Текст книги "Записки Балканиста. 2019-2021"

Катарина Лане, журналист, постоянный автор портала «Балканист»

Станет ли Фанар разыгрывать карту македонского раскола?

С обострением религиозного противостояния в Черногории из соседней Северной Македонии все чаще стали раздаваться голоса в духе «наша автокефалия тоже не за горами». И пусть страсти там кипят не так явно, для единства канонических территорий Сербской православной церкви македонский прецедент гораздо опаснее.

Автокефалия не за горами?

В январе этого года вышедший в отставку после неудачной попытки протолкнуть свою страну в ЕС северомакедонский премьер Зоран Заев (который, судя по всему, надолго уходить не собирается, поскольку дверь в Евросоюз не захлопнулась окончательно) и сменивший его «технический премьер» Оливер Спасовски посетили Стамбул. Там они встретились с константинопольским патриархом Варфоломеем.

Официальное резюме этой встречи было таково: пообщались с владыкой и пригласили того к себе в Северную Македонию с ответным визитом. Однако северомакедонские СМИ, ссылаясь на собственные «осведомленные источники», рассказали и еще кое-что. Первую скрипку в этом хоре сыграло электронное издание «Религия», созданное македонским журналистом Марьяном Николовски и имеющее репутацию самого осведомленного в околорелигиозных делах национального медиа.

Издание поведало о том, что Заев и Спасовки подали Варфоломею апелляцию на пересмотр статуса раскольничьей Македонской православной церкви (МПЦ). При этом на территории Северной Македонии есть только одна каноническая церковь – Сербская. Константинопольский патриарх эту апелляцию принял, пообещав рассмотреть. Вдобавок со стороны Фанара прозвучало предложение, чтобы представители СПЦ и МПЦ собрались в Стамбуле и урегулировали противоречия. При этом Варфоломей в приглашении не упомянул предстоятеля Православной Охридской архиепископии СПЦ Иоанна Вранишковского, который стараниями режима в Скопье превратился в самого настоящего «профессионального зека», отсидев по надуманным предлогам в общей сложности около пяти лет, что позволило той же «Религии» не без удовлетворения констатировать: Константинополь вообще не признает канонического владыку стороной конфликта. Правда, они опустили момент, что в этом приглашении название МПЦ вообще не звучало, потому как всякое негреческое использование термина «Македония» для любого грека, будь он в рясе или без, словно нож в сердце. Вот и в этот раз Фанар обошелся традиционной для себя формулировкой «Церковь Скопье».

Но то – детали. «Религия» позволила себе констатировать: «Вселенский патриархат официально подтвердил, что не отказался от стремления решить вопрос автокефалии Македонской православной церкви, несмотря на противодействие Сербской и Русской православных церквей». Вот так, и не иначе.

Надо отметить, что и без журналистских версий северомакедонские деятели летали в Стамбул не спонтанно и не с пустыми надеждами. Еще до их визита, накануне празднования православного Рождества, они получили звоночек из Фанара о том, что у них все может получиться.

Так, накануне православного Рождества, аккурат в годовщину появления на свет (благодаря томосу Константинополя) т. н. Православной церкви Украины (ПЦУ), после совместной литургии с «митрополитом Львовским» Макарием Малетичем константинопольский предстоятель заявил о том, что «по святым канонам мать-церковь имеет право решать вопросы единства и стабильности православия». Ну а томос ПЦУ она предоставила, чтобы «уврачевать раскол».

Пикантности моменту добавил следующий факт. Изначально Малетич был священником Украинского экзархата РПЦ (впоследствии – УПЦ МП), а затем стал предстоятелем малочисленной подчеркнуто националистической Украинской автокефальной православной церкви, образованной еще в годы Гражданской войны. Восстановлен в священном сане он был решением Константинопольского патриархата опять-таки по апелляции.

То есть Константинополь (точнее то, что от него осталось) в очередной раз дал понять, что может возводить в сан кого хочет и раздавать томосы кому пожелает, руководствуясь собственным видением политического момента.

Чем македонцы хуже украинцев?

«Фанар собирается легализовать еще один раскол, – отреагировал на визит македонцев в Стамбул в своем Telegram-канале глава Синодального отдела РПЦ по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда. – По сообщениям СМИ, константинопольский патриарх Варфоломей поддержал и принял процедуру апелляции непризнанной “Македонской православной церкви“. Видимо, он решил поставить на поток обслуживание политических элит, использующих религию в своих играх. По сути, это не что иное, как удар в спину Сербской православной церкви, которая и так находится под угрозой гонений в Черногории. У вас ещё нет томоса? Тогда мы идем к вам…»

Слова Легойды трудно оспорить, особенно если вспомнить, как развивались события. Переломный момент в эпопее с расколами, которые случились конечно же не вчера (и об этом мы тоже расскажем), произошел в апреле 2018 года, когда Фанар с разницей в один день посетили сразу два страждущих гостя. Первым стал президент Украины Петр Порошенко, вторым – тогдашний президент Македонии (еще без «Северной») Георге Иванов. Оба лидера просили Варфоломея о каноническом статусе для раскольничьих деноминаций своих государств.

