби, заслуживает более сурового и жесткого обращения. Как бы там ни было, но теперь мы вроде помирились. Уверяю вас, сэр Джеймс, она вполне довольна сложившейся ситуацией.

– То-то я удивился, – откашлялся сэр Джеймс, – удивился тому, что под конец нашей встречи она уже не так желала запрятать вас за решетку. Впечатление было такое, будто, спохватившись, она поняла, что ваше тюремное заточение лишит ее душевного спокойствия. Вы растревожили душу молодой леди, Гейбриел?

– Надеюсь, что так.

Он улыбнулся. Сэр Джеймс покачал головой и плеснул им обоим по глотку бренди.

– Мне придется провести расследование. Это должно в какой-то мере успокоить ее. Я нанесу ей визит и тогда сам увижу, удовлетворена ли она совершенно, как вы только что намекнули.

Гейбриел поднял свой бокал.

– Полагаю, вы не соблаговолите поделиться со мной, что именно прятала она на своем теле? – заметил судья. – Вероятно, это очень важный документ, способный повлиять на судьбу лорда Эпплби? А ваш отец в курсе?

– До меня дошли слухи, что у мисс Дюпре хранится нечто, имеющее особую важность для лорда Эпплби. Это вполне в его духе – перекладывать всю опасность на плечи кого-то другого, например любовницы, и не беспокоиться о том, какому риску он ее подвергает.

– А не ловушка ли это, расставленная для того, чтобы скомпрометировать вас, Гейбриел? – вкрадчиво заметил сэр Джеймс.

Антуанетта в качестве приманки? Любопытная мысль! Но даже в таком случае она не стала для него менее желанной.

– Ну что ж, даже если это ловушка, все равно придется рискнуть.

– Я бы не сказал, что скромный Уэксмур-Мэнор может быть по душе лорду Эпплби, – задумчиво произнес сэр Джеймс. – Поместье ему вряд ли по нраву.

– Моему отцу принадлежит также половина акций лондонского клуба «Афродита». Эпплби наложил свои лапы и на клуб.

– Клуб «Афродита»? – Недоумению сэра Джеймса не было границ. – Ладно, я проверю, чем именно заинтересовал его клуб.

– Вы смотрите на это как на выгодное вложение денег? Однако я думаю, что причина не только в этом. Из того, что говорила Афродита, ясно, что Эпплби очень мстительный человек. Много лет назад она пренебрегла им ради моего отца, и Эпплби помнит об этом всю жизнь. И вот теперь у него появилась возможность отомстить.

– Да, я понимаю. Будьте осторожны, Гейбриел, – сказал сэр Джеймс, наклоняясь вперед. – Нельзя недооценивать Эпплби. Он амбициозен и жесток и, по-видимому, почему-то глубоко невзлюбил вашу семью.

– Может быть, это оттого, что я приласкал его нос своим кулаком? – мрачно заметил Гейбриел.

– Вы шутите? – Сэр Джеймс не очень поверил ему. – Но это не смешно. С Эпплби нельзя так вести себя, Гейбриел. Будьте осторожнее.

Гейбриел усмехнулся:

– Обещаю вести себя осторожнее.

– И с мисс Дюпре тоже. Такая пленительная, она явно плетет какие-то интриги, ей тоже не стоит доверять целиком. О ней мы знаем не много, а больше пока не можем узнать.

– Знаю, но это как раз и составляет часть ее очарования.

Лорд Эпплби в прекрасном настроении прогуливался по Гайд-парку.

Он только что вернулся из Букингемского дворца, где беседовал с принцем Альбертом. На этот раз принц-консорт не сделал ни единого намека в связи с разгоревшимся скандалом, хотя слухи в обществе еще продолжали ходить. По-видимому, быстрый отъезд из Лондона Антуанетты сыграл свою положительную роль.

На заводах Эпплби непрерывно шла отливка чугунных труб, предприятия работали на пределе своих мощностей, но тем не менее не справлялись с заказами. Его имя упоминалось в обществе столь же часто, как и Хрустальный дворец, – реклама сделала свое дело. Эпплби понимал, в каком рискованном положении очутился: для того чтобы обеспечить заказ на поставку труб для Великой выставки, он сильно влез в долги. Но было бы еще хуже, если бы он не добился этого контракта. При одной мысли о последствиях он содрогнулся. От него отвернулись бы все, кто его знал, – как известно, с тонущего корабля бегут… А жалкие остатки его былого состояния разделили бы между собой его кредиторы, которым он был столько должен.

Однако его рискованная игра продолжалась. Он по-прежнему считался богатым человеком, теперь даже более богатым, чем когда-либо, да и его кредиторы явно успокоились и не торопили с погашением долгов, по крайней мере, до тех пор, пока он не женится на Антуанетте Дюпре и не оплатит самые неотложные долги с помощью ее состояния. По поводу предстоящей свадьбы ему приходилось выслушивать множество двусмысленных намеков и поздравлений.

Пока в мире Эпплби все обстояло благополучно. Принц даже сопровождал его при открытии выставки – они шли во главе целой процессии сановников, чиновников, почетных гостей, среди которых была и Антуанетта.

– Мне все очень нравится, – объявил принц, пока они ходили вдоль экспозиций Хрустального дворца. – Это настоящее чудо, состоящее из стекла, чугуна и стали, – столь красивое, ажурное и при этом столь прочное. Я приятно поражен, милорд. Вы по праву должны гордиться своим участием в выставке.

– Благодарю вас, ваше высочество.

Глаза принца остро блеснули:

– Как мне говорили, вы всего добились собственными силами. Стали прославленным человеком. Люди, подобные вам, составляют честь Англии. Вы владеете и руководите многими заводами и фабриками, никогда не боялись запачкать своих рук и не гнушались никакой работой, в отличие от многих джентльменов, которые горазды только болтать и ничего не делать.

– Я счастлив, что мне выпала возможность послужить Англии и вам лично, сэр.

Возможно, он тут немного перестарался, потому что принц Альберт окинул его долгим внимательным взглядом, как будто пытаясь понять, что именно скрывается за его признанием.

Потом возникло еще одно недоразумение, стали распространяться разного рода сплетни о нем и Антуанетте, но с ее отъездом слухи утихли, и это было прекрасно.

По мнению Эпплби, у женщины, которая так глупо потеряла репутацию, не оставалось иного выхода, как только выйти за него замуж.

Эпплби видел лишь этот выход из ситуации. Он считал, что его непрерывный успех и прочное финансовое положение важнее личных амбиций Антуанетты и ее сестры. От Антуанетты он хотел потребовать беспрекословного послушания.

А что, если она не будет ему повиноваться?

Эпплби в раздумье замедлил шаг и приподнял цилиндр, чтобы поприветствовать знакомого. Ну что ж, в таком случае тем хуже для нее.

Ему было не впервой стоять в шаге от банкротства, но всякий раз он чудом ускользал от краха. Ему помогала его удивительная изворотливость.

На какое-то мгновение ему стало страшно от нахлынувших воспоминаний, и он поспешил избавиться от них. Он хорошо знал, что в бизнесе нет места для жалости, – эту истину он уяснил, так сказать, с младых ногтей. Когда он был ребенком, ему приходилось нередко засыпать на голодный желудок, а если он жаловался отцу, то на собственной шкуре испытывал тяжесть его руки. В те времена он решил во что бы то ни стало выбиться в люди, уйти навсегда из того жестокого мира, в котором родился, и ему это удалось.

Казалось, былые времена нищеты и бедной убогой жизни канули в прошлое. Лондонские хлыщи и аристократы могли посмеиваться над его замашками, которые были карикатурой на аристократизм, над его любовью к прекрасным, с его точки зрения, вещам, присущим тем, кто выбился в люди из низов, но разве они могли понять, что значили лично для него эти вещи, делающие столь приятной его обыденную жизнь? В глубине души Эпплби знал, что он будет сражаться до последнего дыхания, чтобы избежать разорения.

В его положении при сложившихся обстоятельствах он был готов пожертвовать ради этого чем угодно.

Глава 14

Кто-то шел за ней следом. Знакомое чувство, что за ней следят, не покидало Антуанетту с той минуты, как она вышла из дома и направилась в лесную чащу. Изредка она оборачивалась через плечо, осторожно оглядывая заросли кустарника, а иногда даже останавливалась и прислушивалась, не донесется ли до ее слуха шорох чьих-то шагов. Несмотря на все предосторожности, ей не удалось заметить ничего подозрительного – по всей видимости, за ней никто не следил, – однако ощущение тревоги не покидало ее. Возможно, за ней шпионили Уоникоты, люди, преданные лорду Эпплби. Кумб в ее глазах вроде не выглядел таким уж плохим, но ему тоже не стоило слишком доверять. Пока не стоило.

Углубляясь в чащу, Антуанетта вдруг пришла к выводу: тот, кто следит за ней, намного умнее и хитрее простодушных Уоникотов, которые непременно выдали бы себя каким-нибудь неосторожным действием. Заколебавшись, она уже подумывала о возвращении в дом, но затем опять решительно пошла вперед.