Патриарх пообещал подумать, и этот процесс у него растянулся до лета. В июле же он выступил с речью:

«Существование раскола не является аргументом, чтобы лишать весь народ связей с церковной правдой и каноничностью, отрицая нашу ответственность перед Богом и историей, а наоборот, скорее является стимулом для поиска спасительных и объединяющих решений, – сказал Варфоломей. – Когда мать-церковь ищет пути спасения наших братьев из Украины и Скопье, она исполняет свой апостольский долг. Наша обязанность и ответственность – привести эти народы обратно к церковной правде и каноническому порядку».

Процесс приведения Украины к «церковной правде и каноническому порядку» достиг своего апогея всего через каких-то полгода. А вот македонское направление пока еще не дождалось своих плодов, и у этого есть соответствующие причины.

Во-первых, вышеупомянутый Георге Иванов оказался ближе к Януковичу, чем к Порошенко. Он, конечно, делал все, чтобы утвердить македонский раскол: МПЦ стала единственной православной церковью, получившей государственную регистрацию, а Православная Охридская епископия СПЦ была поставлена вне закона, у нее отобрали все храмы и обители, а ее архиепископа Иоанна Вранишковского несколько раз сажали в тюрьму на долгие сроки за «разжигание межнациональной розни» и «нецелевое использование пожертвований». При этом Иванов пропагандировал существование македонской нации и македонского языка: застроил Скопье памятниками античным героям, зля греков; усилил антиболгарскую пропаганду, зля, собственно, болгар, которые считают македонцев частью своего народа, а их язык – региональным диалектом болгарского. Наконец, Иванов не желал признавать особые права местных албанцев – народа, ставшего главным союзником Запада на Балканах. Он не хотел в угоду Афинам, не признающим существования никакой Македонии, кроме эллинской, переименовывать государство.

В итоге несговорчивого Иванова удалось убрать из политики, а его правящую партию ВМРО – ДПМНЕ превратить в закошмаренную репрессиями оппозицию. У руля встали Зоран Заев и его социал-демократы. Он таки дал исключительные права албанцам, пошел на сговор с Афинами и переименовал страну в Северную Македонию, и даже с довольного нелепого памятника снял табличку «Александр Македонский», превратив монументальную композицию в «Памятник всаднику».

Но и этого оказалось недостаточно. Еще в 2017 году Синод МПЦ обратился к Болгарской православной церкви (БПЦ) с просьбой восстановить евхаристическое общение, взамен пообещав признать ее «матерью-церковью». Поначалу этот жест был воспринят болгарскими иерархами вполне себе положительно. Мало того, ряд националистически настроенных политиков, включая министра обороны Красимира Каракачанова, буквально подталкивали БПЦ к сближению с македонскими раскольниками, говоря о том, что это «исторический шанс объединить болгарскую нацию». Однако, узнав о подобных намерениях, свое резкое неприятие высказали греческие церкви (Элладская и Константинопольская). Основной причиной стало все то же неприятие греками славянского македонизма, частично замаскированное под нежелание портить отношения с СПЦ.

Спорить с греками БПЦ не решилась, тем более что у нее с МПЦ имеется и собственное каноническое противоречие. В уставе Болгарской православной церкви прописано, что «Болгарский патриархат является преемником архиепископства Плиски, Преславского патриархата, архиепископства Охридского, Тырновского патриархата и Болгарского экзархата». Раскольники, желая подчеркнуть свое историческое право на самостоятельность, также ведут свою преемственность от исторической Охридской архиепископии: в 2009 году они даже переименовали свою религиозную организацию в «Македонскую православную церковь – Охридскую архиепископию» (МПЦ ОА). И из-за этого принципиального расхождения, например, делегацию МПЦ ОА тепло принимали в Болгарии на торжествах в честь святителей Кирилла и Мефодия, но отправить делегацию в Северную Македонию на юбилей Охридской архиепископии БПЦ отказалась.

Типичная балканская история

Теперь самое время сказать пару слов о том, что такое Охридская архиепископия и как появился македонский раскол.