Казалось, чем глубже она забирается в лес, тем ужаснее завывает ветер, тем грознее шумят ветви деревьев, тем страшнее скользящие по траве и листве тени. Накануне Антуанетта твердо решила выяснить, кому принадлежит огонек в лесу, замеченный ею еще в первую ночь своего приезда. Она подозревала, что это место обитания небезызвестного ей мужчины. Несмотря на ветреный день, а также растущую обеспокоенность, Антуанетта была полна решимости все выяснить до конца. Да и где еще мог прятаться ее грабитель, как не поблизости от поместья? В пользу этой версии говорило поведение прислуги, которая пыталась замять случившееся, представив этого мужчину в виде безобидного шутника.

Раньше она считала его человеком Эпплби, преданным лорду душой и телом, посланным добыть нужное письмо. Возможно, он действительно был преступником, но Антуанетта больше не верила в то, что он ставленник Эпплби. Отважное сердце и острый ум делали его особенно опасным для нее. Если бы она нашла место его обитания в лесу, то, возможно, сумела бы открыть его истинное лицо.

Или даже установить его имя.

Возможно, она сумеет кое-что показать сэру Джеймсу Тревелену или пригрозить грабителю разоблачением. Тогда он вынужден будет оставить ее в покое, а она окажется на безопасном расстоянии от его ласк и поцелуев, ее растущее увлечение им пройдет, как и удовольствие находиться в его объятиях. Да, так будет лучше всего, пока она окончательно не потеряла голову и не успела погубить себя вместе с сестрой.

Антуанетте нравилось считать себя сильной натурой, не подвластной его ухищрениям и обаянию, однако положение у нее было сложным. Для того чтобы избавиться от опасности, надо было готовить побег или устранить источник душевных волнений.

Тропинка, по которой она шла, едва виднелась в лесном сумраке, и она то и дело останавливалась, чтобы не сбиться с пути. Идти быстрее ей мешала длина ее юбок, которые оборками и каймой все время цеплялись за сучки и листья, несмотря на то что Антуанетта шла, старательно подбирая подол повыше и стряхивая с него пристающие листья. Ее слишком длинное платье было явно не приспособлено для прогулок в лесной глуши, и это вызывало у нее раздражение.

Антуанетта взглянула на небо, еле видимое сквозь густую листву и частые ветви деревьев, которое затягивалось облаками. В воздухе запахло дождем. Она передернула плечами, представив, как холодные струи дождя стекают с веток деревьев ей на шею.

Но через минуту, к ее несказанной радости, она вышла на поляну, на которой стоял коттедж.

Коттедж очень походил на сказочный домик, в котором жила злая колдунья, заманивавшая к себе непослушных детей. Полуразрушенный, с покосившейся крышей, двухэтажный домик был окружен, как живой изгородью, разросшимся вокруг высоким кустарником. Темные неосвещенные окна смотрели на нее с первого этажа, на втором окна были заколочены, из трубы не вился дымок. Коттедж производил впечатление заброшенного.

Возможно, она не туда попала? Может, в лесной чаще был еще один домик? В конце концов, не померещился же ей свет в лесу.

Антуанетта замерла на месте, не торопясь подходить ближе, причем вовсе не из страха. Она не была трусихой, однако безмолвная гнетущая тишина, нависшая над коттеджем, поляной, лесом, если не пугала ее, то отнюдь не прибавляла решительности.

Держась настороже и не доверяя тишине, она пошла через поляну к домику. Вблизи он выглядел не таким заброшенным, каким казался издали. Чьи-то руки вырвали близко подобравшиеся к двери сорняки, оставив нетронутой большую часть травы, видимо, для маскировки. Стекла в окнах поражали чистотой. Скорее всего хозяин временно отлучился, и потому создавалось обманчивое впечатление, что домик покинут.

Подобная хитрость вполне была в духе ее знакомого грабителя.

Антуанетта толкнула тяжелую старую дверь, и, к ее удивлению, та распахнулась без скрипа: дом не был заперт. Она осторожно вошла внутрь, каблучки ее туфель еле слышно простучали по каменному полу. Пылинки танцевали в луче света, упавшего на пол сквозь приоткрытую дверь. Внутри стояли два кресла, стол и буфет, наполненный старой посудой. В комнате приятно пахло травами, запах был застоявшийся – похоже, он принадлежал прежнему обитателю домика, который любил собирать и сушить лекарственные растения.

Восхищенная, забыв об осторожности, Антуанетта сделала несколько шагов вперед. Вдруг позади нее послышался шум, кто-то быстро пересек порог, и две сильных руки обхватили ее, прижав к груди, а знакомый голос прошептал в ухо:

– Мой маленький воробышек…

От испуга Антуанетта вздрогнула и вся напряглась. Она рванулась, но не тут-то было – он крепко держал ее, с наслаждением ощущая ее теплую и мягкую кожу. К счастью, он вовремя заметил, как она подкрадывалась по лесу к его коттеджу. Маска на нем была, но, готовясь к визиту сэра Джеймса, он привел себя в надлежащий вид, не имевший ничего общего с обликом конюха Кумба.

Ему приятно было держать ее в объятиях, хотя ее появление в его убежище встревожило его. Он не подозревал, что она догадывается о наличии лесного домика, Уоникоты не могли проговориться. Но теперь он не знал, как ему быть! Открыв его местонахождение, мисс Дюпре могла разнести эту весть, требуя его ареста и тем самым ставя сэра Джеймса в крайне затруднительное положение. Теперь Гейбриелу нужно было подыскивать себе другое убежище, но кому же захочется уходить с насиженного места. Зажатый между Антуанеттой и Эпплби как в тисках, он рисковал остаться без крыши над головой.

– Вы знаете, что бывает с глупыми, но излишне любопытными воробышками? – прошептал он не без злости.

– Нет. А что с ними бывает? – переспросила она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.

– Их запирают в клетки.

Он подхватил ее на руки и закружился с ней на одном месте, чем вызвал у нее немалое удивление. Она уцепилась за него руками, замирая от восторга.

– Позвольте мне уйти, – прошептала она.

– На этот раз уже вы противоправно нарушаете мои владения, – пошутил он, продолжая кружиться, держа ее на руках так, что ее длинные юбки развевались едва ли не по всей комнате.

Антуанетта вскрикнула и судорожно приникла к нему.

Гейбриел вздохнул и мягко поставил ее на пол, не отпуская от себя. Он вовсе не собирался пугать ее, по складу характера он принадлежал к тому типу добродушных мужчин, которым не доставляет удовольствия запугивать людей, тем более женщин. С блаженным видом он положил свой подбородок ей на макушку, наслаждаясь запахом ее волос, а также теплом и мягкостью тела, которое он прижимал к себе. Внезапно, помимо его воли, им овладело желание, его дружок откровенно заявил о своем существовании. Смутившись, Гейбриел отступил на шаг назад, чувствуя себя не в своей тарелке, как и во время их последнего свидания.

– Антуанетта… – простонал он.

В его голосе Антуанетте послышалась боль, и она попыталась приподнять голову, чтобы взглянуть ему в лицо, но он удержал ее, прижавшись к ней.

– Вы были ранены? – недоуменно спросила она. – Ведь кто-то стрелял в вас, когда вы напали на карету. Так вам и надо, но…

– Но? – повторил он хриплым голосом, взволнованный ее близостью.

– Но мне это совсем не нравится.

Гейбриел открыл было рот, чтобы успокоить ее, сказать, что он цел и невредим, как вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль. В ее голосе звучала искренняя забота, слышались нотки подлинной тревоги. Если она считала его бессовестным грабителем, ну что ж, тогда он воспользуется случаем, чтобы наказать ее за проявленное ею неуместное любопытство к его убежищу.

Только сможет ли он достоверно все изобразить?

Гейбриел слегка покачнулся, словно теряя равновесие. Она охнула, боясь, что он упадет, и, слегка развернувшись, попыталась поддержать его.

– Присядьте, – велела она. – Я не смогу удерживать вас, вы слишком тяжелы.

Морщась, словно от боли, он с ее помощью медленно дошел до деревянного кресла, в которое упал якобы совершенно без сил.

– Благодарю вас, – выдохнул он. – Но если бы вы ушли, бросив меня одного, я ни в чем не стал бы вас обвинять.

– Я ни за что не оставлю вас в таком состоянии.

Сквозь прорези в маске он ясно видел на ее лице смесь тревоги и озабоченности. На ней были очки, но, как ни странно, даже вид двух круглых стеклышек бросал его в жар; непослушные завитки локонов обрамляли ее лицо. Нижняя часть юбки была заляпана грязью и порвана в одном месте – видимо, там, где подол зацепился за острый сучок.

Гейбриел никак не мог понять, почему он находит ее столь привлекательной, ведь внешне она была далека от совершенства.

– Я вел себя с вами крайне невежливо, – повинился он, как бы вздрагивая от боли.

– Да, вежливым вас никак не назовешь.

Она стояла настолько близко, склонившись над ним, что ее чудесные груди находились буквально перед его глазами. Если бы он захотел, то спокойно мог бы лечь щекой на манящую округлость и вдыхать сладостный аромат.

– Вы простите меня? – прошептал он, с тревогой глядя прямо ей в глаза.

Очки у нее сползли вниз, и он видел ее прекрасные карие глаза, поражавшие своим теплом. В уголках глаз пряталась улыбка.

Но момент был упущен.

– Куда вас ранили? – нетерпеливо спросила она, желая оказать ему помощь.

Он покачал головой и отвернулся в сторону.

– Отставьте меня, – сказал он, и лицо его исказила гримаса. – Мне слишком не везет в жизни, и я хочу умереть.