Она была образована в Империи Ромеев (Византии) в начале XI века, после очередной победы над болгарами и упразднения Болгарского патриархата и стала автокефальной архиепископией, окормлявшей болгар, сербов, албанцев, влахов.

Интересно, что в начале XIII века она пережила процесс, противоположный тому, что испытывает сейчас СПЦ в Северной Македонии. Пользуясь очередным раздором между болгарами и греками, основатель Сербской православной церкви и Печской архиепископии (впоследствии патриархии) святитель Савва Неманич отправился в Никею (где после захвата Константинополя крестоносцами располагалась резиденция патриарха) и попросил автокефалии для сербов. И патриарх эту автокефалию сербам пожаловал, несмотря на возмущение главы Охридской архиепископии Димитрия Хоматиана. Как видим, история возвращается бумерангом…

Впоследствии архиепископия переходила к болгарам, которые в основном и населяли окормляемые ею земли, потом к сербам, а затем к туркам, которые в 1767 году ее и ликвидировали, переподчинив Константинопольскому патриархату. По итогам Второй Балканской войны Вардарская Македония и Охридская кафедра перешли в состав Сербии. Во время Первой мировой войны они ненадолго возвращаются к Болгарии, но после уходят в Югославию, под каноническую юрисдикцию СПЦ. Сербские власти пытаются проводить политику ассимиляции местного населения, заявляя, что живущие в этих землях болгары – это «восточные сербы», но ничего, кроме сопротивления, принимавшего порой формы партизанской борьбы, не получают. В отличие от светских властей, СПЦ ничем таким не занимается. В ходе Второй мировой войны в край на время возвращаются болгары и БПЦ, но после 1945 года там воцаряются социалистическая Югославия и соответственно СПЦ.

Однако коммунистам, опасавшимся сербского великодержавного шовинизма, как этническое, так и духовное единство сербского мира было не нужно. Болгарам бывшей Вардарской Македонии начали объяснять, что они македонцы, за что им была пожалована отдельная республика в составе СФРЮ. Суть да дело, но дошло и до идеи македонской автокефалии. Причем сложился исторический прецедент: впервые атеистические власти активно поддержали религиозных раскольников. Последние провели три «Церковно-народных собора» (в 1945, 1958 и 1966 гг.), требуя от СПЦ независимости. В 1959-м Белград признал самоуправляемость МПЦ в каноническом единстве с СПЦ, и в новообразованный «филиал» были поставлены епископы. Однако подзуживаемым коммунистическими властями «автокефальникам» этого показалось мало, и они вновь потребовали полной независимости. А после того, как им в этом было отказано, в 1967 году окончательно ушли в раскол, который не признала ни одна из православных церквей.

В 2001 году по инициативе Белграда в монастыре Святого Наума под Охридом была предпринята попытка решить проблему. СПЦ и МПЦ совместно разработали проект договора, по которому возрождалась историческая Охридская патриархия в составе Сербского патриархата. Однако по возвращении в Скопье раскольничьи иерархи отозвали свои подписи, в очередной раз поддавшись доводам светских властей. Не последним аргументом для такого демарша стал тот факт, что в проекте не было слова «македонская».

Через год сербский патриарх обратился со специальным посланием к македонскому священству с просьбой уврачевать раскол и вернуться в лоно канонической церкви. На него откликнулся только вышеупомянутый Иоанн Вранишковский, который решением Синода СПЦ был поставлен во главе автономной Православной Охридской архиепископии, а с раскольниками было принято решение разорвать всяческое общение. В свою очередь, новопоставленный архиепископ начал свой крестный путь мученика: впереди его ждали аресты, суды и годы в тюремной камере на сорок человек.

Ставки сделаны

Таким образом, на сегодня мы имеем довольно любопытную ситуацию: раскольничью церковь, имеющую канонически поставленную иерархию. Это делает македонский прецедент схожим с украинским, а потому для СПЦ он гораздо опаснее черногорского. Во-первых, в Черногории раскольничья церковь была зарегистрирована как общественная организация (в полицейском участке). Во-вторых, ее «предстоятеля», крикливого старикана Мираша Дедеича, константинопольский патриарх Варфоломей терпеть не может (в свое время он анафемствовал его за нерадивость, а тот впоследствии публично обзывал предстоятеля «турецким патриархом»). В третьих, народ в Черногории массово поддерживает сербское православие. В Северной Македонии все не так.

Судя по некоторым публичным выступлениям не последних церковных деятелей, у Фанара есть свой компромиссный вариант. Так, еще осенью 2018 года Варфоломей четко дал понять, что вопрос об автокефалии может быть на повестке дня, если в названии церкви не будет слова «македонская» (и производных от него). После северомакедонские СМИ начали муссировать тему, что Константинополь предложил МПЦ переименоваться в Охридскую архиепископию. Судя по тональности журналистских текстов, раскольники были готовы пойти на это (хотя именно это название стало камнем преткновения в 2001 году во время переговоров с СПЦ).

«Столица Македонии сейчас не Охрид, – заявил митрополит Ловчанский Болгарской православной церкви Гавриил Динев. – Лучше всего, чтобы соседский иерарх носил титул “митрополит Скопье и всей Северной Македонии“. Это станет единственным верным решением и не будет иметь негативных последствий для отношений между нашими странами».

То есть высокое «церковное начальство» варианты македонско-северомакедонско-охридской (возможны и другие) автокефалии обсуждает. Для принятия окончательного решения нужно только, чтобы созрела ситуация политическая.

Наивно полагать, что вся эта затея с ПЦУ, антицерковным законом в Черногории и обсуждениями македонского томоса связана исключительно с желаниями местных раскольников и честолюбивыми устремлениями верхушки Фанара. Раскол на Украине «совершенно неожиданно» совпал с войной на Донбассе, возвращением Крыма и санкциями против России. А волнения в Черногории – с активностью США в вопросе «урегулирования» ситуации в Косово. Поэтому и ситуация с македонским расколом может оказаться дополнительным козырем в затянувшейся партии Запада против Сербии и сербского мира. Козырем, который пока держат в рукаве, приберегая.

Алексей Топоров, журналист, постоянный автор портала «Балканист»

Обрядовая сторона сербского Рождества

Cербское Рождество хоть и празднуется одновременно с русским, но представляет собой очень своеобразный обряд. Изучать его интересно и как серию необычных ритуалов, и как систему, анализ которой позволяет сделать интересные выводы.

…В Послании к Коринфянам апостол Павел употребляет сравнение, описывающее различные смысловые уровни, содержащиеся в тексте: молоко для младенцев и мясо для взрослых. «Молоко» – легкоусваиваемый внешний первый смысл, тогда как «мясо» – более глубокий и серьезный. Я вам налью молока, а уж мясо добывайте сами.

Итак, сербское Рождество состоит из ряда особых дней. Хронологически они располагаются так: Детинци, Материце, Оци, Туциндан и Бадни дан.

Третье воскресенье перед Рождеством называется Детинци. Тогда детей шутливо связывают по рукам и ногам (чаще всего красными шерстяными нитками), и они должны развязать путы (сам процесс называется дрешити се). В награду родители им вручают подарки, а поскольку эта неделя близка по времени к празднику Св. Николая, то говорят, что Св. Никола подарки принес. Родители наказали, а Св. Никола утешил.

Интересно, что и у германских народов подарки Св. Николая достаются хорошим детям, а плохих черт завязывает в мешок и наказывает.

Да-да… уши обряда жертвоприношения (привет тебе, сказка Морозко!) торчат со всех сторон. Но когда-то суровые предки считали, что без него красно солнышко не взойдет. Впрочем, и европейский Дед Мороз (Санта-Николас) еще тот дедок. На старинных открытках он носит с собой куколки детей на поясе, связки, снопики детские… Да-с…

В том числе и на балканских открытках.

Но вернемся к сербам.

Второе воскресенье перед Рождеством называется Материце. Сербы народ справедливый, поэтому теперь дети завязывают матерей, а они развязываются и получают от детей подарки. Такой День матери получается. Мамин праздник…

Ну, в иерархии жертв дети и женщины – частая, но не самая сильная жертва. Они не несут в себе коллективной памяти и опыта. А вот ближе к Рождеству жертва сильнее. И следовательно, – да-да – первое воскресенье перед Рождеством – это Оци: завязывают отцов. После опять же вручаются подарки.

Поскольку темная составляющая этих обрядов уж слишком очевидна, то застать этот обряд можно в настоящее время лишь по редким селам (в Косово и Метохии чаще, чем в центральной Сербии). Наверное, это хорошо, потому что если правила ЕС запрещают делать фотографии детей на дедморозовских коленях, то связанные в праздник дети вряд ли бы воодушевили этнографов-администраторов.

Второй день перед Рождеством называется Туциндан.

В этот день убивают рождественского поросенка, который не просто поросенок, а божичняр. Этого божичняра полагается не просто убить… а забить. Утуцать – ударить тупой стороной топора или деревянным молотком по лбу, предварительно его посолив.

Убийство железом редко бывает ритуальным. Древний обряд воспринимает железо неохотно, дерево – более радостно. Железо нарушает целостность, а этого обряд неприемлет.

Журнал «Мики Мышь» (да-да, тот самый маус) поздравлял своих читателей с Рождеством, а символом его был божичняр – поросенок на вертеле.

Он тоже украшается и торжественно вносится в дом.

Сочельник называется на Балканах Бадни дан.

Еще рано утром глава семьи отправляется в лес, чтобы принести бадняк. Бадняк – это ветви или тонкое дерево дуба, но обязательно ветвистое (чем больше веток, тем лучше). Бадняк срубают ритуально: нужно трижды сделать удар и постараться, чтобы дерево упало на восток. Приносят его домой (правда, в помещение вносят только вечером) с песнями и с радостным распитием ракии. Им украшают дом (но сам бадняк украшают редко и чаще всего опять же шерстяными красными нитками. Зато обмазывают медом, посыпают пшеницей и поливают вином), целуют его, поют песни, как возле рождественской елки, чей он ближайший родственник. Причем в песнях он именуется человеком, парнем, а слово «бадняк» употребляется как имя.

В рождественское утро именно на бадняке готовят рождественский обед. И по тому, как горит бадняк, определяют плодородность и успешность года: если горит с огоньком, т. е. весело, то год будет успешным. Если дымит и тлеет, то хозяйка дает по ушам хозяину, что срубил сырое дерево, – не свезет. Сам момент сожжения очень важен: над ним нужно особо бдеть, чтобы не пропустить момент прогорания (этимологи считают, что бадняк ведет свое происхождение от слова бдение). Бадняк должен гореть с большим количеством искр: тогда и дела пойдут на лад. В момент прогорания радуются и стреляют.

Сейчас бадняк зажигают во дворах сербских церквей ночью, до наступления Рождества, пока народ собирается на службу. Традиция эта есть у всех балканских народов (и даже долгое время бытовала и у боснийцев-мусульман, и у албанцев. Правда, у последних жгли полено, а не ветвистое дерево).

Ну, как все деревья в ритуалах (рождественское дерево, майское дерево, троицкие березки) все это опять же жертва. Когда-то человеческая, которая заменена дендрической или совмещена с ней…

Вечером все ужинают на полу, сидя на соломе, колют орехи, едят постную еду. Особых изысков стол не предусматривает. Считается, что после ужина выходить на улицу не стоит. Мол, «нехорошее» время, так что вечерние колядования сербской традицией не предусмотрены. Но ночная служба в церкви и обычай уже ночью сжигать бадняк несколько изменили реалии.

Рождественские подарки на следующий день тоже не предусмотрены, хотя положены одному-единственному человеку. Этот счастливец – первый, кто приходит в дом в Рождество. Он называется положайник, или полазник. Дети стараются утром рано проснуться и посетить соседей, чтобы быть первыми. Чаще всего это мальчики, потому что считается, что если первой посетит дом девочка, то как-то не то… Подарок она получит, но радости в доме поубавится. Если год был успешным, то часто успех связывают с полазником. Могут даже попросить его на следующий год тоже быть первым: мол, попросите вашего мальчика проснуться рано и зайти к нам за подарками…

Во время рождественского обеда есть еще один обязательный ритуал. Сербы обрядово разламывают чесницу (ни вилок, ни ножей использовать не положено). Чесница – это пирог, в который запекается монетка. Месить этот пирог нужно на утренней «неначатой» воде, т. е. первой зачерпнутой из колодца. Поэтому в селе девушки (а принести воду должна была девушка) просыпались рано и разбегались по колодцам и источникам, чтобы опередить других. Тот, кто в чеснице найдет монетку, того ждет удача в течение года.

По поверию, бадняк умер накануне, а на Рождество уже поют песни, посвященные Божичу.

Божич Бата – это и новорожденный младенец Иисус, и это рождение нового года, нового солнца, новых надежд и чаяний.

Если вас пугает, что я все о жертвах и о смерти, то это вас цивилизация сделала чрезмерно чувствительными. Просто предки наши знали, что если постоянно следовать определенным правилам, то в конце концов можно считать, что жизнь живешь не зря. Они знали, что новое не родится, пока не умрет старое.

Поэтому сербская традиция весело убивает бадняк и встречает Божича Бату. Впрочем, и европейская традиция не забывала об этом, поэтому долгое время и открытки были символическими – старость умирающая и младенчество возрождающееся (поэтому советские открытки с щекастыми малышами ближе к новогодне-рождественской сути, чем нынешние животные китайского зоопарка).

Ирина Антанасиевич, профессор Белградского университета, доктор филологических наук, литературовед, переводчик